Рецензия К.В. Шевченко на книгу А.Ю. Бендина «Проблемы веротерпимости в Северо-Западном крае Российской империи (1863-1914 гг.)»

Автор: Кирилл Шевченко

 Размешаем рецензию доктора исторических наук К.В. Шевченко на книгу А.Ю. Бендина «Проблемы веротерпимости в Северо-Западном крае Российской империи (1863-1914 гг.)», опубликованную в 2012 году в XI томе «Русского сборника».

 


В процессе становления современной этнической идентичности населения пограничных в этноязыковом отношении регионов Восточной Европы особую роль играл конфессиональный фактор, часто приобретавший здесь значение главного этнообразующего критерия. Подобное амплуа конфессиональный фактор приобретал в этнически неоднородных пограничных областях на стыке западнославянского и восточнославянского населения, принадлежавшего к разным конфессиям. Русский историк И. П. Филевич, анализируя отношения карпатских русинов с соседними словаками и поляками, отмечал, что «ход жизни и история до такой степени осложнили здесь племенные отношения, что наиболее верная мерка определения народности — язык — оказывается здесь непригодной... Забитое и приниженное в течение веков «быдло» только в церкви и молитве чувствовало себя человеком. и с верой связывало свое национальное имя. Только вероисповедание, — резюмировал Филевич, — представляет на всем этом рубеже некоторый критерий для определения народности».1 К упомянутому И. Филевичем «рубежу» можно отнести и польско-литовско-белорусское пограничье, где роль конфессионального фактора была особенно сложной, являясь как катализатором становления этнического самосознания населения в этнически смешанном регионе, так и одним из инструментов реализации противостоящих друг другу цивилизационных и этнокультурных проектов Российской империи и польской государственно-политической традиции.

Серьезный вклад в решение вопроса о роли конфессионального фактора в этнокультурных процессах на территории Северо-Западного края Российской империи в 1863-1914 гг. вносит фундаментальное монографическое исследование минского историка А. Ю. Бендина, посвященное сложной и малоисследованной теме, которую сам автор определяет как «историю веротерпимости». Свой тематический выбор автор объясняет необходимостью изучения вопросов, остающихся без должного внимания со стороны исследователей конфессиональной истории и государственно-конфессиональной политики Российской империи. По мнению автора, это происходит потому, что у каждого из указанных направлений уже сложился свой определенный объект исследования, своя методология и свой круг источников.

Так, например, конфессиональная история после большого исторического перерыва, вызванного советским идеологическим диктатом, сейчас вновь восстанавливает свои позиции в российской и белорусской историографии. Исследователи, изучающие историю конфессий, ставят своей целью изучение структур управления, положение духовенства, деятельность приходов и общин, количество молитвенных зданий и прихожан, формы религиозного образования, культовые практики, вопросы миссии среди иноверцев и т. д.

В подобных исследованиях история российских конфессий предстает как история религиозных институтов со своим устройством, функциями и сакральным предназначением. Лучшие работы по конфессиональной истории, появившиеся в последние десятилетия, актуальны, востребованы и пользуются спросом у профессионалов и заинтересованных читателей. Однако изучение истории церквей и религиозных общин, в силу специфики своего объекта исследования, не предусматривает пристального внимания к вопросам политико-правового характера, которые определяют характер государственно-конфессиональных отношений и степень религиозной свободы в обществе. Эти принципиально важные вопросы зачастую рассматриваются лишь в качестве исторического контекста.

Не менее привлекательной для исследователей является история государственно-конфессиональной политики, которая во главу угла ставит взаимоотношения российского государства и различных конфессий. Это направление в историографии позволяет продуктивно изучать эволюцию и содержание государственных решений в отношении церквей и религиозных общин. Объектом исследования становятся реформы и изменения религиозного законодательства, взаимоотношения между органами государственной власти и конфессиональными структурами различного уровня, практика достижения государством своих целей с помощью религии и т. д.

Но и в этом случае вопросы, связанные с проблемами религиозной свободы, дискриминации и ограничений, межрелигиозные и государственно-религиозные конфликты, роль церкви в межэтнических отношениях выходят на второй план исследовательской работы.3

В своей работе А. Ю. Бендин делает успешную попытку преодолеть традиционные подходы, сложившиеся в области изучения конфессиональной истории и государственно-конфессиональной политики и определить новый предмет исследования на стыке указанных историографических направлений. Особый научный интерес автора вызывает состояние веротерпимости в СевероЗападном крае Российской империи в 1863-1914 гг.

Этот правовой термин являлся традиционным для российского законодательства, регулировавшего вероисповедные отношения в государстве, которое отличалось сложным полиэтническим и поликонфессиональным составом населения. Под веротерпимостью понимался особый, отличный от западноевропейского конституционно-законодательного опыта, тип религиозной свободы для неправославных подданных империи. Утвердившийся в Российской империи со времен Екатерины II, этот тип регламентации государственно-конфессиональных и межконфессиональных отношений, законодательно эволюционируя, просуществовал до конца царствования Николая II.

В этой связи одна из задач автора заключалась в том, чтобы наполнить термин «веротерпимость» конкретно-историческим содержанием, придав ему статус научного понятия. Эта теоретическая операция необходима автору для использования понятия веротерпимости в качестве орудия продуктивного анализа источников и формирования концепции работы.

В интерпретации А. Ю. Бендина веротерпимость предстает как сложный исторический феномен, включавший в себя институт права и управления и обеспечивавший «свободу веры», пространство которой выстраивалось по сложному иерархическому принципу прав и привилегий. В этой связи понятие веротерпимости, с одной стороны, выступает в роли критерия правомерности государственно-конфессиональной политики правительства и действий местной администрации. С другой стороны, оно позволяет анализировать действия конфессиональных соперников — иерархии, духовенства и мирян православной и римско-католической церквей.

Таким образом, проблемы веротерпимости в понимании автора — это своего рода болевые точки российской конфессиональной политики и права, как светского, так и церковного, которые возникали и эволюционировали в силу различных причин. Во-первых, это причины политико-правового характера, вызванные чрезвычайными обстоятельствами, к числу которых относятся ограничения деятельности католического клира и религиозной жизни мирян, государственно-правовое принуждение религиозной совести католиков, нарушения правовых привилегий православия. Во-вторых, это причины религиозно-этнического характера, прежде всего межрелигиозные конфликты и противоречия, проявления нетерпимости и насилия между православными и католиками на религиозной и этнической почве.

Особенно сложным регионом для утверждения норм веротерпимости во взаимоотношениях между конфессиями и государством являлся Северо-Западный край, включавший в себя шесть губерний: Ковенскую, Виленскую, Гродненскую, Минскую, Витебскую и Могилевскую. Специфика этой сложности определялась политическими, религиозными и правовыми факторами, среди которых на первое место выходили отношения государства и «господствующей» православной церкви к «терпимой» католической церкви.

Для изучения заявленной темы А. Ю. Бендин предлагает методологию исследования, основанную на изучении правовых, политических и этнических аспектов проблем веротерпимости. Безусловным плюсом монографии является то, что для понимания религиозных мотивов, лежащих в основе церковно-государственных противоречий и конфликтов, автор активно использует исследования современных историков, этнологов и правоведов, а также работы известных дореволюционных правоведов, специалистов по каноническому праву православной и католической церквей.4

В целом, А. Ю. Бендин основывает свой концептуальный подход к изучению заявленной темы на сочетании двух главных осей исследования. К вертикальной оси следует отнести теоретические методы исследования, включающие в себя анализ правовых механизмов института веротерпимости, претерпевших качественную эволюцию после указа 17 апреля 1905 г. К вертикальной оси исследования следует отнести также анализ социальных механизмов конструирования этничности, действовавших в рамках института веротерпимости.

В качестве горизонтальной оси исследования можно назвать анализ многочисленных фактов, связанных с нарушениями действовавших норм веротерпимости и административных распоряжений генерал-губернаторов края, межконфессиональные и конфессионально-этнические конфликты и противоречия, проявления религиозной и этнической нетерпимости между католиками и православными.

Двигаясь по этим двум направлениям, автор успешно стремится к целостному пониманию проблем веротерпимости, вызванных совокупностью причин правового, политического, религиозного и этнокультурного характера. Учитывая, что феномен имперской веротерпимости на протяжении указанного периода претерпел известную эволюцию, автор в качестве переломного рубежа для развития вероисповедных отношений выделяет указ о веротерпимости от 17 апреля 1905 г.

Таким образом, повествование практически разбивается на две части. Первая часть — опыт государственно-конфессиональных и межконфессиональных отношений, существовавших с 1863 г. вплоть до издания указа о веротерпимости от 17 апреля 1905 г. Вторая часть — практика правоприменения указа на территории Северо-Западного края, охватывающая период от 17 апреля 1905 г. до начала Первой мировой войны.

Точкой отсчета возникновения проблем веротерпимости в Северо-Западном крае автор считает польское восстание 1863 г. В ходе восстания часть римско-католического клира использовала авторитет своего духовного сана и каноническую власть над паствой для политической мобилизации участников вооруженных антиправительственных выступлений. Ответной реакцией администрации генерал-губернатора М. Н. Муравьева и его ближайших преемников были адекватные меры, призванные предотвратить возможность повторения ситуации, когда духовная власть католического клира приобрела функции, враждебные единству Российской империи.

В результате чрезвычайных мер, предпринятых администрацией, институциональные позиции католичества на территории Северо-Западного края — религиозные, социальные, экономические и этнокультурные — к началу 70-х гг. XIX в. были значительно ослаблены. Но, отмечает автор, эти политически целесообразные решения, ставшие закономерной реакцией на вооруженный мятеж против государства, имели и побочный социальный эффект. Правительственные ограничения, наложенные на духовную власть, и влияние местного католичества вызвали у католического клира и населения трудности с реализацией религиозных прав, которые были предоставлены им российским законодательством о веротерпимости. Возникли конфликты, свидетельствовавшие о несоблюдении на территории Северо-Западного края принципов «свободы веры» и привилегий «господствующего» православия.

Среди них автор выделяет конфликт между лицами, «упорствующими в латинстве», с одной стороны, и православным духовенством и администрацией, с другой стороны. Особое внимание А. Ю. Бендин уделяет следующим конфликтам:

1.    конфликты между администрацией Виленского учебного округа и католическим духовенством, которое настаивало на соблюдении норм канонического права своей церкви в государственной народной школе;

2.    конфликты между администрацией и католиками при реализации указа от 25 декабря 1869 года, который разрешал введение русского языка в дополнительное католическое богослужение, чем вызвал протесты сторонников сохранения польской традиции в костеле;

3. попытки «совращений» православных, а также нарушения распоряжений имперской администрации со стороны католического духовенства.

Автор рассматривает не только эволюцию указанных проблем, мотивы и интересы противоборствующих сторон, но и дает возможность выяснить, каким образом правительство стремилось к разрешению указанных конфликтов и насколько эффективной была его политика.

А. Ю. Бендин убедительно показывает, что конфликты и противоречия, возникшие в период правления Александра II, начали разрешаться только в начальный период деятельности правительства Николая II. Политический опыт решения затянувшихся конфликтов администрации с местным католичеством нашел свое правовое выражение в форме указов 10 июля 1896 г., 25 июня 1897 г., 3 апреля 1897 г. и 12 ноября 1901 г.

Вместе с тем попытки частичного решения накопившихся религиозно-этнических проблем Северо-Западного края выявили ограниченные возможности религиозной свободы, предлагаемой институтом российской веротерпимости. Предварительные выводы, сделанные А. Ю. Бендиным в своем исследовании, позволяют выяснить, каким образом правительство начало подготовку к модернизации религиозного законодательства.

Автор анализирует политические мотивы и решения, которые позволили сформулировать основные положения указа «О веротерпимости» от 17 апреля 1905 года. Правоприменение этого указа позволило разрешить ряд наиболее болезненных для религиозной совести верующих проблем, но не привело к стабилизации религиозно-этнических отношений на западных окраинах Российской империи. Этот вывод А. Ю. Бендин делает на основании анализа новых конфликтов и противоречий, возникших в крае уже после издания указа «О веротерпимости».

На основании многочисленных фактов автор рассматривает попытки католической иерархии установить «двоевластие» в вопросах переходов из православия в католичество. А. Ю. Бендин обращает обоснованное внимание на резкий рост противоправного католического прозелитизма и нетерпимости к православным, связанный с этим явлением.

В монографии рассматриваются вопросы борьбы за возвращение католической церкви ее собственности, конфискованной после 1863 г., и попытки насильственного захвата католиками церковных зданий, перешедших в ведомство православного исповедания. Эти противоправные способы решения спорных имущественных вопросов приводили на практике к случаям социального насилия и даже к человеческим жертвам.

Источником новых конфликтов и противоречий послужили решения правительства о введении «природного» языке учащихся при изучении Закона Божьего для католиков. Таким языком для учащихся-белорусов католическое духовенство считало польский, а правительство — русский или белорусский.

Попытки римско-католической иерархии ввести «двоевластие» в систему народного образования путем преподавания Закона Божьего на польском языке вызвали сопротивление со стороны правительства и школьной администрации Виленского учебного округа. В основу этого конфликта лег вопрос об этнической идентичности католиков, принадлежавших к «русской народности», т. е. белорусов и малороссов.

Автор показывает, что католическое духовенство определяло идентичность своих прихожан-белорусов и малороссов по принципу «я — католик, следовательно, я — поляк», в то время как российское правительство исходило из иного представления о должной идентичности католиков этого региона: «я — католик, я — белорус и — русский». Конфликт идентичностей, как отмечает А. Ю. Бендин, вызвал появление тайных религиозных польских школ, борьбу с которыми правительство рассматривало как политическую, правовую и этническую проблему.

Особое внимание автор уделяет изучению причин обострения противоречий между католиками и православными на почве этнического противостояния. Указ о веротерпимости вызвал подъем польского национализма у части католического клира и населения, а это, в свою очередь, сказалось на дестабилизации межрелигиозных отношений. Изучая действия правительства, А. Ю. Бендин анализирует комплекс мер, которые были призваны воспрепятствовать полонизации белорусского населения с помощью польского костела.

Общий вывод, к которому приходит автор, состоит в том, что отношение правительства к католической церкви в Северо-Западном крае в 1863-1914 гг. претерпело известную эволюцию, состоящую в том, что католическая церковь, действовавшая в рамках института веротерпимости, после восстания 1863 г. стала рассматриваться правительством в качестве политического врага. Это обстоятельство привело к ряду серьезных административных ограничений, наложенных на ее деятельность. Указ «О веротерпимости» от 17 апреля 1905 года, с точки зрения А. Ю. Бендина, означал деполитизацию отношений государства к католической церкви, которая уже не рассматривалась как политически враждебная сила. Последовавшие затем указы от 26 декабря 1905 года, расширившие правовой статус католической церкви, усилили эту тенденцию. Тем самым государство недвусмысленно заявляло, что предпочитает видеть в консервативном католичестве политического союзника в борьбе с революцией или, в худшем случае, только религиозного конкурента для «господствующего» православия.

Однако обострение отношений между католиками и православными, а также рост правонарушений со стороны римско-католического клира и попытки его продолжить полонизацию белорусского населения вызвали негативную реакцию правительства. В результате правительство было вынуждено частично восстановить прежние отношения «холодной войны» с католической церковью, сохраняя при этом неприкосновенность модернизированных норм веротерпимости, созданных указами от 17 апреля и 26 декабря 1905 г.

В целом обоснованные и хорошо аргументированные выводы автора, тем не менее, оставляют возможность высказать некоторые замечания и пожелания. Так, для понимания причин приверженности католического духовенства к польской церковной традиции следовало обратить более пристальное внимание на организацию и содержание учебно-воспитательного процесса в римско-католических семинариях Северо-Западного края, прежде всего на вопрос о том, способствовал ли учебно-воспитательный процесс в этих учебных заведениях формированию нетерпимости к православию на религиозной и этнической почве? Весьма желательно также более обстоятельно рассмотреть миссионерские действия православного духовенства, которые вызывали недовольство католического клира и мирян. Автору следовало бы уделить в своей работе и большее внимание анализу отношений российского государства с Ватиканом, который пристально следил за соблюдением прав и интересов римско-католической церкви в России, неоднократно обращаясь с протестами к правительству и ссылаясь при этом на факты нарушения норм веротерпимости в Северо-Западном крае.

Фундаментальное исследование А. Ю. Бендина является крупным достижением белорусской историографии и важным интеллектуальным орудием осмысления проблем веротерпимости в Северо-Западном крае Российской империи, которые в известной мере сохраняют свою актуальность в данном регионе и в настоящее время. Хочется надеяться, что рецензируемый труд — несмотря на свой прискорбно малый тираж (300 экземпляров) — станет известным не только белорусскому, но и российскому читателю и будет способствовать становлению нового направления в российской и белорусской историографии.

Доктор исторических наук Кирилл Владимирович Шевченко,

Русский сборник, том XI, Издательство REGNUM, Москва, 2012.

 


1 Филевич И. Очерк Карпатской территории и населения // Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1895. № 4. С. 206.

2 Киприанович Г. Я. Исторический очерк православия, католичества и унии в Белоруссии и Литве. Минск, 2006; Извеков Н. Д. Исторический очерк состояния Православной церкви в Литовской епархии в 1839-1889 гг. М., 1889; Цыпин Вл. протоиерей. История Русской церкви. 1917-1997. М., 1997. Яноуская В. В. Гюторыя хрысщянскай царквы у Беларус Мшск, 2002.

3 Белов Ю. С. Правительственная политика по отношению к неправославным вероисповеданиям России в 1905-1917 гг.: дис. канд. ист. наук. СПб., 1999; Сталюнас Д. Границы в пограничье: белорусы и этнолингвистическая политика Российской империи на западных границах в период великих реформ // Ab imperio. М., 2003. № 1; Долбилов М. Д. Русский край, чужая вера: Этнокон-фессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II. М., 2010.

4 Тихонов А. К. Католики, мусульмане и иудеи Российской империи в последней четверти XVIII — начале XX в. 2-е изд., испр. и доп. СПб., 2008; Тиш-ков В. А. Реквием по этносу: исследования по социально-культурной антропологии. М., 2003. Дорская А. А. Свобода совести в России: судьба законопроектов начала XX века. СПб., 2001; Сафонов А. А. Свобода совести и модернизации вероисповедного законодательства Российской империи в начале XX в. Тамбов, 2007; Пинкевич В. К. Вероисповедные реформы в России в период думской монархии (1906-1917 гг.). М., 2000; Коркунов Н. М. Русское государственное право. 3-е изд., перераб. СПб., 1899. Т. 1; Суворов Н. Учебник церковного права. Ярославль, 1898; Красножен М. Е. Положение неправославных христиан по действующему российскому законодательству. Юрьев, 1901

Уважаемые посетители!
На сайте закрыта возможность регистрации пользователей и комментирования статей.
Но чтобы были видны комментарии под статьями прошлых лет оставлен модуль, отвечающий за функцию комментирования. Поскольку модуль сохранен, то Вы видите это сообщение.