Глава IX
Значение деятельности графа Муравьева. – Отношение к графу Муравьеву Императора Александра II. – Отношение к графу Муравьеву русскаго общества. – Отставка и смерть графа Муравьева.
Граф Михаил Николаевич Муравьев в свое двухлетнее управление Северо-Западным краем сослужил великую службу Царю и Отечеству. Он усмирил польский мятеж, обезсилил польский элемент в крае, на который поляки предъявляли свои неосновательныя притязания, водворил в нем русския начала и поддержал там православие. По своей дальновидности и опытности этот истинно русский государственный человек не оставил ни одной отрасли управления в Белоруссии и Литве без преобразования в духе, отвечающем интересам Русскаго государства и православной церкви. И все, что им сделано, начиная с проведения крестьянской реформы, этого краеугольнаго камня по водворению в крае русской народности, сделано прочно, и прочно настолько, что последовавшия затем некоторыя изменения в управлении Северо-Западным краем, не могли поколебать ни общаго направления дел, ни частностей его. «В короткое, только двухлетнее, управление краем», говорит один из бывших мировых посредников, «граф Муравьев сослужил великую службу России и местному угнетенному народу, сослужил потому, что, сверх качеств своего характера и ума, сверх жизненной и государственной опытности, обладал высоким сознанием своего долга по отношению к Отечеству и, смело скажу, даже по отношению к упомянутому народу».[1]
Император Александр II, назначив графа Муравьева главным начальником шести северо-западных губерний, всегда утверждал предлагаемыя им меры и выражал полное одобрение его системе управления. «Мне приятно объявить вам», пишет Государь Муравьеву с своем рескрипте от 3 августа 1863 г ., «мою особую искреннюю признательность за вашу добрую и полезную службу Мне и России в нынешнее многотрудное время. Отдаю полную справедливость вашему самоотвержению и вашему (с.57) умению вести дело, за которое вы взялись. Желаю вам здоровья и надеюсь, что Бог поможет вам скоро довершить умиротворение ввереннаго вам края».[2] «Из письма вашего от 3 числа сего августа», пишет Государь в другом рескрипте от 9 ноября 1863 г ., «я усматриваю, что дело умиротворения ввереннаго управлению вашему края быстро приближается к окончанию. Благодаря вашему верному взгляду, вашей распорядительности, настойчивости и неутомимой деятельности при исполнении предначертаннаго вами себе плана, это дело с самаго вступления вашего на то трудное поприще, на которое вас призвало Мое к вам доверие, ни на одно мгновение не останавливалось на пути к цели и не уклонилось от этого пути». Выразив далее сожаление по поводу просьбы Муравьева об освобождении его вследствие разстроеннаго здоровья, от лежащих на нем обязанностей, Государь говорит: «Соболезную вам, но вместе с тем полагаюсь на самоотвержение ваше и на испытанную преданность Мне и России. Надеюсь, что эти чувства поддержат ваши силы и позволят вам, хотя бы еще на некоторое время, удержать за собою управление вверенным вам краем. Чем долее вы это будете признавать возможным, тем более принесете вы прочной пользы России и тем более приобретете право на Мою искреннюю и неизменную к вам признательность».[3] Кроме того, Император Александр II 30 августа 1863 года, в день своего тезоименитства, пожаловал Муравьеву орден Андрея Первозваннаго, а 8 июля 1864 г ., во время посещения Вильны, выразил ему особое благоволение. Подъехав на смотру к Пермскому пехотному полку, Государь стал перед ним, скомандовал «на караул» и, отдавая честь графу Муравьеву, поздравил его шефом этого полка. Наконец, 17 апреля 1865 г ., при увольнении Муравьева от должности главнаго начальника Северо-Западнаго края, Государь возвел его в графское достоинство. При этом Михаил Николаевич Муравьев получил следующий милостивый рескрипт, который прекрасно характеризует его многотрудную и в высшей степени полезную деятельность в Северо-Западном крае: «Граф Михаил Николаевич! Я призвал вас к управлению северо-западными губерниями в то трудное время, когда вероломный мятеж, вспыхнувший в Царстве Польском, распространялся в их пределах и уже успел поколебать в них основныя начала правительственнаго и гражданскаго порядка. (с.58) Несмотря на разстройство вашего здоровья, вследствие котораго, незадолго пред тем, Я должен был снизойти на просьбу вашу об увольнении вас от одновременнаго управления министерством Государственных Имуществ, департаментом уделов и межевым корпусом, вы с примерным самоотвержением приняли на себя вверяемыя Мною вам новыя обязанности, и при исполнении их оправдали в полной мере Мои ожидания. Мятеж подавлен; сила правительственной власти возстановлена; общественное спокойствие водворено и обезпечено рядом мер, принятых с свойтвенными вам неутомимою деятельностию, распорядительностию, знание местных условий и непоколебимою твердостью. Вы обратили внимание на все отрасли управления во вверенном вам крае. Вы осуществили и упрочили предначертанное Мною преобразование быта крестьянскаго населения, в огромном большинстве вернаго своему долгу и ныне снова ознаменовавшаго глубокое сознание древняго и неразрывнаго единства Западнаго края с Россией. Вы озаботились улучшением быта православнаго духовенства, возстановили в народной памяти вековыя святыни православия, содействовали устройству и украшению православных храмов и, вместе с умножением числа народных училищ, положили начала преобразования их в духе православия и русской народности. Подвиги ваши вполне Мною оценены и приобрели вам то всеобщее сочувствие, которое столько раз и с разных сторон вам было засвидетельствовано. К крайнему Моему прискорбию, ваши непрерывныя и усиленныя занятия еще более разстроили здоровье ваше, и вы снова заявили Мне о невозможности долее исполнять лежащия на вас многотрудныя обязанности. Снисходя к желанию вашему и с сожалением увольняя вас от занимаемых вами должностей и званий, кроме звания члена Государственнаго Совета, Я вместе с тем, в ознаменование Моей к вам признательности и в увековечение памяти о заслугах ваших пред Престолом и отечеством, указом, сего числа Правительствующему Сенату данным, возвел вас, с нисходящим потомством, в графское Российской империи достоинство».
У графа М. Н. Муравьева, как и у всех выдающихся государственных мужей, поставленных стечением обстоятельств в условия широкой деятельности, было не мало врагов. Обвиняли его главным образом в том, что он был жесток и без всякой пощады разстреливал и вешал мятежников. Но справедливо ли это обвинение? На этот вопрос мы ответим словами известнаго писателя В. В. Комарова, сказанными им в прошлом (с.59) году. Мнение этого почтеннаго деятеля особенно важно в виду того обстоятельства, что он во время польскаго возстания сам служил в Западном крае, был свидетелем и очевидцем происходивших там событий и, конечно, лучше других может разъяснить их, в особенности по истечении такого продолжительнаго времени, когда можно было совершенно спокойно все взвесить, обдумать и обсудить. «Теперь», говорит г. Комаров, «когда этот край, вследствие двухлетняго пребывания тут М. Н. Муравьева, уже 35 лет наслаждается спокойствием, мирно и спокойно живет и богатеет, трудно даже представить, что было в 1863 году. С началом 1863 г . на всем пространстве Западнаго края, от Варты и до Днепра, появились вооруженныя банды мятежников. С чего они начали? Они начали с того, что вырезали несколько десятков безмятежно спавших русских солдат! Они продолжали невероятными по дерзости и нахальству предприятиями. Они бросились под Семятичами на спокойно стоявшее русское войско. Они думали, что могут взять крепость Динабург и готовились напасть на нее! Они появились в глубине Могилевской губернии и напали на Горки! При этом на всем пространстве края они водворили невыносимый террор, угрожая смертью и повешением русских и православных людей. По официальным, точно зарегистрированным данным, в 1863 году, истязав, замучили и повесили в одном Северо-Западном крае свыше 850 русских жителей и солдат! Что же было делать власти? Должна ли она обороняться? Что значит при таком состоянии края 200 или 300 казненных решениями военных судов мятежников, поднявших оружие против Государя и против русскаго народа? Или нельзя было разстрелять магната-графа, который забылся до того, что с вооруженною бандою шел в Динабург? Или нельзя было разстрелять ксендза фанатика, взятаго во главе банды с оружием в руках? Или во имя правды можно было мятежникам истязать, жечь живыми на огне и потом вешать православных священников – мученников за русское дело и правду, а во имя той же правды нельзя казнить мятежнаго ксендза?»
«Дело не в том, что разстреливали и вешали, но в том, при каких обстоятельствах разстреливали и вешали. Как свидетель и очевидец этих событий, как сознательный деятель этого времени, скажу вам, что русская власть в 1863 г ., в руках Михаила Николаевича Муравьева, была только на высоте своей задачи, это была власть строгая, но глубоко справедливая; (с.60) она не уронила себя жестокостью, она имела в виду одно благо, она дала жизнь, счастие и спокойствие миллионам русскаго народа и ни на одну минуту не переступала границ самообороны».[4]
Эти слова В. В. Комарова несомненно выражают собою взгляд огромнаго большнства русскаго общества на деятельность Михаила Николаевича Муравьева в Северо-Западном крае. Уже с первых дней пребывания в Вильне граф Муравьев имел утешение видеть, что его система управления краем возбуждает в русских людях сочувствие. В конце мая 1863 г . Московский митрополит Филарет прислал графу Муравьеву в благословение икону Архистратига Михаила при следующем замечательном письме: «Было слышно и видно, что многодеятельная государственная служба вашего высокопревосходительства потребовала наконец облегчения, дабы часть должнаго труда была заменена долею покоя. Но как скоро царское слово вас вызвало на защиту и умиротворение Отечества, вы забыли потребность облегчения и покоя, не колеблясь приняли на себя бремя, требующее крепких сил и неутомимой деятельности, нашли новую силу в любви к Царю и Отечеству. Верные сыны Царя и Отечества узнали о сем с радостью и надеждою: ваше назначение есть уже поражение врагов Отечества, ваше имя – победа. Господь сил да совершит вами дело правды и дело мира. Да пошлет тезоименнаго вам небеснаго Архистратига, да идет пред вами с мечом огненным и да покрывает вас щитом небесным. С сими мыслями и желаниями препровождаю вам вместе с сим в благословение икону святого Архистратига Михаила». Вслед затем редактор «Московских Ведомостей», М. Н. Катков начал помещать в своей газете статьи, сочувственныя деятельности графа Муравьева в Северо-Западном крае, а за «Московскими Ведомостями» скоро последовали и другия газеты. «Все печатное», говорит г. Берг, «загудело и залилось на разные тоны, кто громче, кто тише, вторя центральному звону Белокаменной, подобно тому, как откликается Замоскворечье и все другия отдаленныя церкви, когда ударит в Кремле большой Успенский колокол...». Статьи газет, и в особенности «Московских Ведомостей», прочитывались не только в Вильне, но во всей России, с огромным интересом и производили самое сильное впечатление на русское общество. «Едва ли я ошибусь», пишет один современник, «если скажу, что с ними народ переживал душою (с.61) и умом каждый день и час смутнаго времени».[5] Сочувствие к графу Муравьеву в русском обществе стало пробуждаться все сильнее. 8 июля 1863 года московский английский клуб на обеде провозгласил здоровье Муравьева и постановил послать в Вильну телеграмму с выражением сочувствия к славной его деятельности. Событие это было описано в газетах, и пример был подан: вслед за этим со всех концов России от всевозможных обществ и сословий, часто даже от отдельных лиц, при всяких торжествах, стали отправляться в Вильну начальнику края сочувственныя телеграммы, а иногда и весьма знаменательны адресы. Особенно много приветствий получил граф Муравьев 8 ноября 1863 года, в день своего ангела. Между прочим, высшее петербургское общество прислало ему следующее письмо: «Глубоко сочувствуя подвигам вашим на сохранение спокойствия, чести и единства любезнаго Отечества, мы просим вас принять ко дню вашего Ангела, изображение Архистратига Михаила, с надписью на образе слов из напутственнаго вам письма преосвященнаго Филарета, митрополита Московскаго: «Твое имя – победа». Искренно желаем вам утешения увидеть, что успокоенный вами край возвратил себе, еще под управлением вашим, свойственный ему исконный русский склад, безвозвратно отбросив пришлыя начала, вредящия естественному строю его народной жизни». Много также получил приветствий граф Муравьев при возведении его в графское достоинство и при всех других случаях. В бумагах покойнаго графа хранятся все эти телеграммы и адресы, составляя несколько переплетенных книг.
Государственная заслуга графа М. Н. Муравьева была так важна, общественное сочувствие к нему было так велико, что даже люди, по направлению своей деятельности ему враждебные, считали долгом восхвалять его. Так, поэт Некрасов, во время торжественнаго обеда в петербургском английском клубе в честь графа Муравьева, обратился к нему с следующим стихотворением:
Бокал заздравный поднимая,
Еще раз выпить нам пора
Здоровье миротворца края...
Так много-ж лет ему... Ура!
Пускай клеймят тебя позором
Надменный Запад и враги;
Ты мощен Руси приговором,
Ея ты славу береги!
Мятеж прошел, крамола ляжет,
В Литве и Жмуди мир взойдет;
Тогда и самый враг твой скажет:
Велик твой подвиг... и вздохнет.
Вздохнет, что, ставши сумасбродом,
Забыв присягу, свой позор,
Затеял с доблестным народом
Поднять давно решенный спор.
Нет, не помогут им усилья
Подземных их крамольных сил.
Зри! Над тобой, простерши крылья,
Парит архангел Михаил!
Более всего, конечно, было признательно графу Муравьеву русское население Западнаго края. Оно воздвигало в память его часовни, ставило образа, открывало учебныя заведения и т. п., а крестьяне просто боготворили его. «Если мы обязаны свободной Царю-Освободителю», сказано в одном их адресе, «то спокойствием нашим обязаны тебе, батюшка, Михаил Николаевич! Вот почему с радостью и усердием приносим мы тебе початок от плодов родной земли, нашу хлеб-соль, и молим Господа, чтобы он сохранил тебя не только для нас, но и для блага всего нашего издревле Западно-русскаго края».[6]
Все эти многочисленныя выражения сочувствия, не прекратившияся до самой смерти графа Муравьева, имели для него огромное значение. Они доказывали, что действия его оцениваются в их истинном свете, и поддерживали его силы в столь продолжительной и упорной борьбе. «Заявления благодарности России», говорит граф Муравьев в своих записках, «удостоившей меня многочисленными адресами во время борьбы с мятежом и крамолою в Северо-Западном крае, и присылка святых икон из разных мест России во время управления краем и даже после того, также радушныя и сердечныя заявления благодарности русскими людьми, коими я был удостоен значительно после оставления мною управления, т. е. когда я уже не имел никакого непосредственнаго влияния на дела (с.63) службы, составляют такия награды, которыя превосходят все, что может получить человек, который посвятил себя на служение Отечеству! Бог благословил меня этим счастьем, которое, еще раз скажу, превыше всех правительственных наград; его никто не может ни дать, ни взять».
Несмотря, однако, на полное признание заслуг графа М. Н. Муравьева как со стороны самого Государя, так и со стороны всего русскаго общества, он в марте 1865 года отправился в Петербург, чтобы уже более не возвращаться в Вильну. 24 марта Муравьев испросил аудиенцию у Государя и, ссылаясь на свое крайне разстроенное здоровье, стал просить об освобождении его от управления Северо-Западным краем. Государь милостиво поблагодарил Муравьева за все сделанное им и изъявил свое согласие. 17 апреля 1865 года последовал указ об увольнении графа М. Н. Муравьева от должности Виленскаго генерал-губернатора и о назначении на его место генерал-адъютанта Кауфмана.
Граф Муравьев завершил свое служение государству председательством в следственной комиссии по Каракозовскому делу, а потом уехал в свое имение Сырец, где воздвиг себе памятник постройкою церкви. Церковь была освящена 26 августа 1866 г ., а через три дня граф Михаил Николаевич Муравьев скончался.
Вот как поэт выразил тогда общее настроение русскаго общества:
По ком в соборе перезвон?
Кого хороним со слезами?..
Не верьте им! Не умер он!
Всегда он будет жить меж нами.
Лишь умер смертный человек,
Лишь смертнаго теперь не стало.
Безсмертный же останется во-век
Здесь, на Литве, как русское начало.
[1] С. Т. Славутинский: «Гродно во время польскаго мятежа». Истор. Вестн. т. 37, стр. 285.
[2] «Русск. Архив» 1897 г ., стр. 392.
[3] «Русск. Архив» 1897г. №11, стр. 393.
[4] Из речи, произнесенной 3 октября 1897 г . в Виленском военном собрании.
[5] Князь И. К. Имеретинский: «Воспоминания о Муравьеве». Историческ. Вестн. 1892 г ., № 12, стр. 605.
[6]«Виленск. Вестн.» 1863 г ., 30 августа.