Галицкая Русь прежде и ныне.
Исторический очерк и взгляд на современное состояние очевидца.
Глава II.
Взгляд австрийского правительства и поляков на русский вопрос в Галиции в продолжение века.
В. Галицкая Русь во время конституционной жизни Австро-Венгрии.
«... Pomiędzy ladami słowiańskimi żywioł polski stanowi doted jedyny środek reakcyi przeciw panslawizmówi, więc narzuca się myśl, że żywioł ten także i w Galicyi powinien być wprowadzony w grę przeciw zapędom panslawizmu".
Мемориал А. Глуховского 12/III 1858.
27 декабря 1867 г. началась в Австрийской империи конституционная жизнь. От самого начала конституционной эры в Австрии, то есть от 1848 г. велась завзятая борьба с одной стороны между требованиями отдельных народностей, желавших получить широкую автономию, с другой—стремлением правительства удержать нераздельность империи. Первая конституция от 25 апреля 1848 г. признавала, что Австрийская монархия есть дуалистическое государство, так как были учреждены две державные Думы под названием сейма (Reichstag): особая для Угорщины и особая для неугорских областей.
Эта апрельская конституция не вошла в жизнь, а вступивший на престол император Франц Иосиф I 4 марта 1849 г. издал так называемую октроированную конституцию, в которой провозглашал нераздельность монархии и один сейм для всех областей империи. Из-за этой конституции вспыхнула в 1849 г. революция в Венгрии. По замирении её при помощи русских войск, не была введена в жизнь, и мартовская конституция и на время 1851 —1859 гг. стала господствовать абсолютно-централистическая так называемая система Баха (министра). Только после несчастной войны с Италией в 1859 г. и с Пруссией в 1866 г. и после продолжительной борьбы этих двух направлений, централистического и автономического, началась, в виде политического дуализма Австро-Венгрии, эпоха конституционной жизни, продолжающаяся по настоящее время. Были утверждены две державные Думы: парламент для австрийских областей и сейм для Венгрии; общими же делами империи, каковы: 1) внешняя политика 2) армия 3) финансы для покрытия общих расходов, занимаются делегации, составляющиеся из послов, избранных парламентом и угорским сеймом.
Галиция вошла в сферу австрийского парламента, который состоит из двух палат: 1) палаты господ и 2) палаты посольской. Компетенция парламента весьма широкая. Он ведает все законодательство по предметам права судебного, по делам промышленным, банковым, санитарным, вероисповедным, университетским, о мерах и весах; кроме того, она устанавливает общие нормы для средних и народных учебных заведений, права гражданские, законы об обществах и собраниях, о правах и повинностях отдельных областей и т. п.
Временное законодательство в то время, когда державная Дума не функционирует, поручено, в силу § 14, императору, с ответственностью всего министерства. Но переменить конституцию или предпринять большие займы император не может.
Сначала областные сеймы посылали своих послов, избранных депутатов в парламент, но затем реформой 1873 г. были установлены непосредственные выборы по куриям избирателей: 1) крупное землевладение, 2) города, 3) палаты торговые и промышленные, 4) курия мелкой собственности (тут выборы посредственные). В 1896 г. была введена пятая курия, основанная на принципе общего права голосования.
Областные сеймы, к компетенции которых принадлежат дела областные, как распоряжения относительно областной культуры, учебных заведений, открываемых на областные фонды, относительно учреждения благотворительных заведений, наконец, бюджета и контроля областных доходов и расходов, —состоят из послов четырех курий: 1) крупное землевладение, 2) города, 3) палаты торговые и промышленные, 4) мелкая земельная собственность.
Австрийская конституция по избирательному куриальному праву не принесла галицко-русскому народу почти никакой пользы. Русский посол мог выйти лишь из курии мелкой собственности, но и тут он встречал трудную задачу, ибо выборы были посредственные: из каждой деревни были избираемы выборщики (один на 500 человек), которые то под давлением старост, то вследствие денежного подкупа в виду важного значения депутатства, не умели выполнять возлагаемой на них задачи, что часто было предметом жалоб со стороны русских послов.
Не удивительно, что поляки получили весьма большой перевес над русскими галичанами и в сейме, и в парламенте. Если прибавим в этому, что в 1866 г. последние открыто провозгласили единство Руси и навлекли на себя неудовольствие правительства, то получим верную картину жалкого состояния Галицкой Руси накануне конституционной жизни Австро-венгерской империи.
Правда, статья XIX основных законов от 21 декабря 1867 г. об общих гражданских правах ясно говорила: «Все племена населения державы равноправны и каждое племя имеет неприкосновенное право беречь и развивать свою национальности и свой язык.
Государство признает равноправными все языки в крае, употребляемые в школе, управлении и публичной жизни.
В краях, населенных несколькими людовыми племенами учебные заведения должны быть устроены таким способом, чтобы каждое из этих племен людовых получило нужные средства к образованию на основании своего собственного языка, без употребления принуждения выучиться другому краевому языку» 1).
Но параграф этот остался для русских галичан лишь идеалом и, прежде всего, потому, что поляки сблизились с австрийским правительством и в 1866 г. заключили с ним союз, так печально отразившийся на дальнейшем ходе развития галицко-русского народа.
В 1863 г. поляки много потерпели от польского восстания в России, но правительство, которое всегда относилось благосклонно к полякам, напуганное небезопасностью со стороны русского элемента и ослабленное войной 1866 г., видело, конечно, больше гарантий безопасности у поляков, чем у русских галичан. Цементом, который сплотил поляков и сильнее связал их с правительством, была их непримиримая вражда к России, которую они при каждом случае не упускали проявлять. Во время русско-турецкой войны 1877 г. галицкий (польский) сейм поспешил обратиться с адресом к императору, в котором, между прочим, находились такие слова: «Народ польский никогда не отказывался от своей национальной самостоятельности. Для Австро-Венгрии панславистическая Россия составляет наибольшую опасность. Лишь те славянские племена, которые не отказываются от своей национальной самостоятельности, могут служить валом, защищающим Австро-Венгрию от России"... Любопытное о том свидетельство дает также орган «Przegląd wszechpolski», 1902, w. 2: «Находится ли Австрия в плохих или хороших, даже весьма дружественных отношениях с северо-восточным соседом, для её интересов всегда полезно, чтобы поляки относились враждебно к России. Австрия, поссорившись с Россией, может нам позволять выражение по отношению в последней нашей вражды явно и откровенно, может даже преднамеренно обострять ее; Австрия, дружащая с Россией, принуждена нашу ненависть удерживать и умерять; но она вовсе не желает, чтобы мы заняли иное положение, питали другие чувства. Наши политики не соображают того, что враждебное отношение поляков к России есть, в сущности, один из главных, если не из самых главных поводов перемены в отношениях к нам австрийского правительства на продолжительное время и залогом австрийской лояльности поляков и что прежде всего ему обязаны мы концессиями и милостями, о которых мы говорим так охотно».
Первый акт союза поляков с правительством явился в виде адреса галицкого сейма к императору следующего содержания: «Целость Австрии будет обеспечена, если все её нравственные и материальные силы будут развиваться на исторических и национальных началах. Австрия должна быть во внутреннем своем развитии крепчайшим выражением признанной свободы, а снаружи щитом цивилизации запада, прав народности, гуманности и справедливости (понятно в Галиции лишь для поляков)!
Сознание собственного блага и совесть других народов, проникнутых христианско-просветительной мыслью, не позволяет, чтобы Австрия в исполнении этого призвания стояла особняком. Такое посланничество было нашей (Польши) участью в продолжении долгих веков. Итак, без опасения изменить национальной мысли и с верой в посланничество Австрии и с доверием в прочность перемен, какие высказало Вашего Величества слово, как неизменное намерение, — из глубины наших сердец объявляем, что при Тебе, Всепресветлейший Государь, стоим и стоять хотим» 2).
Император ответил вежливо, акт союза был принят, привилегии для польской народности в Галиции посыпались, как из рога изобилия.
5 июня 1869 г. официально введен польский язык в управление Галиции 3).
30 апреля 1870 г. император решил, чтоб уже с начала 1870—1 г. был введен польский язык в Краковском университете.
2 мая 1871 г. император писал к министру Иречку: Мое желание — чтобы была учреждена Академия Наук в Кракове (вместо Towarzystwa Naukovego) 4).
4 июля 1871 польский язык введен в Львовском университете на юридическом и философском факультетах, с сохранением прав русского языка 5).
14 сентября 1871 г. польский язык введен в технической академия.
В том же 1871 году, в довершение своих неожиданных добыч, поляки получили отдельного министра для Галиции, в лице Казимира Грохольскаго, который принимал деятельное участие в министерских совещаниях с решающим голосом и доставлял другим министрам и императору сведения относительно Галичины.
Поляки ликовали. Победа их была неожиданно великая, о которой они, быть может, даже не мечтали. Они не только получили обеспечение своих прав и благоприятные условия для развития во всех отношениях в Западной (польской части) Галиции, но их влияние и их господство были расширены и на всю Восточную (русскую часть) Галиции!
Что же принесла конституция русским галичанам, этим восточным тирольцам в то время, когда поляки заполучили университеты, академии, административную власть и т. д.? Ровно ничего, и положение их еще более ухудшилось сравнительно с временем крайнего абсолютизма; для них теперь настала ожесточенная борьба с польским народом, который, раз захватив власть над Галичиной, стремился укрепить свое господство над нею и, пользуясь удобным временем, поработать над полонизацией галицко-русского населения.
Накануне конституционной жизни Галицкой Руси был нанесен правительством тяжелый удар: в 1866 г. Яков Головацкий, профессор малорусской словесности во львовском университете был отстранен от кафедры за распространение русофильских идей, а в 1867 г. от министра гр. Бейста получил выговор: «Umkehren, meine Herren, wenn ihnen das Wohl ihrer Nation am Herzen liegt».
Возвращать русских галичан на «правый» пут поляки теперь принялись усердно. Теперь они уже покинули свои любимые фразы, что «Русь и Польша -то едно», а решили всеми силами разбить сильную «святоюрскую» партию. Борьбу этого рода открыла «Gazeta Narodowa», орган польской шляхетской партии, в статье от 8 и 9 августа 1866 г.: «Zdania о organizacyi Galicyi». Если поганое святоюрcтво—читаем там— если терроризм, при помощи которого святоюрцы управляют духовенством, будут разбиты, если из русских рук будет отобрана школа, тогда только возникает в Галиции настоящая антирусская Русь. Такая антирусская Русь, связанная унией с поляками, будет для Австрия крепким валом против России»
Итак, поляки предлагали австрийскому правительству за полученные ими от него уступки и господство в Галиции так воспитать русских галичан, чтоб они были «крепким валом против России». Но насколько плохо понимали поляки и «антирусскую Русь» и способы, какими решились довершить дело уничтожения Руси, указывает взгляд их историка и политика Вал. Калинки, который был в самой тесной дружбе с гр. Стан. Тарновским, главным верховодителем польской шляхетской партии.
«Между Польшей и Россией—так по словам Тарновскаго думал и высказывался перед ним В. Калинка— сидит народ сильно размножившийся, многомиллионный, который не есть ни польский, ни российский... Но в нем все находятся материально под господством, нравственно-же под влиянием России, которая говорит тем же языком, исповедует ту же веру—или же насилием и кровью обращает к ней равнодушных и бессознательно упорствующих, —которая зовётся Русью, провозглашает освобождение от Ляхов и единение в славянском братстве..., одним словом исторический процесс, начатый при Казимире, Ядвигой подвинутый, законченный же движением веры и западной цивилизации на 200 миль на восток, разыгрывается на наших глазах в второй инстанции... Как же защищать себя?., где отпор против этого потопа? Где? Быть может, в отдельности этого (мало)русского народа.
Поляком он не будет, но неужели же он должен быть Москалем? Поляк имеет другую душу и в этом факте такую силу защитительную, что поглощенным быть не может; но между душой Русина и Москаля такой основной разницы, такой непроходимой границы нет. Была бы она, если б каждый из них исповедовал иную веру, и поэтому-то уния была столь мудрым политическим делом, а её небрежение столь пагубным. Если бы Русь— от природы этнографически отличная, по сознанию и духу была католической, в данном случае коренная Россия вернулась бы в свои природные границы и в них осталась, а над Доном, Днепром и Черным морем было бы нечто иное. Каково же было бы это «нечто»?
Одному Богу ведомо: будущее, по из естественного сознания племенной отдельности могло бы со временем возникнут пристрастие к иной цивилизации и в конце концов - с малого начиная - к полной отдельности души. Раз этот пробуждающийся народ проснулся не с польскими чувствами и не с июльским самосознанием, пускай останется при своих, — но эти последние пусть будут связаны с Западом душой, с Востоком только формой.
С тем фактом (т. е. пробуждением Руси с непольским сознанием) мы справиться сегодня уже не в состоянии, —за то мы должны позаботиться о таком направлении и повороте в будущем потому что только таким путем можем еще удержать ягайловские приобретения и заслуги, только этим способом можем остаться верными призванию Польши, сохранить те границы цивилизации, которые оно предначертало... Пускай Русь останется собой и пусть с иным обрядом будет католической—тогда она и Россией никогда не будет и вернется к единению с Польшей.
И если б даже это не было осуществимо, то все-таки лучше самостоятельная Русь, чем Русь российская; если Гриць не может быть моим, говорит известная думка, пускай по крайней мере не будет он ни мой, ни твой. Галицкая Русь играет в том отношении наиболее важную, решительную роль, так как она одна имеет еще средство спасения (мало)русских душ и сохранения их национальной отдельности, —унию. Это же роль — и более чем роль, ибо историческая и религиозная миссия Поляков в Галиции—не препятствовать национальным стремлениям и развитию Руси,... уважать унию и беречь ее, как глаза в голове 6)... »
Когда Наумович говорил в сейме 1866 г., что «сходства нашего языка с языком всей Руси не уничтожит никто в свете, ни законы, ни сеймы, ни министры», то не думал об одном: что это могут сделать его собратья, известная часть русских галичан. Уже в 1864 г. ясно обозначился в Галиции антагонизм между двумя направлениями в области литературной: одно стремилось к обработке своего языка сообразно с историей на почве церковно-славянского языка в целях сближения его с русским литературным языком; другие же мечтали создать и ввести народный язык. Разница между этими двумя направлениями обрисовалась в 1864 г. по поводу издания Галицко-русской Матицей «Науковаго Сборника», который вызвал борьбу между приверженцами обоих направлений на столбцах газет «Слово» и «Мета». К приверженцам народного языка, воодушевлявшимся заметным тогда развитием украинской литературы, к которым принадлежали Степан Качала, Юлиян Лавровский, Ксеноф. Климкович и Евгений Згарский, примкнули польские политики. «Влить новую душу» в русина, прервать все нити, связывающие его с Россией и чрез церковную унию, чрез западную культуру довести его до полной обособленности души» —вот главная идея тогдашних польских политиков. Несколько весьма чувствительных ударов для Галичины, как отстранение Я. Гловацкого от университетской кафедры, политические процессы виднейших патриотов по поводу перехода Гниличек в православие в 1882, г. и обвинения их в государственной измене и тяготении к схизме и, наконец, отстранение их от влияния на школы—подорвали силу руководящей русско-народной партии и выдвинули на политическую арену украинофильскую или народовецкую фракцию.
К этой партии пристали поляки, чтоб навязать свой союз против «москвофилов», обещав партии поддержку. Политический процесс Ольги Грабар в 1882 г. по поводу перехода Гниличек в православие представлял самый удобный момент для такой унии. Но поляки наперед потребовали, чтоб народовцы приняли их программу и ясно высказали, каким путем желают в будущем действовать и вести Галицкую Русь.
С 1882 до 1890 гг. продолжались переговоры. Поляки поучали в своих периодических органах, особенно в «Przegląd Polski» предводителей украинской или «народовецкой» партии, на каких условиях возможна эта уния. «С приятностью видели мы— пишет Przegląd Polski 7) 30 сентября 1883 г. —что тон речей (галицко) русских послов был примирительный и спокойный, на столько, что даже растрогал не одного из польских послов. Но содержание и сущность тех речей не звучали в наших ушах очень примирительно, так как мы не слышали в них некоторых осуждений и некоторого самоотвержения, без которого Поляк должен на всякие изъявления ответить Русину «не маю доверия» («не имею доверия»).
Точно так же и гр. Тарновский не советовал немедленно завязывать сношение с народовецкой партией, пока они совсем не порвут с Русью московской.
Если нам Бог дарует достаточно времени—читаем в статье «Sesya Sejmowa» 1883 г. —если в течение этого времени одни из нас убедятся, что общерусский мир был бы смертью для Руси, а другие—что согласие и примирение есть обеспечение и будущее Польши и если, исходя из этого убеждения, мы будем поступать благоразумно, то это время может нас окончательно не на шутку побратать» 8).
В 1884 г. выступил в сейме против Ст. Качалы в защиту церковной унии на Руси епископ станиславовский Юл. Пелеш. По его словам она (уния) «произошла из самой реальной жизненной необходимости малорусского народа, —а вовсе ни Рим, ни Сигизмунд III, ни польская шляхта, ни Иезуиты не навязали ее». Заявление епископа в сейме приветствует с радостью гр. Тарновский. Со времени существования сеймов—пишет он 9) — мы в первый раз услышали столь решительное заявление. Много было споров на счет малорусских дел, часто повторялись они и имели более страстный характер, чем сегодня, и всегда, в продолжение этой четверти века, мы ожидали и прислушивались с биением сердца, не вырвется ли наконец у кого из груди слово: «я католик, хочу им быть и буду до смерти». Хотелось горячо, чтобы кто-нибудь наконец сказал: «насилие истребило и оклеветало унию, но она осталась в моей душе, и против этого насилия я протестую, не хочу его изо всех сил моего чувства и убеждения". Когда ныне провозглашено такое заявление от имени униатского епископата, порадуемся этому и вместе с тем будем уверены, что около него соединятся те прочные и незаметные убеждения, те верные чувства, до сих пор приговорённые к молчанию, которые могут скрываться в лоне галицко-русского духовенства..., что к прочности религиозных убеждений присоединятся со временем такой характер национальных чувств и прогресса, «что и в делах политических concordia будет возможной».
«В галицко-русских стремлениях—писал также гр. Тарновский 10) —виден не один сильный, но даже настолько благородный порыв, что можно бы чувствовать в ним некое влечение. Но этой ненависти к москалям, которой именно нужно, как гарантии и основы настоящей и отдельной Руси, до сих пор не видно нигде».
Все эти мысли, вдохновляемые польскими политиками, приняла, как главную программу для своей деятельности, народовецкая партия. Сначала она шла в делах народных и боролась с правительством и с поляками для защиты прав галицко-русского населения заодно с руссконародной (москалефильской) партией. Был даже составлен: особый сеймовый русский клуб под председательством Юл. Романчука. «Главною основою сего клуба была та мысль, что члены его должны забыть о своих партийных интересах и солидарно защищать дела, которых требует интерес края и галицко-русского народа» ...
Немало должно было поразить русских галичан неожиданное выступление Юл. Романчука в сейме 25 ноябри 1890 г., когда он, председатель русского клуба, без предупреждения его членов провозгласил на собственную ответственность следующую программу (унию народовецкой партии с поляками 1890 г. назвали «новой эрой»): «Нас считало правительство - говорил он в сейме—всегда элементом опасным, —одних, яко русофилов других, яко людей с неясной программой, с революционными и социалистическими тенденциями. Между тем, я обозначаю, что мы— отдельный народ от российского и польскою. Затем выработался наш, язык, мы употребляли «российские» слова, вследствие чего сближался наш литературный язык к «российскому», а затем последовало и сознание племенного единства (Наумович, «Слово»). Но одна часть из них осталась верною программе 1848 г. Мы ни gente Rutheni, natione Polonи, ни gente Rutheni, natione Russi, но мы gente Rutheni, natione Rutheni.
Мы ищем в Австрии лишь защиты и точки опоры, бо та держава признала нам наши права, есть конституционная и дает обеспечение наших прав. Около 20 годов тому назад прочитано в той палате: «При Тебе стоим и хотим стоять» (Przy Tobie stoimy i stać chcemy). Те слова повторяет всегда и Русь. Мы придерживаемся либеральных воззрений, но опираемся на духовенстве и селянстве, элементах консервативных. Программа наша такая: «1) Розвой своей народности, яко окремой cpeдu иншихь народов славянских. 2) Греко-католическая вера, бо вяже (Русских Галичан) с светом цивилизованном захода (запада) и водтягае их такожь под взглядом религийным вод народа российскою. Отже программою есть: признавание самостойности своей народности и своего явыка, верность для австрийской династии, верность для греко-катол. церкви, умеркованный либерализм. Всякое правительство в виду так лояльного и своими найжизненнейшими интересами с австрийскою династиею связанного народа должно такую программу поддерживати» 11).
Детально и шире объяснил значение этой программы следующий оратор о. Петр Сечинский.
«Малорусская нация, хотя под чужою фирмою, подставляла грудь в защиту цивилизации и несла свечу культуры на Восток, имеет будущность и старается достигнуть цели. Это отдельный от польского и российского народ, самостоятельный; он должен развиваться легальным путем, но лишь в Австрии, которая для него служит вторым отечеством. Вот оттуда та преданность наша и лояльность. Австрия ввела нас в европейскую цивилизацию. Возрождаясь сегодня, мы приспособляемся к борьбе между Востоком и Западом и чем больше приобретем сил в Австрии, тем скорее за тою силой пойдут наши братья из-за кордона и решим победу в пользу Запада». «Когда вымерли те, кто голосили: «Niema Rusi», озвались голоса, что мы одно с Россией. То ренегаты, как gente Ruthenus, natione Polonus, так и gente Ruthenus, natione Russus... (Браво!). Со стороны тех, которые искренно греют малорусскую идею, должен подняться протест против панрусских стремлений... Если, будем признавать опеку со стороны правительства, поддержку со стороны поляков, то в непродолжительном времени перестанем бояться упыря панруссизма. В нынешнюю минуту решается судьба народа. Мы берем odium на себя за наши энунцияции, берем ответственность перед русским народом и историею. Хотим видеть в Австрии центр, к которому стремилась бы каждая малорусская душа, здесь или в России. Наш народ твердо привязан к своей вере и обряду, который соединяет вас с Римом. Но, вы всетаки кричите, что «неправда, вы все хизматики». Между тем, только немногочисленныя единицы из среды нашего духовенства колеблются в своим католицизме. Последним мы, однако ж различаемся от «россиян», и кто лишь чувствует себя малороссом, тот непременно есть католик. Католицизм будет занимать важное место в борьбе Запада с Востоком, ибо панруссизма от православия не можно разделить. Некогдашнее православие, а нынешнее цареславие—то великое различие. Штундизм на Украине—ведь то протест малорусского гения против цареславия» 12).
Финалом подкупленных правительственных послов была речь митрополита Сил. Сембратовича. «... Мене возвано в. последней минуте, согласен ли я с тою программою. Взаимныя наши польско-русския отношения должны быть искренния, и мы всегда будем идти с поляками. Заявляю, что я согласен вполне, а кто не признает той программы, для того нет места в нашей Галицкой Руси. Може де инде буде мав местце, а не у нас» 13).
На вероломство в речи п. Романчука указал посол из старорусской партии, Н. Антоневич. Он твердо объявил, что для такого заявления не было полномочия от русского клуба, в котором о таком заявлении никто даже не упоминал. Все это делалось за кулисами клуба и лишь издалека предостерегали их: "Стережитесь, бо молодшии ваши товарищи вас продали».
Но так как послами из украинофильской партии было брошено в сейме подозрение на партию старорусскую, что она не лояльна и клонится к православию, то посол Антоневич заявил в «Червоной Руси» (ч. 261. 1890), что программа его, как и клуба, гласит: 1) лояльность к монарху и монархии; 2) верность нашей греко-католической церкви; В) преданность нашему краю и галицко-русскому народу.
Какое положение заняли относительно этой программы правительство и польские послы? Очевидно, такое заявление группы Романчука им было очень на руку, ибо они увидели расколовшийся русский клуб, слышали из уст самих русских послов, что одна часть галицко-русского народа стремится к России и к православию, что было орудием для оправдания их политики относительно галицко-русского народа; наконец, им являлся удобный случай воспитания русских галичан в таком направлении, на какое указывал их историк Калинка. Здесь же увидели неожиданно, что вся программа создания «отрубной души» была принята открыто одной партией Галицкой Руси.
От имени правительства ответил наместник гр. Каз. Бадени: «Вы имеете возможность развивать русскую народность, как таковую, в Австрии в направлении, согласном с державною идеею, на основании привязанности и верности престолу и державе и на принципах связи с католическим миром и с западною цивилизациею. Эти принципы должны не только всегда ясно выражаться, но ясно, искренно, с доброю верой практиковаться, и для того необходимо решительно отрястись и освободиться от всего того, что, как вы сами констатировали, существует, а развитию русской народности на чисто австрийской почве препятствует. Следует бороться со всеми, которые в этом отношении допускают некоторые противоречия или неясности... Необходимы два пароля, именно привязанность к династии и державе, и осуждение и устранение из среды своей всего, что хотя бы только по виду тому не благоприятствовало; с другой стороны, пароль согласия, единства и совместного труда (с польским народом). Эти два пароля пусть нас соединяют под предводительством князей русской церкви в Галиции, а такое направление обеспечит правительству задачи и обязанности, к которым оно призвано» 14).
Польские послы, принимавшие участие в прениях, с удовольствием констатировали, что русские увидели причину их упадка в самих себе. И вот 26 ноября 1890 г. Мадейский заявил в сейме: «Программа (Романчука) открыла с полной откровенностью причину, по которой отношения между поляками и галицко-русскими политиками не могли уладиться. Было же время, в которое, как многоуважаемый оратор сознает, галицко-русское литературное движение обратилось к российскому языку за помощью, прильнуло к нему и на основании языкового единства стремилось к национальной российской ассимиляции. Это должно было отразиться также и на политической жизни галицко-русских политиков. В этом историческом, теперь уже неоспоримом факте заключается и причина, которая достаточно объясняет, почему поляки не могли никогда поддерживать такой галицко-русской политики, напротив должны были для пользы края и державы всегда ей сопротивляться, всегда быть готовы к борьбе и будут с ней бороться» 15). (Аплодисменты).
Замечательны слова, произнесённые Жигмонтом Козловским, который так представлял себе отношение обеих народностей в Галиции в будущем.
«Положение Русинов и Поляков, сросшихся от веков на этой общей нашей земле, воображаю себе, как дуб о двух ветвях. Отдельные сучки этого дерева могли быть повреждены от бурь и гроз, которые на него налетали, некоторые из них, быть может, даже отпали от тех ветвей, однако ж последние остались при своим стволе, а дуб, как был соединен, так и есть соединен, и так должен остаться, и даст Бог, на веки! Иной развязки малорусского вопроса я себе не воображаю. Мы выросли вместе на этой земле, имеем общую историю, у нас были общими прежние правления и судьбы наши общие и, какое бы ни предназначал нам Бог будущее, мы должны существовать вместе» 16).
Билинский же затребовал как доказательства верности слов своих борьбу с «отступниками», с «gente Ruthenus, natione Moschus 17).
----
1) Bobrzyński: Z dziejów odrodzenia Galicyi № 43, стр. 147. (Тутъ собраны главныя распоряженія и литература этого времени).
2) Bobrzyński: Z dziejów odrodzenia Galicyi 1859—1873. Lwów 1905. № 35, стр. 121.
3) Bobrz. nr. 48 ii 49.
4) nr. 58.
5) nr. 59.
6) А. Tarnowski: Ksiądz Waleryan Kalinka. Kraków 1887, crp. 167—170.
7) Przegląd Polski. 1883. Томъ II, стр. 175.
8) Przegląd Polski 1883 г. Kwartał II, стр. 554—555.
9) » » 1886 г. стр. 463 -454.
10) Stan. Tarnowski; Bernard Kalicki (Przegląd Polski 1885, стр. 560).
11) Stenograficzne sprawozdania Sąjmu Kąjowego 1890 str. 950—951.
12) Sąjm. Kraj. 1890. II Seryi str. 987—989.
13) Stenogr. sprawozd.. str. 1057.
14) Spr. Sten, Sejmu, str. 982—983.
15) Ibidem, стр. 984.
16) Stenograficzne sprawozdanie Sejmu krajowego, стр. 1003.
17) Ibidem, стр. 1018.