Несколько лет назад известный московский критик Лариса Баранова-Гонченко выпустила в свет составленную ею и выдержавшую два издания антологию «Любимые дети Державы. Русская поэзия на рубеже веков», куда включила стихи авторов, которых посчитала «столпами» современной русской поэзии. Одной из самых примечательных фигур антологии стал Владислав Артемов, на тот момент пытавшийся в очередной раз найти свое место в рушащемся литературном процессе и взявшийся за написание серии коммерческих романов.
Вот что он сам написал после того, как первая книга увидела свет: «Первый тирах -- пятьдесят тысяч, а потом еще и допечатки… Вот и думай, то ли сеять «разумное и доброе» в журнале «Москва» с его пятью тысячами верных и просвещенных читателей, то ли обрабатывать дикое поле, выпалывая оттуда сорняки. А сорняков там полно. Пока мы чесали в затылках и брезговали занимать нишу коммерческой литературы, их там развелось предостаточно…».
И все же «разумное и доброе» не сразу, но взяло верх --сегодня В.Артемов, как и следовало ожидать от большого русского поэта, вновь занимается серьезной литературой.
********
Наталье
-
Пусть и наша юность канет без возврата,
Но весёлых песен век не перепеть.
Вышей ты мне, вышей белую рубаху,
Чтоб и мне на праздник было что надеть.
-
Вышей мне рубаху синими цветами,
Житом, васильками, ну а по краям –
Чистыми ключами, звонкими ручьями,
Что текут, впадают в море-океан.
-
Вышей мне рубаху стаей журавлиной,
Утренним туманом, ледяной росой,
Красною калиной, сладкою малиной,
А ещё рябиной – горькою такой.
-
Никакое слово сердце не обманет,
Всё-то моё сердце чует наперёд –
И когда уйдёшь ты, всё на ней завянет,
А когда вернёшься, всё там зацветёт.
-
Скорую разлуку месяц наколдует,
Серебристым светом травы леденя,
Если ты разлюбишь – осенью подует,
И моя рубаха облетит с меня.
-
Станет день коротким, станет ночка длинной,
Зарыдает вьюга, запоёт над той
Красною калиной, сладкою малиной,
А ещё рябиной – горькою такой.
CЛОВА
Мои слова прозрачнее и проще,
Чем эти облетевшие леса,
Они со мной перекликались в роще,
Я полюбил их птичьи голоса.
Они в стогах осенних ночевали,
Баюкал их тягучий шум дождя.
Кормились тем, что на ходу срывали
С сырых ветвей, по саду проходя.
На том холме в войну они играли,
Крестил их май в криницах ледяных,
Их волосы в июле выгорали,
В сентябрьских цыпках ноги были их.
Качаясь, на орешниках висели,
И проходящий катер стерегли,
И близко-близко на лугах осенних
К себе их подпускали журавли.
Я промолчу, не то сейчас волною,
Прорвав слова, из сердца хлынет грусть,
Ты их вспоил водою дождевою
Из старой шляпки, добрый старый груздь.
Даётся счастье нищим и беспечным, —
С любовью в сердце, с ветром в голове,
Здороваясь по-свойски с каждым встречным,
Я прохожу по городу Москве.
В тяжёлый час я возвращусь к вам снова,
И как гостинцы принесу с собой —
И скрип сосны, и шум дождя лесного,
И тихий говор листьев над водой.
Вот дальний гром, а это свищет птица,
Вот радуга, вот солнце на стене...
Пока слова мои вам будут сниться,
Вы улыбаться будете во сне.
Оптина пустынь
-
Отрывок
7
Мир даётся правдой, а не силой,
Я в руках пересыпаю прах…
Как же долго, Господи помилуй,
Довелось нам мыкаться впотьмах.
-
Кто же, кто же,
кто тут победитель?!
Смерть пророчат нам, а я смеюсь –
Возроди хотя б одну обитель,
Встанет из руин – святая Русь!
-
Родина, из пустоты, из праха
Воскресая в правде и в любви,
Ты рукою кроткого монаха
В трудный путь меня благослови!
-
Знаю я, прощаться будет туго,
Каждого с поклоном обниму,
Что же делать – выйду я из круга
И шагну во внешнюю, во тьму.
-
Визг кругом, бушует жизнь,
как море,
Взбаламучен человечий век.
Помолись о мне, отец Григорий!
Помолись, отец Мельхиседек!
8
Мы терпели гибель не случайно,
Испытанья не даются зря –
В муках зреет радостная тайна,
Чтобы в мир ворваться, как заря.
-
Не один святой из дали древней
Видел и пророчил наперёд:
-
«В неурочный час,
Пройдя страданья,
Русь святая – Пасху запоёт!»
Да, родная, да
-
Вид из нашего окна
Тот же, что всегда,
Милый мой, была весна?..
Да, родная, да.
-
Месяц на небе светил,
Таяла звезда,
Как же ты меня любил!..
Да, родная, да.
-
Под окном переплелись
Мак и резеда,
Как мы в верности клялись!..
Да, родная, да.
-
Хлынул ливень ледяной,
Грянула беда,
Ты уходишь, милый мой...
Да, родная, да.
-
Отшумит, отплачет дождь,
И тогда, мой свет,
Ты опять ко мне придёшь…
Да, родная, да…
ПРОЛОГ
1
Ты думал, что тебя не словят,
Но выйдет всё наоборот –
На перекрёстке остановят
И крикнут:
– Руки на капот!
-
– А ну без грубостей, вот так-то…
Я чист, спросите у жены…
Нет ни улик у вас, ни фактов,
Вы доказать ещё должны!..
-
Но по задворкам незнакомым
Тебя, как сволочь, повлекут,
Ты покоришься их законам:
«Шаг вправо-влево и – убьют…»
-
Ты будешь думать: «Ну да ладно,
Ведь я ж ни в чём не виноват…»
Но будут встречные злорадно
Бросать в лицо:
– Попался, гад!..
-
Там раскопают, чем ты дышишь,
Они копают глубоко,
Ты всё, как миленький, подпишешь,
Во всём сознаешься легко.
-
Там будут бить тебя ногами,
И, на пол падая ничком,
Услышишь, как под сапогами
Хрустит стекло твоих очков.
-
Твой адвокат, пылая рвеньем,
Проявит максимум ума,
Вникая с явным омерзеньем
В твои огромные тома…
-
К стене пришпилишь две иконки,
Зашепчешь: «Господи, спаси!..»
Но прохрипит сосед по шконке:
– Не верь, паскуда! Не проси!..
-
Подгонят весточку из дому,
Пропишут честно, как дела:
«Жена давно ушла к другому,
Старушка-матушка слегла…»
-
Ты будешь битый, как собака,
Тихонько выть во мгле ночей,
Пока не вызовут из мрака:
– Эй ты, на выход!.. Без вещей…
-
И, на ступеньках спотыкаясь,
Ты побредёшь, как перст, один,
Не выдержишь, рванёшься:
– Каюсь!.. Простите!..
– Поздно, сукин сын!..
-
И вот, расстрелянный, под стенкой
В бурьяне будешь ты лежать,
И будет долго под коленкой
Ещё поджилочка дрожать…
2
«Поверил, что тебя не стало?..
Вставай, бродяга, и иди…
Ведь это было лишь начало,
Всё основное – впереди!»
-
Ты закричишь: «Отстаньте, черти!..
В натуре, мёртвый – не живёт…»
Но черти скажут: «Нету смерти.
В натуре…
Руки на капот!»
НЕВЕСТА
Это было когда-то, а как будто вчера,
Полюбила солдата
Практикантка-сестра.
Он метался и бредил, и в бреду повторял:
«Мы с тобою уедем…»
А куда — не сказал.
Как-то так, между делом, объяснился он с ней —
«Ты мне нравишься в белом,
Будь невестой моей…»
И без слов, с полужеста, понимала она —
Что такое невеста,
Да почти что… жена!
Мир наполнился эхом, как пустынный вокзал,
Он однажды уехал,
А куда — не сказал…
И пошла по палате, ни жива, ни мертва,
В ярко-белом халате
Практикантка-сестра.
И кричала в дежурке: «Он не умер, он спит…»
И пила из мензурки
Неразбавленный спирт.
Невпопад и не к месту всё твердила она:
«Что такое невеста?
Да почти что… жена!»
КОГДА С ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ...
"Когда с закрытыми глазами
Перешагнул ты мир иной,
Такими долгими слезами
Рыдала осень над страной.
Так безутешно плакал ветер,
Такая билась в дом гроза,
Что обрывались двери с петель
И шевелились образа.
Твоих убийц уже не стало,
Их в ад дорога завела.
А я постель не расстилала,
Я у окна тебя ждала.
Куда ушел ты, мой хороший,
Где задержался, милый мой?"-
"Я там, под белою порошей,
Я там, под глиной золотой.
И лес, и дол, и это поле
Сыпучим снегом занесло,
Но ты не плачь над нашей долей,
Теперь в ней все уже светло.
АНГЕЛЫ
Они зовут, но мир не слышит их,
Их голос тих, призыв их еле внятен…
Жизнь промелькнет, как призрак, что возник
В движении лесных теней и пятен.
Взволнуется душа, заговорив,
И долго успокоиться не сможет,
Так ветра августовского порыв
Желтеющую рощу растревожит –
И встрепенется, и вскипит листва,
Заговорив наперебив и сразу…
Я различал их, но едва-едва.
Я видел их, но только краем глаза.
Я повторял: «Как осень хороша!» -
И замирал в молчании глубоком,
И вздрагивала чуткая душа,
Незримых струй коснувшись ненароком.
И тело застывало на весу,
Пронизано лучами золотыми…
Но кто из вас не вздрагивал в лесу,
Из пустоты свое услышав имя?
И озирался я, разинув рот,
Вновь околдован тяжестью земною,
И как, должно быть, улыбался тот,
Кто подшутил, аукнулся со мною.
Сыграет ветер жизнь мою с листа,
И сколько листьев встрепенется в роще,
Но до чего мелодия проста,
Чем глубже в осень, тем она и проще.
Подумать только – я на свете был! –
И самому не верится, ей-богу…
Все ближе, ближе свист незримых крыл,
Перелетает тень через дорогу…
О чем, о чем, о чем мы говорим –
Сейчас сюда такой сквозняк прорвется,
И голос мой, что так неповторим,
И трепет мой – все в шуме том сольется.
НА ХОЛМЕ
В этот солнечный день
Под Калугою гуси рыдали,
Запасалась душа
И простором и волею впрок,
И стоял я, стоял
И глядел в эти синие дали,
Всё глядел и глядел,
И никак наглядеться не мог.
Будто счастье прошло
И пропало за теми холмами…
Привязалась к душе
Непонятная грусть и печаль.
Да ещё этот ворон,
Что молча кружился над нами,
Да ещё этот ветер,
Да светлая стылая даль.
Этот солнечный день
Мне ещё не однажды приснится,
И вернётся к душе
Унесённое ветром тепло,
Что в тот солнечный день
Так хотело сквозь осень пробиться,
Но никак не могло,
Ты поверишь, никак не могло...
ЛЕСНОЙ РУЧЕЙ
Душа внезапным светом озарится,
Но день осенний мигом догорит.
Что не успел — о том досвищет птица,
Лес дошумит, ручей договорит.
Вся грусть моя здесь ничего не значит,
И никому нет дела до того,
Что над ручьём чудак какой-то плачет
О том, что счастья нету у него.
Знакомо всем, что сладость есть в обидах,
Ну кто хоть раз себя не пожалел?
Я знаю жизнь, она проста, как выдох.
Дышал и я, но мир не обогрел.
Я обниму холодную березу,
Взгляну на мир и снова удивлюсь,
Что так светло сияет он сквозь слезы,
Пой, птица, пой... Сейчас я улыбнусь.
Я равновесья в мире не нарушу,
Что даром взял, то даром отдаю,
Я на три части разрываю душу —
Вот птице, вот берёзе, вот ручью...
ДОРОГА
Вьётся во поле дорога,
Пыль да ветер, долгий путь.
Не грусти ты, ради Бога,
Скоро кончится дорога,
Мы придём куда-нибудь.
Долгий путь, будь он неладен,
Мир широк и нелюдим.
Мы с тобой устали за день,
У обочины присядем,
На дорогу поглядим.
И так сердце затоскует,
Так захочется домой!..
Ветер кончился. Не дует.
А кукушка всё кукует,
Всё кукует... Бог ты мой!
КЛАССИЧЕСКАЯ БОРЬБА
Вот полюбуйтесь, что творится —
Я бросил пить, как говорится,
А если образно сказать —
Себя связал я силой воли,
Решив — довольно пить! Доколе
я буду телу угождать!..
Прочнее в мире нету крепи,
Чем мои мысленные цепи,
Я приказал себе — терпи!
Терпи!.. Но тело не хотело,
Оно тряслось, оно потело,
Оно всю ночь просило: «Пи-ить!..»
И как положено Кощею —
Рвалось! Но цепь сжимала шею,
И мука длилась до утра.
Под утро тело как-то сникло,
Должно, смирилось и привыкло,
И тихо крикнул я: «Ур-ра..»
Ликуя, руки потирая,
Все повторял свое «ура» я,
Свершилось дело, наконец!
В усы довольно ухмыляясь,
Я думал, пивом похмеляясь —
Мол, победил себя, подлец!
Но тело хитрым оказалось —
Прогрызло цепь и отвязалось,
Мелькнуло в глубине двора,
Я было следом... Да куды там!..
Угрюмым, пьяным и побитым
Само вернется в пять утра.
АНГЕЛ МОЙ
По Садовому кольцу,
Где земля в бетоне,
Шла она, прижав к лицу
Мокрые ладони.
Через вой, через поток,
Где машины мчались,
Шла девчонка – поперёк,
Шла она, качаясь...
Кто сказал, что счастья нет,
Да пошли их к чёрту,
Не ходи на красный свет,
Милая девчонка.
Может, жизнь не удалась,
Помереть решила...
Полюбила только раз,
А потом – грешила...
До чего же ты глупа,
Жизнь губить напрасно!..
Ждет зелёного толпа,
А она – на красный!
Ты откуда, ясный цвет,
Из какого сада?
Не ходи на красный свет,
Девочка, не надо!
Что ты ищешь, ангел мой,
В городском бедламе,
Уезжала б ты домой,
Возвращалась к маме.
А толпа-то замерла
У черты, у края...
Быть не может!.. Перешла!..
Перешла, родная...
Человек с собачьей головой
«Да какой я, к бесу, алкоголик?..
Просто жись... Хоть пей, хоть волком вой…» —
И дышал в лицо мне через столик
Человек с собачьей головой.
Я ему поддакивал с участьем,
Пособлял, поддерживал бокал,
Очень трудно пить собачьей пастью,
Впрочем, и не пил он, а — лакал…
Я и сам нарушил меру, каюсь,
Рассказал и я ему «про жись»,
Оба мы, конечно, налакались,
Проще выражаясь — нажрались.
А потом прощались на вокзале,
Ах, какая жалось, Боже мой… —
Плакал человечьими слезами
Человек с собачьей головой.
Я уехал с порванной рубахой,
А потом в метро на Кольцевой,
Помню, назвала меня «собакой»
Женщина с собачьей головой.
Я же горько думал: «Год от году
Краше и светлей моя Москва,
Сколько ж в ней прибавилось народу,
И у всех — собачья голова…»
И ругая мэра вместе с мэрией,
Опираясь о косяк плечом,
Я стоял, качаясь, перед дверью
И не мог в замок попасть ключом.
Из квартиры шёл чудесный запах,
Там жена готовила пирог…
В дверь-то я вошёл… на задних лапах,
Ну а уползал — на четырёх…
ДВЕ БАБЫ
Как ни считай, а жизнь всего одна,
Что у бродяги, что у полководца…
Я молча наблюдаю из окна,
Как ссорятся две бабы у колодца.
А я опять с похмелья на мели,
Небритые почёсываю щёки,
Не обо мне ль, голубушки мои,
Заспорили, уткнувши руки в боки…
Мне любопытно слушать и смотреть,
Не знаю, кто упрямей, кто капризней,
Но я уверен в том, что баба-смерть
Вовек не переспорит бабы-жизни.
С обеими связался, сам не рад,
Давно бы я прогнал и ту, и эту,
Но, к сожаленью, выбор небогат,
Сказать по правде, выбора и нету…
Я с бабой-жизнью жил бы лет до ста,
Ведь так удобно мять её и тискать,
Она — ряба, смешлива и толста…
А баба-смерть — красива, как артистка!..
Зато и неприступна, как звезда,
Ни бигудей, ни старого халата,
Она стройна, бесплодна и худа…
А баба-жизнь почти всегда — брюхата.
Необъяснимы тайны бытия,
Все как один, — не верите, проверьте,
Примерные и верные мужья
В конце концов, уходят к бабе-смерти.
И пусть достоинств больше у жены,
Пусть баба-смерть — совсем не королева,
Но что поделать — призрак новизны,
Как водится, влечёт нас всех налево.
Соблазн силён и как тут ни держись,
Слепая страсть подхватит и завертит…
И схватится за сердце баба-жизнь,
Застукав нас в объятьях бабы-смерти.
Судьбы не перешьёшь, как ни крои,
И для приличья постояв при гробе,
Уйдут к другим две бабы, две змеи,
Уж извини, они изменят — обе!..
Деревня Светлица
1
ДЕТСКИЙ ДОМ
Вовек не забуду родную мать.
Порядок — всему основа.
Здесь ровно в десять ложатся спать,
А подъём у них в полвосьмого.
Я не знаю, откуда берётся тоска,
Ну-ка злую — из сердца выкинь! —
По России идёт весна-красна,
По могучей идёт, по великой...
Неразумные, вздорные мысли мои,
Кто вы, что вы, откуда взялись вы?..
Осыпаются в дорожные колеи
Молодые, зелёные листья.
И такой свистит над страной листопад,
Не возвидеть майского солнца,
И летят они наобум, наугад,
Опадают, куда придётся...
Ты судьбу свою ни в чем не клянёшь,
Ты не знаешь, что ты утратил,
Но в любой толпе по глазам узнаёшь
Дорогих сестричек и братьев.
Будем жить, и верить чужим слезам,
А свои — заморозим, застудим.
Что поделаешь тут — я не знаю сам,
Сам не знаю, добрые люди!..
Побываю скоро в краю родном,
Все нормально, жизнь удалася.
Подойду к ограде, погляжу на дом,
Поклонюсь и уйду восвояси.
Что увидел там — не скажу никому,
Пусть живут они — распрекрасно!..
А детей-то, детушек в том дому,
Словно в небе звёздочек ясных.
2
РЕКА-ЖИЗНЬ
Хорошо грозе над Берёзой-рекой,
Есть куда громам раскатиться!..
Постою ещё над стылой водой,
У поваленной старой ракиты.
Близко-близко дом, вон за тем холмом,
Только, видно, душа моя, братья,
По широкой земле раскатилась, как гром,
Все никак не могу собрать её...
Стая птиц золотых с берёз снялась
И за лесом синим пропала.
Что за жизнь была — просто мёдом лилась,
Жалко только — в рот не попало.
Видно, долго ходил я в чужой стороне,
Вот гляжу, не скажу ни слова —
Где стояла сосна на крутой горе,
Там шумит теперь бор сосновый.
Далеко же я был от родной земли!
Слышу, рёв стоит... Отовсюду
Возвращаются к дому годы мои,
В одиночку бредут, как зубры.
Эх вы, годы мои, что ж вы, прах вас дери!..
Что стоите над речкой несмело,
Вы напейтесь, напейтесь молодой зари,
Чтоб в душе моей просветлело.
А что слёзы текут, так они не в счёт,
Они в речке без следа растворяются...
А Берёза-река всё течёт, течёт,
Всё течёт.
Ничего не меняется.
Вот и всё. За моею спиною висит
Жизнь моя, как котомка пустая.
Стая чёрных птиц из-за леса летит,
А за нею — белая стая!..
Кто ты есть, судьба — будь ты смерть сама!
Погоди, потерпи немного,
Дай дойти!..
Ну, хотя б до того холма!..
Сзади — ветер застыл...
Впереди — зима
Белым пухом мне стелет дорогу.
3
СВЕТ БЕЗ ПРИЧИНЫ
Но от этой тоски, что глубже нет,
От погибели, от чёрной кручины,
От — не знаю чего — берётся свет,
Нет ему никакой причины.
Кто же, кто его там, в глубине зажёг,
Для какого такого дела? —
Он болит и болит в душе, как ожог,
И тревожит здоровое тело.
Проходит время — и жухнут даже слова,
И всё, что помнится, болит и поётся
Облетает, как с этих дубов листва,
Умирает... Но оно вернётся.
Мы не спим, нам с тобою так повезло,
Нам выпала удача большая —
Мы глаза закрываем, а там — светло! —
Это душа нам спать мешает.
Наши избы под землю уходят до крыш,
Их нету уже, понимаешь!..
Ночь заглянет в зрачки и отпрянет: «Горишь!..»
Весь горишь, но об этом не знаешь.
Ты вернись-ка сюда, будь то ночь, будь то день,
Я клянусь, я сам убедился —
Думал, что это прорастает сирень,
А это — свет на волю пробился.
Не вырыть, не вырвать его из земли,
Не выкорчевать, так разросся!..
Мы его забросили, не берегли,
Он сам, как умел, берёгся.
Ночи тёмные глядели в наши глаза,
Всё искали причину света,
Чтобы разом его!..
Ан — никак нельзя,
Потому что причины — нету.
4
Я НЕ ЗНАЮ…
Я не знаю, откуда приходит беда,
Быть может, она берётся
Оттуда, куда уходит вода
Из заброшенного колодца.
Да что ж там ворона летит и летит
На закат, а закат — остывает.
Я пью эту воду, а она горчит,
Она в горле моём застревает.
Но не плачь, не тоскуй — не сгорит никогда
Это небо в закате багровом,
Ото всех пределов встает вода
И домой возвращается с рёвом.
Вся в репьях, одичала, ах ты, горе моё!
Вся пропахла огнём и дымом,
В лопастях да в турбинах кромсали её,
А она цела-невредима!
Она всё на обратном пути сметёт,
Раскидает, и слава Богу,
Уж она-то дорогу домой найдёт,
Под землёю сыщет дорогу.
А когда разродится солнцем рассвет
Под весёлое птичье пение
Мы за ней помаленечку двинем вслед,
Потихонечку, по течению...
Заиграет роса под ракитой сырой,
И омоется берег живою водой,
И заря в воде отразится.
А еще отразится в глубокой воде
То, чего уже нету нигде-нигде —
Дом мой,
Детство моё,
Светлица...
Владислав Артёмов