Польские земли в составе Российской империи

Подавление польского восстания 1863-1864 гг. привело к формированию особого законодательства, целью которого было ограничение гражданских прав подданных польского происхождения, как на территориях их компактного проживания, так и в масштабах империи.

В современной литературе эти ограничительные меры, существовавшие, преимущественно, в Западном крае, получили название «антипольское законодательство» [2, с. 61, 68, 102]. Однако, данное определение, на наш взгляд, искажает сущность исторического феномена. Хорошим примером спекуляций на эту тему является статья польской исследовательницы А. Весоловской «Антипольская политика Романовых» [8]. В монографии Горизонтова Л.Е. выражение «антипольская политика» также неоднократно употребляется [2, с. 56, 67, 79, 167].   В связи с этим представляет интерес восприятие и характеристика этих ограничительных мер в публицистической полемике Н.К. Ренненкампфа и М. Оржельского, как представителей того исторического периода, оценивавших введенные ограничения с несхожих позиций.

Наиболее полную и развитую форму ограничение гражданских прав поляков приняло на территориях так называемого Западного края. Западный край (далее - ЗК) делился на две части: Северо-Западный край (далее СЗК), включающий территории современной Беларуси (западная часть) и Литвы; и Юго-Западный край (далее - ЮЗК), включающий в себя территорию правобережной части современной Украины, но без южных причерноморских земель, и крайней западной части – Галиции. Ограничения распространялись и на выделенные в 1869–1870 гг. из состава СЗК «белорусские губернии» (восточная часть и центр республики Беларусь) [3, с. 268].

Особенностью этнической структуры населения края была жесткая взаимозависимость социального положения человека с его этнической и конфессиональной принадлежностью. Верхние слои населения, преимущественно, дворяне, крупные и средние землевладельцы, считали себя поляками и принадлежали к католической церкви. Подавляющая часть крестьянского сословия была восточнославянской и исповедовала православие или униатство (последнее до 1839 г. в СЗК). При этом важно подчеркнуть, что на протяжении большей части XIX века консолидированных национальных идентичностей у восточнославянского крестьянства этого региона не было [5, с. 31]. Последнее обстоятельство позволяло проводить политику как построения «большой польской нации», так и «большой русской нации», что приводило к столкновению двух конкурирующих проектов нациостроительства. Главной движущей силой восстания на территории Западного края и главным организатором возможной полонизации непольского крестьянства была, наряду с Римско-католической церковью, шляхта, т.е. польское дворянство[3, с. 211].

Именно к уменьшению общественной и экономической роли шляхты, как главного представителя польского элемента в регионе, должны были привести ограничительные меры, которые включали в себя: штрафной сбор со всех имений ЗК, запрет на публичное употребление польского языка и на использование его в учебных учреждениях, ограничение приема поляков на службу, различные запреты относительно католической церкви, и особенно был важен запрет на приобретение земельной собственности лицами польского происхождения [3, 211-213, 268]. По мнению властей, последняя мера должна была подрывать экономическое могущество польской элиты и способствовать увеличению количества русских землевладельцев и, соответственно, носителей русской культуры [3, 214]. Ограничения для поляков сохранялись на территории Западного края до конца существования империи.

Ограничения гражданских прав поляков в восприятии российского общества получили, преимущественно, положительную оценку. В конце XIX века в общественной полемике по польскому вопросу вновь появился сюжет о целесообразности применения «антипольского законодательства» спустя 35 лет после восстания. В 1898 г. Николай Карлович Ренненкампф (1832 – 1899 гг.), общественный деятель ЮЗК, профессор Киевского университета опубликовал брошюру «Польский и еврейский вопросы. Открытые письма Б.Н. Чичерину», в которой полемизировал с воззрениями Чичерина по польскому вопросу. Скептично воспринимая тезис Бориса Николаевича Чичерина (1828 – 1904 гг.) о необходимости достижения равноправия для всех подданных империи, включая поляков, Ранненкампф изложил развернутую аргументацию в пользу сохранения «антипольского законодательства» на территории ЗК.

Главными доводами его позиции стали следующие: участие польского дворянства в вооруженном мятеже; двуличная позиция польского общества, тайно поддерживавшего взявших в руки оружие поляков; пропаганда идеи «Польши от моря до моря» среди крестьян путем популистских обещаний земли и свободы [7, с. 35-38]. Ренненкампф обращал внимание на активную политику полонизации местного восточнославянского крестьянства со стороны польского дворянства, Римско-католической церкви [7, с. 29]. Для него были очевидны как угроза со стороны богатой и культурной польской элиты для русской идентичности местного крестьянского населения, так и целесообразность действий властей по уменьшению влияния польской элиты в ЗК [7, с. 29-30].

Солидарность Ренненкампфа с позицией власти вызвала критику не только представителя столичного либерального общества Б.Н. Чичерина, но и видного деятеля польской диаспоры в Киеве М. Оржельского (годы жизни не известны). В своей работе, опубликованной в 1898 г., последний едко и иронично высказывался о взглядах на польский вопрос Б.Н. Чичерина и Н.К. Ренненкампфа. По его мнению, оба автора не сказали ни одной новой мысли в своей полемике по названной проблеме [6, с. 4]. Главной же темой, по нашему мнению, для автора брошюры стала попытка реабилитировать в глазах общества негативный образ поляков, и особенно поляков, проживающих в ЗК, созданный, по его мнению, Ренненкампфом. Отсутствие исследований, посвященных публицистике Оржельского, позволяет нам обратиться к данному сюжету.

Оржельский сводил всю аргументацию Ренненкампфа к двум положениям: «польская нация вовсе не является частью русского народа, гражданами русского государства, но «недружелюбным» ему элементом» и «против польской нации должны быть приняты особые меры, так как она более богата и более культурна, чем русское крестьянство, которое нужно ограждать от её преобладания» [6, с. 24]. На наш взгляд, автор упрощал позицию Ренненкампфа. Анализ публицистики последнего, дает нам основания утверждать, что он разделял ситуацию в собственно польских территориях (Царство Польское, с 1874 г. – Привислинский край) и ситуацию в ЗК. Действиям власти в Царстве Польском Ренненкампф давал осторожные и взвешенные оценки, считая, что на этнически польских территориях правительство порой переходит черту в репрессиях против поляков [7, с. 24, 28-29]. К тому же, Ранненкампф одобрял защиту восточнославянского крестьянства не от «польской нации», а от «польского шляхетства и духовенства», тем самым подчеркивая сословную принадлежность польского элемента ЗК[7, с. 28-29, 29].

Для реабилитации поляков империи и ЗК Оржельский выбрал разумную «линию защиты». Первый пункт его рассуждений базировался на том, что восставшие составляли абсолютное меньшинство из польских подданных империи [6, с. 26]. Публицист приводил резонные доводы в защиту своего утверждения: «Об этом свидетельствует и малочисленность партий инсургентов, и сами главари их, жалующиеся в своих воспоминаниях на равнодушие народа, на слабую поддержку со стороны «родаков» [6, с. 26].

Примечательно, что, полемизируя с Ренненкампфом, автор не смог обойтись без личного выпада в его адрес. Обвинение было в следующем: «Если извинительно для деятелей шестидесятых годов, тушивших пожар, в видах подбодрения и усиления энергии среди подчиненных, преувеличивать силы противника и его значение, то от видного деятеля Юго-Западная края, свидетеля событий 60 гг., имевшего полную возможность изучить и понять, как характер самого волнения, так и характер польского народа, можно требовать не гипербол военачальников 60 годов, которым мерещились враги в каждом костеле, в каждом «палаце», но трезвого и спокойного отношения к вопросу, взгляда, отвечающего настоящему положению дела» [6, 26-27].

Следующий пункт его рассуждений вытекал из предыдущего. Оржельский приводил факты лояльности большинства польских подданных короне. Он утверждал, что: «…начиная с 1795 г. среди польского населения Юго-Западная края были лица, ставшие настоящими русскими польского происхождения, верою и правдою служившие царю и государству, молясь и думая на польском языке» [6, с, 27]. Как показывает в своем исследовании французский исследователь Д. Бовуа, польское землевладельческое меньшинство правобережной Украины в начале XIX века действительно стремилось доказать свою преданность властям Российской империи [1, с. 300].

По мнению публициста, общественность империи плохо знала об этих фактах вследствие отсутствия должного освещения позитивной деятельности поляков [6, с. 27]. Оржельский подчеркивал роль печатного слова в деле создания негативного образа поляка в глазах российского общества и власти [6, с. 27]. Автор настаивал на ошибочности мнения о подрывной деятельности поляков в империи, апеллируя к воинской службе поляков в армии империи: «Во всех войнах, которые вела Россия в XIX в., поляки свято исполняли свой долг и проливали свою кровь за царя и государство» [6, с. 28]. Отечественная война 1812 г. не осталась без внимания публициста: «Даже в 1812 г. в рядах русской армии было немало поляков» [6, с. 28]. Но автор умолчал о том, что намного больше поляков сражалось на стороне Наполеона, причем не только в качестве подданных Великого Герцогства Варшавского. Поляки Западного края, будучи подданными России, присоединились к Наполеону [1, с. 203]. Оржельский, в качестве аргумента для своей точки зрения, приводил факт наличия поляков, сохранивших присягу Николаю I во время польского восстания 1830-1831 гг. [6, с. 28]. Следует отметить, что российской властью верность немногих поляков присяге была замечена. После восстания в центре Варшавы был поставлен обелиск в честь сохранивших верность присяге польских офицеров, погибших во время восстания [3, с. 119].

По мнению публициста, у российского общественного мнения не должно было быть причин для подозрения всех поляков в подрывной деятельности: «Под стенами Севастополя, при усмирении Кавказа, в русско-турецкие войны, поляки исполняли свято свой долг…» [6, с. 28-29]. При этом Оржельский не упоминал о фактах добровольного перехода поляков военнослужащих на сторону противников России в Кавказской войне и во время Крымской войны. А.И. Кругов и М.В.Нечитайлов делают следующий вывод об участии поляков в Кавказской войне: «Безусловно, некоторые поляки при первой же возможности бежали из рядов армии в горы, становясь на сторону противника империи. Но нельзя отрицать и того, что значительное число уроженцев Княжества Варшавского, а потом и Царства Польского верно служило России, являясь проводниками её политики на Кавказе» [4, с. 154].

На случай обвинений в том, что Оржельский закрывает глаза на негативные примеры, у публициста был припасен аргумент в духе предшествующих его рассуждений о лояльности большинства поляков: «Нам возразят, что мы указываем лишь отдельные единичные случаи, но как раз подобный упрек можно сделать и обвинителям польской нации: заговоры и бунты составляло громадное меньшинство, большинство же сохраняло верность присяге, не принимало никакого участия в заговорах и пользуется дурною славою незаслуженно» [6, с. 29]. Публицист не был согласен с теми, кто считал польские восстания порождением этнического конфликта между русскими и поляками [6, с. 35]. По крайней мере публично, автор был противником героизации деятелей восстаний: «На заговорщиков, на агитаторов нельзя смотреть как на представителей нации, как на героев ложной идеи, но просто, как на уголовных преступников, с применением к ним соответственных частей уложения о наказаниях» [6, с. 35].

Полемизируя с точкой зрения Ренненкампфа, утверждавшего, что польские помещики являются угрозой для идентичности местного крестьянства ЗК, Оржельский задавался следующими вопросами: «Чем, спрашивается, угрожает более высокая культура польского дворянства и духовенства русскому крестьянству? Что за страсти такие угрожают последнему?» [6, с. 39]. На наш взгляд, полемист явно лукавил, ведь ему, как представителю ЮЗК, не могли быть не известны те механизмы полонизации местного крестьянства, которыми пользовалась польская элита края.

Специфика ситуации виделась Оржельскому в том, что российское общественное мнение ЗК не было объективно в анализе отношений между крестьянами и их владельцами[6, с. 40]. По его мнению, объективному анализу ситуации мешало слишком пристальное внимание к этническому и конфессиональному отчуждению крепостных и их владельцев: «Здесь помещик начал предаваться анафеме не за то, что он владелец крестьянских душ, но за то, что он поляк. Понятия: «пан», «католик», «барщина», «Польша» слились в одно и начали употребляться одно взамен другого. Тяжелое положение крестьянства приписывалось не тому, что они находятся в крепостной зависимости, но тому, что они подчинены полякам» [6, с. 40].

С точки зрения публициста, ликвидация самого института крепостного права и наличие преимущественно экономических взаимоотношений между землевладельцами и крестьянами делает не нужным административное вмешательство в их отношения [6, с. 41]. Оржельский обвинял Ренненкампфа в том, что он руководствуется устаревшими, времен восстания 1863-1864 гг., представлениями о социальной структуре польского общества Западного края: «Вообще, за 36 лет, прошедших, со времени последней польской смуты, проф. Ренненкампф, как и многие другие наши публицисты, ничего не забыл, ничему не научился. Для него поляки до сих пор, являются «слабым числом, но богатым и более культурным в сравнении с русскими элементом» [6, с. 45].

По его мнению, уже нет оснований для восприятия польского общества Западного края как культурной и экономической элиты [6, с. 48]. Оржельский считал главной причиной этого процесса уменьшение количества земли в польской собственности: «Польское население Юго-Западного и Северо-Западного края — это уже давно не паны, не землевладельцы» [6, с. 48]. На наш взгляд, автор явно преувеличивал падение значения польской элиты для региона. Рост цен на землю, благоприятная сельскохозяйственная конъюнктура позволяли польским землевладельцам не просто сохранять прежний образ жизни, но и увеличивали их престиж и влияние в обществе, несмотря на уменьшение земельной собственности [3, с. 292].

По мнению Д. Бовуа, малочисленность польской элиты не приводила к уменьшению её влияния в ЮЗК: «Польское «общество» Украины в начале XX в., после разрыва связей с деклассированной шляхтой, охватывало около 3 тыс. семей, владевших каждая не менее 100 десятинами земли (всего 15-20 тыс. человек). Именно эта группа задавала тон и стала основой мифа о «польском пане с Украины», крепко сидящем на своей земле в своем имении» [1, с. 877]. По мнению Оржельского, в масштабах империи поляки - это, выражаясь современной терминологией, «средний класс» общества [6, с. 48]. Тем самым, по логике публициста, бессмысленно представлять поляка в империи только как богатого землевладельца, в чем он не забывает упрекнуть Ренненкампфа: «О существовании этого многочисленного контингента лиц польского происхождения забывает, или по недоразумению умалчивает проф. Ранненкампф, выдвигая на первый план представителя польского элемента в крае, помещика феодала, который уже в настоящее время представляет редкость в роде зубра Беловежской пущи» [6, с. 49].

По нашему мнению, полемика примечательна тем, что ее нельзя назвать «острой». Оба ее участника осознают тот факт, что феномен тождественности социальной и этнической дифференциации в регионе объективно существует как следствие исторических условий. И Ренненкампф, и Оржельский пытаются не абсолютизировать эту тождественность и сгладить конфронтацию в общественном мнении по «антипольскому законодательству». Примечательно, что ни тот, ни другой не употребляют самого выражения - «антипольское законодательство».

Различаются лишь подходы участников полемики в стремлении не заострять внимание на характеристике имевших место противоречий как этнических. Ренненкампф акцентирует внимание на том обстоятельстве, что эти меры были направлены не против поляков как нации, а против отдельного социального слоя в отдельном регионе (Западном крае). Иными словами, переносит конфликтную ситуацию с этнической почвы на социальную.

Оржельский субъективно воспринимает эти же ограничительные меры как ограничения сугубо по этническому признаку. Частично признает деструктивность действий небольшой части польского населения в Российской империи. Но, при этом, для сглаживания конфликтной ситуации он прибегает к реабилитации в глазах российского общества подавляющего большинства польской нации, на примерах лояльности и даже российского государственного патриотизма польских подданных Российской империи.

Денис Олегович Тимиряев,
аспирант, Белгородский государственный университет.

Впервые опубликовано:

Тимиряев Д.О. Полемика о целесообразности применения «антипольского законодательства» в Западном крае в публицистике Н.К. Ренненкампфа и М. Оржельского по польскому вопросу в конце XIX века // Россия и Беларусь: история и культура в прошлом и настоящем: материалы Летней научно-образовательной школы / под ред. Е.В. Кодина. Вып. 3. Смоленск: Изд-во СмолГУ, 2018. С. 21-27.

ЛИТЕРАТУРА

1. Бовуа Д. Гордиев узел Российской империи: Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793—1914).   М.: Новое литературное обозрение, 2011. 1008 с.
2. Горизонтов Л. Е. Парадоксы имперской политики: Поляки в России и русские в Польше (XIX — начало XX в.). М.: Индрик, 1999. 272 с.
3. Западные окраины Российской империи. М.: Новое литературное обозрение, 2007. 608 с.
4. Кругов А.И. Нечитайлов М.В. Поляки в Кавказской войне: pro et contra // Поляки в России: эпохи и судьбы. Отв. редактор Селицкий А.И. Краснодар, Кубан. гос. ун-т; Парабеллум, 2009. С. 149-154.
5. Миллер, А. И. Империя Романовых и национализм: эссе по методологии ист. исслед. М.: Новое литературное обозрение, 2008. 248 с.
6. Оржельский М. Польский вопрос. Киев., Типография Петра Барского, 1898. 48 с.
7. Ренненкампф Н.К. Польский и еврейский вопросы. Киев, Типо-лит. т-ва И.Н. Кушнерев и Ко, 1898. 82 с.
8. Wesołowska A. Antypolska polityka Romanowów. 26. 11. 2013 // «Polityka cyfrowa» – URL: http://www.polityka.pl/tygodnikpolityka/historia/1562327,1,antypolska-polityka-romanowow.read (Дата обращения: 05.09.2017).