Для белорусов в 1917 г. вопрос о прекращении войны был, пожалуй, более актуальным, чем для кого бы то ни было. Белорусские этнические земли, до войны в полном объеме принадлежавшие Российской империи (в рамках которой, правда, не образовывавшие единой административной единицы), оказались разделены надвое линией фронта. Значительная часть местного населения добровольно или принудительно покинула родные края. В России насчитывалось более 1 млн беженцев из белорусских губерний¹. Западная часть края стала частью созданной Германией на оккупированных землях Восточной зоны, чья администрация начала политику последовательной германизации новых территорий. Белорусское население при этом оценивалось как «национально обезличенное поляками» и стоявшее на «очень низком уровне развития»². Восточная же часть стала базой для миллионной группировки российской армии, к октябрю 1917 г. потерявшей боеспособность и в массе своей поддержавшей большевистский переворот. Главным образом из числа армейских делегатов были сформированы местные большевистские руководящие органы — Совет Народных Комиссаров (СНК) Западной области и фронта и Областной исполнительный комитет Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Западной области и фронта (Облискомзап).

Ключевым вопросом для Белоруссии был возможный раздел территории края. Никто из белорусских политиков разных лагерей в конце 1917 г. не желал допустить раздела Белоруссии между Германией и Россией³, при этом вопрос о том, должна ли она стать суверенной, остаться частью России или войти в состав другого государства, различные силы видели по-разному. Обеспокоенность тем, что судьба Белоруссии может быть решена без участия белорусского народа и учета его интересов, высказывалась белорусскими деятелями как перед началом мирных переговоров, так и во время их проведения. Левое крыло белорусского национального движения (Белорусская социалистическая громада и белорусские организации в России, в частности, формировавшаяся Белорусская социал-демократическая рабочая партия (большевиков) и Белорусский областной комитет при Всероссийском совете крестьянских депутатов) настаивали на автономии Белоруссии в составе Российской федеративной республики и воссоединении с оккупированными Германией областями. Великая белорусская рада, объединяющий орган правого крыла белорусского национального движения, негативно отнеслась к Октябрьской революции и потому вела речь о выходе из состава России, в случае, если требования о национальном единстве края не будут исполнены. «Старый» же виленский центр белорусского движения, оказавшийся в германской Восточной зоне, в период войны рассматривал вопрос возрождения союза народов в виде Великого княжества Литовского. Эта группировка национальных сил возможность сохранения связи края с Россией даже не рассматривала и ориентировалась на поддержку Германии и Литвы. Но и для них раздел белорусских территорий был неприемлем.

В резолюции «О национально-политическом возрождении Белоруссии», принятой на конференции воинов-белорусов Петроградского гарнизона, состоявшейся 11-14 ноября 1917 г., отмечалось: «Судьба Белоруссии целиком зависит от итогов мирных переговоров. Нет уверенности в том, что оккупированная часть Белоруссии будет воссоединена с остальною ее частью в случае, когда на мирной конференции не будет представителя белорусского народа». Конференция признала необходимым добиваться такого представительства и обратилась в СНК РСФСР с требованием издать декрет о том, что «российское крестьянское и рабочее Правительство выдвинет одним из условий заключения мира объединение обеих частей Белоруссии», разделенной на тот момент линией фронта. А для поддержания «законных, исконных и неотъемлемых» требований белорусского народа участники конференции призвали сплотить «все живые силы белорусского народа вокруг Великой Белорусской рады и Белорусской Центральной Войсковой рады в Минске»⁴.

Поэтому внимание всех белорусских политических сил было приковано к начавшейся мирной конференции. 19 ноября (2 декабря) 1917 г. российская делегация, насчитывавшая 28 человек, прибыла на немецкую линию фронта, а на следующий день — в Брест-Литовок, где помещалась ставка главнокомандующего германским Восточным фронтом. Как место для ведения переговоров Брест-Литовок был выбран Германией, поскольку перенесение переговоров в нейтральную страну грозило бы вылиться в межсоциалистическую конференцию⁵. Начавшись с комплиментов немецких дипломатов в адрес демократических лидеров новой России, переговоры вскоре приняли жесткий характер.

Точка зрения советского правительства в отношении западной границы была изложена в «Известиях», официальном органе ВЦИК РСФСР, 10 декабря 1917 г. Касаясь того, что советской делегации на мирных переговорах в Бресте предстоит отстаивать независимость Польши, газета подчеркивала, что только Советское правительство, свободное от «всяких захватных вожделений, способно на это». В статье говорилось о необходимости восстановить независимое польское государство и объединить в его границах все территории, где преобладало польское население⁰. Об отторжении белорусских территорий от России, таким образом, речь не шла.

Что же касается местной большевистской власти, то у них были свои соображения. По мнению белорусского историка С. Третьяка, лидер местных большевиков А. Мясников и его соратники по Облис-комзапу сознательно не выносили белорусский вопрос на рассмотрение СНК РСФСР и мирной конференции в Бресте. Также руководство Западной области считало необходимым принять германский ультиматум. На его позицию повлиял тот факт, что в любом случае новая советско-германская граница прошла бы на запад от той линии фронта, которая сложилась к концу 1917 - началу 1918 г.⁷

В то же время власти Советской России в лице Народного комиссариата по делам национальностей (Наркомнац) и его руководителя И. Сталина выразили заинтересованность в создании автономной Белорусской области Советской России, пойдя на договоренность о созыве Белорусского съезда Советов с Белорусским областным комитетом (БОК) при Всероссийском совете крестьянских депутатов. Такой шаг позволял приступить к практическому разрешению вопроса о возвращении России оккупированных Германией районов Западной Белоруссии и Литвы на основе национального самоопределения. Но Облискомзап и СНК Западной области уклонились от выполнения условий заключенного без их участия и за их спинами соглашения между Наркомнацем и БОК. БОК же стоял на позиции непризнания уже существующей в крае советской власти и необходимости кооптации в СНК Западной области делегатов съезда. Белорусские националисты, группировавшиеся вокруг Великой белорусской рады, и Белорусский областной комитет в итоге оказались в составе 1-го Всебелорусского съезда с противоположными позициями по принципиальным вопросам, что делало практически невозможным принятие резолюции по вопросу национального самоопределения Белоруссии. Несколько раз переизбирались Совет старейшин и Президиум съезда. Представители всех групп и фракций вынуждены были созвать 13 декабря вечером совещание, которое с большим трудом наладило работу съезда и урегулировало возникшие на нем конфликты⁸. 14 (27) декабря руководство Всебелорусского съезда направило председателю российской мирной делегации Л. Троцкому следующий запрос за подписями заместителя председателя Савича и секретаря Вербицкого: «Ввиду появившихся в печати сведений о том, что в Бресте на мирных переговорах одной из сторон предложено включить Белоруссию в состав Польши, Всебелорусский съезд в Минске просит срочно телеграфировать: 1) насколько достоверны эти сведения; 2) как смотрит на этот вопрос Правительство Народных Комиссаров; 3) какова позиция, занятая Правительством Народных Комиссаров по отношению к этому вопросу»⁹.

Троцкий ответил, что, хотя «этот вопрос не был еще предметом рассмотрения в Брест-Литовске, Советское Правительство, в полном согласии со своей программой, считает, что никто, кроме белорусов, не имеет права решать, какова должна быть судьба Белоруссии. Эту позицию наша делегация будет отстаивать в дальнейших переговорах»¹⁰. Советское руководство не ожидало в тот момент никаких проблем с позицией белорусского представительства, рассчитывая на его лояльность как идее советской власти, так и идее единства Белоруссии с Россией. 17 (30) декабря 1917 г. под нажимом левой фракции Всебелорусского съезда была принята резолюция о создании Белорусской республики в составе Российской демократической федеративной республики. Исполнительный орган временной краевой власти, избранный на съезде, должен был делегировать своих представителей для участия в переговорах в Бресте¹¹.

СНК Западной области расценил это как попытку свержения уже существующей в крае Советской власти (хотя левая фракция съезда настаивала на том, что делегаты съезда должны не заменить уже существующие советские органы, а войти в их состав путем кооптации¹²), и 1-й Всебелорусский съезд был в результате разогнан войсками Минского гарнизона по приказу областного и фронтового советского правительства. В последующие недели общее обострение обстановки в связи с антисоветским мятежом 1-го Польского корпуса, а также отсутствие на тот момент в самом крае среди сторонников советской власти защитников идеи его самостоятельности отодвинули вопрос национально-государственного самоопределения советской Белоруссии на второй план¹³.

На пленарном заседании мирной конференции 30 декабря 1917 г. (12 января 1918 г.) завязался спор о самоопределении наций и целесообразности приглашения на конференцию представителей тех народов, чья судьба должна была стать предметом переговоров. Дискуссия началась вокруг вопроса, в какой именно момент следует считать, что новое государство образовано и может участвовать в решении собственной судьбы, в частности, на текущей конференции. Р. Кюль-ман, глава германской делегации на этом этапе переговоров, заявил, что «народы, живущие на прежней западной границе Российского государства, уже выразили в убедительной для нас (т. е. германской делегации. —Д. К.) форме свое желание быть самостоятельными», и высказал мнение, что мысль об участии этих новых государств в мирных переговорах приемлема¹⁴. Германское правительство и военное командование, готовя военную интервенцию в советскую Россию, были заинтересованы в получении так наз. «призыва о помощи» от противников большевиков как легального повода к вторжению.

Л. Каменев, член советской делегации, ответил, что советские представители не могут «считать выражением воли населения оккупированных областей [...] заявлений, сделанных теми или другими общественными группами и учреждениями, поскольку эти заявления последовали при режиме чужеземной оккупации и исходили от органов, не только не получивших своих прав при народном избрании, но и вообще прозябающих в пределах, в которых это не противоречит планам оккупационных военных властей»¹⁵.

Он констатировал, что за время оккупации нигде — ни в Польше, ни в Литве, ни в Курляндии — не было создано и не могло быть создано какого-либо демократически избранного органа, который с наималейшим правом мог бы претендовать на роль выразителя воли широких кругов населения. Каменев огласил декларацию, в которой советская сторона заявила об отсутствии у нее всяких претензий на территории, принадлежавшие ранее Российской империи, если эти территории не желали более находиться в составе России¹⁰. Желание народа отделиться должно было, по мнению советского руководства, подтверждаться действительно свободным волеизъявлением¹⁷. Важным пунктом было и уточнение, что право на самоопределение принадлежит «народам, а не частям их, находящимся в оккупированной зоне»¹⁸.

Советская делегация заявила, что в первую очередь следовало обеспечить свободу от политического давления какой-либо из сторон конфликта на местное население. Для этого предлагалось вывести немецкие и австро-венгерские войска из оккупированных ими областей, а также обеспечить возвращение туда беженцев и переселенцев. Советское правительство со своей стороны, согласно этой декларации, «по собственной инициативе предоставляет возможность одновременно воспользоваться правом на самоопределение и тем частям указанных наций, которые оказались вне оккупированной зоны. Россия обязуется не принуждать эти области, ни прямо, ни косвенно, к принятию той или иной формы государственного устройства, не стеснять их самостоятельности какими бы то ни было таможенными или военными конвенциями, заключенными до окончательного конструирования этих областей на основе политического самоопределения населяющих их народностей»¹⁹. Германии и Австро-Венгрии также предлагалось подтвердить отсутствие у них притязаний на присоединение оккупированных областей²⁰. Окончательное решение о государственном положении упомянутых областей и о форме их внутреннего государственного устройства могло быть принято лишь путем всенародного референдума²¹.

Немецкая делегация расценила этот проект исключительно как пропаганду, да она и не ожидала от представителей проигравшей войну России выдвижения каких-либо условий. Генерал М. Гофман, представитель германской армии, сказал, что протестует против самого тона декларации, а также заметил, что «Русская делегация заговорила так, как будто бы она представляет собой победителя, вошедшего в нашу страну. Я хотел бы указать на то, что факты как раз противоречат этому: победоносные германские войска находятся на русской территории. Я хотел бы дальше указать, что Русская делегация требует признания права на самоопределение в такой форме и в таком объеме, в каковых ее Правительство не признает этого права в собственной стране»²².

Роспуск Всебелорусского съезда послужил Гофману иллюстрацией этого утверждения: «В ночь с 30-го на 31-е декабря первый Белорусский конгресс в Минске, который хотел настоять на праве самоопределения Белоруссии, был разогнан большевиками посредством штыков и пулеметов. Когда Украинцы потребовали себе права на самоопределение, — Петроградское Правительство поставило ультиматум и попробовало настоять на своем посредством вооруженной силы». На этом основании германское Верховное командование решительно отклонило «вмешательство в дела оккупированных областей»²³.

На заседании 1 (14) января 1918 г. Л. Троцкий возразил на обвинения в насильственном разгоне Всебелорусского съезда, что приведенные генералом Гофманом примеры «ни в каком смысле не характеризуют нашей политики в области национальных вопросов. Мы навели справки о Белорусском Конгрессе (имеется в виду Все-белорусский съезд. —Д. К). Этот Белорусский Конгресс состоял из представителей Белорусских аграриев. Он сделал попытку присвоить себе те права, которые составляют исключительную собственность белорусского народа. И если он встретил отпор, то этот отпор исходил от солдат, среди которых были одинаково великороссы, малороссы и белорусы»²⁴. Троцкий, таким образом, спустя всего две недели после официального открытия и признания Всебелорусского съезда теперь отрицал его легитимность, следуя за версией Облискомзапа.

Напряжение на переговорах возрастало, и становилось очевидным, что никакого компромисса достичь не удастся. Позиция силы, с которой немецкая делегация выступала на переговорах, столкнулась с попытками пропаганды коммунистической идеологии прямо на заседаниях, чего немецкие представители не могли вытерпеть. Они в открытую заявили о своих целях на востоке, о том, что не собираются больше играть в демократию и оставляют оккупированные области за собой. Более того, 10 февраля 1918 г. по н. ст. они представили новые территориальные претензии. Согласно новому германскому проекту, оккупации подлежала западная часть Белоруссии — Виленский, Трокский и Лидский уезды Виленской губернии и почти половина Гродненской губернии.

Советские представители, несмотря на всю безнадежность своего положения, все же попытались оспорить немецкий ультиматум. Они выразили недоумение, почему, если в украинской части был скрупулезно соблюден этнический принцип, этот же принцип в Белоруссии и Прибалтике был проигнорирован. Австрийский представитель, д-р Г. Грац, объяснил это чисто стратегическими соображениями, а именно тем, что в части Украины граница с Россией не потребует таких оборонительных мер, как к северу от нее. Советская сторона расценила это заявление как признание того, что Украинская республика рассматривается Четверным союзом как свой сателлит²⁵.

Разбирая немецкий проект, советский эксперт М. Покровский спросил, подданными какого государства окажутся белорусы из указанных уездов, и выразил удивление, почему не предусмотрено создания самостоятельного белорусского государства. Гофман и Грац отвечали уклончиво, что состав населения указанных белорусских уездов смешанный и проведение там точной границы по этническому принципу затруднительно.

В ответ Покровский привел данные, приведенные в атласе, изданном типографией командующего Восточным фронтом, т. е. собственно германские: «Сокольский уезд — 89,8% белорусов, Гродненская губерния — 65,8%, Лидский уезд Виленской губернии — 73,2%, Волковышскийуезд, также входящий в эту область, — 82,5%, Лужан-ский уезд Гродненской губернии — 75,5%, Ольшанский — 80,1%, и наконец, Виленский уезд, целиком входящий в данную область, — 42% белорусов. В Виленском уезде, насколько я понимаю, — белорусы составляют относительное большинство. Как видно из этих данных, вопреки объяснениям генерала Гофмана, белорусы составляют во всех этих уездах подавляющее большинство, за исключением Виленского уезда»²⁶.

Обсуждение вопроса завершилось довольно резкой пикировкой. Заявив, что без проведения новой переписи, которая учла бы и беженцев, решение об автономии для белорусов принять невозможно, представители Четверного союза вообще предложили закончить дискуссию о территориальном размежевании на германской стороне границы. Покровский согласился с этим предложением, обратив при этом внимание присутствующих «на тот знаменательный факт, что переговоры оборвались на вопросе, непосредственно затрагивающем право на самоопределение именно Русского народа»²⁷.

«Авантюристы», как теперь называли участников Всебелорус-ского съезда в советских кругах, все же попытались сделать белорусский вопрос предметом рассмотрения на мирной конференции. На конспиративном заседании 21 декабря 1917 г. группа членов Совета съезда объявила себя Исполнительным комитетом (ПК) Совета съезда. ПК, большинство членов которого было «незалежниками», решил направить в Брест А. Цвикевича и С. Рак-Михайловского с наказом «защиты прав съезда при подписании общего демократического мира на основе принципа нераздельности Белоруссии и ее единства с Российской демократической федеративной республикой»²⁸. Решение ИК Совета съезда поддержали также Северо-западный обком партии правых эсеров и Объединенная еврейская социалистическая рабочая партия. Белорусскую делегацию, согласно требованиям Троцкого, не пропустили в Брест через Барановичи²⁹. Тогда было решено ехать через Киев в качестве консультантов украинской делегации.

Белорусская делегация приехала в Брест только 15 февраля, на четвертый день после отъезда Троцкого. Активного участия в переговорах она принять не смогла. Немецкие дипломаты в качестве причины отказа указали тот факт, что на мирных переговорах белорусская делегация выступала не от имени белорусского правительства, а от ИК Совета Всебелорусского съезда - организации, не имеющей соответствующего юридического статуса. Рак-Михайловский и Цви-кевич провели неофициальные переговоры с представителем германского правительства Шиллером и огласили меморандум, в котором содержались следующие требования: сохранение всей территории Белоруссии в составе Российской федеративной демократической республики; присоединение к автономной Белоруссии оккупированных немцами округов; очищение территории Белоруссии от немецких и др. оккупационных войск; возвращение беженцев и восстановление разрушенных войной хозяйств за счет международного фонда (это касается всех жителей Белоруссии, независимо от национальности и религии); предоставление всем жителям Белоруссии национально-персональной автономии; определение государственной принадлежности Белоруссии ее населением путем плебисцита; возвращение населению оккупированных белорусских территорий полученной с них контрибуции; заключение экономического договора между враждующими сторонами, основанного на принципах свободной торговли, независимо от политического; отмена протекционистских пошлин всеми сторонами. Помимо этого, меморандум повторял положения декрета о мире, изданного большевиками: отмена тайной дипломатии, всеобщий демократический мир без аннексий и контрибуций³⁰.

В ответ представители немецкой стороны сообщили, что белорусы «немного опоздали и проект мирного договора уже обработан и осталось его только подписать»³¹. Германские дипломаты ожидали, что разогнанный большевиками Белорусский съезд обратится к Германии с «просьбой о помощи» и будет искать контактов с прогерманскими белорусскими структурами в Западной Белоруссии. Однако использовать факт разгона Всебелорусского съезда как основание для вмешательства под стягом защиты наций на самоопределение германская сторона не сумела. Декларация белорусов явно усиливала позиции большевиков. Попытка использовать для давления на Советы «виленских белорусов» тоже не удалась³².

Таким образом, несмотря на декларируемое возмущение разгоном Всебелорусского съезда, видно, что немецкая администрация не строила планов создания независимого белорусского государства, хотя это и помогло бы им оторвать эти области от России. Они не считали возможным пробуждение национального самосознания этого народа в той степени, чтобы это могло как-то повлиять на политическую ситуацию в крае³³. Поэтому можно было ожидать включения белорусских губерний в состав других национальных образований, например, Литвы. На роль самостоятельного союзника белорусские националисты, с точки зрения германского руководства, не годились.

Советское же руководство, явно не имея определенной точки зрения по вопросу национальной самобытности белорусов (хотя, как видно из хода дискуссии, и склонялось к концепции триединого русского народа), сходилось в том, что край должен оставаться в составе России и на его территории не должно быть иной власти, кроме большевистской. Сам факт, что на переговоры в Бресте не были допущены белорусские представители, свидетельствовал о том, что руководство РСФСР не собиралось отказываться от прав на белорусские земли. Западный фронт и лидеры его болыыевизированных Советов сыграли решающую роль в установлении советской власти в Белоруссии. Эта область в силу своей близости к Петрограду была слишком важна, чтобы можно было безболезненно позволить одержать там верх иным, кроме большевиков, политическим силам. Критикуя политику Бреста, Е. Канчер, глава Белорусского областного комитета, писал: «"Мир без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения народов” не может удовлетворить победоносную Германию и как империалистический воинствующий лагерь, и как социально-экономический организм. Эта формула могла бы быть с успехом продиктована не побежденным, а победителем. К сожалению, Революционная Россия не имеет объективных данных для того, чтобы встать в позу победителя. [...] Результатом подобной политики стало то, что, предоставив белорусскому народу право на самоопределение, Правительство Народных Комиссаров отказало в разрешении формирования белорусских народно-национальных революционных полков, а ведя в Бресте переговоры о мире, то есть

о западных границах Белоруссии, оно отказало белорусам иметь в составе мирной делегации своих представителей... В таком случае или будет заключен мир, между прочим, за счет западной части Белоруссии (губернии: Гродненская, Ковенская, Виленская, часть Минской), на чем настаивают немцы, или же не будет заключено никакого мира, и тогда германские империалисты всю тяжесть своего презрения к Российской Революции направят, прежде всего, на Белоруссию с троякою целью: победить революционно-социалистические начала, заложенные в виде осуществленной советской власти, захватить Белоруссию с ее свыше чем 1000-миллиардною золотою валютою в виде леса и торфа (не считая земли) и, наконец, положить начало новому, по счету четвертому, разделу Польши между Германией, Австро-Венгрией и, может быть, Украиной»³⁴.

16 февраля легионеры 1-го Польского корпуса под командованием Ю. Довбор-Мусницкого по согласованию с немецким командованием начали наступление на минско-слуцком направлении³⁵. В ночь на 19 февраля 1918 г., после срыва Брест-Литовских переговоров, перешли в наступление уже немецко-австрийские войска³⁶. Только к 5 марта германское наступление было приостановлено на линии Орша — Могилев — Гомель. На этой позиции его и застало известие о подписании Брестского мира³⁷.

СНК Западной области и Облискомзап покинули Минск. Воспользовавшись этим, Исполком Совета Всебелорусского съезда, пополненный представителями революционной демократии национальных меньшинств (украинцев, евреев и русских), объявил себя временной, до созыва «на демократических началах Учредительного собрания Белоруссии», верховной властью в крае — Радой съезда³⁸, и избрал 21 февраля 1918 г. Народный секретариат Белоруссии. Возглавил Народный секретариат И. Воронко.

После ухода из Минска большевиков (18 февраля 1918 г.) Рада Съезда вошла в контакт с городским самоуправлением (с февраля по апрель 1918 г. Минская городская дума полностью поддерживала деятельность Народного секретариата и выделяла средства на его работу), земством, представителями общественных и политических организаций³⁹. 21 февраля состоялось заседание возрожденной после ухода большевиков Минской городской думы. Она поддержала действия Рады Съезда, приветствовала организацию Народного секретариата и изданную им I Уставную грамоту. Дума также выразила надежду на скорый созыв Белорусского Учредительного собрания и установление в Белоруссии демократического строя⁴⁰.

I Уставная грамота Рады Съезда, провозглашающая переход власти в крае к белорусскому временному правительству — Народному секретариату, определила главной его задачей подготовку к выборам в Белорусское Учредительное собрание. Кроме того, в ней подчеркивался социалистический, революционный (но не большевистский) характер Народного секретариата и Белорусской Рады и декларировалась защита завоеваний революции⁴¹.

Немецкие оккупационные власти, руководствуясь своими военно-политическими целями, не считали нужным признавать какую-либо параллельную власть. К тому же большинство членов Совета придерживались социалистических взглядов и были в глазах немцев скорее «рукой Москвы», чем потенциальными союзниками. Кроме того, у них не было такой широкой социальной базы, как, например, у украинского национального движения, и, в первую очередь, у них не было вооруженных сил — единственного аргумента в то время, способного перевесить чашу весов на чью-либо сторону. Поэтому с момента прихода немцев в Минск между Белорусской Радой и немецкими оккупационными властями началась полоса неопределенных отношений.

Первым действием немецких властей по отношению к Совету съезда было занятие помещений Народного секретариата и снятие немецкой комендатурой белорусского национального флага с этого здания.

27 февраля Народный секретариат подал высшему германскому командованию в Белоруссии меморандум, в котором изложил сущность и размеры белорусского движения, задачи и цели Народного секретариата и подчеркнул, что Совет съезда, согласно постановлению I Всебело-русского съезда, представляет собой «краевую власть»⁴². Кроме того, в меморандуме был выражен протест против против действий немецкого коменданта. Немцы обращение проигнорировали.

Гораздо больше, чем социалистический Совет съезда, импонировала немцам «виленская группа» национального движения во главе с братьями Луцкевичами, В. Ластовским и А. Станкевичем. 25 января 1918 г. на Конференции белорусских организаций Виленщины они создали Виленскую белорусскую раду (ВБР), которая заняла открыто прогерманскую позицию. В феврале — марте 1918 г. возродились планы виленских «незалежников» создать Белорусско-Литовское государство. Надежду на это дало признание Германией независимости Литовской республики (ее создание было оглашено Литовским Государственным советом — Тарибой — 11 декабря 1917 г. при поддержке

Германии), провозглашенное 16 февраля 1918 г. Однако сразу же после этого события возобновились и конфликты между белорусскими «незалежниками», входившими в Виленскую белорусскую раду, и литовской Тарибой, у которой были свои, и немалые, аппетиты, касавшиеся не только Виленгцины, но и Гродненской губернии. Свидетельством таких разногласий явилось письмо Виленской белорусской рады рейхсканцлеру Германии с протестом против претензий Тарибы говорить от имени всего населения Литвы (включавшей, по Луцкевичу, и белорусские земли с Вильно), в то время как 60% его составляли белорусы. В нем содержалось и требование-декларация о созыве представительного органа, избранного всем населением оккупированных литовско-белорусских территорий. Виленская белорусская рада считала указы и договора, заключенные от имени Тарибы, недействительными, так как они не были одобрены народным представительством края⁴³.

19 февраля 1918 г. Виленская белорусская рада приняла постановление, в котором объявляла разорванной связь между Россией и Белоруссией. Поэтому немецкие оккупационные власти в переговорах с народным секретариатом в Минске ссылались на «другую белорусскую ассамблею», которая объявила о независимости Белоруссии и формировании собственной администрации. Под влиянием оккупационных властей Рада съезда и Виленская белорусская рада стали согласовывать свои действия. «Незалежнические» тенденции в белорусской общественной мысли усилились после подписания 3 марта 1918 г. грабительского для Белоруссии и России Брестского мирного договора.

По условиям Брестского мира⁴⁴ территория Белоруссии была разделена. Белорусская часть Виленгцины и Гродненщины с Бельским и Белостокским уездами были присоединены к литовскому государству. Земли на юг от полесской железной дороги по договоренности с Украинской Радой передавались Украинской Народной Республике (УНР). Немцы заняли большую часть Белоруссии с Минском. Не были оккупированы лишь 14 уездов Витебской и Могилевской губерний. Белоруссия не получала, естественно, никакой компенсации за разрушения в результате военных действий, так как, согласно пункту 9 Брестского договора, Германия и Россия взаимно отказались от компенсации потерь, понесенных их населением. По мнению В. Ладысева⁴⁵, именно условия Брестского мира способствовали окончательному вызреванию идеи суверенного Белорусского государства в политических кругах белорусской интеллигенции, усилению «незалежнических» тенденций в деятельности Совета съезда и созданных им организаций.

9 марта 1918 г. Рада съезда выпустила II Уставную грамоту «К народам Белоруссии»⁴⁰. Главным ее положением была статья 1: «Белоруссия в границах расселения и численного преобладания белорусского народа объявляется Народной Республикой». Далее шло подтверждение социалистических принципов, провозглашенных съездом, на территории Белорусской народной республики: отмена частной собственности на землю, социализация земли (передача ее без выкупа тем, кто на земле работает); право национально-персональной автономии; установление восьмичасового рабочего дня в пределах Белорусской народной республики (БНР).

Во II Уставной грамоте в очередной раз было обещано созвать в наикратчайшие сроки Учредительное собрание Белоруссии, которое должно принять Основной закон Республики и определить ее государственный статус. До тех пор исполнительная и административная власть должна была принадлежать Совету съезда и Народному секретариату как его исполнительному органу.

Таким образом, II Уставная грамота Рады съезда декларировала БНР, но еще не определила ее государственный статус и связь (или ее отсутствие) с Россией или каким-либо иным государством. Издание этой грамоты, на наш взгляд, было обусловлено именно «неопределенными» отношениями с немецкими властями и реальной угрозой единству страны. Эта грамота имела своей целью заявить о существовании политической воли и своих органов власти у края с населением, которое определялось соседними народами как «темная этнографическая масса, полностью лишенная национального самосознания»⁴⁷. Второй задачей Грамоты было оповещение народа о том, что Совет съезда не прекратил своего существования, и призыв к объединению всех национальных сил вокруг Совета, увеличению политической активности, чтобы заставить оккупационные власти считаться с собой.

Как и I, так и II Уставные грамоты должны были стать нормативными законодательными актами, определявшими основные принципы национально-государственного строительства Белоруссии. С этими принципами согласились различные течения общественно-политического движения Белоруссии: меньшевики, эсеры, бундовцы, Поалей Цион и даже польская фракция Минской городской думы⁴⁸.

19 марта 1918 г. на торжественном заседании Совета съезда был избран президиум Совета и утвержден статут представительства в Совете. На том же заседании Совет съезда был переименован в Раду

БНР. Рада БНР, по замыслу лидеров Белоруссии, должна была представлять собой своеобразный предпарламент — высший законодательный и контролирующий орган республики до созыва Учредительного собрания.

Председателем президиума Рады стал И. Середа, его заместителем — И. Воронко, секретарями — К. Езовитов и Т. Гриб.

Фактически Рада БНР была органом не все белорусским, а минским. Представители от других городов разъехались практически сразу после разгона конгресса, и многие из них, по замечанию Е. Канчера, даже не знали о событиях марта 1918 г.⁴⁹ Связи с ними практически не было.

В политической жизни после заключения Брестского мирного договора кристаллизовалась идея независимой Белоруссии, что сделало окончательно невозможным объединение всего национального белорусского движения. Пророссийское течение полностью потеряло влияние на минские дела, напротив, влияние «незалежнической» Виленской белорусской рады многократно усилилось. 24 марта 1918 г. Рада БНР приняла III Уставную Грамоту⁵⁰, в которой объявила БНР независимой. Это был закономерный результат развития событий. Члены Рады БНР объясняли свои действия тем, что не видели иной возможности защитить интересы своей страны перед войсками трех государств, претендовавших на ее территорию — Советской России, Польши (в лице легионов Ю. Довбор-Мусницкого⁵¹) и Германии.

Белорусские деятели восточной ориентации, оставшиеся в Москве и Петрограде, назвали этот акт предательским⁵². Разорвав связь с Советской Россией, руководство Рады БНР, как позднее констатировал А. Луцкевич, все свои надежды возложило на немецкие оккупационные власти, стремясь основать «союз с ней в той или иной форме»⁵³. Белорусы рассчитывали на то, что после ухода большевиков сумеют установить свою власть на территории всего края и добиться признания Германии. Однако немцы Раду не признали. Они ссылались на статьи Брестского договора, согласно которым не имели права поддерживать деятельность враждебных большевикам правительств на оккупированных землях⁵⁴.

Брестский мир стал для Белоруссии своеобразным водоразделом. Если в начале 1917 г. даже самые радикальные националисты в восточной части края говорили только об автономии Белоруссии в составе России, а «виленские белорусы» — о возрождении «союза народов» Великого княжества Литовского, то в марте 1918 г. за считанные дни победила идея создания независимой республики.

Именно факт раздела белорусских этнических территорий стал катализатором проникновения белорусской национальной идеи в более широкие слои населения, содействовал осознанию общности их интересов перед лицом внешних сил. Дальнейшие события только укрепили это сознание, несмотря на политическую неудачу проекта независимости Белорусской республики.

Короткова Дарья Юрьевна,
кандидат исторических наук.
Опубликовано: журнал "Славянский альманах" 2018 Стр. 112 -129

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1    Латышонак А., Мірановіч Я. Гісторыя Беларусі ад сярэдзіны XVIII ст. да пачатку XXI ст. Вільня; Беласток, 2010. С. 128.

2    Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг. М.; Минск, 2005. С. 185.

3    Третьяк С. А. Брестский мир 1918 года и Беларусь // Историческое пространство. Проблемы истории стран СНГ. М., 2008. № 1-4. С. 132.

4    Мазец В. Г. Геополитические аспекты становления белорусской государственности в конце 1917 — 1918 г. //Историческое пространство. Проблемы истории стран СНГ. М„ 2009. № 1. С. 69; Знешняя палітыка Беларуси Зборнік дакументаў и матэрыялаў. Т. 1. Мінск, 1997. С. 24-25.

5    Фелышттский Ю. Г. Крушение мировой революции. Брестский мир: октябрь 1917 — ноябрь 1918. М„ 2014. С. 117.

6    Ольшанский П. Н. Рижский мир. Из истории борьбы Советского правительства за установление мирных отношений с Польшей (конец 1918 — март 1921 г.). М„ 1969. С. 9.

7    Третьяк С. А. Брестский мир 1918 года и Беларусь. С. 132.

8    Щаелинский Н. Б. Белорусское национальное движение в годы Первой мировой войны (1914-1918 гг). Минск, 2001. С. 71.

9    Троцкий Л. Д. Сочинения. М.; Л., 1925. Т. III. Ч. 2. С. 229.

10    Там же. С. 230.

11    Щаелинский Н. Б. Белорусское национальное движение... С. 73.

12    Канчер Е. С. Из истории гражданской войны в Белоруссии в 1917-1920 гг. (по личным воспоминаниям, записям и документам). Фрагменты 5-й главы. Окончание // Беларуская думка. 2010. № 2. С. 77.

13    Третьяк С. А. Брестский мир 1918 года и Беларусь. С. 132.

14    Мирная Конференция в Брест-Литовске 1917-1918 гг. Печатный текст протоколов заседаний конференции в Брест-Литовске с Приложениями. М„ 1920. С. 91.

15    Там же. С. 93.

16    Там же. С. 93.

17    Там же. С. 92.

18    Там же. С. 93.

19    Там же. С. 93.

20    Там же. С. 94.

21    Там же.

22    Там же.

23    Там же. С. 95.

24    Там же. С. 102.

25    Там же. С. 204.

26    Там же.

27    Там же.

28    Турук Ф. Белорусское движение. Очерк истории национального и революционного движения белорусов. М., 1921. С. 39.

29    Национальный архив Республики Беларусь (далее — НАРБ). Ф. 325. On. 1. Д. 15. Л. 69.

30    Вольная Беларусь. 1918 г., № 5. 17 (4) лютага.

31    Мазец В. Г. Геополитические аспекты становления белорусской государственности в конце 1917 — 1918 г. С. 72.

32    Траццяк С. А. Брэсцкі мір і грамадска-палітычныя працэсы ў Беларуси лістапад 1917 — студзень 1919 г. Мінск, 2009. С. 36.

33    Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг. С. 200.

34    Катер Е. С. Из докладной записки в Совет Народных Комиссаров по поводу создания Белорусского национального комиссариата, поданной 10 февраля 1918 г. // Катер Е. С. Белорусский вопрос. Сборник статей. Пг., 1919. С. 55-57.

35    Траццяк С. А. Брэсцкі мір I грамадска-палітычныя працэсы... С. 41.

36    Документы внешней политики СССР. Т. 1. М„ 1957. С. 106.

37    Траццяк С. А. Брэсцкі мір і грамадска-палітычныя працэсы... С. 42.

38    Катер Е. С. Белорусский вопрос. С. 75.

39    Ладысеў /., Брыгадзія П. На пераломе эпох: станаўленне белару-скай дзяржаўнасці (1917-1920). Мінск, 1999. С. 34.

40    I Устаўная грамата Выканкома Рады I Усебеларускага звезду. 21 февраля 1918 г. // Архівы БНР. Вільня, 1998. С. 47.

41    Там же. С. 46.

42    Катер Е. С. Белорусский вопрос. С. 77.

43    Письмо Виленской белорусской рады рейхсканцлеру Германии. Март 1918 г. // АБНР. С. 51.

44    Документы внешней политики СССР. Т. 1. С. 119-124.

45    Ладысеў/., Брыгадзін П. На пераломе эпох... С. 35.

46    II Уставная Грамота исполкома Совета Всебелорусского конгресса от 9 марта 1918 г. // АБНР. С. 52.

47    Wasilewski L. Litwa i Bialorus: Przeszlosc. — Terazniejszosc. — Ten-dencje rozwojowe. Krakow, 1913. S. 104.

48    Ладысеў /., Брыгадзін П. На пераломе эпох... С. 36.

49    Катер Е. С. Белорусский вопрос. С. 53.

50    III Уставная грамота Рады БНР от 25 марта 1918 г. // Архівы БНР С. 62.

51    Катер Е. С. Белорусский вопрос. С. 80.

52    Там же. С. 81.

53    Луцкевіч А. За дваццаць пяць гадоў. Вільня, 1928. С. 49.

54    Документы внешней политики СССР. Т. 1. М„ 1957. С. 119-12