«Скоромышленно начатая война»

1.1. Нарвская невзгода.
1.2. «Свейские походы» фельдмаршала Шереметева Ливонию 1701-1704 гг.
1.3. Ключи и замки русской Балтики.
1.4. «Несчастливая баталия с потерянием артиллерии».
1.5.«Шведские свирепые поступки».

Оглавление всей книги

 

1.1. Нарвская невзгода.

В Северной войне воевавшие порознь северные союзники не  ставили цель полного разгрома противника, но пытались вернуть свои земли, вошедшие в состав Шведского королевства. Все соперники считали свои военные действия справедливыми, но «Северная лига», начав первой, с формальной стороны казалась агрессором. 5 июля и 11 ноября 1699 г. Россия заключила антишведские оборонительные и наступательные союзы с Данией и Саксонией¹.

В русско-шведской войне 1700-1721 гг., можно выделить три периода.

1. От сражения при Нарве до Полтавской победы 1700-1709 гг. русская стратегия ориентировалась на коалиционную войну, локальные удары по периферии противника, оборону и «малую войну», в которой войска накапливали опыт.

2. От Полтавы до Гангутской морской победы 1709-1714 г. стратегия предпочитала опираться на наступательные действия и собственные силы не обязательно при численном превосходстве войск над противником в полевых боях.

3. От Гангута до Ништадского мира 1715 - 1721 гг. Наступательная стратегия стала переходить от нападений на окраинные земли противника к ударам по шведской метрополии.

К 1700 г. Швеция вместе с прибалтийскими и немецкими провинциями насчитывала всего около 2,5 млн. человек. Это было меньше, чем у противников - Датско-норвежской унии, Саксонии, Речи Посполитой и России. В расчёте на то, что Россия завязнет в войне с османами,² в Швеции летом 1697 г. с готовностью выполнили выгодный русский заказ на отливку 300 пушек и дали разрешение на еще одну аналогичную поставку. В начале 1700 г. шведское правительство даже предлагало помощь против Турции.³ Тогда же королевский совет принял во внимание сообщение генерал-губернатора Лифляндии Эрика Дальберга, о необходимости укрепления гарнизонов Ингерманландии, Эстляндии и Лифляндии.

«Великую Северную расправу» Пётр I начал с тяжкого промаха, который привёл к большим людским и материальным потерям. Полвека государственных, финансовых и военных реформ и армейской муштры прусских королей Фридриха I (1683-1713) и Фридриха-Вильгельма I (1713-1740) преобразовали Бранденбург-Пруссию в военно-казарменное государство, прежде чем Фридрих II Великий бросил прусскую армию в большую европейскую войну.

Цена войны была бы меньше, проведи Пётр I военные реформы до, а не во время войны. Ведь в 1697-1698 гг. Пётр хорошо познакомился с вооружением, промышленной технологией и армиями Западной Европы, воевавших с учётом опыта Густава II Адольфа, Тюренна, принца Луи Конде, Но царь распустил старое войско, не сформировав полноценное новое.

В ночь на 12 февраля 1700 г. Август II, несмотря на противодействие Габсбургов и несогласие польского сейма, послал своё войско под Ригу, чтобы отвоевать захваченную шведами в 1629 г. Лифляндию.

18 тысяч саксонцев прошли к устью Западной Двины, взяли крепостцу Кобрун, Дюнамюнде-шанец и заперли Ригу с моря. Датчане в конце марта ввели войска в союзное шведам Голыптейн-Готторпское герцогство, чтобы разжать «шведско-готторпские клещи».

Россия же не могла начать войну на севере без мира с Османской империей, но уже в апреле русские отряды стали подтягиваться к Новгороду и Пскову, якобы для охраны пограничья и подстраховки дружественных саксонцев от Пруссии. «Я гоню от себя ужасные мысли о намерении царя нарушить недавно ещё и добровольно подкрепленный договор с королём» - с отчаянием писал шведский резидент в Москве Томас Книпперкрона⁴.

«Неутолимое кровопролитие».

Шведское правительство, как указывалось, не собиралось воевать. 1 сентября 1699 г. шведские наблюдатели в Москве ошибочно оценивали общий русский военный потенциал в 400 тыс. чел., а Азовский флот в 50 кораблей и 22 галеры⁵. В Москве ради стратегической внезапности подготовку к «Свейской войне проводили втайне.

2 ноября 1699 г. царь пил за здоровье «брата Карла» со шведскими послами, прибывшими для подтверждения Россией Кардисского мира 1661г.,а8и17 ноября 1699 г. были опубликованы указы о наборе «всяких вольных людей» и даточных, кроме крестьян с «пашни» (их стали забирать в армию с 1705 г.). По городским воротам прибивали «призывные листы», по торжкам и перекрёсткам бирючи зазывали охочих людей в рекруты.

3 (14) июля в Стамбуле было подписано 30-летнее перемирие с османами, весть о котором в Москве получили 8 августа 1700 г. и 9 (20) августа царь получил возможность объявить польскому королю о начале войны со Швецией.⁶ Тогда не знали, что шведский десант под Копенгагеном заставил Данию заключить 8 августа в замке Травенталь близ Любека мирный договор, который на 10 лет выбил её из Северного союза.⁷

Первый «ругодивский поход» начался 22 августа 1700 г., когда царь вместе с двумя «сберегательными» (лейб-гвардейскими) полками выехал из Москвы. «Прорубая окно в Европу» через Ругодив-Нарву, Пётр не составил ни общего плана нападения с союзниками, ни морского плана. Россия не имела ни регулярной армии, ни грамотного офицерского корпуса, ни полноценных военных уставов, ни современной стратегии и тактики, ни генерального штаба, ни опыта боёв против передовой кадровой армии Европы. В отличие от осад приморских крепостей Азова в 1696, Нарвы в 1704, Риги в  І710 гг., не построили судна, чтобы блокировать в 1700 г. Нарву с моря.

Почему сразу после 3 августа 1698 г. не застучали топоры на Волхове, Сяси, Луге, Свири? Почему предварительно не был создан флот, подобный Азовскому? Можно предположить, что возобладала старая концепция «завоевать берег, потом море», возможно, после победы 1696 г. «море казалось по колено». Возможно, вперёд гнал азарт и надежда на молниеносность войны. Начиная ради саксонского союзника осенний поход, может быть, надеялись, что шведы откажутся от зимней кампании, либо навалятся на саксонцев для освобождения Риги.⁸ Познакомиться со шведским военным потенциалом и театром военных действий (за исключением разведки инженера В. Д.Корчмина в Нарве) не удалось. И, тем не менее, 4 июня 1700 г. Генерал-адмирал Ф.А.Головин убеждал датского посла П.Гейнса, что Россия достаточно сильна, чтобы одновременно напасть на Ругодив, Ниеншанц и Орешек.⁹ Итак, в преддверии осени, отказавшись послать 30-тысячный корпус к Риге, под давлением саксонского союзника без отвлекающей демонстрации, взялись, как писал И.Г.Посошков, «за пень» (Нарву), а не за «ветви», (Нотебург или Ниеншанц), как предлагали саксонцы, которые боялись, что Нарва отойдёт к владениям царя.¹⁰

Рассекая нарвской осадой Эстляндию и Ингрию, рисковали получить удар с тыла от Ниеншанца или Нотебурга. Стычки с татарами и турками у Азова, опыт «потешных боев» на Семёновском поле» в 1690-1691 гг. и у Кожухова в 1694 г. с перекидыванием друг в друга «огненных горшков» не восполняли опыта войны со шведами, с которыми не было столкновений более 40 лет. Качество «неокуренных порохом» новобранцев и офицеров было «ниже вида».

В 1699-1700 гг. полки составлялись по уникальному принципу отдельно из помещиков, холопов, крестьян, даточных, дворянских недорослей. Лошади поместной конницы боялись выстрелов и грохота боя.

Московское правительство упустило из вида разницу в боевом духе русской и шведской военной силы. Многонациональное Шведское королевство было прочно сбито ортодоксальной лютеранской верой. Самодержавие Карла XII было таким же абсолютным, как и Петра I. Пропаганда широко эксплуатировала выдвинутую ещё Ф.А. Парацельсом (1493-1541) национально-державную идею защиты европейского протестантизма «северным львом».¹¹ Каждый каролинец армии Карла XII считал себя державником. За плечами кадровой армии шведских королей было несколько десятков лет участия в европейских войнах.

Сокрушительная сила шведской мобильной армии в немалой мере держалась на протестантском вдохновении. С предельным ожесточением и с «неукротимой верой» в божественную поддержку, бились каролинцы «за правое дело» против агрессоров. Шведская пропаганда искусно раздула ненависть и презрение к саксонцам и русским, цветасто расписывая «московитов» как зайцев, бегающих «нагими и босыми» от шведов, но якобы «тирански» забивающих пленных шведов дубьем и кнутами и бросающих их тела собакам.¹²

Стратегия Карла XII в определённой мере была не менее эффективной, чем тактика. Она метила в ядро державной силы (в столицу) противника. Казалось, скандинавский меч вершит судьбы народов и королевств. Десантом под Копенгаген в 1700 г. Карл XII выбил из войны Датско-Норвежское королевство. Захват Варшавы и Кракова в 1702 г. поставил на колени Польшу.

Вторжение в центр Саксонии в 1706 г. вынудило польского короля Августа II отречься от короны и развалило польско-саксонскую унию. «Русский поход» в 1708-09 гг. метил в сердце России -Москву.

В России моральной подготовки к войне не было, общественное мнение (если о таковом можно говорить) не считало шведов врагами, в отличие от «басурман». Единичными были упоминания, что шведы - еретики иконоборцы, отпавшие от истинной веры «греческого закона».¹³ Полноценное обоснование войны -публицистический трактат П.П.Шафирова «Рассуждение, какие законные причины...» был написан с большим опозданием - в 1717 г.

В 1700 г. не было ни общенационального подъёма, как например, в 1612 и 1812 гг., ни резкого религиозного противостояния шведам. В народе знали, что шведы сильнее, чем ляхи и крымцы и война с ними не была популярна, особенно при насильственном бритье бород и обряжании в немецкие кафтаны.¹⁴ В распоряжении царя Петра было лишь «кондовое» поколение XVII века с неустойчивым «державным сознанием». Даже среди высшего руководства не было единодушия. На совете, решавшем вопрос о войне со Швецией, собранном после депеши Е.И.Украинцева о мире с турками 22 июля 1700 г., чины старой ориентации и дядя Петра I Л.К.Нарышкин считали, что поводов нарушать торжественно подтверждённый мирный договор со шведами нет: войско из набранных иностранцев окажется несостоятельным против «воинственной нации», не хватает вооружения и опытного командного состава, казна почти всё истратила на Азовские походы, Дания и Саксония союзники ненадёжные, новые налоги могут вызвать мятежи. Для начала предлагалось послать несколько полков для выучки на службу в страны Европы.¹⁵ В 1699-1700 гг. Россия потеряла трёх опытных командующих - генерала и контр-адмирала П.И.Гордона (1635-1699), генерала и адмирала Ф.Я.Лефорта (1665-1699) и «генералиссимуса» А.С.Шеина (1662-1700). Наверх пришлось поднимать новых военачальников. В две московские дивизии генерала (с 1699) А.М.Головина и генерал-майора, автора составленного в 1699 г. «Воинского устава» А.А.Вейде (1667-1720) набрали до 32 тыс. чел.¹⁶ A.M. Головин (1667-1720), был деятельным и знавшим «солдатскую экзерцицию» генералом и никак не «гораздо глупым», как ядовито отзывался о нём Б.И.Куракин.

Набор в новую армию не был отлажен. К 1699/1700 гг. планировалось мобилизовать 8 дивизий - две московских, одну Поволжскую, а также Новгородскую, Псковскую, Смоленскую, Севскую и Белгородскую. Поволжская дивизия генерала князя А.И.Репнина (1668-1726) не успела прибыть к Нарве. Из даточных крестьян, охочих и праздных людей собрали 27 пехотных и два драгунских полка, распределив их по трём дивизиям. Начиная «ругодивскую кампанию», надеялись на неожиданность и многочисленность войска, которому в августе 1700 г. было приказано двигаться к Нарве. От Москвы до Новгорода под наряды, ядра, пушки и солдат приказали собрать до ста тысяч телег с сопровождающими и спешно гнать к Балтике. Продовольствие поступало из рук вон плохо, голодные новобранцы грабили своих крестьян и тайком сбывали ружья, лошадей и мундиры.

Видимо, уже на марше по раскисшим дорогам в «новоприборных» полках накипала злоба к иноземным педантам, которыми Пётр перенасытил офицерский корпус. Если в 1681-1682 гг. иноземцы-командиры составляли только 10-15%,¹⁷ то сейчас все старшие офицеры были исключительно иностранцы. В 1701-1702 гг. в 27 солдатских полках было 869 иностранных офицеров, «иные из которых и за мушкет не умели приняться».¹⁸ Лишь с 1711 г., после поражения в Прутском походе, правительство ограничило число иностранцев в Русской армии до 1/3. Иноземное начальство било тростью в строю младших по чину русских офицеров, уличённых в разгуле. В целом же войско только на 29% было укомплектовано командным составом.¹⁹

Сентябрьские гамбургские, митавские и нарвские газеты (по сообщениям корреспондентов из Москвы) численность отправленных войск оценили почти правильно - 20-30 тыс. чел. Но в октябре-ноябре 1700 г. (ещё до Нарвской битвы) куранты в Стокгольме, Ревеле, Митаве и Данциге вдвое-втрое преувеличивали силу Русской армии до 70, 80 и даже 100 тыс. чел. 28 октября в Митаве и 9 ноября 1700 г. в Альтоне газеты сообщили, что на весну 1701 г. царь собрался призвать 300-400 тыс. чел.²⁰

Помещики сбывали в армию самых «худых», не обеспечив их в должной мере одеждой и обувью. Практически это был сырой материал, смотревший на войну как на «отчаянное зло».

Лихорадочная строевая, огневая и боевая подготовка весной-летом 1700 г. оказалась явно недостаточной. (В Швеции, Пруссии Дании и Саксонии помимо одиночного обучения проводились маневры ротами, эскадронами, и полками). Из войск изъяли привычные для стрельцов бердыши и копья, вооружив шпагами и мушкетами с багинетами («обоюдниками») из мягкого железа. Стволы разнокалиберных фузей бывало, разрывались и раздувались. Солдатам на марше выдавали бумагу, нитки, свинец и они сами переделывали пули и бумажные картузы под калибр своих ружей. Командный состав из иноземцев нередко уклонялся от военных учений, не страшась шпицрутенов и «шельмования».²¹ Дворянство полагало вернуться домой через несколько месяцев.

Артиллерия, частично снятая со стен Пскова и Новгорода, не была устроена. Пушки были «нутром не прямы», «ядрами не гладки».

Пушкари почти без обучения не попадали в «аршинные цели».²² Мортиры палили не ядрами, а камнями, отсыревший порох часто превращался в «гущу».

За исключением Преображенского, Семёновского и Лефортовского полков в новонабранных полках ещё не сложилась корпоративная спайка и прилежание к военному делу. Смысл «прорубания окна в Европу» солдаты вряд ли осознали. Уклонение от службы было всеобщим. Некоторые солдаты желали скорее смерти, чем службы впроголодь.²³ Бегство с поля боя не считалось позором. «Бежок не честен, да здоров» - была такая поговорка.

Пехоты и пушек для прикрытия опасного западного направления не выделили. (Через 9 лет на дальних подступах к северу от осаждённой Риги стояли дивизии Репнина и Алларта, а русский наплавной мост перекрыл судоходство вверх и вниз по Двине. Тогда же к югу от Риги было отсыпано несколько редутов).

Пётр позже правильно обобщил тогдашнее «неискусство во всех делах, а наипаче в начатии войны, которую, не ведая противных силы и своего состояния, начали, как слепые».

Генерал-фельдмаршалом был назначен опытный дипломат и хороший организатор, но не имевший военного опыта 49-летний Ф.А.Головин. В то время как высшее начальство пировало на серебре и пило заморские вина, «беспалаточные» солдаты кормились парёной рожью и чахли от дождей, мокроты и холодов. Под Ругодивом холопы и даточные, одетые вместо тулупов и малахаев в непривычные короткие мундиры и плоские, не прикрывавшие уши треуголки, претерпевали психологический слом. Глинистое месиво по колено и даже под брюхо лошадям, перетаскивание на руках многотонных орудий, рытьё траншей и рвов в слякоть, снег и стужу, засыпка плетнёвых «городков» семивёрстного вала руками, а не лопатами, которых не хватало, изнурило людей. Около 10 тыс. телег с провиантом и боеприпасами застряло в грязи по пути к Нарве, от голода передохли почти все крестьянские лошади (из 30 оставалась едва одна кляча).²⁴ К моменту сражения в лагере лежало около 2 тысяч больных. Холодные из-за нехватки дров землянки, ночные тревожные караулы под дождём без епанч и накидок, питание впроголодь сухарями - резко контрастировало с поведением знати, пировавшей с винами, мёдом и мясом на серебре и спавшей в избах под роскошными одеялами, подбитыми куницами и соболями.²⁵

Вместе с тем, положение не было провальным. Была надежда, что шведы не поспешат поздней осенью на выручку Нарвы, а саксонцы оттянут на себя часть сил противника.²⁶ Ободряла близость тыловых баз в Новгороде и Пскове, выучка и многолетний опыт гвардии, ружья и штыки которой были длиннее саксонских. Гвардейцы не страдали от холодов - их зелёные кафтаны были подбиты мехом, а красные, похожие на татарские шапки опушены соболями. Поражала выносливость русских людей, быстро выполнивших немыслимо огромный объём земляных работ. Как и под Азовом, армия прикрыла себя двумя линиями валов и рвов - со стороны Нарвы и со стороны «поля». Линии упирались флангами в р. Нарову. Этот земляной заслон был даже более солидным, чем тот, которым петровская армия окружила себя под Полтавой. Внешняя («циркумвалационная») линия растянулась на семь вёрст. Там, где располагалось два гвардейских и семь пехотных полков дивизии А.М.Головина и 25 пушек, профиль линии, воздвигнутой под руководством генерал-лейтенанта и генерал-инженера фортификации Л.Н.Алларта и саксонских инженеров, был внушительным - за рвом глубиной в 6 футов из бруствера («загрудного боя») торчали вбитые острием вперед колы. Наверху вала высотой в 9 футов стояли деревянные «ежи» («испанские рогатки»). За ними на бермах бастионов - пушки. Валы, хотя и лишали свободы маневра, выглядели как солидная земляная крепость, за которой можно отсидеться. Ивангород тоже был окружён контрвалационной линией, обстреливался с 4 батарей, поодаль за которыми, как указывал Л.Н.Алларт, стояла новгородская конница.

Предложенные ради непрерывности стрельбы «огнестрельные рогатки на колёсах» (вращающиеся во все стороны затинные пищали в три яруса) остались только в виде опытного образца.²⁷ К 14 октября под Нарвой было сосредоточено 33 384 чел., из них 27 тыс. солдат и стрельцов, полторы тысячи драгун и около 6600 чел. поместной конницы. «Пушечный наряд» - артиллерия состояла из 145 пушек разного калибра, 28 мортир и 4 гаубиц.²⁸

В центре, на возвышенной позиции (на обратном склоне высоты Херманнсберг) рядом со ставкой мнительного и страдавшего дефектом заикания, генерал-майора и новгородского воеводы

И.Ю.Трубецкого стояли стрельцы полковников М.Ф.Сухарева и С.М.Стрекалова. Слева от него находилась дивизия А.А.Вейде (14 полков, 28 пушек, всего 11 383 чел.). Ещё левее, примыкая флангом к р. Нарове, - дворянская конница Б.П.Шереметева. Большая площадь лагеря огораживалась в расчёте на размещение идущей к Нарве дивизии А.И.Репнина (12 тыс. пехоты и 16 тыс. кавалерии).²⁹ Нарва была современной, хорошо укреплённой крепостью, расположенной (вместе с Ивангородом) по обоим берегам р. Наровы. Её бастионы обновлялись с 1682 г. и незадолго до осады были закончены. Гарнизон (900 пехотинцев, 150 кавалеристов и 400 пеших ополченцев) был в достатке обеспечен амуницией, порохом и провиантом.³⁰ Комендантом с 1695 г. был померанец, опытный служака, начавший военную карьеру с 1664 г. волонтёром в артиллерии, пехотный генерал-майор и с 1700 г. командующий всеми крепостями Ингрии и Карелии Хеннинг Рудольф Хорн (1651-1730).

На предложение И.Ю.Трубецкого о сдаче он высокомерно передал, что ответ русские получат из «большой чернильницы» - после чего громыхнул 30-фунтовой бомбой с бастиона «Глория».³¹

Обстрел крепости, начавшийся 20 октября разом с нескольких батарей, был неудачен. Под орудиями большого калибра сосновые лафеты ломались, когда их затягивали на руках на батареи, а после 3-4 выстрелов лопались колёса и оси. Подмоченный порох приходилось забивать по полуторной норме и несколько пушек разорвало - «заряды не разродились». 7 ноября 1700 г. Генерал-фельдцейхмейстер артиллерии, юный грузинский царевич Александр Арчилович Багратиони, получивший свой высокий пост за знатность, доложил, что боеприпасов осталось всего на 24 часа пальбы, от которого, впрочем, будет больше «позора, чем пользы».

19 ноября Россия потерпела военную катастрофу - потеряла только что собранную армию вместе с генералами, артиллерией и знамёнами. И, тем не менее, первый шведский урок Пётр I назвал «великим счастьем», которое отогнало «заржавелую леность». «Всё то дело яко младенческое играные было, а искуства ниэюв виду. То какое удивление такому старому, обученному и практикованному войску над такими неискусными сыскать викторию... сие нещастие (или лучше сказать, великое счастие) получили, тогда неволя леность отогнала и к трудолюбию и ис-куству день и ночь принудило».³²

Над эстляндским побережьем осенью 1700 г. прошли проливные дожди, а с середины октября начинал выпадать снег и промерзать почва. 5 октября 1700 г. 18-летний Карл XII высадился в Пернове и, предвосхищая Наполеона, взял за правило «маршировать по несколько десятков вёрст в день, настичь врага и тут же ввязаться в сражение». Русских он ошеломил так же, как датчан, застигнутых врасплох шведским 10-ти тысячным десантом в Зеландии.

Поначалу шведы полагали, что к русским пойдут саксонцы от Риги, однако узнав, что те ушли обратно за Двину, повернули к Ревелю, где к ним присоединился отряд в 4 350 чел. из Гельсингфорса.

5 ноября по непролазному бездорожью шведы вышли из Ревеля к Везенбергу (Раковору). «Бить мужиков!» - с таким настроем спешили на восток каролинцы. Походная колонна растянулась - отставших не ждали. Ради скорости бросили багаж и тяжёлые полевые орудия. В русском лагере уже тогда возникла тревога - 7 ноября Пётр I послал королю Августу II депешу о срочной помощи. Шведы парализовали волю противника на расстоянии и побеждённые были разбиты ещё до сражения. 11 ноября вся армия готовилась отражать сильную вылазку из Нарвы: 10 ноября туда сбежал капитан элитной бомбардирской роты Преображенского полка, товарищ царя, балтийский немец Иоганн Гуммерт, который выдал Хорну состояние Русской армии. Предательство Гуммерта стало позже для командования одним из оправданий Нарвского поражения.³³

Надвигавшуюся беду почувствовал и Б.П.Шереметев, который 25 октября 1700 г. был послан с 5-тысячной конницей в дальний поиск к Везенбергу, чтобы оттуда держать под наблюдением пути от Пернова и Колывани (Ревеля) к Ругодиву (Нарве). На растянутую колонну Шереметев не напал и не вступил в арьергардные бои. Языки, захваченные вдали от десанта, раздули силу короля до 24-40 тыс. чел. при 32 орудиях.³⁴ В лагере вспыхнуло «великое смятение».

У д. Пихайогги эстонский крестьянин провел шведов через болото в тыл коннице Шереметева и та покинула удобную позицию, даже не разрушив мост у реки. («Дикий крик», как вспоминали шведы, не остановил их). Ушёл Шереметев и с «паса» у Силламягги.³⁵ Лёгкость, с которой удалось выдавить русских, подняла дух уставших наступающих солдат. Шереметев прибыл в лагерь, над которым уже витало поражение.

Тревога взвинтилась ещё сильнее, когда за 11 часов до появления врага, в ночь на 18 ноября Пётр I принял наихудшее из возможных решений - уйти в Новгород вместе с генерал-фельдмаршалом и первым министром Ф.А.Головиным.

В 1722 г. А.И.Макаров, редактируя «Гисторию Свейской войны», спрашивал царя, «когда от Нарвы государь пошёл в Новгород, в том месте каким бы образом лутче написать причину?» Подыскать более подходящее о&ьяснение, чем свидание с польским королём «по отступлении его от Риги ради совету о общих намерениях» не удалось.³⁶

Немецкий историк Р.Виттрам оправдывал царя тем, что, трезво оценивая свои возможности и военные знания, тот заранее решил не брать на себя командование осадной армией. У него якобы оставалось два пути: либо разделить судьбу войска и быть разбитым или пленённым, либо бросить её, чтобы организовать войну иным способом.³⁷

Однако можно указать и на другие возможности: напасть на растянутую колонну шведов, заблокировать подходы к Нарве, снять осаду, бросив тяжёлые орудия и обоз и начать «малую войну» при отступлении (как в 1708 г.), уйти вместе с армией в крепости Псков и Новгород. Петру было известно, как поступил саксонский союзник, получив известие о высадке Карла XII -тот быстро свернул 25 сентября свой лагерь под Ригой, 26-27 сентября под Юнгферхофом и отступил за Двину в Курляндию и Литву.³⁸ Бегство главы государства деморализовало войско. Властитель царства был духовной опорой и его престиж был несравненно выше авторитета, никому неизвестного главнокомандующего князя священной Римской империи, бельгийского герцога-гугенота маркграфа Карла Евгения Круи (1651-1702), прибывшего от императора Леопольда I вместе с 85 немецкими офицерами незадолго до сражения.³⁹

Нового генерал-фельдмаршала Пётр I назначил «вслепую». Без знания языка и психологии русских «арцух фон Крой» не мог воодушевить войско. Опытный генерал-комиссар приказа Военных дел Я.Ф.Долгорукий (1659-1720) назначенный ему в помощь, тоже не мог спасти положение. Приходится гадать, по каким причинам царь остановил выбор на Круи - скорее всего и по блестящей рекомендации Леопольда I, и по опыту Круи в войне со шведами в «Шонской войне» (1675-1679) и с турками в 1683-1693 гг., и по симпатиям к гугенотам⁴⁰ и по надежде в «чудодейственность» иноземцев.

Лучше Круи показали бы себя военачальники, знавшие русского солдата и ушедшие из жизни как раз накануне Нарвского похода - Гордон, Лефорт, Шеин, которым Пётр I собирался заказать памятники в Италии и, перезахоронив в Александро-Невском монастыре, заложить Пантеон русских героев.⁴¹ Возможно, лучше проявили бы себя и Ф.А.Головин, или Я.Ф.Долгорукий, или А.А.Вейде.

Когда конница Шереметева вернулась в лагерь, шведы были на подходе. Всех по тревоге подняли. Вечером Круи осмотрел лагерь и вместо того, чтобы выставить конные пикеты подальше в поле за вал, приказал ездить сотне конного дозора только вдоль вала. Пользуясь этим, король и генерал-майор Юхан Риббинг беспрепятственно осмотрели ретраншемент и промерили ров.

Свой первый и последний приказ по армии Круи составил 18 ноября: ждать атаки противника, отстрелять из мушкетов старые заряды, приставить ко всем пушкам по офицеру, на утро раздать по 24 патрона солдатам и до восхода солнца выстроить всех для смотра. После сигнала из трёх пушек - греметь военной музыке, бить в барабаны и распустить на брустверах и бастионах все знамёна. Огонь открывать только с дистанции 20-30 шагов. Половину армии герцог на всю ночь поставил под ружьё. Ничего не было сказано о выделении резерва, о вариантах боя при штурме противника. Возможность прорыва укреплений исключалась.

* * *

Как высокопарно писали некоторые шведские историки, разразившееся «в варварской, полувосточной тьме» глухого угла Европы Нарвское сражение «с его великой славой» навечно останется среди таких ярчайших битв, как Марафонская или Азенкурская. 18-летний король-полководец победил в таких же сложных условиях, какие были у Александра Македонского, Яна Жижки, Жанны д'Арк, 19-летнего английского короля Эдуарда IV (1442-1483) при Мортимер-Кроссе и Тоутоне (1461), или у принца Луи Конде (1621 -1648) в Тридцатилетней войне.⁴² Действительно, тот высокий боевой дух, который показали каролинцы, не часто встречался в военной истории. Вопреки правилам военного искусства, предписывавшим иметь хотя бы полуторное численное превосходство для нападающего, каролинцы сходу пошли на приступ сильных укреплений, за которыми, как они полагали, готовился защищаться восьмикратно сильнейший враг.

Шведский авангард появился утром 19 ноября в 2 верстах от рвов - 21 батальон (5 886 чел.) 47- 48 эскадронов (4 314 чел.) и 37 полковых пушек (334 чел.) - всего 10 531 чел.⁴³

Промокшие, измотанные двухнедельным маршем и голодом (лошадям скармливали кору с деревьев) солдаты не верили, что им прикажут идти сразу на штурм огромного и хорошо укреплённого лагеря. Также полагали и в Русской армии. Все, вплоть до последнего стрельца, надеялись на подход дивизии А.И.Репнина и на то, что шведы промедлят ещё некоторое время, а возможно, и отложат деблокаду Нарвы из-за наступающей зимы.

Однако король принял совет своего «Пармениона» Реншёльда-не дать опомнится врагу и напасть сходу. Позже шведская пропаганда начало Нарвской битвы расписывала как в рыцарском средневековье - между 9 и 10 часами утра сквозь туман прогремели литавры, трубы и четыре пушечных залпа - это король вызывал противника помериться силами в открытом поле.⁴⁴

Вряд ли так было на самом деле - в интересах шведов была неожиданность нападения. Общий замысел Карла XII и Реншёльда состоял в том, чтобы собрать на узком участке превосходящие силы, расклинить центр противника и разбить его по частям. Место прорыва указал сам король. На случай захода в тыл русской конницы часть шведских драгун осталась в поле. Пехота была собрана не в линию, а в три «кулака-колонны» по 3, 8, и 11 батальонов.

План Круи был сугубо оборонительным - этот военачальник, несомненно, знал случаи успешного отпора деблокирующим армиям. Около 4 тысяч солдат сидело в апрошах против нарвской крепости, все остальные были вытянуты сплошной цепью фронтом в поле, где в шесть, где в три, где в одну шеренгу, с разрывами между ротами от нескольких шагов до нескольких саженей - в среднем по 4 человека на погонный метр вала.⁴⁵ При этом лучшие и опытные солдаты ставились без разбору вперемежку с новобранцами.⁴⁶

Судя по записям Алларта, Круи смотрел на предстоящую битву как на безнадёжное дело. Объехав линию, он бросил замечание, что для её защиты нужна 60-70 тысячная армия.⁴⁷ (В таком случае на каждый погонный метр пришлось бы ставить по 10 чел. в затылок друг другу). Взять атакующих в клещи фланговыми ударами, как предусматривал «оборонительный план» Петра I под Полтавой, или послать конницу в тыл противнику никто не думал. По традиции XVII в., на край левого фланга, за вал упрятали всю поместную конницу. Полков для переброски на угрожаемый участок не выделили. Предостережение Б.П.Шереметева об опасности боя в тесноте между двумя оборонительными валами учли, но выводить против шведов войска в чистое поле военный совет, слава Богу, отклонил.

По приказу герцога на брустверах выставили большие, хлопающие на ветру боевые хоругви и ухнули три крупных орудия. Закрутила метель, поэтому шведский обстрел «большого раската» (больверка) И.Ю.Трубецкого в течение часа с дистанции 1200-1500 шагов не причинил большого вреда. Видимо, такими же бесполезными были выстрелы русских пушек, но в лагере «уже так мыслили, якобы неприятель уже баталию получил» (Л.Н.Алларт).

Герцог собрался взглянуть на атакующих, но ничего разобрать не смог. Натянув в нервной спешке разные сапоги, он выехал за линию укреплений, но быстро вернулся обратно, как только шведское ядро сорвало с него красный плащ.⁴⁸

Около 14 часов к низко нависшим снеговым тучам взвились две ракеты. Сняв ранцы и плащи, шведы быстро пошли на прорыв под прикрытием кавалерии на флангах и огня с двух батарей (пушки были установлены на высоте Херманнсберг против русского центра).

Правую кол онну вёл граф генерал О .Веллинг, генерал-лейтенант Б.Вахтмайстер и генерал-майор К.М.Поссе. Левую - генерал-лейтенант К.Г.Реншёльд, генерал-майор Г.Ю.Майдель и генерал-майор Хорн. Карл XII двигался с левым крылом. (Согласно шведской легенде, король якобы хотел лично сразиться с Петром - на самом деле он до сражения уже узнал об отъезде царя. Колонны возглавляли гренадёры и гвардейцы. Атакующий клич был традиционным: «Med Gods hjälp!» («С Божьей помощью!»). Косая вьюга била в лицо русским и скрыла наступающих. Вглядываясь в белую муть, цепь защитников нервничала, - все были уверены, что наступает 32-тысячная армия. Каждому казалось, что он один - за снежной завесой не видно ни соседей, ни ликов святых на знамёнах. Усталость тех, кто простоял всю ночь под ружьём, усиливала тревогу. Никто не знал, куда будет нанесён удар - не было ни казачьей разведки, ни драгунских пикетов, которые могли бы оповестить о месте прорыва.

Надежда не допустить врага до рукопашной и отбросить его артиллерийским огнём из нескольких десятков орудий испарялась. Паралич воли охватил, видимо, и царевича Александра Арчиловича. Хотя он и обучался в Гааге в 1697 г. бомбометанию, но стянуть артиллерию к месту прорыва не имел времени. Гордость русского военного литья - «ломовые» (стенобитные) пищали-гиганты «Лев» весом 5.5 т, отлитая в 1590 г. Андреем Чоховым, «Медведь», «Барс», «Соловей» после битвы уплыли бесславными трофеями в Швецию.⁴⁹

О приказе герцога не стрелять до подхода врага на близкую дистанцию никто не помнил. «Вначале они стреляли, как черти» - так запомнилось каролинцам. Пушки бесполезно садили ядра в снежную пелену, фузеи вразброд хлопали мимо, влажные хлопья сметали с полок запальный порох. Не понимая ни немецких команд, ни жестов, кто лихорадочно перезаряжал (на перезарядку шло до 4 минут), кто ругался и спускал курки не целясь, кто недвижно стоял, некоторые побежали. Привычных для русской руки бердышей не было, багинетами сражаться ещё не умели.

Когда таранные колонны атакующих, построенные в небольшие батальоны по 250-300 чел., появились у рва - метель стихла. Прорыв в «мнимую твердыню» прошёл за четверть часа. Шведы, не обращая внимания на выстрелы и ледяную, по пояс воду, заметали ров фашинами и срывали рогатки, расширяя проходы для кавалерии. Накат правой самой сильной колонны из 11 батальонов О.Веллингка, во главе которых шли 50 гренадёров гвардии, пришёлся по стрельцам И.Ю.Трубецкого, возможно, ещё не забывших кровавых расправ над их собратьями после восстания 1698 г.⁵⁰

Вид неистово атакующих шведов и финнов погнал русских вдоль вала и за вал. Случилось самое страшное: паника пронеслась над солдатами и стрельцами, хлынувшими в разные стороны и сминавшие соседей. В то время как любой народ на подъёме державной идеи (арабы в VII-VIII, монголы в XIII, османы в XIV-XVI вв., русские и французы в конце XVIII - начале XIX вв.), шведы могли гнать перед собой волну жуткого ужаса смерти.⁵¹ Каролинцы, не имея сил для преследования по всем направлениям, решили блокировать левый фланг А.А.Вейде и добить правое крыло. Полки Фливерка, Иваницкого, Мевса, Белица Больмана, Трейдена вместе с повозками стали откатываться к наплавному мосту к острову Камперхольм, который быстро разорвался. Путь отступления отсечён, потерявшие строй шведы беспорядочно пиками и шпагами гнали толпы с бастиона на бастион, рубя и ругая немецких офицеров «сволочью и саксонскими собаками».

«Рассвирипев удачей», каролинцы удвоили «натужный напуск» и чуть не «растоптали» дивизию Вейде - такими красками живописал позже секретарь царя Петра А.В.Макаров тот момент в «Гистории Свейской войны». Метавшиеся люди кидались за валы, на заснеженное поле, где попадали под клинки шведских драгун.

Неудержимый страх охватил и командный состав - «ни единого офицера не было, которой бы командовал и кто б их слушался» - вспоминал Алларт. Самые боеспособные Преображенский и Семёновский полки недвижимо стояли там, где никто на них не нападал.

Раненые русские офицеры не могли рассчитывать на пощаду: их, «хотя шведы умерщвлять и не желали, но финны их везде стреляли и кололи. И то они чинили по прежним обычаям, что ни в полон не отдаваться, ни в полон не брать».⁵²

* * *

Тем не менее, Карл XII не смог победно завершить наступление, ликвидировать Русскую армию ему было не под силу. К вечеру силы каролинцев, державшихся без пищи более суток, иссякли. Дивизия Вейде перестроилась и выставила линию перед каменоломней. Сопротивление на бастионах было. Из 10 537 каролинцев русские перебили 646 чел. и 1 265 ранили,⁵³ т.е. почти каждый пятый выбыл из строя. (После форсированного марша и боя 1 023 каролинца заболели⁵⁴). Еще до окончания боя среди победителей началось повальное мародёрство на русских складах и пьянство, в котором, как писал JI.H. Алларт, особенно отличались финские рекруты.

Почти все боеприпасы были израсходованы. Было потеряно не только оружие, но и управление полками. Погиб замерявший утром ров генерал-майор Риббинг, полковник Карельского полка Ганс Генрик Ребиндер, капитаны Патрик Сасс, Карл Дюбен и др. Получили ранения многие высшие офицеры, в том числе Реншёльд. Половина Нерке-Вермландского полка была ранена или перебита, когда зачищали бастионы. Подполковник Карл Густав Роос получил рану в руку. Полковник Дальского полка Магнус Стенбок, после битвы получивший чин генерал-майора, рассказывал, что до половины его полка была переранена, а его кафтан был пробит пулями.

На «большом раскате» Трубецкого в руках Стенбока и Майделя оказалась самая большая батарея, склад ядер и пороха. Шведы бросились рубить, драть и грабить государев шатер с казной, осквернять походную церковь, оплёвывая и разбрасывая в грязь иконы. Беспорядок среди победителей дошёл до апогея. Противники перемешались. Алларт видел, как при шведских батальонных знамёнах оставалось всего по 20-30 пикинёров и по 40-50 мушкетёров. Офицеры не знали, куда делись их полки. В сумерках не сорванные русские знамёна еще хлопали на валах и спровоцировали обстрел шведами друг друга.⁵⁵

Беспокоило отсутствие короля - помчавшись на залпы русских гвардейцев, он угодил вместе с конём в яму с грязью и талым снегом и надолго пропал, покуда его без шпаги и сапога не извлекли два финских солдата. (После битвы Карл XII обнаружил в галстуке пулю, - первую из пяти, попавшую на излёте в него).

Когда у шведов начался беспорядок, Круи решил сдаться вместе с частью немецких высших офицеров. Растерянные иностранцы бросали своих подчинённых. Впавшие в ярость толпы стали кричать: «Немцы изменили!» и рубить чужеземцев. Не найдя барабанщика, который умел бы бить сигнал сдачи, Круи вместе с саксонским послом бароном И.Е.де Ланген, генерал-лейтенантом бароном Аллартом, полковником лейб-гвардии Преображенского полка И.Э.Блюмбергом и четырьмя другими полковниками, спасая свои жизни, пустили лошадей вскачь вдоль р. Наровы, чтобы объехать русский лагерь и сдаться шведским тылам.⁵⁶

Убитыми оказались 7 офицеров саксонской службы и челядь Круи (его секретарь, кухмистр, камердинер, лакей, два гайдука, два повара и повариха, а также две жены офицеров).⁵⁷ Может быть, они погибли вскоре после бегства Круи от рук стрельцов, имевших ревнивую неприязнь к иноземцам и войскам «иноземного строя», да и вообще к солдатам Петра I.⁵⁸

Понять «бешенство» (так писал полковник Блюмберг) гибнущих можно. Иностранцы поплатились за промахи командования, повлекшие массовую гибель войска. «Как измену» рядовой состав мог расценивать бегство обоих генерал-фельдмаршалов (Головина и Круи), отказ от боя конницы Шереметева у Силламягги, где, по словам Алларта, 6 тысяч могли сдержать 30-тысячную армию, неумение организовать отпор и вообще малодушие высших офицеров, устрашившихся врага и не предусмотревших путей отступления. В русской историографии герцогу Круи выпала роль козла отпущения. Но царь не оценивал сдачу в плен иностранных офицеров как измену и в апреле 1702 г. объявил через манифесты в Европе новую массовую вербовку иноземцев (при желательном владении кандидатов одним из славянских языков, в особенности польским).

Часть русских солдат собралась снова у центрального бастиона, где была возможность уцелеть, приди на помощь пассивно стоящая конница Шереметева или полки Бутурлина и Вейде. Как указывалось, часть отступавших, бросая оружие, покатилась к стоявшему на якорях и канатах мосту через Нарову. От напора он разорвался, люди посыпались в воду и, (как с удовольствием вспоминал король), шведы стреляли по головам тонущих, как по уткам.

Разрыв армии надвое фатально сказался на её судьбе. Однако не всё командование было парализовано и тотальной гибели людей не случилось. Полковник А.Гордон в 1715 г. писал, что войска левого фланга, получив известие о разрыве моста, решили создать новую линию обороны и продолжать сражение.⁵⁹

Паника не захватила всех. Островок храбрости и мужества гвардейских полков предотвратил распространение безумного страха на всё войско. Около 4 тысяч преображенцев и семёновцев среди вагенбурга, землянок и изб заняли круговую оборону и прикрылись баррикадами из повозок и рогаток между р. Наровой, внешними валами и болотом. С трёх ещё остававшихся в русских руках бастионов были стянуты 9 орудий и был организован «жестокий отпор» - так писали шведы.⁶⁰ К этому ядру присоединились и другие отступавшие из центра полки. Командование приняли на себя сержанты и нижние чины из обер-офицеров. Общее начальство, возможно, принял Я.Ф.Долгорукий.

Гвардейцы не потеряв хладнокровия, стреляли не в разнобой, а по команде. Они выпалили залпами по 20 зарядов и, хотя результативность из-за темноты видимо, была невелика⁶¹, но дружность выстрелов остановила противника. Автор «Летописца» 1700 г. сожалел, что преображенцы не имели отменённых недавно бердышей и часть гвардейцев стреляла, а часть руками (!) отпихивала копья «латышей».⁶² Шведам самим неподалёку от вагенбурга пришлось организовать круговую оборону.

Отпор гвардии и других воинов среди окопов, ям и землянок продолжался до 3 часов ночи. Убитыми и ранеными Семёновский полк потерял 474 чел.⁶³

Дивизия Вейде, хотя и не двигалась с места, но держалась стойко, огородившись обозом и рогатками. Подбадривая себя по старой привычке «великим криком», солдаты обстреливали атакующих и схватывались с ними в разных местах. Наседавшего противника удалось оттеснить даже «за вал на ругодивскую сторону».⁶⁴

Активность спала, когда Вейде был дважды ранен мушкетной пулей. Тем не менее, даже с наступлением морозной ночи русские, как писал Алларт, из своих шалашей и землянок «жестоко стреляли». Риск ночёвки между двумя крыльями ещё не до конца разбитой армии учитывался противником. Лейтенант лейб-гвардии Л. Вреде писал: «Мы были крайне утомлены, не имея ни пищи, ни покоя несколько дней; притом же наши солдаты так упились вином, которое нашли в Московском лагере, что невозможно было немногим оставшимся у нас офицерам привести их в порядок. И если бы генерал Вейде, имевший до 6 000 под ружьём, решился на нас ударить, мы были бы разбиты непременно».⁶⁵

Когда перестрелка стихла, Я.Ф.Долгорукий после ночного военного совета предложил перемирие и свободный отвод русских войск от города с оружием и знамёнами, (от русских вначале были посланы князь Козловский и майор Пиль, первый был убит в темноте, второй не нашёл шведского короля) Карл XII согласился на эти условия, но не позволил лишь взять пушки, ссылаясь на то, что они уже захвачены шведами.⁶⁶ (Пушки в осадных траншеях против Нарвы и Ивангорода не были захвачены).

Около 3 часов ночи сносные условия капитуляции (при задержании высших офицеров как заложников) король подкрепил рукопожатием. Шведское командование разрешило восстановить мост и посетить генерал-майору И.И.Бутурлину дивизию Вейде.

Около 4 часов утра гвардия с барабанным боем, с распущенными знамёнами, заряженными ружьями и несколькими полковыми пушками уходила по восстановленному ею мосту за р. Нарову. Побеждена была армия, но не русская гвардия. За её мужество Пётр I ввёл первый знак отличия для младших офицеров от нижнего прапорщика до капитана - нагрудный знак (ринграф) с надписью «1700 19 но»[ября]. Этот знак наградного отличия существовал только в России и преображенцы и семёновцы его надевали на парады вплоть до 1917 г.

Шведский клин, вбитый по центру армии, ухудшил ситуацию к утру 20 ноября. Перед зарёй шведы ходили по лагерю и грабили всё подряд. Утром Вейде послал парламентёра к шведам с запиской:«Ввиду того, что мы отсечены от армии, хотим защищаться до последней капли крови, но если мы получим разумные для обеих сторон условия, то, если они окажутся великодушными, я готов их принять».⁶⁷ В восьмом часу утра, не видев в лицо врага, дворянская конница стала бросать палатки, рундуки, скарб, посуду и возы. Подоспевший адъютант Шереметева сказал, чтобы все уходили за р. Нарову, туда, где находится их начальник. Последняя страница истории поместной конницы была бесславной. Психическая энергия победителя действует на расстоянии сама по себе и на переправе у Нейшлосса (Сыренска) без всякого повода всадников настиг страх. Около 6 600 царедворцев, москвичей, смоленской шляхты, не приняв ни одного выстрела противника, бросались на изнурённых конях в быструю порожистую реку в одежде и кольчугах, давили и топили себя в чёрной ледяной воде. Утонуло около тысячи человек. Вплоть до Гдова (почти 100 км) всадники бросали оружие и доспехи. Паническое бегство захватило даже крестьян встречавшихся на пути деревень. Уцелевшие почти все вернулись в Новгород пешими - их лошади «померли все з голоду».⁶⁸

Когда ушли боеспособные части правого крыла, настал час позора для дивизии Вейде. Увидев утром всю сумятицу, шведское командование сочло нецелесообразным упускать добычу и в нарушение договорённости применило древний германский приём - обезглавить войско противника.

79 высших офицеров и генералов были отделены вначале как заложники, а потом арестованы. (Вейде «выпростался из плена» только в 1711 г.).

Через военачальников передали всем полкам, чтобы они, как пленные сдали оружие и знамёна перед тем, как вступят на наплавной мост. Как только солдаты оказались безоружными, они, (как всегда это было и будет), подверглись унижению - с них сдирали кафтаны, вырывали кошельки у офицеров, ломали копья, ругали дворян, рвали нательные кресты, плевали на иконы. Для пущего позора их заставили уходить под дулами 3 тысяч вооружённых шведов без мундиров, в одних рубашках, с непокрытыми головами.⁶⁹ Так 20 ноября 1700 г. окончилась двухмесячная, с 23 сентября, осада Нарвы. С 28 ноября по 5 декабря 1700 г. в лютую стужу в Новгород вернулось (потеряв по пути несколько сотен замёрзшими) 22 967 чел.⁷⁰ До 20 декабря подошло ещё несколько сотен. Из дивизии Трубецкого вернулось около 2 тыс. чел. - почти вчетверо меньше, чем из дивизий Головина и Вейде. Например, Матвеева полку Трейдена - 27 офицеров, 937 урядников и рядовых и 18 раненых прибыли всего с двумя алебардами, 31 фузеями, 45 багинетами. 25 офицеров; 755 унтер-офицеров и рядовых полка Карла Эваницкого принесли 208 фузей, 256 баги-нетов и 5 алебард; 15 офицеров и 619 стрелецкого полка Ильина доставили 2 знамени, 91 фузею, 124 багинета, 6 алебард.⁷¹

За всё время Северной войны под Нарвой погибло больше всего людей - около 6 тысяч регулярных войск и поместной конницы. (Под Фрауштадтом в 1706 г. - потеряло жизнь около 5 тысяч, под Полтавой 1507, у Лесной 1111 чел.). Тем не менее, благодаря сопротивлению, битва закончилась перемирием и отходом двух третей Русской армии к Новгороду.

* * *

Если физически Шведская армия не уничтожила врага, то с главным делом она прекрасно справилась. Четыре года после Нарвы русские «трепетали от шведов», - писал Пётр 11 октября 1715 г. Шведское королевство стало восприниматься «гордым великаном Голиафом». В солдатской среде возникло суеверие, что шведы и финны - это чародеи, которых не берёт ни штык, ни пуля.⁷² Но нарвская катастрофа не сломила державника царя. Сражение Пётр оценил как «младенческое играние». Оно было, по сути, битвой допетровской эпохи. На рядовых воинах не лежит вины; поражение произошло, главным образом от неграмотности командования и его неумения оценить обстановку. Военачальники не отработали план отражения противника. Войска растянули по всей оборонительной линии, не выделили резерва, который можно было бы перебросить на участок прорыва. Поместную конницу не ввели в бой, даже после того, как шведские войска пришли в расстройство. Нарва стала первым и тяжёлым разгромом северных союзников. Позже датчане и саксонцы, несмотря на то, что имели хорошо обученные армии, испытывали такие же поражения.⁷³

Шведская пропаганда громко раструбила нарвскую победу, после которой взошла европейская слава Карла XII. На шведских медалях «Шведский Геракл» раскалывал палицей головы трёхголового Цербера - так изображалась борьба с датско-русско-саксонским Северным союзом. Победа праздновалась по всему королевству, кирхи и дома украшались и иллюминировались. Нарвский триумф необычайно поднял шведский боевой дух и задал тон первой половине Северной войны. В официальном сообщении канцелярии короля от 28 ноября 1700 г., переведённом на несколько языков, в том числе на эстонский, говорилось о разгроме 80-тысячной русской толпы восемью тысячами шведов (Подобное повторялось историками вплоть до XX в.). В европейских газетах, писавших о героизме шведов, с восторгом и злорадством говорили о русской рати, как об «огромном диком животном» числом в 60-180 тыс. чел., о «безмерной добыче», о захвате 7 бочек золота, фельдмаршала и всех высших офицеров.⁷⁴ Писали также, что торжество шведов важнее для христиан, чем победа над турками под Веной в 1683 г. В шведских панегириках и победных песнях Карла сравнивали с юношей Давидом, победившем великана Голиафа. Был раздут тезис о «клятвопреступлении и вероломстве» царя и русских, которые должны быть беспощадно наказаны. Национальный характер русских представляли исключительно черным - «русские - жестокий, суровый, фальшивый и хитрый народ, с ним невозможно договариваться учтиво и мягко, напротив, если надо добиться от них чего-либо, нужно удвоить жёсткость обращения и уменьшить деликатность, ибо это грубая и бессовестная нация».⁷⁵

Составили и памфлет на царя, который де одел хламиду, лапти и, заливаясь слезами, вёл себя так безобразно, что никто не смел подступиться к нему с военными делами. Г.В.Лейбниц стал пророчить завоевание России вплоть до Амура.⁷⁶

После победы под Нарвой шведский генерал-майор Карл Магнус Стюарт предложил план зимнего похода на Москву. 3 декабря 1700 г. король отпечатал в Нарве и подписал вместе с первым министром К.Пипером листовки («подзывные листы») к русскому населению о вторжении на русские земли и походе к Пскову «как лёд на реке станет». Листовки обещали сохранить православие и «не брать даже курёнка» у тех, кто его имеет.⁷⁷ На 10 вёрст шведы вторглись по направлению к Пскову и захватили на Чудском озере 120 судов с порохом, свинцом и провиантом.⁷⁸

Полковник Лифляндского драгунского полкаВ.А.Шлиппенбах, взятый в плен в чине генерал-майора в 1709 г., говорил, что король «...взял меня в спальню, где большой ланскарт на стене был прибит, в котором он мне марш в Москву показывал, которой бы конечно учинился, ежели бы генералитет надежды не имели тако, что с Польши большие взятьки взять, ежели с России. И того ради генералитет беспрестанно королю говорили, чтоб первее идти в Польшу, а потом в Россию, и затем назначенный марш прямо в Москву отменился». Продолжать зимнюю «скифскую войну» в России шведам было невозможно - не было ни провианта, ни снаряжения, ни рекрутского пополнения, которое не могло прибыть через Финский залив раньше весны 1701 г. У многих солдат не прекращался кровавый понос. Реншёльд уговорил Карла стать на зимние квартиры, где тот и оставался до 17 июня 1701 г.

Шведские попытки использовать «нарвский шок» и захватить Олонец, Ладогу, Гдов и Печёру в начале 1701 г. не удались - уже в декабре 1700 г. на русском пограничье собралось до 45 тыс. русских войск.⁷⁹ Русская контрпропаганда в Европе почти не велась и военный и международный престиж России обвалился. О триумфе под Азовом было забыто. Наследственный противник Швеции - Дания отказалась передать в наем на русскую службу 3 пехотных и 3 кавалерийских полка и отдала их в службу Великому союзу.

Ради удержания в войне саксонцев, пришлось обещать им большие субсидии, порох, 15-20-тысячный вспомогательный корпус на русском содержании и отказаться от претензий на Лифляндию и Эстляндию.⁸⁰ Речь Посполитая не только отказалась вступить в Северную войну, но стала требовать возврата Киевщины и Смоленщины. Полякам пришлось посулить от лица России не мириться со шведами до тех пор, пока Эстляндия и Лифляндия не перейдут к Речи Посполитой, передать полосу земли вдоль правого берега Днепра, которая по Вечному миру 1686 г. должна была оставаться «впусте» и дать надежду на «исправление границ Великого княжества Литовского за счёт русской государственной территории».⁸¹

Поражение отозвалось даже на Правобережной Украине, где до 1700 г. Россия тайно поддерживала повстанцев-палиевцев в борьбе со шляхтой, а после Нарвы, желая привлечь поляков на свою сторону, старалась держать нейтралитет в казацко-шляхетской борьбе.⁸²

Не столь тяжек был материальный урон (уже в 1701 г. Тула дала 300 пушек, Урал 269, Москва в 1702 г. -130, Олонец -104),⁸³ сколько бедственной оказалась плита морального превосходства противника, подавившая всех северных союзников. Воспоминания о Нарвской катастрофе на 7 лет стали фактором, определяющим русские оперативные планы.⁸⁴ Несколько лет Петру пришлось поднимать боеспособность новой армии. Вопреки причитаниям, что не надо было поднимать меч на шведов, что всё пропало и вся армия короля навалится на Россию, царь проявил уверенность, что страна в силах отбить древний выход на Балтику. Для всех стало ясно, что борьба будет длительной и что сила шведов не в числе, а в качестве. Железная длань универсального гения Петра Великого, хотя он не имел образцового военного наследства, полученного, к примеру, Карлом XII от Густава II Адольфа (1594-1632) и своего отца Карла XI (1655-97), или Фридрихом II Великим (1712-86) от отца Фридриха-Вильгельма I (1688-1740) подняла Русскую армию.

Главный урок, вынесенный из Нарвского поражения, состоял в том, что поднимать боеготовность поверженного войска пришлось «малой войной», частыми и мелкими стычками с небольшими шведскими подразделениями при своём численном превосходстве и опустошительными рейдами вглубь вражеской территории.

Чтобы уничтожить «шведобоязнь», Пётр I принял за правило учиться военному ремеслу у «шведских учителей» и выбрал верную тактику «натаскивания» численно превосходящих новобранцев на ослабленные и утомлённые части. На поле боя эскадроны строились неплотными шеренгами, чтобы при неудаче развернуть коня назад. Отсыпка легких земляных укреплений стала сильной стороной русского военного искусства на весь XVIII век. Свершилось чудо: благодаря нечеловеческой воле и энергии Петра Великого русские в отличие от датчан, саксонцев и поляков, всего за 5 лет освободились от «шведобоязни» и шаг за шагом отвоевали Прибалтику.

Вплоть до 1709 г. старались придерживаться оборонительной тактики и обходиться без генеральных сражений: «Искание генерального бою зело суть опасно, ибо в один час может всё дело опровергнуто быть».⁸⁵

Царь поднял на дыбы всю страну, началась военная реформа, одной из частей которой стал процесс перехода к регулярной армии, завершившийся к 1705 г. Перетрясли штаты столичного двора, приказов и церковных организаций, составили списки монастырей и их доходов. Спешно укрепляли Новгород, Псков Архангельск. Завоевывать Ижорскую землю теперь решили не с крупной крепости, а с небольшой - Орешка. Ресурсы страны были брошены на вооружение, наём новых иностранных офицеров, бомбардиров и инженеров, на пополнение армии, в которую забирали канцеляристов, боярскую челядь и церковных служителей. Опыт Нарвы заставил понять значение полевых и временных укреплений.⁸⁶ После нарвского урока был ликвидирован огромный армейский обоз, офицерских жён запретили брать в лагерь.

Депрессия оказалась кратковременной и Россия не вышла подобно Дании, из войны после первого поражения. Она оказалась той страной Северного альянса, которая нашла в себе силы побеждать. На языке XVIII в. это читалось таким образом: «русские, испытав острастку, стряхнули с себя замерзелую гнусность».⁸⁷

Втянуть в войну против шведов Речь Посполитую на февральско-мартовских переговорах 1701 г. в г. Биржи (в 100 км к югу от Риги) не получилось, несмотря на обещания включить Лифляндию и Эстляндию в состав Польши и предоставление полякам «20 ООО тыс. пехоты и 40 орудий с военными снарядами, аммунициею, и жалованием на все время, сколько эта война продолжится».⁸⁸

После первой крупной полевой победы у Карла и части его генералитета сложилось стойкое презрение к противникам, Их перестала интересовать численность врага, но лишь его местонахождение. Самым сильным (и пока не разгромленным) противником оставалась саксонская армия, которая могла угрожать владениям Швеции в Прибалтике и в Северной Германии. Вплоть до 1706-1707г. шведский король преследовал упорно одну стратегическую цель - выбить из войны Саксонию (и находившуюся с ней в личной унии Речь Посполитую). Карл не сомневался, что войска в Эстляндии и Лифляндии успешно отобьются от русских своими силами.

Дождавшись к лету 1701 г. подкреплений из Швеции, 12-ты-сячная полевая армия короля выступила к Риге, оставив против 30-тысячной группировки Б.П.Шереметева и 10-тысячной войск Ф.М.Апраксина заслоны у Дерпта - 3100 чел. под командованием полковника В.А. фон Шлиппенбаха и 6 тысяч генерал-майора Абрахама Кронъорта в Ингрии. Всего в Ингрии, Эстляндии и Лифляндии было 18-19 тыс. войск.⁸⁹

Целью Карла XII было вторжение в Польшу и детронизация Августа Сильного. Саксонцев русское поражение под Нарвой не обескуражило и ещё в январе 1701 г. они готовились повторить атаку на Ригу.⁹⁰ Казалось бы, после Нарвы Пётр I должен был все силы собрать в кулак, но в соответствии с русско-саксонским соглашением в Биржах он послал дивизию А.И.Репнина, не попавшую в молотилку под Нарвой, на помощь союзнику. 15 мая 1701 г. Репнин с 18 солдатскими полками и одним стрелецким полком Юрия Веста (всего 17 551 чел.) вышел из Пскова и 25 июня подошёл к г. Кокнесе (Кокенгузену) и поступил под верховное командование саксонского фельдмаршала Адама Генриха фон Штейнау, части которого, укрываясь за цепью шанцев, перекрывали путь противнику на юг вдоль левого берега Западной Двины от Риги до Кокенгузена.

Дивизия Репнина по отзыву Штейнау, неплохо выглядела вооружена голландскими (масстрихтскими и лютихскими) ружьями, багинетами и шпагами, но имела значение скорее моральной поддержки - новобранцы не были окурены порохом. Немецких полковников Репнина Штейнау охарактеризовал как старых и малоопытных. 4 тысячи солдат отрядили на отсыпку земляных полевых укреплений против Риги, где те работали «прилежно и скоро». 4 полка из восемнадцати послали на соединение с саксонцами. Один отряд из 400 человек был помещён в шанце на о.Луцавсала. Основная часть дивизии не дошла до Риги 8-10 вёрст.

Казалось, саксонский заслон (7 500 кавалеристов и 6 200 пехоты, 36 пушек) не пропустит шведов на юг от Двины. Однако шведский бросок через реку оказался таким же молниеносным, как под Нарву. Для десантирования Карл XII отобрал 7 тыс. чел.

Ночью 8(19) июля 1701 г. Карл XII «набил» в шлюпки и лодки до 12 батальонов пехоты, погрузил на паромы с опускными бортами 600 всадников и пушки и около 4 часов утра начал переправу. На носу лодок были сложены влажные копны сена, а на некоторых связки пеньки для защиты от пуль. Под прикрытием пушек рижской цитадели и дымовой завесы от подожжённого сена шведы доплыли до середины реки и потом продвигались среди фонтанов от падавших саксонских ядер. Дерзкую переправу, продолжавшуюся полчаса, можно считать немыслимой удачей.

Штейнау выстроил 14 батальонов и 15 кирасирских и драгунских эскадронов (около 10 тысяч) в две линии между двумя редутами. Десант построился в одну линию и сходу овладел одним редутом. Боевой строй саксонцев, который был длиннее шведского, четырежды пытался сбросить десант снова в воду, охватывая его правый фланг. Упорное сражение во время которого шведов высаживалось всё больше, длилось почти 3 часа. Наконец, в 7 утра саксонцы стали подаваться назад и их линии разорвались в центре. Бросить в прорыв кавалерию, как под Нарвой, помешала непогода, разметавшая понтонный мост. Фактор неожиданности был смазан, и саксонцы в относительном порядке ушли в сторону Курляндии.

Русские батальоны не участвовали в битве и отступили, не дожидаясь её окончания. Их не преследовали из-за нехватки кавалерии. Только после того, как шведы навели мост через Двину и переправили артиллерию и оставшуюся кавалерию, Карл XII в двухлинейном боевом порядке подошёл к Кобрунн-шанцу. Саксонцы ушли оттуда и из других, расположенных на левом берегу Двины редутов. Четыре сотни русских солдат в редуте на о. Лютцаухольм (Луцавсала) не хотели и слышать ни о какой капитуляции и отчаянно защищались, пока все не были уничтожены.⁹¹ У шведов при штурме погиб один полковник, несколько офицеров и более сотни рядовых.

11 июля весь корпус Репнина отступил к Двинску (Даугавпилсу) и 15 августа в составе 16 824 чел. вернулся в Псков.⁹² Общие потери союзников составили до 2 тыс. убитыми и ранеными, 500 пленными. Потеряно было 36 пушек, 3 штандарта и 1 знамя. У шведов было убито и ранено до 500 чел.⁹³ Бессмысленно осуждать Репнина за неучастие в сражении. «Нарвский синдром» ещё работал и Репнин подчинялся генеральной директиве - не ввязываться в крупные сражения.

Шведы не ликвидировали под Двиной всю Саксонскую армию, но политическое значение Двинской битвы было серьёзным. Саксонский оборонительный рубеж вдоль Двины рухнул. Шведы перешли границу Речи Посполитой, формально до сих пор не воевавшей со Швецией. Карл XII оккупировал Курляндское княжество и его столицу - Митаву (Елгаву). Польская шляхта потребовала вывода саксонских войск из Речи Посполитой. В конце 1701 - начале 1702 г. Август II фактически вышел из войны и русско-саксонский договор 1701 г. превратился в фикцию.⁹⁴ После поражения на Двине Веттин потерял надежду на быстрое приобретение Ливонии и дал согласие на ведение войны там русскими любым способом.⁹⁵

Весной 1702 г. Карл XII решил добить Августа Сильного на земле Польши, несмотря на объявленный шляхтой нейтралитет в войне между своим и шведским королём. Каролинцы прошили насквозь страну от Курляндии до Малой Польши. Заняв Варшаву 23 мая, они ровно через год после Двинской победы разбили саксонцев и поляков в полевом сражении у Клишова, в 80 км к северо-востоку от Кракова.

18 одетых в ярко красные кафтаны батальонов и 70 эскадронов (всего 16 тысяч) саксонских солдат засели с 36 пушками на холме, подходы к которому почти отовсюду заслоняли болота. Пехота центра прикрылась испанскими рогатками. Левый фланг примыкал к топкой местности, правый - к лесу, перед которым расположилось 8 тысяч польской коронной конницы. Такая позиция могла считаться достаточно устойчивой.

В 6 часов утра Шведская армия изготовилась для атаки. Правым флангом командовал сам Карл XII, левым - его зять, голыитейн-готторпский герцог и генералиссимус шведских войск в Германии Фридрих IV. Около 10 часов утра 4 колонны шведов быстро выдвинулись навстречу противнику и, опустив знамёна и пики, чтобы скрыть свою численность, развернулись в 2 линии. Карл XII не мог атаковать напрямик через топь и приказал Фридриху IV и генералу Отто Веллингу с 7-8 тысячами левого крыла совершить рискованный манёвр - пройти вдоль фронта противника, обогнуть болото и атаковать правый фланг саксонцев и поляков. Впрочем, степень риска большой не была. Когда шведы совершали свой фланговый марш, саксонские ядра шлёпались в трясину и поднимали лишь фонтанчики грязи. Саксонцы решили сняться с высоты и спустились к подножию холма, развернув правое крыло фронтом к шведам. Из-за стеснённости болотом и кустарником, кавалерии пришлось строиться в 4 линии. Правее растянулись две линии поляков, одетых в пышные наряды и доспехи, с длинными флюгерами на пиках, перевитыми разноцветными лентами. Командовал ими великий коронный маршал, краковский каште-лян князь Иероним Августин Любомирский и польный коронный гетман, белзский воевода Адам Миколай Сенявский. Там же были и нерегулярные хоронгви, набранные из молдаван и казаков («валахов») и татар-липки из Великого княжества Литовского. Часть нерегулярных была переодета «в немецкую одежду», чтобы создать видимость обученных войск. ⁹⁶ Им была поставлена задача беспокоить левый фланг шведов. К 13 часам саксонская пехота построилась внизу между двумя болотами, выставив вперёд рогатки и пушки. Всего на стороне Веттина сражалось 22-24 тыс. чел., у шведского короля было вдвое меньше - 12 тысяч (18 батальонов и 47 эскадронов). Все были старыми кадровыми солдатами, 4 полковых пушки были взяты для подачи сигналов.⁹⁷

Шведское левое крыло, где 6 батальонов были расставлены вперемежку с 20 драгунскими эскадронами, Карл усилил Кальмарским полком, образовав строй, внешне похожий на «кочергу». Во второй линии находилось несколько эскадронов и батальонов, выполнявших роль резерва.

Первую атаку шведы направили на слабейшую часть противника- поляков. Знаменитые в прошлом польские тяжёлые гусары уже с 1655-1660 гг. не могли опрокидывать строй противника.⁹⁸Контратака первой линии - двух тысяч гусар под командованием Любомирского захлебнулась. Шведская первая шеренга, встав на колено, выставила вперёд пики, а вторая и третья, подпустив близко мчавшихся всадников, выстрелила в плотную массу, быстро перезарядила ружья и сбила на землю до 320 латников. Польская конница исчезла с поля боя, саксонцы остались без прикрытия, рискуя получить удар во фланг и тыл.

Левое крыло шведов, продвигаясь вперёд, оторвалось от пехоты центра, линия разделилась на три части. Саксонская кавалерия генерал-лейтенанта графа Якуба Генриха Флемминга, обстреливая неприятеля «караколем» из пистолетов, трижды напускалась на левое крыло, а фельдмаршал граф Адам Генрих Штейнау, пройдя топкое место у р. Ниды, нападал 28 эскадронами на правое крыло шведов. Но они были всюду отбиты и при отходе через болота понесли большие потери от огня шведского центра.

Шведская гвардия - корпус лейб-драбантов, конный лейб-полк и лейб-драгуны, согласно шведскому уставу не отвечая на выстрелы, контратаковали холодным оружием и везде обращали в бегство саксонцев. 4 батальона гвардии каролинцев первыми преодолели болото и пошли в рукопашную с «красной пехотой» саксонцев. Последние, сбежав через болото, пытались собраться на старой позиции у обоза на вершине холма, однако были разбиты и там.

Бой продолжался долго, до 18 часов. Грабёж обоза задержал шведов и спас саксонцев от полного уничтожения. Побеждённых не преследовали.

Потери саксонцев составили 2 тыс. убитыми, 2 тыс. пленными, из которых 900 приняли шведскую службу и были отправлены в гарнизоны Померании. Потеряны были все пушки, обоз и кареты с шестью сотнями офицерских жён, которым победители великодушно позволили выехать за силезскую границу. Шведы потеряли до 1100 чел. убитыми и ранеными."

Результатом Клишовской победы было торжественное без боя вступление «северного льва» в древнюю столицу Польши Краков, в котором Август Сильный не стал обороняться и скрылся за пределами «Священной Римской империи» - в Саксонии. Клишовская битва, как и остальные, в которых не участвовали русские анализировалась в России. Значение её для саксонцев и поляков было подобно Нарвской для русских - после Клишова они стали точно также бояться грозной шведской пехоты. Гусарской коннице западных славян пришлось отказаться от средневековых стальных пластинчатых кирас с крыльями, наплечников, пред-плечников и т.п., подобно тому, как поместной коннице славян восточных - от кольчуг, шишаков и луков.

Слава шведов, продолжавших побеждать меньшинством, поднялась еще выше, однако невыносимые контрибуции «еретиков-протестантов», которые считали, что война на чужой территории должна вестись за счет населения, объединили часть шляхты вокруг Августа II и подняли патриотическое воодушевление.

22 августа 1702 г. образовалась патриотическая Сандомирская конфедерация в защиту «католической веры и свободной элек-ции», пытавшуюся посредничать между Августом II и шведским королём ради мира. Эту антишведскую партию поддерживала Россия.¹⁰⁰ «Сандомиряне» противостояли северному агрессору вплоть до 1714 г. Шведам пришлось оголять Прибалтику ради военных действий против поляков и саксонцев. Началось «вползание» (В.Д.Королюк) слабой Польши в Северную войну, которая, поглотив силы шведов, предотвратила их нападение на Россию до 1707-1708 гг.

Стремительной тактикой «маршей-прыжков» шведы завоёвывали новые победы. 20 апреля (1 марта) 1703 г. 4 полка саксонской конницы и несколько хоронгвей литовского войска (около 800 чел.) в присутствии Штейнау были настигнуты и разбиты у Пултуска на р.Нарев тремя кавалерийскими полками шведов. 9 июля 1703 г. была организована Великопольская (Варшавская) конфедерация, которая согласилась на низложение Веттина взамен мира со Швецией.

13 октября 1703 г. сдался гарнизон крепости Торунь, как только шведы сделали вид, что собираются рыть осадные траншеи. Вслед за этим без сопротивления был взят Эльблонг и хлебная торговля по Висле перешла под контроль Швеции. Шведы утвердились на польской земле. Ни Саксонская, ни Русская армия не смогли воспрепятствовать избранию в июне 1704 г. нового польского короля. 12 июля 1704 г. шведский генерал-лейтенант А. Б.Хорн согнал под Варшаву около тысячи великопольских шляхтичей, нескольких сенаторов и силой заставил признать «контр-королём» покладистого вельможу Станислава Лещинского (1677-1766). (Современники считали того за «невольника» или «младшего офицера» при Карле XII). Шведско-польский договор, заключённый в Варшаве 28 ноября 1705 г. превратил шляхетскую республику в сателлита Швеции: оккупанты могли забирать рекрутов, вводить гарнизоны в города и вести там беспошлинную торговлю. Курляндию и польскую часть Лифляндии («Инфлянты») шведы собирались включить в состав своих владений, а Станиславу I передать Киев, Смоленск и Заднепровье. Сидевший на шведских штыках Лещинский был не в силах объединить Польшу. 15 тыс. его вооружённых сторонников («станиславцев») также были недовольны самовластием Карла XII, не проявляли особой верности к нему и, вступая в тайные контакты с русскими резидентами, заявляли о желании мира с царём.¹⁰¹

«Шведская руина» - грабежи костёлов, монастырей, склепов и систематические репрессии оттолкнули большинство шляхты и магнатов к Августу II. Король-саксонец не отказывался от борьбы и пытался нападать из-за границ «Священной Римской империи». 27 октября (7 ноября) 1704 г. Карл XII настиг генерал-лейтенанта И.М. фон Шуленбурга у г. Пуница (польск. Понец) у самой силезской границы. Шуленбург был опытным военным, на саксонскую службу поступил в 1702. Саксонцы вышли из города и развернули две линии из 17 батальонов и 14 эскадронов с 9 орудиями, причём 4 эскадрона были поставлены в центре. 20 эскадронов шведской кавалерии без пехоты выстроились двумя линиями по центру и одной по флангам. Шведы опрокинули саксонскую конницу, но были сдержаны огнём пехоты. Саксонцы передвинулись в более удобную позицию и построились в каре, где их фланги прикрывались болотами. Всадники Карла XII атаковали вторично, но были отбиты. После третьей атаки шведскому королю удалось даже пробиться внутрь каре, но без поддержки пехоты он не мог справиться с противником и отошёл ждать 5 полков инфантерии. Опасаясь повторного нападения утром, саксонцы ускользнули ночью за Одер, за рубежи Империи.¹⁰²

Станислав I был коронован 4 октября 1705 г. и вплоть до 1717 г. Речь Посполитая не могла выйти из гражданской войны, в которой до 1708 г. «увяз» и Карл XII. Ни саксонское, ни русское, ни шведское командование не доверяли полякам. При полном военном превосходстве шведы не могли создать прочный тыл в Польше и превратить её в антирусский плацдарм. Шведский король-спартанец презирал саксонского толстяка-ренегата, но сбить польскую корону с Августа «Сильного» ему не удавалось. За время, когда шведы «увязли» в Польше, Русская армия добилась крупных успехов в Лифляндии и Эстляндии.