Notice: Undefined index: componentType in /home/z/zapadrussu/public_html/templates/zr_11_09_17_ltf/component.php on line 12
Книга В.А. Артамонова «Полтавское сражение». Глава II.

Книга В.А. Артамонова «Полтавское сражение». Глава II.

Автор: Владимир Артамонов


Светлейший князь Александр Данилович МеншиковГлава II. Предвестница Полтавы - виктория при Калише

2.1. «Светлейший Римского и Российского государства князь»
2.2. «Счастливая баталия»
2.3. Виват! Виват! Виват, преславная виктория!

 Оглавление всей книги

 

2.1. «Светлейший Римского и Российского государства князь»

В Польше русские были такой же опорой для польских и саксонских союзников, как шведы для станиславцев. Русское командование, как и шведское, свободно перемещало свои войска по польской территории, уже не считая Польшу и Саксонию равноценными партнерами. После завоевания Ингрии, Дерпта и Нарвы Пётр был готов пойти на мир, однако «свейская гордость и упёрливость» препятствовала этому: шведы, считая себя непобедимыми в полевых боях, требовали возврата всего завоёванного и компенсации в 4 млн. ефимков за военные убытки.

Упустив весной 1706 г. Русскую армию, Карл XII выдавил отряды казаков из-под Минска и задержался у Пинска.

Очередное кровавое поражение отряду солдат, драгун и стрельцов воеводы С.П.Неплюева и казакам Д.П.Апостола, нанёс 19(20) апреля 1706 г. полковник К.Г.Кройц у Клёцка, в 45 км к востоку от Барановичей. Неподалёку в Ляховичах 1 000 кавалеристов Кройца окружили казаков. Как писал Карл XII Реншёльду, чтобы вызволить их, Неплюев подошёл к Клёцку с тремя пехотными, четырьмя конными полками и полком драгун (всего 6 000 чел.). Кройц не блистал талантами, но был хорошим боевым офицером. По оценке короля он совершил подвиг, после которого стал генерал-майором. Оставив у Ляховичей часть своих сил, он у Клёцка разгромил противника, который при бегстве срывал мундиры, амуницию, бросив ружья, 4 пушки, 16 знамён, штандартов и 4 пары литавр.1 Всех раненых и притворившихся мертвыми шведы прикончили.

С марта 1706 г. по русской и «литовской» земле от Смоленска до Пскова валился лес полосами шириной в 300 шагов. Опасаясь за Киев, усиливали его гарнизон и Печерскую крепость. На 21 июля 1706 г. урядников и солдат (вместе с больными) там было до 30 тысяч.

Среди высшего командования Русской армии (A.C. Шеин, Ф.А. Головин, Б.П. Шереметев, Ф.М. Апраксин, И.И. Бутурлин, кн. В.В. Долгоруков, кн. А.И. Репнин) только кн. М.М. Голицын и А.Д. Меншиков встали вровень с запросами нового XVIII века.

В 1706 г. Меншиков доказал, что и в поле русские могут одерживать победы. Известно, что битву при Лесной 28 сентября 1708 г. Пётр I назвал «матерью Полтавской баталии». Виктория светлейшего князя у Калиша может претендовать на «дедовскую степень» родства с Полтавской.

Фантастической карьерой лучший гвардеец Преображенского полка был обязан прежде всего своему таланту. Не зря на его гербе красовался девиз: «Доблесть ведёт, счастье сопутствует». «Господин мой товарищ» - так именовал Петр I своего главного сподвижника, который вместе с ним строил корабли, верфи, города, крепости, заводы и «всё государство правил» (Б.И. Куракин). «Полудержавный властелин» был таким же реформатором и генератором идей, как и сам Петр Великий. Его приказы, как и царские, подлежали безукоснительному исполнению. Второй человек царства имел карт-бланш с подписью государя и право менять его распоряжения, если это было целесообразно. При царе князь был только «слуга», но с другими людьми он обращался как Петр I: был самоволен, скор и крут на расправу. Этим князь обрёл много врагов, охотно распространявших ложь о его неграмотности и безродности. Эта легенда ныне убедительно развенчана. Меншиков имел большую библиотеку и умел читать не только чертежи и планы городов, крепостей, но письма и книги. Князь бегло говорил на голландском и «солдатско-немецком» языке. «А.Д.Меншиков был грамотен - умел читать и писать; он обладал познаниями в математике, готовил и изучал чертежи, в том числе архитектурные; был специалистом в области судостроения и мореплавания и вообще был образованным человеком... Очень вероятно, что А.Д.Меншиков - потомок древнего чешско-польско-литовского рода, восходящего к временам Рюрика (IX в.), или несколько более поздним (XI в.)».2

Лондонское королевское общество вполне резонно за заслуги в преобразовании России приняло русского самородка в свои члены. Меншиков, как и государь, обладал даром вдохновлять воинов. Позже царь разрешил ему издавать указы с использованием титула, близкого к царскому: «Мы, Александр Меншиков, светлейший Римского и Российского государства князь и герцог Ижорский, наследный господин Аранибурха, и иных Его Царского Величества Всероссийского верховный действительный тайный советник, и над войски командующий генерал-фельдмаршал и генерал-губернатор губернии Санкт-Петербургской и многих провинций Его Императорского Величества, кавалер Святого апостола Андрея и Слона, Белого и Черного Орлов, от флота Российского шатбенахт и прочая и прочая». Герои сражений награждались как золотыми финифтяными портретами царя, так и такими же портретами Меншикова. Семейные торжества Меншикова отмечались как государственные - на них съезжались послы и посланники3. В некотором отношении Меншиков превосходил даже своего гениального патрона: он был лишен взрывных эмоций и спадов настроения, которые случались у царя.

За его плечами были военные маневры в Кожухове в 1694, Азовские походы 1695-1696 гг. и служба в гвардейском Преображенском полку (с 1691 г.). В мае 1698 г. «дворянин А.Д. Меншиков» возглавлял большую часть Великого посольства царя в Вену. Свою отвагу Меншиков доказал в кровавых осадах и штурмах Орешка, Ниеншанца, Нарвы и в абордажном бою против двух шведских кораблей в устье Невы в 1703 г., за что он получил орден св. Андрея Первозванного. После кампании 1704 г. он стал - поручиком гвардии и генерал-губернатором Ижорской земли (Ингерманландии) и Карелии. Тогда же царь запросил для своего любимца титул князя «Римской империи» у императора и позволил ему обзавестись собственной гвардейской бригадой - Ингерманландским пехотным и кавалерийским полком из дворянских недорослей, а также личным «шквадроном» из 330 драгун. На красных знамёнах конного полка Меншикова пылала основная эмблема князя - золотое сердце с короной над ним, окружённое двумя победными пальмовыми ветвями.

Любовь к коням князь унаследовал от отца, служившего в царских «потешных» конюхах и сам стал заядлым кавалеристом и коннозаводчиком.4 Естественно, что в «Свейской войне» умевший и хотевший делать всё, «светлейший» прославился, прежде всего, как лихой кавалерийский командир. Правда, «Данилыч» не имел ни времени, ни возможности на одиночное обучение всадников или конных масс атакам на разных аллюрах в манежах и на пересеченной местности, как это делали позже блестящие прусские генералы Ф.В. фон Зейдлиц или Х.И. Циттен. Но, начав с круглого нуля «марсово дело», он ухитрялся бить шведских генералов, окончивших европейские университеты. Не на маневрах, а в битвах князь учил драгун прикрывать отходящих, преследовать врага и взаимодействовать с пехотой и артиллерией. Признавая разницу эпох, Меншикова можно поставить в ряд с наполеоновским маршалом И. Мюратом (1767-1815). Обладая такой же «наглой отвагой», он превосходил последнего сметкой и панорамным взглядом на военные и государственные дела.

За два десятка лет (1695-1714) проведённых на полях битв, Меншиков вместе с царём заложил основы регулярной пехоты и драгунской конницы, идеально приспособленной для просторов России, боёв в конном и пешем строю и для малой войны.

С неограниченными полномочиями Меншиков мог делать больше, чем все кавалерийские генералы русской истории, начиная от К.Э. Ренне (1665-1716) и РХ. Боура (1667-1717) до М.И. Платова (1751-1818) и Ф.П. Уварова (1773-1824).

К 1705-1706 г. полководческое мастерство статного, ростом в 195 см, 33-летнего красавца-генерала развернулось в полную силу. 23 ноября 1705 г., в день св. князя Александра Невского, Меншиков заслуженно получил чин генерала от кавалерии и был награждён только что учреждённым Августом II орденом «Белого орла», имениями в Полонном и Орше, а также почётным шефством над саксонским полком Я.Г. Флеминга.5 21 января 1706 г. император Иосиф I подписал (но не отослал) диплом на титул князя Священной Римской империи.

Из песни слова не выкинешь - у выскочившего на вершину царства «римского князя» неуёмно раздулось честолюбие. По указу «Данилыча» его имя поминалось на молитвах в православных и лютеранских церквах Ингерманландии. Волевой и крутой как царь, «прегордый голиаф» не только умело подбирал помощников, но в бараний рог был готов свернуть любого, кто встал бы поперёк реформ. Сверх всего князь был не только «зело лаком» до богатства, но буквально ненасытен - ради денег рисковал даже государственными интересами и своей головой.

Назначив Меншикова генерал-аншефом над всей кавалерией, Петр I поставил его вровень с фельдмаршалом Шереметевым, которому оставлена была российская пехота.

Русская стратегическая разведка была налажена плохо. На случай, если бы неприятель вздумал спуститься водой на Киев, Меншиков распорядился устроить небольшую крепость с пушками при впадении Припяти в Днепр. Для прикрытия смоленского направления князь с драгунами с 22 мая начал напрасный марш через Чернигов и Гомель к Быхову. Возможно на такое решение повлияла шведская дезинформация: ещё в июне резидент при Августе II кн. Василий Лукич Долгоруков из Кракова механически пересылал Меншикову слухи из «ведомостей» то ли о марше

Карла XII прямо на Москву через Быхов и Могилёв, «ища где слабее», то ли через Брест к Кракову против Августа.6 Дальше шмеля, к счастью, идти не пришлось. 22 мая 1706 г., когда Меншиков двинулся на север, Карл XII и Станислав Лещинский начали «Волынский поход» от Пинска к Луцку, заставляя шляхту беспощадными контрибуциями и арестами присягать Станиславу I. «Чёрный шлях» стелился за ними - это горели местечки, сёла и имения тех, кто противился шведам. Страшные опустошения вызвали ненависть и партизанскую борьбу на Волыни. Некоторое количество пленных русских солдат шведами было послано в Чернигов и другие малороссийские города для диверсионных поджогов. Август II, боясь, что попадёт в тиски между Реншёльдом и Карлом XII, бежал из Кракова на север в Литву к Новогрудку.

6 июля в направлении Киева был отправлен поисковый отряд Смоландской кавалерии с валахами, который атаковал русские форпосты на Киевщине и пленил 200 человек.7 Русское командование было почти уверено, что шведы вторгнутся Россию в 1706 г. Для защиты «матери городов русских» в Киев 5 июля прибыл сам царь. Киево-Печерский монастырь с его 219 пушками, 21 мортирой и 6 гаубицами превращался в сильную фортецию, а в городе наготове стояло 26 полков пехоты (26 668 чел). От Пскова до Брянска спешно укреплялась оборонительная линия.

7 (18) июля «шведский геркулес», рискуя обострить отношения с императором Иосифом I, Британией и Нидерландами, решил прикончить «саксонскую гидру» там, где она отращивала головы взамен отсечённых и от Луцка свернул на запад к Саксонии. Уже 26 августа (5 сентября) 1706 г. Карл XII стал грозить жестокими карами тем саксонцам, кто сбежит, скроет или закопает своё добро.

Когда опасность шведского вторжения спала, Пётр I увёл около 20 тыс. войск от Западной Двины для осады Выборга. Из Петербурга туда же было направлено 5 драгунских полков (5 465 чел.). Его любимец в это время, не покладая рук, поднимал боеготовность конного корпуса. Конечно, образцовой выучки и дисциплины быть ещё не могло. Драгуны научились держать линию на конях и в пешем строю, отработали стрельбу из мушкетов и удар во фланг противнику, но с трудом перестраивались из походного в боевой порядок и вряд ли могли как шведы заворачивать, смыкая колено за коленом. Караулы выставлялись «спустя рукава». Снабжённые в достаточной мере мукой, сухарями, гречкой и овсяной крупой, кавалеристы охотились по хатам на кур, гусей, ветчину и горилку. Негодных приходилось отчислять в солдаты. Помня поражение Б.П. Шереметева при Гемауэртгофе 15 июля 1705 г., где конница, в беспорядке бросалась в атаку с криком и гиканьем, генерал сумел вдолбить самое главное - атаковать строем без отрыва от пехоты. С конца июня 1706 г. в Фастове, потом в Полонном, Меншиков пополнял полки гренадёрскими ротами, ревизовал оружие, посещал больных, менял конский состав из конфискованного на Украине 6-тысячного поголовья (в каждом полку более 200 лошадей были негодны), следил за фуражом и, самое главное, делал то, что умел лучше всех - подстёгивал своей энергией (и венгерским токайским) «кураж» командного состава - будущих участников Полтавской победы - Ренне, Боура, Волконского, Пфлюга, горбова, Астафьева и др. Вместе с тем князь, когда брал подряды на поставку обмундирования для драгун, не брезговал «содрать копейку» с подопечных - для одной из партий в 1 000 мундиров он просил шить строевые кафтаны, камзолы и штаны не из плотного английского сукна ценой в 75 копеек аршин, а из самого дешёвого по 40 копеек и красить русскую сермягу - «непотребной краской», сходившей после дождя - берёзовым листом.8

Драгунское вооружение всё ещё оставалось разнопёрым - сабли соседствовали со шпагами, палашами и унтер-офицерскими тесаками, фузеи - с карабинами, а огнестрельное оружие - с копьями. К фузеям полагались багинеты, которые с начала 1700-х гг. постепенно стали заменяться «кривыми багинетами» - штыками. Помимо личного вооружения в полки выдавались полковые регалии - знамёна и барабаны, шанцевый и хозяйственный инструмент - серпы, топоры, мотыги, кирки, заступы, котлы, палатки, слесарные и кузнечные инструменты. На полковые средства приобретались необходимые богослужебные книги и церковная утварь. Для конного строя полагались большие тупоносые ботфорты с раструбами и железными шпорами. За всем следили, слесари, кузнецы, мортирщики, лекари и коновалы. «Строение» каждого полка обходилось дорого - в 18-20 тыс. руб., годовое содержание - 10-15 тыс. руб.9 Впервые введённым и потому действенным новшеством Петра I была мобильная конная артиллерия с прислугой, посаженной на верховых лошадей. Она состояла из 2-3 фунтовых орудий, которых звали «сынами полка». (Только в 1759 г. прусский король Фридрих II по примеру русских лёгких единорогов с конной прислугой завёл конную батарею из десяти 6-фунтовых пушек). Драгуны гренадёрских (с 1703 г.) рот держали по две гранаты в сумах. Меншиков просил также выслать ему 300 драгунских шведских фузей, отобрав их у гвардии и разрешить ему самому раздавать жалованье и брать штрафы с провинившихся офицеров.10

20 июля русская конница отправилась из Фастова на запад. Перед этим князь утвердил наставление «Артикул краткий», который поднял дисциплину и боеспособность. В походе воины должны были ежедневно просить милости Бога и, не медля собираться на молитву и смотры. За попойки провинившимся грозил арест. Запрещалось обсуждать приказы, отставать от рот, спать на караулах, покидать посты, играть в кости, затевать свары и тайные сходки, распевать «скверные песни» и держать блудниц. Командирам предписывалось отдавать приказы «без стыдного ругания и бесчестных слов». При штурмах указывалось щадить женщин и детей, «разве что от генеральства для причины какой иное что приказано будет». Устрашающие наказания должны были предупреждать преступления: прогон сквозь строй предусматривался за воровство (за неоднократное - обрезание носа, ушей или виселица). За матерщину заставлялось просить прощения или гнать сквозь строй. За пьяные убийства - «гвоздить» на 1 час руку к виселице. За поджоги из баловства стогов и гумен, за уличные разбои, за пьянство ввиду врага, изнасилования, ското-и мужеложство - смерть. В бой предписывалось идти с «бодрым сердцем» и биться до последней капли крови.11

Обладая развитой интуицией и как бы предчувствуя падение польского короля, Пётр I убеждал Августа II не ввязываться в крупные сражения, «чинить поиск» конницей, а не пехотой, и за два месяца до отречения того от польской короны обнадёжил, что сам собирается в Польшу. Август II просил дать ему под команду на Волынь 8 драгунских полков, 4 000 калмык и казаков Мазепы. Но Меншиков счёл, что отправлять днепровских казаков на Правобережную Украину, где поляков ненавидели, нецелесообразно: «от многого от них разорения на нас излишнее нарекание и нам как в провианте, так и конских кормах от них обида».12 Для подкрепления духа союзника русские силы преувеличивались: регулярных войск у Меншикова якобы было 20 тыс., нерегулярных 20 тыс., выборных казаков от Мазепы 5 тысяч, донцов и калмыков 5 тысяч, пехоты фельдмаршала Б.П. Шереметева, которая вышла из Киева четырьмя колоннами 19 (30) августа 30 тысяч, в Литву с генерал-майором Чамберсом отправлено 5 тысяч, в Полоцке стоит гарнизон генерал-майора фон Вердена в 8 тысяч.13 Шереметеву было приказано не удаляться далеко от границ, чтобы не быть отрезанным, как случилось с армией в Гродно.

«Головоломный» австрийский план спасения Саксонии не был принят: из Вены предлагали - если русские подавят венгерское восстание Ференца II Ракоци, разгоревшееся в 1703 г., тогда император и его союзники позволят Дании послать против Швеции флот, который вместе с кораблями адмиралтейца Ф.М. Апраксина вынудит Карла XII отказаться от оккупации Саксонии.14

В начале августа 1706 г. польский король встал на путь измены. Веттин давно боялся потери саксонской короны и шведского вторжения в свои наследственные земли. Проведав, что враг повернул в Саксонию, он 5 (16) августа дал полномочия своим двум дипломатам добиться сепаратного мира с Карлом XII даже ценой польского трона. Тогда же саксонский резидент в Киеве фон Арнштедт заявил начальнику Посольской канцелярии Г.И. Головкину, что если саксонское войско не получит русских денег, то будут приняты «иные поступки».15 Тем не менее, криводушный король всё же надеялся, что русский корпус помешает оккупации Саксонии. 20 (31) августа Веттин настаивал на срочном марше самого царя вместе с пехотой к Дубно, конницы к Люблину и передачи ему не менее двух тысяч лошадей, драгун или рекрут. Одновременно он советовал навести мосты через Припять у Чернобыля, Турова, Пинска и Киева на случай отступления. В ответ на аресты шведами семей сандомирян, он просил захватывать семейства видных станиславцев, разорять их усадьбы, а также отдать ему пленных шведов для обмена их на пленных саксонцев.

18 августа царский любимец обвенчался в Киеве с юной и знатной красавицей Дарьей Арсеньевой. Посажёным отцом на свадьбе и распорядителем брачного пира был сам царь, приказавший устроить по случаю торжества фейерверк. Через пять дней вместе с новобрачной генерал отправился в «свадебный марш» вслед за драгунами. (Дарья Михайловна не разлучалась с мужем, умела ездить верхом и проделала с ним весь поход 1706-07 гг.). Конный корпус, который должен был «дать отдух» саксонцам и сандомирянам, насчитывал 8 756 драгун. В каждом из 17 полков было в среднем по 500 драгун. К корпусу присоединили небывало много иррегулярных - 6 тыс. донских казаков и 4 тыс. калмыков, захвативших с собой верблюдов. Длиннокосых ламаистов впервые должны были увидеть поляки. (Польный литовский гетман Г.А. Огинский 1 июня 1706 г. просил на помощь именно калмыков, как наводящих больший страх на противника).

Выбора для стратегического использования конницы в позднее предосеннее время не было - она посылалась для «диверсии», чтобы «Сильный» Август не был потерян для Польши. (Англичане и голландцы, боясь, что «северный огонь» перекинется в «Римскую империю», уговаривали послать русских драгун против рижского губернатора Левенгаупта. Тот, по слухам, из района Ковно, якобы собрался маршировать в Великопольшу для удара в тыл Меншикову. В связи с этим европейские дипломаты советовали не рисковать глубоким рейдом на запад, а прочнее закрепиться в Лифляндии. Шафиров тогда же писал царю, что дипломаты морских держав, боясь, что Карл XII силой принудит Августа II примкнуть к Швеции, занимают антишведскую позицию и надеются, что «диверсия» Меншикова заставит шведского короля оставить земли Империи в покое.

Впервые русские войска уходили так далеко на запад. За шведским королём следовали на почтительном расстоянии. Все военные историки высоко оценивают дисциплину и выносливость каролинцев, однако психическая и физическая закалка русского воина была не меньшей - всего за одно украинское лето была восстановлена боеспособность конного корпуса. После гродненской блокады и бесполезного марша к Гомелю степной путь в девять сотен километров в жару, без палаток, при безлесье и безводье был стойко выдержан, хотя многие из драгун пострадали от солнечного удара. (Этот марш в целом оказался легче, чем 550-километровый Прутский поход в июне-июле 1711 г. от Киева до Прута). Исключением стал бунтарь поручик князь Василий Кропоткин, о котором Меншикову пришлось писать к царю. Он разбойничал, избил ксендза, а в итоге ушёл к шведам. Валашские отряды шведов на Галичине разоряли сёла перед наступающим корпусом.

Хлеб приходилось добывать прямо с полей. В июле полный рацион получали только старослужащие, рекруты шли впроголодь. Традиционно «беззапасные» казаки и калмыки кормились грабежом, «чинили разорение и вырубали жидов», население разбегалось перед ними. Поляков первое нашествие калмыков поразило: те облачались в церковную одежду, пили из костёльной утвари, и, случалось, насиловали женщин в виду войска. Вместе с тем, иррегулярная конница не только охраняла и вела разведку, но и прикрывала плотной «завесой» движение корпуса, препятствуя узнавать его силы. «Шкода» от калмыцких и казацких партий, рассыпавшихся вдоль маршрута, вызвала бурю протеста и поляки грозились расправляться с ними. Русскому командованию пришлось одного из пойманных мародеров четвертовать, двух повесить, а в Сандомире был повешен сам «калмыцкий атаман» вместе с калмыком и казаком.16

Шведское командование близоруко пренебрегло русским наступлением. Для отдыха в беззащитной Саксонии Карл XII забрал с собой всю армию с фельдмаршалом Реншёльдом, рискуя потерей контроля над Польшей. (Первый министр и начальник полевой канцелярии К. Пипер советовал послать в Саксонию Реншёльда, а Карлу XII остаться на месте). Не в середине, а у крайнего пограничья Польши по р. Варте, шведский король оставил сколоченный по «остаточному принципу» почти 5-тысячный наблюдательный корпус генерала Арвида Акселя Мардефельта (1660-1708).

Получивший этот чин в 1706 г., барон Мардефельт был честным и храбрым служакой, но вряд ли мог сравниться с Реншёльдом, и с М. Стенбоком. В 17 лет Мардефельт поступил в королевскую лейб-гвардию, и в 1677 г. получил чины прапорщика и лейтенанта. Капитаном гвардии стал в 1686 г. В 1697 г. стал полковником Зюдерманландского полка, участвовал в шести сражениях в Западной Европе и Польше, в том числе под Фрауштадтом,17 где как и другие, отличился истреблением русских. В Шведской армии барон пользовался большим уважением. О его жестокости после Фрауштадтской победы в России вспомнили в 1720-е годы при составлении «Гистории Свейской войны», в которой после пометки «написать, как Мардефель живых колол» было вставлено: «И ругательски, положа человека по 2 и по 3 один на другова, кололи их копьями и багинетами».18 Однако этот дебелый человек был серьёзно нездоров - страдал астмой и подагрой. В 46 лет он называл себя «больным стариком», просился на пенсию, предчувствовал свою смерть и умер через два года после Калишского сражения. Позже, попав в плен к русским, он безнадёжно смотрел на себя: «Я сказал королю [Августу II]: чтобы удовлетворить как-нибудь русских, пусть король лучше оставит меня в их руках, лишь бы другие пленные были освобождены. Русские будут довольны иметь в плену у себя командующего. А ведь я стар и болен и могу скоро околеть (!), так что они ничего не получат за меня».19 Скверное здоровье не могло не сказаться на восприятии Мардефельтом военной обстановки и на ошибках, стоивших ему потери сражения. В своё оправдание он составил «Реляцию о том, что происходило в Польше после того, как Его Королевское Величество пошёл 14 августа [шв.ст.] от р. Варты в Саксонию и каким образом на самом деле проходила акция под Калишем».

Перед шведскими полками у Вислы жались 112 лёгких хоронгвей конницы «киевского воеводы» Юзефа Потоцкого (1673-1751). В 1706 г. тот был назначен Станиславом I великим коронным гетманом и подавлял восставших казаков на Правобережной Украине. Его военная квалификация не превышала уровень обычного полковника. (Всего тогда на стороне Лещинского было около 15 тыс. поляков, находившихся в неустойчивом состоянии). Казалось, что станиславцы брошены на произвол судьбы. Но 1706-07 гг. приходились как раз на пик славы Карла XII. Исходя из опыта «польской войны» в 1702-06 гг., шведский король не сомневался, что снова станет хозяином Польши, как только вернётся обратно. По сути, «наблюдательный корпус» оставлялся как тыловой заслон и символ шведского контроля над шляхетской республикой. Воспрепятствовать же соединению Августа II, сандомирян и Меншикова Мардефельт не мог и не собирался.

В это время круживший по Польше в карете под охраной саксонских гвардейцев король-беженец, (находившийся тогда под Краковым с примерно 6 тысячами саксонцев и 10 тысячами поляков), даже не думал выставить щит перед Саксонией и укрылся на северо-востоке у Новогрудка, обогнув слабый шведский отряд у Бреста.

После Фрауштадта перед «последним викингом» стал заискивать сам император Иосиф I и шведы уже не опасались ни нарушить суверенитет Империи, ни протестов морских держав Великобритании и Нидерландов. Когда 11 сентября солдаты короля вместе с несколькими хоронгвями Лещинского перешли границы Саксонии, то она, в отличие от России, Польши и Литвы, сдалась «не боронясь». Сокрушительный разгром у Фрауштадта деморализовал и предопределил её бескровную оккупацию. Саксонские протестанты не заперлись в городах и замках, не стали партизанить против единоверцев и отвергли план Флемминга и Шуленбурга «ломать свои дома и сады». Дрезден и Лейпциг лишь вздохнули с облегчением, когда освободились от страха обстрела и штурма. (О русской тактике «выжженной земли» не могло быть и речи, но Пётр I выражал недоумение, почему такой крепкий город, как Лейпциг без боя сдался «нечеловеколюбимому неприятелю»). 4 тыс. человек поспешно собранной генералом Шуленбургом резервной милиции сбежало через Тюрингию на запад под защиту имперских войск. (Ещё до вторжения Карла в Саксонию тайный советник на русской службе И.Р. фон Паткуль предложил отдать русских солдат императору Иосифу I в гарнизоны Рейнской области).20

В начале сентября 1706 г. 19 084 шведа вошли в Саксонию и 13 (24) сентября в замке Альтранштедт под Лейпцигом К. Пипер и К. Реншёльд, продиктовав саксонским дипломатам «вечный, твёрдый и истинный мир и дружбу» для Августа и его наследников, «освободили» Польшу от «саксонского ярма». (Посланцы Веттина ради спасения польской короны предлагали даже союз против Москвы, расчленение Речи Посполитой на Корону и Великое княжество Литовское и признание Лещинского королём после смерти Августа). Сбылось предостережение Петра I, советовавшего Августу Сильному избегать полевых битв, иначе тот «не точию от неприятеля, но и от... поляков с срамом выгнан и веема престола лишён бытии может».

Но и без этого пришлось пойти на неслыханное унижение: польско-саксонская уния разрывалась. Речь Посполитая потеряла короля, а Россия - опору в Центральной Европе. Саксонский «воскреситель счастья Польши» навечно должен был отречься от польского трона в пользу Станислава I, которого он признавал «державнейшим принцем, братом, другом, соседом и королём Польским и Великого княжества Литовского», освободить шведских пленных, разорвать «святой нерушимый союз» с Россией и выдать остатки войск царя, проливавших кровь за Августа. Саксония обязывалась выплачивать громадную контрибуцию (по 625 тыс. талеров в месяц), вся Шведская армия должна была содержаться без определения срока на саксонских харчах. Военные действия в Саксонии прекращались немедленно, а в Речи Посполитой - спустя три недели. Не была забыта и подстраховка - в случае мести царя, Август получит помощь от Карла XII и Станислава I. «Вечный мирный трактат» был замаскирован под «10-недельное перемирие», пока не будет получена ратификация. (Только Полтавская победа освободила Польшу от шведской оккупации, а Саксонию от Альтранштедского унижения). И Карл и Лещинский направили сообщение Мардефельту и Потоцкому не вести враждебных действий против саксонцев.21

В шведском официальном заявлении от 14 (25) сентября и универсале от имени Августа II 16 (27) сентября объявлялось окончание военных действий и отношение друг к другу «во благости и чести». В Дрездене по случаю мира служили молебны и пели гимн «Тебя, Бога, хвалим». На памятной медали Карл XII и Август II пожимали руки друг другу. Оккупация наследственных земель лишила Августа средств - и финансовых и военных. С этого времени его дипломатия свелась к виртуозному обману шведов, русских и поляков.

В Европе поход Меншикова, который мог оттянуть шведских победителей обратно в Польшу, воспринимался с сочувствием. В Вене гадали, куда двинутся русские: в Силезию, Саксонию, шведскую Померанию или Лифляндию, или за поздним временем они останутся в Польше для окончательной ликвидации станиславцев. Некоторые дипломаты намекали послу в Париже А.А.Матвееву, чтобы царь не пропустил «благовременного случая» и осадил Ригу и другие города Прибалтики, которым король не в силах будет скоро помочь. Английская королева Анна Стюарт и голландские Штаты, по мнению Матвеева, высказанному в письме Ф.А.Головину от 13 сентября 1706 г., и «не заикнутся» за Ригу. Пруссия предлагала царю, оставшемуся один на один с Карлом XII, пойти на мир, отказавшись от всех завоеваний в Прибалтике.22 Использовать шведское вторжение в Германию как повод для вступления России в антифранцузский Великий союз не удалось - страна не обладала тогда достаточным военным и политическим весом. Из дипломатических соображений Москва предложила признать того польского короля, который удержится в Польше после вывода как русских, так и шведских войск.

16 (27) сентября русские, поляки и саксонцы соединились около Люблина. Через три дня состоялся общий смотр с пушечным и ружейным салютом. После общего «веселья» Меншиков язвительно поиздевался над «оголодавшим» саксонцем: «королевское величество зело скучает о деньгах и со слезами наодине у меня просил, понеже обнищал так, что есть нечего... Ево скудость видя, я дал ему своих денег 10 тысяч ефимков». На деле Август II получил от него лишь 6 тыс. ефимков; 10 тысяч князь рассчитывал компенсировать из казны.23

Меншиков знал, что у Мардефельта меньше войск, чем у него, однако он должен был считаться с вероятностью броска Карла XII из Саксонии. Отвлекающий марш Левенгаупта с 20 сентября (1 октября) из Курляндии на Ковно и Вильно (и далее, по слухам, на Полоцк) не мог спасти Мардефельта. Князь сообщал, что совместный поход будет до Познани и что шведский король оставил в Польше 4 тыс. конницы и 4 тыс. пехоты, которые он собирается атаковать. Уход шведского короля в Саксонию взбодрил и сандомирян - великий коронный гетман А.Н. Сенявский сообщал Петру I о желании биться со шведами. 23 сентября союзники подошли к Висле, отбросили заслоны «шведских поляков» и переправились через эту реку. Взятые в плен две рейтарских хоронгви князя Любомирского присягнули Августу II.

Мардефельт выслал тревожные депеши своему королю о приближении крупных сил противника, но не получил ответа. Станиславцы укрылись за отряд в 450 чел. драгун шведского Северо-Сконского полка, выставленных к Пётркуву для сбора контрибуции, провианта и наблюдения за наступающими. Из-за «завесы», устроенной казаками и калмыками, ни шведская, ни польская разведка так и не выяснила силу союзников, о которой им пришлось узнать только в день Калишского сражения. Шведские драгуны, соединившись с конницей Ю. Потоцкого у Велюни, отступили к Калишу.

С 27 сентября в районе Пётркува концентрировались русские, саксонские и польские силы. Отсюда они уже наскоро без обозов продвигались тремя колоннами - поляки справа, саксонцы посредине, русские слева. Против отступавших станиславцев Меншиков послал трёхтысячный авангард генерал-лейтенанта К.Э. Ренне. (К нему присоединилось и 30 хоронгвей сандомирян). Перед авангардом были пущены все 10 тыс. калмыков и казаков. 3 октября вечером у р. Варта при г. Видаве калмыцкая конница на низкорослых лошадках, вооружённая только пиками с широкими наконечниками, саблями и луками (их, как и башкир, Москва не снабжала «огненным боем») бросилась к польскому обозу, «не дождався драгун», выманила и навела на засаду 3 тысячи станиславцев. Правое крыло Ю. Потоцкого «из 10 полков» было разнесено в пух и прах и всё его войско в беспорядке бежало. По данным перебежчиков, за трёхчасовой бой тот потерял до 600 человек и якобы собрался через Калиш уходить к Познани. Калмыки, потеряв до 30 чел. ранеными и убитыми, показали явное превосходство над поляками. Несколько десятков пленных были распластаны калмыцкими саблями по приказу Меншикова: «А которые были взяты драгуны и рейтары, и тех всех калмыки после той потребы прирубили, понеже о том такой указ им от нас был дан... Перемётчики сказывали, что подлинно в тое потребу убито 600 человек драгунов и рейтар, в том числе несколько офицеров, понеже такая в их войске конфузия была, что ежели бы драгуны наши подоспели, то б конечно всех прирубили. А поляков всех числом было 13 000 человек» - писал, преувеличив силы врага, Данилыч 7 октября 1706 г.24Практиковавшейся тогда всеми воюющими сторонами расправой с пленными, Меншиков, возможно, намеревался сбить гонор с приверженцев Лещинского. Успех под Видавой укрепил уверенность русской кавалерии в своих силах. Зная, что у шведов есть инфантерия, Меншиков, тем не менее, не собирался ждать русской пехоты, которая вышла из Киева 19 (30) сентября и находилась тогда за полтысячи километров, в районе между Дубно и Полонным. Примерно в тогда же Меншиков проведал о 10-ти недельном «перемирии» саксонцев со шведами, что привело его в «сомнение».

В день калмыцкой победы 3 октября у Мардефельта состоялся бурный военный совет. Разногласия вспыхнули по поводу боеспособности поляков. Генерал-майор Э.Д. Крассау, и полковник В.Б.Мюллер предлагали разбить вместе с ними противника, учитывая «равно низкую боеспособность одной и той же (славянской - В.А.) породы» и привычность поляков к боям с «московитами». Три полковника - Маршальк, Густав и Карл Хорны, учитывая перевес врага, говорили, что поляки ненадёжны и могут предать в бою. Великий коронный гетман Ю. Потоцкий, взбодрённый вестью, что противник идёт без пехоты, заверял, что поляки кипят желанием сразиться с русскими и будут стоять «до последней капли крови», тем более, что в обозе у них жёны и дети. Мардефельт корректно указывал, что поляки «не всегда стойки» и возможно, имеет смысл отступить к Познани, где стоял Вестерботтенский полк с полковником Функом. В конце-концов, Мардефельт, уповая на всегдашний успех шведского оружия в полевых боях, решил дать сражение. Оправдывая ставку на бой, в котором потерпел поражение, Мардефельт в своём «Отчёте-рассказе» 17 раз (!) упомянул о польских заявках на баталию.

Тогда же 3 октября, за две недели до Калишского сражения, Август II узнал о шведском диктате 13 (24) сентября 1706 г. и принял «мерзостный и поносный от всего света мир» (так позже квалифицировала его русская дипломатия). Наступление для него становилось не только бессмысленным, но опасным из-за ответных шведских расправ в Саксонии. Казалось, для короля приспело время скрытно покинуть союзников, но улизнуть из кольца русских и поляков незаметно (в 1708 г. подобное удалось Мазепе) было невозможно. Оставалось только замедлять движение. Нет сомнения, что именно Август подкинул мысль отпустить «на отдых» русскую конницу к Львову, а саксонскую к Кракову. 7 октября Меншиков послал (вместе с 20 бочками токайского) царю депешу: «Мы здесь будем стоять ещё неделю, и буде неприятель сего далного от нас походу не оставит, то пойдём на зимовые квартиры, понеже время своих людей, также и лошадей покоить...».-' Царь тоже остерегал от чрезмерного удаления от русских рубежей, т.к. кружили слухи о специальном заманивании русского корпуса. Будучи в «великой печали» от оккупации Саксонии, Пётр I тоже начал сомневаться, что коннице удастся сделать что-либо серьёзное в Польше и предлагал пехоте идти в Литву, чтобы вытеснить Левенгаупта в Лифляндию и занять квартиры у Риги.

9(10) октября Мардефельт получил весть от Реншёльда с упоминанием о воинском долге и славе генерала, из чего был сделан вывод, что шведский король не особенно беспокоится об оставшихся в Польше и не желает отступления. 10 (21) октября Ю. Потоцкий провёл пышный смотр польских сил и продолжал настаивать на сражении.

Лишённый польской короны саксонец как мог, тянул с развязкой и сдерживал движение. 10 октября, чтобы предотвратить столкновение, Август II тайно заслал к Мардефельту вестника-трубача с оповещением о мире с Карлом XII. Он сокрушался, что «ничего не может поделать с московитами, которые намереваются драться во что бы то ни стало» и предлагал отступить перед соединёнными союзниками. Шведскому командующему тайная подсылка показалась подозрительной - он счёл, что Август, боясь шведов, всегда громивших превосходящие силы врага, пытается примитивной хитростью выдавить его из Польши.26 Его ответ гласил, что, не имея сведений о мире, он должен следовать приказам своего короля, а не советам врага.


 Глава II. Предвестница Полтавы - виктория при Калише
2.1. «Светлейший Римского и Российского государства князь»
2.2. «Счастливая баталия»
2.3. Виват! Виват! Виват, преславная виктория!
Оглавление всей книги

А.Д. Меншиков в битве при Калише2.2.«Счастливая баталия»

Линейных войск у Мардефельта было 6 батальонов и 23-26 эскадронов. Этот корпус был набран почти исключительно из немцев. В нём находилось три полка немецких драгун, набранных из германских владений Швеции - Бременский полк генерал-майора Ернста Детлефа Крассау, Верденский - полковника барона Карла Густава Маршалька и Померанский - полковника барона Мюллера фон дер Люнен. «Природно-шведским» был только Северо-сконский кавалерийский полк полковника Густава Хорна из Мариенборга.

Пехота состояла из Померанского полка (полковник Карл Габриэль Хорн из Оминне), а также из разношёрстных вояк, сменивших трёх государей - Баварского полка (полковник Генрих Вильгельм Гёртц), батальона швейцарцев и батальона французов. Все они были пленены австрийцами в войне за Испанское наследство после сражений при Хохштедте в 1703 г. и на Рейне в 1705 г., перевербованы в Саксонскую армию, а потом, сдавшись Реншёльду под Фрауштадтом включены в шведский корпус по «остаточному принципу». «Их скверного товарищества следовало опасаться» - такую характеристику выдал им Мардефельт. Часть этих переметчиков вообще не имела ружей, мундиры были изодраны, армейской амуниции недоставало. Артиллерия шведского генерала состояла из десятка 3-6-ти фунтовых пушек.

Переход из разорённой Польши на саксонские хлеба все шведы считали наградой. По мнению Мардефельта боевой настрой его полков не был высоким: «После того, как Его Королевское Величество ушёл, оставшиеся в Польше части проявляли большое недовольство, а некоторые впали в глубокую подавленность, так как сочли, что к ним Его Королевское Величество относится с некоторым пренебрежением, отсортировав их как негодные. Об этом особенно свидетельствовало то, что недавние пленные перевербованные пехотинцы были тоже оставлены здесь... и если эти части будут потеряны, Его Королевское Величество не слишком взволнуется. В особенности это задевало сконцев -единственных из... природных шведов».27

Чтобы «шведская спесь не высилась» Меншиков, вопреки Августу, продолжал тянуть всех к Калишу, в районе которого по данным его разведки находилось до 8 тыс. шведов и 15 тыс. ста-ниславцев.28

12 (23) октября Мардефельт отошёл за р. Просну и 13 октября получил не только информацию Карла XII о мире с саксонцами, но и разумный совет уйти пехоте в Познань, а кавалерии, если неприятель будет наседать, отступать вплоть до Лужицкой земли в Саксонию. Мардефельт в свое оправдание позже писал, что не мог бросить обременённое повозками и каретами польское воинство, учитывая, что не имевший обоза и пехоты противник, будучи наверняка осведомлённым поляками из табора Потоцкого, «день и ночь сновавшими туда и обратно», легко накроет их, пройдя через броды на Просне.

Станиславцы к северу от Калиша на левом заболоченном берегу Просны составили вагенбург из телег, выкопав вокруг неглубокий ров и забросав колёса землёй. 200 или 300 шведов-драгун было переправлено в Калиш. Для шведского обоза там не нашлось места и тысячи повозок пришлось большей частью оставить вне города.

15 октября, когда Меншиков оказался в 2,5 милях от шведов, Август II через второго посланца выложил Мардефельту всё, что можно: силы союзников, день нападения, угрозу для шведов с тыла отряда генерал-майора А. Шмигельского. (Поляки называли того «польским Ахиллом и Гектором»), Под конец Август заклинал отступить к Познани не позже двух суток, когда еще можно было удержать русских от удара.29

Правило «предупреждён - значит вооружён» не сделало Мардефельта сильнее. Отступать было уже почти невозможно. 16 (27) октября Потоцкий с несколькими десятками хоронгвей предпринял неуверенную разведку, но, не пройдя сквозь конные заставы, без боя вернулся назад, так и не узнав сил противника.

17 (28) октября союзники перешли неглубокую Просну, согласовали расстановку полков и встали в боевой порядок в 5 км к югу от Калиша. С севера город блокировали иррегулярные части. Часть поляков переправилась только на следующее утро, в день битвы. Мардефельт выстроил войска за ручьём, протекающим через д. Добжец, фронтом на юг и с опорой левого фланга на Просну. Всю ночь обе стороны простояли в боевой готовности. О неожиданной ночной или утренней атаке противники не думали: Мардефельт начисто лишённый тактической дерзости Карла XII, сдал всю инициативу противникам, Август II до последнего момента сдерживал Меншикова.

Утром 18 октября союзники провели военный совет, после которого, несмотря на проволочки Августа, несколько часов двумя колоннами перемещались на более выгодную западную позицию, перед которой не было водных преград. 10 тыс. казаков и калмыков, блокировали тыл шведов за правым болотистым берегом Просны и с востока от Калиша. Загнанный в угол Мардефельт развернул 3-километровый фронт между деревнями Косцельна Весь и Добжец лицом на запад, тылом к Просне. После этого шведские военачальники «более ничем не занимались, как выправляли линии и вдохновляли людей, которые были в хорошем расположении духа» - так оправдывал своих воинов шведский генерал.

Единого командования у союзников не было. Август никогда не управлял войсками в бою. Отрешённый шведами от короны, он формально не имел права начальствовать. Распоряжение саксонцами он вручил генерал-лейтенанту голштинцу М. Брандту, нанявшемуся в Коронное войско в 1692 г. и успевшему слегка повоевать с турками, татарами и шведами. Чтобы не создавать впечатления полного отстранения от боя, Август, вопреки обыкновению, сменил одежду и выехал на поле рядовым наездником. Спасая постфактум престиж короля, некоторые тогдашние фантазёры писали, что якобы тот с палашом в обнажённой до плеча руке рвался в самые опасные места, чтобы смерть избавила его от Альтранштадского позора.30 Но саксонский бонвиван слишком ценил свою плоть, чтобы очертя голову бросаться под пули.

Сандомирянами командовал великий коронный гетман Адам Николай Сенявский, один из руководителей Сандомирской конфедерации, амбициозный, но посредственный военачальник.

Де-факто главным командующим (в этом качестве он выступал впервые) стал инициатор Калишской баталии - А.Д. Меншиков, который, надо думать, выезжал на поле с полной верой в победу. Будучи на 13 лет младше Мардефельта, русский генерал не уступал тому в военном опыте. Как указывалось, он участвовал с 1696 г. в осадах и штурмах четырёх крепостей и отражении шведов от Петербурга и Кронштадта. После 1706 г. Меншиков подтвердил свой полководческий дар в сражениях при Добром, Лесной, Батурине, Полтаве, Тоннинге и Штеттине. Опрятный и любивший пышную одежду князь, судя по его словам, выходил на бой «с радостью» - в дорогой белой рубашке, красном камзоле, тёмнозелёном «строевом» кафтане Преображенского полка с двумя орденами и красными обшлагами, прихватив, надо полагать, любимый белый парик «львиная грива». Помимо оружия князь имел и подзорную трубу (скорее всего с нею, а не с фельдмаршальским жезлом, он изображён на прославляющей гравюре, отпечатанной в 1707 г.). Вряд ли была забыта и трубка с табакеркой. Охрану князя составляли 45 драгун из разных полков. В Калишском сражении участвовал и генерал-поручик Я.В.Брюс.

План битвы при Калише. 18 октября 1706г.В сухой осенний полдень 18 октября, союзники стали готовиться к бою. При общей численности в 34 тыс. чел. (вместе с нерегулярными) в линиях было выставлено около 24 тыс. всадников. Казаки и калмыки стояли в боеготовности за Просной. Правое сильное (и почётное) крыло составили две русских линии из 17 пятиэскадронных полков (8 756 драгун). Первой линией командовал генерал-лейтенант К.Э. фон Ренне, его помощниками были генерал-майоры Р.Х. Боур и Г.К. Пфлуг. Второй командовал генерал-майор И. К. Хайнске (Генскин). В первой линии длиной около 1,7 км были выставлены - личный гвардейский шквадрон князя (330 драгун) и восемь драгунских полков - Московский (К.Э.Ренне), Сибирский (Г.К.Пфлюга), Смоленский (кн. Б.Гагарина), Владимирский (кн.П.Мещерского), Новгородский (кн. Г.С. Волконского), Тверской (М. фон Шульца), Троицкий (Г. Розена) и Киевский (Р.Х.Боура). Во второй линии такой же длины стояло 7 драгунских полков - Астраханский (М. Неттельхорста), Нижегородский (O.P. фон Шаумбурга), Рязанский (Геренсков), Петербургский (И.К.Генскина), Черниговский (А.фон Штольца), Казанский (М.Г.Мюленфельса), Псковский (Н.Ю.Инфлянта) и один полк Августа II. Сзади, в третьей линии, стоял Вятский (кн. Александра Волконского) полк, который, хотя и обозначен Меншиковым «на резерве» изначально принимал участие в бою. 30 октября, уже после победы, Меншиков послал в Россию чертёж строя союзников вместе с «Ведомостью полкам драгунским, каким которой именем назначен». (После баталии полкам по именам командиров Меншиков дал названия по русским городам). Чертёж сражения пока не найден, но из пояснений к нему явствует, что русские стояли не в три, а в две линии.31 Большинство русских драгун в чёрных треуголках и галстуках, с мушкетами на колене, парой пистолетов и палашами, были одеты в васильковые кафтаны с красной подпушкой из байки, в красные суконные камзолы и штаны на холщёвой подкладке и в синие плащи-епанчи. Кони были покрыты разноцветными чепраками. За каждым полком прапорщики держали на бархатных с золотыми позументами перевязях белые полковые и чёрные ротные знамёна с бахромой и кистями.

Саксонское левое крыло из 14-ти трёхэскадронных полков (42 эскадрона) было короче и почти в полтора раза слабее русского. В первой линии на крупных конях в красных кафтанах выстроились семь тяжёлых полков: Кавалергарды (Garde du Corps), Конная лейб-гвардия (Leibregiment Cavallerie), три кирасирских полка - князя Александра, курпринца (тогда десятилетнего будущего польского короля Августа III), королевы, и Драгунский лейб-регимент. Во второй линии стояли драгунские полки генерал-лейтенанта фон Браузе и фон Милькау, кирасирские полки полковников фон Айхштедта, фон Герсдорфа, фон Дамница и два драгунских полка фон Гольтца и фон Шуленбурга. Эти 14 полков по штатному расписанию (600 кавалеристов в каждом) должны были бы насчитывать 8 400 чел., но будучи реально вдвое слабее, насчитывали видимо, менее 6 тыс. кирасир и драгун.32

Обычно русские и саксонские эскадроны строились в три шеренги. Особого превосходства в артиллерии у союзников не было: против 10 пушек Мардефельда перед русским фронтом стояло 13, перед коротким саксонским - 4 пушки малого калибра.

Поляков было больше, чем по отдельности русских, саксонцев или шведов. Учитывая, что они не могли сражаться в линейных порядках, их разместили позади второй линии, уступом назад. Хоронгви польного коронного гетмана Станислава Мацея Ржевуского поставили за русскими, а за саксонцами - конников Сенявского. Всех поляков сгруппировали по 500 чел. по примеру драгунских полков. «Во время самой битвы [поляки] оставались в бездействии, как и калмыки и казаки, но оказали большую помощь в преследовании врага» - сообщал Меншиков.33 Численность сандомирян варьируется в разных источниках от 10 до 16 тысяч. Польский военный историк Я. Виммер принял, возможно, наиболее достоверную численность в 10 тыс. чел. Третья двойная «польская линия» со времён Адлерфельда неточно изображалась двумя укороченными «крылышками» на флангах. 12 шляхетских хоронгвей «польского Гектора» Адама Шмигельского и два неполных полка саксонских драгун, фактически два эскадрона, находились в полумиле за леском и ручьём, протекающим через д. Косьцельна Весь, перекрывая путь в Познань.

На 2,5-3 км вытянулись 24 тыс. союзников против 17 тысяч войск Карла XII и Станислава I (Мардефельт полагал протяжённость фронта в шведскую полумилю - 3 км). Вид союзных войск не мог не произвести впечатления: «В полдень начали появляться части неприятеля и тут мы убедились в его силе, которая превышала 30 ООО конных саксонцев, московитов, поляков, казаков и калмыков с семнадцатью пушками, тогда как нашей кавалерии и пехоты было всего 4 358 человек шведов и 16 ООО поляков» - так писал после поражения граф Нильс Юлленшерна, подполковник Северо-сконского кавалерийского полка, записав иррегулярные части Меншикова в участников сражения.34 Скорее всего, более верную численность станиславцев - 12 тыс. - указал Мардефельт.

Полагая стремительное нападение за лучший вид обороны, шведский генерал ничего не сделал для инженерной подготовки поля сражения. Мардефельт, не думал об обороне за земляными редутами, «испанскими рогатками» или повозками. Он не укрыл пехоту за стенами Калиша (осеннее-зимняя непогода, скорее всего, заставила бы союзников отказаться от осады). В головах шведских военачальников прочно сидел шаблон - разваливать линию врага ошеломляющей атакой. (Так было во всех полевых битвах вплоть до полтавского потрясения. В Финляндии с 1713 г. против русских шведы предпочитали держаться уже оборонительной тактики).

Германский центр растянулся на 1,5 км. В первой линии стояли 15 эскадронов (выстроенных, вероятно, в три шеренги) вперемежку с четырьмя батальонами (поставленными, скорее всего, в четыре шеренги). Во второй - 8 эскадронов с двумя батальонами пехоты. Батальоны имели полуметровые штыки и 6-метровые пики, которых не было у союзников. Расположение конницы среди пехоты расширяло и усиливало ударный фронт центра и давало преимущество в начале боя. Немецко-шведское ядро было одето в синие мундиры. Сам генерал занял центр второй линии.

Мардефельт впоследствии вспоминал надежду станиславцев на шведский пролом ради облегчения боя для них. Удар (как под Нарвой или при Головчине) германским «клином» в стык между русской и саксонской кавалерией и расширение прорыва польской конницей, смещённой уступом назад, могло бы (хотя это сомнительно) повысить шанс Мардефельта на успех. Размещение среди поляков части шведских эскадронов (или офицеров) было невозможно, да и не подняло бы их боеспособность. Мардефельт не стал смещать поляков назад, подобно Меншикову, а поставил вровень со шведскими полками. Справа встали в разноцветных кафтанах коронные хоронгви киевского воеводы Ю. Потоцкого. Этот фланг был прикрыт леском и вязким руслом ручья протекавшим у д. Косцельна Весь. Слева стояли литовские хоронгви Сапег под командованием польного коронного писаря М. Потоцкого, великого литовского гетмана Казимира Яна Сапеги, а также бобруйского старосты Яна Сапеги. Для поднятия духа жёны обоих Потоцких раздавали с коней пороховые заряды жолнёрам. В середине коронных и литовских войск были рейтарские полки. Несколько хоронгвей находилось между первой и второй линиями. Было немного иррегулярной конницы из татар, осевших в Литве со времён Витовта. Нет ясности о месте десяти пушек (3-6-фунтовых, калибром 74-93 мм). Возможно, ими усилили слабые польские крылья. Одна валашская рота следила за мелким бродом у д.Косцельна Весь, две наблюдали за противником у д. Добжец.

Боевой дух союзников не был равноценным. Над саксонцами и сандомирянами довлела слава шведской непобедимости. Саксонцы с 1701 г. были биты во всех 6 полевых сражениях (Западная Двина, Клишов, Пултуск, Пуниц, Варшава, Фрауштадт), поляки вчистую проиграли 5 боёв (Клишов, Салаты, Якобштадт, Шкуды, Варшава). У русских наоборот, «нарвский страх» 1700 г. после локальных побед под Эрестфером, Гуммельсгофом, штурмов Нарвы и Дерпта в 1704 г. практически испарился. Драгуны царя восстановили свою силу после гродненской блокады. Не прошло даром и поражение при Гемауэртгофе в 1705 г.: кавалерия при атаках приучилась не рваться вперёд, не ломать строй и не кричать. Подражая шведам, уже пытались «приводить в кон-фузию неприятеля едиными голыми шпагами».35

В этот раз у шведов не было главного фактора их военного счастья - короля Карла XII. Вместе с тем каролинцы знали, что саксонцы, русские и поляки многократно были биты их меньшими силами. На профессионализм командиров - Крассау, трёх горнов, Мюллера, Маршалька, можно было положиться. Тыл и фланги были прикрыты Просной с заболоченными берегами и двумя ручьями. После вести от Карла XII о мире с Августом, были все основания думать, что выбитые из войны саксонцы, вряд ли будут стойко держаться.

Из-за саботажа Августа сражение началось, когда уже начало смеркаться (на широте Калиша солнце 18 (29) октября заходит в 16.13). Этим Август давал противнику дополнительный шанс снизить потери и, может быть, ускользнуть, пользуясь темнотой. Трёхчасовая «полная баталия» завязалась между тремя и четырьмя часами (Г. Адлерфельд) с залпов пушек. Сведений об эффективности перестрелки нет - вполне вероятно, что при малой плотности огня потери от мелких ядер не были велики. Союзники начали движение первыми, но Мардефельт тут же послал вперёд своё пёстрое воинство.

На сухом плоском поле длинные линии сближались ровно, хотя из-за дыма орудий и поднявшейся пыли эскадроны едва видели друг друга. На русских надвигались поляки и четыре пятых корпуса Мардефельта, на саксонцев - помимо поляков, лишь 5 его эскадронов и 1 батальон. «Три эскадрона Маршалька, батальон Хорна и 2 эскадрона сконцев сошлись с саксонцами, которые размахивали обнаженными шпагами».36

Будь у Мардефельта только «природно-шведские» полки, его прорывная атака, возможно, дала бы результат. Но духа «польского рыцарства» хватило только на несколько минут. Едва линии сблизились на ружейный выстрел, как оба польских крыла почти одновременно рухнули - сначала весь правый фланг, а «не прошло и четверти часа, как бежали литовцы» (A.A. Мардефельт). (Некоторая мешкотность в четверть часа перед бегством «литовского» левого крыла объясняется тем, что оно опиралось на основную часть шведского корпуса). «Поляки, которые стояли по нашим флангам, совершенно не сопротивлялись и при первом же пушечном залпе и первом натиске обратились в бегство. Некоторые бежали до вагенбурга, который находился на расстоянии в четверть мили, другие же покинули поле и вообще исчезли» (Н. Юлленшерна). «Поляки почти сразу были опрокинуты и ударились в бегство... сломя голову»,37 часть вообще дезертировала за пойму Просны через казачьи заслоны. Бегство в первые же минуты позволяет сказать, что ещё при сближении с русским и саксонским строем станиславцы решили уклониться от боя. Паника захватила и три соседних эскадрона Верденского драгунского полка первой линии (полковник К.Г. Маршальк), но батальон второй линии, выстрелами отбросил несколько саксонских эскадронов. Бесславное поведение поляков предопределило окружение и поражение Мардефельта.

Русско-саксонский фронт (2,5 км) оказался длиннее шведского, а перевес над шведами достиг соотношения 3:1. Тем не менее, шведский напор продолжался. Мардефельт, не отвечая на встречный огонь, рванулся вперёд и отбросил несколько русских и саксонских полков от пушек. Лейб-драгуны Августа бросили свои литавры и несколько штандартов. В русской реляции начало боя описано так: «И пополудни о дву часех зачалась пушечная стрельба (она началась позже - В.А.) и потом вскоре оба фронта зближились и в бой вступили. И как неприятелская пехота на наш корпус наступила, то наши немного пожались, понеже пехоты при себе не имели».38

Однако пролома сплошным «катком», как бывало прежде, не случилось - шведский нажим не произвёл впечатления. Меншиков и Брандт отвели часть центра первой линии за вторую. Офицеры держали твёрдый порядок и драгуны, «жестоко» отстреливаясь с коней, не спеша отъезжали, точно так же, как это было позже в схватке у редутов под Полтавой.

Тогда же кавалерия Мардефельта совершила непростительную в линейной тактике ошибку - оторвалась от пехоты и «гребёнкой» проскочила вперед. Этот конный таран не только завяз перед второй линией, но был «размочален»: русские драгуны заезжали на шведские эскадроны с разных направлений и те, бросаясь в разные стороны, теряли людей. Отставшие германские батальоны тоже окружались. Об использовании шведами временно отбитых пушек не было и речи. Вторую линию шведская конница не пробила вопреки Н. Юлленшерне, хвастливо написавшему о якобы победном успехе в начале боя: «После принятых залпов нам удалось без единого выстрела опрокинуть все три (!) неприятельские линии 1 а также отбить пушки, которые мы позже оставили нашей подоспевшей пехоте. Кавалерию неприятеля преследовали добрую четверть мили (2,5 км - В.А.) и всё, что можно, перебили».39

Два полка (Ч. Витворт) спешенных русских драгун остановили пехоту противника, а конные начали заходить во фланг шведским батальонам: «...генерал Меншиков вскоре приказал несколку шквадронам драгунским против швецкой пехоты спешится, а с правого крыла коннице на оную наступить...».40 Брандт по примеру Меншикова также спешил часть кавалеристов, но, повторяя охват шведов слева, не показывал особого рвения.

Поляки Сенявского и Ржевусского в ликвидации корпуса Мардефельта не приняли участия и не взяли ни одного шведского пленного. После фланговых охватов шведов русскими и саксонцами, конница сандомирян пустилась вдогонку за сбежавшими станиславцами и окружила вагенбург. Потери сандомирян составили не более сотни человек.

Все европейские историки отмечали предательство Августа до битвы, но никто, начиная с начала XVIII в., не указывал, что вероломство продолжилось и в самом сражении. Баталию у Калиша никак нельзя зачислить в разряд «первой и последней саксонской победы в Северной войне», о чём позже писали историки Ю. Фельдман и К. Яроховский. Последний возвёл в «героев битвы» Брандта и Шмигельского, напавшего «в сумерках» из-за леса на правый фланг и тыл Ю. Потоцкого».41

«Поведение русских полков превзошло все ожидания, саксонцы же относились к делу очень равнодушно» - так отметил в своём донесении Ч. Витворт 13 (24) ноября 1706 г. Вполне вероятно, что Август дал своему командному составу установку «не усердствовать», дабы не привести в ярость «северного Александра Македонского», хозяйничавшего в Саксонии. Ничтожные потери в 120 чел. и захват на поле боя всего 4 шведских капитанов и 3 ротмистров,42 подтверждают «воздержанность» саксонцев в сражении. Прусский посол в Москве Кайзелинг пересказал слова меншиковского курьера, гвардии поручика П.И. Яковлева о том, что саксонцы показали «мало рвения» и Меншиков был ими очень недоволен 43

Почти час отрезанные от пехоты шведские всадники метались, окружённые превосходящими силами. Командиры теряли свои части. Русские драгуны, имея полную свободу маневра на поле, рассекали, окружали, выбивали кавалеристов мушкетными пулями, гранатами из ручных мортирок и захватывали пленных. «Многие, кто бывал в других битвах, говорили, что никогда не видели подобного огня» - вспоминал Н. Юлленшерна.

Генерал-майор Е. Д. Крассау с пятью-шестью сотнями сконских кавалеристов проскочил (или был выпущен?) сквозь строй саксонцев на дорогу в Познань, улизнув от конницы А. Шмигельского. В письме к Карлу XII от 22 октября 1706 г. он писал, что снова сформировал строй, пошёл на противника, чтобы спасти остатки войска, но был отброшен и потом в темноте не смог пробиться к Мардефельту. Около шести сотен человек сбежали в Калиш.

Поражение становилось очевидным и можно было капитулировать. Агония осколков шведских полков проходила почти в темноте: перемешанные части пехоты и кавалерии, отстреливались и пытались бросаться на неприятеля, заходящего с флангов и тыла. На короткое время остаткам пехоты и конницы удалось частично соединиться. На шведские штыки и пики кони не шли и союзникам пришлось даже вторично отойти, кружа вокруг и непрерывно стреляя из фузей. Большинство шведских конных полков и батальонов было рассеяно, а около трёх сотен человек пленено в разных местах. В эскадронах из 108-112 всадников оставалось не больше 30 невредимых. В Северо-Сконском полку из 42 офицеров все, кроме шести, были перебиты или ранены.

Мардефельт в оправдание писал, что пытался снова собрать линию и рассылал посыльных, но «ужасная пыль и дым мешали увидеть людей». Военные историки ошибочно писали, что вся шведская пехота попала в котёл и там выстроила каре. Согласно данным Я. Виммера в окружении оказалось 4 шведских батальона и 8 эскадронов.44 На самом деле, по словам шведского командующего, в темноте вокруг него собралось совсем маленькое «батальонное» каре: справа - из людей померанского батальона полковника К. Хорна, слева - из баварского лейб-батальона полковника Г.В. Гёртца. К ним присоединились 60 кавалеристов из разных полков. Позже прибились остатки французских гренадер и несколько потерявших свои части офицеров. Это был последний очаг сопротивления в тысячу человек, надеявшийся перемещением в разные стороны присоединить ещё кого-либо. Отход к находившемуся в 1,5 км вагенбургу, куда сбежали станиславцы, или прорыв к дороге на Познань грозил большими потерями.

На первое требование сдаться шведы ответили залпом. Тогда Меншиков приказал подтащить пушки, стрелять по левому флангу каре и бросать гранаты. Баварцы Гёртца тут же рассыпались и батальон «сдался, атакуемый и опрокинутый врагом. Тогда полковник и все остальные, которые не были убиты, были взяты в плен русскими, с чем стрельба и прекратилась».45

Блокированный правый остаток каре (батальон К. Хорна), не подвергся артиллерийскому огню и поэтому некоторое время «дёргался» в разные стороны, надеясь присоединить к себе еще кого-нибудь. «Как только мы отходили в одну сторону, они нападали с тыла, тогда нужно было оборачиваться» - писал Мардефельт. Затяжка с капитуляцией правой части каре свидетельствует о том, что саксонцы, щадя шведов, не использовали пушек.

После первой фазы деморализации - неуверенности, наступила вторая - моральный надлом. «Хотя враг не атаковал, его эскадроны всё более и более прибавлялись» (A.A. Мардефельт). Помня о мире с Саксонией и об авансах Августа II, шведский генерал надеялся спастись в саксонских «хороших руках». Угроза окончательного расстрела русскими пушками беспомощно сжавшихся в кучу остатков человеческой массы заставила в кромешной тьме бить барабанный сигнал сдачи.

Подъехал К.Э. Ренне и выкрикнул согласие принять капитуляцию: «gutparole!». Часть выехавших шведских офицеров, заявила: «Наш генерал тоже здесь!» Ренне отобрал шпагу у Мардефельта и повёл к Меншикову, хотя шведский генерал просил отвести его к Августу II. Впервые Русская армия пленила командующего полевого шведского корпуса. При встрече Мардефельт расслышал два немецких слова торжествующего русского победителя, которые и привёл в «Реляции»: «ist gut». Всех остальных забирал в плен Р.Х. Боур. Шведы потеряли все пушки, знамёна, литавры, барабаны. В русских руках оказалось 1 769 шведов, немцев, швейцарцев и французов, среди них 94 офицера. Российские войска взяли на поле боя 3 полковых медных пушки, 26 знамён, 3 пары литавр, 22 барабана, 400 солдатских ружей и 13 военных оркестрантов.46

Мардефельта отправили к Августу, который любезно приветствовал словами: «Добро пожаловать, он останется только со мной». Вместе с прочими офицерами генерал под саксонским конвоем был препровождён в штаб-квартиру Августа с приказом не подпускать к пленным ни русских, ни поляков - «будь это даже генерал» (то есть Меншиков - В.А.). В донесениях из Польши приводилось письмо Августа II, написанное сразу после битвы к Мардефельту, в котором он просил у побеждённого противника прощения за свою непоправимую ошибку. (Самое тяжёлое впечатление это письмо и мир со шведами произвели на саксонских офицеров, пленённых у Фрауштадта).

Перед полуночью к польскому вагенбургу, подтащили пушки и стали бить по телегам и цепям, пробивая брешь, однако ночь вынудила ограничиться блокадой табора шестью русскими и четырьмя саксонскими полками. (Ночью через реку оттуда сбежало несколько сотен поляков во главе с М. Потоцким, Ежи Любомирским и двумя Сапегами. Часть беглецов была схвачена казаками).

Утром 19 октября из вагенбурга, где осталось до 40 хоронгвей, выставили белые флаги, стали кричать о сдаче и Меншиков великодушно предоставил Брандту принять капитуляцию станислав-цев, а также шведов, укрывшихся в Калише. Так саксонцам досталось 829 шведских пленных, сдавшихся на «аккорд», 54 польских, 5 драгунских знамен и 5 тыс. повозок. Поляки не считались почётными пленниками и не отмечались в реляциях. Саксонцы разоружили их, отняли коней, а потом сдирали кафтаны и заставляли раздеваться до исподнего.47 В тот же день к Мардефельту присоединили ещё нескольких офицеров и рядовых. К ним была проявлена высшая степень учтивости, прислано вино, хлеб, напитки, приставлены лекари и дано обещание не выдавать русским, несмотря на их требования. Тут же после победы Август послал Карлу XII своё «искреннее» соболезнование, обвинив русских и поляков, втянувших его против воли в сражение.48

Всего из шведских полков было захвачено 2 598 чел. - самое большое число в Северной войне вслед за полоном 1709 г. в Переволочне у Днепра (около 16 тыс.) и под Полтавой (2 977 чел.). Такое количество сдавшихся свидетельствует о недостаточной стойкости шведских полков. Чем больше войск отказалось от сопротивления, предпочтя плен продолжению боя, тем ниже моральный потенциал армии.49 Если из общего количества 4 358 шведов вычесть пленных, взятых на поле боя и в Калише (2 598) и учесть пять сотен всадников, бежавших с Крассау в Познань, получится, что в сражении было перебито около 1 260 чел. Шведские историки преуменьшают число убитых и раненых до 780 чел. Меншиков же прихвастнул: по его словам, на поле осталось лежать пять тысяч шведов и тысяча поляков и валахов.

Победа была одержана малой кровью. На 20 декабря 1706 г. насчитывалось 7 убитых и 20 раненых офицеров, 98 убитых, умерших от ран и пропавших без вести урядников и рядовых - всего 450 чел. т.е. 5%.50 Выбыло из строя 678 лошадей. Самый большой урон потерпели Киевский (8 убитых и 55 раненых), Псковский (12 убитых и 51 раненых) и Троицкий полки (9 убитых, вместе с полковником и 42 раненых). Как раз по ним пришёлся удар шведского центра.

Потери саксонцев составляли 3%, сандомирян - 1%. Скорее всего, большинство русских и саксонских потерь пришлось на первые минуты боя, когда первая линия подавалась назад перед шведами. В целом приходится сделать вывод, что только русские дрались по настоящему. «Германское ядро» Мардефельта всерьёз билось лишь в начале боя, а саксонцы и поляки изначально действовали вполсилы. (Не случайно в Польше нет памятника Калишской баталии).

Сражение под Калишем дало русской коннице неплохой опыт перед операциями в Белоруссии и на Украине в 1708-1709 гг. При Калише, как под д. Лесной в 1708 г. и во время преследования шведов от Полтавы до Переволочны, был использован «корволант» без обоза и пехоты. На Калишских полях при пятикратно меньшем количестве пушек, чем под Полтавой, было произведено полное окружение шведского центра и захват его вместе с командующим. Количество пленных оказалось почти таким же, как и под Полтавой. Как при Лесной и под Полтавой, князь при отходе и наступлении энергично и твёрдо держал линейный порядок.

Он умело провёл фланговый удар и сделал ставку, прежде всего, на огнёстрельное оружие. Таким образом, к победным факторам можно отнести умение Меншикова, боеспособность русской конницы, эффективное использование огнестрельного оружия и численное превосходство союзников. Меншиков «выиграл пред историею процесс свой с Огильви, показав, что русское войско не нуждается в наёмном фельдмаршале».51 19 января 1709 г., для изучения калишского военного опыта Петр просил князя прислать «чертёж Калишской баталии». К факторам, определившим разгром шведов, можно отнести безынициативность Мардефельта, бегство поляков и отрыв шведской кавалерии от пехоты.


  Глава II. Предвестница Полтавы - виктория при Калише
2.1. «Светлейший Римского и Российского государства князь»
2.2. «Счастливая баталия»
2.3. Виват! Виват! Виват, преславная виктория!
Оглавление всей книги

Реляция о победе при Калише2.3. Виват! Виват! Виват, преславная виктория!

Вся тяжесть «генеральной баталии» пришлась на русскую конницу и шведско-немецкие полки. В чистом поле под Калишем «стрелы Российского орла» уничтожили корпус Мардефельта и рассеяли станиславцев. За шесть лет Северной войны не было подобной впечатляющей русской победы в открытом поле над такими крупными силами.

19 октября «римский князь» славил победу: вслед за благодарственным молебном при троекратном салюте из пушек был пропет гимн «Тебя, Бога, хвалим». Ликование победителя было неописумым: «такая сия прежде небываемая баталия была, что радошно было смотреть, как со обоих сторон легулярно бились, и зело чюдесно видеть, как сие поле мёртвыми телами услано... И сею преславною викториею Вашей милости поздравляю и глаголю: Виват! Виват! Виват!» На высоту вознёс русских и Август: «без всякой лести и пристрастия большую часть радости надо приписать храбрым полкам Вашего Величества, которые воистину так себя оказали, что ни единого рядового солдата обвинить невозможно, чтоб он должность свою пренебрег». Упрёка, по его мнению, заслуживал только русский командующий, который ради славы царя многократно подвергал себя риску.52

Медаль «За победу под Калишем. 1706»22 октября Меншиков устроил победный пир с военной музыкой, на который пригласил Августа, Мардефельта и всех высших офицеров. Гром литавр и труб поднимал настроение. Август попросил вернуть свободу и шпагу Мардефельту, но Меншиков не пожелал расстаться с трофеем и экс-королю пришлось дать шведскому генералу свою собственную. После получасового сидения Мардефельту было позволено удалиться. В отличие от ликующего русского командующего Август тревожился - предстояло оправдываться перед шведским королём, под сапогом которого лежала Саксония. Он, как и Меншиков, понимал ценность квалифицированных офицеров, которых он был обязан вернуть Карлу XII. Можно представить досаду бывшего короля, удерживавшего саксонцев от боя и оставшегося с пустыми руками. Расточая похвалы русским, Август обещал Карлу как можно скорее освободить всех пленных, несмотря на объявление Меншиковым их своей добычей. Взамен шведов саксонец, не имея никакой предварительной договорённости, сулил вызволить всех русских офицеров из Стокгольма. Лисья хитрость удалась и он получил всю верхушку шведского корпуса - Мардефельта, полковника Маршалька, Миллера, Горна, подполковников Гилленштерна, Радона, двух майоров, 5 капитанов 1 ротмистра и пятерых поручиков и 1 прапорщика - всего 20 человек, хотя еще 21 октября Меншиков обещал царю весь полон отправить в Москву.53

22 октября за шведские головы князь получил расписку: «Мы, Август Вторый, король польский, великий князь литовский и прочее. Объявляем сим письмом. Ибо от его милости князя Александра Меншикова в последней баталии от войск Его Царского Величества в полон взятых, а на особливой росписи писанных, швецких офицеров и рядовых нам отдано, за которых офицеров и рядовых мы в десять недель или кончая в три месяца в Стекгольме обретающихся московских офицеров, кроме наших, всех наперёд выменить хощем. А ежели от войск швецких (которые либо пойдут на нас из Саксонии) будет та розмена (картель) пресечена, то мы отданных швецких офицеров и рядовых всех по-прежнему до князя Меншикова или до Его Царского Величества войска отдать обязуемся. Дан в Унеове, ноября 2 дня по новому штилю 1706-го году. Август король».54 У посла в Польше кн. Г.Ф. Долгорукова 8 ноября 1706 г. возникли иллюзии, что через Мардефельта может быть произведён «генеральный размен» пленными между Швецией и Россией.55 23 октября пленные шведские офицеры спешно отбыли в Померанию, часть - в Бреслау. Разбитый Меншиковым барон перед смертью в 1708 г. навестил Карла XII, который постарался снять с него подавленное психическое состояние и выразил удовлетворение его поведением.

Неизвестно, простился бы князь с полоном, знай о сепаратном выходе Саксонии из войны, об отрешении Августа от польской короны и о жестокости Мардефельта, приказавшего после битвы при Фрауштадте закалывать русских пленных как скот.

Но одно он не мог не знать - русское командование всегда без посредничества обменивало пленных. П.П. Шафиров справедливо оценил выдачу пленных саксонцам как неуважение к царю и считал, что полон надо было отослать в Киев, откуда и вести переговоры об обмене.56

Ради личной выгоды «светлейший» шел даже на скандальное нарушение государственных интересов. В 1713 г. он за 5 тыс. дукатов своевольно передал в секвестр часть завоёванной шведской Померании и г. Штеттин Голыптейну и Пруссии, почти рассорив царя с датским королем и Габсбургами.57 Прямых доказательств нет, но можно предположить, что Август выкупил шведских офицеров у Меншикова. 23 октября Меншиков заказал резиденту при Августе кн. B.JI. Долгорукову купить серебряную парчу у французских купцов.58 В связи с этим послание экс-короля к царю от 26 октября (6 ноября) 1706 г. в оправдание «светлейшего», где «выхвалялось» упорство победителя, якобы упрямо отклонявшего передачу пленных в саксонские руки, оставляет впечатление «заказного». Меншиков де не выдал пленных после указания, что они принадлежат Августу II, как формально верховному начальнику. Потом князь затребовал предварительного освобождения из Стокгольма кн. Я.Ф. Долгорукова, A.A. Вейде, кн. Трубецкого и генерал-фельдцейхмейстера грузинского царевича А.А.Багратиони. И лишь тогда, когда король через одного из руководителей Сандомирской конфедерации К.Ф. Шанявского и саксонского генерал-майора Ф.И. Гольца «пригрозил», что на князя ляжет вина разрыва Августа с царём, тот отдал пленных.59 «Светлейший» великолепно знал, что Август цеплялся за помощь царя, как утопающий за соломинку.

30 октября Меншиков писал царю: «Полон весь, которой наши взяли, сегодня я отдаю королевскому величеству; а какой о том полону договор с ним у нас учинён, и с того договору, также с писма королевского величества... при сём посылаю переводы». «Гюйсеновская» апологетика князя оправдывает передачу шведов согласием военного совета, на котором, среди прочих, были генералы Ренне и Боур. Как и следовало ожидать, обмена пленными не произошло и отпущенные под честное слово шведские офицеры не вернулись. Всего Август отпустил 2 500 шведов. Взятых русскими швейцарцев и французов он собирался снова включить в саксонскую армию, но Карл XII заставил позже передать их себе.

Пётр выразил пожелание, чтобы русским отдали хотя бы Потоцкого с его людьми, но и тут Веттин, «боясь озлобить» польскую сторону, не отдал их явно, а предложил Шмигельскому «как бы отбить» от саксонского конвоя пленное польское командование. Но эта афера развалилась.

Несмотря ни на что, триумф в России был громадный. Весть о виктории, «какой никогда ещё небывало» дошла до Москвы 12 ноября. 14 ноября она была опубликована в газете «Ведомости», а в Петербург была доставлена гвардии поручиком П.И.Яковлевым 15 ноября. Все городские и корабельные пушки прогремели «заздравную стрельбу кругом всего города». Три дня, вплоть до 17 ноября пши праздничные пиры - Москва и Петербург «из души и сердца благодарили Бога». По словам П.П. Шафирова, английский, датский и прусский посланники в Петербурге сравнивали «великую викторию по препорции войск» с победами герцога Д.Ч. Мальборо и Евгения Савойского над французами и баварцами при Бленхейме 13 августа 1704 г. и при Рамийи 12 (23) мая 1706 г. (там с каждой стороны сражалось по 50-60 тысяч). Пётр I, воздавая обильную жертву Бахусу, душой восхвалял господа и собирался при триумфе надеть шпагу Мардефельта.60

Маршальский жезл произошел от трости или посоха, с которыми ходили командиры полков и более крупных армейских соединений. Царь собственноручно вычертил эскиз головки трости для Меншикова - с двумя алмазными ободками, тремя изумрудами сверху, гербом и двумя символическими рисунками на тему победы. Цена трости была определена необычайной - в 3 тыс. рублей.

Для офицеров в честь «преславной Богом дарованной виктории» Пётр приказал изготовить 50 дорогих с изображением государя портретов украшенных бриллиантами и 300 золотых медалей стоимостью от 50 до 500 рублей.61 На лицевой стороне медали было погрудное изображение Петра I в лаврах с надписью: «Царь Пётр Алексеевич Всея России повелитель». На оборотной стороне был изображен конный римский воин (возможно, подразумевался Меншиков) на вздыбленном коне на фоне сражения, где драгуны с двух флангов добивают шведов. Исходящая из облака рука венчает всадника лавровым венком славы. По краям надпись: «За верность и мужество». Это была первая в мире массовая военная награда для ношения на груди. Полковники получили золотые медали в богатых ювелирных оправах из драгоценных камней и финифти, увенчанных коронами (два экземпляра сохранились в собрании государственного Эрмитажа).62 Урядники награждались овальными серебряными медалями, рядовые - рублёвыми монетами. На оборотной стороне медали за победу при д. Лесной изображался такой же всадник в римских доспехах. Все подобные награды чрезвычайно ценились в Русской армии.

На празднествах в Варшаве Меншикова завалили лавровыми венками, панегириками, речами, сравнениями с Александром Македонским и Александром Невским. Были подтверждены права его гражданства в Польше и в Великом княжестве Литовском. Август одарил князя бывшими владениями князя Любомирского -Полонным на Волыни и Оршей в Белоруссии. (Королю Карлу XII в порядке символической компенсации он помимо вытребованных у Меншикова шведских пленников преподнёс прежний дар Петра I - дорогую саблю и карту России).63 Из Вены Меншикову теперь уже не мешкая, выслали диплом на звание «светлейшего князя Священной Римской империи», подписанный в январе 1706 г. и даже соглашались отдать на русскую службу генерала Гейстера и принца Евгения Савойского, если шведский король предпримет что-либо против Германии или «паки в Польшу вступит». В ответ вместе с благодарностью Меншиков послал императору «соколов и калмыков». Победителя поздравил английский полководец герцог Джон Черчилль Марльборо. Для торжественного приёма послов и вельмож в Польше Пётр I приказал князю завести двор как у германского императора - с обер-гофмейстерами, обер-маршалами, обер-камергерами, гофмаршалами и т.д. На фронтисписе панегирика, изданного в 1706 г. в Москве портрет Петра I сопровождался надписью: «Даже отсутствуя, сокрушает врага», а портрет Меншикова - «Становится известнее победою над столь великим неприятелем». В день рождения Петра 30 мая 1707 г. «римский князь» стал и «русским»: царь пожаловал ему достоинство «Ижорского князя» с титулом светлости (грамота от 1 июня 1707 г.), а в вечное владение ему и наследникам - города Ямбург и Копорье. С этого времени «сиятельный Римского государства имперский князь, Его Царского Величества губернатор Ингрии и Эстляндии, генерал над кавалерией, кавалер святого Андрея и Белого Орла, подполковник Преображенского полка, капитан бомбардирской роты от первейшей гвардии Его Величества, полковник конного и пехотного Ингерманландского полка затмил титулованную российскую знать. У городских ворот и церквей Москвы прибили указы, чтобы в письменных обращениях к Меншикову присутствовали его главные титулы. 1 июля 1707 г. «вернолюбезному светлейшему князю» вручили грамоту на герб, в котором среди прочего было изображение льва с двумя тростями-жезлами как эмблемой генеральства. В том же году гравёр Питер Пикарт создал два парных военно-парадных портрета: Пётр I на коне указывает скипетром на взрывающуюся Нарву, за ним свита несёт щит с российским гербом. Конный Меншиков с фельдмаршальским жезлом (или с подзорной трубой) изображён на фоне Калишской баталии, свита за ним несёт щит с его княжеским гербом, а трубачи трубят славу.

В честь Калишской победы, которая пришлась на день св. Луки, царь назвал сына Меншикова, родившегося 9 февраля 1709 г. - Лукой-Петром. С 1710 г. одновременно с Полтавской, в России стали праздновать и Калишскую победу - 18 октября стало «викториальным днём».64 В 1714 г. Гравёр А.Ф.Зубов по заказу «светлейшего» на заглавном листе к книге «Леврея или венец бессмертные славы... Петру Первому.. .Александру Даниловичу Меншикову» изобразил апофеоз князя, где орёл поражает стрелами молний поверженного льва, а стоящие на коленях шведские офицеры отдают ему свои шпаги. Калишская победа должна была быть изображена на «Триумфальном столпе», который предполагалось воздвигнуть на центральной площади Васильевского острова Петербурга.

Успешный июльско-октябрьский поход в западную Польшу и калишский триумф 1706 г. имели неплохие последствия. Разгром Мардефельта вместе с воинством Потоцкого и Сапег заставил более 6 тыс. поляков перейти от Станислава I на сторону сандомирян и России. На русскую службу Меншиков принял М. Брандта и в чине генерал-майора - «благопотребного для скорых посылок» А. Шмигельского, прибавив к трём его полкам русский драгунский полк.65 В Европе рухнул стереотип непобедимости шведов в полевых сражениях и выправился авторитет России. Окреп боевой дух русской конницы. Шведское влияние в польско-литовском государстве спало. Кроме небольшого гарнизона в Познани, у шведов ничего не осталось в Польше. Исчезли и крупные соединения Лещинского, так и не признанного Данией, Голландией и римским Папой. Хозяевами там вплоть до вторичного вторжения шведской армии осенью 1707 г., стали Меншиков и Пётр I. После «великой виктории» князь распространял по Европе опровержения на шведские пасквили и распорядился «рукой палача» сжигать антирусскую клевету.

На военных советах победитель предлагал рисковые планы захвата Познани и Эльблонга, чтобы окончательно покончить со шведской оккупацией Польши или на крыльях победы ворваться в Саксонию, используя поддержку тамошнего земского войска и идею сближения с императором и морскими державами на антишведской и антифранцузской основе. По мнению князя, продвижение всеми соединёнными русско-саксонско-польскими силами в Саксонию освободит польские земли от содержания русских войск, которые нельзя оставлять в бездействии. Шведов, возможно, удастся вытеснить в Баварию или к французам и принудить к миру. Но царь, в отличие от вдохновленного друга, после «превеликой и пречудной победы» считал разумнее бросить его конницу на север для «отсечения второго шведского крыла» -10-12-тысячного корпуса Левенгаупта, который отдалился от Риги и по слухам, собирался двигаться к Полоцку, Минску или Могилёву.66

Август тоже получал советы разорвать Альтранштедский договор и продолжить военные действия, но на подобное «сумасбродство» король отважиться не мог. Пока шла переписка, саксонец, потрафляя Карлу XII, удалил русскую конницу из Великопольши далеко на юго-восток. Ссылаясь на предзимье, он настоял на роспуске войск по квартирам в пяти воеводствах «Червонной Руси» - от Ярослава и Жолквы до Стрыя. Свои силы Август перевел к Кракову. Обменявшись в Варшаве ратификационными грамотами, подтверждавшими договор с Карлом XII, Август продолжал пускать пыль в глаза полякам и русским. Мошенник выставил себя «триумфатором», открыл сейм и торжества в честь победы, представил пленного генерала Мардефельта и даже пригрозил, чтобы никто под страхом огня и меча не переходил к Карлу XII и Лещинскому. 8 (19) ноября 1706 г. он заявил даже о неправомочности Альтранштедского договора и, опровергая слухи о сепаратном мире, поставил вопрос на сейме о дальнейшем вооружении.67 Этим Август II надеялся сохранить поддержку большинства шляхты и многих магнатов, которые не собирались переходить на сторону Лещинского, учитывая, что тот стал назначать заново на государственные должности своих приверженцев.

Чтобы покончить с шельмовством, 5 (16) ноября Карл XII официально опубликовал шведско-саксонский договор, от которого европейские дипломаты «стали как в экстазе». Ведь договор «не только низвергал Августа с польского трона, ... но покрывал его позором в глазах Европы и начисто компрометировал в Речи Посполитой и в России».68 Франция, Испания, Британия, Габсбурги, Пруссия и Турция признали королём Станислава I. Не только поляки, но и саксонцы отказывались верить бесчестью диктата. Перспектива освобождения от шведской оккупации испарилась. Многие магнаты и шляхтичи снова откачнулись к Станиславу I и его силы выросли до 18 тысяч. На сторону Лещинского перешли великий литовский гетман М. Вишневецкий и М. Брандт. «Польский Гектор» Шмигельский, наслушавшись, по его словам, в штабе Меншикова в Жолкве слухов «о захвате» русскими всей верхушки Коронного войска и обращении рядовых «в холопов», о размещении гарнизонов царя по польским крепостям и возведении русского генерала-победителя на польский трон, замыслил захватить князя. Вместо Меншикова он пленил генерал-лейтенанта Г. Пфлюга (тот позже сумел освободиться) и вывез Ю. Потоцкого, графа Тарло и их семьи под шведскую защиту в Саксонию.69

14 ноября резидент при Августе кн. B.JI. Долгоруков с непростительным запозданием проведав, что саксонцы имели со шведами две тайные конференции, и что заключению договора якобы помешала «счастливая баталия», получил разъяснение от Веттина, что никаких трактатов не существует. И всего через четыре дня Василия Лукича, как обухом по голове, поразило «секретное» откровение Августа о том, что имея всего 4 тысячи саксонцев, он вынужденно заключил договор «под видом, а не правдою», что он не оставит ни польской короны, ни союза с Россией, и как только Карл XII выберется из Саксонии, продолжит войну, если ему дадут русские войска и 150 тыс. ефимков.70 Официально отрекшись от польского трона, «верный брат, друг и сосед» открылся Петру I, что хоть и отдал в жертву свои войска и саксонское курфюршест во, но намерен последние дни жизни провести в верной и сердечной дружбе с Россией. Август выражал уверенность, что царь протянет ему «мощную руку» помощи, защитит от разорения и обид и будет регулярно через векселя на Л.Н. Аларта переводить ему денежные субсидии. Верхом беспардонности была просьба о переводе под его команду русских войск в Польше, «которые ему также любы, как саксонские», чтобы «при случае можно было принять меры». В конце письма лицемер «сокрушался», что вместо вторжения в шведскую Померанию, от которого прежде он сам отговорился, союзные войска, «как побеждённые», отступили на 50-60 миль от театра военных действий.71

19 (30) ноября, тайно и затемно, пустив слух об отъезде на север в Торунь, Август в почтовой карете бежал в Краков, оставив письмо польским сенаторам, где уверял, что отправляется в Саксонию для изгнания шведов и никогда не забудет интересов своих польских подданных. Боясь, что поляки отсекут ему путь, он послал к Карлу XII просьбу о выделении ему конвоя и 6 (17) декабря в Лейпциге лично уверил Карла XII в своей дружбе, объяснив Калишский бой страхом расправы над ним Меншикова. В качестве очередной компенсации он сдал шведам русского министра И.Р. Паткуля, обещал выдать всех оставшихся в Саксонии русских, а своих солдат переправить в наем голландцам. В Гааге это приняли за «пронырство двоеличного принца, который никогда слова не держит».72 В Польшу экс-король вернулся только благодаря Полтавской победе.

Казалось, что положение России стало хуже, чем после Нарвского поражения в 1700 г. Но Москву потеря саксонского союзника не напугала, единоборства с Карлом XII не боялись: Русская армия обрела уверенность в своих силах, она находилась в хорошем состоянии, рекрут было более, чем достаточно. «А хотя б сие тако и учинилось, то иногда может быть нам к лут-чему» - писал Г.И. Головкин JI.H. Алларту из Жолквы в декабре 1706 г.73 После «славной на весь свет баталии» вероятно, в канцелярии П.П. Шафирова была составлена язвительная антисаксонская издёвка. От имени царского шута-француза полоумного «самоедского принца де Вименея» было составлено послание, где экс-королю пенялось, что вместо ставки на «вострые шпаги», тот опозорил себя «великой хулой и явным стыдом». Он, принц Вименей, как «маршалок от баталии», с «самоедами своими мог бы и саранчу разогнать, чтоб та... польского хлеба не ела», но только из-за своей «колченогости» не может помочь саксонцам.74 Впрочем, учитывая тайные авансы Августа, русское правительство продолжало «ласкою и обнадеживанием» держать саксонца как запасной вариант против шведов. 17(28) февраля 1707 г. Август, который к тому времени рассматривал вариант стать королем в Венгрии или в Неаполитанском королевстве, сообщил из Дрездена, что вручил под протекцию и команду царя «свои оставшиеся в Польше войска».

Все усилия русской дипломатии были теперь направлены на укрепление польского отпора шведам, выборы нового польского короля и на то, чтобы сандомиряне подтвердили договор с Россией 1704 г. и обещали пребывать в союзе до конца войны. В январе 1707 г. когда Сандомирская конфедерация объявила межкоролевье, на Коронное и Литовское войско было выделено 50 и 30 тыс. рублей. 3 апреля 1707 г. Сенявскому и Ржевусскому было выдано 47 тыс. рублей.75 21 ноября на «консилию» под Жолкву прибыло командование пехотного корпуса: генерал-фельдмаршал Б.П. Шереметев, генерал кн. А.И. Репнин, генерал-майор М.М. Голицын, а также канцлер Г.И. Головкин и посол в Польше кн. Г.Ф. Долгоруков. 23 ноября, на именинах Меншикова все вторично «веселились» при салюте и фейерверке. 28 декабря в Галицию спешно примчался Пётр I, который считал необходимым оставаться там до 30 апреля 1707 г.

В Центральной и Восточной Европе после Калишской победы и отрешения Августа от польской короны пошли слухи о том, что царь «учинит королём польским царевича Алексея или принца Александра». Шмигельский писал после Калишской победы: «Князю Меншикову королевство Полское присовокупити хотят, к чему наши поляки под образом трактатов о пользе Речи Посполитой во всём московское соизволение творят».76 Австрийский резидент в Москве О. Плейер тоже считал, что царевич Алексей и Меншиков собирались выставить свои кандидатуры на предстоящей элекции 3 августа 1707 г. Г. Гюйссен докладывал П.П. Шафирову и Г.И. Головкину, что на польский трон можно посадить князя Меншикова, Сенявского или даже гетмана Мазепу - всё равно их содержание ляжет на Россию.77 Однако реальных шагов для продвижения «светлейшего» к польскому трону русское правительство не предприняло - выгоднее были кандидатуры принца Евгения Савойского, князя Якуба Людвига Собеского или его братьев Константина и Александра, которые могли бы способствовать заключению антишведского союза с Габсбургами. Сенявскому, который предпринимал кое-что, чтобы при посредничестве французов Россия получила мир, обещали давать 500 тыс. злотых на содержание двора и 4-5-тысячной гвардии, если он согласиться водрузить на свою голову польскую корону. Польский историк Фельдман, усматривая в России извечного врага, писал, что всеми этими действиями этим «русский полип вгрызался в Речь Посполитую».

Шведская оккупация Саксонии (с августа 1706 по август 1707 г.) превратила Карла XII в вершителя судеб Центральной и Восточной Европы, и никто из кандидатов не решался принять польскую корону из рук Петра I. Как писал немецкий историк О. Хайнтц, шведское великодержавие, опиравшееся на более чем 110-тысячную армию, достигло зенита высшего, чем при Густаве II Адольфе. В Саксонии силы шведов после вербовки немцев выросли с 23 до 35 тысяч, в Швеции стояло 17 тысяч, в Курляндии корпус А.Л.Левенгаупта насчитывал около 12-13 тыс. чел., в Польше у Э.Д.Крассау было 8 тыс. чел., в Финляндии находился 14-тысячный корпус Г.Любекера, Эстляндию и Лифляндию охраняли 11 тыс. солдат, в Германии находилось 11,8 тыс. шведских войск. Вслед за победой над Данией и Саксонией, Карлу XII приписывались планы расчленения России, «опровержения» Римской империи и «похищения у Папы скипетра и кадильницы». Собираясь в «русский поход» в 1707 г., Карл XII «выграбил» из Саксонии 23 млн. рейхсталеров, навербовал 12 тыс. рекрут и увеличил численность своей армии. В связи с этим, не оставляя «дела» избрания польского короля, в Москве не отказывались от мира или перемирия со Швецией. Расширять зону войны против генерала А.Л.Левенгаупта в Лифляндии не стали. В Эстляндии генерал-майор В.А.Шлиппенбах вёл себя спокойно. С весны 1707 г. активизировались переговоры со шведским посланником в Вене генералом Страленгеймом, в Лейпциге с французским резидентом при дворе Карла XII Ж.В. де Безенвалем, в Гданьске устанавливались контакты со шведами через агентов Сенявского и через прусских дипломатов.78

Пять лет Карл XII и Август II вели борьбу за Речь Посполитую. Но, как писал советский историк В.Д.Королюк, даже после оккупации Саксонии, когда в Речи Посполитой оставался лишь один центр королевской власти, шведам не удалось подчинить сандо-мирян - сторонников прежнего короля, которых Россия поддерживала финансовой и военной помощью. Даже в условиях полного военного превосходства шведы не обеспечили себе прочный польский тыл и не добились совместного польско-шведского выступления против России. В 1707-1708 гг. шведам пришлось искать разрешения польского вопроса уже не на польской и саксонской, а на белорусской и украинской земле.

* * *

Битва под Калишем 18 (29) октября 1706 г. заняла видное место среди баталий Великой Северной войны - Нарвской (1700), Фрауштадтской (1706), Головчинской, при д. Лесной (1708) и Полтавской (1709). Победа не была случайной - она стала результатом комплексной военной реформы Петра I, коснувшейся всех родов войск, вооружения, тыла и военного производства. Силами кавалерии был полностью уничтожен «наблюдательный корпус» шведского короля и рассеяны хоронгви «анти-короля» Станислава I. Успех укрепил уверенность русского командования в боеспособности армии, а Петра I в полководческом искусстве своего любимца. Битва у Калиша доказала, что Русское войско поразительно быстро встало вровень с лучшими европейскими армиями. Она вселила в солдат веру в свои силы, русского «страха» перед «заколдованными» шведами (в отличие от саксонцев, датчан и поляков) уже не было: «неприятель не точию нас страшит, но и сам весьма в великом страхе суть, и паче от Калишской прежде бывшей счастливой баталии».79

Владимир Артамонов

 

Примечание к главе 2

1 En utfbrlig berättelse от slaget emellan öfwersten af Königl. May:te Lif-Regimente Herr baron Creutz, och muscowitiskegeneralen Nieplij wid Staden Kletsk I Littouen den 20 aprilis 1706. Stockholm, s.a.; From P. Katastrofen vid Poltava. Karl XII:s ryska fálttág 1707-1709. Lund, 2007. S.300-301.

2 Долгова С.Р. Молодой Александр Меншиков в составе Великого посольства// Петровское время в лицах. СПб., 1999. С. 15-18; Беспятых Ю.Н. Александр Данилович Меншиков: мифы и реальность. Издание второе, дополненное. СПб., 2008. С. 185-187, 196-202. Этот же автор указал на авторитетные выводы А.С.Пушкина в «Истории Петра I»: с Великим посольством ( 1697-1698) отправились «40 господских детей знатных родов (в том числе и Меншиков»; «Меншиков происходил от дворян Бело-Русских. Он отыскивал около Орши своё родовое имение. Никогда не был он лакеем и не продавал подовых пирогов. Эта шутка бояр, принятая историками за истину». - Там же. С.97.

3 Храмов М.И. Сподвижник Петра Великого. Документальное повествование о князе А.Д. Меншикове. Нижний Новгород, 2003. С. 31; Зелов Д.Д. Празднества семьи А.Д. Меншикова в послепетровское время // Петровское время в лицах. СПб., 2001. С. 17-20.

4 Калязина Н.В., Калязин Е.А. Александр Меншиков - строитель России. СПб., 2005. Ч. 1.С. 34-35,175.

5 Заслуги и подвиги... Кн. 3. С. 12.

6 РГАДА.Ф.79. Сношения России с Польшей. Оп.1. 1706 г. Д. 9. Л. 12 об., 15; Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн. 5. Л. 65; ППВ. Т. 4. С. 263, 308-310

7 Cederhielm J. Sekretaren vid Carl XII... S. 217

8 Дьяк А.Я. Щукин - А.Д. Меншикову из Москвы 6 и13 марта 1706 г. -Волынской Н.П. Постепенное развитие русской регулярной конницы в эпоху Великого Петра с самым подробным описанием участия ея в Великой Северной войне. СПб., 1912. Вып. 1. Кн. 3. С. 415-416.

9 ВитвортЧ. Россия в начале XVIII в. М.-Л., 1988. С. 85.

10 Меншиков - Петру 120 июля 1706 г. - РГАДА. Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн. 5. Л. 417-418.

11 Волынской Н.П. Постепенное развитие ... Вып. 1. Кн. 2. С. 327-337

12 Меншиков - Петру I 30 июля 1706 г. из Полонного: - РГАДА. Ф. 79. Сношения России с Польшей. On. 1. 1706 г. Д. 9. J1. Моб.; Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн. 5. Л. 354.

13 Ответы мазовецкому воеводе С. Хоментовскому 18 (29) сентября 1706 г. -РГАДА. Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн. 6. Л. 482об.

14 В.Л. Долгоруков - АД. Меншикову в августе 1706 г. - РГАДА. Ф.79. Сношения России с Польшей. On. 1. 1706 г. Д. Ответы мазовецкому воеводе С. Хоментовскому 18 (29) сентября 1706 г. - РГАДА. Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн. 6. Л. 482об.8. Л. 25,25об.

15 Г.И. Головкин - Петру 15 сентября 1706 г. из Киева. - РГАДА. Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн. 6. Л. 471об.

16 РГАДА. Ф.79. Сношения России с Польшей. On. 1.1706г.Д.7.Л. 102об.; Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн. 6. Л. 419-422, 693. Otwinowski Е. Dzieje Polski pod panowaniem Augusta II od roku 1696-1728. WKrakowie, 1849. S.108-109

17 Lewenhaupt A. Karl XII's officerare. Biografiska anteckningar. Stockholm, 1921. S. 439.

18 ГСВ. Вып. 1. С.263. Вып. 2. С. 404.

19 Mardefelt A.A. ArvidAxel Mardefelts berattelse// KKD. Lund, 1913. T. 8. S. 121-122; Bengtsson F.G. Karl XII's levnad tili uttaget ur Sachsen Stockholm, 2001. S. 371.

20 Kretzschmar H. Der Friedensschluss von Altranstadt 1706/1707 // Um die polnische Krone. Sachsen und Polen warend des Nordischen Krieges 1700-1721. Berlin, 1962. S. 165-170; РГАДА. Ф. 9. Каб.ПВ. Отд. 2. Кн. 5. Л. 438об.

21 Bardiii J.W. Des Weyland durchl. Printzens Maximilian Emmanuel... Reisen undCampagnen... Stuttgart, 1730. S. 312.

22 П.П. Шафиров - Петру I из Москвы 30 сентября 1706 г. - РГАДА. Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн.6. Л. 528.

23 А.Д. Меншиков - Петру I 26 сентября 1706 г. - ППВ. Т. 4. С. 1131-1132; РГАДА. Ф. 79. Сношения России с Польшей. On. 1. 1706 г. Д. 9. Л. 24. Так же смотрел на Августа и Пётр I: «Дай, дай, деньги, деньги» писал Петр I -А.Д.Меншикову 17 ноября 1706 г. из СПб.: ППВ. Т. 4. С. 438.

24 ППВ. Т. 4. С. 1193-1195; ГСВ. Вып. 2. С. 411.

25 ППВ. Т. 4. С. 1193-1195.

26 Sarauw Chr. Die Feldzuge Karls XII... S. 218.

27 Mardefelt A.A.... S. 96.

28 ППВ. Т. 4. С. 1194; Волынской Н.П. Постепенное развитие ... Вып. 1. Кн. 2. С. 395.10 тыс. поляков указано в работе: Grimorestde. Les campagnes de Charl XII. roi de Suede. AParis, 1708. T. 3. P. 235.

29 Adlerfeld G. Leben Karls des Zwölften auf desselben Befehl beschrieben. Frankfurt und Leipzig, 1742. T. 2. S. 380.

30 Piltz G. August der Starke. Träume und Taten eines deutschen Fürsten. Biografie. Berlin, 1989. S. 132

31 Nordberg G. Leben Karls des Zwölften, König In Schweden. Hamburg, 1745. Т. 1; Волынской Н.П. Постепенное развитие ... Вып. 1.Кн. 3. С. 450-452; РГАДА. Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн. 5. JI. 484об. Неточно указана численность противников в труде Павленко Н.И. Птенцы гнезда Петрова. М., 1994. С. 31-32.

32 Wimmer J. Bitwa pod Kaliszem... S. 128; См. также сообщение А.Д. Меншикова, в письме Ч. Витворта 13 (24) ноября 1706 г. из Москвы. - Сб. РИО. Т. 39. С. 329

33 Ч. Витворт - серу Льюису 13 (24) ноября 1706 г. - Сб. РИО. Т. 39. С. 329.

34 Gyllenstierna N. Nils Gyllenstiernas berattelse // KKD. Lund, 1913. S. 42-43.

35 Указ Петра1 от 3 октября 1706 г.: ППВ. Т. 4. С. 390-391

36 Mardefelt A.A.... S. 115

37 Mardefelt A.A.... S. 115; Adlerfeld G.... Bd. 2. S. 381; Bengtsson F.G. Karl XII:s levnad... S. 368-372.

38 ГСВ. Вып1. C. 272; Меншиков - Петру 21 октября 1706 г. - ППВ. Т. 4. С. 1195; РГАДА. Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн. 5. Л. 489-491.

39 Gyllenstierna N.... S. 43. Крассау писал, что врагов отбили на 3000 шагов. -Krassow E.D. Generalmajoren Ernst Detlof Krassows bref tili konung Carl XII. 1706-1707. //KKD. Lund, 1916. T. 11. S.174-177.

40 ГСВ. Вып. l.C. 272.

41 Jarochowski K. ... S. 428-429. Я. Виммер тоже необоснованно назвал Брандта «спасителем битвы в кризисный её момент». - Wimmer J. Bitwa pod Kaliszem... S. 132.

42 ГСВ. Вып. 1. С. 272-273.

43 BushkoviTCH Р. Peter the Great. The struggle for power 1671-1725. Cambridge, 2001. P. 253.

44 Wimmer J. Bitwa pod Kaliszem... схема 4.

45 Mardefelt A.A. ... S. 116 :. В конце боя, возможно, принимали участие калмыки и казаки.- Otwinowski E.Dzieje... S. 106-107.

46 ГСВ. Вып. 1. С. 273; РГАДА. Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн. 5. Л. 478об,-480. Некоторые публицисты пишут, что «кровожадные русские» порешили 5 тысяч - всех, кто попал им в руки. - Svankmajer М. Petr I. Zrozeni Impéria. Praha, 1999.

47 Jarochowski К. Bitwa Kaliska... S. 435-437.

48 Feldman J. Polska w dobie Wielkej wojny Polnocnej 1704-1709. Krakow, 1925. S. 197. См. также: Staszewski J. August II Mocny. Wroclaw, 1998. S.166

49 Артамонов В.А. Боевой дух армий России и Швеции 1700-1714 гг. (на материалах полевых сражений) // Россия и Финляндия: проблемы взаимовосприятия XVII-XX вв. Материалы российско-финляндских симпозиумов историков. М., 2006. С. 151

50 Табель потерь см.: Волынской Н.П. Постепенное развитие ... Вып. 1. Кн. 3. С. 450-451. Под Полтавой Русская армия потеряла 10%.

51 Соловьев С.М. История России с древнейших времён. М., 1962. Т. 8. С.

52 РГАДА. Ф. 79. Сношения России с Польшей. Оп. 4. 1706 г. № 113. Л. 5-12; ППВ. Т. 4. С. 464-466.

53 ППВ. Т. 4. С. 1195-1197; РГАДА. Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн. 5. Л. 489об,-

54 ГСВ. Вып. 1.С. 132.

55 РГАДА. Ф. 79. Сношения России с Польшей. On. 1. 1706 г. Д. 7. Л. 85-86об.

56 Ч. Витворт- Гарлею из Москвы 26 ноября (7 декабря) 1706 г. - Сб. РИО. Т.39. С.336.

57 Павленко Н.И. Птенцы гнезда Петрова. М., 1994. С. 52-53.

58 РГАДА. Ф. 79. Сношения России с Польшей. On. 1. 1706 г. Д. 7. Л. 23.

59 РГАДА. Ф. 79. Сношения России с Польшей. Оп. 4. 1706 г. Д. 114; ГСВ Вып. 2. С. 412; Устрялов Н.Г. История царствования... Т. 4/1. С. 529; Т. 4/2. С. 439-440.

60 РГАДА. Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн. 6. Л. 393об.; Ч. Витворт - Гарлею 18 (29) декабря из Москвы // Сб. РИО. Т. 39. С. 344.

61 О. Плейер - императору Иосифу I 24 декабря 1706 г. из Москвы. -Устрялов Н.Г. История царствования... Т. 4/2. С. 659,661 ; Дуров В.А. Наградные медали России первой четверти XVIII в. // Нумизматический сборник. M. 1977. 4.5. Вып.2. С.107.

62 Щукина Е.С. Медали Северной войны // Русский Север и Западная Европа. СПб., 1999. С. 393; Дуров В.А. Самые знаменитые награды России. М., 2000. С. 21

63 Гилленкрок А. Современное сказание о походе Карла XII в Россию // Военный журнал. 1844. № 6. С. 8.

64 Агеева О.Г. «Величайший и славнейший более всех градов в свете...» - град святого Петра. Петербург в русском общественном сознании начала XVIII в. СПб., 1999. С. 253. В 1724 г. эта дата была выведена за пределы «викториальных дней» возможно, в связи с подсудностью Меншикова: Погосян Е.А. Пётр I - архитектор Российской истории. СПб., 2001. С. 26. См. также: Калязина Н.В. Материалы к иконографии А.Д.Меншикова (прижизненные портреты) // Культура и искусство Петровского времени. Публикации и исследования. Л. 1977. С.77.

65 РГАДА. Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2.Кн. 5. Л. 462об.; Ф. 79. Сношения России с Польшей. On. 1. 1706 г. Д. 9. Л. 31.

66 Пётр I - А.Д. Меншикову 17 ноября 1706 г. из Петербурга: ППВ. Т. 4. С. 431, 437; РГАДА. Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн. 5. Л. 488; Кн.6. Л. 393; Ф. 79. Сношения России с Польшей. On. 1. 1706 г. Д. 5. Л. 19-20.

67 AdlerfeldG.... S. 383; Kretzschmar H.... S. 167; Fryxell A. Geschichte Karl des Zwölften. Leipzig, 1868. S. 135.

68 Hassinger E. Brandenburg-Preussen, Schweden und Russland 1700-1713. München, 1953. S. 197; Feldman J.... S. 193.

69 Пфлюгу удалось бежать от Шмигельского. - См. письмо Ч. Витворта от 31 января 1707 г.. - Сб. РИО. Т. 39. С. 359; ППВ. Т. 4. С. 1199; РГАДА. Ф. 79. Сношения России с Польшей. On. 1.1706 г. Д. 8. Л. 99-100; Д. 9. Л. 29об.

70 Донесение кн. В.Л. Долгорукова из Варшавы от 14 ноября 1706 г.: РГАДА. Ф. 79. Сношения России с Польшей. On. 1. 1706 г. Д. 9. Л. 23об. В.Л. Долгоруков - Петру 120 ноября. - РГАДА. Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн. 5. Л. 121, 466-468; Соловьёв С.М. История... Кн. 8. С. 148. Тогда же Август просил выслать в Великополыну шведский конвой, чтобы прикрыть своё отступление. - Danielson J.R. Zur Geschichte der sächsischen Politik 1706-1709. Helsingfors, 1878. S.18.

71 Август II - Петру 120 ноября 1706 г. - РГАДА. Ф. 79. Сношения России с Польшей. Он. 4. 1706 г. Д. 115. Л. 6.

72 Андрей Матвеев - из Гааги 20 декабря 1706 г..-Ф. 79. Сношения России с Польшей. On. 1. 1706 г. Д. 8. Л. 43об. При повторном обретении польской короны в 1709 г. Август II заявлял, что он, несмотря на благоприятные обстоятельства, не стал развивать полную победу, «одержанную Нами с Нашим войском при храброй поддержке оружия царя», но проявил великодушие, подарив свободу Мардефельту и всем оставшимся в живых шведам. - См.: Manifest Ihrer Königl. Maj estât König Augusti II... bey dero angetretenen Marche In das Königreich Polen Im Jahr 1709.

73 РГАДА. Ф. 79. Сношения России с Польшей. On. 1.1706 г. Д. 5. Л. 27об.

74 «Грамотка к его величеству Августу, королю польскому от его светлости принца и кардинала Вименея из Санкт-Питербурха 25 декабря 1706 г. ». - РГАДА. Ф. 9. Каб. ПВ. Отд. 2. Кн.5. Л. 394-395. О передаче кн. В.Л. Долгоруковым какого-то письма «господина Вымени» Августу есть упоминание в материалах госархива: РГАДА. Ф. 79. Сношения России с Польшей. On. 1. 1706 г. Д. 7. Л. 75.

75 РГАДА. Ф. 79. Сношения России с Польшей. Оп. 3.1707 г. Д. 71 ; Заслуги и подвиги. Кн. 4. С. 12-13,21.

76 Г. Гюйссен - А.Д. Меншикову 19 марта 1707 г. из Вены: ППВ. Т. 5. С. 563; РГАДА. Ф. 79. Сношения России с Польшей. On. 1. 1706 г. Д. 8. Л. 99-100.

77 Донесение О. Плейера 26 января 1707 г.. - РГАДА. Ф. 32. Сношения России с Австрией и германской империей. Оп. 5.1690-1717. Д. 13.Л.35;Оп. 1. 1707 г. Д. 4. Л. 263,278.

78 Артамонов В.А. Освободительная война в Венгрии и славяне 1703-1711 гг. М., 1977. С. 54. (Рукопись автора).

79 ППВ. Т. 4. С. 242.

Продолжение

Оглавление книги