Положение в Польше накануне мятежа.
Часть вторая
| Часть I | Часть II | Часть III | Все главы |
Углублялся и кризис в Царстве Польском. Подпольщики активно готовились к выступлению, вербуя себе сторонников, прежде всего среди учащейся молодежи.[i] Следует учесть, что абсолютное большинство учащихся в Царстве традиционно учились в учебных заведениях, принадлежащих частным лицам или костелу – в 40-х годах XIX века там насчитывалось 56 тыс. учащихся (не считая женских учебных заведений), в то время, как в казенных училищах – только 8 тыс.[ii] Контролировать процесс обучения было невозможно и рано или поздно это должно было закончиться плохо.
«Откуда-то внезапно взялась страшная ненависть ко всему русскому и немецкому, - вспоминал один из учеников варшавского пансиона, - так что даже книги на этих языках неоднократно сжигались. Что вызвало такое настроение, никто из воспитанников не мог дать себе верного отчета. Но в общем задоре молодости, удаль и стремление к геройству охватили нас до такой степени, что не проходило дня без какой-нибудь отчаянной проделки.»[iii] Активное участие в подготовке выступлений играла католическая церковь – собиравшиеся на молитву в костелах распевали революционные гимны и слушали проповеди, призывавшие к действиям.[iv] Все это делалось при полном одобрении церковных властей.[v]
Празднуя годовщины различных событий русско-польского противостояния, руководители подполья использовали всякую возможность, чтобы придать выступлениям религиозный характер и добивались столкновения с полицией и армией и жертв. 15(27) февраля 1861 г., после молебна в кармелитском монастыре в память о деятелях 1830 и 1794 гг., разгоряченная толпа вышла на улицы, где начала закидывать стоящую роту Низовского пехотного полка камнями. Произошло столкновение с войсками, последовал залп, было убито 5 и ранено 6 человек.[vi] Каждый раз после столкновения манифестантов с войсками Горчаков докладывал о спокойствии в городе. На этот раз он ожидал дальнейших беспорядков и испросил разрешение на введение военного положения (император предоставил ему такие права).[vii] Генерал не ошибся. К замку Наместника двинулась демонстрация, которая «закрывала себя живою стеною из женщин и детей». Растерявшись, Горчаков пошел на переговоры с депутацией демонстрантов.[viii] В результате он согласился с требованиями предоставить охрану порядка во время демонстрации ее организаторам. Фактически он санкционировал создание некоей параллельной власти, которая немедленно приступила к использованию своих полномочий.[ix]
Обстановка в Варшаве начала неуклонно ухудшаться. Горчаков явно нервничал. Уже через три дня после начала волнений он даже просил Александра II прислать в помощь человека, имеющего «полное доверие у императора», что вызвало у последнего явное удивление. Ответ гласил: «Вы имеете полное мое доверие, и поэтому не вижу причины посылать вам кого-либо.»[x] Генерал приступил к практике запретов, но было уже поздно. 27 марта(8 апреля), после неудачной попытки уговорить демонстрантов, Горчаков отдал приказ стрелять.[xi] Это было сделано после того, как толпа начала уже строить баррикады и нападать на войска и полицию. В результате было убито 10 и ранено до 100 поляков, в войсках было также 5 убитых и 10 раненых. Попытка диалога завершилась оглушительным провалом, в костелах и монастырях католическое духовенство активно пропагандировало идеи восстания, придавая им оттенок религиозного противостояния.[xii]
Военное положение, между тем, так и не было введено и это планировали сделать 16(28) мая с первыми признаками новых волнений.[xiii] В городе было относительно спокойно, а Горчаков серьезно болел уже несколько дней. Военное положение так и не ввели.[xiv] 18(30) мая 1861 г. Горчаков умер, накануне исправляющим должность Наместника был назначен Военный министр генерал-адъютант граф Н.О. Сухозанет[1].[xv] Этот генерал был также стар, и с самого начала рассматривал свое новое назначение как временное. Оно было во многом случайным и объяснялось тем, что Сухозанет командовал при Паскевиче артиллерией Действующей армии, долго жил в Варшаве, «имел тесное знакомство со всеми лучшими польскими фамилиями и принимал у себя избранное польское общество». Кроме того, он в совершенстве владел польским. Эти качества казались достаточными в Петербурге, где все еще надеялись найти общий язык с этим обществом.[xvi]
Сухозанет действовал также, как и его предшественник, чередуя окрики и угрозы с призывами к армии воздержаться от применения силы в случае оскорблений и т.п.[xvii] Приказы быть выше обид при подобного рода случаях раздражали армию и вдохновляли варшавян на все большую активность.[xviii] А генерал в это время надеялся на преодоление кризиса и спокойствие в городе и даже планировал в качестве важной меры возобновить театральные представления в Варшаве.[xix] В городе, между тем, начались совсем другие спектакли. В квартирах, в которых жили русские, выбивали стекла, перед окнами собирались многочисленные толпы, исполнявшие «кошачьи концерты», офицеров задевали на улицах, в них плевались, толкали и т.п.[xx] Среди поляков начали распространяться слухи о том, что русским запретил стрелять в них Наполеон III. В результате летом 1861 г. «значение власти совсем погибло; страх к русским совершенно исчез.»[xxi]
Таков был результат действий и бездействия Сухозанета. Дряхлый, совершенно лишившийся сил, неспособный к энергическим действиям генерал явно не отвечал требованиям занимаемой им должности. Между тем население столицы Царства, по свидетельству капитана фон Верди дю Вернуа[2], находившегося в Польше в командировке с целью изучения кампании 1831 г., «…держало себя вызывающим образом: гневные взоры и угрозы посылались вслед русским военным патрулям, постоянно обходившим бойкие улицы; на каждом шагу попадались процессии, производившие странное впечатление, а в костелах духовные проповеди завершались распеванием революционных гимнов.»[xxii] В форму политической демонстрации превратились местные традиции – бросание венков в Вислу на Купалов день, поминовение усопших, поклонение изваяниям Богородицы[xxiii], и, конечно, же, внешний вид. Улицы стали театром любви к былым временам Речи Посполитой. Яркие жупаны, откидные рукава, желтые сапоги, золотые кушаки[xxiv], заломленные конфедератки, брелоки в виде кандалов, разнообразные перстни с национально-революционной символикой, женщины распускали волосы или облачались в траур и т.п.[xxv]
3(15) июля под Парижем скончался 93-летний князь Адам Чарторыйский. Претендентом польскую корону и безусловным главой «отеля Ламберт» стал его князь Владислав Чарторыйский.[xxvi] Относительное спокойствие, установившееся летом и полное отсутствие логики и последовательности в действиях Сухозанета привели к давно ожидаемой смене власти в Варшаве.[xxvii] 6(18) августа исправляющим должность Наместника и командующим 1-й армией был назначен генерал-адъютант граф К.К. Ламберт[3]. Больной и нуждавшийся в лечении Сухозанет с нетерпением ждал приезда своего преемника.[xxviii] «Хотя он и католик, - писал Александр II, - но далеко не фанатик, и потому не считаю это препятствием.»[xxix] 11(23) августа 1861 г. он прибыл в Варшаву и приступил к исполнению своих обязанностей.[xxx] Генерал имел заслуженную репутацию храброго и трезво мыслящего человека.[xxxi] В Петербурге ожидали от него успокоения края. Важным условием достижения такой задачи считался курс на установление административной автономии Царства.[xxxii] Варшавское общество встретило нового Наместника весьма холодно. Поляки явно не связывали с ним надежд на будущее, хотя генерал и вполне искренно хотел добиться преодоления прошлого и замирения.[xxxiii]
С 1861 г. и в Петербурге начинают появляться и первые революционные прокламации, в 1862 г. стал очевиден рост революционного движения в России, которое симпатизировало польскому освободительному движению. Летом 1862 г. по Петербургу и ряду городов Поволжья прокатилась волна масштабных пожаров, которые явно имели признаки поджога. Были ли поджоги проявлением революционного террора или нет, полиции доказать не удалось, но подозрение пало на революционеров польского или русского происхождения.[xxxiv] Результатом было некоторое охлаждение части русского общества по отношению к польскому движению и неуверенность правительства, колебавшегося между ужесточением своей политики в Польше и уступками.
2(14) октября Ламберт обратился к императору со следующей просьбой: «В предупреждение новых возмутительных заявлений по случаю памяти о Костюшке (умер 15 октября 1817 г. – А.О.), долженствующей праздноваться завтра, я признал необходимым безотлагательно объявить завтра все Царство на военном положении. В городе войска занимают свои места нынешней же ночью.»[xxxv] Ответ Александра II последовал в тот же день: «Дай Бог, чтобы объявление всего Царства на военном положении произвело тот результат, которого я давно ожидаю.»[xxxvi] 2(14) октября 1861 г. в Царстве было введено военное положение. Вся его территория была поделена на 7 военных округов с окружными военными начальниками во главе: Августовский, Плоцкий, Калишский, Варшавский, Радомский, Люблинский и округ железной дороги. Полномочия начальников были весьма велики, они непосредственно подчинялись только Наместнику.[xxxvii] Ужесточение режима не привело к ожидаемым результатам.
Положение в Польше продолжало ухудшаться, Ламберт не смог справиться с решением поставленной перед ним задачи. В принципе, этого уже не смог бы сделать никто. Тем более – такими методами. После массовых арестов, проведенных военным губернатором Варшавы ген.-ад. А.Д. Герштенцвейгом[4] согласно нормам военного положения, последовал неожиданный шаг Ламберта. Арестованных, по донесению Наместника, было до 1600 чел., большая часть была освобождена им «по старости или малолетству». Ламберт явно боялся реакции католического духовенства, грозившего закрыть костелы.[xxxviii] В результате между двумя высшими чинами произошла резкая сцена, а за ней – т.н. «американская дуэль», при которой вытянувший неблагоприятный жребий должен совершить самоубийство.[xxxix] 5(17) октября Ламберт сообщил императору о том, что военный генерал-губернатор Варшавы застрелился, и что сам он очень болен. Письмо заканчивалось отчаянной мольбой: «Ради Бога, пришлите тотчас кого-нибудь на наши места.»[xl][xli] Герштенцвейг мучительно умирал, и обстоятельства его смерти – самоубийство на почве разногласий с Наместником – в общих чертах не были секретом.[xlii]
Последствия были неизбежны. Как отмечал сотрудник Наместника, колебания власти привели к тому, что все колеблющиеся в польском обществе встали на сторону революции. При всей внешней строгости – войска стояли бивуаками на площадях Варшавы, «это не производило, в сущности, устрашающего впечатления. Кто не знает добродушия и неумения рисоваться нашего достойного солдата?»[xliii] 6(18) октября костелы были закрыты[xliv], а Ламберт вновь докладывал Александру II о том, что положение не улучшилось, что мятеж неизбежен и что его надо будет подавить, но затем, «сколь можно скорее умиротворить край дарованием учреждений, которые вполне удовлетворили желание народа, соответственно действительным его нуждам».[xlv] Диалог, воспринимаемый как уступка ввиду слабости, провоцирует лишь требовательность, а не взаимопонимание. В том же письме Ламберт вновь просил императора о немедленном увольнении для отъезда на лечение.[xlvi]
9(21) октября 1861 г. это разрешение было дано, и генерал отбыл из Варшавы. Т.к. формально это был отпуск, исправляющим должность Наместника и главнокомандующего был назначен ген. А.Н. Лидерс[5].[xlvii] Генерал прибыл в Варшаву 24 октября(5 ноября) и через три дня вступил в должность.[xlviii] Он имел репутацию не только знающего, но и весьма решительного человека, и что особенно важно - пользовался авторитетом в армии.[xlix] Тем временем волнения в русской Польше начали перетекать на смежные территории Правобережной Украины, Литвы и Белоруссии. Местное польское дворянство было основной социальной базой этих движений.[l] Лидерс прекрасно понимал временный характер своего назначения и те ограничения, которые этот характер налагал на его полномочия, но он решился «стоять и умирать» во славу Государя и русского имени, не опустив глаз и не опустив головы перед всеми ужасами давней распущенности, не знавшей до сих пор предела своим неистовствам.»[li]
Первые его распоряжения были направлены к тому, чтобы объявленное ранее военное положение было применяемо на практике, а не только декларировалось.[lii] Одновременно Лидерс приступил к раздаче «царской милостыни» бедным – для этого было израсходовано 20 тыс. руб. сер. Успокоение в городах позволило вновь открыть учебные заведения, закрытые во время волнений.[liii] Войска ободрились, увидя во главе человека, который вызывал у них безусловное доверие, местные власти убедились в том, что с колебаниями покончено – в Царстве начались аресты активных сторонников революции, строгие ограничения привели к тому, что в Варшаве прекратились демонстрации.[liv]
Вслед за успокоением к политике диалога решили приступить в Петербурге. Судьба реформ в Царстве была связана с именем представителя видной польской аристократической фамилии графа А. И. Велепольского[6]. Отправившись в столицу, он сумел убедить императора в том, что предлагаемые именно им меры приведут к решительному изменению положения.[lv] В мае 1861 г. Александр II был еще категорически против назначения на пост вице-председателя Государственного Совета Царства поляка. Эта должность позволяла замещать Наместника в его отсутствие, что было совершенно неприемлемо для монарха.[lvi] За год ситуация изменилась и даже Велепольский – бывший участник мятежа 1830-1831 гг. оказался приемлемым. Маркиз убеждал, что Лидерс – волевой, опытный, стойкий и честный военный, все же лишен «высших административных способностей, которые необходимы для коренных преобразований…»[lvii] Реформы были необходимы, но диалог, основанный на вынужденных уступках, привел к тем же результатам, что и ранее. Между тем, уступки были весьма значительными.
Велепольский предлагал провести целый ряд либеральных реформ, сводившихся, в основном, к воссозданию основных положений конституции Царства Польского от 1815 г., и, в конечном итоге, к восстановлению действия этого документа, т.е. к созданию Польского королевства, связанного с Россией династической унией. Все русское безусловно исключалось из управления страной, в отношении других народов была принята программа ополячивания.[lviii] 14(26) марта 1862 г. император поддержал предложения маркиза , подписав указ, по которому создавались: 1) Государственный совет королевства – высший орган суда, управления и финансов, состоящих из «именитых лиц», назначенных императором и работающий под председательством наместника; 2) Правительственная комиссия духовных дел и народного образования во главе с поляком-католиком; 3) Губернские, уездные и городские советы, избираемые на основе высокого имущественного ценза, с правом обсуждать местные нужды и входить с представлениями в Государственный совет; 4) Главная школа, т.е. университет.[lix] Это был серьезнейший шаг к восстановлению широкой автономии русской Польши. Последовали другие меры.
8(20) мая был введен новый устав общенародного образования в Царстве Польском – оно стало доступно представителям всех сословий, вне зависимости от конфессиональной принадлежности. За короткий срок в Царстве были открыты новые приходские, сельские и городские школы, лицей в Люблине, в Варшаве – Главная школа, Медико-хирургическая академия и Александро-Мариинский девичий институт, в Новой Александрии (совр. Пулавы, Польша) – Политехнический и сельскохозяйственный институт, удвоено количество гимназий(с 6 до 13), открыты 3 сельскохозяйственные школы.[lx] Попытки правительства еще в 30-е гг. ввести хотя бы частичное преподавание на русском закончились полным крахом.[lxi] При Велепольском все 49(!) русских преподавателей, работавших в учебных заведениях Царства, были уволены – началось формальное гонение на русский язык – все дети должны были получать образование исключительно на польском языке.[lxii] В результате преподавание в учебных занятия Царства велись только на польском.[lxiii]
Все эти преобразования, как это ни странно, шли с санкции Петербурга. В правительственных верхах установилась точка зрения на то, что действовать административными способами против начавшегося движения бесполезно, и что единственный способ борьбы с революцией заключается в планах Велепольского.[lxiv] Так польская националистическая программа фактически реализовалась русской властью. Впрочем, не все было столь оригинально. 24 мая(5 июня) были сняты все ограничения бывшего польского законодательства в отношении евреев. Им разрешалось жить во всех городах и местечках Царства, приобретать недвижимость и выступать свидетелями в суде.[lxv] Все эти изменения, равно как и обещания новых, вызывали только раздражение в польском обществе – оно хотело гораздо большего. Что касается евреев, то, оказавшись между властью правительственной и подпольной, они в конце концов встали на сторону той, которая казалась им более действенной в городах – то есть на сторону революционеров.[lxvi]
27 мая(9 июня) 1862 г. Наместником был назначен Великий Князь Константин Николаевич, первоначально планировавший продолжить успокоение края путем уступок и установления сотрудничества с местным дворянством. Ближайшим сотрудником Великого Князя и вице-председателем Государственного совета Царства Польского стал именно Велепольский.[lxvii] Лидерс в ознаменование заслуг по службе в Варшаве был произведен в графское достоинство. До приезда нового Наместника он должен был оставаться в должности.[lxviii] Полномочия Наместника были весьма велики. Он был носителем высшей гражданской и военной власти, ему подчинялись все, включая лиц Императорской фамилии, приказания должны были выполняться, как высочайшие повеления. Помощник Наместника по военной части – командующий войсками в Царстве Польском – получал права командира отдельного корпуса.[lxix] Велепольский начал очищать государственный аппарат русских чиновников, заменяя их польскими. Маркиз надеялся «достигнуть автономии Польши силою ее перерожденного дворянства».[lxx] К этому необходимо добавить – при поддержке либеральной части русских правительственных верхов.
Вслед за своим назначением Константин Николаевич обратился к жителям Царства Польского с воззванием. В обращении, кроме перечисления реформ, были следующие слова: «Поляки, важные обстоятельства настоящей минуты побуждают меня обратиться к вам еще раз со словами порядка и рассудка. Учреждения, всемилостивейшее дарованные Государем Императором и Царем Царству Польскому служат ручательством интересов вашего края, самых дорогих интересов ваших сердец, религии и народности. Государю Императору угодно, чтобы эти учреждения были введены в действие в возможной скорости и со всею искренностью. Дабы осуществить это, явите единодушное желание сохранить порядок и спокойствие и остерегайтесь беспорядков, которых не потерпит правительство, - ибо каждое правительство обязано их сдерживать.»[lxxi] Как вскоре выяснилось – все эти слова были потрачены напрасно. «Великодушный русский царь, - отмечал фон Верди дю Вернуа, - тщетно предпринимал меры, имевшие способствовать свободному развитию страны, тщетно обещались еще более широкие реформы в будущем – все эти благожелательные намерения Александра II разлетелись в дым среди бушевавших в Польше страстей, раздуваемых фанатизмом политических агитаторов.»[lxxii]
[1] Сухозанет Николай Онуфриевич(1794-1871), русский военный и государственный деятель, с 1811 г. - на военной службе, прапорщик. Подпоручик(1812), участвовал и отличился в Отечественной войне 1812 г., произведен в поручики. В кампанию 1813 г. участвовал и отличился в сражениях под Люценом, Бауценом, Дрезденом, Кульмом, Лейпцигом, в 1814 г. участвовал во взятии Парижа. Штабс-капитан, капитан(1818), полковник(1820), генерал-майор(1828), участвовал и отличился в действиях против польских мятежников в 1831 г. в качестве начальника штаба артиллерии 1-й армии. Генерал-лейтенант(1840), начальник артиллерии Действующей армии(1849), генерал от артиллерии(1852), в 1855 г. участвовал в ряде действий против турок, назначен командующим Южной армией, в 1856-1861 гг. - Военный министр, в 1861 г. временно исполнял должность Наместника Царства Польского.
[2] Юлий-Адриан-Фридрих-Вильгельм фон Верди дю Вернуа(1832-1910), прусский военный и государственный деятель, историк и писатель. Происходил из семьи французских дворян, его дед перешел в 1770-х гг. на гессенскую, а затем и на прусскую службу. Генерал от инфантерии(1888), Военный министр(1889-1890). Родился в Силезии, в гор. Фройштадт(совр. Козухов, Польша), в 1844 г. Поступил в Потсдамский кадетский корпус, из которого в 1850 г. был выпущен в 14-й пехотный полк в Торн. В 1858-1860 г. учился в Военной академии, в 1860-1861 гг. – в Топографическом отделе Большого Генерального штаба, капитан. С 1861 по 1863 гг. – в штабе IV-го Армейского корпуса, в 1863-1865 гг. – командирован в штаб командующего войсками Варшавского Военного округа. Участвовал и отличился в австро-прусской войне 1866 г., майор. Подполковник(1867), начальник Разведывательного отдела Большого Генерального штаба(1867-1870), один из ближайших сотрудников Мольтке-старшего при подготовке и ведении франко-прусской войны 1870-1871 гг., полковник(1870), лектор в Военной академии, сотрудник Большого Генерального штаба(1871-1973), генерал-майор(1876), командир 62-й пехотной бригады(Страсбург). Директор общего департамента Военного министерства(1879-1883), генерал-лейтенант(1881), губернатор Страсбурга(1887-1889), генерал от инфантерии(1888), Военный министр(1889-1890), в 1890 г. вышел в отставку, автор 138 работ по военной истории, переведенных на 12 языков, в 1891 г. за развитие науки и искусства был награжден орденом Pour le Merite, при праздновании 350-летия Кенигсбергского университета получил звание почетного доктора философии(1894).
[3] Ламберт Карл Карлович(1815-1865), сын французского эмигранта, в 1793 г. перешедшего на русскую службу. Граф, генерал-адъютант(1854), генерал от кавалерии(1861), член Государственного совета(1861). В 1833 г. окончил Пажеский корпус, корнет лейб-Кирасирского полка. Поручик(1836), в 1837 г. переведен в Кавалергардский полк корнетом, поручик(1839). С 1839 г. – в Отдельном Кавказском корпусе, принял участие и отличился в боях за Кубанью, на побережье Черного моря и в Чечне. Штабс-ротмистр, флигель-адъютант(1843), ротмистр(1844), полковник(1844), в 1849 г. – начальник штаба I-го Резервного Кавалерийского корпуса, принял участие и отличился в походе в Трансильванию, генерал-майор, зачислен в Свиту Его Величества. Командир лейб-гвардии Конного полка(1853), командир 1-й гвардейской кирасирской бригады(1854), генерал-адъютант(1854), генерал-лейтенант(1857), генерал от кавалерии(1861), член Государственного совета(1861). С августа 1861 по апрель 1862 гг. - исполняющий должность Наместника Царства Польского и командующего 1-й армией, с апреля 1862 г. - в отставке по болезни.
[4] Герштенцвейг Александр Данилович (1818-1861), генерал-адъютант(1859), генерал-лейтенант(1861), сын генерала от артиллерии. В 1837 окончил Пажеский корпус, выпущен прапорщиком в л.-гв. Преображенский полк. Адъютант ген.-ад. гр. П.А. Клейнмихеля(1840-1847). Подпоручик(1840), поручик(1842), штабс-капитан(1846), в 1847 возвращен в Преображенский полк, где командовал ротой Его Величества. Капитан(1848), флигель-адъютант(1849). Принял участие и отличился в походе в Венгрию. Полковник(1849). С декабря 1854 по январь 1855 гг. принимал участие в обороне Севастополя. Генерал-майор(1855) помощник дежурного генерала Главного штаба(1855-1858), дежурный генерал(1858-), генерал-адъютант(1859), генерал-лейтенант(1861). 6(18) августа был назначен Варшавским военным генерал-губернатором и председательствующим в Правительственной комиссии внутренних дел Царства Польского. В ночь на 4(16) октября в Варшаве собралась большая демонстрация в районе костелов св. Иоанна, св. Креста и Бернардинского. Герштенцвейг, окружив войсками костел св. Иоанна, после безуспешных требований разойтись, арестовал, согласно приказанию Наместника, 1684 человека. Арестованные были отведены сначала в замок, а затем в Александровскую цитадель. На следующий день по приказу Ламберта в течение 2 часов освобождено было более 1660 человек. Герштенцвейг потребовал объяснений, в результате последовала «американская дуэль». Жребий выпал на Герштенцвейга. 5(17) октября он выстрелил себе в голову, умер 24 октября(5 ноября),после 19 дней страданий.
[5] Лидерс Александр Николаевич(1790-1874), русский военный деятель из голштинского рода, с середины XVIII века находившегося на русской службе, граф(1862), генерал от инфантерии(1843), генерал-адъютант(1849). Получил домашнее образование, с 1805 г. - на военной службе, подпрапорщик Брянского пехотного полка. Участвовал и отличился в войне 1805 г., в русско-турецкой войне 1806-1812 гг., Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах русской армии. Прапорщик(1807), подпоручик(1809), поручик(1810), за отличие переведен в л.-гв. Егерский полк поручиком(1811), штабс-капитан(1813), майор(1813), за отличие произведен в подполковники(1818), и полковники(1823). С 1823 г. - командир л.-гв. Егерского полка, во главе которого отличился в русско-турецкую войну 1828-1829 гг. За отличие произведен в генерал-майоры(1829), командовал пехотной бригадой при подавлении Польского мятежа 1830-1831 гг., за отличие при штурме Варшавы произведен в генерал-лейтенанты(1831), после чего назначен начальником штаба, а в 1837 г. - командиром Пехотного корпуса. Генерал от инфантерии(1843). С 1844 г. - командующий войсками в Северном и Нагорном Дагестане, успешно действовал против Шамиля, в 1845 г. командовал Чеченским отрядом в Даргинской экспедиции. С 1848 г. - командующий войсками в Молдавии и Валахии, в нестабильной обстановке сумел наладить хорошие отношения между войсками и местным населением. В Венгерском походе 1849 г. командовал V-м Пехотным корпусом, действовавшим в Трансильвании. С началом Крымской войны командовал отрядом на нижнем Дунае, затем в южном Буджаке. С февраля 1855 г. - главнокомандующий Южной, с 28 декабря 1855 г. и Крымской армиями, до окончания военных действий в Крыму прежде всего занимался организацией снабжения и медицинского обеспечения войск. После войны - командир V-го Пехотного корпуса, затем главнокомандующий 2-й армией, с 1856 г. - в отпуске по болезни, с 1861 г. - исполняющий должность наместника в Царстве Польском и главнокомандующий 1-й армией, во время прогулки по Варшаве тяжело ранен в результате покушения мятежника, дезертира из рядов императорской русской армии А.А. Потебни. С 1862 г. - член Государственного совета.
[6] Александр (Иосифович) граф Велепольский(1803-1877), маркиз Гонзаго-Мышковский, во время польского восстания 1830-1831 гг. был отправлен революционным правительством с дипломатической миссией в Лондон. В столицу Англии он прибыл уже после взятия Варшавы, когда необходимость в его поездке отпала. После 1831 г. некоторое время проживал в Дрездене, но вскоре вернулся в Россию и при правлении И.Ф. Паскевича проживал в своем имении. В 1861 г. назначен главным директором Комиссии народного просвещения и вероисповедания, членом Административного совета Царства Польского, в 1862-1863 гг. - начальник гражданской части и вице-председатель Государственного совета Царства Польского, с октября 1863 г. - в отставке.
Литература
[i] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. СС.72;74.
[ii] Шевченко М.М. Конец одного Величия. Власть, образование и печатное слово в Императорской России на пороге Освободительных реформ. М. 2003. С.102.
[iii] Ягмин А. Воспоминания польского повстанца 1863 года.// Исторический вестник(далее ИВ). 1892. Том 49. Вып.9. С.572.
[iv] Л.Д. Пережитое(Отрывочные воспоминания за 25 лет службы).// РС. 1907. Том.131. Вып.7. С.106.
[v] Ягмин А. Ук.соч.// ИВ. 1892. Том 49. Вып.9. С.580.
[vi] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. СС.74-75.
[vii] Донесения кн. М.Д. Горчакова и повеления Александра II в 1861 г.// РС. 1882. Том 36. Вып.12. СС.553-554.
[viii] Последняя польская смута....// РС. 1874. Том 11. Вып.9. С.116.
[ix] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. С.76.
[x] Донесения кн. М.Д. Горчакова и повеления Александра II в 1861 г.// РС. 1882. Том 36. Вып.12. С.556.
[xi] Последняя польская смута....// РС. 1874. Том 11. Вып.9. С.116.
[xii] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. С.84.
[xiii] Донесения кн. М.Д. Горчакова и повеления Александра II в 1861 г.// РС. 1882. Том 36. Вып.12. С.575.
[xiv] Там же. СС.576-577.
[xv] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. СС.107-108.
[xvi] Последняя польская смута....// РС. 1874. Том 11. Вып.9. СС.117-118.
[xvii] Там же. С.129.
[xviii] Буланцов. Записки лазутчика во время усмирения мятежа в Польше в 1863 году. СПб.1868. С.2.
[xix] Донесения кн. М.Д. Горчакова и повеления Александра II в 1861 г.// РС. 1882. Том 36. Вып.12. С.583.
[xx] Буланцов. Ук.соч. С.2.
[xxi] Гейнс А.К. Ук.соч.// Собрание литературных трудов... СПб.1899. Т.3. СС.64; 73.
[xxii] Воспоминания прусского министра Верди-дю-Вернуа о пребывании в России в 1863-1865 годах.// ИВ. 1900. Том.100. Вып.6. С.872.
[xxiii] Последняя польская смута по переписке с 14 февраля 1861г. по 15 июня 1862 г.// РС. 1883. Том 37. Вып.2. СС.324-325; 329.
[xxiv] Гейнс А.К. Ук.соч.// Собрание литературных трудов... СПб.1899. Т.3. С.67.
[xxv] Ягмин А. Ук.соч.// ИВ. 1892. Том 49. Вып.9. СС.576-577.
[xxvi] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. С.109.
[xxvii] Последняя польская смута....// РС. 1874. Том 11. Вып.9. СС.127-128.
[xxviii] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. С.137.
[xxix] Восстание 1863 года. Материалы и документы. Переписка наместников королевства Польского в 1861 г. Wroclaw-Warszawa-Krakow-Gdansk. 1964. С.141.
[xxx] Последняя польская смута....// РС. 1874. Том 11. Вып.9. С.129.
[xxxi] Гейнс А.К. Ук.соч.// Собрание литературных трудов... СПб.1899. Т.3. С.86.
[xxxii] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. С.173.
[xxxiii] Последняя польская смута....// РС. 1874. Том 11. Вып.12. С.699.
[xxxiv] Корнилов А.А. Курс истории России XIX века. М.1993. СС.246-247.
[xxxv] Восстание 1863 года. Материалы и документы. Переписка наместников королевства Польского в 1861 г. С.309.
[xxxvi] Там же.
[xxxvii] Истомин В.А. Военное положение в Царстве Польском во время мятежа 1863 года и его последовательные изменения. М. 1903. СС.3-5.
[xxxviii] Последняя польская смута по переписке с 14 февраля 1861г. по 15 июня 1862 г.// РС. 1883. Том 37. Вып.2. С.348.
[xxxix] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. СС.174-184.
[xl]
[xli] Восстание 1863 года. Материалы и документы. Переписка наместников королевства Польского в 1861 г. С.313.
[xlii] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. С.184.
[xliii] Последняя польская смута....// РС. 1874. Том 11. Вып.10. С.339.
[xliv] Последняя польская смута по переписке с 14 февраля 1861г. по 15 июня 1862 г.// РС. 1883. Том 37. Вып.2. С.348.
[xlv] Восстание 1863 года. Материалы и документы. Переписка наместников королевства Польского в 1861 г. С.318.
[xlvi] Там же.
[xlvii] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. С.183.
[xlviii] Последняя польская смута по переписке с 14 февраля 1861г. по 15 июня 1862 г.// РС. 1883. Том 37. Вып.3. С.635.
[xlix] Последняя польская смута....// РС. 1875. Том 12. Вып.1. С.125.
[l] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. СС.184-185.
[li] Последняя польская смута....// РС. 1875. Том 12. Вып.1. С.127.
[lii] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. С.188.
[liii] Последняя польская смута по переписке с 14 февраля 1861г. по 15 июня 1862 г.// РС. 1883. Том 37. Вып.3. СС.640-641.
[liv] Последняя польская смута....// РС. 1875. Том 12. Вып.1. СС.127-129.
[lv] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. С.189.
[lvi] Восстание 1863 года. Материалы и документы. Переписка наместников королевства Польского в 1861 г. С.186.
[lvii] Последняя польская смута....// РС. 1875. Том 12. Вып.1. С.132.
[lviii] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. СС.320-321.
[lix] Ревуненков В.Г. Ук.соч. С.90.
[lx] Русский инвалид. 17/29 апреля 1863 г. №83. С.355.
[lxi] Шевченко М.М. Ук.соч. С.102.
[lxii] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. СС.321-322.
[lxiii] Авенариус Н.П. Варшавские воспоминания.// ИВ. 1904. Т.96. №5.С. 420.
[lxiv] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. С.322.
[lxv] Русский инвалид. 17/29 апреля 1863 г. №83. С.355.
[lxvi] Гейнс А.К. Ук.соч.// Собрание литературных трудов... СПб.1899. Т.3. СС.37; 50.
[lxvii] Милютин Д.А. Воспоминания. 1860-1862. М.1999. С.344.
[lxviii] Последняя польская смута по переписке с 14 февраля 1861г. по 15 июня 1862 г.// РС. 1883. Том 37. Вып.3. С.646.
[lxix] Приказы Военного министра.// ВС. 1862. №8. СС.128-130.
[lxx] Последняя польская смута....// РС. 1875. Том 12. Вып.3. С.616.
[lxxi] Татищев С.С. Ук.соч. М.1996. Т.1. С.480.
[lxxii] Воспоминания прусского министра...// ИВ. 1900. Том.100. Вып.6. С.873.