В августе 2014 г. наступит столетний юбилей начала Первой мировой войны. Эта дата станет важным поводом для актуализации интереса профессиональных историков к этому крупнейшему военно-политическому конфликту XX в. В странах Западной Европы юбилей начала Великой войны будет пользоваться повышенным вниманием со стороны СМИ, политиков, деятелей науки и культуры. В частности, не окажутся незамеченными традиционные возложения цветов во Франции и Бельгии в День перемирия (11 ноября), маковые бутоньерки на груди и ритуальное молчание в течение двух минут в 11 часов утра в Великобритании на День поминовения, парады и встречи ветеранов в День ветеранов в США.  

До последнего времени в Российской Федерации, как и в СССР, ни одна из дат, приуроченных к памяти о Первой мировой войне, не имела никакого отношения к государственным праздникам. Однако с 2013 г. в России 1 августа уже стал отмечаться как День памяти российских воинов, погибших в Первой мировой войне 1914–1918 гг. Новый праздник пополнил календарь после того как в Федеральный закон «О днях воинской славы и памятных датах России» 26 декабря 2012 г. была внесена соответствующая поправка. Несмотря на то, что эта памятная дата в иерархии  праздников не сравнится с масштабом празднования очередной годовщины победы в Великой Отечественной войне, все же нельзя не приветствовать возвращения событий, связанных с Первой мировой войной, в круг официальных праздников. Вместе с тем в Российской Федерации по сравнению с государствами Западной Европы исторической памяти о Первой мировой войне пока еще не придается значения сопоставимого с Великой Отечественной войной 1941-1945 гг.     

            К сожалению, в Республике Беларуси память о Первой мировой войне не получила пока еще должной институализации на государственном уровне и не является предметом целенаправленной политики в области мемориализации исторической памяти (памятники, музейное дело, книгоиздание), образования и воспитания. Единственным исключением является проект возведения мемориала в Сморгони, несколько туристических маршрутов по местам боев времен 1915–1917 гг., обустройство русского военного кладбища в центре Минска, редкие конференции и отдельные публикации. Показательно, что во многом внимание к Первой мировой войне является результатом усилий отдельных энтузиастов-краеведов, историков и писателей.

Во многом такое «отчужденное» отношение к Первой мировой войне обусловлено восприятием этого события, сложившимся в белорусском историческом сообществе. В частности, В этом отношении показательным является описание начала Первой мировой войны в учебных пособиях по истории Беларуси для высшей школы.

            Для примера обратимся к учебному пособию «Нарысы гiсторыi Беларусi», изданным в 1994 г. в независимой Беларуси для высших учебных заведений. В нем участие населения в патриотических манифестациях, публикации в прессе, в которых выражались патриотические настроения, призывы к гражданскому единению в деле защиты страны, убежденность в победе русской армии и особом предназначении России в разрешении судеб славянских народов Центрально-Восточной Европы, трактуется лишь как «разгул шалёнага шавiнiзма» [1, с. 441]. Проявление патриотизма и жертвенности объясняются исключительно как результат «массовой идеологической кампании» для «псiхiлагiчнай падрыхтоўкi насельнiцтва да вайны» [1, с. 441]. Непонятно почему, но в учебнике шовинизмом был назван призыв на страницах местной консервативной печати «да грамадзянскай згоды ў iмя абароны айчыны, да ахвяр на карысць перамогi» [1, с. 442]. Показательно, что слово патриотическая применительно к манифестациям, статьям в прессе используется исключительно в кавычках, тем самым подчеркивая искусственность и фальшь мероприятий, ангажированный характер публикаций. Напротив, газета «Наша нiва» за антивоенную позицию получила положительную оценку. Мероприятия, связанные с мобилизацией и обеспечением театра военных действий накануне и во время войны, также трактуются исключительно в негативном ключе. Введение военной цензуры, перевод прифронтовых губерний на военное положение, запрет на забастовки, антивоенную пропаганду подаются как «жорсткi ваенна-палiцэйскi рэжым». Реквизиции, привлечение к работам по оборудованию позиций показаны как произвол властей и полное пренебрежение к интересам крестьянских хозяйств. На оккупированной противником территории «бясконцыя рэквiзiцыi i прымусовыя работы на патрэбы фронта практыкавалi i нямецкiя ўлады» [1, с. 445]. Тем самым практика управления и поведения русских и немецких войск   фактически ставится на одну плоскость и изображается лишь как внешняя сила, наносившая ущерб материальным интересам белорусского крестьянства.         

            В таком же ключе трактует отношение к войне и автор раздела «Беларусь на пераломе эпох» В.Ф. Ладысев в курсе лекций «Гiсторыя Беларусi XIX–XX ст.», изданным в 2002 г. в РИВШ БГУ. По его мнению, большинство населения (рабочие, крестьяне, часть интеллигенции) было против «палiтыкi вайны», но «патрiатычна-шавiнiстычная хваля захлiснула i частку працоўных» [2, с. 197]. Указанная выше характеристика «жорсткi ваенна-палiцэйскi рэжым» при описании мер, связанных с введением военного положения,  используется и этим белорусским историком. Запрет на забастовки, цензура, введение которых было обусловлено военной необходимостью, историком называется «порядком», причем это слово берется им в кавычки [2, с. 197]. Для того, чтобы придать еще более негативный оттенок мобилизационным мероприятиям в белорусских губерниях, автор пишет о том, что в поддержании этого «парадка» «актыўна ўдзельнiчалi рэакцыйныя сiлы, што нахлынулi сюды з розных раёнаў Расii i групавалiся вакол Стаўкi Вярхоўнага галоўнакамандавання, штаба Мiнскай ваеннай акругi i штаба Заходняга фронта» [2, с. 197]. При этом остается только догадываться, что это за «реакционные силы», которые почему-то группировались вокруг органов военного управления, как они могли поддерживать режим военного положения, и почему обеспечение мобилизации оказалось зарезервировано за «реакцией». Показательно, что положительной оценки удостоилась лишь редакция газеты «Наша нiва» за ее антивоенные взгляды, причем представители белорусского национального движения оказались в одной компании с идеологами РСДРП(б).

В другом популярном учебном пособии И.И. Ковкеля и Э.С. Ярмусика «История Беларуси с древнейших времен до нашего времени» репрессии и наказания, вынесенные в начальный период войны участникам погромов имений, хуторов и забастовщикам, характеризуются как «жестокие расправы» [3, с. 204] царизма, временно подавившим «революционную активность масс» [3, с. 204]. Как и в предыдущих пособиях, авторы категорически отметают мысль о патриотических настроениях и убеждениях населения, гражданском патриотизме или преданности монархии как позитивных явлениях. Так, «буржуазные и мелкобуржуазные слои населения в Белоруссии», по мнению историков,    «выступили в поддержку царизма и прилагали все усилия, чтобы разжечь у широких масс трудящихся милитаристский дух и шовинистические настроения» [3, с. 205].  Согласно учебному пособию «массовые собрания, молебны и «патриотические» манифестации», на которых население призывалось «к гражданскому согласию, жертвам во имя Отечества и победы над «коварным» врагом», служили лишь «нагнетанию шовинизма». Как и в «Нарысах гiсторыi Беларусi» выражение патриотическая кампания или манифестация ставится в кавычки для передачи официозного и лицемерного характера этих мероприятий.

В пособии П.Г. Чигринова «Очерки истории Беларуси» события июля – августа 1914 г. в белорусских губерниях излагаются сжато, однако и в этом случае автор остается в плену описанных выше представлений. В частности, рассуждая об отношении к войне разных политических групп, историк использует термин «социал-шовинизм». По мнению, П.Г. Чигринова этот термин означает «активную пропаганду войны с внешним противником и призыв к классовому миру внутри страны» [4, с. 272].

Пожалуй, единственным исключением является учебное пособие Я.И. Трещенка, в котором жертвенность, верность воинской присяге и патриотизм не ставятся под сомнение. Историк оспорил тезис советской историографии «о нежелании широких народных масс во­евать за российское государство помещиков и капиталистов», заметив, что «такой подход безмерно упро­щает сложнейшую проблему» [5, с. 165].

Таким образом, в большинстве вузовских учебных пособий по истории Беларуси отношение к началу Первой мировой войны описывается в категориях «шовинизма», «милитаризма», который навязывался большинству населения белорусских губерний. Гражданский патриотизм, верность монархии и убежденность в победе русской армии расцениваются как проявления ангажированного официоза, не имеющего отношения к истинным настроениям большинства жителей белорусских губерний. Российским военным и гражданским властям предъявляются абсурдные обвинения в том, что в условиях начавшейся войны и мобилизации они пошли на ограничение гражданских и политических свобод. В этой связи неудивительно, что при таком видении войны в белорусском научном сообществе рассчитывать на актуализацию исторической памяти о Первой мировой войне не приходится. Это обусловливает отсутствие соответствующих государственных программ в области мемориализации исторической памяти, военно-патриотического воспитания молодежи, не говоря об отражении Первой мировой войны в области культуры и гуманитарной науки, формирующих белорусскую идентичность.       

                         Александр Аврукевич

1. Гiсторыя Беларусi у XIX-XX ст. Курс лекцый / П.Брыгадзін, У.Ладысеў, П.Зялінскі [і інш.]. – Мн.: РІВШ БДУ, 2002. – 656 с.
2. Ковкель, И.И., Ярмусик, Э.С. История Беларуси с древнейших времен до нашего времени / И.И. Ковкель, Э.С. Ярмусик. – Мн.: «Аверсэв», 2000. – 592 с.
3. Чигринов, П.Г. Очерки истории Беларуси: учеб. пособие / П.Г. Чигринов. – Мн.: Выш. школа, 2007. – 463 с.
4. Трещенок, Я. И. История Беларуси. В 2-х ч. Ч. 1 : Досоветский период / Я. И. Трещенок. – Могилев : МГУ имени А. Кулешова, 2004. – 294 с.