Ранее в предисловиях к статьям о «Великой Румынии» мы говорили о феномене этого государства, появившегося в 1861 году из ниоткуда путем искусственного объединения Дунайских княжеств Валахии и Молдавии в результате интриги Франции и Британии с целью ослабления позиций Российской империи на Балканах после ее поражения в Крымской войне. Изначально население Валахии и Молдавии было разное по происхождению и культуре. Население Валахии было потомками романизированных даков и южных славян сербов и болгар, а в Молдавии потомками романизированных гетов и восточных славян русинов. Что общего у населения Валахии и Молдавии и было, так это как раз славянский элемент (до половины населения княжеств), а также православие с церковнославянским языком. В Молдавском княжестве даже государственным языком был западнорусский письменный язык и право, основанное на «Русской правде», а все её города входили в «Список русских городов дальних и ближних», составленном в XIV веке. Романский же элемент и в Валахии и Молдавии в лице валахов был пришлым в основном из Трансильвании. Однако, после образования объединённого государства, в Румынии была проведена радикальная реформа языка с переводом на латиницу и изъятия славянизмов, а славянское население было романизировано. И за чуть более полтора столетия это искусственное образование выросло в большое балканское государство в основном за счет славянских земель и ассимиляции его населения. Если брать восточные границы Румынии, то они расширялись присоединением исконно русских земель, в древности заселенных тиверцами, уличами и белыми хорватами, составивших потом население Галицко-Волынского княжества. Позже, после татаро-монгольского нашествия, южная часть Галицко-Волынского княжества стала основой для Молдавского. В девятнадцатом и двадцатом веках на бывших землях Галицкого-Волынского княжества были запущены два процесса по изменения менталитета и этнической самоидентификации русинов – это их украинизация на территории Галиции, принадлежавшей Австро-Венгрии и руманизация русинов оказавшихся в составе Румынии. Организаторами и вдохновителями как украинизации, так и руманизации были греко-католики, и находились они в Вене. После падения Австро-Венгрии и Российской империи, два этих социо-этнических процесса по искажению ментальности русинов встретились сначала по румынско-советской границе, а после развала СССР по румыно-украинской, стали конкурировать и входить в конфронтацию с периодическими обострениями. Сейчас, во время украинского кризиса, Румыния вновь собирается продвинуть свои границы на Восток с включением в свой состав не только Молдовы и Приднестровья, но и как в годы Великой Отечественной войны украинской Северной Буковины и всей Трансистрии – территории между Днестром и Южным Бугом. О том какая будет проводиться национальная политика на этих территориях можно ознакомится в статье, посвященной судьбе славян и гагаузов Бессарабии и Северной Буковины в 1941-1944 годах.

Статьи по теме «Великой Румынии»:

• Восточные границы межвоенной Румынии (1918 - 1940 гг.): аспекты международного права
• Украинское направление внешней политики Румынии: декларации и реальные шаги
• Причины и обстоятельства, влиявшие на передачу восточного Баната Румынии Королевством сербов, хорватов и словенцев (Югославией) после Первой мировой войны

Редакция "ЗР"

 

Румынизация или депортация? Судьбы славян и гагаузов Бессарабии и Северной Буковины в планах официального Бухареста. 1941-1944.

При всей жестокости режима, установленного правительством Антонеску в Молдавии и юго-западных областях Украины в июле-августе 1941 г., оккупанты проводили дифференцированную национальную политику. Евреи, а затем цыгане были заключены в концлагеря и большей частью уничтожены физически уже в 1941-1943 гг.¹ Молдаван захватчики объявили румынами, но обращались с ними чрезвычайно жестоко, как с этнически чуждым и политически враждебным населением². Положение русских, украинцев, гагаузов и даже болгар, чья историческая родина являлась союзницей Румынии по нацистскому блоку, было столь же тяжелым. Хуже того, являясь, как и молдаване, жертвами грабительской экономической политики оккупантов, они подвергались более жесткому национальнокультурному давлению. Если язык молдаван румынские власти третировали как «отсталый» и «мужицкий», то публичное использование русского и других языков оккупанты запретили. Кроме того, румынское правительство разрабатывало особые планы «окончательного» решения «проблемы» национальных меньшинств оккупированных областей. Эти планы требуют специального рассмотрения.

Русские и украинцы

Если этнокультурные отличия между русскими (великороссами) и украинцами (потомками русинов и малорусов) были заметны, то в этнополитическом плане русские и украинцы по существу составляли единую группу. Согласно переписи 1897 г., отмечал академик Л.С. Берг, русские составляли 27,9 % населения Бессарабии; 19,6 % из них были малорусы³. В настоящее время большинство исследователей, признавая, что до 1917 г. понятие «русские» включало великороссов, малорусов и белорусов⁴, по вненаучным причинам допускают отступле-ниє от принципа историзма, применяя этноним «украинцы» к этническим сообществам, ранее, да и позднее этой даты называвшим себя малорусами либо русинами. В 20-30-е гг. XX в. малорусы, русины и гуцулы Бессарабии и Буковины проживали вне пределов Украинской Советской Социалистической Республики, и термин «украинцы» в качестве самоназвания в их среде еще не утвердился; большинство их, как и прежде, считали себя частью русского народа. Исследования румынских ученых, проведенные в 20-30-е гг., показали, что молдаване не делают четкого различия между русскими и украинцами, считая их «де ун ням» («одного рода»)⁵. Сами украинцы часто именовали себя русскими. Тому способствовало и сохранение у потомков местных русинов самоназвания «руськи люди»; свой язык они именовали «руська мова»⁶. По существу русский язык являлся для украинцев Бессарабии - как потомков русинов, так и малорусов - литературной формой родной речи⁷.

Отчасти по этой причине русское языковое сообщество Бессарабии значительно превосходило численность собственно русских (великороссов). Согласно переписи 1930 г., в Бессарабии проживали 351,9 тыс. русских, и они составляли 12,3 % населения области; еще 331,2 тыс. чел. были учтены как «русины-украинцы»⁸. Но формирование украинской идентичности завершено не было, русины и малорусы Бессарабии составляли с великороссами одну этнополитическую группу. В 1940 г. русины целыми селами записывали себя русскими⁹. Русским языком владела также интеллигенция, представлявшая болгар, евреев, гагаузов, немцев, другие меньшинства¹⁰. Кроме того, русский язык знали и охотно разговаривали на нем не менее 30 % молдаван: молдавская интеллигенция, рабочие и другие горожане, служившие в русской армии крестьяне, жители сел с национально смешанным населением. Культурно-традиционных, политических либо иных причин для неприятия русского языка у национальных сообществ Бессарабии не существовало, поэтому он, несмотря на проводимую Бухарестом политику его запрета, остался в Бессарабии языком публичным и в период румынской оккупации 1918-1940 гг. В июне 1940 г., когда край был воссоединен с Россией/СССР, русский язык обрел де-факто также официальный статус.

Летом 1941 г. в результате призыва военнообязанных в Красную армию и эвакуации населения в советский тыл численность русского населения Бессарабии сократилась более чем вдвое. Согласно учету населения, проведенному румынски-ми властями к концу 1941 г., после депортации евреев, в Бессарабии проживали 1620,9 тыс. молдаван и румын, 261,3 тыс. украинцев, 177,6 тыс. болгар, 158,1 тыс. русских, 115,7 тыс. гагаузов, 8,7 тыс. поляков, 8,2 тыс. цыган, 6,3 тыс. представителей прочих национальностей¹¹. Угроза самому физическому существованию национальных меньшинств провоцировала криптоэтничность, но даже если принять приведенные данные за истину, русские и украинцы по-прежнему составляли второе по численности после молдаван языковое и этнокультурное сообщество. Румынским властям результаты учета населения также внушали сомнения. Хотя в целом по Бессарабии 69 % горожан составляли лица, назвавшие себя «румынами»¹², доложил в Бухарест шеф жандармерии в Бессарабии полковник Н.Мекулеску, «большинство населения городов принадлежат к национальным меньшинствам»¹³. Префект Тигинского (Бендерского) уезда, где к числу «румын» были отнесены 59 % населения¹⁴, полагал, что в действительности молдаване составляют всего 30-40 % жителей, а «остальные» - это гагаузы, болгары, русские¹⁵.

Оккупантов, заинтересованных в национальном расколе населения, беспокоило то обстоятельство, что украинцы «путают себя с русскими». Как тревожный для румынской власти момент отмечали они также духовную близость русских, украинцев и болгар. «Украинцы, - отмечено в докладе полиции города Бельцы за август 1941 г. - отождествляют себя с русскими»¹⁶. «Многие украинцы, - докладывал в декабре 1941 г. шеф полиции Килийского уезда, - заявляют, что они русские»¹⁷. Украинцы, отмечено в отчете Кишиневского инспектората полиции за 1942 г., «составляют одно сообщество с русскими и болгарами, ходят в одну церковь, придерживаясь тех же обычаев и разговаривая на том же языке»¹⁸ - на русском. Запрет разговаривать по-русски украинцы воспринимали так же, как великороссы. В селе Шофрыканы, докладывал в июле 1942 г. прокурор Бель-цкого уезда, украинская молодежь ввела в обычай петь при возвращении с полевых работ русские песни, выученные при советской власти¹⁹. «Русские, - докладывал в марте 1943 г. шеф полиции Кагульского уезда, - составляют вместе с украинцами и болгарами общность, скрепленную церковью и обычаями»²⁰. В политическом плане украинцы и русские также были едины. «Их [украинцев] отношение [к Румынии] нелояльно, - отмечено в обзоре сигуранцы за май 1942 г. - Все сообщения относительно успехов наших армий на Восточном фронте воспринимают холодно. Сегодня все еще питают надежду, что большевики в конце концов победят»²¹.

Заинтересованные в расколе русского сообщества румынские власти пытались выяснить, какая часть украинцев все еще считает себя русинами или гуцулами, а среди русских выделяли липован. Согласно учету населения, проведенному в октябре 1941 г., в Сорокском уезде компактно, с центром в Атаках, проживали 34 000 украинцев. Русских учтено было 11 000 чел. Кроме того, отдельно были учтены 3 089 старообрядцев, проживавших, якобы, только в одном селе - в Куниче. В соседнем Хотинском уезде, включенном в состав губернаторства Буковина, среди 10 780 выявленных полицией приверженцев иных конфессий - речь шла преимущественно о сектантах - названы 3 990 липован²². Но данные учета населения, проводимого в условиях оккупации, не всегда соответствовали публичной самоидентификации жителей и, тем более, их действительному национальному самосознанию. Год спустя, в ноябре 1942 г., в целом на Буковине наряду с украинцами и «румынами» были учтены 21 338 гуцулов, 3437 русских и всего 2 283 липованина²³. Показательно восприятие румынскими чиновниками русских и украинцев как одного сообщества. В Кагуле кроме молдаван, судя по отчету полиции, в январе 1944 г. проживали: «Русских (украинцев) - 2 173, русских (липован) - 1 368», а в городе Леово русские, украинцы и липоване были учтены в совокупности -448 чел.²⁴

Старообрядцы оказались в положении даже более опасном, чем другие национальные сообщества Молдавии. Для Бухареста в старообрядчестве были неприемлемы три момента. Во-первых, старообрядцы принадлежали к особо ненавидимой агрессорами государствообразующей нации СССР, они разговаривали на запретном русском языке, а богослужение проводили не на румынском, а на церковнославянском. Для румынских властей было нетерпимо также существование старообрядческой церкви, не подчинявшейся предписаниям Министерства культуры и культов Румынии. Кроме того, старообрядцы были сторонниками богослужения по старому стилю и, в отличие от православных, окормляемых Румынской патриархией, отмечали церковные праздники по юлианскому, а не по григорианскому календарю. Любое отклонение от «государственного» православия расценивалось в Румынии как сектантство, а сектантство, заявил «правитель» 11 апреля 1942 г., представляет собой «путь от религиозного и общественного бунта к бунту политическому», направленному «на подрыв основ государства»²⁵.

Липован оккупанты зачислили в разряд сектантов. Старообрядческий монастырь в Белой Кринице на Буковине был уже в начале оккупации разгромлен, над липованскими общинами в городах и селах установлен особый надзор полиции²⁶. Однако дух сопротивления в их среде сломить не удавалось. «Сектанты, - доложил в мае 1942 г. кишиневский областной инспектор полиции, - критикуют клир, Священный Синод, государственную власть». Сопротивление это, утверждал полицейский чин, представляет политическую угрозу Румынскому государству. Большинство сект, отметил он далее, возникло в селах с миноритарным населением - среди русинов, украинцев, болгар и т. д.²⁷ Как «истинно русских людей» характеризовал в 1942 г. префект Тираспольского уезда жителей большого (10 286 жителей), старообрядческого села Плоское близ Тирасполя: «Хорошие хозяева, но на праздники любят выпить, а выпив - подраться»²⁸.

Румынские власти запретили национальным меньшинствам проведение публичных мероприятий, создание каких-либо организаций, в том числе национально-культурных. Национальные меньшинства, доложила в июле 1942 г. Бессарабская резиденция Специальной информационной службы румынского правительства (ССИ), лишены возможности поддерживать свою национальную культурную жизнь²⁹. Единственной миноритарной организацией, отмечала сигуранца, остается старообрядческая церковь³⁰. Декретом-законом № 927/942 от 30 декабря 1942 г. помещения старообрядческой церкви и других запрещенных культов в Бессарабии и на Буковине были закрыты³¹. Верующим оставалось отправлять богослужение в подполье, и возглавили их лица, враждебные оккупантам. В Оргееве во главе баптистов встал русский Григорий Попов, по сведениям политической полиции, «известный своими анти-румынскими чувствами»³².

Болгары

Третьим по численности, после молдаван и украинцев, национальным сообществом Бессарабии являлись болгары. Согласно учету, проведенному румынскими властями, на 1 октября 1941 г. в области проживали 177,6 тыс. болгар³³. Они составляли 8,2 % населения области. Свыше 90 % болгар были крестьянами. Численность болгар в городах (данные на 15 августа 1943 г.) составляла всего 7931 чел. (2,9 % горожан)³⁴. Болгары, по традиции причисляя к ним также гагаузов, отметил Бессарабский центр румынской контрразведки, «группируются на юге Бессарабии, где составляют 90 % населения в населенных пунктах Комрат, Болград, Тараклия, Абаклия, Хасан-Батыр, Булгэрика, Ивановка, Кот-Китай и Хасан-Кишля»³⁵. Болгарская интеллигенция была представлена несколькими десятками учителей и священников; имелось также пять врачей-болгар. В болгарских селах сбором налогов ведали функционеры-болгары, но это были люди с начальным образованием. В административные органы болгары были по необходимости допущены на должности примаров сел и рядовых жандармов.

Публичное использование болгарского языка было запрещено, виновных в этом румынские жандармы и чиновники избивали и предавали суду. Оккупанты жестоко «отомстили» болгарам за восторженную встречу, устроенную ими войскам Красной армии в июне 1940 г. В июле-августе 1941 г. по болгарским селам, как и по всей Бессарабии, прокатилась волна бессудных расправ. Конкретные обвинения предъявлялись немногим, как правило, жандармы хватали крестьян и били их смертным боем. Крестьян села Твардица А.И. Папурова, И.З. Ламбова, Н.И. Ласкова жандармы схватили и избили, а затем военный трибунал приговорил их к длительным срокам тюремного заключения³⁶. 3 сентября 1941 г. в селе Хаджи-Абдул (Суворово) Измаильского уезда румынские жандармы расстреляли пятерых молодых людей 18-20 лет; трое из них были болгары³⁷. Затем начались судебные преследования. Среди жителей Болграда, преданных суду в октябре 1941 г., были Евгений Карасевич, пытавшийся организовать забастовку рабочих агрономического пункта, и Иван Сендинов, который при советской власти «агитировал рабочих против румынского государства»³⁸.

Болгары составили значительную часть заключенных лагерей принудительного труда, учрежденных оккупантами в бывшей немецкой колонии Деневиц (ныне Светлый) и в селе Кубей, а также под Болградом, Измаилом, Килией и в селе Фриденс-фельд (ныне Мирнополье, Саратский район Одесской области Украины)³⁹. В каменном карьере у села Кайраклия, сменяясь каждые 2-3 месяца, отбывали трудовую повинность более 1000 «реквизированных» гагаузов и болгар. Как и узников сформированного из евреев Румынии «рабочего батальона», их мо-рила голодом и систематически избивала румынская охрана. Вымогая у них взятки, признал функционер прокуратуры, с «реквизированными» болгарами и гагаузами охрана обращалась даже хуже, чем с заключенными-евреями⁴⁰. Арестованных по политическим мотивам болгар содержали также в тюрьмах Галаца (Румыния), Кишинева, в концлагерях Новые Онешты, Вертюжаны, Фриденсталь (Аккерманский уезд) и др.

Публичное использование болгарского языка, как и русского, было запрещено. «Специальным приказом, - отмечено в Памятной записке Министерства иностранных дел Болгарии румынскому посольству в Софии от 21 июня 1943 г., - было запрещено употребление любого языка, кроме румынского, а население принуждено отдать полиции все печатные материалы на языках болгарском и русском. Немедленно после публикации приказа имели место обыски, а все публикации на этих двух языках, даже Евангелие и Библия, были конфискованы. Многочисленные лица, скрывавшие болгарские книги, еще не сданные полиции, были подвергнуты оскорблениям и иногда издевательствам органами власти»⁴¹.

Свое будущее болгары связывали с победой России. В 1941 г. они, как и русские, гагаузы, украинцы, молдаване, отмечено в ряде донесений румынской контрразведки, «весьма холодно» встретили румынские армии, а затем так же холодно воспринимали известия о победах германских и румынских войск. Болгары были враждебны к политическим партиям Румынии и безразличны к событиям в Бухаресте. В знак протеста против оккупации болгары демонстративно разговаривали не только на родном, но и на русском языке. Несмотря на запрет, докладывал в марте 1942 г. префект Измаильского уезда, «почти во всех общественных местах употребляется русская и болгарская разговорная речь»⁴². «Болгары и гагаузы, - заключил в июне шеф полиции Бессарабии, - питают явные антирумынские чувства и надеются на возвращение большевиков»⁴³. В июле 1942 г. румынская контрразведка упомянула болгар наряду с русскими и гагаузами среди наиболее враждебных румынской власти национальных меньшинств Бессарабии, которые «холодно и с насмешкой» смотрят на мероприятия властей, направленные на румынизацию населения⁴⁴. Надежд на защиту исторической родины у бессарабских болгар не было. Среди населения украинского и болгарского этнического происхождения, отмечено в документах губернаторства за март 1942 г., продолжает сохраняться озабоченность тем, что весной они будут переселены⁴⁵.

Румынские администраторы понимали, что дух болгар не сломлен. Учитывая их симпатии к России, в ноябре 1942 г. оккупанты прекратили допризывную подготовку молодых болгар -так же, как и русских, украинцев, гагаузов⁴⁶. Позиция болгарского меньшинства представлялась оккупантам враждебной делу румынизации. «Если ситуация им позволит, - предупреждал в июле 1942 г. шеф полиции Измаильского уезда, - они не воздержатся ни от одного действия, способного обеспечить им сохранение болгарского языка и распространение их культуры»⁴⁷. Месяц спустя он указал на нелояльность болгар - как и русских, и украинцев, и гагаузов - Румынскому государству: «они питают антирумынские чувства и, оскорбляя румынских граждан, разговаривают преимущественно на болгарском или русском языке»⁴⁸. Это меньшинство, предупреждал в июле 1942 г. префект Измаильского уезда, «никогда не сможет искренне включиться в ритм нашей государственной жизни»⁴⁹.

«Союзные» отношения с Софией не означали отказа Бухареста от идеи выселения болгар из Бессарабии. В июле 1943 г., после приезда И.Антонеску в Измаил и Болград, примар Измаила М.Г. Педекович направил губернатору Бессарабии доклад «Болгарские колонисты в Бессарабии», в котором обобщил свое понимание болгарского «вопроса». Болгары, подчеркивая главные мысли, утверждал чиновник, «постоянно ненавидели и ненавидят нас. Думать иначе означало бы обманывать себя [...]. Завтра все эти болгарские колонисты, если им представится подходящий случай, повели бы себя в отношении нас так, что происшедшее в 1940 году осталось бы бледной тенью. В этих условиях любая проблема имеет много решений, но здесь существует не более одного, чтобы история больше не повторилась. С помощью божьей и бравой нашей армии, если война будет выиграна, болгары должны быть окончательно и все до единого вывезены отсюда, иначе они с теми же целями останутся для продолжения своей национальной истории как серьезная и постоянная опасность в этой части нашей страны». Губернатор поддержал предложение о депортации болгар. 15 июля начальник военного кабинета губернаторства подполковник Николае Иорга направил доклад Педековича в КББТ⁵⁰. К счастью для болгар, да и других национальных сообществ Бессарабии, именно в эти дни под Курском и Орлом завершался коренной перелом в ходе войны, и для осуществления подобных предложений у правительства И. Антонеску уже не оставалось времени.

Гагаузы

К концу 1941 г. румынскими властями было учтено в Бессарабии 115,7 тыс. гагаузов⁵¹, 5,1 % населения губернаторства. В Тигинском (Бендерском) уезде, где проживали 47,4 тыс. гагаузов, они составляли 17 % жителей⁵². Немало гагаузов проживало также в Кагульском, Измаильском, Аккерманском уездах. Действительная численность гагаузов, видимо, была больше цифры, установленной румынскими властями, ибо в обстановке террора многие гагаузы, как и лица, принадлежавшие к другим национальным меньшинствам, предпочли назвать себя «румынами». По признанию префекта Тигинского уезда, при доле «румын» (имелись в виду молдаване), официально достигавшей в уезде 59 % населения, в действительности таковыми являлись лишь 30-40 % жителей, остальные принадлежали к этническим меньшинствам⁵³, т. е. являлись гагаузами, болгарами, русскими, украинцами. Более 95% гагаузов были крестьянами. В городах, главным образом в Комрате, где они составляли 79 % жителей⁵⁴, проживали всего 12,1 тыс. гагаузов⁵⁵. Накануне войны 83 % населения Комрата было занято исключительно сельским хозяйством, в городе было всего 229 рабочих⁵⁶. Интеллигенция была представлена среди гагаузов немногими учителями начальной школы, врачами и священниками.

Жестокости, совершенные в 1941 г. в гагаузских селах румынскими войсками и жандармерией, вошли в историческую память народа. По свидетельствам крестьян, переживших оккупацию, избиениям были подвергнуты едва ли не все взрослые мужчины-гагаузы, причем и люди, с общественной деятельностью никак не связанные. В Вулканештах были арестованы, жестоко избиты, а затем расстреляны местные жители С.М. Беда и В.И. Карагяур. Жандармы жестоко глумились над семьей Степана Беды; от испуга его жена Василиса тяжело заболела, а 15-летняя дочь Екатерина, подвергнутая насилию, умерла. В селе Конгаз оккупанты расстреляли членов местного Совета А.Д. Мырзу и Н.А. Хомутова, повинных в том, что организовали жителей на рытье окопов для Красной армии. Иван Кара был расстрелян за то, что до войны работал конюхом в милиции. В селе Гайдары передовыми румынскими частями были убиты председатель сельского Совета П.Г. Беженарь и крестьяне Н.Д. Болгар и С.М. Драган, в селе Чекур-Минжир - председатель сельсовета Т.П. Гайбу, в Абаклии - заместитель председателя И.С. Дадыка. В селе Колибаш были схвачены и жестоко избиты депутат Верховного Совета Молдавии Н.И. Генчу и комсомолец Пантелей Чобан; от полученных увечий последний скончался⁵⁷.

Сотни крестьян-участников разоружения румынских войск в июне 1940 г., учителей, служащих советских учреждений и просто «подозрительных», общественно активных людей были подвергнуты истязаниям, многих заключили в тюрьмы, в лагеря принудительного труда Садаклия и Деневица⁵⁸⁰, отправили на принудительные работы в каменный карьер у села Кайра-клия. Их морили голодом, румынская охрана систематически избивала их, вымогая у «реквизированных» взятки⁵⁹. Арестованных по политическим мотивам гагаузов содержали в тюрьмах Галаца (Румыния), Кишинева, концлагерях Новые Онеш-ты, Вертюжаны, Фриденсталь (Аккерманский уезд) и других. Практика беспощадных избиений мирных жителей за любую провинность, узаконенная в Бессарабии и других «губернаторствах», сохранилась до последнего дня оккупации.

Гагаузский язык и культура оказались под запретом, каждое публично сказанное слово на гагаузском языке оккупанты расценивали как «оскорбление румынской нации», виновных в этом жандармы и румынские чиновники избивали и предавали суду. Однако моральное сопротивление гагаузов сломлено не было. «Гагаузы, составляющее большинство населения Комрата, - докладывала летом 1942 г. полиция, - люди злые, упрямые, не повинующиеся властям»⁶⁰. Румынская контрразведка ССИ причину неповиновения усматривала не в национальной психологии гагаузов, а в социальных и экономических условиях. Крестьян, признано в «Бюллетене контринформации» ССИ, возвращение румын лишило плодов советской аграрной реформы, когда безземельные крестьяне получили наделы, поэтому «национальные меньшинства на юге Бессарабии - гагаузы, болгары, липоване - встретили румынские армии холодно»⁶¹.

Даже в самые трагические для СССР периоды войны они не теряли надежд на победу России. «Болгары и гагаузы, - заключил в июне 1942 г. шеф полиции Бессарабии, - питают явные антирумынские чувства и надеются на возвращение большевиков»⁶². В июле румынская контрразведка вновь упомянула гагаузов среди враждебных румынской власти национальных меньшинств Бессарабии, которые «холодно и с насмешкой» смотрят на мероприятия властей, направленные на румынизацию населения⁶³. Вследствие саботажа местных жителей в январе 1943 г. румынское празднество в Комрате пришлось устраивать офицерам и солдатам расквартированного в городе румынского батальона⁶⁴. Учитывая морально-политическое состояние меньшинств, в ноябре 1942 г. оккупанты прекратили допризывную подготовку славянской и гагаузской молодежи⁶⁵. Гагаузов, как и других бессарабцев, мобилизованных в румынскую армию, ее командование избегало направлять на фронт.

Планы депортации национальных меньшинств

Судьба гагаузов, как и русских, украинцев, болгар Бессарабии, казалось, была предрешена «кардинальной задачей» оккупационной политики, курсом Бухареста на тотальную румынизацию оккупированных территорий. Напутствуя 3 июля 1941 г. руководителей оккупационной администрации, вице-премьер Михай Антонеску потребовал «общего национального очищения отвоеванной территории»⁶⁶. Предполагалась депортация не только евреев, но и других национальных меньшинств Бессарабии. 8 июля диктатор, намечая украинцев в качестве следующей - после евреев - жертвы геноцида, высказался «за насильственную миграцию [из Бессарабии и Буковины] украинского элемента»⁶⁷. 5 сентября на заседании правительства он заявил: «Приступаем к реализации грандиозной задачи по тотальному очищению [Бессарабии] и от евреев, и от всех тех, которые проникли на нашу землю: имею в виду украинцев, греков, гагаузов, евреев, которые все до единого постепенно должны быть эвакуированы». «Таким образом, - продолжил он на следующий день, - я продвигаюсь вперед, в первую очередь, с целью решения славянского вопроса»⁶⁸.

Приказом № 8542 от 14 сентября 1941 г. И. Антонеску распорядился все русское население Бессарабии, наравне с теми, кто «служил при большевиках», т. е. работниками государственных учреждений, считать «подозрительным»⁶⁹. Это был зловещий знак, поскольку ранее, 17 июля, находясь в Бельцах, «правитель» распорядился: «Подозрительных и тех, кто выступает против нас, нужно уничтожать»⁷⁰, и это распоряжение выполнялось войсками и полицией с небывалым размахом. От оккупационной администрации диктатор требовал проведения прежде всего антирусской пропаганды⁷¹. Уже в августе 1941 г. наряду с собственностью евреев оккупационные власти взяли на учет и предприятия, принадлежавшие другим «меньшинственным» предпринимателям. Доля «миноритарных предприятий» оказалась существенно меньше доли совокупности национальных меньшинств среди населения и составила всего 30,4 % (в том числе 20,3 % в уездах, входивших в состав Молдавской ССР и 63,7 % - в Южной Бессарабии⁷². Благосостояние русских, украинцев, болгар, гагаузов было подорвано еще в 20-е-30-е гг.

В ноябре 1941 г. при беседе с Гитлером в ответ на его заявление: «Моя миссия, если мне удастся, - уничтожить славян»,

- вице-премьер Румынии М. Антонеску ответил: «... славянские народы являются для Европы не политической или духовной проблемой, а серьезным биологическим вопросом, связанным с рождаемостью в Европе. Этот вопрос должен быть серьезно и радикально разрешен... По отношению к славянам необходимо занять непоколебимую позицию, а поэтому любое разделение, любая нейтрализация или занятие славянской территории являются законными актами». Столь полное согласие румынского гостя вдохновило фюрера. «Вы правы, - продолжил он,

 - славянство представляет собой биологический вопрос, а не идеологический... В будущем в Европе должны быть две расы: германская и латинская. Эти две расы должны сообща работать в России для того, чтобы уменьшить количество славян. К России нельзя подходить с юридическими или политическими формулами, так как русский вопрос гораздо опаснее, чем это кажется, и мы должны применить колонизаторские и биологические средства для уничтожения славян»⁷³. Это был уже инструктаж сателлиту.

Зимой 1941/1942 гг. Бухарест уточнял планы депортации национальных меньшинств Бессарабии. Согласно письму ми-нистра-государственного секретаря по румынизации от 11 декабря 1941 г., предусматривалось «перемещение» гагаузов на Украину⁷⁴. Депортация гагаузского народа была увязана с осуществлением колонизационных планов румынской администрации. 11 декабря 1941 г. глава ведомства румынизации, колонизации и инвентаря при правительстве Румынии, ссылаясь на указания маршала И. Антонеску, известил губернатора Бессарабии, что в принципе решен вопрос о «перемещении» гагаузов на Украину, поскольку в их селах намечено поселить румынских колонистов из Южной Добруджи, возвращенной Болгарии в 1940 г., и арумын (аромунов) - беженцев из Македонии. Губернатору предписали спланировать депортацию гагаузов и определить время ее проведения, с тем, чтобы увязать их выселение с колонизационной кампанией⁷⁵, а последнюю - с весенним севом 1942 г.

В конце 1941- начале 1942 г. ведомство румынизации и колонизации Румынии направило специальные комиссии в Ду-боссарский, Рыбницкий, Балтский, Ананьевский, Ямпольский, Могилев-Подольский уезды «Заднестровья» для изучения условий колонизации на месте⁷⁶. Но безлюдных территорий в румынской зоне оккупации не имелось, и 26 февраля 1942 г. И.Антонеску напомнил на заседании правительства о необходимости после «устранения» евреев «избавиться и от других меньшинств - русских, украинцев, болгар, гагаузов». Вопрос о том, от какой национальной группы следует «избавиться» в первую очередь, решен еще не был, но на том же заседании он продолжил: «Мы должны всеми имеющимися средствами осуществлять антирусскую пропаганду»⁷⁷. Выступая 11 апреля 1942 г. перед румынскими чиновниками в Бельцах, «правитель» заявил, что «депортация» евреев является лишь «началом общего национального очищения Бессарабии». Когда представится возможность, подтвердил он, национальные меньшинства Бессарабии будут «устранены»⁷⁸.

Депортации, хотя и в меньших размерах, продолжались. Весной 1942 г. развернули работу комиссии по проверке этнического происхождения жителей области. Поскольку в ходе депортации и уничтожения евреев значительная часть их собственности была присвоена румынскими чиновниками и военными и в государственную казну не попала, решено было провести предварительный учет собственности меньшинств. Несмотря на распространение криптоэтничности, было выявлено, что в губернаторстве проживают 702,1 тыс. чел., принадлежащих к национальным меньшинствам⁷⁹; позднее, в мае 1943 г., их собственность была оценена в 3809 млн. леев⁸⁰. Депортация православных национальных сообществ могла породить в Румынии политические проблемы. Кроме того, она дезорганизовала бы экономическую жизнь Бессарабии. Бухарест осуществлял лишь частичные депортации. Весной 1942 г. немецким оккупационным властям на Украине были переданы более 1400 поляков и украинцев, поселившихся в Буджаке в 1940 г.; была начата подготовка депортации еще 6271 поляка и 8589 украинцев⁸¹, проживавших, как и болгары, на юге Бессарабии. В августе 1942 г. И. Антонеску распорядился об их заключении в концлагеря «Транснистрии»⁸². В июне, как отмечено, была начата депортация в «Заднестровье» цыган Румынии. К концу 1942 г. в концлагеря на Буге были отправлены также 8400 бессарабских цыган⁸³.

Тогда же, летом 1942 г., «проблему этнических меньшинств юга Бессарабии изучал аппарат румынского правительства; шла работа над планом замены этих меньшинств «румынским элементом»⁸⁴. В числе прочих, как славяне, выселению подлежали бессарабские болгары. Однако Болгария являлась союзницей Румынии, и «болгарская акция» не могла не ухудшить отношения между Софией и Бухарестом, и без того напряженные после «уступки» Румынией Болгарии Южной Добруджи, отобранной у нее после Второй Балканской войны 1913 г. Тем не менее, Национальный центр румынизации и Министерство иностранных дел Румынии работали над составлением плана «эвакуации» болгарского населения юга Бессарабии⁸⁵. Но самой крупной операцией по уничтожению, подготавливаемой оккупантами, являлось «очищение» от иноэтничного населения Буковины. В ноябре 1942 г., в разгар сражения под Сталинградом, Кабинет по управлению Бессарабией, Буковиной и Трансни-стрией при правительстве Румынии (КББТ) рассматривал вопрос о выселении из Буковины 457 тыс. украинцев⁸⁶.

Несмотря на поражения агрессоров на фронте, планы депортаций оставались в силе и на втором этапе войны. 12 декабря 1942 г., когда румынские войска уже были разгромлены под Сталинградом, глава ведомства румынизации и колонизации Румынии напомнил «правителю» о непременном условии проведения колонизационных мероприятий на Буковине: «С точки зрения национальных интересов, необходимо, в первую очередь, удалить украинское и русинское население», как самое многочисленное. Речь шла о депортации «только» 406,5 тыс. чел.⁸⁷ В ответ на письмо министра обороны К.Пантази от 2 декабря 1942 г. о необходимости воодушевить фронтовиков, посулив крупные наделы хотя бы кавалерам ордена Михая Храброго, И. Антонеску указал: «Если выиграем войну, мы эвакуируем из Бессарабии и Буковины всех чуженационалов, и тогда у нас будет 700-800 тыс. га, кроме того, 3 млн. - в "Транс-нистрии"»⁸⁸. Таким образом, проведение депортаций было поставлено в зависимость от исхода войны.

Губернатор Г. Алексяну предлагал уже к весне 1943 г. закончить очищение от «чуженационалов» приднестровских сел, создав тем самым условия для приема колонистов. «Колония, - вдохновенно писал он «правителю», - должна быть создана из компактного румынского села, из людей, связанных семейными узами, ибо в противном случае румынское население, разбросанное среди другого населения, может потерять свою этническую ценность»⁸⁹. И. Антонеску решил, что некоторые из этих мер могут быть осуществлены немедленно. 15 февра-ля 1943 г., после капитуляции немецких войск под Сталинградом, была прекращена допризывная подготовка украинцев, русских, болгар и гагаузов в Бессарабии и Северной Буковине⁹⁰. В апреле по распоряжению диктатора из шести сел Рыбницко-го уезда были выселены 515 украинских семей, в общей сложности более 3000 чел.⁹¹ Их отправили в Очаковский уезд, где к тому времени были уничтожены тысячи евреев и цыган.

Население оккупированных областей не знало содержания правительственной переписки, но постоянные проверки этнического происхождения всех и каждого, учет собственности национальных меньшинств, воспоминания о судьбе евреев и цыган создавали вокруг них обстановку обреченности. Уже весной 1942 г. в Бессарабии распространялись тревожные слухи о предстоящей депортации меньшинств за Днестр, а также о том, что в Бессарабию на их место будут привезены румынские колонисты⁹². Это обстоятельство помешало оккупантам выяснить действительный национальный состав населения. «Большинство местных украинцев, бескультурных и частично денационализированных, - высокомерно докладывал в мае 1942 г. шеф полиции Кишинева, - как и лиц иного этнического происхождения, из страха быть подвергнутыми репрессивным мерам (увольнение с работы, лишение прав, перемещение в Заднестровье и т. п.) пытались скрывать свое этническое происхождение при заполнении бюллетеней учета населения или уклонялись от прописки, что особенно осложнило перепись местного населения»⁹³. 5 октября 1942 г., когда немецкие войска вышли к Волге, шеф полиции Бессарабии доложил в Бухарест: «Кишиневская квестура полиции и полиция Бендер отмечают озабоченность нацменьшинств в связи со слухами, распространенными заинтересованными лицами, будто всех их вместе с семьями вышлют за Днестр [...] Среди русских в последнее время заметна живая тревога, вызванная страхом быть отправленными в Транснистрию. Такое настроение сложилось главным образом в результате осуществления некоторых мероприятий властей, как то: инвентаризация имущества русского населения и запрещение под угрозой наказания разговаривать по-русски. Тем не менее, это национальное меньшинство в семейном кругу, среди приятелей и знакомых и, что самое опасное, в общественных местах, не стесняясь, разговаривает по-русски»⁹⁴. Последнее оккупанты обоснованно считали актом морального сопротивления.

Как достижение оккупационной политики сигуранца Бессарабии отметила в январе 1943 г.: «Поскольку недавно распространился слух, что меньшинства будут высланы в Трансни-стрию, замечено, что очень многие из них пытаются доказать свое молдавское происхождение»⁹⁵. Отметим: все-таки не «румынское». Но «проблема» национальных меньшинств, казалось, решалась и без депортаций. Вследствие высокой смертности населения и распространения криптоэтничности совокупная численность национальных меньшинств Бессарабии за два года оккупации сократилась почти на 10 %. В августе 1943 г. она составляла всего 673,6 тыс. чел.; в наибольшей степени, на 20 %, официально сократилась численность русских - с 158,1 тыс. до 132,8 тыс. чел.⁹⁶ Опасались депортации и болгары, но они надеялись, что их вышлют не в концлагеря на Буге, а в Болгарию. Поэтому «румынами» объявили себя только немногие болгары-коллаборационисты.

Запретный язык, одежда, обувь...

Совместная защита функционального пространства русского языка уже в 1918-1940 гг. являлась выражением духовного единства народов Бессарабии, их общего протеста против политики румынизации⁹⁷. Но оккупационная политика, ознаменованная уничтожением целых национальных сообществ и террором даже более массовым, чем при подавлении восстаний 1919 и 1924 гг., была призвана подавить также бессарабские традиции языкового поведения.

Однако оккупанты были вынуждены считаться с языковой ситуацией. 22 июня - 22 августа 1941 г., когда на территории Молдавии шли бои, отдел пропаганды генштаба румынской армии организовал на русском языке 138 радиопередач, 21 комментарий по поводу важных событий, 117 призывов, 257 информаций о положении на фронте, 18 призывов к военнопленным; были сброшены с самолетов 10 названий листовок на русском и всего 6 - на румынском языке. Для населения «Заднестровья» на румынском и украинском языках было отпечатано «Распоряжение № 7»⁹⁸. В дальнейшем подобные распоряжения печатались на румынском, немецком и русском языках либо на двух - румынском и русском. Делопроизводство на местах велось на русском языке, в уездных центрах - на русском и румынском, и только отчетная документация губернаторства составлялась исключительно на румынском языке.

Учитывая национальный состав населения и языковые реалии, в «Транснистрии» оккупанты воздержались от перевода на румынский язык всей печати. Из 17 газет и журналов, издававшихся здесь с ноября 1941 по ноябрь 1943 г., 12 выходили на русском языке и 5 на румынском". В школах допускалось преподавание на русском и украинском языках, но одновременно шла подготовка к румынизации обучения. «В каждую миноритарную (с преподаванием на русском или украинском языках. -П.Ш.) школу,—докладывал в феврале 1942 г. префект Дубоссар-ского уезда, — назначен учитель-молдаванин, чтобы, как только ученики усвоят румынский язык, мы смогли превратить эти школы в румынские»¹⁰⁰. Всего в «Транснистрии», где, по данным губернаторства, до войны имелись 152 молдавские школы, к лету 1942 г. действовали 293 румынские. В 1942/1943 учебном году румынские школы были открыты во многих украинских селах; общее их число возросло до 379¹⁰¹. В целях румынизации взрослого населения оккупационные власти все более активно использовали церковные структуры, о чем будет сказано далее.

В Бессарабии условия функционирования русского языка, созданные в 20-30-е гг., были ужесточены декретом-законом № 793 от 5 сентября 1941 г. и принятыми 26 мая 1942 г. правилами его применения. Оккупанты не допустили открытия ни одной школы с обучением на русском языке, не позволили учредить ни одной русской газеты. 5 ноября 1941 г. командование оккупационных войск распоряжением № 5 запретило разговаривать в общественных местах «на языке врага» под угрозой тюремного наказания. 15 ноября специальным распоряжением № 24 запретил пользоваться русским языком служащим и торговцам и губернатор Бессарабии К. Войкулеску. Оно гласило: «Ст. 1. Запрещается служащим разговаривать на иностранном языке во время службы, за исключением случаев, предусмотренных законом или правилами. Запрещается работникам частных предприятий общественного назначения разговаривать на иностранном языке в присутствии публики, которую они обслуживают». Персоналу торговых предприятий было запрещено разговаривать на «иностранном» языке во время торговых операций, а уличным торговцам - выкрикивать на «иностранном» языке названия товара. Наиболее одиозным было объявление: «Окончательно запрещается ношение русских шапок». За нарушение запрета предусматривалось тюремное заключение сроком до двух лет. На виновного мог быть наложен также штраф в размере до 20 тыс. леев (это была трехмесячная заработная плата квалифицированного рабочего. - П.Ш.); специально на запугивание служащих был рассчитан запрет виновным в разговорах на русском языке «занимать общественные посты» в течение шести лет¹⁰². Как свидетельство «руссизма», наличия у молдаван прорусских настроений, оккупанты усматривали также в ношении «русских» сапог, видимо, дореволюционной модели.

В Бессарабии политику запрета русского языка поддерживали колонисты-румыны. Миграционный поток 1940 г. и выселение политически сомнительных лиц, проведенное советскими властями 15-18 июня 1941 г., мало затронули иммигрантов из-за Прута, укоренившихся в Бессарабии в 20-е-30-е гг. В августе 1941 г. в Бессарабии были учтены 100,7 тыс. чел., родившихся в «других провинциях Румынии». Подавляющее их большинство были румыны, и проживали они в основном в городах. В Кишиневе они составляли 22, в Бельцах - 26, в Бендерах - 12 процентов населения¹⁰³.

Рычагом румынизации являлся также административный аппарат. Его формировали путем перевода в оккупированную область служащих из учреждений Румынии¹⁰⁴. «Большое число служащих, преподавателей и коммерсантов из Старого Королевства и даже из Трансильвании, - отмечено в отчете губернаторства «Бессарабия» за 1942 г., - прибыло в Бессарабию, чтобы укомплектовать кадры государственного аппарата и торговли»¹⁰⁵. Кишинев в печати характеризовали как чиновничий город¹⁰⁶. Румыны русского языка не знали, были, как правило, настроены шовинистически и следили за тем, чтобы на русском языке не говорили публично местные жители.

Политически русское сообщество Бессарабии не было едино. Политически активная часть русской интеллигенции бежала за Днестр еще в 1918-1920 гг. Ее сменили «белые» беженцы. «Русские эмигранты, из которых в основном и состоит местная русская интеллигенция, - отметил в декабре 1941 г. шеф полиции Кишинева Григоре Петряну, - не смогли преодолеть отчуждения по отношению к рабочим, ремесленникам, глубоко проникшимся идеями коммунизма, они изолированы от населения русских сел. Поэтому организоваться в общину с культурными, благотворительными, спортивными обществами русские не смогли»¹⁰⁷. В начале оккупации некоторые из бывших белогвардейцев выражали радость по поводу «поражения коммунизма»¹⁰⁸. Но и они продолжали говорить по-русски, а к оккупационной политике относились все более критично. Дабы лишить русских остатков интеллигенции, румынские власти осуществили ее скрытую депортацию. Русские служащие, увольняемые из государственных учреждений, были вынуждены покидать Бессарабию. Большинство их, отметил кишиневский областной инспектор полиции, нашли работу в учреждениях «Транснистрии»¹⁰⁹. Отныне они не могли чинить препятствия политике румынизации Бессарабии даже своим присутствием.

Специальные меры осуществили оккупанты по подрыву позиций русской культуры. Полиция изъяла у населения всю литературу на русском языке, включая дореволюционные издания¹¹⁰. В Кишиневе были уничтожены либо вывезены в Бухарест 1,2 млн. томов — книжный фонд Института истории, экономики, языка и литературы Молдавии, включавший большое количество книг на основных европейских языках; в Тирасполе оккупанты сожгли фонды городской библиотеки — 250 тыс. томов¹¹¹, в Бельцах, по сообщению полиции, было сожжено 15 вагонов книг, отобранных у населения уезда¹¹². Уже к середине августа 1941 г. «множество библиотек» собрала полиция у населения города Бендеры¹¹³. Губернатор К.Войкулеску потребовал сдать также граммофонные пластинки с русскими песнями, особо упомянув в циркуляре песни из кинофильмов «Веселые ребята», «Цирк», «Дети капитана Гранта»¹¹⁴. 4 декабря Войку-леску разослал как циркуляр письмо директора бухарестского музея «Александру Сент Джордж», просившего об изъятии и передаче в музей культурных ценностей «освобожденной провинции». Грабеж был мотивирован политически: «Существуют библиотеки, архивы, музеи, содержащие портреты, предметы искусства, бюсты, фотографии, аппликации, архивы, оружие, костюмы, униформы, значки, наградные знаки, знамена, монеты, медали, весовые меры, включая предметы еврейского культа из еврейских общин и прочее. Все эти предметы, если они останутся там, где находятся сегодня, лишь будут поддерживать ирредентизм против нашей страны»¹¹⁵.

Свой «вклад» в языковые гонения внесла и румынская армия. 16 декабря 1941 г. командующий румынскими войсками в Бессарабии дивизионный генерал Василе Атанасиу издал распоряжение № 5, озаглавленное «Уважение национального чувства», в котором запрещал населению «разговор на языке наших врагов, а также любые выступления против румынского языка». За публичное использование русского языка генерал грозил тюремным заключением на срок от 1 до 4 лет, штрафом на сумму от 5000 до 50 000 леев и другими наказаниями¹¹⁶. Годовщину начала войны против России генерал отметил публикацией 22 июня 1942 г. приказа № 6, представляющего собой свод наказаний, предусмотренных за различные нарушения оккупационного режима. Кары за публичный разговор на русском языке были ужесточены. «Разговор на языке врага в общественном месте» расценивался как проявление «неуважения к румынскому национальному чувству». Наказание за это «преступление» было увеличено с двух до трех лет тюремного заключения, а штраф - вдвое, с 50 000 до 100 000 леев¹¹⁷. В начале 1943 г. запрет публично разговаривать на русском языке был «обновлен» постановлением № 9 командования территориального корпуса. Языковые гонения усиливали ненависть к оккупантам, однако, отмечала сигуранца, антирумынского шовинизма среди русского населения не возникло¹¹⁸.

На депортации делали оккупанты главную ставку и в политике румынизации «населения и территории» к востоку от Днестра. На заседании правительства 26 февраля 1942 г. И. Антонеску выразил решимость в целях румынизации «Транснистрии» выселить «чуженациональное» население также из этой области¹¹⁹. Как отмечено, туда наряду с функционерами-румынами было направлено немало служащих из Бессарабии, знавших русский язык. Однако бессарабские молдаване, включенные в состав оккупационной администрации «Заднестровья», мало подходили для проведения политики румынизации. «Хотя они обычно не проявляли симпатий ни к царизму, ни к большевизму, - отметил американский историк Александр Даллин, - они довольно тепло относились к «русским», говорили на их языке и придерживались взгляда, что установить умиротворение или длительный порядок без поддержки местного населения невозможно»¹²⁰. В сложном положении оказались русские функционеры румынской администрации, прибывшие в «Задне-стровье» из Бессарабии. Население видело в них изменников, и, по сведениям сигуранцы, относилось к ним очень враждебно¹²¹. Но румынский язык они местным жителям не навязывали.

Анализ национальной политики, высказываний диктатора Румынии и должностных лиц румынской администрации, а также планов, разрабатываемых КББТ и другими правительственными структурами Бухареста, свидетельствуют о решимости оккупантов тем или иным образом избавиться от русских, украинцев, гагаузов и болгар Бессарабии, Буковины и Буго-Днестровского междуречья. Осуществляя меры по их румынизации, оккупанты проводили подготовку их массовой депортации. В конечном счете судьба славян и гагаузов областей, оккупированных румынскими войсками, определялась исходом вооруженного противоборства на советско-германском фронте.

 

Шорников Петр Михайлович
- кандидат исторических наук, доцент кафедры
отечественной истории Института истории, государства и права Приднестровского
государственного университета им. Т.Г. Шевченко.
Журнал Русин 2011

ПРИМЕЧАНИЯ

1. См.: Назария С. Холокост: страницы истории (На территории Молдовы и в прилегающих областях Украины, 1941-1944). Кишинев, 2005.

 2. См.: Шорников П.М. Молдавская самобытность. Тирасполь, 2007. С. 266-294.

 3. Берг Л. С. Население Бессарабии. Этнографический состав и численность. П., 1923. С. 12,15.

 4. См.: Абакумова-Забунова Н.В. Русское население городов Бессарабии XIX в. Кишинев, 2006. С. 11.

 5. Leonte Ivanov. Imaginea rusului și a Rusiei în literatura romănă. 1840-1948. Chișinău: Cartier, 2004. P. 22.

 6. См.: Степанов В.П. Украинцы Республики Молдова. Очерки трансформационного периода (1989-2005). Кишинев, 2007. С. 3

 7. Подробнее см.: Шорников П. Парабола забвения: этническое самосознание русинов Молдавии в XX - начале XXI века // Русин. Международный исторический журнал / Отв. ред. С.Г. Суляк. Кишинев. 2005. № 2 (2). С. 151-177.

 8. Recensămîntul general al populației Romăniei. Vol.II. Neam, limba maternă, religie. București. 1938 // Суляк С. Осколки Святой Руси. Очерки этнической истории руснаков Молдавии. Кишинев, 2004. С. 121.

 9. См.: Суляк С. Осколки Святой Руси. Очерки этнической истории руснаков Молдавии. Кишинев, 2004. С. 128-132.

 10. Recensămîntul general al provinciei Basarabia. București, 1939. P.6.В ноябре 1942 г. на Буковине, в основном в Хотинском уезде, румынской администрацией были учтены 21 338 гуцулов, 3 437 русских и 2 283 липованина (НАРМ. Ф. 706. Д. 1123. Л. 444). В 1930 г. в пределах губернаторства Бессарабия (без Хотинского уезда) число русских составляло 298,5 тыс. чел. (НА РМ. Ф. 3021. Оп. 5. Д. 27. Л. 16).

 11. НАРМ. Ф. 706. On. 1. Д.555. Л. 28.

 12. Там же. On. 1. Д. 520. Л. 86; Д. 498. Л. 170.

 13. Там же. Ф. 680. On. 1. Д. 4236. Л. 87.

 14. Там же. Ф. 112. Оп. 1.Д. 689. Л. 31.

 15. Там же. Ф. 680. On. 1. Д. 4812. Л. 295.

 16. Там же. Д. 4237. Л. 51.

 17. Там же. Д. 4236. Л 4.

 18. Там же. Д. 4485. Л. 194.

 19. Там же. Ф. 173. Оп. 1.Д. 608.Л.184.

 20. Там же. Ф. 680. Оп. 1.Д. 4659. Л. 237.

 21. Там же. Д. 4483. Л. 41.

 22. Там же. Д. 4480. Л. 436; Ф. 706. On. 1. Д. 1010. Л. 8. В 1930 г. в Бессарабии, согласно переписи, проживали 31,3 тыс. старообрядцев. В то же время в Румынии при переписи было зафиксировано около 18 тыс. липован, проживавших в Добрудже, и около 3 тыс. - в Молдове между Прутом и Карпатами. (Табак И.В. Русское население Молдавии: численность, расселение, межэтнические связи. Кишинев, 1990. С.72). Их действительное число было по крайней мере вдвое больше.

 23. НА РМ. Ф. 706. Д.1123. Л. 444.

 24. Там же. Ф. 2067. Оп. 1.Д. 112. Л. 13; Д. 113. Л. 4.

 25. Там же. Ф. 339. Оп.1. Д. 2663. Л. 5

 26. Там же. Ф. 1894. On. 1. Д. 112. Л. 35; Ф. 680. On. 1. Д. 4233. Л. 444.

 27. Там же. Ф. 680.Оп. 1. Д. 4234. Л. 518.

 28. Одесский областной Государственный архив. Ф. 2249. On. 1. Д. 760. Л.110.

 29. НА РМ. Ф.680. On. 1. Д. 4482. Л. 407.

 30. Там же. Д. 4233. Л. 444.

 31. Monitorul oficial. № 305 din 30 decembrie 1942. Р. 68.

 32. НА РМ. Д. 4489. Л. 594.

 33. Там же. Ф. 706. Оп. 1.Д. 555. Л. 28.

 34. Там же. Д. 520. Л. 86.

 35. Там же. Ф. 680. Оп. 1.Д.4571.Л. 164.

 36. Поглубко К., Забунов И. Обновленная Твардица. С. 71.

 37. Советский Придунайский край (1940-1945 гг.). Документы и материалы. Одесса. 1968. С. 186.

 38. НА РМ. Ф. 680. On. 1. Д. 4234. Л. 366.

 39. Кроме того, под городом Рени были созданы лагеря военнопленных Дул аг № 162 и «Бужорка». Подробнее см.: Шорников П. Болгары Бессарабии в годы румыно-германской оккупации (1941 -1944) // Мысль. 2006. № 3 (33). С. 89-98.

 40. НА РМ. Ф. 680. On. 1. Д. 4670. Л. 429.

 41. Там же. Ф. 706. Оп. 1.Д.59. Л. 221.

 42. Советский Придунайский край. С. 194.

 43. НА РМ. Ф. 680. On. 1. Д. 4480. Л. 949.

 44. Там же. Д. 4481. Л. 453.

 45. Там же. Ф. 706. On. 1. Д. 483. Л. 296.

 46. Там же. Ф. 1931. On. 1. Д. 69. Л. 70; Молдавская ССР в Великой Отечественной войне Советского Союза. Сборник документов и материалов. Кишинев, 1976. Т. 2. С. 37.

 47. Там же. Д. 4483. Л. 41.

 48. Там же. Д. 4481. Л. 452.

 49. Там же. Л. 41.

 50. Там же. Ф. 706. Он. 1. Д. 59. Л. 305.

 51. Там же. On. 1. Д. 555. Л. 28.

 52. Там же. Ф. 112. Он. 1.Д. 689. Л. 31.

 53. Там же. Ф. 706. Он. 1. Д. 481. Л. 217; Ф. 680. Он. 1. Д. 4812. Л. 295.

 54. Там же. Ф. 1354. Он. 2. Д. 16. Л. 5.

 55. Там же. Ф. 680. Он. 1.Д. 4666. Л. 457.

 56. Там же. Ф. 2948. Он. 1. Д. 32. ЛЛ. 7, 216, 219.

 57. НА РМ. Ф. 1026. Он. 2. Д. 20. Л. 39, 43, 45,94,95; Молдавская ССР в Великой Отечественной войне... Т. 2. С. 43-44.

 58. НА РМ. Ф. 680. Он. 1. Д. 4808, Л. 153; Д. 4483. Л. 407. Деневица - ныне поселок Светлый.

 59. Там же. Д. 4670. Л. 429.

 60. Там же. Ф. 680. Он. 1. Д. 4481. Л. 453.

 61. Там же. Л. 868.

 62. Там же. Д. 4480. Л. 949.

 63. Там же. Д. 4481. Л. 453.

 64. Там же. Ф. 706. On. 1. Д. 542. Л. 8.

 65. Там же. Ф. 1931. On. 1. Д. 69. Л. 70; Молдавская ССР в Великой Отечественной войне... Т. 2. С. 37.

 66. Там же. Ф. 706. Он. 1. Д. 517. Л. 7.

 67. Молдавская ССР в Великой Отечественной войне войне... Т. 2. С. 35.

 68. Цит. по: Назария С. История без мифов. Вторая мировая война: генезис, ход и итоги. Кишинев, 2010. С. 229.

 69. Молдавская ССР в Великой Отечественной войне войне... Т. 2. С. 73.

 70. Там же. С. 37.

 71. Левит И.Э. Участие фашистской Румынии в агрессии против СССР. Истоки, планы, реализация (1.IX.1939 - 19.XI.1942). Кишинев, 1981. С. 287.

 72. НА РМ. Ф. 706. Оп.1. Д.555. Л.154.

 73. Цит. по: Шевяков А.А. Экономическая и военно-политическая агрессия германского империализма в Румынии. Кишинев. 1963. С. 108,109.

 74. Левит И.Э. Участие фашистской Румынии в агрессии против СССР. С. 264,265.

 75. Молдавская ССР в Великой Отечественной войне... Т. 2. С. 96.

 76. Гратинич С.А. На левом берегу Днестра. Кишинев, 1985. С. 37.

 77. Левит И.Э. Участие фашистской Румынии в агрессии против СССР. С. 191.

 78. Там же. С. 265.

 79. Там же. С. 242.

 80. НА РМ. Ф. 06. Он. 1. Д. 520. Л. 86.

 81. Там же. Ф.339. Оп.1. Д. 2663. Л. 26.

 82. Там же. Ф. 706. Он. 1. Д. 484. Л. 211.

 83. Там же. Д. 489. Л. 505; Д. 483. Л. 746.

 84. Молдавская ССР в Великой Отечественной войне... Т. 2. С. 570.

 85. Там же. С. 127.

 86. НА РМ. Ф. 706. Он. 1. Д. 490. Л. 174.

 87. Левит И.Э. Участие фашистской Румынии в агрессии против СССР, С. 272.

 88. Там же. С. 273.

 89. Там же. С. 273,274.

 90. Черновицкий областной Государственный архив. Ф.Р-307. Он. 1.Д. 2381. Л. 20.

 91. Молдавская ССР в Великой Отечественной войне... Т. 2. С. 150.

 92. НА РМ. Ф. 680. Он. 1. Д. 4482. ЛЛ. 406-408

 93. Там же. Ф. 706. Он. 1.Д. 4477. Л. 179.

 94. Молдавская ССР в Великой Отечественной войне... Т. 2. С. 125,126.

 95. НАРМ. Ф. 680. Он. 1.Д.4485.Л.555.

 96. Там же. Ф. 706. On. 1. Д. 520. Л. 86.

 97. Подробнее см.: Шорников П.М. Бессарабский фронт (1918-1940 гг.). 2-е изд., перераб. и доп. Тирасполь. 2011. С. 166-180 и др.

 98. Moraru Р. Serviciile secrete și Basarabia. București, 2008. (1918-1991). P. 23.

 99. Одесский областной Государственный архив. Ф. 2249. On. 1. Д. 22. Л. 1.

 100. Там же. Ф. 2249. Он. 3. Д. 167. Л. 51.

 101. Там же. Д.171. ЛЛ. 1-3.

 102. Там же. Ф. 1354. Он. 1. Д. 280. Л. 284.

 103. Там же. Ф. 706. Он. 1. Д. 555. ЛЛ. 22,25.

 104. Там же. Д. 517. Л. 9.

 105. Там же. Д. 483. Л. 18.

 106. Basarabia. 1942. 9 septembrie.

 107. НА РМ. Ф. 679. Он. 1. Д. 6392. Л. 321.

 108. Там же. Ф. 680. Он. 1. Д. 4232. Л. 497.

 109. Там же. Д. 4485. Л. 194.ПО. Левит И.Э. Участие фашистской Румынии в агрессии против СССР. С.287.

 111. Молдавская ССР в Великой Отечественной войне... Т. 2. С. 200; Гратинич С.А. На левом берегу Днестра. Кишинев. 1985. С. 43.

 112. НА РМ. Ф. 680. Он. 1. Д. 4485. Л. 471.

113. Там же. Ф. 1354. Он. 1. Д. 284. Л. 68.

 114. Там же. Ф. 1658. Он. 2. Д. 4. Л. 293.

 115. Там же. Ф. 1354. Он. 1,Д. 284. Л. 315.

 116. Там же. Ф. 171. Он. 7. Д. 61. Л. 306.

 117. Basarabia. 1942. 22 iunie.

 118. НА РМ. Ф. 680. Он. 1. Д. 4482. Л. 405.

 119. Левит И.Э. Участие Румынии в агрессии против СССР. С. 242.

 120. Dallin A. Odessa, 1941-1944. A case study of Soviet Territory under Foreign Rule. February 14,1957. Santa Monica. California. P. 85.

 121. НА PM. Ф. 680. On. 1. Д. 4663. Л.159.