Вышел в свет очередной, пятый в этом году, номер журнала «Новая Немига литературная». Также ставим в известность, что архив журнала «Новая Немига литературная» за 2013 год заполнен полностью, а в архиве 2014 года размещены первый и второй номера.   Напоминаем, что началась подписка на 2015 год и выписать журнал можно в любом почтовом отделении, индекс 00352.

 

Одним из героев последнего номера журнала, безусловно, является замечательный русский поэт, член редколлегии журнала, заместитель Главы представительства русских писателей Беларуси в Санкт-Петербурге Глеб Артханов, которому 7 ноября исполнилось 60 лет.

Подтверждением высокого авторитета русской поэзии Белоруссии в России может служить тот факт, что к юбилею Г.Артханова питерский журнал "Невский Альманах" вышел с портретом поэта на первой странице обложки. Напомним, что в вывешенной на нашем сайте Антологии современной западно-русской поэзии стихи Г.Артханова занимают достойное место и традиционно пользуются читательским интересом. Присоединяясь к многочисленным поздравлениям в адрес юбиляра, предлагаем вниманию читателей сайта новую подборку стихов поэта.

 

 

Глеб Артханов

 

***

Делал на земле, что хотел.

На других людей не глядел.

Уводила белая лествица

За судьбой, что Господу крестница.

 

Мзды не чаял, зла не творил,

Не искал поблажки и жалости,

Не хулил иных, не хвалил,

И ума хотел самой малости.

 

Дожил до посконных седин.

Лишь Господь мне нужен один.

Хожено путей перехожено.

Превозносит лествица Божия.

 

***

Но я не желаю, чтоб стало мне легче, --

Жиреть, как бездумная сыть.

Мне дедово тягло досталось на плечи,

И долю не даст проглумить.

 

Но я не хочу, чтобы стало не страшно

Брести сквозь болотную болть.

Мой страх несуетный от жадного брашна

Уводит голодную плоть.

 

Но я не хочу, чтобы стало не больно.

Пусть сыплют и пепел, и соль.

Господь – не любовь, хоть звучит и крамольно,

Господь наш – любовная боль.

 

***

Стоишь на белой полосе

И света ищешь, --

Ты по единственной стезе

Пойдёшь – по нищей.

 

Где темень свищет пустоты

По всей округе,

Где вопиёшь в пустыне ты,

Вздымая руки,--

 

Слышнее дальний перезвон

Сквозь песнопенье…

Под всхлипы превозносит он

Долготерпенье…

 

Ты звездочёт и книгочей

В пустом жилище.

Ты, всесоборный и ничей,

Бредёшь по нищей.

 

***

Над яйлой облако с лицом Волошина.

Волосья волнами и борода.

Степными ветрами оно взъерошено.

Клубится буйная их череда.

 

Бегут от Питера дымы прогорклые,

Где стены серые и потолок,

Чтоб всплыть над Ялтою кудрявым отроком,

Чтоб неба Таврии вдохнуть глоток.

 

Отрада вольная брегов таврических,

Во снах зовущая и наяву…

И если сложится пролог эпический,

И я на облаке здесь поплыву…

 

***

Законсервировалась Ялта…

Выплёскивает свой рассол

На паперть рыночного гвалта:

Нэсиль, нэрусский чорт, а сол!

 

Дух можжевёловый смолистый

Стекает маслом на столы

Сквозь виноградник пятилистый

И крик татарского муллы.

 

Течёт на смоквы, на лимонник,

На кипарис, что прям и сух,

На сочность луковых ионик,

На пряный караимский дух.

 

Скороговорка розмарина

И мяты шёлк на языке

Навалены у армянина,

У грека в связках на лотке.

 

Крутопросоленные взвары,

Шторма и горы – всё в очах…

Весь цымус впитывает шкары*

*Шкара – истинно крымское блюдо из мелкой черноморской рыбёшки, тушёной на оливковом масле и морской воде с обильным количеством лука, чеснока, перца, можжевёловой ягоды и др. пряностей, по готовности посыпанное разнообразнейшей зеленью. Подаётся с лёгким вином. (Примеч. автора).

 

***

По ступеням нисходящим,

Безупречный и бесстрашный,

Нисхожу во ад смердящий, --

В серный уголь,

В жупел сажный.

 

Пышет смрадом в преисподней.

Дышит злом палящий ветер.

В облачении господнем

Я, неуязвимый,

Светел.

 

Братьев вывожу болящих,

Кто от мук ещё не умер.

Ад палящий, ад смердящий,

Где твой уголь?!.

Где твой жупел?!.

 

***

Нельзя не согласиться с Бабелем,

Когда он молвит отрешённо,

Что не влекли его, не вабили

Худые северные жёны.

 

А не худые, так белёсые,

А не белёсы, так дебелы.

Пустыми мучают вопросами,

Делов не доводя до дела.

 

Жизнь северная – анемичная,

Сквозь хмарь бессильная погоня.

И если койка, то больничная

Из самой что ни есть поскони.

 

Другое дело – наши бабоньки:

Что одесситки, что казачки.

Не бегают, как чёрт от ладанки

От нас бессонные батрачки.

 

Они ясны, как солнце южное,

Палящее на брачных одрах.

Весёлые и простодушные,

Круглы они и солнцебёдры.

 

 

***      

          Прямо перед моими окнами несколько казаков расстреливали за шпионаж старого еврея с серебряной бородой. Старик взвизгивал и вырывался. Тогда Кудря из пулемётной команды взял еврея за голову и спрятал её у себя под мышкой. Еврей затих и расставил ноги. Кудря правой рукой вытащил кинжал и осторожно зарезал старика, не забрызгавшись.

                                                                         Исаак Бабель

Я в лето уеду от питерской хляби,

От зыби, от мороси и холодов…

От серых полей мелкосеяной зяби

Я в лето уеду и буду таков…

 

И лето потащит гуськом паровозик

В степях затяжных, в загустевших дымах,

Где хитрый таможенник мямлит вопросик,

Что выпростать, что там у нас на умах.

 

У нас – всё одно!.. Всё никак не поверить,

Что едем сквозь ужас горящих полей,

Что выбьет в вагоне и окна, и двери,

Воскресший, зарезанный прежде еврей.

 

Зарезал когда-то тебя украинец

Уж сотню тому на гражданской войне…

Дождался, припас шоколадный гостинец,

Напомнил о нашей славянской вине…

 

Да хрен тебе!.. И не такое видали!..

Мы ляхов рубали, хазар и татар.

Кого только шапками не закидали,

Чтоб выстудить кровопускательный жар.

 

Так что ж! И теперь мы не прочь потолкаться,

Узнать, у кого веселее звезда!..

Чтоб крови алкающему наалкаться,

В степях подожжённых гудят поезда.

 

***

Как сон, на севере вино.

Навеивает млявость…

Дождём зашторено окно,

И солнца – выкусь накось.

 

А южных двадцать-двадцать пять

Широких дней пригожих, --

И узость позабыл опять

Обувок и одёжек.

 

Рассвет встаёт едва-едва,

А уж вливает силы.

И просветилась голова,

И просквозились жилы.

 

Вино омоет гарь и пот

Тоски пустопорожней,

И побредёшь на целый год

В завьюженные пожни.

 

  ***

То в бело-красноватом по откосам,

То в жёлто-синем цвете перегон.

На повороте накренённым возом

В скрипучем лязге движется вагон.

 

На Сиваше – как голова на блюде –

На выскобленной до бела жаре

У ржавых дотов снова бродят люди

И танки врыты в земляных каре.

 

Мешки с песком рубахами белеют.

Рядком лежат, в навал и в штабелях.

И маки в междурядье кровянеют

На врытых в ожиданье блокпостах.

 

Затишья раскалённые цикады

В полях до Симферополя звенят.

И тихие вокзальные аркады

Прошепчут нам, что нет пути назад.

 

Здесь патрули рвут пропотевший ворот…

А там, за перевальной вышиной,

Смоковница душистая – мой город –

Меня встречает силой смоляной…