Часть I | Часть II
Начало русско-турецкой войны 1806-1812 гг.
16(28) мая 1812 года султан Махмуд II созвал чрезвычайный совет, который должен был обсудить условия мирного соглашения между Российской и Оттоманской империями. Из 54 его участников 50 подали голоса за мир, и турки пошли на заключение Бухарестского мирного договора.
[1] Так закончилась русско-турецкая война 1806-1812 гг., начало, ход и завершение которых полностью зависело от противоречий европейской политики России и ее отношений с Францией.
Война была спровоцирована дипломатией Наполеона. Будучи вынужден вступить в нее вместе с союзной Англией, Петербург вскоре оказался в крайне любопытной ситуации – после Тильзита наши партнеры(на Балканах и Проливах у России не было и не может быть настоящих союзников, и тем более – друзей) и противники поменялись местами.
В 1806-1812 гг. Россия вынуждена была вести войны с Францией, Англией, Швецией и Австрией (с последней – почти исключительно формально). Кроме того, в 1804 году началась русско-персидская война, что, безусловно, сказалось в 1806-1812 гг. на ходе дел в Закавказье. Весьма неспокойными были военные годы и в Турции. За время войны здесь произошло три государственных переворота, на троне сменились три султана. Каждое из этих потрясений сказывалось на перспективах окончания русско-турецкой войны. Длительные перемирия, как, например, Слободзейское(конец августа 1807 – март 1809 гг.), завершались возобновлением военных действий. Русская программа замирения этого времени - признание независимости Сербии под покровительством Турции и России, присоединения к России Картли-Кахетии и Имеретии, Мингрелии и Гурии отказ Турции от Абхазии и проведение границы в Европе по Дунаю(т.е. присоединение к России Бессарабии, Молдавии и Валахии)[2], была неприемлема для турок. На момент подписания Бухарестского мира в русско-французских и русско-английских отношениях назревала еще одна перемена, которая заставляла Петербург торопиться с завершением этой войны, пусть и путем отказа от некоторых своих планов. Турки не смогли правильно сориентироваться в международной обстановке, и, испуганные перспективой русско-французского сближения, также пошли на уступки. Кутузов мастерски использовал опасения турецкой дипломатии, которые вызывали слухи о возможном соглашении между Россией и Францией относительно раздела Оттоманской империи.
На самом деле весной 1812 года обстановка на западных границах России была весьма тревожной, принцип сосредоточения сил на главном направлении требовал мира на востоке. Между тем, в начале XIX столетия ничего, казалось бы, не предвещало конфликта между Петербургом и Константинополем. В первые годы своего правления Александр I придерживался политики сохранения целостности Османской империи, решения спорных вопросов в рамках двусторонних отношений.[3] Продолжая традиции 1799 года, Россия и Турция заключили в 1805 году союзный договор, подтверждавший право прохода русских кораблей через Босфор и Дарданеллы. Правда, еще до его подписания русско-турецкие отношения были омрачены осложнением дел на Балканах - бесчинства янычар, слабо контролировавшихся Стамбулом, стали причиной начала I Сербского восстания(1804-1813).
Для того, чтобы утвердить свою власть в Сербии, дайи – главы янычар - 4 февраля 1804 г. организовали истребление сербских старшин(«Сеча кнезова»). 72 человека было убито, но один из приглашенных на встречу, где произошла эта резня - Кара-Георгий, сумел избежать убийства и возглавил восстание. Первоначально оно было направленно исключительно против янычар, а не против власти султана, который вступил в переговоры с повстанцами и в марте 1804 г. даже намеревался оказать им помощь.[4] Позже от этой идеи султан отказался. Значительной силы в его распоряжении не было, в непосредственной близости от турецкой столицы - в Болгарии - по пути белградских янычар пошли отряды дезертиров и разбойников - кирджалии, против которых и была брошена наиболее боеспособная часть турецкой армии.[5]
Повстанцы были обеспокоены отсутствием какой-либо внятной реакции со стороны своего законного монарха. С другой стороны, они, очевидно, хорошо понимали, что первоначальная благосклонность Константинополя вызвана слабостью, и поэтому носит временный характер и никоим образом ничего не гарантирует в будущем. Уже в мае 1804 г. руководители повстанцев и представители духовенства Сербии обратились с письмом к посланнику России в Турции А.Я. Италинскому. Перечисляя причины, вызвавшие восстание, они просили о посредничестве и заступничестве.[6] Естественно, что поддержать эти просьбы без санкции Петербурга Италинский не мог, и вынужден был оставить это письмо без ответа. Тем не менее, он немедленно известил кн. А.Чарторыйского об обращении повстанцев, предлагая России выступить в качестве посредника.[7]
В июне того же года руководители повстанцев обратились с просьбой о заступничестве уже на имя императора Александра I: «Теперь держим Белиград в обседении, понеже не имеем такових военних орудий, с коим бы могли быть онаи. Обаче всячески надеемся помощию Божию онима завладети. Обаче по завладении оного, естли Ваше Императорское Величество не прострет всемилостивейшую руку, то мы совсем пропали. Правда, что султан обещает нам свою милость и оставляет нам дани на 9 лет. Но кто от врага христианского может надеятися милости, понеже по изгнании сил ребелантов(т.е. повстанцев – А.О.) послет султан другий гарнизон, и они начну поступать с нами тем же образом, да еще горше будут делати отмщение над нами. Они и доселе не слушали султана, а теперь они все султани(сохранено написание оригинала – А.О.).»[8] В Петербурге прекрасно понимали сложившуюся на Балканах ситуацию. «Весьма вероятно, - докладывал императору в июле 1804 г. Чарторыйский, - что, хотя в начале восстания сербов Порта казалась к ним благосклонна, но лишь потому она не захотела объявить их мятежниками, что не была в состоянии их подавить; несмотря на то, что она имеет все основания быть недовольной белградскими дахиями, она втайне поощряет их и предпочитает, чтобы они содержали верх, чем видеть христианскую провинцию, значительно укрепившуюся после взятии этой крепости(т.е. Белграда – А.О.).»[9] Италинскому было рекомендовано в случае благоприятных обстоятельств заступиться за сербов, не подвергая при этом риску ни интересы России, ни интересы самих повстанцев.
Это была вполне логичная позиция. До взятия Белграда оказать сколько-нибудь серьезную помощь сербам не представлялось никакой возможности, а излишняя заинтересованность с русской стороны могла в этих условиях вызвать подозрительность со стороны турок и скорее навредить, чем помочь повстанцам. В августе 1804 г. с просьбой о заступничестве из Сербии в Россию была отправлена делегация в составе 4 человек. Двум из них русскими властями было разрешено проследовать в Петербург. Уже в ноябре 1804 г. делегаты получили аудиенцию у Александра I, обещавшего повстанцам дипломатическую и финансовую поддержку.[10] Однако это отнюдь не означало курса на ухудшение русско-турецких отношений, особенно на фоне становившейся все более опасной в связи с действиями Наполеона обстановки в Европе. Россия мягко поддерживала сербскую программу автономии.[11] В декабре 1804 г. она сводилась к предложениям освобождения территории княжества от присутствия турецких войск, а также к праву на собственного правителя и суд, 5-тысячную армию для защиты от набегов разбойников при условии выплаты ежегодной дани султану.[12]
В начале 1805 г. Кара-Георгий разбил янычар. «Дайи» попали в плен и были казнены. В мае-августе того же года сербы попытались начать переговоры с турками, предложив султану следующую программу: автономия и признание сформированной во время восстания администрации, очищение Сербии от турецких военных отрядов, выплата дани.[13] Эти предложения были отвергнуты Константинополем. Цели сербского восстания после этого изменились, началась война за независимость. В сентябре 1805 г. повстанцам удалось разбить турецкую карательную экспедицию, направленную в их страну. Вслед за этим турки немедленно приступили к подготовке следующей. 30 ноября 1805 г. Карагеоргий вновь обратился с просьбой о заступничестве к Александру I.[14] Россия, как покровительница православных подданных Турции, не могла остаться равнодушной к судьбе Сербии, но ей было необходимо и сотрудничество с Константинополем для того, чтобы исключить опасность втягивания султана в сферу влияния французской политики.
11(23) сентября 1805 г. в турецкой столице был подписан русско-турецкий союзный оборонительный договор, по которому в случае нападения на одну из сторон третьей державы союзник должен был предоставить ей помощь силою в 10 тыс. чел. пехоты, 2 тыс. кавалерии и эскадру не меньше 6 линейных кораблей и 4 фрегатов. Секретные статьи соглашения фактически присоединяли Турцию к антинаполеоновской коалиции, успех которой должен был оградить Оттоманскую империю «от осуществления зловещих планов Франции…»[15] До 1806 г., ввиду осложнений на европейском направлении, Россия ограничилась финансовой и моральной поддержкой сербам, стараясь удержать турок от крупномасштабного повторения похода против повстанцев.[16] В конце 1805 – начале 1806 гг. ситуация начала меняться. Под впечатлением военных успехов Наполеона в 1805-1806 гг. султан был втянут в орбиту французской политики. Под влиянием известий о провале союзников в Австрии он уже в начале 1806 г., не смотря на давление со стороны России, стал склоняться к признанию за Наполеоном права на императорский титул. В конце января 1806 г. Турция официально признала императора французов и отказалась продлить союзный договор с Англией.[17]
За этим последовало политическое сближение между Константинополем и Парижем, и, как следствие, ужесточение турецкой позиции по сербскому вопросу. 30 апреля(12 мая) 1806 г. Александр I лично обратился к Селиму III с письмом, рекомендуя ему воздержаться от подавления восстания. «Уверение мое по сему столь положительно, - писал император, - что я нимало не колеблюсь просить Ваше Султаново Величество предпочтительно употребить кротость и ласку противу сего народа, который с удовольствием покорится, естьли постановления с ним сделаны будут на справедливом основании, и обратит оружие свое на защиту и славу империи Вашей. В противном же случае меры, ныне против него принимаемые, произведут единственно знаменитое уменьшение сил и могущества Вашего Султанова Величества.»[18] При этом 1(13) марта 1806 император поручил русскому посланнику в Турции Италинскому «…уверить Порту, самым положительным образом, что я не изменил своего расположения к ней и готов быть защитителем ее против всякого внешнего нападения, лететь на помощь султану Селиму, как только он найдет это нужным. Что я не требую от него ничего, кроме исполнения заключенных с Портой трактатов, которые я исполняю свято.»[19] Все эти пожелания и предложения не были приняты Константинополем, и русская дипломатия оказалась в тупике.
Этим немедленно воспользовалась французская дипломатия в лице посла Наполеона ген. О. Себастьяни. Отправляясь в Константинополь, он выбрал сухопутную дорогу, через Австрию и Дунайские княжества. Отказ от путешествия по морю был естественен – там господствовал английский флот. В Бухаресте представитель Франции попытался убедить валашского господаря Константина Ипсиланти увеличить численность своих пандуров и превратить эти полицейские силы в армию. По его словам, Молдавия и Валахия должны были бы иметь по 20-тысячному войску, т.к. Наполеон желает видеть в них барьер между Россией и Австрией, который при этом останется неотъемлемым владением султана. Проблемы Турции, в том числе и волнения черногорцев, отказывавшихся признавать власть Наполеона, французский дипломат объяснял исключительно происками Петербурга. «Но вы увидите, - заверял он господаря, - чем это кончится. Император поклялся истребить этот народ, и покажет на нем страшный пример. Сербов ожидает та же участь, если они, немедленно, не покорятся. Все остальное не посмеет поднять голову. Мы имеем уже значительную армию в Далмации; она вступит в Сербию, если это окажется нужным. Планы России нам известны. Она хочет поставить Дунай границей и овладеть обоими княжествами. Она делала уже подобные предложения Франции, которая отклонила их. Во время мира в Пресбурге, Австрия также просила дать в вознаграждение ей Молдавию и Валахию, но Император Наполеон ответил, что не допустит ни малейшего посягательства на целость Оттоманской империи. Если Порта бросится в объятия Франции, то не только уцелеет, но может еще возродиться»[20]
Эти разговоры не получили поддержки у Константина Ипсиланти, ни у господаря Молдавии Александра Мурузи, но зато благосклонно воспринимались в Константинополе. Себастьяни активно использовал эффект, произведенный битвой при Аустерлице для того, чтобы втянуть Турцию в войну и отвлечь Россию от поддержки. Уже в апреле 1806 г. султан предупредил Петербург о своем желании прекратить пропуск через Проливы русских военных судов и транспортов с войсками. Эта новость вызвала в России глубокое удивление, потому что данное право было прежде всего необходимо для защиты владений султана согласно русско-турецкому союзному договору.[21] Но в Константинополе уже не боялись вторжения Франции, могущество Наполеона вызывало там не только страх, но и уважение. Италинский вспоминал: «Порта, закрывая проход русским судам через Дарданеллы, не могла этого сделать без влияния Бонопарте, который имел в виду упереться на бунтующих янычар, отличных стрелков, которым Франция обещала помощь и покровительство. Известно, что ловкостью и деньгами можно всего достигнуть с этими людьми.»[22] Кроме того, Наполеон в личном письме советовал султану сместить ориентировавшихся на Россию господарей Молдавии и Валахии. В том же направлении постоянно действовал и Себастьяни.[23] Он убеждал султана в том, что Наполеон готов ввести войска в княжества, чтобы действовать оттуда вместе с турками против русской армии.[24]
Попытка русского правительства в августе 1806 г. решить проблему дипломатическим путем и таким образом потребовать от султана защиты русской торговли, а также правящих в Молдавии и Валахии господарей, не окончилась успехом.[25] В сентябре 1806 г. Турция закрыла Проливы для любых русских судов. В Константинополе были уверены, что Россия находится в глубоком упадке, в связи с чем она будет не в состоянии защищать свои интересы.[26] Турция считала более безопасным для себя рискнуть воевать с Россией, чем рисковать ухудшением отношений с Францией. 26 августа(7 сентября) Италинскому было отправлено приказание эвакуировать собственность посольства в Одессу и нанять корабль, чтобы в случае необходимости быть готовым немедленно покинуть Константинополь.[27] В это же время Себастьяни увеличивал влияние Франции в Константинополе, предлагая султану передачу Крыма в случае общей победы над Россией.[28] В случае непринятия столь щедрых даров французский посол переходил к угрозам, намекая на возможность удара по турецкой территории со стороны Далмации. Дело дошло до того, что в сентябре 1806 г. турецкие министры начали жаловаться Италинскому «на нескромность французов, на их заносчивость, высокомерие и угрожающий тон».[29]
10(22) сентября Италинский обратился к султану с протестом против закрытия Проливов по требованию французов, предупреждая Селима III о том, что настоящая угроза для его империи исходит от присоединения к планам Наполеона, а не от его несуществующих в Далмации войск. Султан должен был выбрать для себя союзников. Ими могли быть или Россия и Англия, или Франция. «Соблаговолите, Ваше Императорское Величество, - писал русский дипломат, - взвесить с присущей Вам глубокой мудростью преимущества и отрицательные стороны как одного, так и другого решения. Прикажите представить Вам географическую карту и внимательно изучите, каковы возможности России и Англии, с одной стороны, и Франции – с другой, как для защиты Ваших владений, так и для нападения на них.»[30] Тем не менее, сочетание кнута и пряника завершилось успехом именно у французов. 17(29) сентября Италинский вынужден был предупредить турецкое правительство о том, что если смещенные господари Молдавии и Валахии не будут восстановлены, он вынужден будет покинуть Константинополь.[31]
В августе 1802 г. император уже выступал против смещения тех же господарей и излишнего обременения княжеств поборами, и к его мнению прислушались.[32] Теперь ничего похожего на подобное отношение к заявлениям русских дипломатов в Константинополе не наблюдалось. Сложившаяся ситуация полностью отвечала интересам Наполеона, стремившегося оттянуть часть русских сил с Запада на Восток. В результате Петербург, желая избежать войны, был вынужден задействовать силу и изменить свою политику скрытой поддержки потенциальных союзников. 22 сентября(4 октября) ген. И.И. Михельсон получил приказ передать Кара-Георгию 13 тыс. червонцев.[33] 16(28) октября 1806 г. последовал Высочайший рескрипт на имя Михельсона, повелевавший ему перейти Днестр и занять Молдавию и Валахию. Формально Александр I имел основания для подобных действий.
С 1774 г. сюзеренитет султана над Дунайскими княжествами уже не был безусловным. Восстановление власти Турции над этими территориями после русско-турецкой войны 1768-1774 гг. было связано с рядом обязательств, которые взял на себя Константинополь и которые теперь нарушались. Статья 16 Кючук-Кайнарджийского мира(1774) предоставляла России право покровительства Дунайским княжествам.[34] Параграф 10 этой статьи, целиком посвященной условиям возвращения Порте Молдавии и Валахиии, гласил: «Соглашается также, чтоб по обстоятельствам обоих сих Княжеств Министры Российского Императорского Двора, при Блистательной Порте находящихся, могли говорить в пользу двух Княжеств и (Порта – А.О.)обещает внимать оные с сходственным к дружеским и почтительным Державам уважением.»[35] Это обещание в 1806 г. не соблюдалось. Демонстрация силы на Дунае, по планам, должна была подействовать на султана охлаждающим образом, и предотвратить войну, тем более, что Турция не была к ней готова.[36]
Эти расчеты не покоились на пустом месте, в последний момент турки заявили о своей готовности уступить в вопросе о господарях. Правда, особого доверия этот шаг султана в Петербурге не вызвал. Будберг писал Италинскому: «Вам, конечно, было не безизвестно, что главною целью Императорского двора было – удостовериться, самым положительным образом, относительно расположения Порты; одной уступки, сделанной по принуждению, еще недостаточно и не дает нам необходимых гарантий.»[37] Однако гарантию такого рода могла предоставить только сила. На деле, предотвратив опасность восстановления турецкого военного контроля над княжествами и неизбежной в таком случае резни, русская армия не могла предотвратить нежелательной для России войны. Демонстрации, которая гарантировала бы мир, не получилось по причине недостаточности силы. По спискам русская армия в Дунайских княжествах имела около 60 тыс. чел. при 268 орудиях[38], но из-за болезней и побегов в рекрутских командах она была на треть менее списочного состава – около 40 тыс. чел. У турок в крепостях по Дунаю было сосредоточено около 70 тыс. чел, и, кроме того, в резерве в районе Константинополя находилось около 80 тыс. чел. Не имея возможности усилить армию Михельсона, император с самого начала рекомендовал ему ограничиться оборонительными действиями.[39]
До формального объявления войны часть гарнизонов турецких крепостей не оказывала активного сопротивления, уходя за Дунай. В январе 1807 г., еще до того, как в Бухарест и Яссы прибыли преемники прорусски настроенных господарей, вся территория Дунайских княжеств была занята русскими войсками.[40] 15(27) ноября 1806 г. Италинскому были отправлены предложения, принятие которых султаном могло привести к преодолению кризиса. Султан должен был восстановить права и привилегии Молдавии и Валахии, отказаться препятствовать проходу русских судов через Проливы, восстановить союзный договор с Англией.[41] Эта попытка ни к чему не привела. В турецкой ноте от 11(23) декабря 1806 г., врученной Италинскому, говорилось: «Россия, явным образом, нарушает дружественные связи с Портою. Она возмущает греков и сербов против турецкого правительства, коварно овладела крепостью Фаши(т.е. Бендеры – А.О.), подговаривает в службу жителей Румелии и Албании и, не смотря на удовлетворение, данное Портой восстановлением князей Молдавского и Валахского, она заняла Молдавию и не прекращает далее своих действий.»[42] Русское посольство должно было покинуть турецкую столицу в течение трех дней. 18(30) декабря 1806 г. султан издал манифест о войне с Россией.[43] Находившийся в гавани Золотой Рог русский бриг, высланный для эвакуации посольства, был арестован, и Италинский, вынужденный из-за этого задержаться в Константинополе, был спасен, найдя убежище на британском корабле.[44]
Так началась эта война, в начале которой в Петербурге и Лондоне надеялись на скорое ее окончание. Первоначальный план военных действий России предполагал открытие совместных и одновременных с союзным британским флотом в районе Проливов. 1(13) февраля 1807 г. он был подан императору управляющим Морским министерством вице-адмиралом П.В. Чичаговым. Предполагалось вместе с англичанами нанести совместный удар по Дарданеллам и Босфору, форсировать Проливы и высадить в Константинополе десант, основные силы которого должен был перевезти Черноморский флот. В то же самое время армия ген. Михельсона должна была оттянуть на себя основные силы турок.[45] Весной 1807 г. генерал начал действовать, добившись успеха в ряде столкновений 5-6(17-18) марта в районе крепости Журжево.[46] Однако перелома на Проливах добиться не удалось, прорыв эскадры вице-адмирала Дж. Дакворта, не поддержанный десантом и ударом со стороны Босфора, закончился неудачей.[47] На быстрый перелом в событиях рассчитывать было уже нельзя. Война затянулась на многие годы.
[1] Соловьев С.М. Император Александр Первый. Политика-дипломатия. СПб.1877. С.222.
[2] Петров А.[Н.] Война России с Турцией 1806-1812 гг. СПб. 1887. Т.2. 1808 и 1809 гг. Кн. Прозоровский и кн. Багратион. СС.177-178.; Первое Сербское восстание 1804-1813 гг. и Россия. М.1983. Кн.2. 1808-1813. С.56.
[3] История внешней политики России. Первая половина XIX века(От войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.). М.1995. СС.33-34.
[4] Первое Сербское восстание... М.1980. Кн.1. 1804-1807. С.17.
[5] Stavrianos L.S. The Balkans since 1453. Lnd. 2002. P.246.
[6] Первое Сербское восстание... М.1980. Кн.1. 1804-1807. С.29.
[7] Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы российского министерства иностранных дел. М.1961. Сер.1. 1801-1815. Т.2. Апрель 1804 г. – декабрь 1805 г. СС.78-79; 91-92.
[8] Первое Сербское восстание... М.1980. Кн.1. 1804-1807. С.36.
[9] Там же. С.40.
[10] Внешняя политика России XIX и начала XX века… М.1961. Сер.1. 1801-1815. Т.2. Апрель 1804 г. – декабрь 1805 г. СС.203-204.
[11] Первое Сербское восстание... Кн.1. 1804-1807. С.75.
[12] Внешняя политика России XIX и начала XX века… М.1961. Сер.1. 1801-1815. Т.2. Апрель 1804 г. – декабрь 1805 г. СС.248-249.
[13] Первое Сербское восстание... М.1980. Кн.1. 1804-1807. СС.116-119.
[14] Там же. СС.178-182.
[15] Внешняя политика России XIX и начала XX века… М.1961. Сер.1. 1801-1815. Т.2. Апрель 1804 г. – декабрь 1805 г. СС.589-594.
[16] Первое Сербское восстание 1804-1813 гг. и Россия. М.1980. Кн.1. 1804-1807. СС.211-212.
[17] Внешняя политика России XIX и начала XX века… М.1963. Сер.1. 1801-1815. Т.3. Январь 1806 г. – июль 1807 г. СС.38-39; 76.
[18] Первое Сербское восстание... М.1980. Кн.1. 1804-1807. С.240.
[19] Петров А.[Н.] Ук.соч. СПб. 1885. Т.1. 1806 и 1807 гг. Михельсон и Мейендорф. С.29.
[20] Там же. С.39.
[21] Внешняя политика России XIX и начала XX века… М.1963. Сер.1. 1801-1815. Т.3. Январь 1806 г. – июль 1807 г. С.191.
[22] Петров А.[Н.] Ук.соч. СПб. 1885. Т.1. 1806 и 1807 гг. Михельсон и Мейендорф. С.33.
[23] Внешняя политика России XIX и начала XX века… М.1963. Сер.1. 1801-1815. Т.3. Январь 1806 г. – июль 1807 г. С.267.
[24] Петров А.[Н.] Ук.соч. СПб. 1885. Т.1. 1806 и 1807 гг. Михельсон и Мейендорф. СС.33; 40-41.
[25] Внешняя политика России XIX и начала XX века… М.1963. Сер.1. 1801-1815. Т.3. Январь 1806 г. – июль 1807 г. С.СС.276-278.
[26] Петров А.[Н.] Ук.соч. СПб. 1885. Т.1. 1806 и 1807 гг. Михельсон и Мейендорф. С.32.
[27] Внешняя политика России XIX и начала XX века… М.1963. Сер.1. 1801-1815. Т.3. Январь 1806 г. – июль 1807 г. С.304.
[28] Петров А.[Н.] Ук.соч. СПб. 1885. Т.1. 1806 и 1807 гг. Михельсон и Мейендорф. С.58.
[29] Внешняя политика России XIX и начала XX века… М.1963. Сер.1. 1801-1815. Т.3. Январь 1806 г. – июль 1807 г. С.321.
[30] Там же. С.325.
[31] Там же. С.330.
[32] Внешняя политика России XIX и начала XX века… М.1960. Сер.1. 1801-1815. Т.1.Март 1801 г. – апрель 1804 г. СС.276-278; 280-281.
[33] Внешняя политика России XIX и начала XX века… М.1963. Сер.1. 1801-1815. Т.3. Январь 1806 г. – июль 1807 г. С.333.
[34] Палаузов С.Н. Румынские господарства Валахия и Молдавия в историко-политическом отношении. СПб. 1859. СС.147; 153-154.
[35] Юзефович Т.[П.] Договоры России с Востоком политические и торговые. СПб.1869. С.34.
[36] Петров А.[Н.] Ук.соч. СПб. 1885. Т.1. 1806 и 1807 гг. Михельсон и Мейендорф. СС.42-43.
[37] Там же. С.59.
[38] Там же. С.54.
[39] Щербатов [А.] [П.] Генерал-фельдмаршал князь Паскевич. Его жизнь и деятельность. СПб.1888. Т.1. 1782-1826. СС.14-15.
[40] Петров А.[Н.] Ук.соч. СПб. 1885. Т.1. 1806 и 1807 гг. Михельсон и Мейендорф. СС.88-89; 92-93; 102-103.
[41] Внешняя политика России XIX и начала XX века… М.1963. Сер.1. 1801-1815. Т.3. Январь 1806 г. – июль 1807 г. СС.384-387.
[42] Петров А.[Н.] Ук.соч. СПб. 1885. Т.1. 1806 и 1807 гг. Михельсон и Мейендорф. С.123.
[43] Щербатов [А.] [П.] Ук.соч. СПб.1888. Т.1. 1782-1826. С.14.
[44] Петров А.[Н.] Ук.соч. СПб. 1885. Т.1. 1806 и 1807 гг. Михельсон и Мейендорф. С.124.
[45] Щербачев О. Афонское сражение. // Морской сборник(далее МС.). 1915. №12. СС.12-13.
[46] Щербатов [А.] [П.] Ук.соч. СПб.1888. Т.1. 1782-1826. СС.15-21.
[47] Подробнее об этом см.: Айрапетов О.Р. К вопросу о проекте захвата Босфора(из истории внешней политики и стратегии России 1806-1884).// Etudes Balkaniques. Sofia. 2009. N1. CC.137-142.
Часть I | Часть II