Тип войн в зависимости от экономического и военно-технического  потенциала может меняться, но законы и принципы военного искусства неизменны и универсальны, начиная  с эпохи каменного топора. Любые военные деятели извечно стремились выдерживать  единоначалие, дисциплину, инициативу,  эффективность разведки, создавать  резервы, сосредоточивать  основные  усилия в решающий момент на главном направлении, добивались внезапности удара,  взаимодействия частей вооружённых сил, быстроты  маневра, охвата флангов, стремительности наступления, старались изматывать врага в обороне. Любое  командование ориентировалось на высокую боеготовность и победный дух [1].

           В мировой истории от Античности до Нового времени полководцев по умению применять единые законы  военного искусства и по масштабам завоеваний  условно можно  распределить на пять разрядов (ниже приведена  незначительная часть имён).

          Военные гении  -  стратеги континентальных масштабов.  Как правило, это были властители, распоряжавшиеся  всеми средствами государств и пытавшиеся овладеть мировым господством (их единицы).  Александр Македонский  (356-323 гг. до н.э.), Чингисхан (1167-1227), Сулейман Великолепный (Кануни) (1494-1566), Наполеон I (1769-1821), который многими  военными историками признан величайшим «полководцем всех времён и народов».     

           Великие полководцы – стратеги «регионального размаха».  Ганнибал (247-183 гг. до н.э.), Гай Юлий Цезарь (100-44 гг. до н.э.), Аттила (ок. 406-453), Карл Великий (742-814),  русский князь Святослав Игоревич     (942 - 972), Тимур  (1336-1405),  Густав II Адольф Великий (1594-1632), Карл XII (1682-1718), Евгений Савойский  (1663-1736), Фридрих II Великий  (1712-1786).

          Талантливые главнокомандующие  «операционного уровня». Таковых немало.  Велизарий (490—565), Гай Марий (ок. 157- 86 до н.э), Ян III Собеский ( 1629-1696), Пётр I (1672-1725), Мориц Саксонский  (1696-1750), А.Тюренн  (1611-1675), Р.Монтекукколи (1608-1680), Джон Черчилль (герцог Мальборо) (1650-1722), П.А.Румянцев  (1725-1796), Г.А.Потёмкин (1739-1791), А.У.Веллингтон (1769-1852), Г.Л.Блюхер  (1741-1819), М.Д.Скобелев (1843-1881),  А.А.Брусилов  (1853-1926) и др.

           Выдающиеся военачальники – мастера тактики.

 Владимир Всеволодович Мономах (1053-1125),  Салах ад-Дин  (1138-1193), Александр Невский (1220-1263), Дмитрий Донской  (1350-1389),  Ян Жижка (1360-1424), Янош Хуньяди (1407-1456),  Георг Скандербег (1405-1468), Д.В.Щеня (ум.1519), М.И.Воротынский (ок. 1510-1573),О.Кромвель (1599-1658),  Стефан Баторий (1533-1586), М.В.Скопин-Шуйский (1586-1610), Дмитрий Пожарский (1578-1641), Валленштейн (1583-1634), Богдан Хмельницкий (1595-1657), Людовик II де Бурбон-Конде, (1621-1686), Б.П.Шереметев  (1652-1719),  М.М.Голицын (1675-1730), А.Д.Меншиков (1673-1729), «Ахилл Русской армии» О.А.Вейсман фон Вейсенштейн (1726-1773),  А.П.Ермолов (1772-1861),  Я.П.Бакланов (1809-1873), «Ташкентский лев» М.Г.Черняев (1828-1898), Л.Г. Корнилов (1870-1918) и др. Все вышеперечисленные полководцы четырёх разрядов были «истовыми державниками».

        Полководцы рядовых способностей, составлявшие подавляющее большинство. Ниже  упомянуты только военачальники России.

Защитник Смоленска М.Б.Шеин (ум.1634),  «первый русский генералиссимус» А.С.Шеин (1662-1700),  фельдмаршалы Б.Х.Миних (1663-1767),  П.С.Салтыков (1698-1772), С.Ф. Апраксин (1702-1758),  В.В. Фермор (1702-1771), А.А.Прозоровский (1733-1809), А.И.Баря́тинский (1815-1879),  Н.П.Линевич (1838-1908), А.Н.Куропаткин  (1848-1925) и т.д.

          Сопоставление  А.В.Суворова с мировыми военными деятелями по личным качествам, стратегии и тактике позволяет считать его  одним из великих полководцев мировой истории, и только стеснение  высшим командованием  ограничивало масштабность его военных походов [2].

       В мировой истории выдающиеся полководцы появляются, как правило, на гребне мессианской или (велико)-державной  идеи. Застойное или разлагающееся государство не способно выдвинуть крупных полководцев. В России зёрна, посеянные Петром Великим, дали дружные всходы к середине ХVIII в., когда новая дворянская поросль вдохновилась державными  эмоциями. С 1770-х годов   Россия  переживала один из четырёх  (988-1054, 1552-1564, 1770-1814, 1934-1955 гг.) апогеев державной силы[3].

       Суворов с юности выделялся  такими же личными качествами как большинство великих полководцев – Карл XII,  Фридрих II, принц Евгений и Наполеон. Он въедливо изучал военные дисциплины, математику, географию, фортификацию, историю, грезил героями, закалял «клинок духа» и выносливость. Не меньше, чем Карл XII и Наполеон, он был  уверен в себе, активен, неустрашим и инициативен. Суворов не стремился к чиновной или дипломатической карьере, не искал славы ради обретения верховной власти, как Ю.Цезарь и Наполеон. Его  страстью (даже большей, чем у Евгения Савойского)  было военное дело, без которого он изнывал и просил: «Исторгните меня из праздности!» [4]. Как Александр Македонский, он доводил себя и своих воинов до предельного напряжения, был способен броситься в пекло битвы и никогда не признавал, что сражение может быть проигранным. Его энергия,  упорство было не слабее, чем у принца Евгения. Суворов никогда не знал спадов духа, какие случались, например, у Г.А.Потёмкина и у Петра Великого[5]. При холерическом темпераменте таким же недостатком, как у Великого Александра, были нетерпеливость и  раздражительность. Суворов сравнивал себя с электрической машиной, которая при малейшем прикосновении засыплет искрами [6],.  Суворовская воля впивалась  в противника мёртвой хваткой.  «Ужасающая сила воли гнула всё на свой лад» (Петрушевский А.Ф.). Русский полководец  был «ненасытен в подвиге» [7],. В честолюбии он мог бы соревноваться  и с Наполеоном; ему  было важно признание личных заслуг и он  постоянно сравнивал свои успехи с чужими. Много раз Суворова обходили в чинах, но невозможно представить, чтобы он перешёл на сторону противника, как Евгений Савойский в 1683 г., или генерал А.А.Жомини в 1813 г. Как Петр Великий, Румянцев, Потёмкин, Фридрих II и Наполеон, Суворов великолепно разбирался в людях («Знать избирать  особ по их талантам») и прежде всего ценил соратников за быстроту и напористость. «Вейсмана не стало - я остался один» - сокрушался он после гибели  храброго генерала в 1773 г.

        Решающим фактором суворовских побед было уникальное воспитание воинов. До Суворова подобной системы ни один из полководцев не создал. Фридрих умел расходовать солдат, но не воспитывать, считая, что палка выколотит из любого преступника и дезертира исправного воина.  Великая французская революция дала  Бонапарту могучее моральное средство воздействия на армию – свободу, равенство, братство. Муштра была отброшена. Дисциплина держалась на авторитете Наполеона. Любой  бывший простолюдин, принимавший  с неохотой  воинскую повинность, видел  перспективу продвижения наверх и  стремился к славе и отличиям.      Солдаты  Русской армии  рекрутировалась почти сплошь из русских крестьян.Община старалась  избавляться от  самых неуживчивых и буйныхпарней.Но рекрут  по закону уже не был  крепостным, и считал  себя выше крестьянства. Русская армия, начиная с Петра I,  не была «крепостной»! Как  и у казаков, в армии сложилось нечто вроде «солдатского сословия» с корпоративной спайкой и артельным хозяйством.  

           В другом крайне важном  для полководца качестве Суворов на голову превосходил трёх великих: и Цезаря, и принца Евгения и Наполеона. Для солдата важно знать, что его вождь сделан из того же теста, что и он.   В отличие от Цезаря и Наполеона, любивших наслаждения и Евгения Савойского, который нажил огромное состояние, строил  дворцы и собирал  предметы искусства, Суворов (как и шведский король Карл XII), был аскетом, строго соблюдал посты, спал на сене, ел сухари и делил с рядовыми все тяготы походной жизни. Одевался  просто, не украшал себя бриллиантами, как Потемкин, не ездил в карете и  не таскал за собой  сотни возов, набитых снедью, сервизами и расшитыми мундирами, как генерал-фельдмаршал С.Ф.Апраксин в Семилетнюю войну. 

       Легионеры любили Цезаря, Савойский тоже умел привлечь сердца воинов.  Солдаты любили и М.М.Голицына (1675-1730), и «льва севера» Карла ХII, и М.Д.Скобелева. Появление Наполеона взрывало энтузиазм и многотысячный рёв «Да здравствует император!»  случалось, вызывал у врагов  «медвежью  болезнь». Но такой преданности, как  Суворову,  не знал  ни один полководец мира. Суворов был влюблён в военное дело и любил солдат, а те  боготворили  «родного нашего батюшку». Бойцы верили в своего полководца, как в чудо-вождя. Как и Наполеон, Суворов был для армии  богом и творил победу в духе ещё до сражения! Унтер-офицер Я.М. Старков вспоминал, как воины кричали:  «Явись к нам, отец, и веди, куда хочешь, куда велено.  И все мы до последней капли крови твои; не на живот, а на смерть!»  Солдат И.О.Попадичев говорил: «Он отец наш был, он всё наше положение знал; жил между нами, о  нём у нас  каждый день только и речи было, он у нас с языка не сходил»[8].  Суворов воздействовал на подчинённых прежде всего своим примером  - устремлённостью к победе  и выносливостью на маршах. Солдаты видели высшую степень напряжения полководца, который управлял армией не палкой, как Фридрих II [9].

           Военные удачи  давали крылья. Напряжением духа Суворов готовил солдат к подвигу. Также как Чингисхан  преображал каждого монгола в своё подобие, как Наполеон заражал войска величием французской нации и империи, так и  великий русский полководец,  зажигая дух устремлённостью к бою, преображал каждого рекрута в победителя. Все были пропитаны  суворовской отвагой сердца  и «надеждой на Бога».  Также как Наполеон,  «батюшка Александр Васильевич» не только восхищал солдат неустрашимостью,  но и вливал  чувство непобедимости. Суворов, подобно Цезарю, создал армию по своему подобию. «Наука побеждать» была нацелена на главную силу, которая давала  ударный дух в сражениях - рядовых воинов, а не на сибаритствующее офицерство. Как каждый великий, Суворов воспитывал таких же великанов духа, как позже Бонапарт в революционных и имперских войсках.

        Общенациональный энтузиазм рождается не только после  победных революций (1789 и 1917 г.), но и на пике державности.  Суворовское воспитание в максимальной мере развернуло мессианскую и национально-державную  идею и преображало солдата в идейного бойца. Покровительство  Высшей силы не подвергалось сомнению.   «Чудо-богатыри! Неприятель  от вас дрожит! Бог нас водит, он нам генерал! Какой восторг!». Военным идеалом русского  был «воин Христов» [10], .  Вера в  праведность  царской службы, преданность  сакральной и единственной в мире  православной монархии была возведена в культ.  Справедливость освобождения белорусов и украинцев  от католического и «басурманского» гнёта не подвергалась сомнению и войны второй половины XVIII в. обрели национальный характер.  Призывы Суворова «Умирай  за Дом Богородицы, за Матушку, за Пресветлейший [Царский] Дом!»  приводили русских в такую же восторженность, как французов  клич «Свобода, равенство, братство». «Слава, слава, слава!» - этим  Суворов  творил героев. «Мы русские – с нами Бог!» означал «Верь в своё превосходство  и в правоту своего дела» [11], .  Вместе с тем он учил солдат  отходчивости и «благонравию» (честности,  великодушию).

      Если уж остзейцы и кавказцы считали себя «русскими (!) имперскими патриотами», то тем более таковыми могли считать себя украинцы, которых с 1783 г. стали рекрутировать в Русскую армию. Суворовские  войска были также победоносны, как позже наполеоновские и лишены страха смерти. Заградительные отряды в тылу суворовских чудо-богатырей были немыслимы. В июне 1788 г. под Очаковым  Потёмкин  был в восторге от Русской армии: «Христос посреди нас!».

      В XVIII в. немало полководцев сознательно выставляли  себя эксцентриками (таким был «огненная душа и неукротимая воля» - прусский фельдмаршал  «вперёд» Г.Л.Блюхер, наиболее близкий по духу Суворову), а также Г.А.Потемкин, А.А.Прозоровский, М.Ф.Каменский, который «во время маневров  кусал солдат и отрывал у них зубами мясо» (А.В.Ланжерон). Наполеон часто симулировал скандальность и наглость. Перехлёст «чудачеств», которые вредили авторитету Суворова, лучше всего объяснил М.И.Драгомиров: «эксцентризмом, обращённым к верхам», он маскировал  обличение укоренившихся порядков - правду прощали  за шутовскую форму: («Я пел петухом, пробуждал сонливость»).    Зная, что в унынии звать к подвигам бесполезно, Суворов зажигал солдат и звал к подвигам в радости. («Забавлять и веселить солдата всячески»). Те видели в «чудо-вожде» старшего товарища [12], .

       В боевой  подготовке  Суворову не было равных. Закалку духа  сквозными атаками  (бывало с ранениями и смертями) можно сравнить только с подготовкой римских легионеров, да с генералом Ф.В.Зейдлицем (1721-1773), учения которого  плотных кавалерийских масс на галопе сопровождались частыми увечьями.

        В тактике Суворов резко порвал с кордонной тактикой прежних полководцев.Густав Адольф обращался к битве, когда цель операции не могла быть достигнута маневром. Один из создателей магазинного снабжения войск Тюренн стремился главным образом, использовать выход на коммуникации противника и отсечение его от баз снабжения. Евгений Савойский тщательно взвешивал обстановку, основательно готовил силы  и только потом  приступал к решительным действиям. Фридрих Великий до совершенства развил обходные маневры, огонь пехоты и косой боевой порядок. Веллингтон прочно держался «доброй старой»линейной тактики. Наполеон стремился максимум сил (в том числе артиллерийский огонь и  крупные колонны) сосредоточить на главном  участке и минимум на второстепенных и постоянно требовал: «Энергия, энергия, быстрота!»

           Основное правило  боя  Суворов отчеканил  формулой «глазомер, быстрота и натиск».  Военная сметка полководца  (глазомер)  доходила до совершенства (А.Ф.Петрушевский). «Быстрота и внезапность – заменяют число».Если Фридрих II совершал по  15 вёрст  в сутки, то  у Суворова выходило  по 28-35  вёрст, т.е.  в 2-2,5 раза выше [13], . Стремительность и скрытность суворовских маршей  видимо, превосходили  скорость переходов  Цезаря, Карла XII и Наполеона. «Быстрота Суворова  есть необыкновенное явление  в летописях войны, но никогда в то время  русский солдат не отставал от усталости»[14], .

          По сметке, внезапности, быстроте,  натиску и преследованию А.В.Суворов был предтечей Наполеона. Как Наполеон, он предугадывал обстановку,  интуитивно  определял неизвестное,  быстро принимал решение  и без колебаний приводил в исполнение. До Наполеона он применял «стратегию сокрушения». До Наполеона он форсированными маршами,  без обозов,  бросал армию  на уязвимое место противника.  Он «летал орлом с горстью людей  на многочисленное войско» (Г.А.Потёмкин) и на расстоянии крушил дух поляков, турок, а в 1799 г. и французов. Генерал А.Ф.Ланжерон  писал о тактике Суворова «Никогда  не считать неприятеля,  всегда идти вперёд, смело атаковать и с ожесточением  преследовать». Мощь духа компенсировала малую численность. За 16 лет  к 1789 г. Суворов  стремительными  батальонными каре  разбил 200 тысяч турок.

Организационное превосходство над турками и поляками было неоспоримым, в ретроспекции - сравнимым с фалангой Александра Македонского и Десятым  легионом Цезаря [15].

      Расчленённый боевой порядок  - две линии батальонных каре, открывавших  перекрёстный огонь  с трёх сторон, не применяла ни одна армия мира. При живом «классике»  линейной тактики, когда Европа восхищалась «косым порядком»  и скорой пальбой  пехоты Фридриха II, Суворов всё ставил на «неодолимую силу натиска»,  чтобы психологически сломить врага. Он приказывал  «бить смертельно  штыками вперёд», раскидывать янычар  батальонными каре, а колоннами побеждать  французов  (пруссаков он советовал бить «линиями»).  Маршевая музыка воспламеняла, солдаты с бешенством  сметали врага  с поля. Ещё в 1778 г.  Суворов указал на преимущества колонных атак: «Колонна, та гибче всех  построениев, быстрота в её движении, ежели без остановки, то всё пробивает» .

           Риск – одно из мерил таланта полководца. Известна склонность к риску Александра Македонского, Ганнибала, Наполеона в начале его карьеры (Египетский поход 1798-1799, бои при Маренго 14 июня 1800 г. и Арколе с 15 по 17 ноября 1796 г.). «Суворовский риск  до такой степени был велик и исключителен, что решительно и надолго  заслонил суворовский методизм. Он же послужил и главною причиною  возникновения  нападок на Суворова как на генерала  без тактики и стратегии, побеждавшего «не по правилам»… Неудивительно, что Суворов  не создал школы … Наступательная дерзость  Суворова так и не нашла своих последователей»[16].

          11 декабря 1790 г. Суворов совершил великий подвиг. За немыслимо короткий срок - 9 суток,  подготовил и взял, сильнейшую, укреплённую  французскими и немецкими инженерами крепость Измаил на Балканах с 35-тысячным гарнизоном  и 265 орудиями.  До этого он до предела  раскалил боевой накал  воинов:  («Генералитет и войски  к службе  ревностью  пылают»).  Солдаты, воспитанные  в самоотверженности, «под щитом Суворова» считали себя неуязвимыми и захватили твердыню за 10 часов штурма. Погибло 26 тысяч турок.   В отличие от  осторожного Петра I, Суворов  презирал «проклятую оборонительность».   Ни Пётр, ни Карл XII, ни П.С.Салтыков не преследовали врага.  Суворов же указывал, что «Бегущего  истребляет одно преследование без отдыха,  пользоваться победой  круглосуточно,  «ничего не щадить, не взирать на труды; преследовать неприятеля  денно и нощно до тех пор, пока истреблён не будет»  .    

         Застарелым порокомРусской армии была слабая маневренность  из-за низкой грамотности солдат.  Суворов  вырвал  армию из болота тяжеловесности.  Вторжение за Дунай,  первое через 800 лет после  князя Святослава  (968-971 гг.) и суворовская победа  при Козлудже 9 июня 1774 г. (при некоторой поддержке М.Ф.Каменского) над  40-тысячным турецким войском,  стали заключительным аккордом   в «Румянцевской» войне  1768-1774 гг., что дало России славный  Кучук-Кайнарджийский мир.

       Стратегия Суворову навязывалась сверху и сковывала его гений.  Но его  замыслы были такими же смелыми, как и у стратегов континентальных масштабов. В 1774 г. Суворов, опережая  И.И.Дибича-Забалканского  и М.Д.Скобелева, предлагал  послать «императорских орлов» за Балканы. В 1780 г.  Потёмкин поручил Суворову  поражающую воображение   «Закаспийскую экспедицию»  для укрепления позиций России в  Закавказье, Средней Азии, Персии и возрождения идеи Петра I  о проникновении в Индию. При осуществлении «греческого проекта» во второй (« Потёмкинско-Суворовской») войне 1787-1791 гг.с  «басурманами», великий русский полководец  превратился в ударный таран  Российской империи. «Львиная храбрость» и горячность в 58 лет, как  у 25-летнего»  - так отзывался о нём Г.А.Потёмкин [6, С.120]. Стратегией сокрушения Суворов опередил Наполеона в сражениях при Фокшанах, Рымнике и штурме Праги. В сентябре 1790 г. после взятия крепостей на Дунае, Суворов советовал при взаимодействии с флотом  взять Стамбул и там заключить мир  [6, С. 49,178, 205, 207]. Ради скорейшего сокрушения  Франции  20 апреля  1799 г. он собирался нанести удар в ядро державной силы - Париж через  генуэзскую Ривьеру  и  Лион с выделением сил против Пруссии,  Турции и Австрии. Именно так, нацеливая удар в главный политический центр, воевал Ганнибал против Рима и Александр Македонскийпротив Персидской державы. «В Камчатку и Японь готов, если на то Высочайшая воля» - говорил полководец.   

         Зная, что обстановка в любой момент может всё опрокинуть,  стратегические планы Суворов составлял только в общих чертах. При этом он ссылался на Цезаря, которого ставил на первое место в ряду величайших полководцев мира. В отличие от Петра Великого,  Суворов свои намётки не любил выставлять на военный совет.  «Военный совет в голове» - считал он.      Имя Суворова, как  Наполеона, наводило страх на врагов.   Румянцев  говорил, что имя Суворова стоит  нескольких тысяч солдат; Потёмкин писал -  «ты своей персоной [стоишь ] больше 10 тысяч»; Екатерина II «считала  за две ту армию,  которой командовал Суворов» [17].

         Суворов считал, что война против польских повстанцев должна быть короткой и затягивать её негуманно. «Закон усмирения мятежей  - вмиг затушать их в первоначалии».  «Атакуя – внушаешь страх». «Испуган -  наполовину побеждён». Вместе с тем он остерегал «от малейшего грабежа, который в операции есть наивреднейшим; иное дело штурм крепости... В поражениях сдающимся в полон давать пощаду. Обывателям ни малейшей обиды, налоги и озлобления не чинить; война не на них, а на вооруженного неприятеля» [18], . В 1794 г. он приказал «взять штурмом Пражский ретраншемент… бить и гнать врага  штыком, работать  быстро, споро, храбро – по-русски. … В дома не забегать, неприятеля, просящего пощады – щадить,  безоружных не убивать, с бабами не воевать, малолетков не трогать… Кого из нас убьют, - Царство Небесное, живым – слава, слава, слава!» .

Удар духа потрясает нервы. «Оттеснён противник – неудача; уничтожен – победа». 24 октября всего за 3 часа 16 тысяч  суворовских войск покончили с 30-тысячным гарнизоном в варшавском предместье и вообще с польским восстанием.   При виде штурмующих, Прагу и Варшаву охватил неописуемый ужас смерти. Гарнизон и народ бросились  к Висле, солдаты впали в остервенение и на берегу было перебито много мирных жителей.  Суворов писал, что поляки  разбегались, бросая оружие, а многие сдавались  «целыми бригадами,  батальонами, эскадронами и ротами». Яростный приступ превратился в бойню -  всего поляки  потеряли около 30 тыс. убитыми, урон суворовских войск был ничтожным - 349 убитых и 1602 раненых [19].      В Варшаве вспыхнула паника. Помня, как на Пасху  6-7 апреля 1794 г  в польской столице повстанцы перебили и пленили до 4 тысяч русского гарнизона, варшавяне ждали беспощадной  мести. Корпоративность и полковое товарищество  в Русской армии в то время были на высоком уровне. Боялись в Варшаве возможно, и афоризма Суворова - «Святая добычь. Возьми лагерь – всё ваше!»  Такого страха, как от русских, поляки не испытали ни от какого другого народа в своей истории. Когда же Суворов объявил:  «Мир, тишина, спокойствие», «гуманность, умиротворение, забвение», «с пленными поступать человеколюбиво,  стыдиться варварства», -  его приняли как спасителя.  29 октября  «мессию-избавителя»  магистрат, купцы и мещане встречали  с хлебом, солью и поднесли городские ключи и табакерку с униженной надписью  «Спасителю  Варшавы». «Улицы, по которым проходили победители,  усыпаны были народом,  восклицавшим: «Виват Екатерина!», «Виват Суворов!» «Преследование поляков,  ушедших из Варшавы,  более похоже было на триумфальное шествие»[20] ,.

        Взятием Праги Суворов  решил участь Польши, которая в 1795 г.  исчезла с карты мира. Представление Суворова кровожадным и жестоким   варваром в Западной Европе [21] укладывается  в русло ходульной русофобии. Европа, привыкшая к малокровной «стратегии измора» и ещё не знавшая кровопролитных битв Наполеона, была поражена  истребительными сражениями Суворова [22].

          Сражения Суворова были «кровавыми» для врагов. Солдаты же ценили, что  ударная тактика крушила боевой дух врага  и непобедимый вождь одерживает победы «малой кровью» [23]. Суворов не использовал тактику  «выжженной земли», как Пётр Великий  в 1707-1708 гг., М.И.Кутузов в 1812 г., или Веллингтон в  Португалии и Испании  1808-1813.

  В кульминации боя Суворов в отличие от Наполеона, действовал подобно молнии. «Колонны к атаке стремительно атакуют  штыками вместе с кавалерией».

       Три армии в  1799 г.  обладали наивысшей боеспособностью -  Русская, революционная Французская и Английская. Свои отборные войска Суворов довёл до совершенства.  

       К старости  полководцы становятся  осторожными. Опасливым стал Евгений Савойский  в последнем походе 1733 г.  в войне за Польское наследство. К концу жизни  Фридрих II растерял  свой пыл и его войну за Баварское наследство (1778-1779 г.) насмешливо прозвали «картофельной» из-за вытоптанных полей. Суворов же своей самоотверженностью и подвигами скопил большой запас жизненной энергии  и на седьмом десятке  сверкал энтузиазмом.

    Невиданная боеспособность суворовских войск  превзошла французскую. Революционные войска Франции полководец призывал сминать  и  «забирать, не теряя мгновения, ...гнаться по пятам, истреблять до последнего человека,  …без отдыху вперед, пользоваться победой! Атаковать, смести  всё, что встретится, не дожидаясь остальных» [24], . «Русские не могут отступать. Неприятель от вас дрожит». Общие потери французов в битве при Треббии 6-8 июня 1799 г. превышали 18 000 человек. Общие потери Суворова - 5200 человек.

                                   *   *   *  

          Герои дают  жизнь народам. Суворов,  одержав без единого поражения 22 победы, резко поднял военный и политический престиж православной империи и русского народа. Суворов обоснованно считал себя  выше Фридриха II.  «Я – генерал генералов. Я – лучше прусского покойного великого короля; я, милостью Божией, батальи не проигрывал».  Сравнивая себя с полководцами  мировой истории,  он  понимал уникальность своего военного таланта. Образцом для себя  Суворов считал Цезаря, но говорил,  что  «орлы русские облетели орлов римских» и, имея свободу рук, («если бы я был Ю.Цезарь»), то был бы  «первым полководцем мира» [6, С. 206]. (Главнокомандующим Суворов был только дважды  - в 1794 в Польше и 1799 г. в Италии и Швейцарии). Русская земля за тысячелетнюю историю так и не родила другого полководца,  равного Суворову, который был предтечей Наполеона. Суворовские «львиное сердце, крылья орла» (Г.Р.Державин) навсегда стали символом русских побед. Суворов  навечно стал   национальным героем Русской земли.

В дальнейшем сравнение Суворова с военными деятелями мировой истории должно быть, конечно, более детальным.  В предложенном выше перечне полководцев русский военный гений имеет право занять почётное место среди  великих мировых полководцев - стратегов континентального масштаба .

•  Другие публикации Владимира Артамонова 
• Материалы посвященные Александру Суворову