Notice: Undefined index: componentType in /home/z/zapadrussu/public_html/templates/zr_11_09_17_ltf/component.php on line 12
Книга Кирилла Фролова «Украина - выбор веры, выбор судьбы»

Книга Кирилла Фролова «Украина - выбор веры, выбор судьбы»

Автор: Кирилл Фролов

В издательстве «Алетейя» вышла новая книга  Кирилла Фролова «Украина - выбор веры, выбор судьбы».
В книге опровергаются исторические фальсификации тех, кто решил разделить русских, украинцев и белорусов, приводятся замалчиваемые факты о насильственной деруссификации и украинизации малороссов, о геноциде карпаторусских москвофилов в начале двадцатого века, о большевистском погроме Православной Церкви, об идейных предках тех, кто ныне строит «железный занавес» между Великой, Малой и Белой Русью.

В свое время Кирилл Фролов уделил много  времени изучению Западной Руси и написал несколько блестящих работ по западнорусизму.  Поэтому у него особое отношение к читателям сайта «Западная Русь». По нашей просьбе он прислал книгу в электронном виде, чтобы мы выбрали главу для публикации на нашем сайте. Это оказалось очень трудной задачей. При том, что книга поднимает очень серьезные вопросы и содержит большой справочный материал, она написана легко и читается на одном дыхании. Поскольку из этого цельного историко-публицистического произведения невозможно что-то вычленить, была выбрана первая глава с описанием предыстории религиозного и ментального раскола на Украине. В книге рассматриваются процессы, происходящие на Украине.  Но Украина вместе с Белоруссией входила в историко-географическую область Западную Русь. Поэтому не только в прошлом, но и сегодня в Белоруссии  происходят во многом схожие процессы: и активное наступление католицизма (вопрос конкордата), и рекрутирование православных в униатство, и все это происходит на фоне присутствующей угрозы автокефалии, и как следствие - раскола общества.

Автору хочется пожелать сил и Божьего вдохновения для продолжения работы по возрождению Русского мира. Нам сейчас необходимы такие глубокие и правдивые книги.

Книгу можно приобрести в Санкт- Петербурге, в магазине «Историческая книга» (ул. Чайковского, 55, м. «Чернышевская»), и в московских магазинах «Фаланстер», «Москва» и «Библио-глобус», «Историческая книга». Заказать книгу можно в издательстве «Алетейя» тел, факс (812)560-89-47,e-mail:Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Редакция ЗР

 

Глава первая

Религиозная политика Украинского государства. Униатский вопрос.

Как известно, «номенклатура» Компартии Украины, ставшая у руля созданного Украинского государства, взяла на вооружение идеологию галицийского шовинизма. Феномен Галичины невозможно понять, не разобравшись в феномене униатства. Под давлением Речи Посполитой в 1596 г. киевским православным митрополитом Михаилом Рагозой и еще 4 епископами было подписано соглашение о подчинении Западнорус­ской митрополии Ватикану. Оно предусматривало признание догматики католицизма, но сохраняло за западнорусскими подписантами право на сохранение православной обрядности. Православный народ Западной Руси отверг униатов как предателей. Но и традиционный католицизм не принял их, считая “недокатоликами”, требуя полной ассимиляции. Таким образом, униатизм стал буфером между православно–русским и польско–католическим культурно–цивилизованными типами.


Именно греко–католический феномен лег в основу украинской идеи в ее галицийском варианте. Греко–католическая церковь (УГКЦ) стала основой и политического «мазепинства». В этом процессе огромную роль сыграл львовский греко–католический митрополит Андрей Шептицкий, ставший духовным вождем “неомазепинского” движения. Именно фи­нансовая и политическая мощь Австро–Венгерской империи и католи­ческих кругов позволила создать в XX веке из микроскопических групп интеллигентов–романтиков мощное идейное галицийское движение. И это мнение не только автора этих строк. Михаил Грушевский, которого невозможно заподозрить в симпатиях к “русскому миру”, констатировал, что “москвофильское движение охватило практически всю тогдашнюю интеллигенцию Галичины, Закарпатья и Буковины” В конце XIX–начале ХХ го века именно в галицийских селах стали в массовом порядке по­являться памятники Пушкину (сначала – в селе Заболотовцы). Что же произошло с Галицией? Галицкая Русь была насильственно отделена от русских земель в последней четверти XIV века, попав в подчинение польским королям. Феодальная раздробленность и внутренние противо­речия привели к гибели древнерусского государства: обескровленные внутренней борьбой части Руси потеряли свою независимость и были оккупированы татарами, поляками и литовцами. Древнерусская столица Киев была низведена в польско–литовском государстве до уровня уезд­ного города. Случившаяся трагедия постепенно привела к отрезвлению русского народа, вызвала потребность в национальной консолидации духовном возрождении. И Галицкая Русь не только не отступила тог­да от общерусского православного единства, но была в его авангарде. Именно коренной галичанин святитель Петр был идеологом объеди­нения Русских земель вокруг Москвы. Галицкая Русь – это родина зна­менитых православных братств, Православия и общерусской культуры в условиях латино–польской оккупации. Особую роль в национально– освободительной борьбе русского народа сыграли православные брат­ства Западной Руси. Православные братства – это корпоративные объе­динения православного духовенства и мирян. Потребность в теснейшем объединении для защиты Православия и его контрмиссии была вызвана попытками Речи Посполитой ликвидировать Православие и общерусское самосознание. Кстати, сама идея отдельной от Москвы Западно–Русской митрополии с целью постепенного его подчинения Ватикану была впер­вые выдвинута отступником от Православия бывшим Московским ми­трополитом Исидором, изгнанным из России и возведенным в Ватикане в кардинальское достоинство. Сами униаты признают, что проект создания “Киевского Патриархата” был изобретен миссионерскими католически кругами. Под этим названием имеется в виду именно католический Патриархат восточного обряда (Рим создал свои униатские “патриарха­ты” в противовес Православным патриаршим кафедрам: Антиохийской, Иерусалимской и др.) Так, в 1996 г. на симпозиуме “400 лет Брестской унии. Критическая переоценка”, сост. в г. Нейменген, Голландия, доктор Фрэнсис Томпсон (Антверпенский университет, Бельгия) утверждает, что униатский митрополит В. Рутский направил в 1624 г. в Рим план создания униатского Киевского Патриархата. Согласно этому плану “после избра­ния Патриарха, он и его епископы – коллеги принесут присягу Святому Престолу, а верующие постепенно приспособятся к новому положению. Эту схему, которую с известной долей справедливости прозвали “благо­честивым мошенничеством”, Рутский направил в Рим в 1624 г. (400 лет Брестской унии. Критическая переоценка. М. Издание ББИ. 1998). Все это как нельзя более актуально – всем должно окончательно стать ясно, откуда проекты “Украинской Поместной Церкви”, “украинской автоке­фалии”, “каноничной”, или “неканоничной”, “Киевского Патриархата” и т.д. Огромную роль сыграли братства в фактическом срыве Ватиканского плана Брестской унии в католичество перешла только часть иерархии, но без духовенства и народа. Очень интересна переписка между отступ­никами от Православия во главе с Киевским митрополитом Михаилом Ра­гозой и ревнителями Православия – Львовскими братствами, афонским иноком Иоанном Вишенским, Александрийским Патриархом Мелетием Пигасом. Отступники обвиняют православных в “непослушании еписко­пу” и т. д. Письма же Патриарха Мелетия, Иоанна Вишенского полны бо­лее чем резких выражений по отношению к вероотступникам, из которых “волки в овечьих шкурах”, “прелюбодеи” являются самыми мягкими. Православные братства, монастыри (наиболее знаменитые на Западной Руси Почаевская Лавра и Манявский скит) стояли и на страже Правосла­вия и общерусского единства. Знаменитая Успенская Ставропигийская Церковь во Львове построена на пожертвования русского царя Федора Иоанновича. Галичанин иеродиакон Захария Копыстенский написал в 1622 г. знаменитый труд “Палинодия”, являющийся как антиуниатским богословским трактатом, так и фактически первым учебником русской истории. В “Палинодии “прославляется “мужество народа Российского”, северная часть которого покорила Казань и Астрахань, а другая часть “яфето–росского поколения, в Малой России, выходече”, “татары и места турецкие на море Чорном воюют” (В. Б. Завитневич “Палинодия” Заха­рия Копыстенского и ее место в истории западно–русской полемики XVI и XVII вв. СПб – 1878). Невозможно также пройти мимо  Иоанна Вишен­ского (1550–1623), афонского инока, ревнителя веры православной. На Афоне Иоанн Вишенский велел заживо “похоронить” себя в пещере у Эгейского моря, откуда беспощадно порицал отступников: Михаила Ра­гозу и Ипатия Потея, епископа Брестского. Иоанн Вишенский написал множество ярких антиуниатских посланий. Другим важнейшим доку­ментом борьбы с латино–униатами является “Перестрога”, написанная неизвестным автором. В ней пламенный защитник православной церкви говорит об упадке галицко–русского княжества, об уничтожении рус­ских книг фанатиками–доминиканцами, об отсутствии просвещения на Галицкой Руси и о произволе разнузданной шляхты над русским наро­дом. Очень важным является тот факт, что общерусский литературный язык кодифицирован, в основном, во Львове и в Киеве, что именно он всегда был книжным, литературным языком Львова, Вильны, Киева, Мо­сквы, Ярославля, словом, всей Руси. Первая церковно–славянская грам­матика “Адельфотес, или наука доброглаголивого эллино–славенского языка совершенного искусства осьми частей слова ко наказанию много­именитому Российскому роду “выпущена Львовским братством в 1591 г. Выпускник Львовской православной братской школы, ученый монах, об­ладавший энциклопедическим образованием, Памва (Павел) Берында (ск. в 1632 г.) “Протосингел от Иерусалимского Патриаршего престола и архитипогрпф Российской Церкви” является автором первого русского словаря “Лексикон славяно–русский или слов объяснение” А граждан­ский шрифт, разработанный Львовским братством на рубеже XVI–XVII вв., был введен Петром как гражданский алфавит для всей России. О ве­ликом русском святом Иове, игумене Почаевском (1550–1651), написано довольно много. Стоит также отметить, что галичанами были Киевский митрополит Иов Борецкий, ревностный защитник Православия, чело­век, который в 1624 г. впервые четко поставил вопрос о воссоединении разделенного русского народа, и патриарший местоблюститель Русской Православной Церкви митрополит Стефан Яворский(1652–1722).


К какому же народу, и какой стране жители Киева и Львова причисля­ли себя? Ответ находим у знаменитого южнорусского филолога и исто­рика Михаила Александровича Максимовича, предком которого являлся св. Иоанн Максимович, митрополит Тобольский, просветитель Сибири, а потомком – св. Иоанн Максимович, архиепископ Сан–Францисский, ве­ликий святитель и чудотворец XX века. В 1843 г. Михаил Максимович написал свою знаменитую работу “Об употреблении названий Россия и Малороссия в Западной Руси”, которую уместно процитировать:

“Не очень давно было толкование о том, будто Киевская и вся Запад­ная Русь не называлась Россией до ее присоединения к Руси восточной: будто и название Малой России или Малороссии придано Киевской Руси уже по соединении ее с Русью Великой или Московской. Чтобы уничто­жить навсегда этот несправедливый и нерусский толк, надо обратить его в исторический вопрос: когда в Киеве и в других западно–русских об­ластях своенародные имена Русь, начали заменять по греческому произ­ношению их, именами Россия, Российский? Ответ: с 90–х годов XVI века. Основанием такого ответа служат того временные акты письменные и книги, печатанные в разных областях Русских. Приведу свидетельства тех и других. Вот первая книга, напечатанная в Киеве, в типографии Пе­черской Лавры – Часослов, 1617 года. В предисловии к ней иеродиако­на Захарии Копыстенского сказано: “Се правоверный христиане и всяк благоверный читателю, от нарочитых мест в России Кийовских, сиречь Лавры Печерския”. Основательница Киевского Богоявленского братства Анна Гуревична Лозьина, в своей записи о том 1615 г. говорит, что она учреждает его “правоверным и благочестивым христианам народу Рос­сийского, в поветах воеводств Киевского, Волынского и Брацлавского  будучим”. Окружная грамота 1629 года, напечатанная в Киеве, начи­нается так: “Иов Борецкий  милостию Божией архиепископ Киевский и Галицкий в Всея России”.

Но довольно о Киеве, обратимся к земле Галиц­кой. Там Львовское братство в своей типографии прежде всего издало Грамматику, 1591 года, в наставление “многоименитому Российскому роду”. Того же 1592 года Львовское братство обращалось в Москву к царю Федору Иоановичу с просительными посланиями, в которых именуют его “светлым царем Российским”, вспоминают  “Князя Владимира, кре­стившего весь Российский род” и т. п. В земле Волынской находим то же. В числе книг, напечатанных в Остроге, известна книга Василия Велико­го “О постничестве”, изданная в 1594 г. В ее предисловии встречается такое выражение: “вы же, преславный Российский народе!.. «Такое же употребление имени Россия, Российский было тогда и на Северо–Западе русском. В столичном городе Литовского княжества, Вильне, где была долго и резиденция митрополитов Киевских Михаил Рагоза первых из них стал писать в своем титуле “всея Руси” или “всея России”, как это видно из подлинных актов 1590–1599 годов. Так продолжал писать и его преемник, униатский митрополит Ипатий Потей, в 1600–1608 годах. А прежние митрополиты Киевские, бывшие до Михаила Рагозы, писали: “и всея Руси” или “всея Росии”. Так писали в своем титуле и Московские митрополиты, бывшие до учреждения патриаршества в Москве. Первый патриарх Московский Иов писал уже: “и всея России” (в 1586–1589 го­дах). Но возвратимся к Киеву. По возобновлении здесь православной митрополии в 1620 году, митрополиты Иов Борецкий, Исайя Копин­ский, Петр Могила продолжали писать в титуле “и всея России”. (Ки­евские епархиальные ведомости –1868. 1., а также http://www.edrus. org/content/view/54/56/, http://www.ukrstor.com/ukrstor/maximowic. html.)

Какое же было подлинное отношении киевлян, вольнян и львовян той эпохи с северной, Московской Руси? Следует отметить, что идеология национально–политического единства Южной и Северной России была выработана в большей степени именно в Киеве. Венцом ее стал знаме­нитый Киевский “Синопсис”, написанный, предположительно, Киево– Печерским архимандритом Иннокентием Гизелем (ок. 1600–1683). Эта книга переиздавалась 30 раз и стала первым учебным пособием по рус­ской истории. Согласно “Синопсису”, “русский”, “российский”, “славяно­российский” народ един. Он происходит от Иафетова сына Мосоха (имя последнего сохраняется в имени Москвы), и “он племени его весь “цели­ком”. Преславный верьховный и всего народа российского главный град Киев возник “по благословению и пророчеству изрядного заступника Российского, святого Андрея Первозванного”. О Владимире Святом ска­зано так: “Этот великий самодержец Российский и киевский и всея Рос­сийския земли народ святым крещеньем просветил”. Именно “Синопсис” утверждает главенство Суздальско–Владимирских князей после разоре­ния Киева татарами. Куликовской битве отдано более четверти обще­го числа страниц “Синопсиса”. Для автора борьба Дмитрия Донского с Мамаем общерусское дело, а не местное (Северо–Восточной Руси), после которой Москва законно становится Российским центром. А что касается Киева, то “богоспасаемый и первоначальный всея России царственный град Киев аки на первое бытие возвращается, от древнего достояния цар­ского паки в достояние царское приде великого государя нашего, царя и великого князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца искони вечную скиптроносных его прородителей его отчину, царственный той град Киев, яко природное царское его при­своение возврати». Таким образом, по “Синопсису”, Россия едина. Ее на­чальный центр царственный град Киев. Москва его законная и прямая наследница в значении общего “православно–российского” государ­ственного центра. Весь русский народ един, и временное отделение его части от России в другие государства (Польшу и Литву) “милостью Бо­жией” завершается воссоединением в единое “государство Российское” (И. И. Лаппо. Идея единства России в Юго–Западной Руси. Прага, 1929). В результате воссоединения 1654 г. уроженцы Киева и Львова, начиная с XVIII, сделались хозяевами положения на научном, литературном и цер­ковном поприще России. Подавляющее большинство епископов Русской Православной Церкви, предавших анафеме в 1709 г. гетмана Мазепу, малороссы, украинцы. В том числе: коренной запорожский казак ар­хиепископ Димитрий (Туптало), архиеп. Фефан Прокопович, автор “По­хвального слова по случаю Полтавской победы”, где сравнивает Мазепу с Иудой; патриарший местоблюститель галичанин Стефан Яворский; из­вестный богослов, полемист с протестантизмом, тверской архиепископ Феофилакт Лопатинский. Также из запорожцев легендарный просвети­тель Сибири архиепископ Иоанн (Максимович) прадед историка Макси­мовича. До специального указа Российской императрицы от 17 апреля 1754 г. о постановлении епископов из великороссиян, только малорос­сияне занимали епископские кафедры в Русской Православной Церкви. Когда же в соответствии с “Духовным регламентом” Петра Первого (1721 г.) при каждом архиерейском доме стали создаваться духовные школы, учителями там были исключительно украинцы, вводившие в них педа­гогическую систему Киево–Могилянской академии, что предопределило такое явление, как “латино–немецкое “пленение русского богословия.

Множество малороссиян пребывало на дипломатической и высшей го­сударственной службе, как в самой России, так и в ее зарубежных пред­ставительствах.

Касаясь истории того, как Галиция стала униатской и антирусской, не­возможно пройти мимо истории русско–польских отношений 17-го века. В середине 17 века цивилизационные и геополитические оппоненты Рос­сии наносят мощнейший удар по Русской Православной Церкви и России благодаря высокопрофессиональной интриге митрополита Газского Паи­сия Лигарида, сумевшего войти в доверие московских властей: с патри­аршего престола свергается Патриарх Никон, бывший одним из главных идеологов воссоединения Западной и Восточной России. Именно благо­даря энергии Патриарха Никона Земский собор 1651–1653 гг. принимает решение пойти навстречу постоянным просьбам Малой России о воссое­динении с Великой (такие просьбы были регулярными со времен киев­ского митрополита Иова (Борецкого). Собственно, одной из целей нико­новских богослужебных преобразований были не «реформы ради рефор­мы» и не «нелюбовь к старому обряду», как это пытаются представить его клеветники, а унификация богослужения в Великороссии и Малороссии, как элемент воссоединения исторической Руси. Никон стремится сделать Москву миссионерским, интеллектуальным центром русского и мирового Православия. Он, собственно, является насадителем образования в Мо­скве: при поддержке боярина Федора Ртищева Патриарх Никон открыва­ет в Андреевском монастыре первое богословское, и, шире, гуманитарное училище и привозит в Москву малороссийских интеллектуалов во главе с иноком Епифанием Славинецким. Кстати, Епифаний, когда Никон был оклеветан, отстаивал точку зрения, что архиереи Русской Церкви не полномочны судить своего Патриарха, что, видимо, повлияло на решение отложить суд над Никоном в 1660 году. Епифаний также составил «Лек­сикон греко–славяно–латинский» и «Лексикон филологический» — объ­яснения терминов Священного Писания, извлеченные из Отцов Церкви. По указанию Патриарха Никона, Епифаний возобновил прекратившийся в Великорусской Церкви обычай проповеднического слова в храме (со­хранилось более пятидесяти его Слов).

После основания Ртищевского училища Никон переводит команду Епифания в знаменитый Чудов монастырь в Московском Кремле, где ра­нее был заточен св. Патриарх Ермоген, который из заточения руководил национально– освободительной борьбой русского народа. Патриарх Ни­кон ставит перед иноком Епифанием ряд задач, в первую очередь – пре­вращение Чудова монастырь в центр интеллектуального монашества, апологетии, образования, миссионерства. И если бы врагам Церкви и России не удалось оклеветать и низложить Патриарха Никона, то Чудов монастырь таковым и стал бы православным интеллектуальным и миссионерским центром мирового уровня. Чудов монастырь был взорван большевиками. Но, по некоторым сведениям, знаменитый русский ар­хитектор Петр Барановский успел сделать обмеры монастыря, что дает возможность говорить о ее восстановлении. Стоит также отметить, что вместе с проектом превращения Чудова монастыря в центр православ­ной мысли и миссии, Патриарх Никон строит знаменитый Новоиеруса­лимский монастырь , где также создает православный центр мирового уровня. К Строительству Нового Иерусалима Никон привлекает зна­менитый белорусских мастеров изразца – братьев Полубес. Великий Патриарх «Великия, Малыя и Белыя России» очень много сделал и для воссоединения Белоруссии с Великороссией. Кстати, Патриарх Никон для укрепления социального партнерства, симфонии с государством, строит резиденцию в Кремле, которая сохранилось . Убежден, что там должна быть главная резиденция Патриархом Московских и всея Руси. Кремль и сейчас должен быть символом партнёрства и доверия между Церковью Русской и государством Российским, резиденции Патриарха и Главы Рос­сии должны быть в Кремле. Чтобы оценить и личность Патриарха Никона, и смысл воссоедине­ния Руси в XVII веке, митрополита Антония (Храповицкого), «Патриарх Никон и Россия» (из книги митрополита Антония (Храповицкого) "Мо­литва русской души", изданной в серии "Духовное наследие русского за­рубежья", Сретенским монастырем в 2006 г.):

В дни Рождества Христова православные христиане, прославляя Ви­новника этого великого события, стараются доставлять друг другу духовные радости, напоминающие людям о Божественных благодеяниях, которые ниспосланы им из Вифлеемской пещеры. В этот день церковные пастыри не только совершали службы в храмах, но и с крестом в руках и со славословием Христу Спасителю на устах объез­жали дома прихожан за несколько дней до праздника, заранее вводя всех в радость Рождества Христова.

Желал бы и я оторваться от своей убогой жизни и хотя бы мыслен­но посетить мою возлюбленную паству, моих многочисленных дру­зей и вместе с ними прославлять грядущего в мир Спасителя. Жаждет также мое сердце обнять наше священное Отечество вместе со всеми скорбно в нем страдающими моими дорогими соотечественниками и поклониться нашим великим, ныне поверженным святыням. Особен­но рвется мое сердце к гениальным созданиям величайшего человека русской истории патриарха Никона — Воскресенскому монастырю (Новому Иерусалиму), как бы сходящему с неба, Крестному монасты­рю на Белом море и валдайскому Иверскому монастырю в Новгород­ской губернии.

Иверский монастырь белеет среди озера с синими куполами и величественным иконостасом, который едва ли не превосходит все иконостасы на Руси.

Великолепная прозелень иконостасного тела и фонов придает особенную духовность многоярусному сочетанию священных изо­бражений: не только сами святые кажутся поднимающимися к небу, но будто поднимают за собой и богомольца. В этом иконостасе за­мечателен образ Спасителя: лик его кроткий, благостный, выражаю­щий чувства умиления и мягкости, которые так свойственны русской душе. К кроткому Спасителю припадают и лобызают Его пречистые ноги с одной стороны, справа, в сиянии, святитель Московский Фи­липп, а с другой стороны, слева, патриарх Никон, над головой кото­рого написаны приведенные мною слова кондака Великой Среды. По моему глубокому убеждению, этот вдохновенный образ следовало бы нам воспроизводить с некоторой переделкой — в том смысле, что изображение патриарха Никона окружить таким же сиянием, каким окружен святитель Филипп, а надписанные им слова отнести ко всем нам — сынам России, ибо в личностях святителя Филиппа и патриар­ха Никона и заключается разгадка всех постигших нас несчастий.


Великая культура, великая страна, которая споткнется в своем призвании, утратит в лице ее руководящих кругов ясное понимание своего назначения, должна потерпеть крушение.

Внутреннее содержание русской жизни было создано Киевскими, Московскими и всея Руси митрополитами, которые брали пример с великих греческих иерархов, были ревностнейшими пастырями, ни­когда не споря из–за первенства власти, но всегда проповедуя прав­ду без страха. Последним и самым великим из этих богатырей духа и был патриарх Никон. После него у нас на столичных кафедрах быва­ли преимущественно иерархи–вельможи, искушенные в политике и тонкостях придворной жизни. Они должны были действовать больше хитростью, нежели правдой Божией, которая все больше и больше тускнела на Русской земле, пока наконец вся не покрылась непро­ходимой тьмой.

По убеждению патриарха Никона, призвание России заключается в том, чтобы стать мировым центром христианской культуры, просве­щения и высшего благочестия. Поэтому он поставил задачей своей жизни ослабление русского церковного провинциализма. Это была светлая эпоха русской истории. В Москве существовал замечатель­ный кружок пламеневших высокими идеями реформаторов. В умах этих людей зрели самые широкие планы церковных и общественных, даже, можно сказать, мировых перестроек и преобразований. Это были самые светлые мечтатели, думавшие сделать всех инородцев в России христианами, освободить греков и славян от турок, устроить Церковь на строго канонических началах. На почве таких идеаль­ных предприятий разгорелась в высокий пламень дружба двух дев­ственных по чистоте душ — царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. Царь и патриарх были два глубоко и нежно любивших друг друга человека. Дружба царя и патриарха исправила священные кни­ги, восстановила благообразие общественной молитвы, присоедини­ла к России Малороссию, привлекла к нам восточных патриархов и восточных ученых, побеждала поляков и шведов. А если бы Никон оставался патриархом до конца своей жизни, то были бы снова воз­вращены под власть русских государей исконные русские области — Северо–Западный и Юго–Западный край, славяне были бы освобож­дены много раньше, не было бы причин ни для последней войны, ни для крушения России, а вслед за сим сохранялось бы благоденствие и во всем мире, во главе которого стояла бы Россия. Вообще Россия была бы действительно возведена на степень вели­чия Третьего Рима, и возрастание нашего Отечества как в духовном, так и в политическом отношении было бы необозримо. Однако до по­нимания таких великих отечественных задач не могли подняться со­временники, и всем этим светлым и прямо сказочным перспективам не суждено было сбыться.

Лживые и низкие бояре, которых постоянно смирял патриарх, при­дворная раболепная знать, люди дутые, своекорыстные и с холопской душой, успели оговорить патриарха, озлобить царя, их нежную друж­бу превратить в многолетнюю ссору, сослать великого патриарха в ссылку «на вечное покаяние» в Ферапонтов Белозерский монастырь и затемнить истинное призвание России, которую с тех пор постига­ет одно несчастье за другим.

Царь Алексей Михайлович умирает, не достигнув пятидесяти лет, тревожась духом на смертном одре, что лишен благословения зато­ченного патриарха, раскаиваясь в его низвержении и испрашивая у него себе прощения.

Царь Петр вводит у нас чужебесие, на святительские престолы восходят характеры преимущественно эластичные, могущие ужиться при всякой власти и интригах, умеющие хитрить и лицемерить. По­сле Петра ряд наших царей проникается немецким духом. Император Павел I стремится сделаться народным царем, но падает жертвой пре­дательства. Император Александр І попадает в тенета Священного Союза, и хотя оставляет после себя красивое сказание о доброволь­но поднятом им подвиге, но не оставляет России того прямого пути, по которому ей надлежит идти. Император Александр ІI умирает от руки убийцы. Император Александр ІIІ загадочно умирает в полном расцвете своих сил. И наконец, благочестивейший государь Николай ІІ принимает мученическую кончину со всем своим царским семей­ством от руки злодеев. Думаю, что читатель не может заподозрить меня в недостатке преданности русским монархам. Я желал бы, что­бы власть благочестивых русских царей была превыше всех мирских властей на земле и чтобы благоденствие и слава их была беспредель­ной. Но, взирая на крестный путь, которым идет наше Отечество по­сле патриарха Никона, невольно приходишь к убеждению, что России невозможно уклониться от пути, который ей предуказан великим Ни­коном — патриархом, заточенным за слово Божие и за Святую Цер­ковь, а вернее — самим Промыслом Божиим.

Литература о патриархе Никоне у нас была довольно обширная. Мне не раз приходилось ссылаться на нее и указывать, что бóльшая часть ее была недоброжелательна к великому Никону, но вот в самое последнее время появилось замечательное трехтомное исследование профессора М.В.Зызыкина «Патриарх Никон, его государственные и канонические идеи» (Варшава, 1935). По оригинальности, убедитель­ности и свежести материалов это лучшее произведение о патриархе Никоне, после которого, надеюсь, уже никто не посмеет порицать па­триарха Никона. Гений этого великого человека заключался в том, что он глубоко проникал в народную душу, в сокровеннейшие ее тай­ники, он сливался с народом. Считая же главной задачей своей жиз­ни ослабление русского церковного провинциализма, он тем самым сливался и со всем христианским миром.

Патриарх Никон был полный демократ, собственно говоря, про­стой русский мужик, обогатившийся богатыми дарами, — он был аскет, народный вождь, правитель и отшельник, художник и хозяин, друг двора, патриот своего народа, вселенский святитель, поборник просвещения и строгий хранитель церковной дисциплины, нежная душа и грозный обличитель неправды.

Я убежден в том, что Русская земля, давшая такого гения, имеет великое и светлое будущее. После всех пережитых испытаний она вернется к своему прямому призванию, которое будет стоять в центре церковной и политической жизни. Задержкой к наступлению этого светлого времени является только наше нераскаяние, и мы должны с усердием припасть к родившемуся Спасителю, «любовию облобы­зающе» пречистеи Его нозе и зовуще: «Спасе, от скверных дел избави нас, смиренных рабов Твоих».

В 1654 Переяславская рада, после которой объединенное московско– запорожское войско освобождает Западную Русь. Царь Алексей Ми­хайлович принимает титул «Великого князя Литовского». Казалось бы, латино–польской оккупации пришел конец, однако именно смута, зате­янная Лигаридом, буквально дестабилизировала Россию, расколов Рус­скую Православную Церковь. Митрополит Макарий (Булгаков) в своей «Истории Русской Церкви» прямо утверждает, что если бы Никон остал­ся Патриархом, то раскола бы не произошло. Как указывают сторонники идей и восстановления доброго имени Патриарха Никона (а ими были такие выдающиеся иерархи, как св. Патриарх Тихон, митрополит Анто­ний (Храповицкий) и архиепископ Серафим (Соболев) и другие). Никон, в итоге, стал сторонником сосуществования «старого и «нового» обрядов, и предпринимал попытки примирения с будущими вождями старообряд­цев Нероновым, в первую очередь, и др. Показательно, что проведенный под  «режиссурой» Паисия Лигарида Собор 1666 г. и низверг Патриарха Никона, и проклял старые обряды. Задачей Лигарида была максимально рассорить примирившиеся было стороны и прорыть максимально ши­рокий ров между Патриархом и Царем. Показательно, что поклонник и слуга «непогрешимого» папы, т. е. «папоцезарист» Лигарид (есть точка зрения о его «двоеверии», точнее, работе на католическую сторону) пропагандировал Алексию Михайловичу «цезарорапистские» теории о превосходстве царства над священством (Н. Воейков, Церковь. Русь и Рим. Джорданвилль, 1983), в то время как Патриарх Никон был сторон­ником православного учения о симфонии Церкви и государства. Сле­дующей задачей Речи Посполитой и ее агентуры во главе с Лигаридом было сорвать воссоединение Запада и Востока Руси. Показательно, что сразу после свержения Никона (1666 г.) в 1667 г. заключается Андрусов­ский мир с Польшей, фактически спасший это государство и на целые сто лет отодвинувший воссоединение Белоруссии, Холмщины, центральной Украины. На землях, отошедших Речи Посполитой, началось системное преследование Православия, и оставшиеся за Речью Посполитой земли Западной Руси стали колонизироваться поляками. В течение 30–40 лет происходит почти полная ликвидация Православия. Сначала Православ­ные братства лишаются прав и привилегий. Затем в 1700 году в унию переходит православный Львовский митрополит Иосиф Шумлянский (по некоторым сведениям, он тайно перешел в унию в 1681 г.). Единственная православная иерархия сохранилась в Белоруссии, некоторое время дер­жалось Львовское братство и Манявский скит, но скоро были сломлены и они. Темная ночь опустилась над Галицкой Русью, однако православ­ное русское самосознание не угасло. Как писал «патриарх» галицко– русского национального возрождения Адольф Добрянский, на рубеже XVIII–XIX вв. русский язык в тайне передавался из поколения в поко­ление в нескольких аристократических семьях Галичины и Подкарпат­ской Руси (в том числе и в семье Добрянских) все остальное ополячено и онемечено, для народа осталась одна ниточка церковно–славянский язык. Именно благодаря его сохранению стало возможно галицко и карпато–русское национальное возрождение и воскрешение Православ­ной веры на этих русских землях.

Российская императрица Екатерина II потом каялась и признавала свою ошибку сдачу Галицкой Руси Австро–Венгрии. В результате разделов Польши Червонная (Галицкая) Русь до­сталась Австро–Венгерской империи. В продолжение своего 146–летне­го владычества она не обеспечила за русинами их автономии, ни высшей школы, ни гражданских прав. Вся власть находилась в руках польской шляхты. В 1848 г. занялась заря возрождения Галицкой Руси. Движение русских войск, пришедших на помощь Австрии против венгерского вос­стания 1848 г., через Карпаты всколыхнуло народные массы, увидевшие, что «москали» это один и тот же с ними народ. Этот прорыв «железного занавеса» с Россией был мощнейшим толчком галицко–русского нацио­нального возрождения, породившим целую плеяду великих историков и просветителей, начавших Православное возрождение этой земли. От­метим наиболее выдающихся из них Денис Иванович Зубрицкий (1777– 1862), потомок галицко–русского дворянства. Показательно, что именно убежденный москвофил был первым профессиональным, идейным эт­нографом и историком Галицкой Руси. Его исторические труды имеют непреходящую ценность, ибо содержащиеся в них акты и документы раскрывают русскую и православную историю Галиции, служат убеди­тельным аргументом против «униатско-мазепинской» мифологии:  
«Повесть временных лет Червонной Руси», 1850.
«Летопись Львовского Ставропигийного братства». Москва, 1850.
«Начало унии». Москва, 1850.
«История галичско–русского княжества, с родословной картиной русских князей, галицких в особенности». Львов, 1852–1855.
«Галицкая Русь в XVII столетии». Москва, 1862 г.

Зубрицкий был последовательным сторонником общерусского язы­ка на Галицкой Руси. Очень актуально его письмо М.А. Максимовичу:
“Ваши мне сообщенные основательные и со систематической точностью изданные сочинения откуда идет русская земля [полный заголовок: “Откуда идет русская земля? По сказанию Несторовой летописи и по другим старинным писаниям русским”. Киев, 1837 г.] и исследование о русском языке [“Критико–историческое исследование о русском языке”. С.–Петербург, 1836] читал я с величайшим любопытством и вниманием. Вы опровергли сильным словом мечтательные утверждения писателей и выдумки как о происхождении народа, так и о русском языке, которые мне всегда не нравились. По моему мнению, народ русский от берегов Тисы и Паннонии до берегов Волги, от берегов Вислы до Русского моря столь строго гонимый и истребляемый, и могущественный в Европе, есть народ коренной в этом крае, а не пришелец, и я это по возможности в введении к «Истории Червонной Руси» изложить старался. Что касается до наречий русского языка, их есть бессчетное число, внимательный на­блюдателей, странствуя по русской земле, найдет почти в каждом окру­ге, даже в каждой деревне, различие в произношении, изречении, даже в употреблении слов, и весьма естественно. По исчислении г–на Шмидель (Litteratrischer Anzeiger 1882 года), есть 114 наречий немецких, столь одно от другого отстоящих, что немец друг друга никак не разумеет, но язык есть всегда немецкий, и невзирая на сие, ученые немцы в Риге, Берлине, Вене и даже в Страсбурге употребляют в книгах и общежитии лучших обществ одно словесное наречие. Я бы желал, чтобы и русские тем примером пользовались. Относительно наименования русского на­рода многие полагают, что оно от варягов произошло. Для меня это не совсем понятно. Сомнительно, чтобы руссы галицкие или закарпатские в IX или X–ом столетии слышали когда–либо о варягах. Каким образом был бы в состоянии царь в Новгороде или Киеве владычествующий, при­нудить народ, рассеянный на таком обширном пространстве, оставить свое прежнее какое–либо прозвище и принять чужое, совсем неизвест­ное? Мы в Галиции уже 500 лет под иностранною властию, имя русское во время польского ига было предметом ругательства и поношения, но все напрасно, мы гордились своею назвою и происхождением и остались русскими. Это самое разумеется и о венгерских руссах”  (Карпаторусский сборник «Путями истории», Нью– Йорк, т. 2, стр. 128 ).

«Русская троица». Вот как ее описывает проф Аристов: «Три студен­та богословского факультета Львовского университета, Маркиан Семе­нович Шашкевич, Иван Николаевич Вагилевич и Яков Федорович Голо­вацкий, назвав себя “русской троицей”, впервые в Галичине в открытую заявили: как на небе Бог в Троице един, так на земле Русь триединая: Великая, Малая и Белая Русь одна русская земля. Маркиян Шашкевич (1811–1843) вошел в историю как талантливый поэт, Иван Вагилевич (1811–1866) к сожалению, перешел в польский лагерь, а Яков Федоро­вич Головацкий (1814–1888) стал одним из первых энциклопедистов– просветителей Галицкой Руси, он проявил сильный характер и выдержку в борьбе с латино–польским насилием в крае. Никакие преследования, даже лишение кафедры во Львовском университете не заставили его согнуться перед деспотом Галичины, наместником графом Анджеем Голуховским».

Головацкого изгоняют из Галиции, он переселяется в Рос­сию и принимает Православие. Перечислим крупнейшие произведения Головацкого: “Три вступительные преподавания о русской словесности” (1849 г.), “Начало и действование Львовского ставропигийского брат­ства” (1860), “Памятники дипломатического и судебно–делового языка русского в Галицко–Волынском княжестве” (1868), “К истории Галицко– русской письменности” (1883), “О памятниках русской старины в Гали­чине и Буковине” (1871), “Этнографическая карта русского народонасе­ления в Галичине, Угрии и Буковине” (1876), “Народные песни Галицкой и Угорской Руси” (1878) и мн. другие. Анатолий Степанович Петрушевич (1821–1913) крупнейший Галицко–русский историк, этнограф, филолог, член русского Археологического общества в Москве, доктор Киевского университета Св. Владимира, член многих научных обществ в России. Автор фундаментальных, требующих скорейшего переиздания трудов: “Русь и Польша” (1849), “Львовская летопись” (1867), “Акты Ставропи­гийского братства” (1879) и шеститомник “Сводная галицко–русская ле­топись” (1874–1897).

Невозможно пройти мимо крупнейшей фигуры не только Галицкой Руси, но всей России, зачинателя Православного возрождения, исповед­ника и просветителя Иоанна Григорьевича Наумовича(1826–1891). Сын учителя начального училища, Иван Наумович родился 26 января 1826 года в Козлове Камень–Бугского уезда. Окончив Львовский универси­тет, сначала проникся идеями полонофильства и даже пытался завлекать русскую крестьянскую молодежь в польский легион. Однако крестьяне раз и навсегда выбили из головы Наумовича польские идеи. “Кажется, вы русская детина. Вам приличнее держаться с родным народом, чем служить его врагам” заявили ему односельчане (В. Р. Ваврик “Краткий очерк истории галицко–русской письменности”. Лувен, 1968). И всю свою жизнь Наумович посвятил своему народу. И. Н. – один из талантли­вых и плодовитых галицко–русских писателей. Как выразитель идейных стремлений галицко–русского народа, он видел его спасение от гибели и польской неволи в единстве со всем русским этносом. В 1866 г. Наумо­вич заявил в Сейме: “Панове, вам не уничтожить Руси, она была, есть и будет! Все ее племена составляют один могучий русский народ, сходства нашего языка с языком остальной Руси не уничтожит никто на свете: ни законы, ни сеймы, ни министры” (Ф. Ф. Аристов, “Карпато–русские писа­тели”. М., 1916, стр. 25). Наумович создает просветительское общество им. М. Качковского, которое открыло более тысячи читален, библиотек. В задание общества входило распространение в народе правдивых зна­ний о русской Церкви, литературе, культуре, государстве. Венцом его деятельности стал открытый переход прихода о. Иоанна Наумовича в селе Гнилички в Православие в 1882 году. Сразу после этого австрийские власти устраивают политический процесс “дело Ольги Грабарь”. Наумо­вич арестован и судим за государственную измену. Наумовича отлучают от костела. Вышедши из тюрьмы, Наумович, лишенный сана и прихода, присоединяется к Св. Православной Церкви и переселяется в Россию, в “мать городов русских” Киев, где продолжал свою работу как писатель и журналист – в духе Хомякова, Аксакова, Погодина, Киреевского, Да­нилевского и др. славяно–русских православных патриотов. Наумович разработал план эвакуации подвергающихся геноциду галичан на Ку­бань. Он внезапно скончался в Новороссийске, осматривая место буду­щих поселений. Похоронен он в знаменитой Аскольдовой могиле в Кие­ве, отданной нынешними “мазепинцами” униатам.

Подобный процесс происходит и на Подкарпатской, Угорской Руси. Здесь великим русским национальным просветителем был А. В. Духно­вич (1803–1863) (“Русь – едина, одна мысль в душе”, таков был девиз Духновича), здесь подвизается целая плеяда угро–русской интеллиген­ции – энциклопедист, писатель Иван Сильвай (1834–1904), писатель, униатский священник Иван Раковский (1815–1885) зачинатель Право­славного движения на Угорской Руси, Юрий Иванович Венелин (1802– 1837).

Венелин не только угро–русский просветитель, но и вождь бол­гарского национального возрождения. Сего диссертации “Древние и нынешние болгары в политическом, народописном, историческом и религиозном отношении к России”. Началась болгарская национально– освободительная борьба. Немало трудов посвятил Венелин и вопросу единства России. Полемизируя с украинскими сепаратистами, он пи­сал: “Дивный Русский язык, единая Русь носит первоисточник в Южной Руси, и только позже вследствие перемещения политического центра переменился и центр культурный, чем, впрочем, до некоторой степени оба центра выровнялись в заслугах о великую русскую литературу и Великую Россию.”

Венелин по протекции Михаила Погодина пересе­ляется в Москву и становится учителем в семье Аксаковых. Именно он воспитал братьев Аксаковых славянофилами. Таким образом, идеология русского православного славянофильства зародилась в подъяремной Подкарпатской Руси и оттуда была перенесена в Москву.

Крупнейшим карпато–русским деятелем был Адольф Иванович Добрянский–Сачуров (1817–1901). Добрянский политический лидер угро–руссов, писатель и историк. Он составил “Проект политической программы для Руси Ав­стрийской” (1871), был респондентом К. П. Победоносцева, императора Александра III.  ”В предисловии к “политической программе” Добрян­ский четко пишет, что “русский народ, живущий в Австрии, является только частью одного и того же народа русского, имеет одну с ним исто­рию, одни предания, одну литературу и один обычай народный.”

В “Про­грамме” Добрянский еще в 1871 году предупреждал о неизбежности войны России с воссоединившейся Германией, и справедливо указывал, что только сильная единая неделимая Россия в союзе с православно– славянским блоком способна противостоять германизму. Добрянский в своей работе “О западных границах Подкарпатской Руси, со времен Св. Владимира” (1880) указал на западные этнографические границы русского народа. Следует отметить, то в 1882 году вместе с Иоанном На­умовичем за веру Православную была судима дочь Добрянского Ольга Грабарь (фамилия по мужу) и сам он был на скамье подсудимых, однако, был оправдан. Далее Добрянский в ответ на «мазепо–австрийские» по­пытки раскола русского народа, проявлявшиеся в запрете Православия и русского языка, в переименовании русских в “рутенов”, пишет работу “Наименование австро–угорских русских” (1885 г.). Эта работа явля­ется уникальным памятником русского национального самосознания, в которой поставлены все точки над i в вопросе об имени нашего народа, разбиваются польские теории о неславянском происхождении велико­россов и т. д.

А. И. Добрянский был замечательный богослов. Живя на православно–католическом пограничье (формально оставаясь в лоне униатства, он полемизировал с Толстым, написав по просьбе Россий­ского Синода труд “Календарный вопрос в России и на Западе” (1894). Общую характеристику взглядов Добрянского приводит его друг и зять проф. А. С. Будилович: “Добрянский был горячим поборником сохране­ния языка церковно–славянского в богослужении славян, а отчасти и в духовной их литературе, по историческому его значению и по близости к этимологическим основам славянской речи. В постепенном же распро­странении между латинствующими славянами Кирилловской графики он видел одно из важнейших условий их сближения с письменностью славян православных, а вместе как бы внешний барьер против слияния с народами Запада, аналогичный юлианскому стилю в счислении време­ни (Добрянский , по сути, предлагал «православное контрнаступление» на Запад. К. Ф.). Добрянский был непримиримым врагом и языкового раскола в среде ветвей русского народа. Возникновение и распростра­нение у малороссов и червоно–россов особого образованного языка, как бы плеонастического дублета для языка Пушкина и Гоголя, он считал предательской изменой и вековым преданиям русского народа, и кров­ным интересом как самого этого народа, так и всего греко–славянского мира).  Добрянский считал, что южнорусский литературный сепаратизм мог стать причиной гибели некоторых окраинных ветвей славянизма, ослабил бы его русский центр и, следовательно, стал бы авангардом гер­манизма в борьбе с греко–славянским миром”(Ф. Ф. Аристов, цит. соч., стр. 147–235).

Работа великих галицко и карпато–русских просветите­лей подготовила и массовое возвращение карпатороссов к Православию. На Подкарпатской Руси движение началось в селе Иза, где служил Иван Раковский угрорусский писатель, русский патриот. Оставшись униатом, он воспитал свой приход в Православной вере. В 1903 г. село Иза це­ликом перешло в Православие, затем стали переходить тысячи людей, одно село за другим. В Закарпатье духовным лидером православных русских сел стали еромонах Алексей (Кабалюк), на Галицкой Руси свя­щенномученик Максим Сандович. По сведениям львовского униатского журнала “Нива” к 1914 г. во Львовской епархии около 400 священни­ков были предрасположены к переходу в Православие. Еще до 1914 г. православное движение охватило соседние с Россией уезды, смежные с Буковиной: Косовский, Снятинский и почти все уезды Лемковщины. Например, Сокальский уезд. В него перешли Стенятин, Светаров, Го­родиловичи, Завишня, Боратин, Теляж, Доброчин, Конотопы, Кунява, в Жолковском уезде Смеряков, Туринка, Честыни. В некоторых селах Збо­ровского уезда православных священников на руках носили из храма в приходский дом (http://www.rojdenierus.ru/forum/viewtopic.php?p=35 951&sid=700168b59d4777e110028107e21d479f).


 

В ответ католические и униатские власти создали в “австрийской Руси” базу для “мазепинства”, претенциозно именуемого его апологетами “украинским Пьемонтом”.  Этот процесс довольно жестко и эмоционально описывается карпато– русскими эмигрантами, издавшими в США – сборник Карпато–русского литературного общества “Путями истории”, Нью–Йорк, 1977. Т. 2.): “Противорусская сепаратистская пропаганда началась в Галичине в 60–х годах XIX во Львовском университете сыновьями польских поме­щиков, бежавших из России после неудачного для них польского вос­стания. Пропаганда эта успеха не имела. Даже “самостийнические” пропагандисты избегали слова “Украина”, “украинец”, употребляя слова “русин” и “русский”, коверкая последнее, прописывая его с одним “с”, то есть “руський”. Но только в начале 1880–х годов при папе Льве XIII на­чинаются предприниматься серьезные усилия для создания в Галичине “украинского Пьемонта”. Используя известные наработки польских ие­зуитов первой половины XIX века. Например, ксендза Калинки (автора “крылатой” фразы: “Иную душу нужно влить в русина вот главная задача для нас, поляков. Та душа будет с Запада. Пускай русин соединяется сво­ей душой с Западом, формою с Востоком. Тогда, быть может, возвратится Русь к братству с Польшей. А если бы и не сбылось, то лучше Малая Русь самостоятельная, нежели Русь Российская. Если Гриць не может быть моим, то да не будет он ни моим, ни твоим”.

Сперва “украинизации” под­верглось униатское духовенство, склонявшееся к Православию и бывшее кадрами для галицко–русской интеллигенции. Это духовенство считало себя русским и воспитывало свою паству в русском духе. Воспитание новой противорусской генерации униатского духовенства было решено провести через посредство польских иезуитов. 12 мая 1882 г. папа Лев XIII опубликовал “Апостольское послание”, которым он изъял галицкие, василианские монастыри из–под власти львовского митрополита и, что в их полном распоряжении будут не только монастыри, но и все их иму­щество, что исключается какое–либо вмешательство Львовского митро­полита в монастырские дела, и что только иезуиты будут отчитываться лично папе. При этом в своем послании папа сказал следующие слова: “Мы ничего так не желаем, как того, чтобы послушники изучали самого святого Иосафата и ему подражали”. Речь идет об известном идеологе и “практике” геноцида православных на Западной Руси полоцком униат­ском архиепископе Иосафате Кунцевиче. И паписты начали “подражать” (В 1887 г. папа Пий IX, объявивший себя непогрешимым, провозгласил изверга Иосафата Кунцевича святым). Кардинал Мечислав Ледоховский, состоявший при папе, был произведен им в префекты Конгрегации Про­паганды. Он, очевидно, руководил деятельностью польских иезуитов, касающейся галицких василианских монастырей. Он умер в 1902 г., но его заменил его племянник Владимир Ледоховский, который был избран «Черным Папой»– так в римокатолических изданиях называют главу ордена иезуитов. Начиная с 1880 годов непосредственно в управлении польскими монастырями участвовал польский граф Шептицкий, воспи­танник Краковских иезуитов, который впоследствии сделался митропо­литом Галицким. Он же и возглавил “украинское” движение. “Черный Папа” Владимир Ледоховский умер в 1946 году, а Шептицкий в 1945 г. Непосредственным надзирателем за василинскими монастырями был младший брат Шептицкого, возглавлявший основанный митрополитом Андреем Шептицким Студитский отдел Василианских монастырей. За это время, то есть в течение 60 лет, два брата Ледоховских и два брата Шептицких воспитали несколько генераций нового униатского духовен­ства в русофобском духе.

Как же происходило насаждение “украинства” на Галицкой и Карпатской Руси? Шептицкий пригласил из России Михаи­ла Грушевского, который пишет, за очень большие деньги, свою версию южнорусской истории, сводящуюся, в общих чертах, к теории известно­го идеолога польского реваншизма XIX века, преподавателя Уманского Василианского лицея Франциска Духинского о, якобы, неславянском, финно–угорском происхождении великороссов. Создается “Украинская народно–демократическая партия”, костяк которой составляет постав­ленное Шептицким униатское духовенство, “Научное товарищество им. Т. Шевченко. Газеты “Дило”, “Руслан”.

В пользу описанной выше точки зрения свидетельствуют и докумен­ты униатского митрополита Андрея Шептицкого, ключевого идеолога галицийской «немазепинской» идеи. В карпаторусские сборники вошли слова Шептицкого: “Украинцы – лишь орудие Божественного промысла, призванные вырвать Христианский Восток из клещей ереси (т. е. Право­славия – КФ), водворить его в лоно Апостольского престола (т. е. Вати­кана – КФ) и европейского сообщества”.

Куда более известен такой документ, как печально знаменитая ана­литическая записка Шептицкого австрийскому императору Францу– Иосифу “О мерах по отторжению Русской Украйны от России”. Важней­шей мерой в “Записке” названо отделение Киевской митрополии от Рус­ской Православной Церкви, создание “Киево–Галицкого Патриархата” и постепенное подчинение его Ватикану. Процитирую важнейшие пункты “записки Шептицкого”:

“Как только победоносная Австрийская Армия вступит на террито­рию Русской Украины, нам предстоит решить тройную задачу – военной, правовой и церковной организации края для того, чтобы эти области возможно полнее отторгнуть от России…

Церковная организация:

Эта организация должна бы преследовать ту же цель: возможно пол­нее отделить Украинскую Церковь от Русской.

Не касаясь вероучений… следовало бы издать ряд церковных постанов­лений, например, Украинская Церковь изъемлется из ведения петербург­ского Синода, запрещается молиться за царя, предписывается молиться за его Величество (австрийского императора – еп. Ипполит), соответствен­ные (великорусско–московские) святые вычеркиваются из календаря…

Все эти декреты могли бы от имени “митрополита Галицкого и всей Украйны” постановить все то, что было бы соответственным и согласным с основаниями Восточной Церкви, традициями митрополии и было бы одобрено военной администрацией.

Как митрополит, я мог бы это сделать, так как, согласно постанов­лениям восточного церковного права и традициям моих предшествен­ников, я имею право, одобренное Римом, осуществлять архипастырскую власть во всех этих областях.

Известную часть епископов, уроженцев Великороссии, а также тех, ко­торые не подчинятся этим распоряжениям, можно будет устранить, заме­нив их другими, исповедующими украинские и австрийские убеждения.

Рим впоследствии согласился бы с этими постановлениями и назна­чениями. Одобрят их и восточные патриархи, оплаченные правитель­ством…

Таким путем единство Украинской Церкви будет сохранено или соз­дано, и отторжение ее от Русской будет прочно и основательно установ­лено. Канонические основы для такого образа действий приемлемы с точки зрения католической, а с точки зрения восточноправославной – законны, логичны и не требуют объяснений [?! – КФ].

Признание всего этого я мог бы провести в Риме, или, вернее, я уже в значительной степени все подготовил…”.

Очень точную характеристику Шептицкому дал царь–мученик Ни­колай II, который, ознакомившись с деятельностью Шептицкого, на­звал его “аспидом”. Так же описывает события и знаменитый русский карпатовед профессор Федор Федорович Аристов: «В 1890 г.”австро– мазепинцы” заключают пакт с австрийскими властями, называемый в ”мазепинской” пропаганде “Великим переломом”. Профессор Аристов так характеризует его: Верность Ватикану. Верность Австрии. Союз с поляками.» (Ф. Аристов, “Карпато–русские писатели, М., 1914 г, стр. 26).

Власти Австро–Венгрии разворачивают массовые репрессии про­тив сторонников общерусской культуры: «Процесс Ольги Грабарь был “первой ласточкой”. В 1897 году галицкий наместник граф Бадени за­лил кровью всю Галицкую Русь во время выборов в галицкий парламент: десятки крестьян были убиты, сотни были тяжело ранены, а тысячи за­ключены в тюрьмы. В 1907 г. в г. Горуцке Дрогобычского уезда австрий­ские жандармы застрелили в день выборов пять крестьян. Затем проис­ходит череда политических процессов дело Семена Бендасюка, и о. Мак­сима Сандовича, первый и второй Мармарош–Сигетские процессы над карпато–русскими крестьянами села Иза, перешедшими в Православие и их священником о. Алексием Кабалюком, “дело братьев Геровских” на Буковине (Георгий Геровский – известный ученый, карпато–русских филолог, Алексей – карпато–русский политический лидер, исповедник Православия. К. Ф.)» (Ф. Аристов, Карпато–русские писатели, М., 1914 г.) Но это было только начало. О масштабах русского национального воз­рождения в Галиции красноречиво свидетельствует собравшая более 100 тыс. подписей русских галичан петиция в Венский парламент: “Вы­сокая палата! Галицко–русский народ по своему историческому про­шлому, культуре и языку стоит в тесной связи с заселяющим смежные с Галицкой землей малоросским племенем в России, которое вместе с великорусским и белорусским составляет цельную этнографическую группу, то есть русский народ. Язык этого народа, выработанный ты­сячелетним трудом всех трех русских племен и занимающий в настоя­щее время одно из первых мест среди мировых языков, Галицкая Русь считала и считает своим и за ним лишь признает право быть языком ее литературы, науки и вообще культуры. Доказательством этого является тот факт, что за права этого языка у нас в Галиции боролись такие выда­ющиеся деятели [следует обширное перечисление. – К.Ф.]... Общерус­ский литературный язык у нас в Галиции в повсеместном употреблении. Галицко–русские общественные учреждения и студенческие общества ведут прения, протоколы, переписку на русском литературном языке. На этом же языке у нас сыздавна издавались и теперь издаются еже­дневные повременные издания, как: “Слово”, “Пролом”, “Червонная Русь”, “Галичанин”, “Беседа”, “Страхопуд”, “Издания Галицко–русской матицы”, “Русская библиотека”, “Живое слово”, “Живая мысль”, “Славян­ский век”, “Издания общества имени Михаила Качковского”, расходя­щиеся в тысячах экземпляров”. Далее в петиции приводились требова­ния свободы изучения и преподавания русского языка, истории и права на русских землях, входивших в состав Австро–Венгрии (Ф.Аристов. Карпато–русские писатели. Т. 1. – Москва, 1914).

Столь же динамично стал развиваться процесс возвращения униатов в православие (на крупные церковные праздники до 400 крестных ходов прорывалось через австрийскую границу в Почаевскую лавру). Кстати, о Почаевской Лавре во времена митрополита (в почаевский период– Жи­томирского архиепископа) Антония (Храповицкого), насаждавшего там ученое, миссионерское монашество. Прибыв на Волынь в первые годы двадцатого века, архиепископ изменил ситуацию в Житомире, бывшем до него центром католицизма и ставшим благодаря вл. Антонию цен­тром православной миссии. В Почаевской Лавре тогда еще архиепископ Антоний создает Миссионерское Типографское братство, возглавляемое архимандритом Виталием (Максименко). Монашествующие возделыва­ют все миссионерское поле, охватывают весь народ, издают огромными тиражами “Почаевские листки”, и обходят с миссией каждый населен­ный пункт Волыни. При этом братчики не скрывают своей гражданской позиции и Волынь становится оплотом православных политических сил, выступающих за общерусское единство, категорически против “само­стийнической” идеи. Количество членов общерусских общественно– политических сил на Волыни в период правления вл. Антония (Храпо­вицкого) достигло двух миллионов человек. При православных обще­ственных организациях, действующих под руководством Миссионер­ского братства, создается Крестьянский банк, помогающий волынским крестьянам избавиться от экономической зависимости от богатых ино­верных общин.

В ответ на рост русского возрождения в подвластных ей областях Австро–Венгрия развязала геноцид.

Сначала было проведено несколько показательных процессов над священниками и мирянами, переходившими в православие и говорив­шими по–русски. Это так называемые “Процесс Ольги Грабарь” (1882), первый и второй Мармарош–Сигетские процессы (1912–1914) над за­карпатскими крестьянами, целыми селами переходившими в лоно Пра­вославной Церкви (более 90 человек осуждены, тысячи же крестьян не­сколько лет жили на осадном положении), процесс Максима Сандовича и Семена Бендасюка (1914), процесс доктора богословия Ф. Богатырца и “Дело братьев Геровских” на Буковине (1912–1914).

Затем, когда разразилась первая мировая война, начался массовый антирусский террор. Была создана сеть концлагерей. (Самый известный из них – Талергоф, близ г. Грац в Австрии.) В первое же время было уни­чтожено более 60 тыс. человек. Это подтверждено многими источники. Утверждается также, что более 100 тыс. бежали в Россию, еще около 80 тыс. было уничтожено после первого отступления русской армии, в том числе уничтожено около 300 униатских священников, заподозренных в симпатиях к православию и России. Подобные сведения приво­дит польский депутат Венского парламента А. Дашинский. (Все русские депутаты этого парламента были расстреляны.) (“Временник”, Львов, 1938 г.) Более конкретные данные приводит Р. Мирович, составивший поименный список жертв Талергофа: http://personalhistory.ru/papers/ talergof.txt

Вот что писал об этих событиях галицко–русский историк В.Р. Вав­рик, сам бывший узником Талергофа:

“Австро–мадьярский террор сразу на всех участках охватил прикар­патскую Русь... Наши братья, вырекшиеся от Руси, стали не только прислужниками Габсбургской монархии, но и подлейшими доносчиками и даже палача­ми родного народа... они исполняли самые подлые, постыдные поруче­ния немецких наездников. Достаточно взять в руки украинскую газету “Дiло”, издававшуюся для интеллигенции, чтобы убедиться в этом окон­чательно.

Сокальский уезд был поленом в глазах “украинских патриотов”, поэ­тому доносы с их стороны сыпались на русских людей, как град из чер­ной тучи... Педагог Стенятинский выдавал видных, деятельных крестьян в околице... В селе Маковисках на своих прихожан доносил священник– униат Крайчик.  В селе Сосница “мужи доверия” украинцы Михаил Слю­сарь, войт Михаил Кушнир и другие донесли на своих односельчан, на основании их доноса крестьян повесили... Двоих – Николая Смигоров­ского и Андрея Гардого мадьяры–уланы привязали к своим седлам и во­локли четыре километра до села Задубровы и обратно, потом повесили на вербах. В Станиславской тюрьме на Дуброве расстрелы шли с утра до вечера...

Талергоф... В дневниках и записках талергофских невольников имеем точное описание этого австрийского пекла. Первую партию русских галичан пригнали в Талергоф 4 сентября 1914 года. До зимы 1916–го в Талергофе не было бараков. Сбившийся в кучу народ лежал на сырой земле под открытым небом, выставленный на холод, мрак, дождь и мороз... Священник Иоанн Мащак под датой 11 декабря 1914 года отметил, что 11 человек загрызены вшами. По всей талергофской площади повбивали столбы, на которых довольно часто висели и без того люто потрепанные мученики, происходила “анбинден” – славная немецкая процедура подвешивания за одну ногу. Изъятий не было даже для женщин и священников... Но все–таки пакости немцев не сравнятся с издевательствами своих же. Немец не мог так глубоко влезть своими железными сапогами в душу славянина–русина, как этот же русин, назвавший себя украинцем, вроде официала полиции г. Перемышля Тимчука, доносчика и палача, который выражался о родном народе как о скотине. Он был правой рукой палача Пиллера, которому давал справки об арестантах. Тимчука, однако, перещеголял другой украинец – униатский попович Чировский, обер–лейтенант австрийского запаса... Все невольники Талергофа характеризуют его как профессионального мучителя и палача”. (В. Ваврик. Терезин и Та­лергоф. – Филадельфия, 1966 г.)

А вот свидетельство еще одного узника Талергофа, М. А. Марко: “Жутко и больно вспоминать о том тяжком периоде близкой еще исто­рии нашего народа, когда родной брат, вышедший из одних бытовых и этнографических условий, без содрогания души становился не только на стороне физических мучителей части своего народа, но даже больше – требовал этих мучений, настаивал на них... Прикарпатские “украинцы” были одними из главных виновников нашей народной мартирологии во время войны” (Галицкая Голгофа. – США, Изд. П. Гардый, 1964).

Ослабленный австрийским террором, а затем антиправославной по­литикой Польши в 20–е годы, москвофильский лагерь был “добит” боль­шевиками.

Таким образом, история насаждения униатства в Галиции свидетель­ствует не в его пользу.

Более того, необходимо добиваться юридического признания гено­цида галицких русских в Австро–Венгерской империи «преступлением перед человечеством». Ведь добились же армяне юридического призна­ния преступлением геноцида армянского народа в Османской имерии.

Но после насильственного подавления Советской властью греко– католической церкви униатство и галицийская идеология обрели муче­нический ореол и, соответственно, “нравственные дивиденды”. В этой связи необходимо отметить, что УГКЦ активно сотрудничала с Гитле­ром, и поэтому, частично действия победившей стороны – СССР следует рассматривать в контексте Нюренбергского процесса над национал– социализмом. Естественно, легализация Украинской греко–католической церкви в 80–е годы была неизбежной и законной. Весь вопрос в том, как происходило “восстановление справедливости”. Кроме того, несмотря на нынешнюю пропаганду, значительная часть галичан перешла в Рус­скую Церковь добровольно – про православные тенденции сохранились, несмотря на поголовное физическое уничтожение «москвофилов». Сле­дует особенно оговорить, что советская власть не просто не поддержи­вала галицких «москвофилов», но в 1939 году преследовала их как «бе­логвардейцев». После войны оставшиеся в живых выдающиеся предста­вители «москвофильского» лагеря, такие как Василий Ваврик, были пре­даны забвению. Протопресвитер Гавриил Костельник стал публиковать про православные тексты задолго до Львовского собора. Таким образом, Львовский Собор нельзя свести к «инспирации Москвой». Кроме того, следует отметить, что большевистская власть внесла огромный вклад именно в дерусификацию Украины. Поговорим об этом подробнее.

Интереснейшая, но малоизвестная страница истории – это советский период, совершенно превратно трактуемый историками–самостийниками. А между тем первые 20 лет “Радянськой Влады” являются поистине зо­лотым веком самостийщины. Тотальная украинизация, проводившаяся на фоне геноцида русского народа, разгрома русской культуры, Церкви, уничтожения интеллигенции, была важной составной частью ленинской национальной политики. На службу большевикам перешли многие чле­ны ТУП (Товарищества украинских постепенцев – главной сепаратист­ской организации того времени), такие “столпы”, как Грушевский и Вин­ниченко. Кстати, Грушевский не был легитимным Президентом Украины. Его «избрала» Центральная Рада, которая в большей степени являлась клубом единомышленником, а не общенародно избранным легитимным парламентом. Более того. Признанным является тот факт, что в Первую мировую войну германский Генеральный штаб финансировал две орга­низации для разложения России – РСДРП (большевиков) и «Союз осво­бождения Украины» Грушевского.

В 1923 году было выпущено знаменитое постановление ЦК ВКП(б) об обязательной украинизации. Согласно этому постановлению, усло­вием трудоустройства, независимо от образования, научной степени и т.д., стала справка об окончании курсов “украинознавства”. Тотальная насильственная “украинизация” охватила в эти годы пространство от Восточной Волыни до Кубани и Ставрополья. “Несдавшихся врагов”, как известно, уничтожали.

В связи с этим стоит отметить, что человек, с именем которого нераз­рывно связан страшный голод 30–х годов, председатель СНК УССР с 1923 года Чубарь (именно он подписал печально знаменитое Постановление СНК УССР “О борьбе с саботажем в хлебозаготовках” от 6 декабря 1932 г.), одновременно являлся ярым большевистским “украинизатором”.

Очень поучительно также проследить географию большевистского геноцида. Он охватил в первую очередь зажиточные края – Волынь, Полтавщину и т. д., бывшие испокон веку оплотом именно русских консервативных, охранительных сил. Волынь практически не была затронута революцией 1905 года, в ней полностью отсутствовали се­паратистские настроения. Именно на Волыни, как это сегодня ни уди­вительно, проживало больше, чем где–либо, членов общерусских по­литических организаций. Одним из главных духовных центров всей Руси, в том числе Волыни, была Почаевская Лавра, а духовным вождем того времени – архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий), вы­дающийся православный богослов и директор почаевской типографии архимандрит Виталий (Максименко). Без их благословения ни один депутат не мог быть избран в Госдуму. А Полтавщина? Именно здесь вспыхнуло некогда восстание Матфея Пушкаря против Выговского, пы­тавшегося повернуть Малороссию назад к Польше, именно полтавский полковник Искра обнародовал факт измены Мазепы. Полтавская земля дала миру великого русского писателя Николая Васильевича Гоголя. Вспомним о передаче большевиками УССР Донбасса, Новороссии, Лу­ганщины и Крыма.

Что такое Донбасс?
Это земли Луганской области, исторически относившиеся к террито­рии войска Донского, и, собственно, Донбасса, освоенного российскими промышленниками и дававшего приют гонимым православным народам и именовавшимся потому «Новой Грецией» и «Славяно– Сербией». Эти земли не имели никакого отношения к исторической Малороссии, они были переданы УССР большевиками. Тогда же, в 1920– е годы больше­виками была проведена первая насильственная украинизация, ставшая геноцидом русского большинства этих территорий

Что такое Новороссия?
Это территория Днепропетровской, Запорожской, Херсонской, Ни­колаевской и Одесской областей, колонизованных императрицей Ека­териной Великой и именовавшихся Новороссией. Новороссия не имела отношения к исторической Малороссия и заселялась, в основном, кре­стьянам из великорусских губерний – Костромской, Калужской и дру­гими. Выдающимся православным миссионером Новороссии, утверж­давшим и безусловную русскую идентичность этого края был свитель Иннокентий, архиепископ Херсонский. В Одессе находился Новороссий­ский императорский университет, Екатеринослав (Днепропетровск) и Херсон даж претендовали на столичный статус в Российской империи. Новороссия была присоединена к Украине большевистским режимом волюнтаристским путем. Тогда же, в 1920– е годы большевиками была проведена первая насильственная украинизация, ставшая геноцидом русского большинства этих территорий. Сейчас употребление термина Новороссия фактически запрещено, является признаком неблагонадеж­ности и «сепаратизма».

Что такое Таврия?
Это Крымский полуостров, воссоединенной с Россией этим же выдаю­щимся государственным деятелем, и переданный врагом Русской Церкви и Исторической России Н. А. Хрущевым в состав УССР.

Что такое Слобожанщина, откуда начался Харьков?
Слободской край, Харьковщина был основан в 17 веке московскими властями как территория для западнорусских беженцев от польских притеснений.

Современная «оранжевая” цензура и самоцензура запрещает говорит правду об истории Церкви, как и ее современных святых. Так же запре­щала и цензура большевистская.


 

Мне хотелось бы сказать о св. Новомучениках в контексте одного из главных вопросов Русской Церкви – украинского. Как относились Святые Новомученики к идее украинской автокефалии, ведь мнение последних, самых близких к нам святых, важно в наибольшей степени. Как известно, большевики поддерживали насильственную украинизацию, особенно на территории Донбасса и Новороссии (огромное пространство от Екате­ринослава до Тирасполя), которую большевики в борьбе с “великорус­ским шовинизмом” передали УССР. Большевики активно поддерживали украинский автокефалистский раскол, им было необходимо полностью уничтожить Русскую Православную Церковь. И святой Патриарх Тихон ликвидирует автономию, данную Украинской Церкви Всероссийским Поместным Собором 1917–18 г.г. Св. Тихон устанавливает Патриарший экзархат на Украине.

Мы можем определенно утверждать, что подавляющее большинство Новомучеников Русской Церкви, служивших на территории УССР, были ка­тегорически против отделения Киевской митрополии Русской Церкви: Вла­дыки Никодим (Кротков), Константин (Льяков), Михаил (Ермаков), Онуфрий (Гагалюк), Анатолий (Грисюк), священномученик Роман (Медведь) и многие, многие другие. Их жития собраны в книге протоиерея Николая Доненко “Наследники Царства” (Симферополь, 2000 г.).

Приведем свидетельство о священномученике архиепископе Херсонском Прокопии (Титове). На допросе в НКВД, проводившем политику украинизации и под­держки автокефалистского раскола, на вопрос “Как вы относитесь к до­революционной России” он ответил следующее:

“Я националист и люблю Россию. Я люблю Россию в том виде, в ка­ком она существовала до революции, с ее мощью величием, с ее необъ­ятностью, с ее завоеваниями. Происшедшее после революции дробление России и, в частности, выделение Украины, Белоруссии и т.д. я рассма­триваю как явление политического упадка, тем более печального, что для этого дробления нет никаких оснований. Украинцы и русские всегда составляли единое целое. Украинцы и русские один народ, одна нация, и выделять Украину в какой бы то ни было форме из общего целого нет никаких оснований” (Цит. соч., стр. 273).

Первая жертва большевиков – митрополит Киевский Владимир (Бо­гоявленский). Перед тем как его убили большевики, его травила братия Киево–Печерской Лавры во главе с еп. Алексием (Дородницыным), рас­пропагандированная автокефалистами. Наш современник митрополит Ташкентский Владимир (Иким) так описал страдания и смерть священно­мученика митрополита Владимира http://www.pravoslavie.uz/Vladika/ Books/Slovo4/16Vladim.htm: “В Киеве автокефалисты приняли законного архипастыря в штыки. Церковная Рада потребовала, чтобы святитель Владимир – ни к чему людина, как его называли раскольники, – покинул украинскую столицу в течение суток. Но святой митрополит отказался подчиняться безза­конникам. Так началось стояние святителя Владимира за православную Киевскую Русь.

В атмосфере травли, окруженный ненавистью, святой митрополит с терпением и лаской пытался вразумить заблудших. Ему уже угрожали смертью, и он понимал, что это не пустые слова. Но как и всю жизнь свою, так и мучительные месяцы в революционном Киеве святитель Вла­димир провел всецело предавшись воле Божией. Я никого и ничего не боюсь, – заявлял он в ту пору, приближавшую его к славе святых стра­стотерпцев, о которых говорит он в своих творениях:

«Мы просим, чтобы воля Божия и насельниками земли осуществля­лась так же, как и насельниками Неба, так же полно и беспрекословно, так же непрестанно и добровольно, с таким же подданным детским серд­цем, которое исполняет волю Бога, не спрашивая, почему это нужно, а исполняет только потому, что это воля Бога... Последователи Христовы всякое поношение и гонение за имя Его почитают честью для себя. Они благодушно и с радостью переносят всякие нужды и лишения, лишения не только имущества и благ земных, но и самой жизни. Они благодуше­ствуют и ликуют среди своих мучителей, которые подвергают их пыткам и убивают. Кровь Распятого Христа и их мученическая кровь делаются семенем Его Церкви.»

Святой равноапостольный великий князь Владимир просветил святой верой диких язычников. Отстаивая Православие в России там, где оно началось, в городе своего Небесного покровителя, святой митрополит Владимир противостал врагу гораздо более жестокому, чем языческое невежество. Идол национальной идеи, подобно древним Молоху и Ваалу, требовал кровавых жертвоприношений.

Однажды в покои святителя Владимира в Киево–Печерской лавре ночью явился член Церковной Рады иерей Фоменко вместе с каким–то человеком в военной форме и начал льстиво предлагать ему сан “Патри­арха всея Украины”. Святитель отклонил фальшивую “честь” сделаться раскольничьим первоиерархом. Тогда ночные посетители сменили тон и, угрожая оружием, потребовали выдачи ста тысяч рублей из церков­ных средств. Чтобы избавиться от “идейных” бандитов, митрополит вы­нужден был обратиться к братии лавры. На этот раз иноки вступились за своего архипастыря. Увы! Вскоре их ревность была разъедена национа­листической пропагандой. Глава раскольников архиепископ Алексий вселился в лавру и повел среди монахов–украинцев “национально–автокефальную” агитацию. Этот злой посев принес плоды: некоторые из братии стали недобро­желательно смотреть на святителя Владимира, грубить и всячески до­саждать ему. Остальные не находили в себе мужества пресечь подобные выходки. В стенах монастыря, коего он, как все архипастыри Киевской митрополии, являлся настоятелем, святитель Владимир остался в одино­честве».

В январе 1918 года в Киеве по благословению Святейшего Патриар­ха Тихона был созван законный Всеукраинский Церковный Собор. При голосовании вопроса об автокефалии члены Собора 150 голосами про­тив 60 отвергли националистические притязания. Если бы время было мирным, вопрос был бы исчерпан. Но на Украине полыхало пламя граж­данской войны.

23 января 1918 года революционные войска, составленные из боль­шевиков, левых эсеров и анархистов, ворвались в Киев. Еще при штурме города революционеры обстреливали из пушек монастыри и храмы. По­сле взятия Киева начался безудержный разбой, причем революционные банды поделили между собой городские районы. Киево–Печерская лав­ра досталась “на поток и разграбление” анархистам…

Киево–Печерскую обитель стал навещать отряд анархистов из пяти человек во главе с комиссаром в кожаной куртке и матросской бескозыр­ке. (Матросская “братва”, эта “гвардия революции”, в начале всероссий­ского мятежа принадлежала по большей части к анархистам.) Посетите­ли ели в лаврской трапезной. Комиссар остался недоволен поданным на стол черным хлебом и бросил его на пол с криком: “Разве я свинья, что­бы есть такой хлеб?” Таковы были барские замашки “борца за народное счастье”. Инок–трапезарь отвечал: “У нас, господа, лучшего хлеба нет, какой нам дают, тот мы и подаем”. Потом “господа–товарищи” с делан­ным участием начали расспрашивать братию: нет ли жалоб на началь­ство? Один из иноков, распропагандированный автокефалистами, стал указывать пальцем наверх, где находились покои митрополита, заявляя: “Народ несет в лавру тысячи и миллионы, а поедает их он!”

Знал ли иуда–националист, кому он приносит клеветническую жа­лобу на своего архипастыря? Не мог не знать. В 1917 году пьяная ре­волюционная матросня кощунствовала в лаврских пещерах, подвергая надругательству честные мощи угодников Божиих. Вот и на этот раз “участливые гости”, распоясавшись, начали угрожать монахам: “Скажи­те, отцы, что у вас в пещерах? Все оттуда вынесем и посмотрим: если ничего не окажется или окажутся воск и опилки – всех вас перережем”.  А один из “гостей” добавил: “Отец Серафим в Сарове был вторым лицом после царя, потому–то Серафим и святой. Вот и ваш митрополит Вла­димир будет святой”. (В отношении святителя Владимира этот бандит невольно оказался пророком: так бесы иногда против своей воли выкли­кают истины Божии).

Предательство и робость царили среди лаврской братии, и бандиты поняли, что любое преступление здесь останется безнаказанным. Уходя из трапезной, комиссар сказал своим спутникам: “Нужно сделать здесь что–нибудь особенное, замечательное, небывалое”. “Замечательные” дела революционеров обычно заключались в насилиях, пытках, убий­ствах.

Вечером 25 января эти революционеры явились к святителю Влади­миру. Запершись с ним в его спальне, они вымогали деньги, издевались, душили святого цепочкой от креста. Когда палачи выводили старца– святителя из комнаты, он жалобно обратился к стоявшим в сторонке епископу Феодору и наместнику лавры архимандриту Амвросию, сказав: “Вот, они уже хотят расстрелять меня, вот что они со мной сделали”. Од­нако ни архиерей, ни архимандрит не нашли в себе мужества вступиться за святого митрополита Киевского.

У крыльца лавры к окруженному убийцами святителю подошел под благословение его келейник Филипп. Комиссар оттолкнул его с криком: “Довольно кровопийцам кланяться! Кланялись – будет!” Тогда митропо­лит, сам благословив келейника, сказал: “Прощай, Филипп”, – и просле­зился. По свидетельству Филиппа, идя на казнь, святитель Владимир был уже совершенно спокоен, словно бы шел на служение Божественной литургии, и по пути напевал: «Благообразный Иосиф, с древа с нем Пре­чистое Тело Твое, плащаницею чистою обвив...»

Бандиты на автомобиле привезли семидесятилетнего старца– мученика на поляну, расположенную неподалеку от лавры. Случайно оказавшийся поблизости от этого места очевидец потом рассказал об обстоятельствах славной кончины святителя Владимира. Выйдя из ав­томобиля, страстотерпец спросил: “Вы здесь хотите меня расстрелять?”

– и услышал в ответ: “А что ж, церемониться с тобой что ли?” Перед рас­стрелом святитель коротко помолился вслух: «Господи прости мои со­грешения вольные и невольные и приими дух мой с миром», – а затем крестообразно, обеими руками благословил своих палачей, промолвив – «Господь вас да простит».

Выстрелы слышали в лавре. При этом между иноками затеялся спор: Владыку ли это расстреливали или для расстрела одного человека вы­стрелов было слишком много? Потом все отправились на покой, и обитель спала спокойно. Только наутро от пришедших в лавру паломниц (эти женщины сыграли роль жен–мироносиц священномученика Владими­ра) братия узнала, где лежит изувеченное тело святого страстотерпца. Медицинское освидетельствование тела святителя выявило картину изуверского убийства: святого Владимира кололи штыками, целясь в лицо, в грудь, в живот; один удар был так силен, что разворотил всю грудную клетку; потом палачи, наслаждаясь зрелищем его страданий, “достреливали” мученика”.

Советская власть продолжала политику “украинизации” и после вто­рой мировой войны. Массовым репрессиям подверглись карпатороссы, обитатели западной части Карпат. А ведь закарпатские русины, несмотря на многовековые усилия по их ассимиляции и неоднократный геноцид, всегда были в авангарде русофильского движения. Так, в 1939 году на местном референдуме 82% населения высказались в поддержку русско­го языка. Однако карпаторусская элита была уничтожена при Сталине без всякой амнистии, а закарпатские русины насильственно украинизи­рованы большевиками.

Отметим также, что именно советская историческая наука легализо­вала терминологический и понятийный аппарат “самостийной” школы, замалчивая, за редким исключением, подлинно национальную, общерус­скую историко–культурную парадигму.

Показательно: в СССР талергофская трагедия, карпато–русская борь­ба, большевистская политика украинизации – все это оказалось наглухо закрыто в зоне умолчания.

Приведу диагноз, поставленный “мазепинству” одним из серьез­ных исследователей этого феномена русским историком Н. Ульяновым: “Когда–то считалось само собой разумеющимся, что национальная сущ­ность народа лучше всего выражается той партией, что стоит во главе националистического движения. Ныне украинское самостийничество дает образец величайшей ненависти ко всем наиболее чтимым и наибо­лее древним традициям и культурным ценностям малороссийского наро­да: оно подвергло гонению церковно–славянский язык, утвердившийся на Руси со времен принятия христианства и еще более жестокое гонение воздвигнуто на общерусский литературный язык, лежавший в течение тысячи лет в основе письменности всех частей Киевского государства, меняют культурно–историческую терминологию, традиционные оценки героев и событий прошлого. Все это означает не понимание и утверж­дение, а искоренение национальной души... Именно национальной базы не хватало украинскому самостийничеству во все времена. Оно всегда выглядело движением ненародным, ненациональным, вследствие чего страдало комплексом неполноценности и до сих пор не может выйти из стадии самоутверждения. Если для грузин, армян, узбеков этой про­блемы не существует (по причине ярко выраженного национального духовного и физического облика), то для украинских самостийников главной заботой все еще остается доказать отличие украинца от русско­го. Сепаратистская мысль до сих пор работает над созданием антропо­логических, этнографических и лингвистических теорий, долженствую­щих лишить русских и украинцев какой бы то ни было степени родства между собой. Сначала их объявили “двумя русскими народностями” (Ко­стомаров), потом двумя разными славянскими народами, а позже воз­никли теории, по которым славянское происхождение оставлено только за украинцами... И это обилие теорий, и лихорадочное культурное обо­собление от России, и выработка нового литературного языка не могут не бросаться в глаза и не зарождать подозрения в искусственности на­циональной доктрины” (Происхождение украинского сепаратизма. – М., 1996).В качестве альтернативы и позитивной программы хочется вспом­нить крепкую и подлинно национальную традицию Гоголя и Максимо­вича. Последний писал: “Уроженец южной, Киевской Руси, где земля и небо моих предков, я преимущественно ей принадлежал и принадлежу доныне, посвящая преимущественно ей и мою умственную деятель­ность. Но с тем вместе, возмужавший в Москве, я также любил, изучал и северную, московскую Русь как родную сестру нашей Киевской Руси, как вторую половину одной и той же святой Владимировой Руси, чувствуя и сознавая, что как их бытие, так и уразумение их одной без другой – недостаточны, односторонни”. Итак, “самодостаточной и полноценной культурной, исторической и политической единицей может быть только единая Русь”. Только в воссоединенном состоянии она сохранит статус мировой силы или добьется такового. И только в этом случае она смо­жет проводить действительно “незалежную и самостийную” внешнюю и внутреннюю политику, сохранит и приумножит свою самобытную и почитаемую в мире культуру.

Однако, вернемся к галицийскому вопросу.

В течение 1989–1991 гг. в Галиции были захвачены многие сотни православных храмов, в 1990–1997 гг. в этом регионе было более 600 “горячих точек. Захваты зачастую производились ОМОНом совместно с униатскими активистами. Массовые избиения православных верующих стали нормой в эти годы, сотни людей покалечены, тысячи избиты. Сле­дует отметить, что в случае государственной поддержки Русской Право­славной Церкви результаты противостояния могли бы быть иными – ведь десятки тысяч людей запирались в храмах во Львове, Самборе, Почаеве, делало рейды и московское духовенство. Однако Русская Православная Церковь осталась один на один с прекрасно подготовленным оппонен­том, имеющим и финансовую и политическую поддержку. В настоящее время УГКЦ насчитывает около 3.229 тысяч приходов, Духовные акаде­мии и Институт истории Церкви во Львове, несколько десятков перио­дических издания. Активными практикующими греко–католиками явля­ется основной костяк галицийской русофобской интеллигенции. УГКЦ ближайшей своей целью ставит создание “Украинской Поместной Церк­ви Киевского Патриархата”, находящейся в юрисдикции Римского папы. В “Киевский Патриархат”, по мысли идеологов этого проекта, должны войти и православные христиане и раскольнические группировки и УГКЦ. Этой же цели была подчинена религиозная политика Украины при Президентах Кравчуке, отчасти Кучме и полностью – при Ющенко. Официальные представители УГКЦ – управляющей ей до 2011 года ар­хиепископ Любомир Гузар, и его окружение, например, викарий Василь Медвид неоднократно публично приветствовали раскольническую аван­тюру президента Кравчука по созданию т.н. “Киевского Патриархата”.

Греко–католики возглавляли комиссию по духовности и делам религи­озных организаций ВР Украины первого и второго созывов, лоббиро­вали законопроекты, направленные против Украинской Православной Церкви Московского Патриархата, такие, как принятые ВР поправки к Закону о свободе совести от 15.02.1993 г. о поочередном богослужении в храмах, на которые претендуют общины разных конфессий. Фактиче­ски это скрытый захват храмов. Механизм таков: на имеющийся право­славный храм регистрируется и униатская община, чем провоцируется конфликтная ситуация. Например, православная община составляет 500 чел., а униатская 50. Если православные не соглашаются на поочеред­ное богослужение, вступает в действие закон. Несогласных снимают с регистрации и храм продается униатам. Очередным шагом на пути уни­чтожения Православия на Украине стало создание в Верховной Раде вто­рого созыва депутатской группы “За единую Поместную Церковь”. Эта группа во главе с греко–католичкой Лилей Григорович стала инициато­ром прямого вмешательства государства в дела Церкви.

Однако, несмотря на колоссальные усилия и содействия галичан во власти, униатского прорыва за Збруч не произошло. Это следствие “го­ловокружения от успехов” и первые признаки спада пассионарности. Локализация УГКЦ свидетельствует об обратимости галицийского син­дрома на Украине и реальной возможности его нейтрализации.

Однако, греко–католическая церковь провела по итогам визита свой собор, на котором обсуждалась стратегия проникновения на Восток Украины. Важнейшим элементом этой стратегии является поддержка раскольнических группировок ”Киевского патриархата” и “украинской автокефальной церкви”, которые фактически являются “приводными ремнями” униатства.

Следует отметить, что после смерти кардинала Мирослава Ивана Лю­бачивского новым главой УГКЦ стал Любомир Гузар. Он правил УГКЦ до 2011 года. Он и его окружение являются или являлись гражданами США. И не просто гражданами – галицийская униатская диаспора является наиболее активной группой в борьбе со всем, что объединяет русский мир, Россию и Украину. Так, галицийский униатский активист, Сопредсе­датель «Украино–американского комитета» Лев Добрянский был одним из авторов скандального закона США «О порабощенных нациях», иначе называемого «законом о расчленении России», согласно которому «рус­ский коммунизм» обвиняется в «порабощении» всего и вся, в том числе т.н. «Казакии» и «Идель–Урала» (как мы все прекрасно знаем, главной жертвой большевизма были русский народ и Русская Православная Цер­ковь, но униатские шовинисты сознательно осуществляют подлог). Из этих же кругов происходит и Катрин Клер Чумаченко, супруга бывшего Президента Украины В. Ющенко, который нанес канонической Церкви на Украине огромный вред.

Кирилл Фролов

Первая глава из книги «Украина - выбор веры, выбор судьбы»