Продолжаем публикацию статей из историко-литературного сборника «Пряшевщина», вышедшего в 1948 году в Праге под общей редакцией И.С. Шлепецкого.
Токаик расположен в карпатских ущельях в четырех километрах восточнее шоссейной дороги, ведущей из Стропкова по направлению к Воронову.
Из Токаика ведет одна дорога на запад через Морозовцы и выходит на шоссейную дорогу при Минёвцах, вторая — на юг через Вышний Грабовец к Петеёвцам и третья — на восток через Пискуровцы, затем на юго-восток через Дяполовцы, Кошаровцы, Лукачёвцы, Витязевцы, Огражаны, Воловое, Брестов к Гуменному. На север через лесом покрытую вершину Щип ведет пешеход в Брусиицу.
Самое село Токаик расположено на склонах горных ве
ршин, — на севере Перелесок и Щип, на северо-востоке Пагорок, на востоке Вершок и Ростоки, на юго-востоке Убоч и на западе Дубина, — вершин, покрытых буковыми и дубовыми лесами, так что Токаик почти со всех сторон окружен лесами. Только Убоч частично срублен.
Через Токаик течет речка Токаика. Она вытекает из северного горного массива, отделяет Перелесок от Щипа, течет к югу через Токаик — Вышний Грабовец — Петеёвцы и вливается в Ондаву. В
самом Токаике в Токайку вливается речка Росточка, вытекающая из восточного горного массива и отделяющая Вершок от Росток.
В центре села, на возвышенном участке, сомкнутом соединяющимися речушками — Росточки с Токайкой, расположена церковь. От церкви по всем берегам речушек расположено самое село, насчитывающее всего 30 дворов.
Население села чисто русское, на протяжении веков занимающееся земледелием на неурожайных склонах Карпат. Поэтому социальные условия населения весьма незавидные. И нажим со стороны иноплеменных властей немало испытывался населением Токаика в прошлом.
В области Токаика по лесам уже с августа 1944 года действовало несколько партизанских отрядов. Были здесь отряды командиров: Богуна, Задоронного, Майорова, Шукаева, Щорца, отряды имени Буденного, Пугачева, Пожарского, Чапаева и отряд «За Родину». Во всех отрядах было много бойцов из местного русского населения. В одном только — в отряде «За Родину» боролись за освобождение своей Родины одни лишь уроженцы Пряшевской Руси. В э
том отряде были — из села Гавай: Михаил Дуцар, Иван Пырщ и Иван Шуберт; из Колбовец: Иван Антош и Иван Бартко; из Репеёва: Иван Дрозд; из Рожковец; Андрей Гонос, Андрей Лабишак и Михаил Цапцара; из Нижнего Сташковца: Иван Гупцей и Михаил Явиляк; из Требишова: Михаил Лайош; из Чертежного: Алоис Брецик, Николай Ирейса, Андрей Кволек и Андрей Секела, и из Яблонки: Алоиз Бищак. Кроме того в каждом селе на Пряшевской Руси было несколько связных, которые срочно выполняли свои задания, донося в опорный пункт о движении, о передвижении, о замышляемых планах немецких войск. Словом, население тесно сотрудничало с партизанами и работа их была д
алеко не безуспешной. Вся окрестность Токаика была занята партизанами так, что немецкие захватчики и не осмеливались вступать в эту область. Поле их деятельности была немалое: они тормозили работу немецких войск, уничтожали их засады, разоружали словацкие части и изо дня в день укрепляли свои позиции. Конечно, не один из них положил жизнь свою на алтарь освобождения нашей Родины; немцами схвачены и убиты Иван Гупцей, Иван Пырщ, Михаил Цапцара и Михаил Явиляк. Николай Ирейса умер в феврале 1947 года от болезни, приобретенной в тяжелой партизанской жизни. Да, наши партизаны по заслугам получали и отличия. Так, например, Иван Антош награжден орденом Отечественной войны.
Впервые в Токаик явились партизаны верхом 28-го августа 1944 года и с тех пор они постоянно задерживались в окрестных лесах. Часто ночевали в селе по хатам на смены. Жители же села Токаик кормили их и вместе с ними сотрудничали; отводили коров, лошадей и другой скот даже в Порубу партизанам-чапаевцам.
В Токаике продолжительное время сходились то одни, то другие партизаны. Жители села тесно сотрудничали с ними до самого трагического дня, до 19-го ноября 1944 г.
Около 25-го октября впервые явились в Токаик три немца и с тех пор постоянно следили и подозревали токаицких крестьян в сотрудничестве с партизанами. Около 30-го октября явилось в село на грузовой автомашине около 50 человек-немцев, которые окружили Токаик и взяли даром 13 свиней, говоря: «Раз даете партизанам, должны дать и нам! » Говорили по немецки и по словацки, но были между ними и изменники украинцы, давшие себя на службу немцам.
В субботу после обеда — 11-го ноября — в Токаик опять явились немцы, разведка в силе 23 человек, которая впервые начала стрелять по токаицким мужчинам, старавшимся убежать перед ними в лес. Убит не был никто. Вечером после осмотра села и окраин лесов немцы ушли.
18-го ноября в обед, около часа дня, появились со стороны Морозовец, из леса Дубина, четыре мужчины и в первой хате в Токаике приостановились; они просили хозяина, чтобы он отвел их к партизанам, так как хотят присоединиться к ним. Иван Канюк вывел их из села, указал им путь в лес по направлению к Пискуровцам и оставил их. Эти четыре мужчины оказались немецкими разведчиками. Они скоро вернулись лесами в село Кельна, где стояли немцы. После этого в тот-же день под вечер явились в Токаик три немца верхом, быстро проехали селом и, осмотрев положение в селе и его области, вернулись обратно.
В Токаике среди населения возникло тревожное положение. Чувствовалось что-то близящееся, чрезвычайное, тяжелое. Вспыхнуло подозрение о грядущих опасных и тяжелых минутах. Только гул русской артиллерии, доносившийся все ближе и ближе к селу Токаик, наполнял сердца местного населения радостью и утешением. — Близко наши, близок час освобождения — говорили друг другу. Но вместе с тем в их души вкрадывались опасения за свою судьбу, страх перед последними днями немецкого владычества: знали, что немцы не любят уходить, не оставив память о себе.
Наступила холодная осень, а с ней и незавидная жизнь партизан. В лесах они живут, скрываются, как дикие звери, от врага и в удобный момент неожиданно нападают на него, подрывая его физически и нравственно. И сон их обходит, когда приходится в холоде спать. В Токаик было уж опасно спускаться ночевать, несмотря на то, что токаицкие жители тоже уже держали часовых ниже села в числе двух человек. Они сторожили токаицкую область и днем, и ночью и обо всем подозрительном доносили в ближайшую хату, а оттуда уж — сведения быстро распространялись по всему селу.
Партизанский отряд «За Родину» расположен между Пискуровцами и Ситницей. Погода ужасная, холод невыносимый. Партизаны жмутся у костра и, ожидая приказов, греют свои закоченелые тела.
Наступает воскресенье — 19-го ноября 1944 года. Это один из самых печальных дней русского народа на Пряшевской Руси. Текут потоки слез и свежей, невинной кровью, пролитой от варварской руки коварного врага, орошается русская земля.
19-ое ноября. Раннее утро. Тьма кругом. Нигде светлого луча не видно. Словно ночь не хочет уступить место кровавому дню. Вдруг около семи часов утра из леса Дубина со стороны Морозовец в области Токаика появились усиленные немецкие части под ведением оберфельдфебеля Куманна и сразу начали стрелять по такаицким мужчинам, которые в предчувствии угрожающей опасности бежали в лес. Немцы на этот раз пришли и овладели токаицкой областью так быстро и неожиданно, что всем мужчинам бежать было уж некогда. Бежало всего лишь 12 мужчин и 2 мальчика и никто из них не был ранен. Немцы быстро окружили Токаик и уже никого не выпустили из села. Даже тех, кто гнал в поле скот, и тех возвращали домой. Свои позиции они усилили и подкрепили танками: с двумя танками сделали засаду при входе в село, один же — поставили в центре села при церкви. Затем ходили из хаты в хату, производили обыски и ловили мужчин. Кого поймали, приказывали брать с собой легитимацию, документы и шагать к опорному пункту, к церкви. Между немцами, исполняющими приказ в Токаике, были и украинские сепаратисты, служившие немцам, которые немилосердно обращались с населением при исполнении приказа. Не одному попало кнутом по голове от изменника-украинца.
Всех пойманных мужчин со связанными сзади руками отводили к церкви в сад, окруженный пулеметами. На всякий случай немцы приготовили к действию и танк. В селе возникла суматоха, крик и плач женщин и детей. Чтобы успокоить и утихомирить хаотическое и плачевное положение, немцы приказали мужчинам брать с собою еду, хлеб на три дня, так что женщины начали суетиться дома и выносить своим мужьям связки, «канистры" со съестными припасами. Казалось всем, что мужчин берут рыть окопы, хотя тут же волей-неволей возникал вопрос: зачем берут их со связанными руками?
Собранных мужчин держали при церкви в саду до 11 часов дня. Было их 33 человека. Все были озабочены одной и той же мыслью: что будет дальше? Немцы построили всех по три и двинулись в поход; марширует 33 мужчины в сопровождении около 200 вооруженных солдат, двух пулеметов сзади и по сторонам. Когда караван мужчин вышел из села, всех остановили, комендант каравана, оберфельдфебель Куманн, дал приказ: поход в направлении на Брусницу. Мужчинам казалось, что, действительно, берут их на работу в Брусницу, и у многих вспыхнула мысль, что из знакомой им брусницкой области можно будет бежать в лес.
В то время в югозападной части Пискуровец завязался бой. Партизаны подпустили к себе немцев и тут открыли по ним сильный огонь. На некоторых местах доходило к рукопашным боям. С горизонта били танки и минометы. Перестрелка быстро усиливалась. Было убито несколько немцев, 7 их было насчитано на первый взгляд. Командир приказал селянам уйти в лес. Перестрелка продолжалась до позднего вечера. К вечеру двинулись танки. Бой усилился. Иван Антош из Петеёвец разбил один танк. Остальные остановились. Тогда немцы начали стрелять трассирующими снарядами. Вспыхнули пожары. Но партизаны не сдавались. Немцам пришлось отступать. Партизаны начали их преследовать. Затем скоро партизаны ушли, чтобы соединиться с частью Красной Армии и с армией генерала Л. Свободы. Уходя, они узнали, что случилось в Токаике.
Караван токаицких мужчин дошел на поле Токаец, на прекрасный лужок под Перелеском. Летом здесь было так хорошо на этом лужке. Росла здесь зеленая трава, и мальчики пасли коров и коней. Разводили костры, играли и рассказывали сказки о разных лесовиках, умеющих танцевать дикие, сумашедшие танцы, полные стихийной красоты. Теперь здесь горе и печаль...
Так вот и самое поле Токаец, долина, лужок в полутора километрах от Токаика. Этот лужок находится на правой стороне речки Токайки, что течет с севера в село Токаик. Он окружен лесами Перелеском и Щипом. На этом лужке в пяти шагах от речки приостановили беззащитных мужчин и поставили их в три ряда за собою. Затем оберфельдфебель Куманн вынул из кармана приказ и дал его солдату, который начал читать:
- Вы все партизаны и все ваше село партизанское. вы кормили приходящих партизан и с ними сотрудничали. Вы убивали наших солдат. Поэтому ваше министерство нам дало приказ, чтобы мы вас всех перестреляли и ваше село сожгли. понимаете?
Мужчины стояли угрюмые и ни слова не говорили. Нет никакой возможности уйти. С каждой стороны направлены против них немецкие пулеметы, за каждым лежит эсесовец.
— Господи помилуй! — слышались возгласы.
Немцы смеялись, ругались и издевались.
Мужчины стояли, молча, и только их печальные глаза спешили вниз, к родному селу, искали хаты, и поля, и тот дым, который выходил из деревянных труб. Там в деревянных хатах, покрытых ветхозаветною соломою, в страхе за судьбу, своих мужей сидят, на коленях молятся женщины о тех, кого так любили. Перед глазами мужчин начали мелькать образы жен и детей, отцов и матерей, братьев и сестер...
— Господи помилуй! Исусе Христе, помоги!
В долине под Перелеском стоит 33 мужчины для расстрела. Всякая попытка освободиться от ужаса кончилась безуспешно. Один из Тисинца, именем Юрий Качмарь, недавно эвакуированый в Токаик, указал документ об эвакуации; немец порвал его и приказал стрелять.
Залп, -— второй, — третий, — восьмой, — десятый...
Мужчины валились на землю как снопы. Два пытались бежать, но оба были убиты на другой стороне речки.
Один солдат из части генерала Власова, в котором пробудилось чувство братской принадлежности, закричал: «Не стреляйте невинных..! » Не договорив, он пал на месте расстрелянный.
Ужасное зрелище: земля покрылась трупами и полилась невинной кровью токаицких героев. Вопль, вздохи, возгласы боли — все это смешалось в ад. В борьбе с ужасной смертью герои мучились в предсмертных судорогах, пока не испустили дух. Немецкие изверги, смеясь и издеваясь над жертвами, переходили от одного к другому и каждому в отдельности еще стреляли в голову.
Михаил Медведь, что лежал между убитыми телами односельчан, по Божьему провидению не получил пулю в голову. Он был прострелен в правую грудь иод лопатку, и пуля до сих пор находится в легких. Вторую пулю он получил вкось под правое бедро, так что только красная полоса была означена. Кровь шла только из грудной раны. От выстрелов и боли он впал в бессознание и позже, придя в себя, увидел, что творится крутом. Судорожно стиснул зубы и ждал, когда прострелят ему голову. Немец пришел по очереди и к нему; взял за волосы, поднял его голову, пустил се вниз и саданул в нее так сильно ногой, что он вторично впал в бессознание. Немец выстрелил в голову его соседа...
Когда немцы перестали уж стрелять, Михаил Медведь пришел в себя и, увидел, что при речке Токайке, шагах в пяти от него, лежит человек, проявляющий жизнь; в нем он узнал своего односельчанина Андрея Стропковского. В тот момент немцы уже были на отходе, но двигаться было еще опасно, чтобы убийцы не заметили. Поэтому Андрей Стропковский дал ему знак, чтобы он лежал еще между мертвыми, пока немцы совсем не уйдут.
Андрей Стропковский получил сквозное ранение в икру правой ноги и в правое бедро, где пуля осталась и только позже в больнице была устранена. От ранения становилось ему дурно и тяжело, и ужасно хотелось пить. Поэтому он прополз к речке еще в то время, когда немцы были заняты убийством, стреляя каждому в голову, откуда, притаившись, хорошо видел отход немецких убийц. В речке было убитых несколько. Пытались бежать, но пали от пуль. Андрей Стропковский еще слышал, как мучался в предсмертных судорогах и храпел в воде Иван Панов.
Когда немцы были уже далеко и кругом было тихо, Михаил Медведь, по повелению Андрея Стропковского, через убитых односельчан прополз к речке, к Стропковскому, говоря:
— Андрею, где мой Мишка?
— Вон там, на другой стороне, под грушечкой — ответил Стропковский.
Отец спешно осмотрел своего сына Михаила. Он был уже мертв. Все уже были мертвы. Только Михаил Медведь и Андрей Стропковский, потеряв немало крови. Божьим провидением были спасены. Теперь они здравствуют в Токаике и свидетельствуют о зверствах над невинными людьми со стороны немецких захватчиков. Михаил Медведь, прозванный также Шафранко, семейный, родился 17-го ноября 1901 года в Токаике, имеет жену и 2 детей. Андрей Стропковский, холостой, родился 14-го марта 1924 года тоже в Токаике.
Того же дня — 19-го ноября — после обеда, когда токаицких мужчин отвели на погибель и отправили на другой свет, немцы начали эвакуировать токаицких женщин и детей. В селе возник хаос, суматоха, крик и плач. Всем было известно, говорилось, что Токаик не будут эвакуировать. В Токаике размещались даже эвакуированные люди из других сел. И вдруг — эвакуация. Дряхлых стариков, женщин и детей — всех гнали, как скот, на юг к Грабовцу и затем на запад, при чем обманывали их, говоря, что в Кельче будут их ждать мужья. Так в течении короткого времени село Токаик осталось пустым. Были выгнаны из родного села женщины, дети, дряхлые старики.
Судьбою связанные односельчане — Михаил Медведь и Андрей Стропковскнй — помогли друг другу остановить кровь, текущую из ран, и затем по речке Токайке оттянулись в лес и в лесу были три дня и две ночи без еды, без всего.
Погода была ужасная. Первую же ночь был сильный мороз. Затем последовал снег и дождь. На третий день оба они передвинулись лесами на противоположную сторону седа в лес, где было убежище — «колыба».
В среду — 22-го ноября — они видели, что седо Токаик еще стоит, но в село не шли, думали, что там немцы. Того же дня видели, что пол села Пискуровец уже сожжено. Они проползли в колыбу и отдыхали без еды.
М. Медведю очень хотелось осмотреть село. Его очень интересовало, находятся-ли немцы в селе. Но А. Стропковскому не хотелось отпустить его на разведку, чтобы случайно он не остался один в лесу. Вследствие ранения он уже не мог ходить. Все-же М. Медведь вышел на окраину леса, откуда видел целое село. Видел, что в селе проявляется жизнь, скот ходит... Ему очень хотелось спуститься в село, но чутье предотвратило его от этого. Он вернулся в колыбу и доложил А.Стопковскому о том, что видел. Оба постановили, что на следующий день утром пойдут в село взять себе еду и одеяла.
Вдруг они услышали стрельбу. Они вышли из колыбы, думая, что это погоня немцев за партизанами. Шли лесом, помогая друг другу, пока не нашли большого дуба, в дупле которого оба они готовились укрыться. Влез в него только А. Стропковский. М. Медведь ожидал и наблюдал, идет-ли кто-нибудь в лес. И тогда, в среду вечером — 22-го ноября 1944 года — они увидели, что в Токаике вспыхнул пожар, который быстро распространился по всему селу и уничтожил его до тла. Оба они вернулись в колыбу, в которой пробыли до воскресенья, до 27-го ноября. Партизаны, заметив зарево, убедились в том, что немецкие изверги совершили и завершили в Токаике, где уцелела от пожара только церковь и одна хата в северной окраине села.
Но вот — в колыбу пришел ее хозяин Иван Грешко, построивший ее для себя, с ним Иван и Михаил Боднарь с семьями; они бежали от немцев из эвакуации в лес и встретились в колыбе.
Тесно стало жить в колыбе. Поэтому Медведь со Стропковским перешли в другую, углянную колыбу, в которой пробыли до 30-го ноября.
29-го ноября они видели, что от Грабовца тянулась гражданская повозка, люди и скот. Думали, что это односельчане. Это был некий Чабальчик из Брусницы, который бежал от немцев из эвакуации и задержался в Токаике, в уцелевшей от пожара хате. В тот-же день вечером Медведь сошел в село к Чабальчику и узнал о положении дел. Он скоро вернулся к Стропковскому, который уже совсем не мог ходить, не мог уже даже двигаться из-за опухоли и тягости раненой ноги. По пути в лес он видел, что от Пискуровец шла уже русская армия. Конечно, ему казалось, что это еще немцы, что это еще немцы стреляют. Он бежал в лес, и они со Стропковским пробыли в колыбе до утра.
Утром — 30-го ноября — убедившись, что в Токаик уже вошли русские войска, Медведь пришел к церкви, где стоял русский часовой и задерживал прохожих для контроля. Медведь сразу легитимировался, рассказал, что с ним случилось и как он спасся от смерти. Он просил помощь русского врача и для Андрея Стропковского.
После допроса русским майором обо всем происшедшем в Токаике, и Медведь и Стропковский, которого скоро привели в село, были врачом осмотрены и их раны перевязаны.
В тот-же день Медведь с одним офицером, тремя солдатами и одной женщиной шли осмотреть убитых токаицких мужчин на поле Токаец. Всех нашли на месте убийства. Списали протокол о положении убитых, хотели фотографиро вать их, но так как место находилось между фронтом, фотографировать было запрещено.
12-го декабря убитые токаицкие герои были на месте убийства закопаны в братскую могилу, вдоль речушки Токайки, селянами из Пискуровец.
Оба раненые — Михаил Медведь и Андрей Стропковский - были приняты в русский госпиталь, где лечили их втечепие восьми недель.
Русские войска нашли Токаик сожженным до основания, как уже сказано, уцелели только церковь и одна хата, в которой задержался Чабальчик с братом, проезжая через Токаик из Грабовца в Пискуровцы.
Итак, 19-го ноября 1944 года было осуждено к смерти 33 человека. Из них только два — Михаил Медведь и Андрей Стропковский — Божьим чудом были спасены. Остальные 31 человек были зверски убиты, расстреляны на поле Токаец. Убиты:
1. Иван Воробель, 45 лет, семейный, осталась жена и 2 детей;
2. Его сын Иван Воробель, 20 лет., холостой;
3. Петр Воробель, 55 лет., семейный, жена и 7 детей;
4. Юрий Гудак, 45 лет., семейный жена и 6 детей;
5. Юрий Зеленяк. 46 лет., семейный, жена и 1 ребенок;
6. Иван Канюк, 27 лет., семейный, жена и 5 детей;
7. Иван Медведь, 68 лет., семейный, жена и 2 детей;
8. Иван Медведь, 46 лет., семейный, жена и 6 детей;
9. Иван Медведь, 35 лет., семейный, жена и 5 детей;
10. Иван Медведь, 35 лет., семейный, жена и 1 ребенок;
11. Иван Медведь, 33 лет., семейный, жена и 5 детей;
12. Иосиф Медведь, 26 лет., семейный, жена и 1 ребенок;
13. Иосиф Медведь, 26 лет., холостой;
14. Михаил Медведь, 45 лет., семейный, жена и 7 детей;
15. Его сын Михаил Медведь, 19 лет., холостой;
16. Михаил Медведь, 17 лет., холостой, сын Михаила Медведя, уцелевшего от вражьей пули и оставшегося между живыми;
17. Петр Медведь, 24 лет., холостой;
18. Петр Медведь, 20 лет., холостой;
19. Юрий Медведь, 55 лет., семейный, жена и 7 детей;
20. Иван Павук, 31 лет., семейный, жена и 2 детей;
21. Иван Пан, 19 лет., холостой, мать и сестра;
22. Петр Пан, 45 лет., семейный, жена и 4 детей;
23. Юрий Стропковский, 23 лет., холостой, брат Андрея Стропковского, присужденного к смерти, но оставшегося в живых;
24. Николай Чечко, 35 лет., семейный, жена и 2 детей.
В Токаик эвакуировались, чтобы там дождаться прихода Красной Армии, и там нашли свою смерть:
а) из Вышнего Орлика:
25. Иван Кришко, 63 лет., семейный, жена и 5 детей;
26. Петр Кришко, 21 лет., холостой, брат известного культурного деятели Юрия Кришко, учителя, который также трагически погиб на восточном фронте, застреленный сзади мадьярами при попытке перебежать к русским;
27. Андрей Мишковский-Панько, семейный, жена;
28. Иосиф Ольховский, 31 лет., семейный, жена и 2 детей.
б) из Стропкова:
29. Иван Гомбарь, 41 лет., семейный, жена и 6 детей;
в) из Тисинца:
30. Юрий Качмарь, 49 лет., семейный, жена и 5 детей;
31. Его сын Юрий Качмарь, 22 лет., холостой.
г) из Чертежного:
32. Андрей Неила, 55 лет., семейный, жена и 3 детей.
В списке убитых героев введен также 19-ти летний Иван Пан, который бежал в лес и там скрывался. Когда он узнал, что женщин и детей немцы эвакуируют, вернулся в село, чтобы помочь матери. Немцы поймали его при помощи собак. Он был найден среди села мертвым со связанными руками, с простреленной головой и с открытыми ранами, свидетельствующими о побоях и зверских пытках немецких убийц.
Родственники и другие односельчане героев, убитых из Токаика, об убийстве узнали только после освобождения и возвращения домой из эвакуации. Было немало слёз и горя. Родственники потребовали эксгумацию трупов с целью устроить им торжественные похороны на кладбище. Итак, 4-го апреля 1945 года под надзором участкового врача из Стропкова, Д-ра мед. Собеля, была произведена эксгумация и все были похоронены на токаицком кладбище возле дороги, ведущей из Токаика в Морозовцы. Выкопано было 32 трупа героев, положены в гробы, отвезены на кладбище и уложены тесно подряд в братскую могилу на вечный покой. Матери, жены и дети от несказанного горя припадали к трупам, заливались слезами и проклинали убийц.
Торжественные похороны совершали священники: о. В. Чисарик из Ломного, о. К. Андрашко из Минёвец и о. И. Палащак из Валькова. Прощальное слово на могиле сказали: о. К. Андрашко, начальник Окружного Национального Комитета в Стропкове Андрей Гавула, директор русского городского училища в Стропкове Андрей Крайняк и другие.
Братская могила наших героев в селе Токаик вечно будет напоминать русскому народу под Бескидами о кровавых временах немецкого владычества. Это одно из миллионных массовых убийств, проведенных извергами человеческого общества. Это убийство по своему существу характерно еще тем, что токаицкие герои были убиты по приказу правительства «независимой» Словакии, потому что они не пожелали быть этнографической массой, которую можно формировать кому и как угодно, но считали себя частью великого русского народа. Это не может не быть отмечено кровавыми буквами в истории русского народа Пряшевской Руси.
Два с половиной года после войны...
Партизанское село Токаик до сих пор не восстановлено. Все здесь выглядит так, как будто вчера прошли Токаиком фронтовые войска. Люди до сих пор живут здесь под землей, в подвалах, бомбоубежищах, во всяких лачужках и страдают от всяких недостатков. Места, где стояли хаты, быльём поросли. По дворам на скорую руку сбиты кумбалы, кладовые, стодолы и тут же смастерена ветхозаветная печка с маленькой крышей, покрытой просмоленной бумагой и всяким тряпьем.
Жены и дети, босые в порваной одежде, суетятся на своём «хозяйстве» при голоде и холоде. Живут вместе со скотом. Болеют. Дети, больные, с разросшимися животиками и, вообще, нуждающиеся в специальном лечении, валяются по дворам, а позаботиться о них некому. Некому отстранить кривды, нанесенные токаицким жителям жестокой рукой немецких захватчиков.
В такой безотрадной обстановке будут жить и третью зиму токаицкае старики, отцы и матери, жены и дети зверски замученных героев, которые погибли только потому, что хотели жить свободно со всеми правами, «хартами» гарантированными человеку. Да, они погибли потому, что хотели жить свободно. Где же ныне те, кто живет свободно и руководит судьбами освобожденных от зловредного зверя народов? Где те, кто ответствен за срочное восстановление разоренных войною областей, кто должен распорядиться, чтобы партизанское село Токаик было, наконец, восстановлено и восстановлено по заслугам, по новейшему типу? Где же те, кто должен позаботиться об отстранении социальных и здравоохранительных недостатков токаицких жителей?
Токаик ждет.... Он хочет жить, он должен жить, он будет жить как символ храбрости русского народа Пряшевской Руси. Кровь токаицких героев обязывает всех к защите своей Родины.
Слава партизанскому Токаику!
Слава токаицким героям, павшим за освобождение нашей Родины!
Токаик, дня 20 августа 1947 года.
Иван Шлепецкий