Ахиллесова пята общественного строя Белоруссии - безыдейность. По своему простой и ясный, основанный на крестьянском прагматизме, этот строй совершенно не оставляет пространства для духовных исканий интеллигенции. И подобно тому, как в безводном ландшафте произрастает лишь специфический тип засухоустойчивых растений, так и в замкнутом белорусском обществе набирает силу специфический тип фрондирующей идеологии - литвинизм.

 

Эта идеология опирается на два основных постулата:

1. Историческим государством белорусского народа, его колыбелью является Великое Княжество Литовское (ВКЛ). ВКЛ - это, собственно и есть Беларусь. Победы Великого княжества - это белорусские победы. Противники ВКЛ - исторические враги белорусов. Уход Великого Княжества Литовского с исторической арены стал главной драмой, исказившей белорусскую судьбу.

2. Национальной религией белорусского народа является униатство, позволяющее самоидентифицироваться, отличить себя от православных русских и католиков-поляков.

Литвинизм - идеология достаточно цельная и продуманная, но искусственная и не опирающаяся на историческую правду. По существу, перед нами попытка заново сконструировать некую этническую общность, имеющую мало общего с подлинными белорусами. Всякий вдумчивый взгляд на исторический путь белорусского народа показывает полную несостоятельность литвинизма.

Наиболее очевидна беспочвенность тезиса об униатстве. Национальная религия - не та, которой нет у другого народа, а та, которую народ принимает как свою кровную веру, которой держится вопреки обстоятельствам, в годину гонений и в час испытаний. Национальная религия, данная народу Богом, не подвластна людской воле, она сильнее времени, и даже уничтожаемая человеками, воскресает из пепла. Ничего подобного нельзя сказать про униатскую церковь в Беларуси. Созданная по воле государственной власти в 1596 году, по воле власти же в 1839-м она была закрыта и более не возрождалась. Искусственная, уродливая конструкция, навязанная народу и отброшенная народом. Единственной национальной религией белорусов является православное христианство. Это легко доказать:

1. Именно православное христианство, а не униатство, приняли наши предки более тысячи лет назад. Большая часть городов Белой Руси заложена православными христианами ещё в период Полоцкого и Турово-Пинского княжеств. С принятием Православия начинается сознательная культурная история всего восточного славянства. Оно определили наш путь на века вперёд.

2. Предки современных белорусов придерживались Православной веры и в эпоху Киевской Руси, и во время феодальной раздробленности, и в годы создания Великого княжества Литовского, и в момент объединения ВКЛ с Польской короной. Никогда из собственно белорусской среды не выдвигалась идея примкнуть к папе Римскому. Переходили в католицизм отдельные представители знати, но это был их личный выбор, а не выбор целого народа. Причём переходили они именно в католицизм, а не в унию. Внуки же таких перерожденцев неизбежно забывали и язык, и веру предков, становились поляками или литовцами.

3. Берестейская уния 1596 года была навязана польской шляхтой, игравшей ведущую роль в объединённой Речи Посполитой. Не сумев преодолеть упорства жителей Беларуси и Украины и загнать их сразу в костёл, они нашли в прямом и переносном смысле иезуитский способ решения проблемы. Внешне для простого народа религиозный обряд оставался неизменным, только духовная элита должна была признать власть Рима и изменения в Символе Веры. Переубедить же элиту комбинированным методом кнута и пряника казалось гораздо более простым делом. Потому Брестейская уния стала прямым следствием Люблинской унии 1569 года. Вслед за политическим лидерством Польша обозначала и духовное господство в белорусских землях.

4. Принятие унии вызвало неослабевающее сопротивление белорусского народа в течение долгих десятилетий. Создание независимых православных братств; выступления в Могилёве, Орше, Вильне, Полоцке; знаменитое Витебское восстание; мученическая кончина святого Афанасия Брестского; наконец, массовое антипольское восстание в 1648 году с явным религиозным подтекстом.

5. Упразднение унии российскими властями в 1839 году не вызвало никакого серьёзного сопротивления. Насколько тяжко прививалась она на белорусской земле, настолько безмятежно закончилась. После того, как Беларусь вышла из-под польской власти, никаких реальных национальных инициатив о восстановлении унии не предпринималось.

6. В отличие от униатства, Православие в Беларуси выдержало и польские гонения 17-18 веков, и советские "безбожные пятилетки" 20 века.

7. В современных условиях, когда внешнее влияние на суверенную Беларусь минимизировано, Православное христианство активно возрождается, а о возрождении униатства речь идёт лишь в теориях маловерующей интеллигенции.

Все эти факты неопровержимо свидетельствуют о глубокой укоренённости Православия в среде белорусов, и о полной ходульности, искусственной притянутости униатства. Если глубоко задуматься, то представление об униатстве как о национальной вере белорусов, является глубоко оскорбительным именно для национального чувства. Ведь кто такой. по сути дела, униат? Это православный, признавший верховенство католического Папы. По аналогии выходит, что белорус - это русский, признавший верховенство Запада, то есть трус, предатель и перебежчик, не устоявший в Вере предков и порвавший со своими ближайшими братьями. Так, может быть, кому-то очень хотелось бы (может, в этом и есть главный замысел искусственной конструкции литвинизма!), но это совершенно не соответствует действительности. Белорусы как раз в тяжелейших исторических условиях проявили недюжинную стойкость и героизм, в определённые периоды демонстрируя даже большую верность идеалам восточнославянской цивилизации, чем их московские братья. Если термин "русский" относить не только к современному русскому этносу, но и к древнему общерусскому обществу, то белорус - это русский, сумевший, в течение долгих веков находясь под влиянием Запада, усвоить многие ценности европейской материальной культуры и одновременно ни на гран не поступиться духовной культурой восточных славян, в основе которой лежит Православие.

Если ситуация с "белорусской национальной религией - униатством" чрезвычайно проста и тезис этот может быть развеян несколькими штрихами, то ситуация с "белорусским национальным государством - Великим Княжеством Литовским" немного более запутана. Тем не менее, если внимательно проследить всю эволюцию ВКЛ и эволюцию того места, какое занимало в княжестве православное славянское население, то придётся признать ту же самую закономерность, что и с унией. Пребывание в ВКЛ было не актом собственного государственного творчества белорусского народа, а историческим компромиссом, который год за годом затягивал наших предков в сети "западнизации". и в конечном счёте даже не "литвинизации", а "полонизации". Это сползание от партнёрства к рабству шло медленно, постепенно, с колебаниями, со своми взлётами и падениями, но общий его вектор неизбежно вёл к скандально известному заявлению Пилсудского: "белорусы - это ноль". Опровергнуть эту псевдотеорему польского политматематика могли только те, кто сопротивлялся вышеуказанному западному вектору. История белорусов это не история ВКЛ, а история борьбы за собственное национальное достоинство в ВКЛ.

Литвинисты стремятся польстить национальному самолюбию, утверждая, что Великое Княжество Литовское создано белорусами (если придерживаться принятой в те годы терминологии - русичами Полоцкого и Новогрудского княжеств). Однако это - не более чем красивая историческая легенда, противоречащая очевидным фактам. Занимаясь такими вымыслами, литвинисты выставляют себя на посмешище, навязывая практичному и обстоятельному белорусскому народу мифологию, достойную какого-то экзальтированного африканского племени.

Не вдаваясь в профессиональные детали, позволительно задать несколько принципиальных и общедоступных вопросов, на которые не может дать вразумительных ответов литвинизм:

1. Почему, если ВКЛ создали славяне, а не жмудзины и другие балтские племена, оно получило литовское, а не славянское название?

2. Почему, если "литвин" - это самоназвание белорусов, его унаследовали литовцы, а не белорусы?

3. Почему все лидеры Великого княжества носили литовские имена - Миндовг, Витень, Трайден, Гедемин, Витовт, Кейстут, Ягайла, Скиригайла? Даже если некоторые из них принимали православное крещение, а с ним вместе русские имена, то в историю они всё-таки вошли под своими природными литовскими именами, по которым их знали и собственные подданные, и соседние народы?

4. Если ведущую роль в ВКЛ играли белорусы, почему в итоге лидеры княжества приняли католическую, а не Православную веру?

Эти вопросы относятся к 13-14 векам, когда шло становление княжества, его физический рост, и на них теория литвинизма не может дать убедительного ответа. Нельзя сказать, что в период становления ВКЛ произошло порабощение литовцами славянских земель, но ещё более нелепым выглядит утверждение о том, что "беларускае гаспадарства при Миндауге пачало пашыраць сваю уладу на Аукштоту и Жамосць (сучасную Литву)". Создание княжества с очевидным литовским лидерством - это именно исторический компромисс, вызванный практически одновременным нашествием двух могущественных противников древней Руси - монголов и крестоносцев. Чтобы избежать трагической судьбы северо-восточных и южных русских княжеств, жители Полоцких и Гродненских земель предпочли вступить в союз с литовцами, которые в тот момент, выражаясь словами Гумилёва, переживали пассионарный взрыв, а попросту говоря - проявили себя чрезвычайно энергичным и боеспособным народом. Поскольку литовцы были язычниками, признание их политического лидерства не рассматривалось русскими князьями как унизительное явление. Ведь древние литовцы, в свою очередь, до поры до времени признавали духовно-культурное превосходство своих славянских партнёров, и нередко обращались в Православие. Также не существовало этнических барьеров и в брачных отношениях, по крайней мере, между русской и литовской знатью. Однако даже эти широкие супружеские связи, прослеживающиеся в родословной всех Миндоуговичей и Гедеминовичей, не позволяют считать молодое ВКЛ преимущественно славянским государством, как широкие брачные связи между половецкими и киевскими князьями не позволяют считать Киевскую Русь преимущественно тюркской державой.

Начиная же с первого десятилетия 15 века это условное равновесие (политическое лидерство за Литвой, духовное - за Русью) окончательно меняется не в пользу славян. Массовое принятие католичества литовской знатью отвело будущим белорусам место граждан второго сорта. Католики получили привилегии в управлении государством, узаконенные Городельской унией 1413 года. Такое развитие событий заложило основы для непрекращающейся - то тлеющей, то вспыхивающей - распри между католическим и православным населением ВКЛ. В период восстания 1432-39 годов этот раскол был даже закреплён политически: временным разделением на Великое Княжество Литовское со столицей в Вильне и Великое Княжество Русское со столицей в Полоцке. После поражения полочан продолжается неуклонное сползание ВКЛ к статусу католического государства с подневольным русским населением. Завершился этот процесс тем, что белорусы стали крепостными у польских и литовских шляхтичей (частично переселившихся на древнерусские земли, частично переродившихся из окатоличенной русской знати), а трансформированный язык коренных жителей Белой Руси стал исключительно "мужычай мовай". В 1697 году его применение в административном делопроизводстве и образовании было окончательно запрещено. Через два года было запрещено избирать в самоуправление людей православного вероисповедания. Это был закономерный итог политического подчинения чужому народу, не связанному с белорусами ни этническим, ни духовным родством.

Поэтому утверждение, что ВКЛ является плодом государственной деятельности белорусского народа настолько же унизительно для национального самосознания, как утверждение о национальном характере униатства. Из литвинизма вытекает, что белорусы - народ политических мазохистов, создавших государство для собственного порабощения и духовного оскопления. Это, конечно. абсолютно не соответствует характеру и призванию белорусского народа.

Из всего, что наговорили приверженцы литвинизма, можно выбрать только одно зерно истины - что белорусы. как особая нация среди восточных славян, действительно зародились благодаря существованию в Великом Княжестве Литовском. Только не материнской колыбелью оно было для наших предков, а огненной купелью, в которой закалялся выковываемый рукой Создателя булатный клинок. Вхождение в ВКЛ не было собственно белорусским актом, поскольку в то время древнерусская народность ещё не разделилась на три современные ветви. Белорусами же стали те, кто сумел выстоять в семивековом стоянии, под натиском культуртрегеров, полонизаторов и вестернизаторов. Слабые звенья отпали, капитулировали, сдались, переметнулись. Твёрдые и крепкие в вере сохранились как православный форпост.

Ещё один великий грех литвинизма заключается в том, что он стремится забить клин между белорусами и русскими, в историческом обзоре войн между ВКЛ и Москвой прочно закрепить белорусов на литовско-польской стороне баррикад. В качестве национального праздника предлагается отмечать Битву под Оршей, имевшую место в 1514 году, когда армия Великого княжества во главе с Константином Острожским разгромила московские войска. и хотя большинство воинов в армии Княжества составляли этнические белорусы, и сам гетман Острожский был по происхождению русином, никаких оснований для национальной гордости в этом сражении нет. В лучшем случае его можно было бы отнести к братской междоусобице, которую праздновать просто дико (не празднуют же москвичи день взятия Новгорода или падения Рязани), В худшем же случае битву под Оршей надо рассматривать, как поток белорусской крови, пролитый на чужую мельницу. Ведь Москва в то время сбросила татарское ярмо, стала символом возрождения независимой православной Руси, продолжательницей истории единой для всех восточных славян Киевской державы. а в ВКЛ уже вовсю шли процессы маргинализации русского начала, вытеснения белорусов на периферию католизирующейся державы. Кто в итоге выиграл от битвы под Оршей? Литовцы и поляки, но не белорусы! С таким же сомнительным успехом можно было бы и украинцам отмечать какие-нибудь победы 1258 года, когда Галицкие князья, татарские данники, вместе с татарами ходили на Пинск и Слоним. Правда, нет сегодня заказа праздновать победы украинцев над белорусами, генеральному заказчику нужны победы над русскими. Поэтому битва под Оршей поднимается на щит, а другие случаи братоубийства не извлекаются из тайников памяти.

По мере приближения к современности потуги литвинистов найти белорусских национальных героев среди борцов против России становятся всё более и более беспочвенными. Если в 1514 году можно было говорить хоть о каком-то участии белорусов в государственных делах ВКЛ, то к началу 18 века Речь Посполита безаппеляционно приговорила белорусский народ к положению вечного "быдла". Начиная с этого времени, видеть белорусский национальный интерес в различных польских восстаниях мог только человек, окончательно оторвавшийся от своего народа и слившийся с прозападной прослойкой, переходной от белорусов к полякам. Смешно и горько читать, когда идеолог "литвинизма" Леонид Лыч зачисляет в борцы за "дзяржауную незалежнасць и нацианальнае адрадженне" белорусов Тадеуша Банвентуру Костюшко и Михала Клеафаса Агинского. Эти люди, несмотря на давние белорусские корни, стали стопроцентными поляками и даже самыми настоящими польскими шовинистами, боровшимися за сохранение государства, в котором белорусы не имели права ни на свою веру, ни на участие в управлении. То же самое касается восстаний 1831 и 1863 годов. Восстания, поднятые польской аристократией, в том числе проживающей на территории Белоруссии, не выражали и не могли выражать белорусских национальных интересов.

Когда положительных аргументов в поддержку литвинизма не остаётся, его приверженцы как за соломинку хватаются за контраргумент: ну не с российским же самодержавием должны были белорусы связывать свою судьбу! Тут и русификация. и пытки, и виселицы... Отношения России и Белоруссии, русских и белорусов заслуживают особого большого разговора. Но для завершения темы приведу только два важных тезиса.

1. Если уж белорусской нации и суждено прекратить своё существование, то гораздо достойнее было бы прекратить его, слившись с русским народом, а не с поляками. Такое слияние не означало бы духовной смерти, поскольку не потребовало бы отказа от Веры отцов и дедов. Такое слияние не означало бы и физического унижения, поскольку стало бы воссоединением потоков, вышедших из одного источника. Это был бы конец национального существования не с чувством проигранной битвы (как в случае с поляками), а с чувством выполненной миссии,

Но белорусская нация далеко не отжила своего века. Напротив, за годы существования на рубеже Европы и Евразии, между западноевропейской и русской цивилизациями, белорусы приобрели неоценимый опыт, важный не только для собственного существования, но и для существования других восточнославянских народов. Этот опыт, в частности, в совсем недавние времена позволил белорусам не раскачивать исторический маятник с Востока на Запад с таким непродуманным отчаянием, как это сделали россияне и украинцы. Белоруссия пережила переходный период с наименьшими потерями, хотя и располагала наименьшими ресурсами в сравнении со своими восточнославянскими братьями.

2. Именно сближение с Россией, в конце концов, позволило Беларуси обрести собственную государственность. Хотя бы потому, что первым реальным собственно белорусским государственным образованием стала, как это не спорно с точки зрения идеологически ангажированных политиков всех мастей, именно БССР. Красно-зелёная символика имеет гораздо больше оснований считаться белорусской государственной символикой, чем красно-белая.

Белорусская судьба, в отличие от российской, не изменяется революционными рывками. Это медленное накопление незаметных поначалу изменений, которые в итоге переходят в качественые. Так, сделав выбор в пользу союза с Литвой, Белая Русь начала медленно и неуклонно терять свой суверенитет, в течение пяти веков отступая из партнёрского состояния в холопское. После того, как выбор был сделан в пользу России, началась такая же медленная, но неуклонная эволюция от холопства к партнёрству.

Первоначально положение белорусов в России мало чем отличалось от положения в Речи Посполитой: язык по-прежнему запрещён, земля у прежних польских панов, торговля у прежних еврейских коммивояжёров, Налицо был только прогресс в духовной сфере, возрождение Православия и полное утверждение в религиозных правах. Но если взять двухсотлетний период, мы увидим, что самостоятельный вес белорусов в составе России медленно и неуклонно увеличивался (также как медленно и неуклонно уменьшался в ВКЛ). Именно в составе России возродился из множества раздробленных местных говоров и стал литературным явлением современный белорусский язык. На общем пути с Россией, уже в Советском Союзе появилась собственно белорусское государственное образование - БССР. Благодаря этой, во многом формальной социалистической государственности, на следующем этапе российской истории возникла полностью суверенная Беларусь.

История словно специально поставила эксперимент, продемонстрировав сторонникам западного уклона в белорусском национальном самосознании, к чему могла привести дальнейшая эволюция в составе Речи Посполитой. В 1921 году на "кресах всходних", территориях Западной Беларуси, присоединённых Пилсудским к Польше, действовало более 400 школ с преподаванием на белоруском языке. В 1928 их осталось лишь 29, к 1939 году - ни одной. Сразу же после воссоединения "кресов всходних" с БССР, в 4278-ми школах края было введено преподавание на белорусском языке. Это был акт реального национального возрождения, гораздо более яркий, чем нашивание "Погони" на рукава гитлеровских подручных.

Кстати, если уж речь зашла о языке, наличие двуязычия в современной Беларуси тоже является проявлением самобытного национального сознания. Современный русский язык является для белорусов таким же родным языком, как современный белорусский. Если взять древнюю речь, на которой писались статуты в ранний период ВКЛ, то она будет в равной мере близка и к языку Максима Богдановича, и к языку Фёдора Достоевского. И тот, кто желает во имя национальной свядомости лишить белорусов одного из родных языков, готовит такой же удар по собственному народу, какой нанесли руководители Речи Посполитой, запретившие старобелорусский язык. Страхи русификации в данном случае явно не вытекают из заботы о собственном народе, скорее - из заботы о чужих интересах. Если на то пошло, почти полное языковое тождество не мешает Великобритании и США чувствовать свою национальную идентичность, сохранять государственный суверенитет и выступать при этом единым англосаксонским фронтом по всем ведущим вопросам мировой политики. Вот пример для подражания тем славянским деятелям, кто хочет чувствовать себя не холопом чужой цивилизации, а носителем собственных ценностей.

Судьба Беларуси является неразрывной частью судьбы православного мира, судьбы восточных славян - наследников некогда единой Киевской Руси. Национальные интересы белорусского народа лежат в строительстве суверенного государства в теснейшем союзе с Россией, а в перспективе - и с Украиной. Путь на Запад - это отказ от самих себя, может быть не очень скорый, но неотвратимый. Литвинизм - это ложный указатель на белорусской дороге, созданный людьми, не желающими или неспособными делать выводов из истории родного народа. Они стараются соединить белорусское национальное самосознание с западным выбором и упорно ищут примеры такого соединения в прошлом. Но трудно найти чёрную кошку в тёмной комнате. Особенно, когда там её нет.

Иван Таляронок Экскалаб.RU

Во время переписи 2009 года в Республике Беларусь 66 человека  обозначили свою национальность как литвины.  63 из них живут в городах. (Справка редакции Западная Русь)