Глава II. Предвестница Полтавы - виктория при Калише
2.1. «Светлейший Римского и Российского государства князь»
2.2. «Счастливая баталия»
2.3. Виват! Виват! Виват, преславная виктория!
Оглавление всей книги
2.2.«Счастливая баталия»
Линейных войск у Мардефельта было 6 батальонов и 23-26 эскадронов. Этот корпус был набран почти исключительно из немцев. В нём находилось три полка немецких драгун, набранных из германских владений Швеции - Бременский полк генерал-майора Ернста Детлефа Крассау, Верденский - полковника барона Карла Густава Маршалька и Померанский - полковника барона Мюллера фон дер Люнен. «Природно-шведским» был только Северо-сконский кавалерийский полк полковника Густава Хорна из Мариенборга.
Пехота состояла из Померанского полка (полковник Карл Габриэль Хорн из Оминне), а также из разношёрстных вояк, сменивших трёх государей - Баварского полка (полковник Генрих Вильгельм Гёртц), батальона швейцарцев и батальона французов. Все они были пленены австрийцами в войне за Испанское наследство после сражений при Хохштедте в 1703 г. и на Рейне в 1705 г., перевербованы в Саксонскую армию, а потом, сдавшись Реншёльду под Фрауштадтом включены в шведский корпус по «остаточному принципу». «Их скверного товарищества следовало опасаться» - такую характеристику выдал им Мардефельт. Часть этих переметчиков вообще не имела ружей, мундиры были изодраны, армейской амуниции недоставало. Артиллерия шведского генерала состояла из десятка 3-6-ти фунтовых пушек.
Переход из разорённой Польши на саксонские хлеба все шведы считали наградой. По мнению Мардефельта боевой настрой его полков не был высоким: «После того, как Его Королевское Величество ушёл, оставшиеся в Польше части проявляли большое недовольство, а некоторые впали в глубокую подавленность, так как сочли, что к ним Его Королевское Величество относится с некоторым пренебрежением, отсортировав их как негодные. Об этом особенно свидетельствовало то, что недавние пленные перевербованные пехотинцы были тоже оставлены здесь... и если эти части будут потеряны, Его Королевское Величество не слишком взволнуется. В особенности это задевало сконцев -единственных из... природных шведов».27
Чтобы «шведская спесь не высилась» Меншиков, вопреки Августу, продолжал тянуть всех к Калишу, в районе которого по данным его разведки находилось до 8 тыс. шведов и 15 тыс. ста-ниславцев.28
12 (23) октября Мардефельт отошёл за р. Просну и 13 октября получил не только информацию Карла XII о мире с саксонцами, но и разумный совет уйти пехоте в Познань, а кавалерии, если неприятель будет наседать, отступать вплоть до Лужицкой земли в Саксонию. Мардефельт в свое оправдание позже писал, что не мог бросить обременённое повозками и каретами польское воинство, учитывая, что не имевший обоза и пехоты противник, будучи наверняка осведомлённым поляками из табора Потоцкого, «день и ночь сновавшими туда и обратно», легко накроет их, пройдя через броды на Просне.
Станиславцы к северу от Калиша на левом заболоченном берегу Просны составили вагенбург из телег, выкопав вокруг неглубокий ров и забросав колёса землёй. 200 или 300 шведов-драгун было переправлено в Калиш. Для шведского обоза там не нашлось места и тысячи повозок пришлось большей частью оставить вне города.
15 октября, когда Меншиков оказался в 2,5 милях от шведов, Август II через второго посланца выложил Мардефельту всё, что можно: силы союзников, день нападения, угрозу для шведов с тыла отряда генерал-майора А. Шмигельского. (Поляки называли того «польским Ахиллом и Гектором»), Под конец Август заклинал отступить к Познани не позже двух суток, когда еще можно было удержать русских от удара.29
Правило «предупреждён - значит вооружён» не сделало Мардефельта сильнее. Отступать было уже почти невозможно. 16 (27) октября Потоцкий с несколькими десятками хоронгвей предпринял неуверенную разведку, но, не пройдя сквозь конные заставы, без боя вернулся назад, так и не узнав сил противника.
17 (28) октября союзники перешли неглубокую Просну, согласовали расстановку полков и встали в боевой порядок в 5 км к югу от Калиша. С севера город блокировали иррегулярные части. Часть поляков переправилась только на следующее утро, в день битвы. Мардефельт выстроил войска за ручьём, протекающим через д. Добжец, фронтом на юг и с опорой левого фланга на Просну. Всю ночь обе стороны простояли в боевой готовности. О неожиданной ночной или утренней атаке противники не думали: Мардефельт начисто лишённый тактической дерзости Карла XII, сдал всю инициативу противникам, Август II до последнего момента сдерживал Меншикова.
Утром 18 октября союзники провели военный совет, после которого, несмотря на проволочки Августа, несколько часов двумя колоннами перемещались на более выгодную западную позицию, перед которой не было водных преград. 10 тыс. казаков и калмыков, блокировали тыл шведов за правым болотистым берегом Просны и с востока от Калиша. Загнанный в угол Мардефельт развернул 3-километровый фронт между деревнями Косцельна Весь и Добжец лицом на запад, тылом к Просне. После этого шведские военачальники «более ничем не занимались, как выправляли линии и вдохновляли людей, которые были в хорошем расположении духа» - так оправдывал своих воинов шведский генерал.
Единого командования у союзников не было. Август никогда не управлял войсками в бою. Отрешённый шведами от короны, он формально не имел права начальствовать. Распоряжение саксонцами он вручил генерал-лейтенанту голштинцу М. Брандту, нанявшемуся в Коронное войско в 1692 г. и успевшему слегка повоевать с турками, татарами и шведами. Чтобы не создавать впечатления полного отстранения от боя, Август, вопреки обыкновению, сменил одежду и выехал на поле рядовым наездником. Спасая постфактум престиж короля, некоторые тогдашние фантазёры писали, что якобы тот с палашом в обнажённой до плеча руке рвался в самые опасные места, чтобы смерть избавила его от Альтранштадского позора.30 Но саксонский бонвиван слишком ценил свою плоть, чтобы очертя голову бросаться под пули.
Сандомирянами командовал великий коронный гетман Адам Николай Сенявский, один из руководителей Сандомирской конфедерации, амбициозный, но посредственный военачальник.
Де-факто главным командующим (в этом качестве он выступал впервые) стал инициатор Калишской баталии - А.Д. Меншиков, который, надо думать, выезжал на поле с полной верой в победу. Будучи на 13 лет младше Мардефельта, русский генерал не уступал тому в военном опыте. Как указывалось, он участвовал с 1696 г. в осадах и штурмах четырёх крепостей и отражении шведов от Петербурга и Кронштадта. После 1706 г. Меншиков подтвердил свой полководческий дар в сражениях при Добром, Лесной, Батурине, Полтаве, Тоннинге и Штеттине. Опрятный и любивший пышную одежду князь, судя по его словам, выходил на бой «с радостью» - в дорогой белой рубашке, красном камзоле, тёмнозелёном «строевом» кафтане Преображенского полка с двумя орденами и красными обшлагами, прихватив, надо полагать, любимый белый парик «львиная грива». Помимо оружия князь имел и подзорную трубу (скорее всего с нею, а не с фельдмаршальским жезлом, он изображён на прославляющей гравюре, отпечатанной в 1707 г.). Вряд ли была забыта и трубка с табакеркой. Охрану князя составляли 45 драгун из разных полков. В Калишском сражении участвовал и генерал-поручик Я.В.Брюс.
В сухой осенний полдень 18 октября, союзники стали готовиться к бою. При общей численности в 34 тыс. чел. (вместе с нерегулярными) в линиях было выставлено около 24 тыс. всадников. Казаки и калмыки стояли в боеготовности за Просной. Правое сильное (и почётное) крыло составили две русских линии из 17 пятиэскадронных полков (8 756 драгун). Первой линией командовал генерал-лейтенант К.Э. фон Ренне, его помощниками были генерал-майоры Р.Х. Боур и Г.К. Пфлуг. Второй командовал генерал-майор И. К. Хайнске (Генскин). В первой линии длиной около 1,7 км были выставлены - личный гвардейский шквадрон князя (330 драгун) и восемь драгунских полков - Московский (К.Э.Ренне), Сибирский (Г.К.Пфлюга), Смоленский (кн. Б.Гагарина), Владимирский (кн.П.Мещерского), Новгородский (кн. Г.С. Волконского), Тверской (М. фон Шульца), Троицкий (Г. Розена) и Киевский (Р.Х.Боура). Во второй линии такой же длины стояло 7 драгунских полков - Астраханский (М. Неттельхорста), Нижегородский (O.P. фон Шаумбурга), Рязанский (Геренсков), Петербургский (И.К.Генскина), Черниговский (А.фон Штольца), Казанский (М.Г.Мюленфельса), Псковский (Н.Ю.Инфлянта) и один полк Августа II. Сзади, в третьей линии, стоял Вятский (кн. Александра Волконского) полк, который, хотя и обозначен Меншиковым «на резерве» изначально принимал участие в бою. 30 октября, уже после победы, Меншиков послал в Россию чертёж строя союзников вместе с «Ведомостью полкам драгунским, каким которой именем назначен». (После баталии полкам по именам командиров Меншиков дал названия по русским городам). Чертёж сражения пока не найден, но из пояснений к нему явствует, что русские стояли не в три, а в две линии.31 Большинство русских драгун в чёрных треуголках и галстуках, с мушкетами на колене, парой пистолетов и палашами, были одеты в васильковые кафтаны с красной подпушкой из байки, в красные суконные камзолы и штаны на холщёвой подкладке и в синие плащи-епанчи. Кони были покрыты разноцветными чепраками. За каждым полком прапорщики держали на бархатных с золотыми позументами перевязях белые полковые и чёрные ротные знамёна с бахромой и кистями.
Саксонское левое крыло из 14-ти трёхэскадронных полков (42 эскадрона) было короче и почти в полтора раза слабее русского. В первой линии на крупных конях в красных кафтанах выстроились семь тяжёлых полков: Кавалергарды (Garde du Corps), Конная лейб-гвардия (Leibregiment Cavallerie), три кирасирских полка - князя Александра, курпринца (тогда десятилетнего будущего польского короля Августа III), королевы, и Драгунский лейб-регимент. Во второй линии стояли драгунские полки генерал-лейтенанта фон Браузе и фон Милькау, кирасирские полки полковников фон Айхштедта, фон Герсдорфа, фон Дамница и два драгунских полка фон Гольтца и фон Шуленбурга. Эти 14 полков по штатному расписанию (600 кавалеристов в каждом) должны были бы насчитывать 8 400 чел., но будучи реально вдвое слабее, насчитывали видимо, менее 6 тыс. кирасир и драгун.32
Обычно русские и саксонские эскадроны строились в три шеренги. Особого превосходства в артиллерии у союзников не было: против 10 пушек Мардефельда перед русским фронтом стояло 13, перед коротким саксонским - 4 пушки малого калибра.
Поляков было больше, чем по отдельности русских, саксонцев или шведов. Учитывая, что они не могли сражаться в линейных порядках, их разместили позади второй линии, уступом назад. Хоронгви польного коронного гетмана Станислава Мацея Ржевуского поставили за русскими, а за саксонцами - конников Сенявского. Всех поляков сгруппировали по 500 чел. по примеру драгунских полков. «Во время самой битвы [поляки] оставались в бездействии, как и калмыки и казаки, но оказали большую помощь в преследовании врага» - сообщал Меншиков.33 Численность сандомирян варьируется в разных источниках от 10 до 16 тысяч. Польский военный историк Я. Виммер принял, возможно, наиболее достоверную численность в 10 тыс. чел. Третья двойная «польская линия» со времён Адлерфельда неточно изображалась двумя укороченными «крылышками» на флангах. 12 шляхетских хоронгвей «польского Гектора» Адама Шмигельского и два неполных полка саксонских драгун, фактически два эскадрона, находились в полумиле за леском и ручьём, протекающим через д. Косьцельна Весь, перекрывая путь в Познань.
На 2,5-3 км вытянулись 24 тыс. союзников против 17 тысяч войск Карла XII и Станислава I (Мардефельт полагал протяжённость фронта в шведскую полумилю - 3 км). Вид союзных войск не мог не произвести впечатления: «В полдень начали появляться части неприятеля и тут мы убедились в его силе, которая превышала 30 ООО конных саксонцев, московитов, поляков, казаков и калмыков с семнадцатью пушками, тогда как нашей кавалерии и пехоты было всего 4 358 человек шведов и 16 ООО поляков» - так писал после поражения граф Нильс Юлленшерна, подполковник Северо-сконского кавалерийского полка, записав иррегулярные части Меншикова в участников сражения.34 Скорее всего, более верную численность станиславцев - 12 тыс. - указал Мардефельт.
Полагая стремительное нападение за лучший вид обороны, шведский генерал ничего не сделал для инженерной подготовки поля сражения. Мардефельт, не думал об обороне за земляными редутами, «испанскими рогатками» или повозками. Он не укрыл пехоту за стенами Калиша (осеннее-зимняя непогода, скорее всего, заставила бы союзников отказаться от осады). В головах шведских военачальников прочно сидел шаблон - разваливать линию врага ошеломляющей атакой. (Так было во всех полевых битвах вплоть до полтавского потрясения. В Финляндии с 1713 г. против русских шведы предпочитали держаться уже оборонительной тактики).
Германский центр растянулся на 1,5 км. В первой линии стояли 15 эскадронов (выстроенных, вероятно, в три шеренги) вперемежку с четырьмя батальонами (поставленными, скорее всего, в четыре шеренги). Во второй - 8 эскадронов с двумя батальонами пехоты. Батальоны имели полуметровые штыки и 6-метровые пики, которых не было у союзников. Расположение конницы среди пехоты расширяло и усиливало ударный фронт центра и давало преимущество в начале боя. Немецко-шведское ядро было одето в синие мундиры. Сам генерал занял центр второй линии.
Мардефельт впоследствии вспоминал надежду станиславцев на шведский пролом ради облегчения боя для них. Удар (как под Нарвой или при Головчине) германским «клином» в стык между русской и саксонской кавалерией и расширение прорыва польской конницей, смещённой уступом назад, могло бы (хотя это сомнительно) повысить шанс Мардефельта на успех. Размещение среди поляков части шведских эскадронов (или офицеров) было невозможно, да и не подняло бы их боеспособность. Мардефельт не стал смещать поляков назад, подобно Меншикову, а поставил вровень со шведскими полками. Справа встали в разноцветных кафтанах коронные хоронгви киевского воеводы Ю. Потоцкого. Этот фланг был прикрыт леском и вязким руслом ручья протекавшим у д. Косцельна Весь. Слева стояли литовские хоронгви Сапег под командованием польного коронного писаря М. Потоцкого, великого литовского гетмана Казимира Яна Сапеги, а также бобруйского старосты Яна Сапеги. Для поднятия духа жёны обоих Потоцких раздавали с коней пороховые заряды жолнёрам. В середине коронных и литовских войск были рейтарские полки. Несколько хоронгвей находилось между первой и второй линиями. Было немного иррегулярной конницы из татар, осевших в Литве со времён Витовта. Нет ясности о месте десяти пушек (3-6-фунтовых, калибром 74-93 мм). Возможно, ими усилили слабые польские крылья. Одна валашская рота следила за мелким бродом у д.Косцельна Весь, две наблюдали за противником у д. Добжец.
Боевой дух союзников не был равноценным. Над саксонцами и сандомирянами довлела слава шведской непобедимости. Саксонцы с 1701 г. были биты во всех 6 полевых сражениях (Западная Двина, Клишов, Пултуск, Пуниц, Варшава, Фрауштадт), поляки вчистую проиграли 5 боёв (Клишов, Салаты, Якобштадт, Шкуды, Варшава). У русских наоборот, «нарвский страх» 1700 г. после локальных побед под Эрестфером, Гуммельсгофом, штурмов Нарвы и Дерпта в 1704 г. практически испарился. Драгуны царя восстановили свою силу после гродненской блокады. Не прошло даром и поражение при Гемауэртгофе в 1705 г.: кавалерия при атаках приучилась не рваться вперёд, не ломать строй и не кричать. Подражая шведам, уже пытались «приводить в кон-фузию неприятеля едиными голыми шпагами».35
В этот раз у шведов не было главного фактора их военного счастья - короля Карла XII. Вместе с тем каролинцы знали, что саксонцы, русские и поляки многократно были биты их меньшими силами. На профессионализм командиров - Крассау, трёх горнов, Мюллера, Маршалька, можно было положиться. Тыл и фланги были прикрыты Просной с заболоченными берегами и двумя ручьями. После вести от Карла XII о мире с Августом, были все основания думать, что выбитые из войны саксонцы, вряд ли будут стойко держаться.
Из-за саботажа Августа сражение началось, когда уже начало смеркаться (на широте Калиша солнце 18 (29) октября заходит в 16.13). Этим Август давал противнику дополнительный шанс снизить потери и, может быть, ускользнуть, пользуясь темнотой. Трёхчасовая «полная баталия» завязалась между тремя и четырьмя часами (Г. Адлерфельд) с залпов пушек. Сведений об эффективности перестрелки нет - вполне вероятно, что при малой плотности огня потери от мелких ядер не были велики. Союзники начали движение первыми, но Мардефельт тут же послал вперёд своё пёстрое воинство.
На сухом плоском поле длинные линии сближались ровно, хотя из-за дыма орудий и поднявшейся пыли эскадроны едва видели друг друга. На русских надвигались поляки и четыре пятых корпуса Мардефельта, на саксонцев - помимо поляков, лишь 5 его эскадронов и 1 батальон. «Три эскадрона Маршалька, батальон Хорна и 2 эскадрона сконцев сошлись с саксонцами, которые размахивали обнаженными шпагами».36
Будь у Мардефельта только «природно-шведские» полки, его прорывная атака, возможно, дала бы результат. Но духа «польского рыцарства» хватило только на несколько минут. Едва линии сблизились на ружейный выстрел, как оба польских крыла почти одновременно рухнули - сначала весь правый фланг, а «не прошло и четверти часа, как бежали литовцы» (A.A. Мардефельт). (Некоторая мешкотность в четверть часа перед бегством «литовского» левого крыла объясняется тем, что оно опиралось на основную часть шведского корпуса). «Поляки, которые стояли по нашим флангам, совершенно не сопротивлялись и при первом же пушечном залпе и первом натиске обратились в бегство. Некоторые бежали до вагенбурга, который находился на расстоянии в четверть мили, другие же покинули поле и вообще исчезли» (Н. Юлленшерна). «Поляки почти сразу были опрокинуты и ударились в бегство... сломя голову»,37 часть вообще дезертировала за пойму Просны через казачьи заслоны. Бегство в первые же минуты позволяет сказать, что ещё при сближении с русским и саксонским строем станиславцы решили уклониться от боя. Паника захватила и три соседних эскадрона Верденского драгунского полка первой линии (полковник К.Г. Маршальк), но батальон второй линии, выстрелами отбросил несколько саксонских эскадронов. Бесславное поведение поляков предопределило окружение и поражение Мардефельта.
Русско-саксонский фронт (2,5 км) оказался длиннее шведского, а перевес над шведами достиг соотношения 3:1. Тем не менее, шведский напор продолжался. Мардефельт, не отвечая на встречный огонь, рванулся вперёд и отбросил несколько русских и саксонских полков от пушек. Лейб-драгуны Августа бросили свои литавры и несколько штандартов. В русской реляции начало боя описано так: «И пополудни о дву часех зачалась пушечная стрельба (она началась позже - В.А.) и потом вскоре оба фронта зближились и в бой вступили. И как неприятелская пехота на наш корпус наступила, то наши немного пожались, понеже пехоты при себе не имели».38
Однако пролома сплошным «катком», как бывало прежде, не случилось - шведский нажим не произвёл впечатления. Меншиков и Брандт отвели часть центра первой линии за вторую. Офицеры держали твёрдый порядок и драгуны, «жестоко» отстреливаясь с коней, не спеша отъезжали, точно так же, как это было позже в схватке у редутов под Полтавой.
Тогда же кавалерия Мардефельта совершила непростительную в линейной тактике ошибку - оторвалась от пехоты и «гребёнкой» проскочила вперед. Этот конный таран не только завяз перед второй линией, но был «размочален»: русские драгуны заезжали на шведские эскадроны с разных направлений и те, бросаясь в разные стороны, теряли людей. Отставшие германские батальоны тоже окружались. Об использовании шведами временно отбитых пушек не было и речи. Вторую линию шведская конница не пробила вопреки Н. Юлленшерне, хвастливо написавшему о якобы победном успехе в начале боя: «После принятых залпов нам удалось без единого выстрела опрокинуть все три (!) неприятельские линии 1 а также отбить пушки, которые мы позже оставили нашей подоспевшей пехоте. Кавалерию неприятеля преследовали добрую четверть мили (2,5 км - В.А.) и всё, что можно, перебили».39
Два полка (Ч. Витворт) спешенных русских драгун остановили пехоту противника, а конные начали заходить во фланг шведским батальонам: «...генерал Меншиков вскоре приказал несколку шквадронам драгунским против швецкой пехоты спешится, а с правого крыла коннице на оную наступить...».40 Брандт по примеру Меншикова также спешил часть кавалеристов, но, повторяя охват шведов слева, не показывал особого рвения.
Поляки Сенявского и Ржевусского в ликвидации корпуса Мардефельта не приняли участия и не взяли ни одного шведского пленного. После фланговых охватов шведов русскими и саксонцами, конница сандомирян пустилась вдогонку за сбежавшими станиславцами и окружила вагенбург. Потери сандомирян составили не более сотни человек.
Все европейские историки отмечали предательство Августа до битвы, но никто, начиная с начала XVIII в., не указывал, что вероломство продолжилось и в самом сражении. Баталию у Калиша никак нельзя зачислить в разряд «первой и последней саксонской победы в Северной войне», о чём позже писали историки Ю. Фельдман и К. Яроховский. Последний возвёл в «героев битвы» Брандта и Шмигельского, напавшего «в сумерках» из-за леса на правый фланг и тыл Ю. Потоцкого».41
«Поведение русских полков превзошло все ожидания, саксонцы же относились к делу очень равнодушно» - так отметил в своём донесении Ч. Витворт 13 (24) ноября 1706 г. Вполне вероятно, что Август дал своему командному составу установку «не усердствовать», дабы не привести в ярость «северного Александра Македонского», хозяйничавшего в Саксонии. Ничтожные потери в 120 чел. и захват на поле боя всего 4 шведских капитанов и 3 ротмистров,42 подтверждают «воздержанность» саксонцев в сражении. Прусский посол в Москве Кайзелинг пересказал слова меншиковского курьера, гвардии поручика П.И. Яковлева о том, что саксонцы показали «мало рвения» и Меншиков был ими очень недоволен 43
Почти час отрезанные от пехоты шведские всадники метались, окружённые превосходящими силами. Командиры теряли свои части. Русские драгуны, имея полную свободу маневра на поле, рассекали, окружали, выбивали кавалеристов мушкетными пулями, гранатами из ручных мортирок и захватывали пленных. «Многие, кто бывал в других битвах, говорили, что никогда не видели подобного огня» - вспоминал Н. Юлленшерна.
Генерал-майор Е. Д. Крассау с пятью-шестью сотнями сконских кавалеристов проскочил (или был выпущен?) сквозь строй саксонцев на дорогу в Познань, улизнув от конницы А. Шмигельского. В письме к Карлу XII от 22 октября 1706 г. он писал, что снова сформировал строй, пошёл на противника, чтобы спасти остатки войска, но был отброшен и потом в темноте не смог пробиться к Мардефельту. Около шести сотен человек сбежали в Калиш.
Поражение становилось очевидным и можно было капитулировать. Агония осколков шведских полков проходила почти в темноте: перемешанные части пехоты и кавалерии, отстреливались и пытались бросаться на неприятеля, заходящего с флангов и тыла. На короткое время остаткам пехоты и конницы удалось частично соединиться. На шведские штыки и пики кони не шли и союзникам пришлось даже вторично отойти, кружа вокруг и непрерывно стреляя из фузей. Большинство шведских конных полков и батальонов было рассеяно, а около трёх сотен человек пленено в разных местах. В эскадронах из 108-112 всадников оставалось не больше 30 невредимых. В Северо-Сконском полку из 42 офицеров все, кроме шести, были перебиты или ранены.
Мардефельт в оправдание писал, что пытался снова собрать линию и рассылал посыльных, но «ужасная пыль и дым мешали увидеть людей». Военные историки ошибочно писали, что вся шведская пехота попала в котёл и там выстроила каре. Согласно данным Я. Виммера в окружении оказалось 4 шведских батальона и 8 эскадронов.44 На самом деле, по словам шведского командующего, в темноте вокруг него собралось совсем маленькое «батальонное» каре: справа - из людей померанского батальона полковника К. Хорна, слева - из баварского лейб-батальона полковника Г.В. Гёртца. К ним присоединились 60 кавалеристов из разных полков. Позже прибились остатки французских гренадер и несколько потерявших свои части офицеров. Это был последний очаг сопротивления в тысячу человек, надеявшийся перемещением в разные стороны присоединить ещё кого-либо. Отход к находившемуся в 1,5 км вагенбургу, куда сбежали станиславцы, или прорыв к дороге на Познань грозил большими потерями.
На первое требование сдаться шведы ответили залпом. Тогда Меншиков приказал подтащить пушки, стрелять по левому флангу каре и бросать гранаты. Баварцы Гёртца тут же рассыпались и батальон «сдался, атакуемый и опрокинутый врагом. Тогда полковник и все остальные, которые не были убиты, были взяты в плен русскими, с чем стрельба и прекратилась».45
Блокированный правый остаток каре (батальон К. Хорна), не подвергся артиллерийскому огню и поэтому некоторое время «дёргался» в разные стороны, надеясь присоединить к себе еще кого-нибудь. «Как только мы отходили в одну сторону, они нападали с тыла, тогда нужно было оборачиваться» - писал Мардефельт. Затяжка с капитуляцией правой части каре свидетельствует о том, что саксонцы, щадя шведов, не использовали пушек.
После первой фазы деморализации - неуверенности, наступила вторая - моральный надлом. «Хотя враг не атаковал, его эскадроны всё более и более прибавлялись» (A.A. Мардефельт). Помня о мире с Саксонией и об авансах Августа II, шведский генерал надеялся спастись в саксонских «хороших руках». Угроза окончательного расстрела русскими пушками беспомощно сжавшихся в кучу остатков человеческой массы заставила в кромешной тьме бить барабанный сигнал сдачи.
Подъехал К.Э. Ренне и выкрикнул согласие принять капитуляцию: «gutparole!». Часть выехавших шведских офицеров, заявила: «Наш генерал тоже здесь!» Ренне отобрал шпагу у Мардефельта и повёл к Меншикову, хотя шведский генерал просил отвести его к Августу II. Впервые Русская армия пленила командующего полевого шведского корпуса. При встрече Мардефельт расслышал два немецких слова торжествующего русского победителя, которые и привёл в «Реляции»: «ist gut». Всех остальных забирал в плен Р.Х. Боур. Шведы потеряли все пушки, знамёна, литавры, барабаны. В русских руках оказалось 1 769 шведов, немцев, швейцарцев и французов, среди них 94 офицера. Российские войска взяли на поле боя 3 полковых медных пушки, 26 знамён, 3 пары литавр, 22 барабана, 400 солдатских ружей и 13 военных оркестрантов.46
Мардефельта отправили к Августу, который любезно приветствовал словами: «Добро пожаловать, он останется только со мной». Вместе с прочими офицерами генерал под саксонским конвоем был препровождён в штаб-квартиру Августа с приказом не подпускать к пленным ни русских, ни поляков - «будь это даже генерал» (то есть Меншиков - В.А.). В донесениях из Польши приводилось письмо Августа II, написанное сразу после битвы к Мардефельту, в котором он просил у побеждённого противника прощения за свою непоправимую ошибку. (Самое тяжёлое впечатление это письмо и мир со шведами произвели на саксонских офицеров, пленённых у Фрауштадта).
Перед полуночью к польскому вагенбургу, подтащили пушки и стали бить по телегам и цепям, пробивая брешь, однако ночь вынудила ограничиться блокадой табора шестью русскими и четырьмя саксонскими полками. (Ночью через реку оттуда сбежало несколько сотен поляков во главе с М. Потоцким, Ежи Любомирским и двумя Сапегами. Часть беглецов была схвачена казаками).
Утром 19 октября из вагенбурга, где осталось до 40 хоронгвей, выставили белые флаги, стали кричать о сдаче и Меншиков великодушно предоставил Брандту принять капитуляцию станислав-цев, а также шведов, укрывшихся в Калише. Так саксонцам досталось 829 шведских пленных, сдавшихся на «аккорд», 54 польских, 5 драгунских знамен и 5 тыс. повозок. Поляки не считались почётными пленниками и не отмечались в реляциях. Саксонцы разоружили их, отняли коней, а потом сдирали кафтаны и заставляли раздеваться до исподнего.47 В тот же день к Мардефельту присоединили ещё нескольких офицеров и рядовых. К ним была проявлена высшая степень учтивости, прислано вино, хлеб, напитки, приставлены лекари и дано обещание не выдавать русским, несмотря на их требования. Тут же после победы Август послал Карлу XII своё «искреннее» соболезнование, обвинив русских и поляков, втянувших его против воли в сражение.48
Всего из шведских полков было захвачено 2 598 чел. - самое большое число в Северной войне вслед за полоном 1709 г. в Переволочне у Днепра (около 16 тыс.) и под Полтавой (2 977 чел.). Такое количество сдавшихся свидетельствует о недостаточной стойкости шведских полков. Чем больше войск отказалось от сопротивления, предпочтя плен продолжению боя, тем ниже моральный потенциал армии.49 Если из общего количества 4 358 шведов вычесть пленных, взятых на поле боя и в Калише (2 598) и учесть пять сотен всадников, бежавших с Крассау в Познань, получится, что в сражении было перебито около 1 260 чел. Шведские историки преуменьшают число убитых и раненых до 780 чел. Меншиков же прихвастнул: по его словам, на поле осталось лежать пять тысяч шведов и тысяча поляков и валахов.
Победа была одержана малой кровью. На 20 декабря 1706 г. насчитывалось 7 убитых и 20 раненых офицеров, 98 убитых, умерших от ран и пропавших без вести урядников и рядовых - всего 450 чел. т.е. 5%.50 Выбыло из строя 678 лошадей. Самый большой урон потерпели Киевский (8 убитых и 55 раненых), Псковский (12 убитых и 51 раненых) и Троицкий полки (9 убитых, вместе с полковником и 42 раненых). Как раз по ним пришёлся удар шведского центра.
Потери саксонцев составляли 3%, сандомирян - 1%. Скорее всего, большинство русских и саксонских потерь пришлось на первые минуты боя, когда первая линия подавалась назад перед шведами. В целом приходится сделать вывод, что только русские дрались по настоящему. «Германское ядро» Мардефельта всерьёз билось лишь в начале боя, а саксонцы и поляки изначально действовали вполсилы. (Не случайно в Польше нет памятника Калишской баталии).
Сражение под Калишем дало русской коннице неплохой опыт перед операциями в Белоруссии и на Украине в 1708-1709 гг. При Калише, как под д. Лесной в 1708 г. и во время преследования шведов от Полтавы до Переволочны, был использован «корволант» без обоза и пехоты. На Калишских полях при пятикратно меньшем количестве пушек, чем под Полтавой, было произведено полное окружение шведского центра и захват его вместе с командующим. Количество пленных оказалось почти таким же, как и под Полтавой. Как при Лесной и под Полтавой, князь при отходе и наступлении энергично и твёрдо держал линейный порядок.
Он умело провёл фланговый удар и сделал ставку, прежде всего, на огнёстрельное оружие. Таким образом, к победным факторам можно отнести умение Меншикова, боеспособность русской конницы, эффективное использование огнестрельного оружия и численное превосходство союзников. Меншиков «выиграл пред историею процесс свой с Огильви, показав, что русское войско не нуждается в наёмном фельдмаршале».51 19 января 1709 г., для изучения калишского военного опыта Петр просил князя прислать «чертёж Калишской баталии». К факторам, определившим разгром шведов, можно отнести безынициативность Мардефельта, бегство поляков и отрыв шведской кавалерии от пехоты.