Поражение в Восточной Пруссии было колоссальным по своим политическим последствиям. Свидетель войны и активный участник последовавших революционных событий британский дипломат и разведчик Брюс Локкарт вспоминал: «Танненберг, на самом деле, был прелюдией к русской революции. Это было письмо надежды к Ленину.»[1] Причиной тому были военные масштабы случившегося, без сомнения, бросившие тень на правительство и самого императора. Негативный эффект поражения был несколько смягчен победой в Галиции, но последовавшие в 1914 и в 1915 гг. неудачи(прежде всего, в боях с германской армией) служили постоянным напоминанием о том, как началась для России война.

Поражение 2-й армии ген. А.В. Самсонов действительно было настоящей катастрофой. «Сражение закончилось огромным успехом – большим, чем мы предполагали. – Отметил в своем дневнике 31 августа 1914 г. полк. М. Гофман. – 4-5 русских корпусов уничтожено, 50-60 000 пленных, включая двух командиров корпусов, которых уже доставили сюда. С одной русской армией покончено, теперь настала пора для другой.»[2] По русским данным, всего в плен попало до 60 тысяч человек.[3] 4 сентября немцы заявили о пленении 92 тыс. чел.[4], что является преувеличением, так как вся окруженная группировка не превышала по численности 90 тыс. чел.[5] Впрочем, без сомнения немецкая победа была полной и сокрушительной. Два русских корпуса перестали существовать, их командиры попали в плен. 19 августа(1 сентября) Верховный Главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич-мл. известил Николая II о поражении. Ответственность за него он полностью взял на себя.[6]

Вскоре настал черед 1-й армии ген. П.К. Ренненкампфа. 1(14) сентября 1914 года немцы закончили сражение на Мазурских озерах. Среди своих трофеев они насчитали 180 орудий, в плен попало до 35 000 русских солдат и офицеров.[7] Торжествующий ген. Г. фон Франсуа назвал Ренненкампфа «вождем умеренных дарований».[8] Гинденбургу удалось разбить и вытеснить из пределов Восточной Пруссии 1-ю русскую армию. Общие потери при отступлении, по данным Ставки от 9(22) сентября 1914 г., равнялись до 100 тыс. чел. и 150 орудий.[9] Только отсутствие у немцев кавалерии спасло отступающие войска от гораздо больших неприятностей, хотя масштаб потерь постоянно рос по мере их уточнения. 13(26) сентября директор дипломатической канцелярии при Верховном Главнокомандующем князь Н.А. Кудашев докладывал из Ставки в МИД: «По приблизительному подсчету, Ренненкампф потерял 135 000 человек из общего числа 210 000. Потеряно громадное количество припасов. Хорошо, что сама армия осталась. Дух ее – непоколебим, несмотря на поражение и потери.»[10]

31 августа(13 сентября) Великий Князь взял на себя ответственность и за этот провал. «Посему слагаю перед Вашим Величеством свою повинную голову.» - Телеграфировал в Петроград Главковерх.[11] Поход в Восточную Пруссию, начинавшийся с такими большими надеждами, завершился поражением. О его причинах было сказано немало и современниками, и исследователями этих событий. Приведу два наиболее ярких, на мой взгляд, примера:

Один из лучших германских генералов I Мировой войны - Вильгельм Гренер - так оценивал причины провала русского наступления: «Поход в Восточную Пруссию мог бы закончиться для немцев весьма плохо, если бы командующий Северо-Западным фронтом, генерал Жилинский, оказался на высоте задачи - твердой рукой осуществлять единство руководства над вверенными ему армиями в операциях против Восточной Пруссии. Хотя он был уже в мирное время начальником штаба русской армии, но во время войны все же не обнаружил тех способностей, которые необходимы для вождения армий. Также как и младший Мольтке, он полагался на осмотрительность и самостоятельность командующих армиями и потому не проявлял собственной инициативы.»[12]

Современный британский историк Н. Стоун дает весьма интересную характеристику основной причины катастрофы: «Главной сложностью было не то, что армии были «не готовы»; а то, что они были готовы так, как это понимал Жилинский - то есть их абсолютно не подготовили к тому, что должно было произойти.»[13]

На самом деле Жилинский был достаточно инициативен(правда, это касалось только выполнения приказов, поступавших свыше) и отнюдь не полагался на самостоятельность своих подчиненных. С решимостью, достойной лучшего применения, он вмешивался в управление 1-й и 2-й армиями, и почти всегда это вмешательство имело печальный результат. В гораздо меньшей степени к тому, «что должно было произойти», были подготовлены не сами армии, но высшее военное руководство России. Русский Генеральный штаб в мирное время очень слабо занимался подготовкой высшего военного состава к будущей войне.[14]

В отличие от своих противников, немцы хорошо подготовились к русскому наступлению. В.И. Гурко - командир кавалерийской дивизии в 1-й армии - имел возможность убедиться в качестве многолетней систематической немецкой подготовки к войне: «Вообще, наше первое движение в Восточную Пруссию убедило нас, насколько тщательно подготовились немцы к войне; они все продумали, все предвидели, сделали большие затраты на подготовку.»[15] Следует отметить, что подготовлен был не только театр военных действий, но и офицерский корпус. Достаточно отметить, что Большой Генеральный штаб впервые провел военную игру по отработке отражения русского вторжения в Восточную Пруссию в июне 1888 года под Гумбиненом(в них, кстати, участвовал майор Пауль фон Беннекендорф унд фон Гинденбург, «играя» за командующего русской армией).[16]

Подобным опытом русская армия не владела. В чем же причины этой неподготовленности? Почему и Ставка, и Главнокомандующий армиями Северо-Западным фронтом в критические для своих подчиненных моменты последовательно принимали одно неверное решение за другим? Версии о предательстве Ренненкампфа или о личной вражде между ним и Самсоновым, бытовавшие преимущественно в некоторых работах советского периода, следует отмести с самого начала как явно надуманные и не имеющие под собой документального подтверждения.[17] Но почему поражение 1-й и 2-й армий стало не только возможным, но и даже неизбежным? Этот вопрос приобретает тем большую остроту, так как недостатка в информации о планах и подготовке потенциального противника русская сторона не испытывала.

Зимой 1905 г. под руководством фельдмаршала А. фон Шлиффена в Большом Генеральном штабе была проведена военная игра, заложившая основные принципы действий германских войск в будущей войне.[18] Ее результаты и стали основой плана действий Германии на первом этапе будущей войны. Штабу Варшавского Военного округа удалось получить агентурным путем отчет о военной игре Большого Генерального штаба по обороне Восточной Пруссии и действиях против Франции.[19] В 1910 году этот документ был издан под грифом «Секретно» в управлении генерал-квартирмейстера штаба Варшавского округа. Основной свой удар германцы предполагали нанести на Западном фронте, где рассчитывали встретить объединенные англо-французские силы численностью 1,3 млн. чел. пехоты, не считая других родов оружия. Русская угроза восточным границам Германии на первом этапе войны исчислялась Шлиффеном в 500 тыс. чел. пехоты.[20]

По оценкам Большого Генерального штаба, русские войска будут наступать двумя армиями – Неманской(18 дивизий) и Наревской(14,5) дивизий. Перед германским командованием в Восточной Пруссии ставилась задача не допустить объединения этих армий и разгромить их по отдельности или короткими фланговыми ударами, или путем сосредоточения превосходящих сил против одной из них, чтобы затем обрушиться на другую.[21] На границах с Россией немцами была создана система обороны, которая облегчала выполнение этой задачи. Прежде всего, были укреплены проходы в промежутках между цепью Мазурских озер. Озера были соединены между собой каналами шириной около 19 метров, которые нельзя было пройти вброд. У железнодорожных мостов были построены бетонированные укрепления для артиллерии и пехоты. На самом удобном для движения перешейке у гор. Летцен был построен форт-застава Бойен, для взятия которого требовалась артиллерия 6 и 11-дюймового калибра.[22]

Еще в середине 90-х гг. XIX века германские военные всерьез рассматривали возможность вторжения русской конницы непосредственно вслед за объявлением войны. По их подсчетам в Восточную Пруссию могло быть направлено 6, а в Силезию и Позен – 2 кавалерийские дивизии.[23] Для того, чтобы снять эту опасность, вдоль каналов и линий железных дорог были вырублены просеки шириной в 80-100 метров, в которых на расстоянии 1200-1400 шагов друг от друга располагались кирпичные двухъярусные блокгаузы, подходы к которым прикрывали 3 линии проволочных заграждений: 1) из колючей проволоки высотой свыше 2 метров; 2) из колючей проволоки вышиной в рост человека, по этому заграждению были пропущены 2 дополнительных проволочных каната толщиной в 12,252 мм. Эти канаты не поддавались резке обычными проволочными ножницами и для разрыва их требовались подрывные патроны; 3) забор из гладкой проволоки. Немецкие оборонительные сооружения позволяли выделить для обороны свыше 110 км. всего лишь одну дивизию[24], они практически полностью исключили возможность проникновения в Восточную Пруссию третьей русской армии, которая могла бы действовать в связи с Неманской и Варшавской армиями. «Чем меньше, чем теснее театр войны, - гласило русское довоенное обозрение этих укреплений, - тем крупнее и ярче выступает оперативная роль крепостей. Германские крепости находятся в самой тесной связи с действиями полевой армии.»[25]

Опираясь на созданную таким образом систему обороны, немцы планировали разбить русскую армию, которая начнет вторжение со стороны Варшавы, охватив ее левый фланг и тыл, т.е. нанести ей основной удар с запада, из глубины собственной территории.[26] Именно левый фланг Наревской армии Шлиффен считал наиболее опасным для нее направлением. Вслед за этим германские войска должны были нанести поражение второй русской армии, которая действовала бы со стороны Немана. Основной удар здесь планировалось нанести по правому флангу русской армии, примыкающему к побережью Балтийского моря.[27] В случае осуществления этого плана к 35-му дню от начала мобилизации угроза вторжения в Восточную Пруссию была бы ликвидирована. «Мы должны, - отмечал Шлиффен – стараться скорее разбить противника и уничтожить его.»[28] Информация о планах действия германской армии не могла быть игнорирована.

В декабре 1910 года в Петербурге планировалось провести стратегическую игру, в которой должны были участвовать командующие Военными округами, т.е. командующие фронтами и армиями в будущей войне на Западе. Кроме них, в игре должны были принять участие и начальники окружных штабов. Первоначально ее собирались провести без предполагаемого главнокомандующего, но в последний момент пришли к паллиативному решению - назначался старший игры – Великий Князь Николай Николаевич-мл. Посредником в игре должен был стать Николай II, а его помощником – Военный министр ген.-ад. В.А. Сухомлинов. Это не оставляло сомнений по поводу того, кто в случае войны должен был стать Верховным Главнокомандующим, и кто - начальником его штаба, первым помощником.[29]

Игра была объявлена внезапно для многих ее участников, они оставались в неведении о ее программе почти до самого ее начала. Предполагалось, что она пройдет в Зимнем дворце 9, 11, 13, 15 и 16 декабря с 14.00 по 18.00, а 10 и 14 декабря в 20.00 по ее результатам будут сделаны сообщения(все даты - старого стиля – А.О.). Николай Николаевич был весьма недоволен.[30] В случае войны ему предназначался пост командующего 6-й армией, которая должна была прикрыть Петербург и подходы к нему. Это было почетное назначение, но, очевидно, оно не соответствовало ни претензиям Великого Князя, ни его статусу, ни положению командующего войсками гвардии и Петербургского Военного округа. В случае поражения в игре, к которой он не был готов, Великий князь уже не смог бы претендовать на пост Верховного Главнокомандующего. В результате он предпочел сорвать игру.

«Вел. кн. Николай Николаевич, - отметил в своем дневнике от 7(20) декабря 1910 года Поливанов, - решительно отказывается принять участие в предстоящей военной игре в качестве главнокомандующего, говоря, что он не подготовлен, многих взглядов не разделяет и 12 декабря уезжает в Скерневицы на охоту...»[31] Так он и поступил. «Командующие войсками съехались, - вспоминал Сухомлинов, - всё было готово, но за час до начала игры Государь прислал мне записку, что занятия отменяются. Затем выяснилось, что Николай Николаевич был против «этой затеи», в которой «военный министр хочет делать экзамен командующим войсками». Всех приехавших командующих из провинции он пригласил к себе на обед, не пригласив меня.»[32]

«В назначенный день и к условленному часу в залах Зимнего Дворца, где должна была происходить военная игра, были расставлены столы, на них разложены топографические карты и прочие необходимые материалы. - Вспоминал Ю.Н. Данилов. - Оставалось раздать задания, с которыми я и прибыл во Дворец. И вдруг... по телефонному звонку, в час начала игры - полная отмена. Сбор командующих войсками и их начальников штабов предложено использовать для обычных ежегодно практиковавшихся совещаний о местных нуждах округов.»[33] Высшие чины армии, собравшиеся в дворце императора для участие в игре, были извещены об ее отмене по телефону! Это был большой удар по авторитету Военного министра и ГУГШ. «С большим конфузом возвращались мы к себе через площадь в Главное Управление,» - вспоминал один из организаторов игры.[34]

Срыв военной игры, безусловно, сыграл самую негативную роль в подготовке высшего военного состава к большой войне. Это тем более важно хотя бы потому, что в ходе ее предполагалось отработать планы вторжения в Восточную Пруссию. Правда, были планы провести игру весной того же года[35], но только весной 1914 года Военному министру удалось, проявив большую настойчивость, провести игру в Киеве, но уже под своим руководством и без участия Николая Николаевича.[36] К этому времени русская военная разведка получила еще 2 отчета о германских военных играх по обороне Восточной Пруссии, проведенных в 1911 и в 1913 годах.[37] Сомнений в том, что на первом этапе войны Германия нанесет главный удар по Франции через нейтральные Бельгию и Люксембург, и, следовательно, ограничится на своих восточных рубежах обороной, у русской разведки практически не было.

23 апреля(6 мая) 1914 года временно исполняющий должность военного агента в Гааге и Брюсселе ротмистр князь Д.А. Накашидзе сообщал в отдел генерал-квартирмейстера ГУГШ: «Короткость нынешней франко-германской границы, не позволяющая развернуть на ней всю массу германских войск, а также выгодность для этих последних занять излюбленное немцами охватывающее положение уже в самом начале войны с Францией, выдвинули уже давно вопрос о возможности перехода части германских войск через Люксембург и Бельгию. Германская железнодорожная политика, стремящаяся создать здесь возможно большее число линий, часто не имеющих значения в торговом отношении, но являющихся новыми путями для перевозки войск, подтверждает предположение, что в случае войны германцы, рассчитывая на полную беспомощность Люксембурга и слабость бельгийской армии, не постеснятся провести свои войска через эти две страны.»[38] Непосредственно перед войной, 15(28) июля 1914 года эти положения были почти слово в слово повторены в публикации последнего, 62-го выпуска «Сборника Главного Управления Генерального штаба».[39]

Военная игра под руководством Сухомлинова проходила с 20 по 24 апреля(с 3 по 7 мая) 1914 года, то есть за 3 месяца до войны в Киеве. В основу игры были положены соображения по стратегическому развертыванию, утвержденные 25 сентября(8 октября) 1913 года, к участию привлечены почти все будущие командующие фронтами, армиями и их начальники штабов. Штаб Сухомлинова составили начальник Главного Управления Генерального штаба ген.-ад. Н.Н. Янушкевич, генерал-квартирмейстер ген. Ю.Н. Данилов, начальник Главного Управления Военных сообщений ген.-л. Ф.Н. Добрышин, главный интендант ген. Д.С. Шуваев, за противника играли те чины ГУГШ, которые разрабатывали подготовку соответствующих фронтов.[40]

Военные игры получили широкое распространение среди офицеров Генерального Штаба приблизительно за 10 лет до войны.[41] Однако старшие начальники к ним привлекались редко - они не любили эти занятия, подозревая в них своего рода экзамен. «Если время от времени и организовывались военные игры для более крупных начальников, то все же они ограничивались пределами одного какого-либо округа. - Вспоминал Данилов. - Значение же военной игры, организованной в Киеве в 1914 году именно и заключалось в том, что для участия в ней были собраны почти все лица, долженствовавшие с мобилизацией занять высокие и ответственные посты в Действующей армии. Кроме того, в основу этой игры были положены имевшиеся сведения о силах и намерениях наших предполагавшихся противников - Германии и Австро-Венгрии, вероятная политическая обстановка и наши действительные предположения на случай войны с Центральными Державами Европы.»[42]

Противники России по игре делились на наиболее вероятных(Германия и Австро-Венгрия) и возможных(Румыния, Швеция, Турция), среди наиболее вероятных союзников были названы балканские государства. По основному варианту, предлагаемому для игры, немцы сначала наносили удар по Франции, оставив в Восточной Пруссии незначительные силы. Не исключалась и возможность германского наступления и против России. И в том, и в другом случае русская армия должна была нанести удар по Австро-Венгрии и отвлечь на себя как можно больше сил Германии. При этом предполагалось, что Германия сможет перейти в наступление на 13-й день после начала мобилизации, Австро-Венгрия - на 16-й день, Румыния - на 15-й день утром в случае развертывания армии в средней Румынии или на 18-й день утром в случае развертывания в северной Румынии. В то же самое время готовность русской армии на 16-й день мобилизации равнялась только 50%, ее полный сбор ожидался на 26-й день, и только лишь на 26-41 на линию Смоленск-Брянск-Никитовка должны были прибыть азиатские корпуса. Оттуда их можно было отправить на любое направление. Таким образом, значительное превосходство России в силах - 1566 батальонов, 1063 эскадрона и сотни, 5708 орудий - компенсировалось для ее противников отставанием во времени их сосредоточения.[43]

Задачи игры были сформулированы следующим образом: Россия и Франция вступают в войну с Германией, Австро-Венгрией, Италией, Румыния приступила к мобилизации, но заняла выжидательную позицию. Австрийская армия в Галиции - 40 пехотных и 10 кавалерийских дивизий - силами 7 корпусов наступает в район Седлец-Брест-Кобрин(то есть в основание системы снабжения русской Польши), прикрывшись остальными силами от возможного удара со стороны Киевского Военного округа. Германская армия основной удар наносит по Франции, оставив в Восточной Пруссии 10 полевых и 11 активных дивизий. С их стороны ожидался удар в направлении среднего Немана, на участок Гродно-Олита.[44] Таким образом, предполагалось, что австрийцы будут попытаться разбить русскую армию в ходе ее мобилизации и сосредоточения, а немцы постараются помочь им организовать в Царстве Польском гигантские «Канны». Эти предположения были недалеки от истины, и, во всяком случае, прогноз германских действий был основан на достоверной информации. По плану игры создавались два фронта:

Северо-Западный(Главнокомандующий ген. Я.Г. Жилинский - командующий войсками Варшавского Военного округа, начальник штаба фронта – ген.-л. В.А. Орановский, начальник штаба Варшавского округа) в составе 1-й армии(командующий - ген.-ад. П.К. Ренненкампф - командующий войсками Виленского Военного округа, начальник штаба армии - ген.-л. Г.Г. Милеант, начальник штаба Виленского округа) и 2-й армии(командующий генерал от кавалерии барон Е.А. Рауш фон Траубенберг - помощник командующего войсками Варшавского Военного округа, начальник штаба армии - генерал-квартирмейстер Варшавского Военного округа ген.-м. В.Г. Леонтьев).

Юго-Западный(Главнокомандующий – командующий войсками Киевского Военного округа ген.-ад. Н.И. Иванов, начальник штаба - командир XIII-го Армейского корпуса ген.-л. М.В. Алексеев) в составе четырех армий: 4-я(командующий армией - командующий войсками Казанского Военного округа генерал от инфантерии барон А.Е. фон Зальца, начальник штаба - ген.-м. А.Е. Гутор, начальник штаба Казанского Военного округа), 5-я(командующий армией - командующий войсками Московского Военного округа генерал П.А. Плеве, начальник штаба - ген.-м. Е.-Л.К. Миллер, начальник штаба Московского округа), 3-я(командующий армией - командир XXI Армейского корпуса генерал от инфантерии А.Е. Чурин, начальник штаба – ген.-л. В.М. Драгомиров - начальник штаба Киевского округа), 8-я(командующий - помощник командующего войсками Киевского Военного округа генерал от инфантерии Н.В. Рузский, начальник штаба - генерал-квартирмейстер Киевского округа ген.-м. П.Н. Ломновский).[45] 6-я армия оставалась для защиты Петербурга, 7-я разворачивалась против Румынии.

Обращает на себя внимание то, что «ударные» армии на двух направлениях - 2-я(Северо-Западный фронт) и 8-я(Юго-Западный фронт) получили в командующие помощников командующих войсками Варшавского и Киевского округов и окружных генерал-квартирмейстеров, а важнейший пост начальника штаба Юго-Западного фронта, при значительной к этому времени антипатии Сухомлинова к М.В. Алексееву, был поручен именно ему, а не его преемнику генералу В.М. Драгомирову. С другой стороны, в этой игре не принимал участие генерал от кавалерии А.В. Самсонов, возглавивший через три с небольшим месяца погибшую в Восточной Пруссии 2-ю армию.

В ходе игры, не смотря на поставленные в ее начале задачи, в полной силе проявилось увлечение Жилинского и Данилова восточно-прусским направлением и полное игнорирование проблем, связанных с организацией работы тыла. Уже тогда, в Киеве, Ренненкампф обратил внимание на тот факт, что решение о переходе в наступление его армии, не закончивший еще сосредоточения, вряд ли может считаться правильным.[46] Если присутствие Сухомлинова в ходе игры еще действовало на Жилинского и Данилова сдерживающим образом, но при Верховном Главнокомандующем Великом князе Николае Николаевиче-мл. они получали возможность реализовать свои замыслы на практике. Жилинский по результатам игры требовал придать каждой армии полевую 100-верстную железную дорогу для осады Кенигсберга и крепостей на Висле, а в начале войны ставил задачу подготовки осады этих крепостей даже после гибели самсоновской армии. Не смотря на то, что игра показала опасность слишком большого удаления 1-й и 2-й армий друг от друга, в ходе мобилизации 2-я армия была развернута еще западнее, для ускорения - прямо в обход линии Мазурских озер. Иванов, Алексеев и Драгомиров подали по окончанию штабной игры доклады - они предлагали не торопиться с наступлением(по условиям игры оно должно было начаться до завершения мобилизации и сосредоточения основной массы войск - не позже, чем на 9-й день), и до 21 дня мобилизации ограничиться обороной.[47]

Замысел игры был планом Военного министра ген. Сухомлинова, который достался через несколько месяцев другому исполнителю - Николаю Николаевичу-младшему вместе со штабами, в которых отсутствовало даже подобие на единство доктрины. Командование разделяло основной стратегический принцип - добиться на первом этапе войны успеха и в Галиции, и в Восточной Пруссии. Но единства в понимании тактического и оперативного принципов не было. Иначе говоря, Ставка твердо знала, чего она хотела добиться в результате первых крупных операций, но не была уверена, как лучше достичь поставленные перед собой цели. Этим, как мне представляется, и объясняются те импровизации, которые были предприняты в первые недели войны Верховным Главнокомандованием. Трудно не признать то, что в следующих словах М.Д. Бонч-Бруевича было немало правды: «...«план войны» не был разработан, даже сосредоточение сил к границам государства на случай войны висело чуть не до самой мобилизации; «высший командный состав»(везде подч. Бонч-Бруевичем - А.О.) действующей армии не был подготовлен для связных действий в войне.»[48] Военная игра выявила множество недостатков в организации похода в Восточную Пруссию, но война началась раньше, чем в Петербурге успели сделать выводы из штабных учений.[49]

Связь между планом и действиями была нарушена сразу же. Мобилизация 1914 года была начата по плану «А», но удержаться и в рамках этого плана русскому командованию так и не удалось. Перед первым походом в Восточную Пруссию Великий Князь Николай Николаевич заявлял о готовности начать движение на Берлин четырьмя армиями, первые две должны были атаковать немцев на север от Вислы, третья на юг от этой реки и четвертая на Позен и Бреслау.[50] Одним из первых распоряжений Великого Князя по армии был приказ Гвардейскому корпусу отправляться на Северо-Западный фронт, в распоряжение генерала Ренненкампфа.[51] Однако уже 25 июля(7 августа) гвардии, а также I-му Армейскому корпусу было предписано покинуть 1-ю армию и отправиться под Варшаву. Извещая Главнокомандующего Северо-Западным фронтом ген. Я.Г. Жилинского о решении Николая Николаевича-мл., ген. Янушкевич четко отмечал: «Части войск, собираемые против Германии на левом берегу Вислы. Как образующие авангард новой армии, полевые управления коей будут сформированы распоряжением Верховного Главнокомандующего, включаются в состав войск Северо-Западного фронта, но должны оставаться под общим начальством старшего, в Вашем непосредственном ведении, вне зависимости от командующего 2-й армией. Необходимо теперь же приступить к подготовке тыла и снабжения войск, подлежащих переброске на левый берег Вислы.»[52]

В ходе мобилизации не только Гвардейский и I-й Армейский корпус были изъяты из 1-й армии и направлены под Варшаву, из 6-й армии, прикрывавшей Петербург, в 1-ю армию передавался XX-й, а под этот город перебрасывался XVIII-й Армейский корпус.[53] Позже гвардия и I-й Армейский корпус были временно подчинены командующему 2-й армией, при условии, что он не имел права выдвигать Гвардейский корпус далее линии Цеханова, а I-й Армейский – далее Сольдау. Впрочем, уже 6(19) августа гвардию вновь вывели из подчинения 2-й армии.[54] Объяснение таких колебаний было простым: Гвардейский, I-й и XVIII-й Армейские корпуса должны были составить основу 9-й и 10-й армий, которые запланировал к созданию Верховный Главнокомандующий.[55] Великий Князь собирал силы для массированного наступления в направлении на Берлин, обеспечить безопасность которого с флангов должны были Северо- и Юго-Западный фронты. Не без претензий и с явным символическим подтекстом были выбраны и вагоны поезда Верховного Главнокомандующего, в которых он разместился в Барановичах - это был бывший состав Nordic Express, курсировавший до войны между Берлином и Санкт-Петербургом.[56] Во всяком случае, этот выбор хорошо иллюстрирует настроения в штабе Николая Николаевича.

«Наша операция вглубь Германии всегда рисовалась Ставке, - вспоминал ее генерал-квартирмейстер, - в виде широкого наступления массы войск между Вислой, ниже Варшавы, и Судетским хребтом, через провинции Познань и Силезию. Операционное направление это кратчайшим направлением вело к самому сердцу Германии. На его пути лежали принадлежавшие в то время Германии польские провинции, где мы рассчитывали поднять волну освободительного движения. Захватывался попутно богатый промышленный район Верхней Силезии, существенно важный для Германии, с точки зрения изготовления военных материалов. Правда, при наступлении главной массы войск по левому берегу Вислы, наши армии встречали на своем пути две германские крепости - Познань и Бреславль и оставляли у себя на фланге австрийскую крепость Краков. Но чем шире и энергичнее было бы наше вторжение в Германию, тем легче было бы овладение этими крепостями.»[57] Именно этими расчетами и объяснялось желание собрать под Варшавой дополнительные силы.

Перед Ставкой стояла такая же проблема, как и перед ее австро-венгерским и германским противниками, а именно выбор направления главного удара.[58] Из Великих Держав в начале войны только Франция и Англия лишены были необходимости сделать такой выбор. Великий Князь и его штаб приступили к подготовке второго шага, не только не завершив, но и не сделав еще первый. Очевидно, что Ставка не опасалась за судьбу Северо-Западного фронта и заранее считала наступление в Восточную Пруссию обреченным на успех. Совершенно парадоксальным образом план германских действий превратился в «шпаргалку», по которой сверяло свои решения русское командование.

Не удивительно, что Ставку и командование Северо-Западным фронтом не беспокоил при этом метод формирования штаба 2-й армии. Между тем он сказался на ее руководстве самым скверным образом. В создании штаба Самсонова также проявилась импровизация первых дней войны. Командующий 2-й армией прибыл к ней с кавказского побережья Черного моря, где он отдыхал вместе со своей семьей. Начальник штаба – ген.-л. П.И. Постовский – был вызван из Тифлиса, генерал-квартирмейстер – из Петербурга, дежурный генерал – из Ташкента, остальные офицеры штаба приехали также из разных мест. «Конечно, - вспоминал генерал Н.Н. Мартос, - такой штаб не мог с первых дней работать дружно и безошибочно, а принимая во внимание образцовую подготовку врага и близость серьезных столкновений, все это невольно наводило на неприятные размышления.»[59]

Очевидно, штаб фронта не испытывал подобных чувств и сомнений. На просьбу Cамсонова назначить в управление генерал-квартирмейстера армии одного из полковников, занимавшихся разработкой плана вторжения в Восточную Пруссию последовал отказ.[60] По приезду в Варшаву командующий армией был извещен о данных разведки относительно возможных германских действий, которые были основаны на полученном в предвоенный период плане игры Большого Генерального штаба.[61] Самсонов оказался в весьма двусмысленном положении. Его армия была мобилизована, но еще не закончила сосредоточения. Войска были рассредоточены по площади свыше 30 000 кв. км., тылы и обозы – не готовы к движению. Сам командующий был не согласен с предложенным ему планом действий, считая, гораздо больший шанс на успех даст наступление, которое следует организовать двумя группами, действующими одновременно по восточному и западному берегам Вислы.[62] Его предложения были отвергнуты, вносить столь масштабные изменения в план действий можно было бы в начале 1912 года, но в августе 1914 года было уже поздно, командующий вынужден был подчиняться приказам, а после начала движения его действия стали педантично и детально регулироваться главнокомандующим фронтом.

Ни Николаю Николаевичу-мл., ни Жилинскому не пришла в голову мысль о возможности его изменения, о том, что в изменившейся ситуации немцы смогут и будут действовать по другому. Между тем германским командованием рассматривались различные варианты действий против вторгавшихся в Восточную Пруссию русских армий, и русская военная разведка имела информацию об этом. Так, в частности, в документах германской военной игры 1911 года предусматривалась возможность переброски из Франции трех корпусов для поддержки 8-й германской армии и организации удара по правому флангу русской «Наревской» армии, действовавшей со стороны Варшавы. От «Неманской» армии в таком случае планировалось прикрыться заслоном.[63] Нечто подобное и произошло на самом деле, но еще до прихода подкреплений с Западного фронта.

23 августа прибывшие в штаб 8-й германской армии Гинденбург и Людендорф утвердили предложенный еще ранее Гофманом план сосредоточения для наступления против 2-й русской армии, причем главный удар должен был быть нанесен по правому флангу Самсонова. Людендорф в этот день еще сомневался, удастся ли оторвать от армии Ренненкамфпа I-й Резервный и XVII-й Армейский корпуса.[64] В это время штаб Северо-Западного фронта был полностью удовлетворен развитием событий и торопил только 2-ю армию. «Германские войска, - телеграфировал Жилинский Самсонову 10(23) августа, - после тяжелых боев, окончившихся победой над ними армии ген. Ренненкампфа, поспешно отступают, взрывая за собой мосты. Перед Вами, по-видимому, противник оставил лишь незначительные силы. Поэтому, оставив 1-й корпус в Сольдау и обеспечив левый фланг надлежащим уступом, всеми остальными корпусами энергично наступайте на фронт Зенсбург, Алленштейн, который предписываю занять не позже вторника 12 августа. Движение Ваше имеет целью наступление навстречу противнику, отступающему перед армией ген. Ренненкампфа, с целью пресечь немцам отход к Висле.»[65] Штаб фронта был убежден, что немцы будут действовать согласно плану своей довоенной игры[66] и притягивал все внимание штаба 2-й армии к ее левому, западному флангу. Самсонов исключительно энергично старался выполнить распоряжения командования, и растягивал свои корпуса на запад, считая своей важнейшей задачей выход к нижней Висле. Он даже не думал возможности поворота на северо-восток, где, по его мнению, энергично действовал Ренненкампф.[67]

Между тем, агентурные сведения в штаб Самсонова почти не поступали, его разведывательное отделение из-за недостатка времени не имело возможности подготовить собственную сеть информаторов на территории противника. Наличие трех кавалерийских дивизий не могло компенсировать эту потерю. В условиях Восточной Пруссии конные разъезды не могли действовать активно. Болота, леса и дефиле не давали возможность развернуть кавалерию, зато позволяли немногочисленным немецким заслонам сдерживать ее активность на необходимо удалении от районов развертывания собственных войск. Воздушная разведка также исключалась. Авиационный отряд, переданный в армию, имел машины, техническое состояние которых исключало возможность полетов над территорией противника. Аэропланы использовались лишь для передачи сведений в тылу.[68] Русские летчики делали все возможное, но моторы их машин уже выработали свой срок. Превосходство в воздухе полностью принадлежало немцам. Их летчики постоянно находились в воздухе, бороться с ними было нечем, винтовочный огонь и полевая артиллерия оказались настолько малоэффективными, что командир XV-го Армейского корпуса попросту запретил стрелять по немецким самолетам. Вскоре к ним присоединились и «Цеппелины».[69]

Огромное значение имел и тот факт, что радиограммы передавались русскими штабами открытым текстом(на шифровку и дешифровку уходило слишком много времени, надежной телеграфной и телефонной связи установить не удалось, а конные нарочные не могли обеспечить нужной скорости при передаче информации) и принимались не только русскими но и германскими радистами. Таким образом, недостатка в информации у противника не было. О состоянии дел в 1-й и 2-й армиях, а равно и о приказах штаба фронта командование 8-й германской армии было информировано не менее Ренненкампфа и Самсонова.[70] Все это вместе взятое, при темпах продвижения 1-й армии, вело Самсонова прямо в ловушку, которое готовил ему штаб 8-й армии. «Решение дать сражение, - отмечал Людендорф, - базировалось на учете медлительности русского командования.»[71] Разумеется, медлили с принятием верного решения Ставка и штаб Северо-Западного фронта. Самсонов продолжал делать все возможное, исполняя приказы командования.

23 и 24 августа действия 2-й армии были достаточно успешными. XV-й Армейский корпус генерала Н.Н. Мартоса в эти дни нанес серьезное поражение 37-й пехотной дивизии и 70-й ландверной бригаде противника, заставив их спешно отступить в беспорядке, потеряв более 4 тыс. чел. убитыми и ранеными и около 1 тыс. пленными.[72] Успехи давались дорогой ценой, во 2-й армии уже стали проявляться признаки усталости, сказывались недостатки снабжения, неизбежные при импровизационных решениях. «Необходимо организовать тыл, который до настоящего времени организации еще не получил, - докладывал Жилинскому 10(23) августа Самсонов, - страна опустошена, лошади давно без овса, хлеба не имеют, подвоз из Остроленки невозможен.»[73] Командующий армией склонялся к мысли о необходимости приостановить движение и обеспечить свой правый фланг, в том числе и потому, что хотел получить информацию о противнике, без которой он не хотел рисковать и углубляться далее на территорию противника. Штаб фронта настаивал на продолжении движения. Жилинский был груб и категоричен: «Видеть противника там, где его нет, трусость, а трусить я не позволю и генералу Самсонову и требую от него продолжения наступления.»[74]

Это был абсолютно несправедливый упрек, граничивший с откровенным хамством. Жилинский действовал в худших традициях высокопоставленного чиновничества. Сделавший карьеру в канцеляриях, главнокомандующий фронтом увидел в предложении боевого генерала лишь преступную инициативу. У Самсонова не осталось выбора. Он мог только подчиниться и требовать того же от подчиненных. В 16.00 11(24) августа Мартос запросил у командующего армией дневку для отдыха и приведения в порядок тылов, на что последовал отказ.[75] Без внимания Самсонов вынужден был оставить и донесение Клюева о том, что поспешность продвижения может привести к весьма тяжелым последствиям. «Если мы будем продолжать наступление так, как до настоящего времени, - писал командир XIII-го корпуса, - то к моменту столкновения мы приведем войска в небоеспособный вид.»[76]

Результат действий «по шпаргалке» оказался плачевным, что не помешало Жилинскому повторить этот прием и в случае с армией Ренненкамфпа. После поражения Самсонова 8-я германская армия была усилена XI-м Армейским, Гвардейским резервным корпусами и 8-й кавалерийской дивизией. Ее состав был увеличен до 7,5 корпусов и 2 кавалерийских дивизий, после разгрома 2-й русской армии ее солдаты и офицеры верили в свои силы, ее командование хорошо представляло себе возможности и манеру управления своего противника. Гинденбург и Людендорф имели два плана действий. Один предусматривал нанесение удара по Седлице, что создало бы серьезную угрозу тылу Юго-Западного фронта и оказало существенную помощь австрийскому союзнику, второй – вытеснение 1-й русской армии из Восточной Пруссии. Командование 8-й армии предпочло второй план. Теперь, прикрывшись 3 пехотными дивизиями от остатков 2-й армии, основные силы немцев – 12 пехотных и 2 кавалерийские были направлены против 1-й(13,5 пехотных и 5,5 кавалерийских дивизий). Силы были примерно равны, но немцы обладали значительным перевесом в артиллерии – 1026 орудий против 724, который был решающим в легких гаубицах – 150 против 48 и абсолютным в тяжелой артиллерии – 192 против 0. К 5 сентября германские войска развернулись в 40 км. от армии Ренненкампфа, а 6-9 сентября начали входить с ней в соприкосновение.[77] Наступлению предшествовала работа по дезинформации русских штабов. Немцы хотели притянуть внимание противника к правому флангу 1-й армии, в то время как удар планировали нанести на ее левом фланге.

Утром 18(31) августа начальник штаба 1-й армии генерал-лейтенант Милеант предложил отвести войска с занимаемых позиций, как весьма невыгодных для обороны, особенно на левом фланге, и сосредоточить их в тылу, в районе Гумбинена-Гольдапа для того, чтобы «…весьма вероятный обход левого фланга армии через Мазурские озера можно было соответственно встретить контрманевром». Начальник штаба фронта генерал Орановский согласился с этим предложением и обратил внимание Милеанта на необходимость притянуть к пехоте кавалерию армии.[78] Однако уже ночью 19 августа(1 сентября) Жилинский потребовал от Ренненкампфа «…во что бы то ни стало удерживаться севернее Мазурских озер на путях от линии Инстербург, Ангербург к линии Волковышки, Сувалки, причем в действиях армии должно быть проявлено полное упорство…»[79] Необходимо отметить, что отношения между начальником штаба армии и ее командующим были далеки от идеальных. С началом военных действий они резко испортились. Ренненкампфа явно раздражала независимость суждений подчиненного.[80]

После приказа Главнокомандующего Северо-Западным фронтом неправота Милеанта казалась Ренненкампфу абсолютно очевидной - ведь она расходилась с указаниями свыше. Командующий армией немедленно отреагировал на распоряжение Жилинского, поняв его в буквальном смысле – 1-я армия стала окапываться, готовясь к обороне каждой пяди занятой земли. Протесты Милеанта, справедливо указывавшего на то, что положение стоящего на левом фланге слабого кордона от этого не улучшится, игнорировались. Командующий армии, по словам начальника штаба, начал «форменную травлю» своего неудобного подчиненного.[81]

Штаб армии фактически перестал работать в нормальном режиме – его рекомендации принимались и отвергались несколько раз в день. Командующий то принимал решение об усилении своего заслона на правом фланге, то отказывался от него. В результате несчастный XX-й Армейский корпус то начинал движение с правого фланга 1-й армии на левый, то прекращал его и возвращался назад. Так продолжалось почти 7 дней.[82] Происходило именно то, на что рассчитывал в 1905 году Шлиффен – создание фланговой угрозы заставит русское командование действовать в манере Куропаткина, т.е. метаться, снимать для укрепления флангов части с фронта, что в конечном итоге вызовет обвал русской обороны.[83]

Колебания Ренненкампфа имели под собой основания самого разного характера. С самого начала войны русская морская разведка сообщала о готовности значительных сил германского флота(6 дредноутов, 6 броненосцев, 1 линейный, 10 линейных крейсеров и другие корабли) перейти через Кильский канал в Балтику, о том, что до 50 транспортов концентрируются в районе порта Свинемюнде в Восточной Пруссии для перевозки десанта в Финляндию.[84] Если подобного рода соображения не показались обоснованными для Верховного Главнокомандующего, то они все же вызвали его опасения за правый фланг 1-й армии. 28 августа(5 сентября) Николай Николаевич-мл. приказал ее командующему обратить особое внимание на свой правый фланг, опасаясь того, что немцы высадят десант в тылу, опираясь на порты Восточной Пруссии.[85] Для этого в штаб Ранненкампфа в Инстенбург специально был послан капитан 2 ранга Бубнов. Ставка даже запросила командующего Балтийским флотом о возможности противодействия противнику силами линкоров, однако император запретил использовать ударные силы флота вне так называемой Центральной или Поркаллаудской позиции, закрывающей вход в Финский залив.[86]

«Русские находились тактически в очень благоприятном положении. – Отмечал генерал Гренер. - Если бы 10-я армия своевременно прибыла на позиции, то она могла бы встретить немецкий охват восточнее Мазурских озер и противодействовать движению немцев через Лык и южнее. Однако, Ренненкампф, странным образом, заботился не о своем левом фланге, а о правом, где он опасался немецких действий через залив и со стороны моря.»[87] Без сомнения, страх перед германским десантом был ошибкой. Перед войной германское командование не рассматривало вопрос о каком-либо десанте на Балтике до решения противостояния с британским флотом. Более того, они сами опасались, и не без основания, набегов русских миноносцев из района Либавы.[88] Сбор транспортов в портах Восточной Пруссии производился всего лишь с целью дезинформации русского командования.[89] Для того же немцами был передан по радио открытым текстом ряд сообщений о направлении к левому флангу их фронта, т.е. к побережью частей Гвардейского Резервного корпуса. Одна из них была перехвачена, и принята за чистую монету Ренненкампфом, Жилинским и Орановским.[90] В результате ориентировка Ставки совпала с замыслом германского командования. Свою лепту в успех немцев внес и штаб Северо-Западного фронта. Оба они явно руководствовались «шпаргалкой» - довоенной информацией о планах немцев нанести удар в районе побережья.[91]

«Эта часть военной игры, - поучал после ее завершения в декабре 1905 г. своих подчиненных Шлиффен, - дала возможность показать, что и слабейшая армия может победить более сильную. Вряд ли это ей удастся, если она пойдет прямо на фронт сильнейшего противника. Она просто будет уничтожена. Напротив того, следует наступать в наиболее чувствительном для противника направлении, стараться атаковать фланг и тыл его и тем принудить застигнутого врасплох противника быстро менять фронт. Если он это будет проделывать, то будет подвергать самого себя величайшей опасности, совершая слишком рискованную операцию, так как в этом случае его фланг и тыл также будут находиться под самой сильной угрозой. Для выполнения подобной операции нужны понимающий свою задачу начальник с железным характером, упорное желание победы и войска, ясно понимающие все это. Впрочем, одни эти факторы не приведут еще к победе. Нужно еще для этого, чтобы противник был застигнут врасплох неожиданностью наступления, пришел в большее или меньшее смятение и портил бы свои необдуманные решения поспешностью приведения их в исполнение.»к победе. Нужно еще для этого, чтобы противник был застигнут врасплох неожиданностью наступления, пришел в большее или меньшее смятение и портил бы свои необдуманные решения постепенностью приведения их в исполнение.»[92]

Немецкая школа военного образования создавала необходимых начальников, пропаганда – необходимые войска, остальное на первом этапе войны обеспечивал им противник.

Уже 31 августа(13 сентября) Жилинский в телеграмме Верховному Главнокомандующему обвинил Ренненкампфа в потере самообладания и контроля над правофланговыми корпусами его армии. Главнокомандующий фронтом также известил Ставку о том, что уже помог 1-й армии действиями 10-й, и сообщил о своих планах замены Ренненкампфа на ген. Н.А. Епанчина.[93] Николай Николаевич немедленно доложил об этом императору, добавив от себя: «Редакция и стиль телеграммы произвели на меня удручающее впечатление. Для меня совершенно неясны причины таких выводов, и я скорее склонен думать, что ген. Жилинский потерял голову и вообще не способен руководить операциями. Я бы его давно сменил, но нет свободного заместителя. Предвижу самые тяжелые последствия, а главное – не получаю достаточной ориентировки, что происходит главное от того, что он неспособен ориентироваться и что-либо взять в руки.»[94] Еще через день Великий Князь употребил фразу, убийственную по смыслу: «Впечатление, сложившееся у Вашего Величества о Жилинском, подтверждается.»[95]

Срыв военных игр, фактически срыв подготовки высшего командования к задачам первого периода войны, назначение на ответственнейший пост человека, неспособного «…ориентироваться и что-либо взять в руки» - все это далеко не полный список предвоенных еще заслуг Великого Князя перед русской армией. Именно поэтому в признании Верховным Главнокомандующим вины за поражение в Восточной Пруссии содержится правды больше, чем он сам хотел бы в него вложить. Безусловно, равную, если не большую ответственность за случившееся несет и сам император, удивительное спокойствие которого позволило Николаю Николаевичу-мл. играть в другие, далекие от военных, игры. Интриги, в которых победа над Военным министром и его сторонниками становилась гораздо более важной, чем победа над врагом, культивирование безынициативности, бездумного выполнения приказов, покровительство исполнителям, личная преданность которых была важнее профессиональных способностей(этим, впрочем, отличался и Сухомлинов[96]) – все это никак не способствовало победе над противником. Особенно таким, как немцы.

 

Эта статья является продолжением работы, посвященной различным аспектам проблемы подготовки Императорской Русской армии к I Мировой войне, начатой в предыдущих публикациях: Генералы, либералы и предприниматели. Работа на фронт и на революцию(1907-1917). М. «Три квадрата». 2003.; Контекст одной пропагандистской акции 1914 года. // Русский сборник. Исследования по истории России XIX-XX вв. М. Модест Колеров. 2004. Т.1. под ред. М.А. Колерова, О.Р. Айрапетова, П. Чейсти. СС.93-134.; В.А. Сухомлинов и М.В. Алексеев: эпизод предвоенного сотрудничества. // Петр Андреевич Зайончковский. Сборник статей и воспоминаний к столетию историка. Составители Л.Г. Захарова, С.В. Мироненко, Т. Эммонс. М.2008. СС.728-751. Приношу свою благодарность за помощь, оказанную мне проф. Б. Меннингом(Форт Ливенворт, США) и к.и.н. В.Б. Кашириным(Москва).

---

[1] Lockhart R.H.B. British agent. NY.1936. P.98.

[2] Hoffman M. War diaries and other papers. Lnd. [1929] Vol.1. P.41.

[3] Восточно-Прусская операция. Сборник документов мировой империалистической войн на русском фронте(1914-1917). М.1939. С.460.

[4] Hoffman M. Op.cit. Lnd. [1929] Vol.1. P.

[5] Храмов Ф. Восточно-Прусская операция 1914 г. Оперативно-стратегический очерк. М.1940. С.69.

[6] Восточно-Прусская операция... С.321.

[7] Hoffman M. Op.cit. Lnd.[1929] Vol.1. PP.41-42.

[8] фон Франсуа Г. Критическое исследование сражения на Мазурских озерах в сентябре 1914 г.//Война и мир. Вестник военной науки и техники. Берлин. 1924. №12. С.59.

[9] Восточно-Прусская операция... С.460.

[10] Ставка и министерство иностранных дел.// КА. М.-Л.1928. Т.1(26). С.8.

[11] Восточно-Прусская операция... С.423.

[12] Гренер В. Завещание Шлиффена. Оперативные исследования по истории мировой войны. М.1937. С.156.

[13] Stone N. The Eastern front 1914-1917. Lnd.1998. P.49.

[14] Евсеев Н.[Ф.]Августовское сражение 2-й русской армии в Восточной Пруссии(Танненберг) в 1914 г. М.1936. С.14.

[15] Gourko B. Memories and impressions of war and revolution in Russia 1914-1917. London. 1918. P.32.

[16] Hindenburg P. Out of my life. NY. 1921. Vol.1. P.73; Bucholz A. Moltke, Schlieffen and Prussian War Planning. Oxford. 1993. P.106.

[17] следует отметить, что советские военные исследователи I Мировой войны с самого начала не рассматривали версию о предательстве командующего 1-й армией и, более того, указывали на ген. Жилинского как на прямого виновника катастрофы в Восточной Пруссии, см.: Радус-Зенкович Л. Отчего 1 русская армия Ренненкампфа в августе 1914 г. не помогла 2 русской армии Самсонова.//Военно-исторический сборник. Труды комиссии по исследованию и использованию войны 1914-1918 гг. М.1920. Вып.4. С.82.

[18] Zuber T. The German war planning, 1891-1914. Sources and interpretations. Cambridge University Press. 2004. PP.167-173.

[19] Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Golovin Papers, Box 15. Folder: General Postovskii’s letters. June 22. 1923. L.1.

[20] Отчет о веденной в ноябре и декабре 1905 г. Начальником Прусского Генерального штаба военной игре. Варшава. 1910. С.2.

[21] Там же. С.3.

[22] Крепости восточного фронта Германии. Дополнение к военно-политическому описанию(По данным к 1-му января 1914 г.). Главное Управление Генерального штаба. СПб. 1914. СС.78; 80-81.; 83.

[23] Zuber T. Op.cit. PP.134-135.

[24] Крепости восточного фронта Германии... СС.84-88.

[25] Там же. С.1.

[26] Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Golovin Papers, Box 15. Folder: General Postovskii’s letters. June 22. 1923. L.2.

[27] Отчет о веденной в ноябре и декабре 1905 г. Начальником Прусского Генерального штаба военной игре. СС.4-6.

[28] Там же. С.8.

[29] Данилов Ю.Н. Великий Князь Николай Николаевич. Париж. 1930.  С.103.

[30] Отдел рукописей Российской Государственной библиотеки(далее ОР РГБ). Ф.855. Карт.2. Ед.хр.7. ЛЛ.27; 28.

[31] Поливанов А.А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника 1907-1916.  М.1924. Т.1. Ук. соч. С.101.

[32] Сухомлинов В.[А.] Воспоминания. Берлин. 1924. С.236.

[33] Данилов Ю.Н. Россия в Мировой войне 1914-1915 гг. Берлин. 1924. С.101.

[34] Данилов Ю.Н. Великий Князь Николай Николаевич. С.66.

[35] Падение царского режима... Под ред. П.Е. Щеголева. М.-Л. 1927. Т.7. С.198.

[36] Сухомлинов В.[А.] Ук. соч. С.238.; Данилов Ю.Н. Россия в Мировой войне... С.102.

[37] Алпеев О.Е. Германские стратегические военные игры 1905-1913 гг. в документах разведки русского Генерального штаба.//Вспомогательные исторические дисциплины – источниковедение – методология истории в системе гуманитарного знания. Материалы XX международной научной конференции. Москва, 31 января – 2 февраля 2008 г. Российский Государственный гуманитарный университет. Историко-архивный институт. Кафедра источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин. М.2008. Ч.1. С.163.

[38] Международные отношения в эпоху империализма. Сер. III. 1914-1917. М.-Л. 1933. Т.2.(14 марта - 13 мая 1914 г.) С.475.

[39] К вопросу о возможности нарушения германскими войсками нейтралитетов Бельгии и Люксембурга. // Сборник Главного управления Генерального Штаба. 1914. Вып.62. СС.76-79.

[40] Суворов А.Н. Военная игра старших войсковых начальников в апреле 1914 года.//Военно-исторический сборник. Труды комиссии по исследованию и использованию опыта войны 1914-1918 гг. М.1919. Вып.1. СС.9-10; 15.

[41] Алпеев О.Е. Документы стратегических военных игр русского Генерального штаба 1906-1914 гг. в фондах Российского военно-исторического архива.//Отечественные архивы. 2008. №3. С.43.

[42] Данилов Ю.Н. Россия в Мировой войне... С.101.

[43] Суворов А.Н. Военная игра...//Военно-исторический сборник. Труды комиссии по исследованию и использованию опыта войны 1914-1918 гг. М.1919. Вып.1./ СС.11-12.

[44] Там же. СС.10; 15-16.

[45] Там же. СС.14-15.

[46] Головин Н.Н. Из истории кампании 1914 г. на русском фронте. Начало войны и операции в Восточной Пруссии. Прага. 1926. С.42.

[47] Суворов А.Н. Военная игра...//Военно-исторический сборник. Труды комиссии по исследованию и использованию опыта войны 1914-1918 гг. М.1919. Вып.1. СС. 16; 21-24; 26.

[48] ОР РГБ. Ф.369. Карт.422. Ед.хр.8. Л.2.

[49] Евсеев Н.[Ф.]Ук.соч. С.15.

[50] Пуакаре Р. На службе Франции. Воспоминания за девять лет. М.1936. Кн.1. С.62.

[51] Bezobrazov V.M. Diary of the commander of the Russian Imperial Guard, 1914-1917. Boynton Beach, Florida. 1994. P.7.

[52] Восточно-Прусская операция... С.81.

[53] Добророльский С.К. Стратегические планы сторон к началу мировой войны.// Военный сборник общества ревнителей военных знаний(далее ВС ОРВЗ). Белград. 1922. Кн.2. С.67.

[54] Восточно-Прусская операция... С.549.

[55] Храмов Ф. Ук.соч. С.8.

[56] Washburn S. Field notes from the Russian front. Lnd. [1915]. Vol.1. P.45.

[57] Данилов Ю.Н. Россия в Мировой войне... С.200.

[58] Gourko B. Op.cit. P.15.

[59] Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Golovin Papers, Box 12. Folder: Activity of the XV-th Army Corps in Oriental Prussia in 1914. L.1.

[60] Фукс В.[К.] Краткий очерк операции Наревской армии генерала Самсонова в Восточной Пруссии в августе 1914 г.// ВС ОРВЗ. Белград. 1923. Кн.4. С.126.

[61] Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Golovin Papers, Box 15. Folder: General Postovskii’s letters. June 22. 1923. L.2.

[62] Евсеев Н.[Ф.] Ук.соч. С.61.

[63] Алпеев О.Е. Ук.соч.//Вспомогательные исторические дисциплины – источниковедение – методология истории в системе гуманитарного знания. Материалы XX международной научной конференции. Москва, 31 января – 2 февраля 2008 г. Российский Государственный гуманитарный университет. Историко-архивный институт. Кафедра источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин. М.2008. Ч.1. С.163.

[64] Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг. М.1923. Т.1. С.43.

[65] Восточно-Прусская операция... С.263.

[66] Отчет о веденной в ноябре и декабре 1905 г. Начальником Прусского Генерального штаба военной игре. СС.4-5.

[67] Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Golovin Papers, Box 15. Folder: General Postovskii’s letters. June 22. 1923. LL.3-4.

[68] Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Golovin Papers, Box 15. Folder: General Postovskii’s letters. June 22. 1923. PP.4-5.; А.[натолий] Р.[озеншильд]-П.[аулин] Причины неудач II армии генерала Самсонова в Восточной Пруссии в августе 1914 г.// ВС ОРВЗ. Белград. 1923. Кн.4. С.157.; Фукс В.[К.] Ук.соч.// ВС ОРВЗ. Белград. 1923. Кн.4. СС.127-128.

[69] Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Golovin Papers, Box 12. Folder: Activity of the XV-th Army Corps in Oriental Prussia in 1914. L.6.

[70] Евсеев Н.[Ф.] Ук.соч. СС.105-106; 108.

[71] Людендорф Э. Ук.соч. М.1923. Т.1. С.43.

[72] Храмов Ф. Ук.соч. СС.31-32.

[73] Восточно-Прусская операция... С.515.

[74] Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Golovin Papers, Box 15. Folder: General Postovskii’s letters. June 22. 1923. L.6.

[75] Восточно-Прусская операция... С.274.

[76] Фукс В.[К.] Ук.соч.// ВС ОРВЗ. 1923. Кн.4. С.132.

[77] Храмов Ф. Ук.соч. СС.72-75; 78.

[78] Восточно-Прусская операция... С.328.

[79] Там же. С.329.

[80] Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Golovin Papers, Box 14, Reminiscences, Officers, G. Mileant, Vospominaniia o prebyvanii v 1 arrmii v 1914 godu. May 1933. LL.3-4.

[81] Восточно-Прусская операция... СС.343-344.

[82] Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Golovin Papers, Box 14, Reminiscences, Officers, G. Mileant, Vospominaniia o prebyvanii v 1 arrmii v 1914 godu. May 1933. LL.7-8.

[83] Отчет о веденной в ноябре и декабре 1905 г. Начальником Прусского Генерального штаба военной игре. С.6.

[84] Алексеев М. Военная разведка. Первая Мировая война. М.2001. Т.III. СС.41-42.

[85] Восточно-Прусская операция... С.337.

[86] Бубнов А.[Д.] В Царской Ставке. Воспоминания адмирала Бубнова. Нью-Йорк. 1955. С.56.; Ролльман Г. Война на Балтийском море. 1915 год. М.1935. С.333.

[87] Гренер В. Ук.соч. С.168.

[88] Luntinen P. The Imperial Russian Army and Navy in Finland 1808-1918. Helsinki. 1997. PP.265-267.

[89] Гренер В. Ук.соч. С.134.

[90] Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Golovin Papers, Box 14, Reminiscences, Officers, G. Mileant, Vospominaniia o prebyvanii v 1 arrmii v 1914 godu. May 1933. LL.6-7.

[91] Отчет о веденной в ноябре и декабре 1905 г. Начальником Прусского Генерального штаба военной игре. С.6.

[92] Отчет о веденной в ноябре и декабре 1905 г. Начальником Прусского Генерального штаба военной игре. С.20.

[93] Восточно-Прусская операция... С.422.

[94] Там же.423.

[95] Там же. С.424.

[96] Головин Н.Н. Ук.соч. С.43.

Олег Айрапетов