Весь этот юбилейный год в Беларуси разворачивался спор: какая же война приключилась на наших землях двести лет назад – Отечественная или не совсем. По моему глубокому убеждению, эта занимательная дискуссия не имеет никакого исторического значения. Каждый (будь то профессиональный историк, публицист, политик или обычный гражданин) считает ту войну Отечественной, гражданской, русско-французской или какой-либо иной не в силу наличия или отсутствия доказательств, а исключительно по причине собственных идейных убеждений.
Тот, кто полагает, что Беларуси прямая дорога на Запад, что Россия всю свою историю спала и видела, как бы захватить, поработить и унизить нашу страну, тот даже перед лицом неопровержимых доказательств не признает, что белорусские крестьяне били французских агрессоров дубиной народной войны не меньше, чем русские. Скорее уж небо упадет в Свислочь, а воды Днепра потекут вспять.Тот же, кто искренне убежден, что нас с русскими и украинцами связывают крепчайшие духовные и культурные узы, тот ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не согласится отказаться от гордого и славного имени «Отечественная» для войны 1812 года. И плевать на то, что полонизированная до мозга костей шляхта приветствовала Наполеона, что сами российские офицеры поначалу опасались, не будут ли им стрелять в спину местные жители, что православный епископ Могилева Варлаам принял присягу на верность французскому императору. Все это никак не сможет повлиять на взгляды этой части общества прежде, чем белорусский язык переведут на латиницу, а саму нашу страну переименуют в Великолитву.
И эта убежденность каждой из сторон вовсе не означает, что одни знают историю лучше, а другие хуже. Это вообще к знанию истории не имеет никакого отношения.
Каждый сам для себя должен определять, была та война Отечественной или же нет. Поэтому скажу за себя. Для меня священный статус вооруженной борьбы нашего народа против войск Наполеона не подлежит никакому сомнению.
Почему?
Можно было бы, конечно, привести огромное количество аргументов, которые опровергают версии хулителей Отечественной войны. Уместно, вероятно, напомнить, что победа Наполеона не оставляла белорусам никакого шанса на национальное развитие. Те местные жители, которые поддержали французского императора, считали себя поляками, да и воззвания созданной тогда Комиссии Временного правительства ВКЛ начинались словами: «Граждане поляки!». Кстати, не следовало бы забывать, что это «правительство» имело весьма ограниченную власть, которая распространялась лишь на Виленскую, Гродненскую, Минскую губернии и Белостокскую область. А французы самоуправление «тутэйшай» шляхты называли не иначе как «польское правление». Да и сама Комиссия не мечтала ни о какой самостоятельности – уже 14 июля она заявила о присоединении к Генеральной конфедерации шляхты Варшавского герцогства, которая ставила своей целью восстановление независимой Польши. Наверное, вполне допустимо было бы упомянуть, что и пресловутый польский энтузиазм в белорусско-литовских губерниях был не так велик, как его иногда описывают. Один из самых авторитетных мемуаристов той эпохи Арман де Коленкур писал, что местные жители «чересчур холодно относятся к польскому делу». А Наполеон в сердцах признался: «Я ожидал большего от обещанных ими преданности и старательности. Я не желаю опустошать Францию ради них… Я придаю Польше не больше значения, чем чему-небудь другому».
Все это можно было вспомнить, процитировать подробно и насобирать еще множество других свидетельств и доводов. Но зачем? Ведь те люди, которые считали себя частью Польши и за Польшу сражались (более или менее старательно), были ничтожным ручейком по сравнению с огромным морем белорусского народа. А что думали в народе? Как ощущали себя? Как воспринимали войну и разные силы, в ней участвовавшие?
Разумеется, никаких социологических опросов в то время не проводилось. Голос белорусского народа отразился в его воспоминаниях – исторических преданиях и песнях, передававшихся из поколения в поколение. И эта ценнейшая летопись народной памяти сохранилась! До наших дней дошло примерно два десятка различных сказаний, песен эпохи 1812 года. И во всех них чувствуется явная симпатия к русским войскам, а к Наполеону – только ненависть и злоба. Самый распространенный цикл – о Платоне-казаке. Да, для белорусского крестьянина в XIX веке народным героем был донской казачий генерал Матвей Платов, а вовсе не Костюшко, Калиновский и уж, конечно, не графиня Плятер.
Из песни слова не выкинешь, и здесь есть смысл процитировать одно из таких сказаний, которое было записано в начале ХХ века фольклористом Александром Сержпутовским в Слуцком уезде. Итак, внимайте, читайте! Вот он живой голос наших предков…
Платон-казак
У двананцатым гаду падняўся на белага рускага цара пранцуз Напальён.
Нагнаў ён сюды войска, бы цёмная хмара, ды й пачаў паліць вёскі,
гарады ды забіваць людзей.
Пахаваліся людзі, хто паспеў у лес ці за балота,
загналі туды ўвесь свой статак, а дабро закапалі ў зямлю.
Знішчылі пранцузы ўвесь край, змарнавалі ўсё дабро,
так што й самі пачалі падыхаць з голаду.
Пераелі паганыя сабак ды катоў, палавілі мышэй ды пацукоў,
пастралялі ўсіх варон ды й паелі ўсялякую погань.
Сам цар Напальён ходзіць сабе на балоце ды ловіць жабы або чарапахі,
каб пасілкавацца, бо голад не свой брат, кожнага як засмокча,
дык гатоў сам сабе руку адгрызці.
Соўваюцца галодныя пранцузы, бы сонныя мухі,
ды збіраюць чарвякоў, жукоў ды ўсялякіх слізнякоў,
каб хоць гэстаю пошкуддзю набіць сабе лантух.
От і пачалі людзі памаленьку вылазіць з лесу ды дабіваць тых гадаў.
Збяруцца яны дзе-небудзь грэцца ў хату,
а тут бы з зямлі вынырне Платон-казак да й запаліць адусюль тую хату.
Пякуцца пранцузы, бы картопля ў прыску,
пякуцца, а вылезці з хаты не могуць, бо дзверы калом падпёрты.
Гуляе Платон-казак то тут, то там і ніяк яго не могуць злавіць пранцузы.
Абяцаў Напальён вялікі гасцінец таму, хто зловіць Платона-казака,
ці хоць скажа, дзе ён.
Aле ніхто не можа таго сказаць,
бо Платон-казак лятае, бы арол,плавае,
бы шчупак, бегае, бы хорт.
От пераадзеўся ён за купца ды й прыехау к Напальёну, нібыта прадаваць хлеб.
Прымае яго Напальён ды й пытае:
— Ой ты, слаўны купец-маладзец, ты ўсюды па свету бываеш,
усё бачыш, усе знаеш, мо Платона дзе стракаеш?
— Ну, няма таіць чаго,— добра знаю я яго.
Цар тут разам схамянуўся, на Платона азірнуўся.
Дак казак той не дурак, паказаў яму канчак.
Замахнуўшыся з пляча, рэзнуў трэйко згарача,
аж звалілася карона: сам ускочыў у стрымёна дый крычыць:
— Лаві Платона!
От такі то быў казак, што пранцузам даўся ў знак.
Ён па полю раз'язджае, страх на армію наганяе,
паліць генералаў хаты да бярэ ад іх гарматы;
забягае на дарозе, топіць войска ў Бярозі.
От адзін стаў Напальён, хоць прывёў да нас мільён.
От і едзе той казак па полю, смела даў каняцы волю.
Жыта поруч каласіцца, крыж за горкаю ласніцца.
Сонца грэе, аж пячэ, толькі пот з ілба цячэ.
От ён шапачку здымае, бога шчыра праслаўляе,
што памог пранцуза раць з края роднага прагнаць.
Толькі ў жыце зашумела, раптам сэрца бы згарэла.
Толькі ён перахрысціўся да й на карак да каня схіліўся.
Казакоў падбегла двое.
Мабыць, месца тут ліхое.
Перш пранцуза тут забілі,
а Раманава мястэчка на жалобу запалілі.
Бы свяча, дамы палаюць,— то Платона памінаюць.
Слёзанькі з вачэй цякуць, песню ж казакі пяюць,
як вялікі той казак згінуў дарам небарак.
Что тут добавить? Можно только пояснить, что Матвей Иванович Платов не погиб в войну, а дожил до 1818 года и стал европейской знаменитостью как предводитель легендарных казаков, вошедших тогда в моду. Но белорусские сказители, которые видели ожесточение боев с французами, разорение родной земли, приписали своему герою трагический финал. И еще в середине ХХ веке сразу в нескольких местах Могилевщины показывали курганы, в которых якобы упокоился Платон-казак.
И как быть мне, белорусу, читая исторические предания моего народа, зная, что десятки тысяч наших предков честно сражались в рядах российской армии с врагом, что крестьянское повстанческое движение под Витебском, Полоцком, Могилевом, Минском по своим масштабом ничуть не уступало, а иногда и превосходило такое же движение под Москвой и Смоленском? Отказаться от права считать славную победу над Наполеоном частью своей национальной истории? Отречься от наименования "Отечественная" для той войны, которую пережил и в которой выстоял мой народ? Нет уж, благодарю покорно!
Блог Вадима Гигина
Старинная казачья песня про Атамана Платова в 1812 году.