I

В традиционной общеправовой теории вопрос о соотношении религии и права, как правило, решается отрицательно, поскольку в основе большинства мировых правопорядков сегодня лежат новоевропейские принципы государственности и права. Формирование новоевропейских правовых идей в Западной Европе происходило на достаточно специфических социокультурных основаниях: ниспровергая монархические формы правления, прежнее, средневековое право и прежние правовые идеи, новая элита, названная К. Марксом буржуазией, отказывалась и от религиозных оснований ценностного обеспечения данных правопорядков. Известный английский мыслитель второй половины XVIII столетия Э. Берк, оценивая итоги французской буржуазной революции, полагал, что отрицая старое монархическое государство, правовую систему, церковь, новый класс «…закладывает мину, которая разом взорвет все древние образцы, все обычаи, хартии, парламентские акты. Эта мина – права человека»[1]. Подобную же оценку новой идеологии эпохи Просвещения давал и известный русский консервативный мыслитель К.П. Победоносцев. «Много зла наделали человечеству философы школы Ж.Ж. Руссо, – отмечал русский правовед, – Философия эта завладела умами, а между тем вся она построена на одном должно представлении о совершенстве человеческой природы и о полнейшей способности всех и каждого уразуметь и осуществить те начала общественного устройства, которые эта философия исповедовала»[2]. К.П. Победоносцев здесь точно подмечает одну из главных особенностей новых государственно-правовых идей – это «представление о совершенстве человеческой природы». В современных правовых исследованиях эта особенность просветительских правовых воззрений акцентируется весьма редко несмотря на то, что на самом деле именно антропологический фактор является одним из ключевых в реальной оценке той или иной правовой концепции.

Учение о правах человека, новоевропейская концепция естественного права, теория гражданского общества и другие просветительские концепции – все они основываются на определенной антропологической модели. В основе этой модели лежат методологические новоевропейского идеи рационализма, положения о разумности человеческой природы, его сознания и т.д. «Cogito ergo sum» – говорит Р. Декарт, т.е. именно мышление, основанное на правильном, геометрическом методе, а не вера, традиция, ценности, опыт существования, делает человека базовой точкой и критерием познания, удостоверением реальности как таковой. Отсюда и явное или неявное исключение религиозных оснований человеческого существования. Идея разумности человеческой природы, идея Природы и ее законов – а не Бог и опыт духовной жизни становятся ядром антропологических практик.

Обоснование такой идеи в эпоху Нового времени привело к тому, что в новой правовой идеологии постепенно происходит изменение ценностных оснований правового развития – постепенно формируется, по сути, атеистическая конституционно-правовая доктрина о правах и свободах человека как первичной онтологической и аксиологической данности. Однако в религиозных правовых воззрениях Средневековья, которые на Западе аккумулировались в курсах схоластического образования с учетом идей аристотелизма, также была выработана и существовала вполне определенная антропологическая модель. Содержательно в основе этой модели находились идеи об упречности, греховности человеческой природы и всех природных свойств человека. Для права это, прежде всего, воля и сознание как юридические понятия. По форме же католические богословы, начиная с XIII века, использовали вполне светские научные понятия из словаря Аристотеля – это понятия «сущности», «субстанции», «субъекта», в основном, правда, в интерпретации Фомы Аквинского. В частности, этот крупнейший систематизатор средневековой римско-католической мысли, формулируя понятие лица, отмечал, что «лицо есть то же самое, что ипостась, субсистенция и сущность… <…> …в определение лица следует включать не «природу», но скорее “сущность”» (Вопрос 29)[3].

Наряду с западной религиозной традицией формировалась и византийская, православная традиция, которая была пресечена в середине XV столетия. Византийская антропология также исходила из общей посылки об упречном состоянии человеческой природы, однако формы выражения а, соответственно, и понимания антропологических практик были иными. Богословским основанием этих практик стала энергийная антропология, окончательно сформулированная в учении свт. Григория Паламы о Божественных энергиях и исихазме. Акцент в византийской антропологии делался не на понятии сущности, субстанции и субъекта, а на понятии личности и ипостаси. Так, свт. Григорий, обосновывая приоритет понятия «личность» перед понятием «сущность», отмечает: «беседуя с Моисеем, Бог сказал не “Я есмь сущность”, а “Я есмь сущий”, не от сущности ведь Сущий, а от Сущего сущность: Сущий объял в Себе все бытие»[4].

Вместе с тем по объективным историческим причинам в авангарде правового развития оказалась именно западная цивилизация, которая на момент формирования новоевропейской правовой идеологии вобрала в себя, с одной стороны, инструментарий реципированной и подвергшейся схоластическо-метафизическому воздействию римской правовой традиции, с другой – новые гуманистические идеи, которые и составили содержание этой идеологии. Право стало светским, антропологическая модель – картезианско-кантианской, религиозный фактор, соответственно, был исключен из правового регулирования.

II

Исключение религиозного фактора из права является не универсальной общемировой, а локальной особенностью развития – особенностью западноевропейской цивилизации. Хотя формально восточнославянские правовые системы и относятся к романо-германской правовой семье, тем не менее, такое отнесение будет верным, если ориентироваться только на такой критерий правовой системы, как действующие источники права. Если же анализировать юридически значимые антропологические практики, то, что мы называем практиками правового существования, или, что нередко в юридической науке выражается через такие понятия, как правовое поведение, правовое сознание, правовой менталитет, правовые ценности и др., – то такой вывод не окажется очевидным. Помимо понятия «правовая система», «правовая семья», существует еще и категория «правовая традиция», которая как раз и включает в себя наряду с источниками права и поведенческий компонент в праве. Как отмечается в литературе, содержание правовой традиции составляют «практики людей – носителей статуса субъектов права, которые представляют собой массовые многократно повторяющиеся юридически значимые действия, складывающиеся на основе социальных представлений о типичных правовых ситуациях»[5]. В связи с этим интересно наблюдение В.П. Малахова, который относит западноевропейские государства и общества к таким типам правопорядков, в которых как таковые правовые традиции отсутствуют[6]. Хотя сам Валерий Петрович скептически относится к значимости обычая, установок социальной, духовной жизни в современных незападных, в том числе восточнославянских государствах, тем не менее, мы полагаем возможным признать наличие правовой традиции в данных странах по линии духовных ценностей, а точнее – ценностей, так или иначе связанных, основанных на базе, обусловленных Православием как религиозной традицией.        

На данную особенность было обращено внимание научного сообщества Республики Беларусь. В частности, в «Рекомендациях по теоретико-методологическим основам совершенствования правовой системы Республики Беларусь», одобренных Решением ученого совета государственного научного учреждения «Национальный центр законодательства и правовых исследований Республики Беларусь» №5 от 23 апреля 2013 года[7], отмечается, что «Развитие национального законодательства необходимо осуществлять на основе ценностно-мировоззренческого, историко-цивилизационного и инструментального подходов, которые могут использоваться как отдельно, так и в комплексе. Любое законодательство отражает определенные модели поведения, сложившиеся между отдельными субъектами. При этом государство закрепляет в законодательстве морально-нравственные нормы»[8]. Кроме того, в статье 16 Конституции Республики Беларусь признается и принимается факт влияния религиозных организаций на формирование духовных, культурных и государственных традиций белорусского народа.

Значимость ценностно-мировоззренческих, морально-нравственных факторов развития права для восточнославянского региона очевидна, однако юридическая доктрина в процессе учета и внедрения в жизнь данных факторов испытывает определенные сложности. Прежде всего, необходимо констатировать, что в современной русскоязычной юриспруденции отсутствует концептуальный аппарат, юридический свод специальных категорий, понятий и терминов, а также юридических средств, которые бы давали возможность учитывать морально-нравственные, ценностные факторы в процессе правового регулирования. И это вполне понятно, поскольку современная правовая доктрина основана на принципе светскости, который и явился основанием новоевропейской правовой методологии. Вместе с тем учет ценностно-мировоззренческих, морально-нравственных факторов развития права, формируемых в том числе под влиянием религиозной традиции, еще не означает противоречия принципу светскости. Напротив, мы видим, что повсеместная легализация соматических прав человека на Западе, которая для нашей правовой традиции является явной девиацией, стала возможной именно ввиду отсутствия учета таких религиозно фундируемых антрополого-правовых ценностей, выраженных через понятия человека и его природы, личности, ребенка, семьи, материнства, отцовства, детства.      

Каким образом сегодня возможно осуществить формирование концептуального языка правовой доктрины, учитывающего ценностно-мировоззренческие, морально-нравственные факторы развития права? На наш взгляд, работа в данном направлении должна осуществляться по двум исследовательским линиям: во-первых, по линии историко-правовых генеалогических исследований, которые были бы посвящены вскрытию особенностей правового регулирования в христианизированных правовых системах прошлого (например, Византии), например, в части изучения опыта применения отдельных правовых институтов. Во-вторых, по линии концептуального, философско-правового, антрополого-правового исследования, что даст возможность по-иному взглянуть на традиционные проблемы и институты общеправовой теории, рассмотреть их не с формально-догматической, а с ценностной позиции. При этом отметим, что прямая интервенция религиозного дискурса в право недопустима и непродуктивна, поскольку в таком случае происходит смешение принципов познания двух различных областей знания (религии и юриспруденции, веры и права). Нередко такие исследования лишь подрывают доверие к возможностям конструктивного использования религиозной традиции для решения проблем правового регулирования.

III

Одним из направлений исследования, которое проводится нами на протяжении последних десяти лет, является постклассическая антропология права, которая как раз и ставит своей целью пересмотреть традиционное понятие субъекта права путем пересмотра концептуализации человека в правовой реальности. Для этого нами используются несколько методологических подходов: а) восточно-христианское учение о личности, б) синергийная антропология, в) формально-догматическое учение о субъекте права[9]. Инициирование данного направления исследования, как и в целом всего направления антрополого-правовой научной программы, было связано с осмыслением кризиса современного учения о правах человека, в целом с ситуацией кризиса ценностей на Западе (кризис идентичности, кризис учения о толерантности, равенстве и др.)[10].

В наименовании настоящей статьи мы ведем речь об идентичности правовых систем. Что понимать под этим термином? Под идентичностью правовой системы мы понимаем сугубо антропологическое понятие, которое характеризует не совокупность источников права, систему права в целом, а совокупность практик правового существования, которые являются традиционно значимыми и ценными для сообщества, составляющего пространство того или иного государства, а также способствуют его сохранению и воспроизводству. Отсюда становится понятным, что ядром идентичности правовой системы как обобщающего понятия является личностная правовая идентичность как практика правового существования лица, в которой постоянно воспроизводится и реализуется устойчивая совокупность личностных юридически значимых ценностей, наиболее часто в конкретном факте правовой жизни,.

Таким образом, наиболее эффективное влияние православной традиции на правовое регулирование осуществляется именно через антрополого-правовые механизмы, т.е. в практике повседневного правового существования.

Кратко рассмотрим, что же нового по сравнению с традиционной концепцией личности в праве может предложить такой подход.

Во-первых, отметим, что восточно-христианская антропологическая модель основывается на различении личности и сущности человека[11]. В рамках антропологии права это позволяет решить следующие методологические задачи:

1)       преодолеть новоевропейское положение о признании неограниченности человеческой природы и ее притязаний на абсолютный произвол, т.е. отказаться от признания природных свойств человека как высших личностных свойств и как главной правовой ценности;

2)       указать на главную правовую ценность, которой выступает не сама по себе «разумность человеческой природы», а личностный способ правового существования человека в смысле совершенной личности. Именно такой способ правового существования и должен выступать критерием и ориентиром правового регулирования общественных отношений;

3)       дать возможность определить эмпирическую личность, человека как такового в качестве конституционно-правовой ценности, не рассматриваемой, однако, в качестве главной правовой ценности и идеально заданного критерия правового регулирования, но при этом обеспечиваемого правопорядком в качестве одной из основополагающих правовых ценностей.

Справедливости ради следует сказать, что предлагаемая нами концепция личности для построения правового дискурса в отношении классического новоевропейского понимания личностности не является единственно высказанной альтернативой классическому дискурсу правовой личности. Отличную от классической трактовку личности давали уже правоведы русского зарубежья XX века, в частности, представители петербургской школы философии права, разработки которых справедливо можно отнести к зарождающимся постклассическим правовым концепциям.

Так, можно привести пример концепции Г.Д. Гурвича, который в качестве источника правового – «первичного источника права» – рассматривал специальное образование – «нормативные факты» (не путать с традиционным понятием юридических фактов), среди которых наряду с «нормативными фактами союза» выделял «нормативные факты отношения к Другому»[12]. Нормативные факты отношения к Другому – это, по сути, юридический опыт, или, переживание человека в праве в юридически значимой ситуации в его отношении к другому субъекту права, можно сказать – в правоотношении. Такие нормативные факты, по Г.Д. Гурвичу, являются факторами и источником правогенеза (порождают «индивидуальное право») и содержат в себе юридический опыт правового существования человека в праве (Н.С. Тимашев называет этот опыт правовым переживанием[13]), вырабатывающий персональные ценности, а также порождающий интуитивное позитивное право. Кроме того, в отношении к Другому в правовой действительности выявляются и нравственные ценности личности[14].

Таким образом, Г.Д. Гурвич помещал в право личностные содержания субъектов права, в том числе и персональные, личностные ценности, в том числе и юридический опыт правового существования человека в праве, что буквально можно трактовать как присутствие личности в праве в правопонимании ученого.

Во-вторых, следует указать характерные особенности представленного понимания личности в праве, которые отличают это понимание от новоевропейского. В новой теоретической модели личности на основании ее сопоставления с классической концепцией личности в праве можно указать на ее характерные признаки:

1) личность не тождественна сущности, или, природе человека: личность представляет собой способ существования человеческой природы;

2) личность, следовательно, не может быть задана нормативно в силу ее неэссенциальной, энергийной формы бытия;

3) личность в силу ее денормативности, следовательно, не может быть задана как формализованный точный критерий истины-достоверности бытия;

4) личность в силу особой формы ее бытия не может корениться в социальности, скорее социальность является принадлежностью личности (социальность складывается из нее (но не только);

5) человек по отношению к личностной форме бытия в ее идеальном значении, следовательно, изначально неполон, неличностен, хотя всякий человек потенциально является носителем личностных свойств;

6) ситуация личностной неполноты человека является не данностью, а экзистенциальным заданием по обретению личностной формы бытия;

7) обретение личного бытия, преодоление изначальной неполноты достигается энергийным со-бытием с Другим, которое обладает полнотой бытия.

Основываясь на таком общеантропологическом понятии личности человека, следует сформулировать и антрополого-правовое понятие личности в праве – это несводимая к природе, свободная, сознательная, открытая, творческая, уникальная, целостная в смысле как неделимости, так и нерушимой идентичности, онтологическая основа человека, определяющая такой способ бытия его индивидуализированной природы, при котором правовое существование человека направляется к справедливости как высшему правовому благу.

Подводя итог, следует отметить, что идентичность восточнославянских правовых систем в первую очередь связана именно с практиками правового существования, а не с какими-либо внешними, институциональными механизмами (например, определенными правовыми институтами, структурой государственного аппарата и т.п.). Вопросы же о том, каким образом в рамках правовой системы воспроизводить желаемые практики, отражающие социокультурные ценности того или иного сообщества, имеет ли возможность Церковь участвовать в этом процессе и при каких условиях это возможно, каковы пределы государства в конструировании этих желаемых практик и нужно ли ему взаимодействовать в этом плане с Церковью – являются актуальными и требуют дальнейших исследований.

 

Павлов Вадим Иванович,
кандидат юридических наук, доцент,
начальник кафедры теории и истории государства и права Академии МВД Беларуси.

 

Текст доклада на конференции «Церковь и славянские идентичности: проблемы формирования и развития», состоявшейся  14.010.2017.

Опубликовано: Журнал "Аспект" №4(4) 2017г.

------------------

[1] Берк Э. Размышления о революции во Франции и заседаниях некоторых обществ в Лондоне, относящихся к этому событию. М., 1993. – С. 70.

[2] Победоносцев К.П. Московский сборник // Победоносцев К.П. Сочинения / Вступ. ст. и примеч. А.И. Пешкова. – СПб. : 1996. – С. 291.

[4] Палама, Григорий, свт. Триады в защиту священно-безмолвствующих / Перевод, послесловие и комментарии В. Вениаминова. – М. : Канон+, 2005. – С. 316.

[5] Честнов И.Л. Правовая традиция в контексте постклассической методологии / И.Л. Честнов // Правовые традиции. Жидковские чтения = Legal Tradition. Zhidkov’s readings : материалы Международной научной конференции. Москва, 29–30 марта 2013 г. / под ред. Г.И. Муромцева, М.В. Немытиной. – Москва : РУДН, 2014. – С. 43.

[6] Малахов В.П. Правовые традиции в нетрадиционном обществе: проблема совместимости / В.П. Малахов // Правовые традиции. Жидковские чтения = Legal Tradition. Zhidkov’s readings : материалы Международной научной конференции. Москва, 29–30 марта 2013 г. / под ред. Г.И. Муромцева, М.В. Немытиной. – Москва : РУДН, 2014. – С. 36.

[7] Рекомендации по теоретико-методологическим основам совершенствования правовой системы Республики Беларусь // Национальный правовой интернет портал Республики Беларусь [Электронный ресурс]. – Режим доступа :  http://pravo.by/pravovaya-informatsiya/normotvorcheskaya-deyatelnost/poleznaya-informatsiya/rekomendatsii-po-teoretiko-metodologicheskim-osnovam-sovershenstvovaniya-pravovoy-sistemy-respubliki. – Дата доступа : 29.11.2017.

[8] П. 15-16 Рекомендаций по теоретико-методологическим основам совершенствования правовой системы Республики Беларусь // Национальный правовой интернет портал Республики Беларусь [Электронный ресурс]. – Режим доступа :  http://pravo.by/pravovaya-informatsiya/normotvorcheskaya-deyatelnost/poleznaya-informatsiya/rekomendatsii-po-teoretiko-metodologicheskim-osnovam-sovershenstvovaniya-pravovoy-sistemy-respubliki. – Дата доступа : 29.11.2017.

[9] Павлов В.И. К вопросу об антропологическом типе правопонимания / В.И. Павлов // Правоведение. – 2015. – №4. – С. 71–97; Павлов В.И. Антропологическая концепция права / В.И. Павлов // Постклассическая онтология права: монография / под общ. ред. И.Л. Честнова. – СПб. : Алетейя, 2016. – С. 325–376; Павлов, В.И. Проблемы теории государства и права : учебное пособие / В.И. Павлов ; учреждение образования «Акад. М-ва внутр. дел Респ. Беларусь». – Минск : Академия МВД, 2017. – 262, [2] с.

[10] Кризис права: история и современность: монография / под общ. ред. В.В. Денисенко, М.А. Беляева, Е.Н. Тонкова. – СПб. : Алетейя, 2018. – 514 с.

[11] См.: Павлов, В.И. Проблемы теории государства и права : учебное пособие / В.И. Павлов ; учреждение образования «Акад. М-ва внутр. дел Респ. Беларусь». – Минск : Академия МВД, 2017. – С. 123–137.

[12] Антонов М.В. Мир права Г.Д. Гурвича // Гурвич Г.Д. Философия и социология права: Избр. соч. / Пер. М.В. Антонова, Л.В. Ворониной. СПб.: Изд. дом С.-Петерб. ун-та, Изд-во юр. фак-та С.-Петерб. гос. ун-та,   2004. – С. 35.

[13] Тимашев Н.С. Сущность права: по поводу новой книги профессора Г.Д. Гурвича // Гурвич Г.Д. Философия и социология права: Избр. соч. / Пер. М.В. Антонова, Л.В. Ворониной. СПб.: Изд. дом С.-Петерб. Ун-та, 2004. – С. 811.

[14] Гурвич Г.Д. Идея социального права // Он же. Философия и социология права: Избр. соч. / Пер. М.В. Антонова, Л.В. Ворониной. СПб.: Изд. дом С.-Петерб. Ун-та, 2004. – С. 171.

 

ЛИТЕРАТУРА

• Берк Э. Размышления о революции во Франции и заседаниях некоторых обществ в Лондоне, относящихся к этому событию. М., 1993.

• Победоносцев К.П. Московский сборник // Победоносцев К.П. Сочинения / Вступ. ст. и примеч. А.И. Пешкова. – СПб. : 1996.

• Аквинский, Ф.. Сумма против язычников. Книга первая. Перевод и примечания Т.Ю. Бородай. – М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2004.

• Палама, Григорий, свт. Триады в защиту священно-безмолвствующих / Перевод, послесловие и комментарии В. Вениаминова. – М. : Канон+, 2005.

• Честнов И.Л. Правовая традиция в контексте постклассической методологии / И.Л. Честнов // Правовые традиции. Жидковские чтения = Legal Tradition. Zhidkov’s readings : материалы Международной научной конференции. Москва, 29–30 марта 2013 г. / под ред. Г.И. Муромцева, М.В. Немытиной. – Москва : РУДН, 2014.

• Малахов В.П. Правовые традиции в нетрадиционном обществе: проблема совместимости / В.П. Малахов // Правовые традиции. Жидковские чтения = Legal Tradition. Zhidkov’s readings : материалы Международной научной конференции. Москва, 29–30 марта 2013 г. / под ред. Г.И. Муромцева, М.В. Немытиной. – Москва : РУДН, 2014.

• Рекомендации по теоретико-методологическим основам совершенствования правовой системы Республики Беларусь // Национальный правовой интернет портал Республики Беларусь [Электронный ресурс]. – Режим доступа :  http://pravo.by/pravovaya-informatsiya/normotvorcheskaya-deyatelnost/poleznaya-informatsiya/rekomendatsii-po-teoretiko-metodologicheskim-osnovam-sovershenstvovaniya-pravovoy-sistemy-respubliki. – Дата доступа : 29.11.2017.

• П. 15-16 Рекомендаций по теоретико-методологическим основам совершенствования правовой системы Республики Беларусь // Национальный правовой интернет портал Республики Беларусь [Электронный ресурс]. – Режим доступа :  http://pravo.by/pravovaya-informatsiya/normotvorcheskaya-deyatelnost/poleznaya-informatsiya/rekomendatsii-po-teoretiko-metodologicheskim-osnovam-sovershenstvovaniya-pravovoy-sistemy-respubliki. – Дата доступа : 29.11.2017.

• Павлов В.И. К вопросу об антропологическом типе правопонимания / В.И. Павлов // Правоведение. – 2015. – №4.

• Павлов В.И. Антропологическая концепция права / В.И. Павлов // Постклассическая онтология права: монография / под общ. ред. И.Л. Честнова. – СПб. : Алетейя, 2016.

• Павлов, В.И. Проблемы теории государства и права : учебное пособие / В.И. Павлов ; учреждение образования «Акад. М-ва внутр. дел Респ. Беларусь». – Минск : Академия МВД, 2017.

• Кризис права: история и современность: монография / под общ. ред. В.В. Денисенко, М.А. Беляева, Е.Н. Тонкова. – СПб. : Алетейя, 2018.

• Антонов М.В. Мир права Г.Д. Гурвича // Гурвич Г.Д. Философия и социология права: Избр. соч. / Пер. М.В. Антонова, Л.В. Ворониной. СПб.: Изд. дом С.-Петерб. ун-та, Изд-во юр. фак-та С.-Петерб. гос. ун-та,   2004. – С. 35.

• Тимашев Н.С. Сущность права: по поводу новой книги профессора Г.Д. Гурвича // Гурвич Г.Д. Философия и социология права: Избр. соч. / Пер. М.В. Антонова, Л.В. Ворониной. СПб.: Изд. дом С.-Петерб. Ун-та, 2004. – С. 811.

• Гурвич Г.Д. Идея социального права // Он же. Философия и социология права: Избр. соч. / Пер. М.В. Антонова, Л.В. Ворониной. СПб.: Изд. дом С.-Петерб. Ун-та, 2004. – С. 171.