Более «русского» поэта, чем Валерий Хатюшин в современной русской словесности назвать трудно. Я имею в виду не только давным-давно очерченную поэтом гражданскую позицию (в данном случае — не это главное), а врожденную, генетическим слухом уловленную приверженность традициям именно русского стихосложения, когда душа поэта, ранимая и терзаемая происходящим вокруг, являет себя читателю во всей своей незащищенной обнаженности, будто вывернутая наизнанку. Без ёрничанья и кривляний. Без коверканья русской речи. Без насмехательства над реалиями бытия. С болью из-за них, болью нестерпимой и тут же передающейся истинному читателю — да, но, разумеется, без злорадства и печеринского «как сладостно Отчизну ненавидеть», етысячекратно осовремененного, но от этого не потерявшего своей русофобской сути разного рода орлушами и быковыми… В изящной словесности сегодня тоже, увы, засилье «либералов», для которых слово «Родина» сродни страшилке, а само творчество понимается ими как нечто среднее между игрой в буриме с непременным коверканьем русской речи, покуриванием кальяна и ловлей покемонов…
Поэтика Валерия Хатюшина зиждется совсем на других основах. Она впитала в себя и тютчевскую раздумчивость, и лермонтовскую тоску, и блоковскую любовь к женщине, и умение по-есенински удивляться каждой березке…При этом поэт в лучших образцах своей философской лирики всегда остается самим собой, с только ему присущей, хатюшинской, манерой и узнаваемым поэтическим голосом:
Ну вот, и пережил я это лето.
Теперь и осень как бы пережить…
Пусть за окном померкшим до рассвета
Унылый дождик будет моросить.
Пусть ничего кругом не происходит,
Дожди и ветры пусть одни шумят.
Для сердца есть покой в плохой погоде,
Когда ничем не растревожен взгляд.
Пусть за окном дрожит и гнется ива
Под хмурым небом, от дождя темна.
Над ней ворона пусть летит лениво,
И лишь не шелохнется — тишина.
Когда осточертеет всё на свете
И станет всё таким ненужным тут,
Лишь ива за окном, лишь дождь и ветер
Покинуть эту землю не дадут.
Какая пронзительная печаль в этих строках. Сколько в них одиночества и, казалось бы, почти беспросветной тоски… Но… «Лишь ива за окном, лишь дождь и ветер» — эти малоприметные в суете жизни вещи заставляют хатюшинского героя (не воспринимаю совкового слова «лирический») продолжать жить и бороться…
Вообще, в лирике Валерия Хатюшина последних лет печаль, пусть и светлая, ничем не омрачающая сознание читателя, присутствует все настойчивее. Груз прожитого и выстраданного и утраты, утраты, утраты… Поэт не умеет лгать и притворяться, а потому и строка его, становясь всё мудрее, просветляет нам нынешний облик автора — эдакого «рыцаря печального образа», только не донкихотствующего, а продолжающего сражаться с отнюдь не ветряными мельницами русофобии, лжи и несправедливости. Понимающего, что силы не равны, зло одолевает, но все равно до конца надеющегося на лучшее, на то, что Господь не оставит и светлое пробьется через мрак:
Когда уходят ласковые дни,
Ты знаешь — это жизнь уходит с ними.
И ты по ним без ропота вздохни.
Тоска смертельной немощи сродни.
Гони ее минутами слепыми.
Когда уходят ласковые дни…
Что ж, может быть, последнее тепло
Тебя хранит последним этим летом.
Пока оно еще не истекло,
И солнце лишь на краткий миг зашло,
Чтоб растопить тоску твою с рассветом.
Да, может быть, последнее тепло…
Впрочем, до «последнего тепла» автору, не сомневаюсь, всё же далеко…Он это и сам внутренне прекрасно осознает, ярчайшим подтверждением чему является светлое чувство пусть мимолетной и даже не любви, но влюбленности, любовной озаренности, если хотите, которое присуще исключительно мудреющим с возрастом, но не потерявшим умения обожать людям:
Судьба нас всех по кругу гонит.
И в этой спешке — все сгорим.
В летящем под землей вагоне
Глаза в глаза — вдвоем стоим.
Мы под землей летим по кругу.
Под свист и шум. Куда? Зачем?
Без слов глядим в глаза друг другу,
Нигде не связаны ничем.
Летит вагон. Чужие люди,
Уйдя в себя, не вспомнят нас.
Никто на свете знать не будет,
Что видел я лишь только раз
Ее глаза… На остановке
Я через круг сойду во тьму,
С чужим плечом столкнусь неловко,
Став безответным ко всему.
Среди толпящихся, галдящих
Мы не расстанемся никак.
Сжигает всех, во тьму сходящих,
Летящий свет, свистящий мрак.
Ждем неизбежную разлуку
Мы, отраженные в стекле.
И всё еще летит по кругу
Небесный взгляд в подземной мгле…
Почти никогда не цитирую стихи целиком, выбирая лишь наиболее знаковые строки. Но здесь поймал себя на мысли о том, что частичное цитирование этого удивительного стихотворения попросту невозможно — каждая последующая строка цепко хватается за предыдущую и одновременно является безусловным началом последующей… Убежден, что перед нами еще не оцененный толком современниками шедевр, который по силе звучания, философской глубине и пронзительности чувств можно смело включать в сокровищницу русской словесности.
К лучшим образцам отечественной любовной лирики можно, безусловно, отнести еще одно хатюшинское стихотворение. Пусть оно очень и очень личное, что лишь подчеркивает тот факт, что своему читателю автор доверяет безгранично:
Нас тоже на свете любили…
Два царских подарка мне были.
Два имени связаны с ними,
Душою навечно хранимы.
Два самых заветных подарка,
Под солнцем сияющих ярко.
Две шумно зовущих стихии
В сердечной моей ностальгии.
Как два неизбывных свиданья,
Как два неразрывных названья…
Балтийское море — Татьяна
И Черное море — Оксана.
Неизбывная печаль по двум дорогим сердцу женщинам… Думаю, читая эти стихи, мало кто просто безразлично скользит глазами по строчкам…
Знатоки и ценители поэзии Валерия Хатюшина давно заметили, что философская лирика его удивительно музыкальна. Как музыкальна сама душа русского народа. Не удивительно, что многие творения поэта прекрасно ложатся на музыку и часто становятся песнями. Поэт в одной из своих заметок как-то обмолвился о том, что музыка в человеческой жизни является реальным проявлением Бога, имеет духовное происхождение, поскольку исходит не из сознания, а из души, является частицей Божественного (Святого) Духа. А заодно напомнил, что уже сами названия нот многое объясняют:
Do — Dominus — Господь;
Re — Rerum –материя;
Mi — Mirakulum — чудо;
Fa — Familias Planetarum — Солнечная система;
Sol — Solis — Солнце;
La — Laktea Via — Млечный Путь;
Si — Siderae — небеса.
Иными словами, если я верно истолковал мысль автора, музыка, а следом за ней — и поэзия, это привнесение, согласно Божьему промыслу, небесного чуда в нашу материалистическую реальность… И чудо это вполне может реализоваться в совершенно заурядных и доступных каждому мгновениях бытия. Например, во время нечастой встречи с приятелем на берегу речушки, когда души раскрепостились от общения с природой и мир воспринимается чуточку иначе:
…Не пьем давно, а хочется
По малому глотку…
И вот душа-пророчица
Развеяла тоску.
…Граненые стаканчики.
Последний майский день.
Опали одуванчики,
Осыпалась сирень…
Стихи, несмотря на всю филигранность строки, разумеется, по своей масштабности заметно отличимые от цитированных выше. Но ведь не из одних же недоступных вершин состоят горы…
Впрочем, повторюсь, печали в стихах Валерия Хатюшина последних лет достаточно много и его герой, едва насладившись маленькой радостью еще острее понимает, что время неумолимо, и вот-вот «истает этот нежный день, // иссякнет трав благоуханье,// плаксивых туч немая тень// загасит озера сиянье…» А потом:
И долгий холод, серый цвет
Откроют вам свои объятья.
И клину белому вослед
С былой тоской взгляну опять я…
Или вот это:
Опадают листья, опадает жизнь,
Всё уходит в вечность — больно, неизменно.
В мире этом бренном сколько ни кружись,
Обратишься в землю, а земля — нетленна.
Как видим, несмотря на всю внешнюю беспросветность стихотворения, для автора очень и очень важна нетленность родной земли. Именно поэтому свет в конце тоннеля всё же брезжит:
Прошумят и стихнут желтые дожди,
И с метелью первой облетят березы…
Всё еще надеюсь — в дышащей груди
Не остудят сердца белые морозы…
Существует давний спор о том, когда же и в чем больше всего проявляется суть поэзии. Очень многие утверждают, что поэзия — это когда красиво. Может быть, но меня такое творчество интересует мало. По мне поэзия — это когда от прочитанного душу что-то пронзает… Когда становится внутренне больно, а порой и страшно… Именно поэтому мне столь близка философско-любовная лирика Валерия Хатюшина, в которой всё это присутствует в полной мере. Как и умение даровать читателю счастье хоть немного проникнуть во внутренний мир поэта, к чему столь часто стремятся истинные ценители русской словесности.
Возникает естественный вопрос — почему же при очевиднейшей одаренности автора, наличии в его творческом багаже столь ярких произведений и достаточно широкой личной известности анализу его творчества критика уделяет столь мало внимания? Ведь современных авторов, чью лирику можно поставить на одну доску с процитированными выше стихами, легко перечесть по пальцам одной руки. Да и то не все пальцы понадобятся… Проще всего в качестве ответа процитировать произнесенные еще четыре столетия назад слова великого английского поэта и драматурга Джозефа Аддисона: «Из всех представителей рода человеческого зависти и злословию более всего предаются плохие поэты…» Или знаменитое блоковское: «Здесь жили поэты и каждый встречал другого надменной улыбкой…» И это будет правда… Только не вся, и об этом тоже следует сказать. Ибо сегодня в литературе, раздробленной на группки и низведенной по уровню организации до клубов по интересам, очень часто главенствует принцип — наш-не наш… Гением, а, следовательно, признанным и скрупулезно анализируемым, может быть признан лишь автор из своей тусовки. У других тусовок — свои корифеи и классики… Чаще всего широкий читатель не знает ни тех, ни других.
Собственно, теперь, в нынешней ситуации, до русской литературы как мирового феномена — одного из самых значительных явлений, которые дала миру Россия, уже почти никому нет дела. А поскольку Валерий Хатюшин — персона, в литературном сообществе (сообществе ли?) известная своей непримиримостью к «либерально-демократической колонне» и к навязанным ею общественным процессам, при которых русская культура, русская традиция, русская песня и, в конечном итоге, русская душа обречены на попрание и уничтожение, — этими силами делается всё возможное, чтобы замолчать, принизить, оболгать творчество замечательного поэта.
Справедливости ради отмечу, что Валерий иногда сам нарочито «подставляется», когда в его стихах социальной направленности нет-нет да и проскакивают слишком откровенные словечки в адрес людей, которых он искренно, всей душой ненавидит. Понимаю — достали, сил нет… Но так ли уж необходимо было в стихах (!) вопрошать, не ужалена ли, извините, в задницу пресловутая госпожа Новодворская?..
Валерий Хатюшин — не просто поэт. Сегодня его имя олицетворяется со старейшим в России литературно-художественным журналом «Молодая гвардия», редакцию которого он возглавил в наиболее трудный для издания момент. Возглавил и с честью ищет и находит пути для сохранения издания. Не продавая при этом страницы журнала под публикации творений богатеньких, но бездарных авторов, как это от безысходности порой делают некоторые его коллеги…
Впрочем, для творца разного рода схватки идей и мнений, поддержка тех или иных процессов в обществе или, наоборот, их крайнее неприятие, дело вполне обыденное. Так в русской литературе было во все времена. Достаточно вспомнить непримиримые схватки «западников» и «славянофилов» еще в пушкинскую эпоху… Время всё расставляет на свои места, и сегодня книги многих, некогда непримиримых, идейных противников мирно соседствуют на одной полке, владельцы которой порой и не знают о взаимоотношениях их авторов. Главное — написанное, то, что останется потомкам… А потому не сомневаюсь, что спустя десятилетия пронзительная лирика Валерия Хатюшина будет восприниматься в одном ряду с лирикой лучших русских поэтов — от Баратынского до Рубцова. Потрясая читателей чистотой чувств, пронзительностью и правдой…
Опубликовано: Международный журнал социальных и гуманитарных наук "Аспект". 2017г. №2(2)