Предлагаем исторический очерк Г. Ольховского о Православной Польше, о ее изначальном крещении славянскими просветителями святыми моравскими братьями Кириллом и Мефодием.
Этот материал был опубликован в Первом томе журнала «Странник» за 1901 год.
«Странник» - ежемесячный духовный журнал, издававшийся в Петербурге с 1860 по 1917. Основан в 1860 году протоиереем В. В. Гречулевичем. Затем редакторами состояли протоиерей В. И. и священник С. В. Протопоповы, А. Васильков и приват-доценты А. Пономарёв и Е. Прилежаев. «Странник» сыграл большую роль в деле религиозного и богословского просвещения в России. Журнал был закрыт в 1917 году. Автор статьи - Григорий Александрович Ольховский (1862-?), кандидат богословия, преподаватель православной духовной академии в городе Холм (ныне в Польше).
Григорий Ольховский в том же номере журнала "Странник" опубликовал вторую свою работу, посвященную православию в Польше. Она тоже размещена на сайте "Западная Русь".
----------
Текст статьи редакция проекта «Западная Русь» подготовила в современной орфографии.
Оригинал можно открыть в формате PDF по ссылке.
-------------
Пяст - легендарный предок династии Пястов.
Изображение из труда Яна Глуховского «Образы князей и королей польских», 1605
К вопросу о первоначальном православии Польши.
(Краткий исторический очерк).
Боле тысячи лет прошло с тех пор, как Православная восточная церковь 19 февраля 842 г. окончательно восторжествовала над всеми, бывшими до тола во вселенской церкви, ересями. Но все те ереси, исключая западного пелагианства, возникали на почве восточного отвлечённого богословствования. Западная половина в то время еще единой вселенской церкви Христовой была непричастна им. Ревнуя как бы о славе церкви восточной, уяснившей и точно определившей во времена ересей на вселенских соборах догматы православного христианского учения, церковь западная, после торжества православия над ересями, начинает заявлять себя своими собственными новшествами в области канонической, литургической и даже догматической. Хотя некоторые из этих новшеств были известны и до 842 г., но о них западная церковь не заявляла так настойчиво, как со времени папы Николая І-го, бывшего папой с 858 г. по 867-ой г. Этот папа вступил открыто на тот путь отделения церкви западной от церкви восточной, который закончился актом формального отделения церквей в 1054 г. При папе Николае І-м 867 г. столп восточного православия, патриарх константинопольский Фотий обличал уже на поместном константинопольском соборе латинскую церковь за введение обязательного поста в субботу, вопреки прав. ап. 64-му, безженства священников, за разрешение сыра, яиц, масла в первый понедельник и вторник Великого поста, за непризнание действительности священнического миропомазания, изменение Никео-Цареградского символа и за стремление пап к главенству в церкви восточной. Если к этим новшествам латинской церкви присоединить еще вошедшие в IX в. почти во всеобщее распространение опреснок и органы и латинскую литургию Григория Великого с обязательным латинским языком в богослужении, для какого народа она ни совершалась бы, то для нас будет понятна причина недоразумений, возникших между папой Николаем и патриархом Фотием, закончившихся разделением единой церкви Христовой на восточную, оставшуюся в своей жизни и вероучении верной определениям вселенских соборов, и западную, с её новшествами, не признанными церковью вселенскою.
В это-то время натянутых отношений между ц. восточною и западною происходила усиленная миссионерская деятельность церкви восточной между славянскими народами восточной половины Европы. Латинская церковь, усвоившая, в лице своих пап, идеи всемирного господства в церкви вселенской по примеру римских императоров, не упускала случая в противовес церкви восточной приобрести новых подданных своего папского царства, не стесняясь при этом ни местом, ни временем, ни обстоятельствами, пользуясь ими для своих целей. До IX в. район миссионерской деятельности церквей восточной и западной был как бы разграничен, и потому столкновений между ними в распространении христианства не было. Восточная церковь просвещала светом Евангелия восточные народы в пределах и за пределами греко-римской империи, западная— действовала среди народов западной половины Европы и на британских островах.
В IX в. настала очередь для просвещения христианством славянских народов Балканского полуострова, занимавших средину между народами запада и востока и потому представлявших спорный пункт миссионерской деятельности той и другой церкви. При естественном и прямом ходе миссионерского дела перевес в этом споре должен был склоняться на сторону церкви восточной. Церковь восточная при просвещении язычников христианством никогда не преследовала никаких эгоистических целей. Предлагая новопросвещаемым Св. Писание и устрояя для них богослужение на родном их языке, не обязуя их подчинением никакой иной власти, кроме существовавшей уже у них национальной, не обременяя их никакою новою податью, церковь восточная стремилась только к приведению новопросвещенных в истинное Царство Христово на земле чрез обновление, пересоздание их жизни на христианских началах. Бескорыстная деятельность миссионеров восточной церкви, не посягавшая на национальную самостоятельность и родной язык просвещенных племен, приобретала любовь и уважение среди них. Последние не могли не видеть, что учение, принесенное с востока, не вносило расстройства в их государственную, бытовую и семейную жизнь, а, напротив, оно способствовало их развитию, возвышению, благоденствию. Восточная церковь чрез своих миссионеров новопросвещенным племенам приносила иго Христово благое и легкое.
Не то было со стороны западной церкви. Не говоря уже о языческих племенах запада, в особенности германских, славянским племенам балканской территории, привислинским и русским славянам, первоначально просвященным христианским учением с востока, не раз приходилось испытать на себе тяжесть папского ига, приносимого западными миссионерами. Приходя к ним с латинским Евангелием в руках, папские миссионеры, кроме принятия христианского учения, требовали от них обязательного признания главенства папы, ставя при этом власть папы выше их национальной государственной власти. Богослужение для просвещенных ими племен они устраивали не иначе, как на языке латинском, называя национальный язык племен „варварским и для Бога неприятным" (выражение папы Иоанна X в отношении к славянскому богослужению, допущенное в послании к снетскому (в Далмации) архиепископу Иоанну). Для необходимого при латинском богослужении латинского духовенства требовалась с новопросвещенных обязательная десятина, да в пользу папы еще особая церковная дань, так называемый „грош Петров". Сравнивая часто одновременную деятельность греческих и латинских миссионеров, новопосвящённые племена естественно должны были отдавать предпочтение миссионерам греческим. Корыстолюбивая политика пап и их миссионеров возбуждала среди новых христиан нерасположение и даже ненависть к ним в то время, как греческим миссионерам была оказываема любовь и уважение. При такой системе латинской миссии папским миссионерам для расширения пределов папского царства и приобретения для него новых подданных естественно приходилось действовать подкупами, интригами, коварством, клеветами, льстивыми со стороны пап обещаниями народным руководителям—герцогам, князям, меч духовный — слово Божие сопровождать мечем натуральным и насаждать христианство на национальной почве, обагренной народною кровью. Особенно сильное сопротивление латинской миссии оказывали разные языческие германские племена, из коих саксы принуждены были принять христианство только после покорения их в 803 г. Карлом Великим. Участь германских народов ожидала и соседних с ними привисленских славян. Под таким именем, к слову сказать, в IX, X и даже до XIII века включительно, были известны в истории все обитатели по обе стороны р. Вислы. Название поляков, Польши, польского края, явление позднее, встречается у историков не ранее века ХІѴ-го. А до того по историческим летописям были известны только поляне, ляхи, лядская земля по ту сторону Вислы. Ляхи, или первоначально лехи, от ляха—межа, это также славянское, владетельное, богатое и более других сильное племя по ту сторону Вислы, захватившее, с подчинением себе других племен, власть и управление в свои руки. Из этого племени победителей с помощью немцев, под влиянием западного феодализма, выродилась польская аристократия, шляхта, наделенная на счет побежденных народов богатыми имениями, особыми преимуществами и государственными привилегиями, гордо обращавшаяся с побежденными народами, как с рабами — кметами (что равняется теперешнему „быдло" в применении к простому народу). Побежденный, забитый, обездоленный простой народ называл и впоследствии поляками только своих владетельных панов, для себя неизменно сохраняя свои национальны названия, краковяков, лужичан, хорватов, мазовшан — мазуров, куявов, ленчичан. Вследствие ломки со стороны польской аристократии коренных основ славянской жизни (напр. отмена веча, народного самоуправления) и народных обычаев, внутренней связи, единства между простым народом и аристократией не было. Простой народ подчинялся только силе и власти. Но как непрочно было это подчинение, покажет дальнейшая история их взаимных столкновений по жгучим вопросам веры и народности. Из ляхов явились и первые владетельные князья надвисленских народов. Предание, записанное польскими историками, упоминает о двух таких первых князьях в IX веке—Попеле І-м и Попеле ІІ-м. Последний жил в Крушвицах (позднее Куявах), господствовал по обе стороны р. Вислы, прославил себя деспотизмом и жестокостью по отношению к подданным. При посредстве жены своей, родом немки, он отравил 20 своих дядей, братьев отца своего Попеля І-го, и таким образом овладевши всеми их уделами, сделался сильным владетельным князем. Расположения к христианству он не имел, ему не нравилось распространение в стране уже проникнувшей туда православной греко-восточной веры. Немецкое происхождение его жены заставляло его с изменою славянской народности и отечеству держать дружбу с немцами, которые помогали ему получить княжество и завладеть прочими уделами. Вообще он подчинялся жене, которая, по указанию немцев, вместо него управляла княжеством. К этому-то князю, как полагают, святой Мефодий посылал посольство с предложением креститься. „Добро ти ся бы крестити, сыну, волею своею, на своей земли, да не пленен, нудми (насилием) крещен будеши на чужой земли и помянеши мя. Еже и бысть". Князь этот в житии св. Мефодия так характеризуется: „поганск князь, силен вельми, седя в Вислех, ругашеся Христианом и пакости даяше". Подобное отношение князя к православному христианству, действовавшего под влиянием немцев, и вызвало со стороны св. Мефодия предложение ему принять православную веру добровольно, чтобы спасти его от насильственного обращения в латинское христианство его же покровителями немцами. В то время германские императоры, в особенно Оттон I, II и ІІІ-ий, были такими же ревнителями в распространении латинского христианства среди польских привисленских славян, каким в свое время был Карл Великий для германских народов. Германские император старались насадить христианство в славянских привисленских землях для того, чтобы при единстве веры упрочить там и свою власть или по крайней мере князей их сделать своими вассалами. С этою целью Оттон І-ый заключил с папой Львом ѴІІІ-м договор в 964 г., в силу которого он получил право самому поставлять епископов на их кафедрах и даже самого папу. Этот договор им был подтвержден и с папой Иоанном ХІІІ-м в 965 г, когда папа обязался клятвенно, при гробе св. Петра, быть в поминовении ему (Оттону) и его преемникам, ни в чем не действовать без его воли и уступил ему право управлять церковью. Этим договором германские императоры намерены были воспользоваться в особенности по отношению к славянским привисленским племенам, желая поставить их при вассальной и в церковно-иерархическую зависимость от магдебургского архиепископа, назначенного Оттоном в 968 г. прямо для утверждения латинского христианства в привисленских славянских землях по примеру Карла Великого, учредившего в свое время зальцбургское латинское архиепископство для богемской православной епархии.
Но этот совместный натиск пап и германских императоров на привисленских славян встретил с их стороны дружный и энергичный отпор. Папы и немецкие императоры поддерживали в своих целях ненавистную простому народу ляшскую аристократию и первых князей-деспотов; папы уже достаточно проявили себя в VIII веке при введении латинства среди германских племен огнем и мечем, чем наводили ужасы и на поэльбских и привисленских славян. Участь порабощенных папам и латинскому духовенству германских народов внушила отвращение к латинству этим славянам, так что распространение среди них латинства и дружба с немцами их князей вызывали их на вооруженную защиту национальных прав и свободы, производили не раз поголовное восстание простого народа. Поэльбские славяне, по сообщению Мациевского, всеми мерами старались освободиться от латинства, навязанного им папскими миссионерами с помощью уже порабощенных папе германцев. Многочисленные основанные в их странах латинские епископства, вместо искоренения язычества, еще более утверждали в нем народы, возненавидевшие христианскую веру, которая, как говорили, приносила с собою бедствия. Поэльбские славяне в разное время IX и X вв. уничтожили у себя более пяти епископств. Князей своих, поддерживавших новую веру, они ненавидели, изгоняли их из отечества, а бобрысы даже убили своего князя. Над христианством они насмехались, в догматы христианские верили до тех пор, пока они были подкрепляемы оружием, притворяясь христианами, в церковь не ходили, приносили жертвы своим богам, бесчестили святые иконы. Имея в виду пример германцев и поэльбских славян, понимая своекорыстную, хитрую политику пап и немецких императоров и не желая принимать христианства от латинских миссионеров, привисленские славяне охотно вступали в общение с восточными христианами-греками, южными православными славянами, в особенности с пограничными моравами и богемцами, и затем с русскими славянами, владения которых при св. Владимире простирались до Карпат. Константин Богрянородный повествует, что сыновья знаменитейших фамилий с берегов Вислы приходили в Царьград и проходили там важнейшие должности; по р. Днепру и Дунаю между миром славянским языческим и миром греческим христианским велись оживлённые торговые сношения, многие из славян служили в войсках греческих христианских, все таковые возвращались потом на родину с понятием, хотя и слабым, истин евангельских. По сообщению польского историка Мациевского, некоторые польские церковные писатели (напр. Лубинский, Старовольский) склонны были считать достоверным предание о посещении Польши с проповедью Евангелия святым апостолом Андреем, или что православная вера проникла в Польшу прямо из Иерусалима. Не считая исторически достоверными эти предания, основательный польский историк Мациевский, на основании сохранившихся исторических свидетельств утверждает, что на Висле и около Карпат, по сю сторону, христианство было издавна известно, задолго до Мечислава. Хорваты, обитавшие по сю сторону Карпат, и занимавшие земли от Кракова до Люблина и земли Червонной Руси, подвергаясь постоянному утеснению от своих соседей, имели связи с закарпатскими славянами, которые с незапамятных времен исповедовали христианскую веру. По его же сообщению, Краков со всем своим округом входил в состав мефодиевской епархии, а потом греческого епископства. В самом Кракове без всякого препятствия со стороны язычников христиане православные построили церковь во имя Креста Господня. Севернее, по ту сторону Вислы, Силезия и Лузация (где жили лужичане), по его сообщению, также входили в состав мефодиевской епархии. В Силезии, именно в Смогоржеве (Бреславе) находилась даже епископская кафедра, зависевшая, по сообщению историка силезской церкви Патриция, от моравского первосвятителя, следовательно, греко-славянского православного исповедания. Имена первых краковских епископов, Прохор и Гедеон, упомянутые у князя польской истории Длугоша, необычны римско-католическим епископам и показывают, что они принадлежали к восточной православной церкви. Таким образом первосвятитель моравский св. Мефодий еще при жизни своей достаточно упрочил православное восточное христианство в Кракове, Силезии, Лузации и в так называемой впоследствии Малой Польше. Привисленские славяне имели уже при нем полное иерархическое устройство по чиноположению церкви восточной. При таком успехе в насаждении православного восточного христианства в привисленских землях св. Мефодию естественно было послать посольство, с предложением принять православную веру, и к Попелю II-му, жившему, в так называемой впоследствии, великой Польше, по сю сторону Вислы, окруженной уже в то время почти со всех сторон, с юга, востока и запада православными славянами. В числе послов Оссолинский называет и двух священников Иоанна и Павла, посланных в Польшу Святополком моравским. По нерасположению к христианству Попеля ІІ-го, послы, или как их называет предание, странники не были впущены в замок жестокого Попеля и потому они пошли к простому селянину Пясту, который в то время совершал „пострижины" новорожденному своему сыну, просто сказать совершал, по мнению Мациевского, крещение, после которого бывает и пострижение. Странники совершили „постриженье" или крещение сына Пяста и дали ему имя Земовит или Семовит. Пяст угостил странников, и они предсказали ему, что за угощение их Бог Небесный наградит Пяста, и сын его Земовит будет князем. А Попель II за непринятие странников, за умерщвление родственников, за деспотизм и преданность немцам, был изгнан из отечества и на чужой стороне будто бы съеден мышами, вернее—был убит, а на его место избран Пяст, представитель народа. Земовит, сын Пяста, прадед Мечислава I, крещенный путниками по обряду греко-славянскому, послужил предвестником распространения православия в так называемой впоследствии великой Польше.
Так было при жизни св. Мефодия. Но и по смерти его (885 г. 6 апр.) дело распространения и утверждения православного христианства в Привисленском крае не остановилось, а с успехом шло вперед. Главным руководителем этого дела после св. Мефодия сделался ученик его и достойный преемник Висног. Ему верными помощниками были моравские и богемские священники и православные моравы и богемцы, во множестве переходившие в Привисленский край после разорения Моравии и Богемии венграми или мадьярами и приносившие с собою в дар новому своему отечеству веру и богослужение восточное. Многие из них, как пришельцы, селились в местах самых глухих и уединенных, недоступных для обыкновенных проповедников, и там не с блеском и громом оружия, как-то делали на Эльбе и Одере, а тихою, богоугодною христианской жизнью и делами милосердия проповедовали Евангелие бедным язычникам. Другие из христиан - пришельцев отличались успехами в разных промыслах, торговле и воинских делах, что обратили на себя всеобщее внимание и получили доступ к самому двору княжескому.
Народные князья из фамилии Пяста, Земовит и Земомысл (с 922—962), крещенные по греко-восточному обряду, хотя сами и не могли еще оставить многих языческих воззрений в области религии и языческих обычаев в жизни, но при них православное христианство не встречало никаких препятствий к своему распространению и утверждению в Привисленском крае. Земомысл, напротив, когда, по падении велико-моравского княжества, приобрел на свою долю некоторые его обломки, для укрепления за собою новых областей, где православное христианство было в силе, оказывал ему полное расположение и поддержку, и сына своего Мечислава I также крестил по греко-восточному обряду, или совершил и над ним так называемые „пострижины“, о чем с исторической достоверностью сообщает польский историк Мациевский. Пострижены эти, как сообщает другой историк Галл, были совершены над Мечиславом на седьмом году, ему было дано два имени, и во время пострижен слепой от рождения Мечислав прозрел, каковое чудо летописец считает предсказанием того, что Польша при Мечиславе должна была также прозреть и увидеть свет истинной веры. Посему название некоторыми польскими историками Мечислава І-го язычником Мациевский признает неправильным и говорит, что его язычником можно назвать лишь в том смысле, что он не был полным христианином, медлил, не хотел еще долгое время выполнять обрядов христианской веры и требований христианской церкви, как Хлодвиг франкский, Борис болгарский, Гейза гунно-мадьярский и другие. А когда он принял предложение со стороны придворных православных христиан жениться на богемской принцессе Домбровке, обещавших ему благословение неба в наследнике престола (а он был бездетным и о том очень сокрушался, желая удержать за своим домом княжеский стол), последняя поставила ему условием своего замужества настоящую с его стороны христианскую жизнь, она потребовала, чтобы он оставил всех своих прежних наложниц, соблюдал христианские посты, вел жизнь воздержанную и строго соблюдал бы обряды православной христианской веры и установления церковные. Со стороны Мечислава дано было такое обещание, и Домбровка, окруженная многочисленною свитой, которая состояла большею частью из лиц духовного сана, отправилась к Мечиславу, в столицу своего нового отечества Гнезно, и бракосочетание их было совершено, по сообщению Мациевского, в 955 г., когда Домбровке могло быть 45 лет. Хотя по другим источникам, не задающимся вопросом о летах Домбровки, бракосочетание их было совершено в 964 году. Под влиянием Домбровки Мечислав действительно сделался сам настоящим христианином, так что 7 марта 965 г. и к подданным издал указ по всему княжеству, чтобы все некрещенные к тому времени поспешили принять православную веру в крещении под опасением, в противном случае, казни за ослушание. Народ как бы ожидал подобного указа со стороны своего князя, чтобы покончить навсегда с своими языческими традициями. Указ сей был выполнен во всей силе: остававшиеся дотоле капища идольские были везде разрушены, истуканы брошены в огонь или в воду, священные рощи и дубравы порублены, обожаемые гады побиты, и все сие совершено без пролития капли крови ни со стороны народа за посягание на его прежнюю святыню, ни со стороны князя за непослушание. Видимо народ был достаточно подготовлен во время княжения Пястов к поголовному принятию православного христианства, хорошо поняв силу и значение его; православие с его славянским богослужением, причащением под обоими видами и с другими таинствами и обрядами церкви восточной пришлось ему по душе. До сего времени хотя православное христианство имело как бы частный, семейный характер и в народе, и в княжеской семье, но жизненные начала его были достаточно оценены всеми и теперь Мечиславом I в 965 году оно было провозглашено господствующим исповеданием во всем привисленском княжестве.
Такое торжественное обращение к христианству князя Мечислава с его народом исторически признается как бы вторым его крещением, но в это время были крещены только некрещеные из его подданных. В память этого важного события в народе образовался бывший потом долго в силе, обычай каждый год 9 марта праздновать сокрушение идолов, и для сего два деревянных истукана, представлявшие древних богинь Марану и Дзеванну, влачить всенародно на веревке в воду. Сообразно духовным потребностям своих подданных Мечислав не умедлил по всем главным местам своего княжества устроить церкви, снабдить как их, так и священнослужителей всем нужным для содержания, а супруга его дарила их священными одеждами. Так совершилось окончательное обращение к христианству всей, так называемой впоследствии, Польши.
Из всех польских историков только один Длугош по мнению сторонников первоначального латинского христианства в Польше, видит в этом обращении к христианству Мечислава I с его народом принятие латинства, а не греко-восточного православия. Но и на нем такого мнения обосновать нельзя. По его выражению, поляки при Мечиславе приняли веру христианскую, православную, католическую; но последнее выражение, мало того, что противоречит предыдущему (православную), оно составляет неточный перевод латинского слова catholicam—что значит не католическую, а кафолическую, каковое наименование всегда соединяется с восточным православием, а не с латинством. Если римские историки и называют свое исповедание также кафолическим, то всегда с прибавкой romano-catholicam, latinam, т. е. называют его римско-католическим, латинским в отличие от восточного православия. Затем, по его сообщению, папа Иоанн XIII, вследствие будто бы посольства к нему Мечислава, послал ему кардинала Егидия, который разделил всю польскую церковь на епархии и назначил для каждой из них пределы, доходы и привилегии, посвятил девять епископов. Но означенный кардинал Егидий был в Польше лишь сто лет спустя, около 1123 г., при Болеславе III Кривоустом. А сам папа Иоанн ХIII, по избрании своем в 965 г. на папский престол, за высокомерие и гордость против римлян был посажен ими в замок св. Ангела, где и пробыл в заключении 11 месяцев и, следовательно, в это время не мог заниматься делами Польши. По сообщению же всех других польских историков [епископа Пясецкого XVII в., Бандке, Фризе, Нарушевича, Собещанского и новейших Мациевского, Сярчинского (1831 г.)], Мечислав I с его народом принял греко-славянскую православную веру восточную, а не латинскую западную, и первоначальными просветителями Польши считаются св. Кирилл и Мефодий, память которых церковь польская чествовала особым церковным торжеством 10 марта, как просветителей и святых патронов Польши. В богослужебных книгах польской церкви XVII в. сохранялась еще служба св. славянским первоучителям, напр. в польском служебнике, напечатанном в 1629 г., и в богослужебной книге, напечатанной в 1637 г. в Антверпене, в которой изложена и молитва в честь св. Кирилла и Мефодия на латинском языке; русский перевод её читается так: Ты (Боже), Который благоволил призвать нас к единству веры христианской чрез св. апостолов и исповедников твоих, а наших ходатаев, Кирилла и Мефодия и т. д. Очевидно народ польский не считал св. Кирилла и Мефодия еретиками, как в XI в. архидиакон сплетский латинский Фома и сам папа Александр II, который сравнивал св. Мефодия с Арием. Впрочем, честь св. братьев, как просветителей привисленского края, восстановлена в настоящее время и папой Львом ХIII. О том, насколько привисленские славяне сжились с православной верой по обращении их в христианство, насколько твердо она вкоренилась в их сердцах, как и когда вошло в привисленский край католичество и какую упорную борьбу ему пришлось выдержать с православием до победы над ним в этом крае, сообщение об этом может составить целое отдельное чтение. В настоящий раз можно только сказать, что, по примеру древних евреев, оплакивавших в плену Вавилонском падение Иерусалима, как следствие падения среди них веры в истинного Бога, и современным нам полякам остается только оплакивать неразумное введение в привисленский край, вместо сродного всем славянам православия, антинационального латинства, бывшего причиною внутренних смут в Польше и политической её гибели*.
* О трагедии польского народа и его государства вследствие принятия католицизма, когда Польша стала игрушкой в руках римских пап и инструментом в интригах иезуитов, говорил выдающийся польский философ Борнислав Трентовский (1808—69).
Прим. Редакции ЗРГ. Ольховский -
Г. Ольховскій - Борьба православія съ латинствомъ въ Польшѣ. // «Странникъ». 1901. Т. 1. Ч. 2