Окончание цикла статей священника Алексия Хотеева, выходящего на страницах нашего партнера газеты «Воскресение».
Ко времени крещения Руси христианская культура приобрела развитый и, вместе с тем, сложный вид. Православие сохранило библейское предание с нормами и понятиями древних евреев, восприняло язык философии греческой образованности, правовую и организационную систему поздней Римской империи, развитые формы византийской архитектуры и искусства, богослужебную традицию, сложившуюся в славянских странах, прежде всего, в Болгарии. К концу X в. в условиях диалога и противостояния разных культур Европы и Азии христианская вера проявила способность сочетать свои высокие идеалы, нормы и ценности с местными этническими традициями, занимая при этом доминирующее положение в духовной сфере и одновременно обращаясь к народному языку для проповеди, используя местные знаковые системы для своей символики и календарные традиции для своего ритма жизни. Под влиянием христианской веры изменилось бытовавшее в античности противопоставление народов, культурных и цивилизованных народам диким, варварским. Теперь на место первых затупил «новый Израиль», т. е. содружество народов христианских, а на место вторых — «неверные», нечестивые народы, не исповедующие Христову веру. Явилось также представление об особых полномочиях в христианском мире императорской власти. Царь был покровителем и защитником христианской Церкви от неверных, а также от отступников-еретиков, он заботился о внешнем и внутреннем благополучии Церкви, был главой всех мирских властей. Это представление было общим, как на востоке, так и на западе христианского мира, где византийские ли басилевсы, священно-римские ли императоры равно должны были признавать авторитет духовной власти патриархов (в Византии) или римских пап (на западе). При этом последние претендовали на роль руководителей не только в духовных вопросах, но и в политической сфере.
Усвоение названных особенностей христианской веры и практики русскими славянами, конечно, должно было иметь свою специфику. Принципиальным является вопрос о характере взаимодействия местной славянской культуры и пришлой христианской в ее византийской и вместе славянской (болгарской) форме. Существует несколько ответов на него в исторической литературе. Первый предполагает существенное изменение прежней народной культуры — замещение, подавление и вытеснение в ней «нестыкуемых» с новой верой элементов в сферу суеверий и языческих пережитков. Второй утверждает культурное «раздвоение»: народные массы остались при прежней вере, едва затронутые христианской религией, которая стала верой верхов, т. е. обусловила элитарную культуру. В такой трактовке русское православие представляется «сплавом» с преобладанием языческих элементов над собственно христианскими, а крещение Руси — не ведущим к существенным мировоззренческим изменениям — мнение, характерное для советской историографии, ярко выраженное в широко известных работах акад. Б. А. Рыбакова. Третий подход к решению вопроса видится в концепции диалога культур (М. М. Бахтин): входе взаимного обмена произошло становление культуры нового образца, возник феномен «русского православия», т. е. осмысления русским народом норм и ценностей христианской культуры в присущих ему дохристианских, некнижных категориях. В самом деле, древняя Русь не знала противопоставления народной и элитарной культуры — даже в произведениях сугубо церковного характера прослеживаются типичные фольклорные, простонародные черты. В таком контексте встречающийся в исторической литературе термин «двоеверие» перестает быть адекватным. Нельзя верить во взаимоисключающие предметы: во Христа и силу крестную и вместе в Перуна с его топором, в заступничество Богородицы и власть богинь-рожаниц над судьбой человека. Речь может идти либо о чисто формальной принадлежности христианской Церкви по причине крещения, по сути же языческом мировоззрении, либо о наделении традиционных обрядов новым смыслом, когда с помощью привычных ритуальных действий почитались предметы новой веры. Такие действия напоминали языческие практики и поэтому во все времена вызывали протесты духовенства, знакомого с правильными формами благочестия благодаря своей грамотности.
При рассмотрении вопросов, связанных с взаимоотношением христианской веры и народной культуры, важно отметить силу традиционного уклада, характерного для общинного быта славян. В нем многое исполнялось не по писаным законам, а как обычай. Распространение христианской веры не привело к резкому изменению привычного образа жизни. Как и прежде, земледельцы выходили для расчистки участков под пашню, выгоняли скот на пастбища, пахали землю, сеяли и убирали урожай. Все это сопровождалось традиционными ритуалами, молениями. Обряды, связанные с рождением, вступлением в брак, погребальными обычаями продолжали практиковаться. Однако собственно религиозный элемент в них постепенно стирался или наполнялся новым смыслом. Календарь земледельца стал вестись по дням церковных праздников, имена христианских святых вытеснили из обихода имена языческих богов, церковные службы со временем стали обязательной частью семейных праздников.
Многолетний уклад, существовавший в силу традиции, мог радикально меняться только в силу убеждения, а это зависело, в свою очередь, от деятельности русского духовенства. Между тем, священники в Русской Церкви долгое время выбирались из числа самих прихожан, только бы знали грамоту, а обучение ставленников, проходившее при епископских кафедрах, состояло, главным образом, в том, чтобы будущие священники научились совершать богослужение. По уровню знания основ христианской веры такие священники ненамного превосходили своих прихожан, и случалось, что в совершение языческих обрядов были вовлечены сами русские пастыри. Это, однако, не означает, что потворство суеверным обычаям было церковной нормой. Епископскому суду был передан большой круг дел, касающихся веры и нравственности, семейного и общественного быта. Волхования, идолопоклонство, различные молитвы у источников и в рощах духовенство должно было искоренять строгими внушениями, а специальные судьи (епископские наместники и тиуны) — даже казнями, но не до смерти или членовредительства (Правила митр. Иоанна II, 5). Духовенство, таким образом, имело возможность вникать в разные аспекты как частной, так и общественной жизни, контролировать и направлять ее в русле христианского учения.
На белорусских землях под воздействием христианской веры сложился своеобразный вид народной культуры. В нем отмечаются черты глубокой, еще дохристианской древности и, вместе с тем, типичные христианские черты. Далеко не все элементы древнееврейской, греко-римской и византийской культуры, воспринятые Православной Церковью, были усвоены простым народом в достаточной мере. Это касается, в первую очередь, таких норм и правил, которые требовали соответствующей школьной подготовки. Знание библейской и церковной истории, богословия и литургики было фрагментарным. Однако даже самое поверхностное знакомство с христианскими догматами сочеталось с совершенно искренним убеждением в правильности своей веры. На уровне бытовой религиозности христианские практики, требующие специальных знаний, усваивались с помощью произвольных толкований, христианские праздники сопровождались традиционными ритуалами, которые приобрели характер притчи или игры.
Календарь земледельца был приурочен к порам года и сезонным работам, а церковный календарь — к событиям евангельской и церковной истории. Сочетание двух календарных циклов в жизни народа привело к наделению более систематического и правильного церковного календаря обычаями и приметами земледельца.
Так, праздник зимнего солнцеворота (Коляды) делился на этапы, в соответствии с церковными праздниками — Рождеством Христовым, памятью св. Василия Великого, Крещением. Кутья накануне Рождества и Крещения была постной, а накануне св. Василия — «щедрой», непостной. Хождение «колядовать» выглядело молодежной забавой с шутками, песнями, переодеванием. Между тем, в колядных песнях у белорусов отсутствуют воспоминания об обрядах языческого жертвоприношения и традиционно упоминание христианских святых. «Громничная» свеча освящалась в церкви на празднике Сретения, зажигалась и хранилась дома для освящения жилища. Праздник Масленицы (первоначально — Нового года) приурочен к началу Великого поста и имеет поэтому подвижный характер. У белорусов он не сопровождался таким разгулом, как в остальной России, например, не было широкого распространения кулачных боев, сожжения разукрашенных кукол, изображающих Масленицу. Обряд «гуканья весны», совершавшийся на Благовещение или в день Сорока мучеников, представлял собой поэтическое обращение к Богу с просьбой благословить время приближающихся земельных работ. Народное название Пасхи — «Великдень» — сохранилось у белорусов, хотя оно уже давно исчезло в России. Особенностью белорусских традиций было пение «волочебных» или «великодных» песен. В них отмечается радушие хозяев, принимающих певцов, — Бог вместе со святыми живут в хозяйском доме. Обычай подавать милостыню в это время связан с евангельскими мотивами, что Сам Христос ходит по домам под видом нищего. Празднование Купалья и связанные с ним обычаи — собирание трав, украшение домов зелеными ветками, разведение костров и прыгание через «очистительный огонь», различные гадания — конечно, имеют мало общего с христианским учением. Этот праздник, связанный с днем летнего солнцестояния по своему характеру идет в разрез с церковным воспоминанием об убийстве св. Иоанна Предтечи в ходе иродова пиршества. Устойчивость традиции объясняется ее молодежным характером, ведь, главная тема купальской обрядности — это гадание о браке. В это же время велись переговоры о кумовстве-побратимстве, о приготовлении свадеб, которые начинались с концом Петрова поста. Обряды, связанные со сбором урожая в конце лета, сопровождались песнями-молитвами, в которых обращались к Богу за благословением земных плодов. К празднику Покрова Богородицы заканчивались работы на земле, совершался Благодарственный молебен. Чествование предков («деды»), приуроченное к Дмитриевской поминальной субботе, обязательно было связано с заупокойной службой, а затем поминальной трапезой. За стол как бы приглашались и умершие предки, которые, находясь в общении со святыми на небесах, не должны были забывать и о нуждах своих близких, живущих на земле.
В семейных обычаях народной культуры белорусов обнаруживается много специфически христианских черт. Будущие родители молились о даровании детей перед чудотворными иконами, соблюдали посты. Обряд наречения имени ребенку, а затем крещение в церкви были обязательным делом. При этом фигурировали крестные (кумовья). Стол в честь новорожденного, его купание сопровождалось простонародными обращениями к Богу о благословении ребенка.
Свадебные приготовления начинались во вторник, четверг или субботу с учетом постных дней и воскресенья, в которые такого рода приготовления были не уместны. Период венчаний приурочивался ко времени от Покрова до начала рождественского поста, когда сельскохозяйственные работы были уже закончены. Среди различных угощений обязательными были яйца как символ рождения и обновления и свадебный каравай как знак благополучия. Благословение родителей определяло будущую свадьбу, освящение брака совершалось в церкви. В многочисленных свадебных обрядах высказывались пожелания семейного счастья и чадородия, утверждались новые родственные отношения между породнившимися семьями.
Приготовление к мирной кончине является естественной заботой христианина, поэтому умирающего священник напутствовал исповедью и причащением. Был укоренен обычай примирения с близкими, когда взаимно просили друг у друга прощения, собираясь всей семьей у смертного одра. Обычай омовения, одевание в новую или чистую одежду был знаком расставания и, вместе с тем, приготовления тела к будущему воскресению. Хоронили покойников в позе спящего, с закрытыми глазами, подушкой под головой и покрывалом на теле — христианское уподобление смерти сну (успению). Впереди похоронной процессии несли крест, который устанавливался на могиле как знак победы Христа над смертью и надежда общего воскресения. Конечно, естественный страх перед смертью порождал множество суеверных представлений, окутывающих похоронный ритуал. Боялись того, что душа покойника не будет принята в небесные обители и поэтому будет беспокоить тех, кто остался в живых. Вместе с тем существовал христианский обычай проводить время траура в молитве, делать пожертвования «на помин души», подавать милостыню.
Эти, равно как и другие, бытовые черты народной культуры свидетельствуют о глубоком проникновении христианских норм в психологию народа. Можно говорить о христианском феномене традиционной культуры народов России, Беларуси и Украины. Здесь даже не вполне в канонических формах веками сохранялось живое впечатление христианской веры. Пусть при этом случайно услышанные книжные рассказы, передаваемые из уст в уста, заменяли богословские трактаты, изложенные языком греческой философии. Регулярное посещение храма, посты и молитвы некнижных людей были наполнены живым религиозным чувством глубокого народного благочестия. Традиция прервалась с формированием новой индустриальной культуры и развитием городского уклада, которые стали доминантами секулярного советского общества. В новых условиях попытки восстановить традиционную культуру без возрождения ее религиозной составляющей выглядят совершенно искусственными.
Священник Алексий Хотеев
газета «Воскресение»
(продолжение в следующем номере)
Апрельский номер газеты в формате PDF.
Весь архив газеты «Воскресение».
Подписной индекс газеты «Воскресение» - 63337