Исследователь, сталкивающийся с изучением национальных движений XIX-XX вв., как правило, вынужден констатировать то, что оно имеет полную поддержку в народе или хотя бы пользуется существенной поддержкой народных масс. Ситуация с белорусским национализмом прямо противоположная: с момента своего возникновения и вплоть до сегодняшнего дня «свядомае кола» белорусского общества находится в меньшинстве, его ценности и взгляды на исторический путь Беларуси всё ещё не являются доминирующими в общественном дискурсе.
Белорусский национализм зародился в конце XIX века. Своеобразным национальным манифестом стала вышедшая в 1891 году в Кракове «Dudka biаłaruskaja» за авторством Франциска Бенедикта Богушевича. В предисловии к сборнику чётко обозначены границы проживания отдельного белорусского этноса, брошен призыв не забывать родного языка, который является таким же языком, как и другие литературные языки Европы. Интересно отметить то, что сам Богушевич был носителем польского самосознания. По свидетельству Ф. Оскерки, близкого соседа и знакомого Богушевича, последний – «горячий патриот – поляк, который в личных и достаточно частых… беседах утверждал, что единственной причиной, которая побуждала его и его предшественников писать на том говоре (т.е. по-белорусски. – Прим. авт.), было опасение возможной русификации тамошнего люда»[1]. Этот момент очень важен для понимания этнокультурной пропасти между националистами и широкими народными массами Беларуси.
В начале XX века произошла институционализация белорусского национализма. В 1902 году возникает партия «Белорусская революционная громада», переименованная в 1903 году в «Белорусскую социалистическую громаду» (БСГ), а в 1906 году – газета «Наша нива». Несмотря на то, что в современной учебной и научной литературе значение данного периодического издания всячески преувеличивается, следует отметить её малотиражность (всего лишь 2891 экземпляр)[2].
О том, каково было реальное влияние местечковых националистов на белорусов, красноречиво свидетельствуют события революции и гражданской войны. В тяжелые годы общероссийской смуты белорусские националисты оказались одними из главных аутсайдеров на политическом поле белорусских губерний. По результатам выборов в Учредительное собрание (ноябрь 1917 г.) белорусские национальные партии получили менее 0,5% голосов избирателей, в то время как общероссийские партии набрали огромное количество голосов. Так, в Минском избирательном округе БСГ (организация, которая станет костяком Белорусской Народной Республики) набрала 0,3%, большевики – 63%, в численном выражении в 194 раза больше. Вопрос об итогах этих выборов подробно рассмотрен в монографии А.А. Воробьёва «Выборы в Всероссийское Учредительное собрание на территории Беларуси и соседних российских губерний».
Показательно и то, что белорусское крестьянство – основная масса населения нашей страны в начале XX века – не хотело не то что независимости, но протестовало даже против автономии. Главными требованиями трудового люда были земля, мир и хлеб – этого чаяли все народы России. Крестьяне Глусской волости Бобруйского уезда писали в газету «Советская правда» (от 1 января 1918 г.): «Нам не нужны их королевства, нам нужно всеобщее единство, мир, свобода и земля; если же они нас поделят на партии и отдельные королевства, то тогда они нас своими щупальцами так обовьют, что все равно, как паук муху в свою паутину». В том же январе 1918 года Погорельский волостной земельный комитет Игуменского уезда принял постановление: «Быть раздельно с Россией мы не желаем, ибо мы белорусы и наш весь белорусский край малый, и если мы, белорусы, отделимся, то мы попадем в руки помещиков и буржуев» («Звезда» от 17 января 1918 г.).
Большой интерес представляет резолюция собрания крестьян Ряснянской волости Чаусского уезда Могилёвской губернии. Как записано в протоколе собрания, состоявшегося в конце декабря 1917 года, был «произведен доклад» делегата от волости, ездившего в Минск на Белорусский съезд. В связи с докладом был поднят вопрос о том, «желает ли население волости, чтобы Белоруссия была выделена в особую автономную республику». После обсуждений была вынесена следующая резолюция: «Вся Ряснянская волость всеми силами поддерживает Петроградский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и все время будет идти рука об руку с народными комиссарами, пока последние будут защищать интересы всего трудового народа, и вторично на съезд Белорусской рады делегатов от Ряснянской волости не посылать»[3]. Крестьяне села Кривичи Минского уезда записали в своей резолюции: «Автономия Белоруссии крайне нежелательна»[4].
На губернских съездах Советов в Минске, Витебске, Могилёве в ноябре 1917 – январе 1918 г. автономия Беларуси была также отвергнута. Рассмотрев вопрос о краевом управлении, 3-й съезд крестьянских депутатов Минской и Виленской губерний подчеркнул в своей резолюции, «что Беларусь есть нераздельное целое великой революционной России» («Советская правда» от 3 декабря 1917 г.). 4-й губернский съезд крестьянских депутатов Могилевской губернии, состоявшийся в январе 1918 года, постановил в своей резолюции провести Всебелорусский съезд Советов для «утверждения власти трудового народа во всей Белоруссии и её безусловной неразрывности и неотторжимости от матери-России»[5].
Принимавший участие в 1-м съезде крестьянских депутатов Минской и Виленской губерний, который открылся 20 апреля 1917 года, Е.С. Канчер писал о том, что когда на трибуне появились представитель «Белорусской социалистической громады» П. Алексюк и товарищ минского губернского комиссара К.М. Демидович-Демидецкий для приветственной речи на «роднай мове», «они были прерваны шумом и протестами съезда против белорусского языка»[6].
Враждебность белорусского крестьянства по отношению к искусственно формируемому языку и автономии подтверждалась и самими местечковыми националистами: «Нашы селяне на зьездах выслаўляліся у тым сэнсі, што ім ні патрэбна аўтаномія, але ж рабілі яны гэта па нідавумству і цямнаце сваёй, а найбольш па падашуканству, бо разам з гэтым яны казалі, што і мова іх ім ні патрэбна. Ніхто на сьвеці ні адрэкаецца ад свае мовы, – і немцы, і пранцузы, і палякі, і расійцы, чэхі і баўгары шануюць і любяць сваю мову, а нашы селяне – адрэкаюцца. Значыць, – робяць яны гэта па нідавумству і цемнаце»[7].
Вот что писал тот же Лёсик в статье «Нацыянальны ўціск» (1917 г.): «Дошло до того, что на крестьянском съезде крестьяне перед всем миром отреклись от самих себя, и от языка своего, и от всего белорусского. «Не нужно нам белорусов, долой белорусов!» – кричали крестьяне и учителя-белорусы, сжимая кулаки и сверкая глазами. Достаточно было произнести слово «белорус», чтобы все засуетились, заревели, как тот бык от красной тряпки. Особенно старались учителя, или, как их называют у нас, наставники. Нужно было заговорить об белорусчине, как они буквально начали реветь, как то неразумное быдло, унюхав кровь…»[8]
Совершенно очевидно, что речь в данном пассаже идёт не об оценке белорусами самих себя, а об отношении народных масс к инородному и чуждому им местечковому национализму. К 1917 году этноним «белорусы» всё ещё оставался книжным и, как отмечал в своих трудах академик Е.Ф. Карский, не имел широкого распространения в крестьянской среде.
Полной неудачей закончилась попытка создать на немецких штыках Белорусскую Народную Республику (БНР) в 1918 году. Местечковые националисты, которые за несколько месяцев до провозглашения БНР получили 0,5% голосов избирателей, не имели фактически никакой поддержки белорусского народа. Большевистский агент летом 1918 года свидетельствовал: «По дороге вечером проходил через деревню Гута в 15 верстах от Бобруйска. Меня окружила на улице толпа молодежи крестьянской и старики лет 50, начали меня спрашивать, что делается в России, скоро ли русские войска придут к нам на помощь. Я их успокоил… Они приняли мои советы с удовольствием и мне передавали, что имеют связь с городом и многими деревнями, но одно несчастье, что у них нет оружия, не более одной винтовки на три деревни, которую сумели запрятать… В 10 часов утра я пришел в местечко Любоничи (ныне в Кировском районе Могилевской области. – Прим. авт.) в 25 верстах от Бобруйска, где видел, как немецкий унтер-офицер истязал плеткой крестьянина, опоздавшего на один час представить немцам подводу. В этом же местечке, когда я зашел взять к коменданту пропуск идти дальше, видел, что у него в комнате на коленях стояло два крестьянина…
Не успел я войти в дом своих родителей, как у меня в доме уже ждало молодежи человек с 50 и спрашивали, что им делать и куда деваться от этого немецкого бича и безработицы. Когда я завел с ними разговор насчет восстания, они говорили, как один в любой момент мы готовы отдать жизнь за родину, но одно и то же несчастье – нет у них оружия, все оружие конфисковано польскими и немецкими властями…
Крестьянское имущество все описано немецкими властями. Крестьяне ежедневно должны приносить к коменданту яички, масло и другие съестные продукты. В местной речке Ольсе крестьянам бесплатно воспрещено ловить рыбу даже удочками, кто хочет ловить, должен уплатить 25 руб. в год. За пастьбу скотины на помещичьем поле каждый крестьянин обязан платить за каждую штуку по 7 руб., некоторые из деревень не уплатили, немецкие солдаты приходили и угоняли целые стада крестьянских коров и лошадей. Настроение у крестьян революционное, где ни придешь, то и услышишь: если бы Россия пришла к нам на помощь, мы перебили бы всех этих проклятых немцев…
Минская рада, которая себя именует Белорусской радой, это не люди, а немецкие прихвостники. Крестьяне про эту несчастную раду и понятия даже не имеют, что она существует, потому что распоряжение власти поступает всецело от немецкого командования в оккупированных местностях. Организаторами этой рады являются немцы и Скирмунт, которого единственная цель – получить гетманство в Белоруссии.
Был я также в местечках Богушевичах Игуменского уезда, Якшичах – все население настроено очень революционно и все говорят, что при первом напоре от России мы подавим всех немцев. Даже старики 50 лет это говорят и всю свою молодежь гонят в Россию, чтобы они поступали в армию»[9].
Полным провалом окончились попытки местечковых националистов создать прообраз какой бы то ни было марионеточной государственности под гитлеровской оккупацией в годы Великой Отечественной войны. Подавляющее большинство белорусов оказало сопротивление агрессору, Белорусская ССР по праву снискала себе славу «республики-партизанки». Общая численность белорусов, сражавшихся против нацизма с оружием в руках, превышает 1,5 миллиона человек (не считая тех, кто находился в партизанском резерве, трудился в тылу, помогал партизанам и окруженцам в условиях оккупации, срывал мероприятия оккупантов и устраивал саботаж)[10].
В начале 1990-х годов белорусский народ вновь продемонстрировал хроническое недоверие лозунгам местечковых националистов. На референдуме о сохранении СССР 17 марта 1991 года «за» проголосовало 82,7% жителей БССР. На первых президентских выборах 1994 года большинство голосов получили пророссийски ориентированные кандидаты, а победу во втором туре одержал Александр Лукашенко, чья предвыборная кампания строилась на обещании проводить политику интеграции с Российской Федерацией (стоит отметить, что главный соперник Лукашенко Вячеслав Кебич давал во время предвыборной гонки схожие обещания). Республиканский референдум 1995 года подтвердил желание белорусов теснее сотрудничать с Россией: интеграцию одобрило 83,3% проголосовавших, столько же проголосовало за придание русскому языку статуса второго государственного. Большинство (75,1%) выступило также за смену националистической символики – бело-красно-белого флага и герба «Пагоня» – на слегка модернизированную советскую символику.
Уместно задаться вопросом: почему же на протяжении более чем столетия взгляды белорусского народа и националистов кардинально расходятся? Белорусский историк Я.И. Трещенок справедливо отмечал искусственность белорусского национализма, его небелорусскую цивилизационную сущность. Для обозначения «свядомага кола» Трещенок использовал термин «национал-сепаратисты», то есть сторонники отрыва белорусов от их собственных цивилизационных корней, лежащих в восточнохристианской Русской цивилизации. В том числе в этом он видел причину раздраженной и весьма болезненной реакции местечковых националистов на мнение белорусского большинства: «Национал-сепаратисты готовы отречься от 4/5 собственного народа как от «манкуртов», лишь бы утвердиться в сознании хотя бы одной пятой, преимущественно католического меньшинства»[11]. Я.И. Трещенок указывал на ошибочность отождествления местечковых националистов с истинными выразителями воли белорусского народа: «Наиболее негативным для исторической судьбы Белой Руси стал миф, что белорусская национальная идея это только и исключительно тот комплекс представлений, который на волне общеевропейского запоздалого этнического «возрождения» малых народов был выдвинут в конце XIX века выходцами из ополяченной католической шляхты Белоруссии, запоздало вспомнившими свои этнические корни… Выступая с католических неприязненных к России (а часто и с откровенно русофобских) позиций, эти люди, независимо от их субъективных намерений, объективно противопоставляли себя не только русским и украинцам, но и самому белорусскому православному народу, на роль выразителей национальной идеи которого они претендовали. Но этот народ всегда тяготел к России»[12].
Это внутреннее осознание себя частью Русского мира живёт в большинстве белорусов и сегодня. Согласно результатам социологического опроса Независимого института социально-экономических и политических исследований (НИСЭПИ, г. Вильнюс), 73,9% респондентов считают себя более близкими к русским, а 25,8% к европейцам[13].
Однако, проанализировав информационное-культурное поле Беларуси, которое характеризуется антироссийской направленностью и получает щедрую подпитку со стороны не правительственных западных фондов и НКО, можно сделать неутешительный вывод о том, что пока игра идёт в одни ворота, и надежды местечковых националистов на реванш за столетие поражений в отдаленной перспективе во многом оправданы.
Опубликовано: «Университетский вестник»
Смоленского гуманитарного университета
(специальный выпуск №1 (17) 2016)
Список литературы
[1] На путях становления украинской и белорусской наций. Факторы, механизмы, соотнесения [Электронный ресурс] // Сайт Института славяноведения РАН. Режим доступа:http://www.inslav.ru/images/stories/pdf/2004_Na_put’ax_stanovlenija_ukrainskoj_i_belorusskoj_nacij.pdf(дата обращения: 25.03.2016).
[2] Унучак А. «Наша Нива» и белорусское национальное движение начала XX в. Acta humanitarica universitatis Saulensis. T. 12. 2011. С. 178.
[3] Великая Октябрьская социалистическая революция в Белоруссии. Т. 2. Минск, 1957. С. 662
[4] Там же. С. 863.
[5] Документы и материалы по истории Белоруссии. Т. IV. Минск, 1954. С. 355
[6] Канчер Е.С. Из истории общественных, национальных и революционных движений белорусов. Часть II. Петроград. 1918. С. 15.
[7] Лёсік Я. Аўтаномія Беларусі. Мiнск, 1917. С. 5.
[8] Я. Лёсік. Творы: Апавяданні. Казкі. Артыкулы. Мінск, 1994. С. 133.
[9] Демисезон-1918. Агент красных на маршруте Орша — Могилев — Бобруйск — Минск [Электронный ресурс] // Сайт TUT.BY. Режим доступа: http://news.tut.by/society/355346.html (дата обращения: 25.03.2016).
[10] Гісторыя Беларусі: У 6 т. Т.5. Беларусь у 1917-1945 гг. Мінск. 2006. С. 525.
[11] Трещенок Я.И. Две белорусские национальные идеи: католический национал-сепаратизм и православная национальная идея. Заметки историка [Электронный ресурс] // Сайт Sobor.by. Режим доступа: http://sobor.by/7km4teni_treshenok.htm (дата обращения: 25.03.2016).
[12] Там же.
[13] Важнейшие результаты национального опроса в марте 2016 г. [Электронный ресурс] // Сайт НИСЭПИ. Режим доступа: http://www.iiseps.org/?p=3960 (дата обращения: 25.03.2016).