Воспоминания иностранных послов о русской революции 1917 г. представляют большой интерес для исследователей. Не случайно воспоминания послов Франции и Англии были переведены и опубликованы в советской России еще в начале 20-х годов, и с тех пор неоднократно переиздавались1. Все эти издания трудно считать образцовыми: несовершенство перевода, сокращения, ошибки; но в тоже время, они, несомненно, сыграли большую роль в расширении источниковой базы. На эти обстоятельства указывали и современные исследователи воспоминаний М. Палеолога2. Часть записей М. Палеолога, не вошедшая в русские издания, была переведена и опубликована петербургским историком Т.В. Партаненко в 1996 году.3
Морис Жорж Палеолог с июля 1914 по май 1917 г. был послом Франции в России, и его дневниковые записи, позднее расшифрованные и дополненные, несомненно, представляют большой интерес. М. Палеолог находился в центре политической жизни Петербурга, и симпатии его очевидны — они на стороне тех, кто способствовал выполнению его главной задачи — удержать Россию в войне. Наблюдения М. Палеолога часто очень точны, поскольку основаны на общении с многочисленными информаторами из разных слоев российского общества. Наибольший интерес для историков революции 1917 г. представляет книга «Царская Россия накануне революции». Длительное пребывание в стране позволило послу выделить важнейшие задачи России: «Среди многих проблем, ставящихся в области внутренней политики перед русскими государственными людьми, нет вопросов более срочных, более сложных и важных, чем вопросы аграрный и рабочий»4.
Достаточно высоко оценивая реформы П.А. Столыпина, он, прогнозируя дальнейший ход событий, а соответствующие его наблюдения относятся к зиме 1916 г., утверждал, что «...социалистические утопии всё больше будут овладевать упрощенным крестьянским сознанием»5. Как известно, уже к осени 1917 г. страна была охвачена самочинными захватами помещичьих земель, прогноз М. Палеолога полностью подтвердился.
Отмечая остроту рабочего вопроса в России, он рисует объективную картину тяжелого положения пролетариата. «Положение рабочих, материальное и моральное очень отсталое. Во-первых почти все они совершенно неграмотны, что отзывается на производительности их труда»6. (Здесь автор заблуждается, уровень грамотности, особенно среди рабочих Петрограда, был довольно высоким. — В. Р.) Автор отмечает и низкий уровень заработной платы, связанный с постоянным притоком в город разоряющегося крестьянства, и, главное, критически относится к политике власти в рабочем вопросе: «Это и само по себе тяжелое положение еще ухудшается ошибками и несправедливостями, постоянно допускаемыми царской бюрократией»7. Особенное негодование вызывает у него деятельность «гнусных охранных отделений».
Особенный интерес представляют выводы, сделанные послом почти за год до революции в феврале 1916 г.: «Ибо социальный строй России проявляет симптомы грозного расстройства и распада. Один из самых тревожных симптомов — это тот глубокий ров, та пропасть, которая отделяет высшие классы русского общества от масс. Никакой связи между этими двумя группами, их как бы разделяют столетия»8.
М. Палеолог и по своему аристократическому происхождению, и по положению посла вращался главным образом в кругах придворных и бюрократических, но его внимание постоянно приковано к левым социалистическим партиям и их руководителям. Так, анализируя судебный процесс над депутатами ГосударственнойДумы — большевиками и отмечая их удачную защиту Н. Д. Соколовым и А. Ф. Керенским, он приходит к весьма противоречивым выводам. С одной стороны: «Этот намек на тайное соглашение между русским самодержавием и прусским абсолютизмом имеет большие основания». С другой стороны: «ведется подпольная работа, что русские социалисты готовят измену, обращаясь для этого к худшим инстинктами рабочих и солдат»9.
Стремление удержать Россию в войне, вероятно, и приводило М. Палеолога к заключениям, в которых значительно преувеличивалась опасность измены и сепаратного мира. Но сама информация о происходящем в левых кругах у него довольно точна. Вот одна из его январских (по новому стилю, как и все записи) заметок: «По словам моего информатора, у которого есть связи с охранным отделением, вожди социалистических групп тайно собрались недели две тому назад в Петрограде (раньше они собирались в июле прошлого года), на этом совещании председательствовал трудовик Керенский»10. По свидетельствам других мемуаристов такие консультативные встречи проходили не так уж редко, в них принимали участие все социалисты, в том числе и большевики. Возможно, они были связаны и с деятельностью масонской организации, а многие социалисты были ее членами. Но вот решения этого совещания, обсуждавшего, по словам посла, программу революционных действий, принятую Циммервальдской конференцией, приводятся весьма противоречивыми. Целый ряд положений выглядит вполне реалистично: речь шла о падении авторитета царской власти, экономических трудностях, усталости народа от войны, падении боеспособности армии. Все это правда. Но вот положение, вызывающее сомнение: «Поэтому очень вероятно, что в ближайшем будущем России придется выйти из Союза и заключить сепаратный мир»11. Вопрос о сепаратном мире, да еще в 1915-1916 гг., никогда не ставился социалистами. Внимание М. Палеолога привлекают военные вопросы, состояние экономики, и его выводы иногда приобретают провидческое значение: «...я заключаю, что война, для которой Центральная и Западная Европа так напрягает все свои военные и политические способности, и морально, и материально не по плечу России»12. Конечно, оснований для такой точки зрения много, и среди них — положение Петроградского гарнизона: тяжелые бытовые условия, скученность, пропаганда среди них социалистов. «Сегодня утром П. (неизвестный информатор М. Палеолога. — В. Р.) сообщил мне тревожные сведения о революционной пропаганде на фабриках и в казармах»13. Из полученной информации французский посол делает знаменательный вывод: «Но я думаю, что пройдет не сорок лет, едва ли даже сорок месяцев до падения русского режима»14.
Довольно точны наблюдения М. Палеолога о популярности целей войны. Так, он пишет, что: «В рабочей среде совершенно не интересуются Константинополем. Считают, что Россия и так достаточно обширна и что царское правительство напрасно проливает народную кровь ради нелепых завоеваний; лучше было бы, если бы оно позаботилось о положении пролетариата»15. В тоже время, и это полностью коррелирует с другими источниками, он отмечает, что кроме социалистов и крайне правых, стремление довести войну до победного конца доминирует в русском обществе. В отношении социалистических партий такое наблюдение представляется слишком общим, единой точки зрения у них не было.
Прогнозируя дальнейший ход войны и ее исход, М. Палеолог выражает уверенность в конечной победе Антанты, но считает что до нее пройдет еще много времени: «...и чем больше его пройдет, тем слабее будет участие России в войне. Если же Россия не выдержит роли союзника до конца. и станет жертвой революционного брожения. тогда она разделит судьбу центральных держав»16. Мысль предельно ясная: после победы союзников в 1918 г. именно это и произошло, а ведь она высказана еще летом 1916 года.
Наблюдая за экономическим положением страны, он пишет о его ухудшении и прежде всего отмечает колоссальный рост цен. Для исследователей революции представляет интерес, какое же объяснение дает этим процессам посол: «Главные причины такого положения, к несчастью, так же глубоки, как и очевидны: закрытие иностранных рынков, загромождение железных дорог, недостаток порядка и недостаток честности у администрации»17, — такой ответ заключает его дневник. В этих наблюдениях несомненно, много верного. Со ссылкой на своих осведомителей, посетивших рабочие кварталы, он отмечает, что народ «страдает и озлобляется».
М. Палеолог связывает военные неудачи и экономические трудности с подъемом революционного движения, особо выделяя активную деятельность социал-демократов, в особенности большевиков. «Затянувшаяся война, неуверенность в победе, экономические затруднения вновь оживили надежды революционеров. Готовятся к борьбе, которую считают близкой»18. Довольно любопытен и перечень, как он их называет, «вождей движения». В России это: «три депутата Государственной Думы: Чхеидзе, Скобелев, Керенский. Два очень сильных влияния действуют из-за границы: влияние Плеханова, живущего в Париже, и влияние Ленина, нашедшего убежище в Швейцарии»19. Конечно, многие политические деятели ему неизвестны, а представление о сильном влиянии Г. В. Плеханова преувеличено, но думских депутатов он выделяет справедливо.
Выделяет посол и направление работы революционного подполья: «путем тесного контакта между рабочими и солдатами будет установлена «революционная диктатура». Победа будет одержана благодаря тесному единению фабрики и казармы»20. Как известно, роль петроградского гарнизона в Февральской революции была определяющей, и М. Палеолог задолго до нее, и весьма прозорливо отмечает в своем дневнике усилия революционеров по завоеванию солдат: «В настоящее время эти вожди главные усилия своей пропаганды направляют на армию, доказывая ей, что в ее интересах вступить в союз с рабочими, чтобы обеспечить крестьянству, представительницей которого она является, торжество его аграрных требований»21.
28 января 1917 г. в Петрограде были арестованы девять членов Рабочей группы ЦВПК, и этот факт находит довольно точное отражение на страницах дневника. Даже готовившиеся и большевиками, и меньшевиками демонстрации на 14 февраля 1917 г., а также открытие в этот день сессии Государственной Думы, становятся известными М. Палеологу задолго до самих событий. В отличие от своего английского коллеги Д. Бьюкенена, он был свидетелем Февральской революции с первых ее дней. Дневниковые записи его в этот период объединяют события нескольких дней, хотя делал он их, как правило ежедневно. В записях за дни предшествующие 23 февраля 1917 г. он пишет: «Петроград терпит недостаток в хлебе и дровах, народ страдает»22. Среди причин, объясняющих положение, указывает на объективные: железнодорожный кризис, суровая и снежная зима, приведшая к заносам дорог, но умалчивает о главной причине — неумении властей организовать снабжение продовольствием столицы.
В первый день революции 23 февраля 1917 г. М. Палеолог делает очень точные наблюдения: «Весь Петроград волновался. По главным улицам проходили народные шествия. В нескольких местах толпа кричала “Хлеба и мира”. В других местах она запевала “Рабочую Марсельезу”. Произошло несколько стычек на Невском»23. Действительно, начавшиеся в этот день на Выборгской стороне забастовки перешли в многолюдную демонстрацию на Невском проспекте, размах которой был таков, что, вероятно, и дало возможность М. Палеологу сделать вывод, что «в воздухе столицы чувствуется восстание».
Дневниковые записи посла довольно точны: он пишет о росте движения, разгроме булочных, демонстрациях в центре столицы, стрельбе войск 26 февраля в демонстрантов. Конечно, иногда встречаются неточности. Так, он путает Павловский полк с Волынским. Как известно, именно рота павловцев 26 февраля 1917 г. не только отказалась стрелять в народ, но и открыла огонь по полиции.
М. Палеолог был свидетелем объединения рабочих и восставших солдат в районе Литейного проспекта и Александровского моста 27 февраля, в решающий день Февральской революции, и в тот же день он узнаёт о создании Временного комитета членов Государственной Думы: «Дума... не щадит своих усилий для организации Временного правительства, восстановления какого-нибудь порядка»24. Больше всего его беспокоит вопрос о продолжении войны, «как армии на фронте примут столичные события».
Наряду с верными наблюдениями, он дает и искаженные представления о происходящих событиях. Так, он называет три руководящих органа в записи от 1 марта, когда два центра политической власти в лице Временного комитета Думы и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов уже сформировались.
Первый назван: «Исполнительный комитет Думы» под председательством Родзянко, состоящий из двенадцати членов. В нем представлены. все партии прогрессивной группы и крайней левой»25. Здесь верно все, кроме названия, — Временный комитет Думы сформировался еще 27 февраля.
Затем называется: «Совет рабочих и солдатских депутатов. Он заседает на Финляндском вокзале (?). Объявить социальную республику и положить конец войне — таковы его девизы и лозунги»26. Это, конечно, яркий пример устаревшей инеточной информации. Если происхождение места заседаний Совета объяснимо, действительно большевики издали 27 февраля листовку, где сбор рабочих депутатов предполагался на Финляндском вокзале, то программа Совета изложена абсолютно неверно.
И, наконец, третий, совершенно фантастический, «Главная квартира войск», которую он помещает в Петропавловской крепости. В тоже время совершенно справедливо отмечена огромная роль войск Петроградского гарнизона в революционных событиях.
Анализируя состав Временного правительства, М. Палеолог сразу же отмечает особую роль А.Ф. Керенского, который, с его точки зрения является: «наиболее деятельным и наиболее решительным из организаторов нового режима. Его влияние на Совет велико. Это — человек, которого мы должны попытаться привлечь на нашу сторону. Он один способен втолковать Совету необходимость продолжения войны и сохранения Союза»27.
Как видно, он рассматривает политических деятелей прежде всего с позиции удержания России в войне. Обстоятельства вхождения А.Ф. Керенского ему неизвестны, но он совершенно неверно поясняет, что это было требование Совета. Роль Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов посол оценивает совершенно точно: «Отныне хозяин — Совет»28.
Любопытно сравнение Временного правительства и Петроградского совета: «Ни один из людей стоящих в настоящее время у власти, не обладает ни политическим кругозором, ни решительностью, ни бесстрашием и смелостью...»29 И совсем иная оценка советских политических деятелей: «...именно в Совете надо искать людей инициативных, энергичных и смелых»30.
М. Палеолог пробудет в России до начала мая 1917 года и в своих последних записях даст очень точный прогноз развития событий: «В скором времени Керенский будет неограниченным властелином России. в ожидании Ленина»31. «А Совет уже бессилен овладеть народными страстями, которые он разжег»32.
Подводя итог анализу дневников М. Палеолога, совершенно необходимо отметить, что возможности этого своеобразного источника использованы исследователями недостаточно, а необходимость издания полного текставоспоминаний представляется насущной.
Рачковский Валерий Александрович,
кандидат исторических наук,
доцент кафедры Новейшей истории России
Санкт-Петербургского государственного университета,
Журнал «Труды Исторического факультета Санкт-Петербургского университета» № 14 / 2013
1 Палеолог М. Царская Россия во время мировой войны. М.; Пг., 1923; Распутин. М.; Пг., 1923; Царская Россия накануне революции. М.; Пг., 1923; Бьюкенен Д. Воспоминания дипломата. М., 1924.
2 Партаненко Т. В. 1) Морис Палеолог: неопубликованные страницы мемуаров // Исследование источников по истории революции 1917 года. СПб., 1996; 2) Русская революция во французских мемуарах // 80 лет революции 1917 года в России. СПб., 1997; 3) Мемуары Мориса Палеолога о России. Опыт одного неудачного издания // Из глубины времени. СПб., 1996. № 6; Мусаев В. И. Иностранные свидетельства как источник по истории революции 1917 г. // Исследование источников по истории революции 1917 года. СПб., 1996; Мемуары Мориса Палеолога о России. Опыт одного неудачного издания // Из глубины времени. СПб., 1996. № 6.
3 Партаненко Т. В. Морис Палеолог: неопубликованные страницы мемуаров. С. 76-87.
4 ПалеологМ. Царская Россия накануне революции. М., 1991. С. 259.
5 Там же. С. 260.
6 Там же.
7 Там же.
8 Там же. С. 267.
9 Там же. С. 287.
10 Там же. С. 236.
11 Там же. С. 237.
12 Там же. С. 290.
13 Там же. С. 315.
14 Там же. С. 316.
15 Там же. С. 345.
16 Там же. С. 342.
17 Там же. С. 364.
18 Там же. С. 369.
19 Там же.
20 Там же.
21 Там же. С. 400.
22 Там же. С. 454.
23 Там же. С. 455.
24 Там же. С. 461.
25 Там же. С. 466.
26 Там же.
27 Там же. С. 469.
28 Там же. С. 472.
29 Там же. С. 478.
30 Там же.
31 Там же. С. 545.
32 Там же. С. 547.