Северо-Западный край, включавший в себя шесть губерний - Виленскую, Ковенскую, Гродненскую, Минскую, Витебскую и Могилёвскую, традиционно характеризо­вался особенным религиозно-этническим многообразием среди других ре­гионов Российской империи [1, 2, 373]. Отношения, складывавшиеся между привержен­цами различных конфессий и общин, нередко приводили к кон­фликтам, делавшим этот край проблемным религиозным пространством, на­ряду с Царством Польским, Юго-Западным краем и Поволжьем.

К началу XX столетия Северо-Западный край Российской империи характеризовался особенным религиозно-этническим многообразием среди других регионов Российской империи[1]. Отношения, складывавшиеся между приверженцами различных конфессий и общин, нередко приводили к конфликтам, делавшим этот край проблемным религиозным пространством, наряду с Царством Польским, Юго-Западным краем и Поволжьем. Ведущее место в сложной системе межрелигиозных отношений на территории края занимали отношения между католичеством и православием, имевшие долгую историческую традицию.

| Часть I |Часть II |Часть III |

1.Идентичность Северо-Западного края как проблема целостности Российской империи.

Польское восстание 1863 г. коренным образом изменило приоритеты религиозно-этнической и социокультурной политики российского правительства в Северо-Западном крае Российской империи. Основателем нового политического курса в этом регионе стал Виленский генерал-губернатор М.Н. Муравьёв[1].

Продолжение|Часть I |Часть II |Часть III |

4. Русский язык в дополнительном католическом богослужении: новая попытка его введения после указа 17 апреля 1905 г.

В начавшемся после издания указа 17 апреля 1905 г. противостоянии с государством, позиции сторонников доминирования польского католической традиции в костеле, казалось, будут вот-вот поколебленными, причем, в своей канонической, дисциплинарной основе.

Продолжение | Часть I |Часть II |Часть III |

7. Тайное обучение: новый виток развития и реакция правительства на процесс полонизации белорусов.

Предусмотренное указом 17 апреля преподавание закона Божьего на природном языке учащихся в его светской, а не религиозной интерпретации, вызвало на практике недовольство католического епархиального начальства, духовенства и части мирян. Они предпочитали видеть критерием «природности» языка утвержденное авторитетом Папского престола использование его в молитвах и дополнительном богослужении, а не в семейном общении.