Представляя очередной сентябрьский номер духовно-просветительской газеты «Воскресение», полную версию которой можно открыть в разделе ее архива, перепечатываем поздравление от епископа Борисовского и Марьиногорского Венимамина главного редактора газеты Еленой Михаленко с ее 50-летним юбилеем.
Поздравляем с юбилеем!
В августе отпраздновала 50-летний юбилей главный редактор газеты «Воскресение» Елена Михаленко. Елена Иосифовна является автором нескольких стихотворных переложений житий святых, из них отдельными изданиями вышли «Сказание о житии преподобной Евфросинии, игуменьи и княжны Полоцкой», «Матушка Ксения», «Сказ про Петра и Февронию, Муромских чудотворцев»; книги прозы для взрослых
«Дорога в Рождество». Хорошо известны читателям ее книги для детей: «Добрые сказки», «Чудесная свечечка», «Голос ангела» (написана в соавторстве с Татьяной Дашкевич), «Тайны бабушкиного клубка». «Ласточка», «Веселые зверюшки», «Подарок для Христа», «Солнечный секрет», «Мир в дом», «Воскресная Литургия».
Труд писателя и журналиста Елена совмещает с работой школьного учителя. Юбилей Елена Михаленко отметила изданием поэтического сборника «Я — не чужая» и творческим вечером, который состоялся
14 сентября в минском Доме литератора. Союз писателей Беларуси отметил ее работу медалью «За вялікі ўклад у літаратуру».
***
Уважаемая Елена Иосифовна!
Сердечно поздравляю Вас с юбилеем! Вы уже много лет трудитесь на ниве духовного просвещения, оставаясь при этом школьным педагогом. Это свидетельствует о Вашей любви к детям, о Вашей преданности делу воспитания и образования. Хочется также отметить Ваш литературный талант — Ваши книги полюбились и детской, и родительской аудитории. На протяжении одиннадцати лет Вы являетесь редактором духовно-просветительской газеты «Воскресение», издания, которое — во многом благодаря Вашим усилиям — стало известно по всей Беларуси. Своим трудом Вы совершаете дело Божие, чтобы люди знали Единого Истинного Бога и предназначенного миру Спасителя Иисуса Христа. Пускай приобретенные Вами духовный опыт и знания приумножат данные Вам от Бога таланты. Желаю Вам крепкого здоровья, мирного устроения души и новых творческих успехов на многая и благая лета!
+ Вениамин, епископ Борисовский и Марьиногорский, Председатель Синодального отдела религиозного образования и катехизации Белорусского экзархата
Редакция сайта «Западная Русь» присоединяется к поздравлениям Елены Иосифовны, желает ей творческих успехов и многие лета.
Размещаем подборку стихотворений из юбилейного сборника Елены Михаленко «Я — не чужая»
Приогбрести книгу стихов "Яне чужая можно обратившись по адресу редакции газеты "Воскресение" - gaz-vosk @ ya.ru
Я могу
разговаривать с ветром
Размышления о смерти
в 20 лет
Ни вопросов, ни усмешек
Груз не давит плечи мне:
Годы мчатся безуспешно,
Но осознанно вполне.
Мне доподлинно известно,
Что настанет день такой —
Жизнь закружится невестой,
И смахнет меня фатой.
Я тогда рюкзак возьму,
Выйду из дому во тьму,
В никуда я
зашагаю,
Никогда туда приду.
В этом самом никуда
Будет чистая вода.
Сяду я перед ключом,
Буду думать ни о чем…
Вечера
Люблю я часто вечерами
Бродить по городу одна.
Темнеет небо. Фонарями
Лишь улица освещена.
Дома друг к дружке потеснее
Все жмутся. Сумерки на них
Лишь надвигаются, не смея
Посягнуть на уют. Так тих,
Спокоен свет домашний…
Вон и звезда уже зажглась.
А день становится вчерашним,
Суетно в вечность торопясь.
Как эти улицы знакомы,
Киоски, памятники, парк,
Когда их вдруг заметим днем мы,
К окну троллейбуса припав…
А вечером, при свете синем,
Под мягким покрывалом тьмы
Черты меняются, и с ними
Другие, может, сами мы.
Сейчас мы в чудо верить можем,
Забот привычных рвется круг,
А одинокий тот прохожий
Так дорог, словно близкий друг.
И подлости нет в мире звездном,
И слез кувшин иссяк до дна,
Исчезли мелочность и косность,
Лишь доброта и тишина
Отныне править будут всеми.
Их царства — в душах и домах,
Придворные их — сны и тени —
Улыбки дарят, тайны… Ах!
Сгустилась тьма, глубокой ночью
Сменился вечер. Рассветет,
Конечно, вовремя, и точно
Все, как должно, произойдет.
***
— Ты узнать меня хочешь, какая?
Ну, смелее, дружок, узнавай!
Я обычная, я городская,
Я люблю дребезжащий трамвай,
Блеск таинственнопышных залов,
Шелест листьев в машинном плену,
Суету всевозможных вокзалов,
Телефонных звонков кутерьму,
Пестроту и круженье столицы,
Тишину уцелевших церквей,
И космический отблеск на лицах
В дивном свете ночных фонарей.
Я не все рассказала, ты знаешь?!
Но смотри только, не позабудь
Что еще я немножко лесная,
Даже дикая, может, чутьчуть.
Я могу разговаривать с ветром,
И часами шептаться с травой,
И с колючей еловою веткой
Взяться за руки, словно с сестрой.
Твердо веря в удачу и случай,
Я не плачу почти ни о чем —
Я печаль раздаю серым тучам,
Пусть прольется негромким дождем.
Что еще рассказать тебе? Скоро
Не останется спрятанных тем…
Ну, не спрашивай только про горы —
Я о них не умею совсем.
Каждый год как в святую обитель,
Как на исповедь перед собой,
Видно, обречена уходить я
В неприступновеликий покой.
Горы лучше людей, будет в спину
Ветер бить, выходя из себя,
И снега заметут, не обнимут
Никогда просто так, не любя.
Вот и все. О друзьях и работе
Уж говорено тысячи раз.
Ты хотел разгадать меня? Вот я.
Начинай же с нуля хоть сейчас.
Апрель
Горсть воды плеснув небрежно
В лица сонные прохожих,
С разножанровой палитрой
В город мой вбежал апрель.
Был изысканно невежлив
И на лорда непохож он,
Но уверенно и быстро
За собой захлопнул дверь.
А потом легко и точно
Разместил в садах скворечни,
И мороженщиц радушных,
И качели с детворой,
Пряный запах спелых почек,
Беспричинные усмешки,
И коварные веснушки,
Очень милые порой.
Не жалея ярких красок
На весенние наряды,
Раздавал плащи и лица,
Шляпы, туфельки и смех.
Был насмешлив он и ласков,
И ловя случайно взгляды,
Ухитрялся отразиться
Добрым лучиком во всех.
Ненастоящая зима
Я хочу, чтоб покрылись инеем
Борода и кудри у Вас,
Чтобы сумерки были синими,
А не серыми, как сейчас,
Чтоб зима была настоящая,
Все вокруг пусть летит в разгон,
Лишь ложатся снежинки блестящие
На протянутую ладонь.
Чтоб скользить по тончайшей кромке
Льда и омута, благ и грехов.
Чтобы воздух, звенящий и ломкий
Был прозрачней ненужных слов.
Продолжали чтоб ночи холодные
По минутке у суток красть.
Я зимой становлюсь свободная.
Надо мной лишь у осени власть.
О том, как я
не научилась рисовать
Я, как все дети, рисовала дом, цветы,
Машины, кукол, самолеты и мосты,
Но вдруг однажды я забросила альбом,
Поняв, что не сумею рассказать о том, что
Я хотела нарисовать рассвет в горах,
Я хотела нарисовать любовь в глазах,
Я хотела нарисовать лунный свет на воде,
И еще чтонибудь,
то, что было неведомо где.
Хоть иногда брала я в руки краски, кисть,
Подолгу мучая себя, терзала лист,
И вновь бросала, отступая, как в бою,
Так больно чувствуя беспомощность свою.
Я не сумела нарисовать рассвет в горах,
Не сумела нарисовать любовь в глазах,
Не сумела нарисовать лунный свет на воде,
И еще чтонибудь,
то, что было неведомо где.
Но годы шли, судьба была ко мне добра,
И было многое — всему своя пора.
Не вспоминая много лет уже про кисть,
Я любовалась полотном с названьем «жизнь».
Мне повезло — я видала не раз
рассвет в горах,
И я сумела понять, что такое
любовь в глазах,
Я ловила руками не раз лунный свет на воде,
Я узнала, что в мире есть Бог,
и что Он есть везде.
Нам в жизни многое приходится понять.
Конечно, я не научилась рисовать,
Но нечто важное я поняла зато:
Ведь главным в юности моей и было то,
Что я хотела нарисовать рассвет в горах,
Я хотела нарисовать любовь в глазах,
Я хотела нарисовать лунный свет на воде,
То, что было, что есть
и что будет неведомо где.
Утро лесное
Утро росписью хохломской
Воссияло над сонной рекой,
В золотых сосновых стволах
Засверкали вдруг купола.
Первый на воду луч ложится
Золоченым пером жарптицы.
И шепнула тихонько вода:
В этот день не родится беда.
И возник из предчувствий Лик,
И спросил меня: «Веруешь ли?»
Не лгала я в минуту ту:
— Боже! Верую. В Красоту.
В ночном лесу
Мой спутник — порожденье пустоты,
Возникший рядом на одно мгновенье.
Что? Да, пора бы перейти на ты…
А впрочем, ведь не будет продолженья.
Как странно — никого на свете нет.
Пути перехлестнулись наши просто.
Пусть шум дождя заглушит шепотбред:
Сегодня ночь ответов и вопросов.
Глубинный самый смысл найти спешим.
Нас ночь берет надежно на поруки.
И нет греха, что в поисках души,
Как в судороге вдруг сплетутся руки…
Но утро свой выносит приговор:
Мы, как вчера, едва знакомы с Вами…
И, не родившись, умирающий костер
Целуется с намокшими дровами.
***
Серый день, серый снег, серый дым
От всего, что казалось цветным,
Серый шепот твоих серых фраз,
Серость чувств, что остались у нас.
Синий вечер и синий мороз,
Синий свет замерзающих звезд,
Синий отсвет холодного льда.
Уходить. Уходить навсегда…
Белый свет, белый стол, белый лист.
Лист невинен и девственно чист.
Нарисую я мир без тоски,
Белой краской закрашу грехи.
И когданибудь солнечный луч
Этот мир озарит изза туч,
Станет все разноцветнородным —
Даже свет, даже снег, даже дым.
Нестихи?
***
Ветер сбивает с ног.
Все же надо идти.
Больно — песок в глазах.
***
Асфальт безнадёжно сер.
Трещины будто морщины.
Корни деревьев живые…
***
Чуть тронута сединой
Колючесть небритых щёк.
Прикоснуться. В последний раз.
***
Вода отражает небо.
Вода живым даёт силу.
Вода смывает следы...
***
Бесконечная суета.
Суета из долгов и планов.
Хочется скрыться в толпе.
Но не потерять себя.
***
Мошка, застывшая в янтаре,
многократно увеличивает его ценность.
Попадание в янтарь для неё —
единственная возможность
сохраниться на века…
Вряд ли это сознавала мошка,
когда барахталась в смоле —
еще живая.
Полет
***
Смятый оберточный лист
Выпал из Божьей котомки —
Высится горный хребет.
***
Город раскинул в пустыне
Паутиною сетку дорог.
Мошкимашины наивно стремятся на свет…
***
Прекрасен и страшен призыв
Пенной лазури, манящей
В бездну свою…
***
Будто в детской комнате вечером:
Разбросаны кубики, домики,
Местами разлита вода…
Уборка испортит всё.
***
Провожали колючие ели,
Веерами встречают пальмы —
Ветви одной земли.
Капли
Капли громко стучат
как метроном — резмеренно.
Ночь с потерянным сном.
Наверное, около двух.
Можно мечтать про март,
слушать капель весеннюю
и представлять, как сосульки
становятся тоньше и тоньше.
Неправда, они не плачут —
сбросив оковы карнизов,
рождают радостно капли,
стремясь к неведомым рекам.
А можно думать про лето,
про раскалённое лето
с наконец пришедшим дождём.
Капли стучат по крышам,
дорогам и подоконникам,
по вагонам зелёного поезда,
везущего к тёплому морю.
Каждый стебель и лист
громко целует капли
чтобы испить до донца
благословенный дождь…
Так хорошо мечтать,
рисовать в голове картины.
Бог с ним — с потерянным сном.
Только ни в коем случае
не открывать глаза.
Там у самой кровати
серая стерва реальность
тут же начнет бубнить
своим назидательным тоном,
что нужно вызвать сантехника,
починить смеситель на кухне.
И спать в тишине.
Как все.
Готика
В этом городе часто дождь.
Я разгадала причину:
Тучи цепляются за башни и шпили
И проливают воду…
Город создавали романтики,
А может быть — инквизиторы.
Стремящиеся вверх строения
Похожи на языки пламени.
В остроугольной готике
Легко быть восторженнопылкой,
С крыши срываться в небо,
Забывая, как больно падать…
Ты устал, ты летать разучился.
Шаги затихают на лестнице…
В остроугольной готике
Трудно быть нежной. Прости.
Башня
Башню строили
на века стоять —
камни тяжкие
клали в три ряда.
Вместо окон в ней
щели узкие —
лишь бойницы в ней,
чтоб врага стрелять.
Не кипят давно
сечи грозные,
не тревожат стен
ядра тяжкие,
поверх не летят
стрелы острые,
не трубят рога.
не зовут на бой.
Поселилися
в башне голуби,
над бойницами
вьются деньденьской,
так воркуют, что
далеко слыхать:
деток пестуют,
ставят на крыло.
А внизу, у стен.
люди мечутся,
нет покоя им,
нету радости…
Не мила им тишь
голубиная.
Злая воля их
ищет выхода.
Ты храни. Господь,
малых детушек,
сизарей да горлиц
неопытных.
Да птенцов храни
человечьих Ты.
Без Тебя никак
им не выжити…
Русская сказка
Катись яблочко по тарелочке,
расскажи судьбу красной девице,
что сидит плетёт косу русую,
думы думает потаённые.
Покатилося, рассмеялося,
ей поведало долю горькую:
— Под венец пойдёшь скоро, девица.
Отдадут тебя за нелюбого,
за богатого, за сердитого.
Будешь спину гнуть с утра до ночи
да напрасно ждать слова доброго…
Сына вырастишь, ясна сокола,
да недолгою будет радость та —
заберут его во солдатушки,
на войну пошлют с басурманами.
Будет смерть кружить чёрным вороном
над дитяткою, над кровинушкой…
Побледнела враз красна девица,
полились из глаз слёзы горькие…
Ты не плачь, не плачь, душадевица,
припади с мольбой пред иконами.
Не кручинься так, раскрасавица,
может яблочко
то червивое…
Песчинки
Морские волны неторопливо накатывались на песок и отступали. Вода быстро впитывалась, и узкая полоска берега подсыхала под палящим солнцем, ожидая новой волны…
Песок… С ним так любят играть дети. Едва научившиеся ходить малыши лепят из него ведерками куличики, а те, кто постарше, возводят крепости… Их век недолог. Не устоит дом, построенный на песке. Ауж дом из песка — тем более.
Песок… Так приятно пересыпать его между ладоней, или закапывать руки в горячий песочек приморского пляжа… Этот песок кажется мелким золотом, щедро дарованным просто так, ни за что…
Песок… Для страдальца, бредущего по пустыне, нет ничего страшнее бескрайних песков. Песчинки режут глаза, скрипят на зубах. Само слово «песок» кажется синонимом смерти.
Песок… Он пересыпается из одной части стеклянных часов в другую. Где за две минуты, где за пять. Глаза отдыхают, наблюдая за струйкой песка, и незаметно, по минутам, исчезает время…
А может, вся вселенная являет собой гигантские часы? И мы, как песчинки, пересыпаемся из одной части небытия — в другую… Из того времени, где нас еще не было, в то, где нас уже не будет. Точнее, мы будем, но в какомто ином измерении, в другом мире, о котором никто ничего не знает точно.
И только узенький перешеек — настоящее, та реальность, в которой мы есть.
И так быстро сыплется песок… И так важно хоть что-то успеть…
Здесь — я знаю —
нет смерти
Детская молитва
Мальчик стоит пред иконой,
Смиренно молитву шепча.
В доме тепло и спокойно,
Ярко сияет свеча…
Мальчик беседует с Богом,
Тихо, почти не дыша.
В этой молитве так много
Детская просит душа.
Просит за бедных, за сирых,
О каждом страдальце скорбя,
Просит любви всему миру,
И ничего для себя.
Счастье
Не боюсь быть непутевой,
Неудачливой и странной,
На дороге к жизни новой
Не бывает слишком рано.
Счастье — это очень просто.
Счастье — это очень много.
Счастье — это солнце, звезды.
Счастье — это вера в Бога…
Жить на свете так занятно,
Птицею душа летает.
Хочется весь мир обнять мне,
Только силы не хватает.
Подойду к кроватке детской
И поправлю одеяло.
И такая радость в сердце…
Разве этого мне мало?
Евфросинии Полоцкой
Над обителью твоей небо синее,
Самый чудный рассветный час.
— Преподобная мати Евфросиния,
Моли Бога о нас!..
Поднимаюсь в убогую келию,
Сколько видели камни сии!
Как ходить здесь, грешная, смею я,
Где ступали ноги твои?
Просияла ты, преподобная,
Силой веры и святостью дел,
Жизнь отвергнув земную, удобную,
И небесный избрав удел.
Здесь, в обители, тишина, покой,
Несказанная благодать.
Богомольцы сюда текут рекой,
Чтоб с молитвой к тебе припасть.
Раскачают монахини колокол,
И из тонких девичьих рук
Над святою землею Полоцкой
Благовест поплывет вокруг.
Утешенье нашла отныне я,
И в скорбях твержу всякий раз:
— Преподобная мати Евфросиния,
Моли Бога о нас!..
Георгий Победоносец
Мчится, мчится белый конь,
На коне — святой Георгий.
Плащ багряный, как огонь,
Взгляд очей чудесных строгий.
Острое копье вонзив,
Он недрогнувшей рукою
Змея злобного разит,
Возмутителя покоя.
Злое чудище лежит
При последнем издыханье.
Преисподняя дрожит.
Мчится, мчится светлый всадник.
Владимирская церковь
Маленькая церковь в зелени садов.
Смело рвется в небо звон колоколов.
Крошечные домики лишь окрест.
Как свеча над ними — купол, крест.
В стороне столичные шум и суета.
Благодать царит здесь, доброта.
Не спеши, прохожий, тихо в храм войди,
Чудные иконы всюду, погляди.
Душу согревают огоньки свечей,
Теплится лампада у святых мощей.
Даже воздух кажется здесь святым.
Выйдешь ты на улицу чуточку другим…
Утреня
В храме утреннем полумрак,
Ясным светом горят лампады,
Да таинственно при свечах
Золотые блестят оклады.
За окном еще звезды горят,
Вся земля еще сном повита,
Только с клироса к небу летят
Строки вечных псалмов Давида.
Отряхни, о душа, с себя сон,
Припади ко Творцу с мольбою!
В полумраке святых всех сонм,
Слышишь, молится вместе с тобою…
Звездная тишина
В монастырском дворе тишина.
Нет такой тишины нигде.
Слышно, будто звезда одна
Шепчет чтото другой звезде.
Под алмазной россыпью звезд
Ты замри, человек, молчи.
Протянули сквозь бездну мост
Ослепительные лучи.
И молитва в сердце войдет,
И слеза пробежит по лицу.
Тихотихо звенит небосвод.
Звезды славу поют Творцу.
Утро
Яркими красками утро рассветное
Красит луга и поля.
Сон отряcая, тянет приветливо
К солнышку руки земля.
Первые трели дарят ей птицы.
Нежно искрится река.
И, улыбаясь, плывут в синей выси
Розовые облака.
Будто увидев отблески Рая,
К небу земной мир приник.
Все замирает, благословляя
Счастья короткого миг.
Дочери
Памяти М.К. Филиппович
Дитя! Будь перед Богом, как свеча,
Зажженная заботливой рукою.
Пусть будет вера и ясна, и горяча,
Светить для всех, не ведая покоя.
Пусть тают дни, как будто чистый воск.
Пусть огонек в душе горит, трепещет.
Пусть ктото не поймет, какой же прок
Любовь хранить, не деньги и не вещи.
Свети, и ктото сможет рассмотреть
И тщетность суеты, и веры ясность…
Дитя! Свети… Не бойся вся сгореть,
А бойся лишь сломаться и погаснуть.
В церкви
Свечи тихо горят
В храме пред образами.
Гдето страсти кипят –
Гдето там, за стенами…
Я приду сюда вновь,
Я ищу здесь спасенья,
Здесь покой и любовь,
Здесь умиротворенье.
Здесь царит благодать.
Здесь, я знаю, нет смерти…
Только б не растерять
Этот дар в своем сердце.
Летний зной
Жара июньская. Весь город раскален,
Асфальты плавятся лениво под ногами.
И кажется — сам воздух утомлен,
Напоен ядовитыми парами.
По улицам прохожие бредут,
Ища хоть уголок блаженной тени,
Все их мечты усталые не тут,
А гдето под небес лазурной сенью,
Где море плещет, набегая на песок,
И чайки кружат вестниками чуда,
Белеет парус — сказочно далек,
И знать не надобно — куда он и откуда.
От грез отвлечься жалко, но — увы —
Кругом все те же пыльные дороги,
Дома бетонные средь островков травы,
Просящей с неба влаги хоть немного.
Среди усталых улиц кораблем
Белеет храм меж тополей тенистых.
И тихо, и прохладно в храме том,
И воздух кажется невероятно чистым.
Здесь хочется остаться, постоять
Среди святых икон, чудесных ликов,
И в сердце легким дуновеньем благодать
Войдет, заставит думать о великом.
Искать покоя не для тела — для души,
Стремиться не к волнам морским, а к небу.
Пусть жизнь заставит дальше поспешить,
Но этот миг уже не канет в небыль.
В белорусском лесу
Я люблю вечерний лес
Под закатными лучами.
В нем стоишь, как будто в храме,
Средь невиданных чудес.
К небесам возносят кроны
Сосен медные стволы,
Из немыслимой дали
Вдруг послышатся мне звоны.
И прекрасный фимиам
Из смолы, грибов и ягод,
Что так мил душе и сладок,
Наполняет этот храм.
Монахиня
В храме монастырском зимой тепло,
И свежо, прохладно здесь в зной.
На душе становится так светло,
Будто свет струится здесь неземной.
Поклоняясь, монахиня не спеша
В храм с молитвой тихой вошла.
Черные одежды — светла душа.
За спиною мантия — два крыла.
Ей по силам нежной, хрупкой такой
Весь безумный, грешный мир возлюбить
И молитву за род слабый людской
В сердце беспрестанно творить.
Та молитва голубицей летит
Легче ветра, горячее огня.
Попрошу, чтобы не сбиться с пути:
«Матушка, ты помолись за меня».
Мои ученики
Какие разные они —
Мои ученики:
Смелы, заносчивы одни,
Другие же — тихи.
Как научиться всех любить?
Где мудрости мне взять?
Могу лишь Господа молить,
На милость уповать.
Пусть путь их будет светел, чист
На жизненной заре.
Как покрывает желтый лист
Асфальты в сентябре —
Пусть их покроет Благодать,
Незрима и тиха,
И даст им силы избежать
Паденья и греха.
Приход зимы
Зима накрыла одеялом
Совсем озябшие поля.
Платки из пуха повязала
На липы и на тополя.
Березы кружевом одела
Ажурнотонким, неземным,
Стоят, красуются несмело
Под небом ясноголубым.
В лесах фатой покрыла ели,
И каждой веточкою те
Творцу безмолвно песнь запели
О чистоте и красоте.
В предновогодней суете...
Стал сильнее мороз,
Реки холод сковал.
Предрождественский пост.
Ждет Земля Рождества.
Ждет вода подо льдом
И сугроб у реки,
Лес замерзший, а в нем
Птички ждут и зверьки...
В городах суета —
Всюду елки, шары.
Всюду блеск, красота
Неживой мишуры.
Но грядет чистота —
Та, что снега белей,
В небе вспыхнет Звезда —
Та, что ярче огней.
Стихнет музыки гром —
Запоют Небеса
Песню славы о Том,
Кто творит чудеса.
Сочельник
Сочельник. В доме вымыла полы,
Поставив точку суетным заботам.
Смешались запахи корицы и смолы
С щемящим ожиданием чегото…
Стол белоснежной скатертью накрыть,
Как будто снегом — зябнущую почву.
Боязнь вместить. И страх — не ощутить
То чудо, что свершится нынче ночью…
Рождество
Земля накрылась теплым одеялом,
Чтоб переждать ветра и холода,
Но вдруг на темном небе засияла
Таинственная дивная звезда.
Проснулись горы и поля, внимая чуду,
Ночь ожидала с трепетом зарю...
C Востока шел уж караван верблюдов —
Волхвы несли дары свои Царю.
Повсюду люди ни о чем еще не знали,
Вершили повседневные дела,
Но ангелы к ним с Неба поспешали,
Неся благую весть: «Заря пришла!
Родился нынче на Земле Мессия,
Простым Младенцем в мир явился Он».
Их слышали лишь пастухи простые,
И в трепете спешили на поклон.
А в тесной маленькой пещерке Вифлеема,
Среди овечек, осликов, волов,
Свое Дитя качала нежно Дева,
Благословляя этот жалкий кров.
Свет Рождества
Мир так устал от войн и бед,
От поражений и побед,
И мало кто смотрел с надеждой в небеса.
Так проходили тысячи лет,
Сиял закат, вставал рассвет,
То снег на землю с неба падал, то роса.
Но, мир жалея и любя,
И о грехах людских скорбя,
Господь на землю, как дитя, явился Сам.
Свет в бедных яслях воссиял,
Младенец дивный тихо спал,
И звезды с неба удивлялись чудесам.
Мир озарила благодать,
Склонялась над Ребенком Мать,
Благую весть на землю ангелы несли.
Спешили к Господу прийти,
Дары и славу принести
Все те, кто в сердце веру в чудо сберегли.
Немного было тех, кто смог
Понять, где Истина и Бог.
Блуждают люди средь неверия и слез.
Но вновь приходит Рождество,
И в душах свет и торжество,
Любовь и мир, который дарует Христос.
Святки
я
Показалась неосуществимой
Както вдруг наивная мечта:
Посреди толпы, бегущей мимо,
Разглядеть рожденного Христа.
Сердце сжалось, будто от потери,
И молитва, словно крик души:
«Боже, помоги моему неверью!
Приобщиться к Чуду разреши!»
Ктото прикоснулся вдруг тихонько.
Оглянулась: прямо за спиной
Прижимала мать к себе ребенка,
Поиграть решившего со мной.
В белой шубке, в шапочке пушистой,
Озорной румянец на щеках.
Увидала свет небесночистый
Я в его смеющихся глазах.
Стало сразу все легко и просто.
Над мельканьем пестроты земной
Разглядела в ясном небе звезды.
«Господи! Спасибо! Ты — со мной!»
Январский дождь
Дождь за окном который день идет,
Прохожие, грустя, бредут по лужам.
Сменился так невзрачно годом год.
Земля мечтает о крещенской стуже.
Так насладиться хочется зимой,
Но календарь с природой не в согласьи,
И затянуло серой пеленой
Пол января осеннее ненастье.
Одолевают праздные мечты
О том, что снег лежит в далеких странах,
А гдето вьюги, и заносы, и мосты
Из льда мороз наводит неустанно.
И понимаешь мановеньем Духа,
Что может быть, иначе нужно жить,
Что благорастворение воздухов
Должны мы чемто, видно, заслужить.
И можно убежать, уйти, уехать,
Но от себято, впрочем, не уйдешь.
Пустые мысли, как карман с прорехой,
А за окном родной печальный дождь.
***
Нет Воскресенья без Креста,
И без Страстной нет Светлой.
Разрушил адские врата
Воскреснувший из мертвых.
Нет Воскресенья без Креста,
Неси свой крест с терпеньем.
Христос над смертию восстал,
Храня Свое творенье.
Омыты грешников уста
Его Пречистой Кровью.
Нет Воскресенья без Креста.
Неси свой крест с любовью.
Вербное
Праздник весенний радостный…
Вербы плывут букеты.
Чаем планета таинства —
Чает прихода Света.
К храму подходит девочка,
За руку мать сжимая:
— Мама! Смотрика, вербочка!
— Выбери ветку, родная.
И над весны соцветием
Солнцем залит лучистым,
Вот и ее букетик —
Капелькой к Богу чистой.
В храме текут моления
Тысяч сердец усталых:
— Господи, дай терпения!
— Боже, дай верность в малом!..
Радость младенцев чистая,
Взрослая радость иная…
Дети: «Как верба пушиста!»
Матери: «Завтра Страстная…»
Пасха
Днесь таинство великое — Пасха наступает.
Ярче даже солнышко светит всем с небес.
Радость бьется в сердце — чистая, святая:
Христос воскресе, люди!
Воистину воскрес!
Покаемся, оденемся в светлые одежды.
Путь самый верный миру навеки указав,
Господь дает нам, грешным, веру и надежду.
Христос воскрес из мертвых,
Смертью смерть поправ!
Господню Пасху празднуя, хор ангелов ликует.
Явился, люди, ясный свет, из душ рассеяв тьму.
Сердца раскройте, братия,
прияв любовь святую.
Христос воскрес!
Поклонимся и припадем к Нему!
Слава Богу
Слава Богу за нежный цветок,
На проталине выросший смело,
И за воздуха чистый глоток,
За птенца, что летит неумело.
Слава Богу за солнечный луч,
Что пробился сквозь тучи и тени,
За таинственные созвучья
Полюбившихся песнопений.
Слава Богу за тихую грусть,
Посетившую грешное сердце,
За нелегкий, но благостный путь.
Слава Богу за то, что нет смерти.
***
Приидите ко Мне вси труждающиеся
и обремененные и Аз упокою вы…»
(Мф. 11: 280)
«Приидите ко мне все,
Труждающиеся и обремененные…»
Отче, сущий на небесах!
Идем с головой склоненною.
Так давит нас груз грехов,
Так манит мирская шумиха…
Чтоб вырваться из оков,
Зовем то громко, то тихо:
«Спаси нас и сохрани,
Господи, сыне Божий!
Помилуй, ведь мы одни
Не можем творить ничесоже…»
Шестопсалмие
Свечи гаснут. В наступившей вдруг тиши,
В полумраке, охватившем Божий храм,
Шестопсалмие таинственно звучит,
И слова молитв несутся к Небесам.
Покаянье в них и горечь бытия,
И надежда на прощение Творца.
Господа благослови, душе моя —
Судию, Царя, Небесного Отца.
Ты прими, Господь, нас, немощных таких,
Помоги пройти среди земных преград.
Словно веры и надежды огоньки
В полумраке светят лучики лампад.
Венец лета
Сочным яблоком пахнет в августе,
Спелым колосом, медом сладким.
Вся природа поет от радости —
Так щедры Господни подарки.
В храм несут все плоды румяные—
После праздничной службы приятные
Брызнут капли на них долгожданные,
Освященные, благодатные.
А душа ищет к Небу движения,
И постичь мечтает, упорная,
Свет Фаворский Преображения,
Тайну Спаса Нерукотворного…
Ищет, бедная, в суете земной,
И в народной пестрой обрядности,
Чтоб вкусить ей хоть раз иной —
Лишь даруемой Богом радости.
Над листвы пожелтевшей кипением
Потрясающеяркая просинь…
За таинственнотихим Успением
Неизбежно следует осень…
Осеннее настроение
Последний лист срывает ветер
С ветвей озябших.
Воспоминания о лете
Все дальше, дальше.
Дождь моросит, гуляют тучи
На сером небе.
И кажется, что солнца лучик —
лишь сказка, небыль.
И без прикрас — стволы и ветви
На бледном фоне
Рисунком странным безответно
Под ветром стонут.
Утратив свой наряд узорный —
Багрец и злато —
Они пред вечностью покорны
и небогаты.
Так жизнь украшена порою
Суетной пылью,
Той, что, лукавя пред собою,
Считаем былью.
Но час приходит — украшенья
Снять пред Судьею
И повстречаться со смиреньем
С самим собою…
Осенние листья
Осенние листья - прекрасны и ярки,
Украсили золотом скверы и парки.
Они так неспешно и тихо слетают —
О чемто, наверно, они вспоминают.
О том, как лопались бесшумно в мае почки,
О том, как клейкие зеленые листочки
С любовью нежно свои ветви обнимали,
О том, как тайны ветру быстрому шептали,
И с каждым днем они сильней и выше летом
Тянулись к небу ярким солнышком согреты.
А нынче их ветер срывает и кружит,
Бросает на клумбы и в окна, и в лужи,
Бросает, как золото — горстью, и каждый
О чемто, наверное, думает важном.
О том, что не напрасно год они прожили,
О том, как путникам усталым тень дарили,
Птенцов от хищных глаз в ветвях они скрывали,
О том, как золотом багряным запылали,
И восхищенные ловя повсюду взгляды,
Надели самые прекрасные наряды.
Они шелестящим слетают дождем,
Они не жалеют совсем ни о чем.
Ковер драгоценный кругом расстилают.
Как будто бы тайну предвечную знают:
В природе мудро все устроено, и надо
Ветвям дать отдых пред грядущим снегопадом.
Они летят к земле спокойно со смиреньем,
Они исполнили свое предназначенье.
Все повинуется вокруг Господню слову,
Весной листва зазеленеет всюду снова.
Памяти Николая Шипилова
Пролетела жизнь твоя яркой вспышкою.
И хотел бы не сгореть, да не вышло бы,
Каждый шрам земли родной в сердце раною,
И слова невеселы, песни странные.
Ой, слова невеселы, как РоссияМать,
Их лишь сердцем услыхать,
лишь душой понять.
Избы бедные, погосты, да звон в церквах,
Люди милые, родные, да боль в глазах.
А красива как землято по осени:
Ветви золотом горят, небо с просинью.
Ляжет снег на Покрова, да по золоту,
Рождество грядет за зимним Николою.
Не допеть, не долюбить, хоть живи сто лет.
У любви, как у земли, концакраю нет.
В дом беда зашла незваной прохожею.
А душа? Душа летит в Царство Божие.
Рука солдата
Рука, привычная к труду,
К ружью так долго привыкала...
Она привыкла сеять, жать,
И избы строить, и пахать,
Но никого не убивала...
Рука, привыкшая к войне,
Ружье уверенно сжимала,
За слезы жен и матерей,
За стариков и за детей —
Она для всех защитой стала.
Рука, привычная к ружью,
Ребенка бережно качала,
За всех, кто в сече лютой пал,
Недолюбил, недосказал....
Она училась жить сначала...
Новомученики российские
Багряная листва на кленах.
Октябрь. Семнадцатый. Беда.
В багровом пламени знамена
Ведут Россию в никуда.
И с ложным посулом свободы
В кровавую годину ту
Восстала злоба преисподней
На святость, веру, чистоту.
Их были тысячи — убитых,
Принявших муки христиан.
Епископов, митрополитов,
Монахов, иереев и мирян.
Мучителей благословляли,
Зла в чистом сердце не держа.
Вторую щеку подставляли
И шли по лезвию ножа.
Сей покидали мир ничтожный,
За все Творца благодаря,
И за убийц молили: «Боже,
Прости. Не знают, что творят…»
В мир вознеслись нездешний, лучший,
К стопам Небесного Царя,
Скорбя о Родине заблудшей,
За свой слепой народ моля.
РУСЬ
Молодицей в сарафане льняном
Русь красна была умелым трудом
Любо было ей пахать
И пшеницу в поле жать,
Не любила только Русь воевать.
Русь умела от трудов отдыхать:
Сказы дивные и песни слагать.
Ох, любила петь, плясать,
Свадьбы добрые справлять,
Не любила только Русь воевать.
Так была молитва к Богу тепла,
Русь в обители святые текла,
Храмы строить, украшать,
В них, как свечечки стоять,
Всех любить, зла никому не желать.
Но когда шли злые орды врагов,
Поднималась речкой из берегов,
Сыновей на бой скликать,
Со слезой благословлять
На защиту правой веры вставать.
Ох, как шли тогда на бой ее сынушки,
Кто с копьем, а кто с мечом,
кто с дубинушкой,
Чтоб на смерть стоять,
Чтоб не отступать,
Землюматушку врагу не отдать.
И слыла Русь сильной, славной державою,
Сохранившей волю и веру правую.
Ох, любила сеять, жать
Свадьбы добрые справлять,
В храмах свечечкой стоять,
Не любила только Русь воевать..
Парад ветеранов
Жена мундир отгладит ладно —
Пусть скроет все рубцы от ран.
Дед вновь в строю пойдет парадном:
Он — командир, он — ветеран.
Не только радость праздник прочит —
Увидеть фронтовых друзей,
Ведь с каждым годом строй короче,
И с каждым годом шаг грузней…
Парад для деда — не забава.
Дойти. Увидеться. Обнять.
Проверку личного состава
Произведя, не зарыдать.
Сереги больше нет, Петруши…
Клим слег совсем, звонил вчера.
Кто эта милая старушка?
Да это ж Томка, медсестра!
Ах, как она была красива!
Как все стремились в медсанбат —
От рядового до комдива,
Но каждый был ей — просто брат…
Они украшенным проспектом
Под звуки маршей боевых
Пройдут под знаменем победным
С букетами цветов живых.
Концерт. «Землянка» и «Платочек»…
Гармонь поет, в душе щемит…
А этот вальс… Вот этот — точно! —
Из довоенных ведь — звучит.
Играют «От Москвы до Бреста»,
«Последний бой» и «Шел солдат»…
Горит на солнце медь оркестра.
Но ярче — ордена горят.
И обратит их память вскоре
В тех бравых молодых мужчин…
Забыты старческие хвори,
Не видно Томкиных морщин!
Мелькнут дороги фронтовые
Так ясно, будто бы вчера…
Эх! Были то года лихие,
Горячая была пора!
Утихнет музыка, и в парке
Они останутся одни,
Как драгоценные подарки
Перебирая годы, дни…
О том, что близко, час за часом
Пойдет неспешный разговор.
Что пишет из Одессы Вася?
Как в Мурманске живет Егор?
И как оно там — за границей?
Литовец Янис — ничего,
Здоров и Гогия в Тбилиси.
А Паше в Риге каково?
И тех, кто предал душу Богу,
Они сегодня помянут.
По капельке — нельзя им много —
Из старой фляжки разольют.
Убит Никита был под Брянском…
Под Минском — Саня и Тигран.
Антон — под Франкфуртом германским.
А сколько позже уж, от ран…
И Костю помянут. И Федю —
Не брала ни одна из пуль,
Дошел целехонек к Победе —
А вот поди ж ты, взял инсульт…
Начнет смеркаться. И, прощаясь,
Им скажет дед — в который раз:
«Дожить до следующего мая!
Ребята, просьба. Не приказ…»
Мой Минск
Мой город, на Немиге возведенный,
(Скажу я: «в Минск», а думаю: «домой») —
Хранимый чудотворною иконой
По водам шедшей Богородицы Самой.
Здесь Киева полки и рать Всеслава
Скрестили копья на смертельный бой.
Разноплеменных орд прошли оравы,
Оставив кровь и пепел за собой…
Не раз Россия с Польшей выясняли
Свои права — владеть землей твоей.
Барочные фасады вытесняли
С центральных улиц маковки церквей.
Двадцатый век. Триумф и царство хама.
Укрывшись за железною стеной,
С большим усердьем здесь взрывали храмы,
Нетронутые страшною войной.
Я выросла на Парковой, на месте
Где вырос город тыщу лет назад.
Через дорогу замчище, предместье.
А в километре яма — гетта ад….
Меняли улицы названья и призванья,
Учились люди помнить, но прощать,
А город — верить, и весною ранней
Каштанов свечи к Пасхе зажигать.
Сербия плачет…
Страшные кадры на телеэкране:
То ураган, то тайфун, то цунами…
Ропщут безумцы, взирая на это:
— Так ненадежна вдруг стала планета!..
Что ж так Господь стал к землянам суров? —
Ропщем, имея и пищу, и кров.
Плачет земля, плачет песок,
Плачет над Сербией Праведный Бог…
Окон глазницы черны и пусты,
Руки нечистые рушат кресты,
Храмов святыни бесчестят и жгут,
Словно окно в преисподнюю тут.
Сербия плачет, и слышится стон,
Плачут суровые лики икон.
Плачет земля, плачет песок,
Плачет над Сербией Праведный Бог…
Люди утратили кров и покой,
Косово кровью полито святой.
Вслед за отцом поднимается сын.
Храмы восстанут из страшных руин.
Не был Господь поругаем в веках!
Сербия встанет с колен! А пока —
Плачет земля, плачет песок,
Плачет над Сербией Праведный Бог…
Боль Сербии
Нет, Европа, тебе покоя.
На дворе ХХ1 век.
Где морали твоей устои?
Ты куда грядешь, человек?
Стала Сербия болью, раной,
Не дает почивать в тиши,
И взывает к сердцам неустанно:
— Не предай, не убий, не греши!
Собирает смерть урожаи.
Видишь — зарево светит во мгле.
Там земля горит — не чужая,
Все живем на одной земле.
Не чужие дома пылают,
В городах — не чужих — бои.
Старики в нищете умирают
Не чужие — Божьи, свои.
Словно тучей, укрывшись бедою,
Тяжелеет земля от слез.
Не бывает беда чужою,
Если в сердце живет Христос.
Разразится над миром битва,
Свет низринет вновь темноту.
Покаянием и молитвой
Приближая годину ту
В книге жизни пылают строки.
Их читает душа — не плоть.
Пусть жестоки чужие боги,
Но над всеми — Един Господь.
Он один Судия всесильный
Покаянья от мира ждет,
Поле Косово Он обильно
Благодатным елеем польет.
Он венцами святых украсит,
Он воздаст всем и вся сполна.
Встанет Сербия Божьей властью —
Православная сторона!
Украинская ночь
Это был чейто город. В нем
В День Победы играл оркестр.
Был и парк здесь, и водоем,
И сиял над городом крест.
Был спокоен пейзаж за окном,
Даже скучно, казалось, тут —
Разве только в грозу был гром,
Или — редко — гремел салют…
Это дом был. Пусть небогат,
Но гостей собирать умел.
Он такой был, как сотни хат,
Он случайно попал в прицел...
Развалилась совсем стена,
Черной копотью пол покрыт.
Над остатком былого окна
Занавеска нелепо висит…
Это был чейто сын. Весной
Девятнадцать исполнилось лет.
Написал девчонке одной,
И так ждал от нее ответ….
А еще он хотел на врача
После армии поступать,
И племяшку двух лет на плечах
Во дворе он любил катать.
Он убит был позавчера.
Он не понял, за что и кем.
Будут плакать мать и сестра,
А отец замолчит. Совсем…
Это был чейто мир, и тут
Перепутались правда и сны,
Отраженья своих минут,
И рассказы с другой войны.
В тех рассказах шагали в бой,
В тех рассказах знали, где враг…
Этот мир рухнул сам собой,
И не склеить его никак.
Жаль. Кошмар оказался не сном…
Этот мир уже не собрать,
И не хочется думать о том,
Как не хочется умирать,
И как жить, коль не мать — страна,
И не скажет: «Сынок, держись!»
Украинская ночь темна,
Звезды смотрят бесстрастно вниз…
Чернота
Ктото красит краской черной
Придорожные цветы.
Посреди бурьянов сорных
Вырастают лишь кресты.
Брат идет войной на брата.
Лязг железа, пыль и дым.
Смотрит сверху виновато
Небо, ставшее седым.
Им уже почти не страшно
Как в какомто диком сне
Засевать железом пашню
Вместо хлеба по весне.
Каждый здесь стоит за правду,
За какуюто свою.
Смерть открыла счет утратам
В этом гибельном бою.
Ктото красит черной злобой
Человечие сердца.
Бьются братья — насмерть — оба.
Сын идет против отца.
Ктото темный, ктото страшный —
Он натешился тут всласть
В этой жуткой рукопашной
Мнится бесу его власть.
Он нарубит щеп. Нарубит.
Но, когда поляжет лес,
Тот, кто слева — душу сгубит,
Справа — в ширь шагнет Небес.
Партия в шахматы
Восемь на восемь. Черные с белыми.
Партия в шахматы мастерски сделана.
Можно теперь выяснять безуспешно
Кто первым выдвинул белую пешку.
Черные тоже ловили удачу –
Метили сдуру в ферзи, не иначе.
С поля ушли боевые слоны:
В данном сраженьи они не нужны.
Впрочем, встречались меж них офицеры,
Те, что как раньше – за честь и за веру.
Пешки убиты, порублены кони.
Есть короли, только те, что «в законе».
Мимо ладьи проплывают спокойно:
Что им какието пару пробоин,
Сдали позиции тихо, без шороха.
В трюмах достаточно денег и пороха…
Молча гроссмейстеры курят сигары,
Фирменный виски смакуют на пару.
Анализируют матча моменты.
Жалко фигур? Ни к чему сантименты.
Лица холодные кривят усмешки –
Есть новые доски, и новые пешки…
Летний вечер
Вечер свернулся серым котенком
На печке заката.
Месяц прошел, словно путник с котомкой,
Бредущий кудато...
Вслед за тугой вереницею дней
Закончится лето
Скоро уже, но не хочется мне
Думать об этом.
Хочется просто смотреть и молчать,
День провожая.
Жить на земле и любить ее. Знать:
Я — не чужая.
О детстве
Помню, в детстве бывало грустно
Оттого, что завяли вдруг ягоды
На рябиновых алых бусах,
Оттого, что есть в мире ябеды.
Оттого, что есть сказки печальные,
Где кончается все не к лучшему,
Оттого, что уж слишком отчаянно
Доверялась бродягеслучаю.
Были часто коленки содраны.
Говорили: «Растет бедовою,
Непрактичною и несобранной,
Неразумною, непутевою…»
Было радостно и естественно
По заборам лазить с мальчишками,
Упиваться мечтами детскими
И отличными добрыми книжками.
Верить в чудо, и жить в ожидании,
Что день будний вдруг сменится пиром.
Быть пылинкою в мироздании,
И огромным неведомым миром…
Рисунки детства
Помню, как рисовала
Я мелком на асфальте.
Стая птиц вылетала
Из испачканных пальцев.
Из нелепых, кривых,
Неуверенных линий
Вырастал както вмиг
Дивный замок орлиный.
В тайных залах его
Размещаясь, все сразу
Жили тени из снов
И герои из сказок.
И сама я жила
В той стране неизвестной.
Там служанкой была
И для принца невестой.
В этих замках из снов
Непрестанно звучала
Речь из правильных слов
И мелодия бала.
Ах, дворцымиражи,
Что с виденьями схожи!
Их стирали дожди
Или ноги прохожих.
Я смирялась с судьбой.
О, незлобие детства!
Стать бы снова такой,
Да не найдено средства.
Дорога
Кружится, кружится пух тополиный,
Вертятся, вертятся стрелки часов.
Путь мой — короткий, а может, и длинный —
Вдаль средь полей и лесов.
Кружит дорога, версты считая,
Только вперед, не вспять,
Падая в бездну, в небо взмывая,
Только бы мне устоять.
Разные, разные люди мелькают —
Боль или радость — что в их глазах?
Что они помнят? Что они знают?
Тайны печать на устах.
Стаями птицы взлетают лесные
В звонкую синюю радость небес.
В памяти сердца — лица родные —
Только б их свет не исчез.
Пусть же всегда будет вера со мною,
Что среди туч на вечерней заре
Путь мне укажет ясной стрелою
Храм на высокой горе.
Пусть говорят…
Пусть говорят, что хватит верить в сказки
И по земле давно пора ходить.
Ведь в мире мало радости и ласки,
Но как без веры в чудо можно жить?
Я знаю, есть на свете Любовь —
Любовь, что живет без конца.
Святая и вечная эта Любовь —
Та, что согревает сердца.
Пусть говорят, что жизнь моя чудная,
Кто все понять и все успеть спешит.
Пусть говорят, мне не нужна иная,
В которой нет ни света, ни души.
Ведь невозможно в жизни все измерить,
Долги отдать и получить сполна,
Пусть нелегко. Мне нужно только верить,
Что я в огромном мире не одна.
Я знаю, есть на свете Любовь —
Любовь, что живет без конца.
Святая и вечная эта Любовь —
Та, что согревает сердца.
Птица
Мне кажется, что я — большая птица.
Не та, что пролетая над лесами,
Деревьев чуть касается крылами
И в небе синем царственно кружится.
Мне кажется, что я – большая птица.
Не та, что направляясь к южным странам,
Воюет с ветром над ревущим океаном
И с курса умудряется не сбиться.
Мне кажется, что я – большая птица.
Не та, что вьет гнездо свое весною
И другу сильному становится женою,
Чтобы в птенцах однажды повториться.
Мне кажется, что я — большая птица.
Та, что закрыта в клетке и томится.