РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ТУПИК ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО РАСПУТЬЯ РОССИИ

 Согласно достаточно распространённой точке зрения среди историков, причём не только коммунистической ориентации, в начале ХХ в. Россию сотрясли несколько революций – так называемая Первая русская революция 1905-1907 гг., Февральская буржуазная революция 1917 г. и Октябрьская коммунистическая революция 1917 г. Не ставя перед собой задачу проанализировать и дать оценку различным историографическим подходам к обозначенной проблеме, хотелось бы обратить внимание на то, что отмеченные события, обозначаемые как революции, имели не только формально-процедурные и процессуально-содержательные отличия, но и существенно различались по результатам. А в данном случае, как и во многих других, не декларации, а достигнутое состояние позволяет давать обоснованное определение. Также следует отметить, что само понятие революции (социальной и политической) означает принципиальное изменение социально-экономического устройства и политико-государственного строя в стране. А отнюдь не реформирование и не провозглашённую установку на изменения, даже если она сопровождается персональной сменой аппарата государственного управления с временным его обозначением.

События 1905-1907 гг. корректнее было бы определять как Восстание, включившее в себя ряд политических выступлений, экономических забастовок, акций гражданского неповиновения, характерных для центральных промышленных, западных и южных земель страны, имеющих разную мотивацию и не связанных организационно, но с общим фактором – социально-экономическим кризисом и проблемами политико-государственного устройства. Под влиянием Восстания или восстаний первого периода в 1905 г., Императором были произведены существенные государственные и политические, социальные и экономические реформы. Хотелось бы обратить внимание, что все три манифеста, принятые Николаем II – Высочайший Манифест «Об учреждении Государственной Думы» от 6 августа 1905 г., Высочайший Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка» от 17 октября 1905 г. и Высочайший Манифест «О преобразовании Государственного совета» от 20 февраля 1906 г. – были направлены на обустройство и упорядочивание социокультурного пространства, т.е. имели цивилизационную направленность. Потому Всероссийское Восстание 1905-1907 гг., равно как и социально-политические потрясения 1917 г., следует рассматривать в контексте цивилизационного выбора России, проблема которого была обозначена ещё в XIX веке в знаменитом споре славянофилов и западников и выражена в работе Н.Я. Данилевского «Россия и Европа». При этом необходимо особо подчеркнуть, что к началу ХХ в., и даже ранее, к середине XIX ст., возникает потребность в поиске новой цивилизационной модели для развития страны. С эпохи Петра Великого Россия обустраивала своё социокультурное пространство с использованием имплантируемых из Европы цивилизационных стандартов и механизмов, которые спустя полтора-два столетия уже не соответствовали требованиям социального развития. Именно исчерпаемость европейской цивилизационной модели в российских условиях побуждала к реформированию, которое должно было двигаться в сторону замещения иноцивилизационных ориентиров на собственную русскую / российскую цивилизационную модель, определяемую Н.Я. Данилевским как Славянский культурно-исторический тип. И, надо отметить, что среди реформ Александра Второго 1857-1874 гг. была такая – Земская, – которая строилась на основе российских социокультурных ценностей и уже российских цивилизационных стандартов, когда механизмы земского самоуправления и земских учреждений не имплантировались из Европейской цивилизации, а образовывались исходя из отечественной традиции социального управления. В этом реформировании 1864 г. явно обозначается и связь с преобразованиями местного управления Ивана Грозного. Однако, то были, к сожалению, скорее частные эпизоды, нежели признаки комплексного российского цивилизационного проекта.

Существенные изменения государственного устройства и социального управления, произведённые Императором в 1905-1906 гг., заложили основания для проведения требуемых преобразований, к реализации которых приступило правительство П.А. Столыпина. В силу того, что Столыпинские преобразования не были завершены, нет целесообразности рассматривать их соответствие или несоответствие российским культурно-цивилизационным ценностям. Хотя, есть возможность говорить, что идейное обоснование и ясный идеологический фундамент, выстраивающие новый, такой потребный, образ будущего для России, у преобразований П.А. Столыпина отсутствовали. Но, при этом следует отметить, что идея и идеология, выводящие на цивилизационное своеобразие России, могли возникнуть и сложиться при условии продолжения и успешного завершения Столыпинских преобразований. Более того, с достаточной уверенностью (имея результаты последующего послереволюционного развития России в форме СССР) можно говорить о том, что при любых раскладах – привели бы преобразования Столыпина к утверждению намеченного Императором в манифестах 1905-1906 гг. формата обустройства общества и государства, смягчили бы режим государственного управления или, наоборот, усилили бы власть Государя – российское общество избежало бы тех невзгод и потрясений, которые оно пережило в период Гражданской войны 1917-1920 гг., политического произвола большевиков, социального закабаления, сродни крепостничеству, возникшего при осуществлении политики коллективизации и других подобных негоразд.

 Сравнивая намеченные преобразования Столыпина и реформы Александра II, можно обнаружить проблемное сходство. – Крестьянская реформа 1861 г. коррелируется с земельно-аграрными преобразованиями 1906-1911 гг.; реформы Высшего (1863 г.) и Среднего (1871 г.) образования – с проектами в области народного просвещения 1908 г., предполагающими введение обязательного бесплатного начального образования в возрасте от 8 до 12 лет, создание трёхступенчатой единой системы образования, включающей в себя начальное, среднее и высшее специальное образование; Земская Реформа 1864 г. и реформа Городского самоуправления 1870 г. – с реформами местного управления и земского самоуправления Столыпина; Судебная реформа 1864 г. – с преобразованиями местных судов в 1906-1907 гг. И так по многим позициям. Такие сравнения показывают, прежде всего, что а) потребность преобразований в российском обществе реально существовала, а не была выдумкой властей предержащих, б) реформы Александра II и П.А. Столыпина касались фундаментальных вопросов социального устройства и государственного управления, в) по этой причине они выходили на проблемы цивилизационного обустройства страны.

Незавершённость или свёртывание социально-государственных преобразований второй половины XIX – начала ХХ вв. во многом и спровоцировали Вторую русскую смуту, начавшуюся в феврале 1917 г. Но, не меньший урон обществу, оказавшемуся ввергнутым в революционную пучину, нанесло отношение Российского государства к Православной Церкви. Упразднение Патриаршества, фактическое в 1700 г. и формальное в 1721 г., имело сугубо политическую мотивацию, которая уже к началу XIX ст. полностью исчезла. Управление делами Православной Церкви через Духовную коллегию, а потом через Святейший правительствующий синод, для которого Император Всероссийский рассматривался в качестве «крайнего судии», формировало в глазах российской общественности и прежде всего интеллигенции образ служителей Православной Церкви как государственных чиновников, задействованных в духовно-религиозной сфере. Такие искажённые представления о православных священнослужителях в целом, начали проявляться уже в начале XIX в., что, собственно, отразилось в известном произведении А.С. Пушкина «Сказке о попе и о работнике его Балде». К началу ХХ века отсутствие Патриаршества в Православной Российской Церкви стало ещё более пагубным для всего российского общества. Нельзя не принимать в расчёт, что зачастую люди, занимавшие сугубо чиновничью должность обер-прокурора Синода и подчиняющиеся непосредственно Императору, были далеки от церковных потребностей и даже Православной веры. Естественно, что это приносило большой урон не только Православной Церкви, но православной религиозности российского народа.

Развитие Русской Православной Церкви как самоуправляющейся, фактически начавшееся с 1448 г., когда во главе митрополии, без согласования с Константинополем, был поставлен Православным Собором рязанский епископ Иона, определение особой исторической судьбы Руси с того же времени, как правопреемницы Византийской Империи, Третьего Рима, обеспечило условия для свое-образного насыщения Русского Православия глубокими и действенными религиозными идеями. 

Русские не просто приняли Православие, они вдохнули в него новую жизненную струю, новые идеи, обогатили религиозное содержание фундаментальными постулатами. Русское Православие, не разрывая христианской традиции, идущей от первых Апостолов, выстроило свои специфические параметры религиозной системы, создало свою принципиальную религиозно-философскую идиологему, в основу которой положены постулаты Нестяжательства (идущие рядом и связанные с Исихазмом), Подвижничества (Старчества) и Соборности.

Одним из наиболее значимых представителей русского Нестяжательства был Нил Сорский (ок. 1433-1508), в миру – Николай Майков, собственно и основавший это учение. Оно фактически и стало русским Исихазмом, обретя черты самобытности и своеобразия. Нестяжательство развивало идеи нравственного самоусовершенствования и проповедовало освобождение человеческого духа от мирских проблем. Как и Исихазм (от греч. hesychia – покой, безмолвие, отрешенность) Нестяжательство означает проповедь о пути единения человека с Богом, самососредоточенности индивидуального сознания, в том числе в молитвенном озарении. Таким образом, достигается постижение Бога или Божьего сознания, т. к. индивидуальное сознание является его частью. Корни Исихазма уходят в раннее Христианство и связаны с Византийской религиозной культурой, потому связанное с ним учение Нестяжательства обозначает преемственность Русского Православия с Византийской религиозной традицией.

Подвижничество или Старчество на первый взгляд можно представить как учение, вытекающее из Нестяжательства (хотя бы на основании того, что первая община Нестяжателей, основанная Нилом Сорским, получила название «заволжские старцы»). Однако, на самом деле, это не так.

Во-первых, Подвижничество реализует принцип духовного руководства мирской жизнью, а не уход от нее.

Во-вторых, Подвижничество возникает в Русском Православии раньше, чем утверждается Нестяжательство.

В-третьих, Подвижничество в большей степени есть явление чисто русской религиозной культуры.

Подтверждением этому служат имена и деятельность Сергия Радонежского (1321-1390) и Серафима Соровского (1759-1833), в миру – Прохора Мошнина.

С другой стороны, между Нестяжательством и Подвижничеством существует глубокая внутренняя связь. Она заключается в том, что человек, прежде чем приступить к духовному руководству мирской жизнью, должен внутренне очиститься, подготовиться, освободив себя от призрачных житейских хлопот и соблазнов. Поэтому для реализации принципа Подвижничества необходимо должна быть преодолена ступень Нестяжательства.

Принцип Соборности предполагает духовное единение верующих в рамках Церкви. Причем Церковь здесь понимается скорее не как религиозный институт, а как форма единения, в том числе в виде религиозного сооружения, где верующие могут собираться.

Соборность обосновывает духовное равенство всех верующих – и мирян, и церковных служителей. Кстати, в традициях Русского Православия проводить религиозные съезды с равным представительством и равными полномочиями всех категорий верующих.

Русское Православие стало одной из ведущих скреп российского социокультурного пространства, самобытность и особость которого позволяло русскому обществу не растворяться в иноцивилизационных моделях, не становиться в положение репродуктивной цивилизации, всего лишь воспроизводящей другие цивилизационные устои – Византийские или Европейские, а имплантируя стандарты, методы и механизмы иных цивилизационных конструкций всегда достигать собственного своеобразия. Естественно, что для полноценного выполнения своей роли скрепы российского социокультурного пространства, а отсюда и важнейшего фактора его цивилизационного обустройства, Русская Православная Церковь должна быть самодостаточной, быть с государством, как формой цивилизационного выражения в нашем случае, а не структурой этого государства. В такой роли миссия Патриарха и функция Патриаршества становится определяющей. Лишённая этого Россия много потеряла в 1917 г.

Не в виде исторической аналогии, а как констатация исторического факта, отметим, что введение Патриаршества в России в 1589 г. (хотя оно могло состояться и значительно раньше) стало новым, духовным, импульсом развития и сбережения страны. В Уложенной грамоте об учреждении в России Патриаршего Престола восстанавливается идея Третьего Рима и содержится прямое обращение к Царю Фёдору Ивановичу с призывом выступить охранителем (катехоном) Христианского Мира: «Понежъ убо ветхий Рим падеся Аполинариевою ересью, Вторый же Рим, иже есть Костянтинополь, агарянскими внуцы – от безбожных турок – обладаем; твое же, о благочестивый царю, Великое Росийское царствие, Третей Рим, благочестием всех превзыде, и вся благочестивая царствие в твое во едино собрася, и ты един под небесем христьянский царь именуешись во всей вселенней, во всех христианех» [1]. Нельзя исключать, а скорее следует предполагать, что начавшаяся вскоре после утверждения Патриаршества, в 1590 г., война со Швецией, когда были возвращены многие земли, утраченные по итогам Ливонской войны, именно благодаря этому событию завершилась успешно для России.

Благотворным следствием введения Патриаршества стало сохранение русского народного духа в Смутное время. Именно Патриарх Ермоген (Гермоген), вдохновил Россию на борьбу с иноземной интервенцией и продажным олигархатом (Семибоярщиной). С конца 1610 г., находясь в заключении в Чудовом монастыре под стражей поляков и при пособничестве семибоярцев, Патриарх стал рассылать грамоты по городам и сёлам России с призывом подняться и освободить Москву от захватчиков. Именно грамота Ермогена воодушевила осенью 1611 г. нижегородского мещанина Кузьму Минина, который встал вместе с князем Дмитрием Пожарским во главе Второго Ополчения, освободившего в конце октября 1612 г. Москву и Кремль от польско-литовских агрессоров.

Отмеченные факторы – нерешённые проблемы социального обустройства и государственного устройства, огосударствление религии (не только Православия), связанные с цивилизационным распутьем России – ввергли страну в катастрофу 1917 г., которая, казалось бы, стала случайным недоразумением. Действительно, если сравнивать ситуацию на фронте и социальное положение российского народа в феврале 1917 г. с положением СССР в октябре 1941 г., то тяготы испытаний советского народа были неизмеримо больше. Но если в СССР в 1941 г. вопрос цивилизационного выбора был решён, пусть и в такой уродливой форме как коммунистический проект (правда, значительно подправленный в тридцатых годах благодаря устойчивым ценностям русского социокультурного поля), то в 1917 г. российское общество пребывало, фактически, в состоянии цивилизационного безвременья. А любое социальное безвременье создаёт благоприятную среду для разного рода авантюр и произвола. В этих условиях и произошло под влиянием олигархических и популистских кругов отречение Императора Николая II от российского престола. – Вместе с такими популистами-авантюристами как П.Н. Милюков (имевший тесные связи с британским посольством), А.И. Гучков (дрейфовавший в стан разрушителей государственности на основе неприязни к последнему Императору), А.Ф. Керенский, с конца 1916 г. действовала т.н. «Великокняжеская фронда», в которую входили члены императорской фамилии. Некоторые из них пали жертвой большевистского террора, как следствие Октябрьской революции, которой они косвенно способствовали – Великие князья Николай Михайлович (руководитель «фронды», прозванный «Филипп Эгалите»), Павел Александрович (требовавший конституции), Георгий Михайлович. Великий князь Дмитрий Павлович был участником убийства Г.Е. Распутина. Великий князь Кирилл Владимирович ещё до отречения Николая Второго перешёл на сторону Государственной Думы и заявил о поддержке революции. А Великий князь Николай Николаевич, командующий Кавказским фронтом, уже 28 февраля 1917 г., на другой день после захвата власти в Петрограде мятежниками, на встрече с командующим Черноморским флотом адмиралом А.В. Колчаком обозначил свою склонность к поддержке отречения Николая Второго. В то время как А.В. Колчак оставался верен монарху, что чрезвычайно раздражало Николая Николаевича.

События конца февраля – начала марта 1917 г. принято называть революцией. Однако, de-facto прозвучала лишь заявка на революцию, хотя и сопровождавшаяся достаточно радикальными политическими действиями, прежде всего – отречение Императора Николая Второго от престола в Российской Империи и ликвидация имперского устройства государства. Но, произошедшие вследствие восстания в Петрограде рабочих и солдат изменения были временными, как и возникшее Временное правительство, а окончательную форму государственного устройства должно было определить Учредительное собрание. И не исключалось возвращение к имперской форме правления с монархическим или конституционно-монархическим режимом. Следует отметить, что для общества в целом и большинства политических партий и движений необходимость проведение Учредительного собрания вытекало из состояния «непредрешённости» устройства власти в России, которая после отречения Николая Второго в течение шести месяцев имела неопределённую форму правления и лишь Постановлением Временного правительства 1 сентября 1917 г. была провозглашена Российская республика как временная форма государственного устройства до окончательного определения в этом вопросе именно на Учредительном собрании.  Говорить при таких условиях о завершённой, т.е. состоявшейся, революции не представляется возможным. Точнее будет определять события февраля-марта 1917 г. как государственный переворот, в результате которого возникло двоевластие Временного правительства, стремящегося обеспечить легальность трансформации государственной власти через Учредительное собрание, и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (Петросовета), не только претендовавшего на власть во всей России, но и, по сути, отрицавшего, в принципе, какую-либо форму власти, кроме республиканских Советов.

В конце концов, именно противоборство между Временным правительством, с одной стороны, и, с другой стороны, сначала Петросоветом, а затем с июня 1917 г. – Всероссийским Центральным исполнительным комитетом Советов рабочих и солдатских депутатов (ВЦИК) спровоцировало безвластие, которое завершилось октябрьским захватом государственной власти большевиками, что привело к действительно революционным изменениям в стране. В этом контексте, февральский государственный переворот стал прелюдией Октябрьской революции, которая не просто обеспечила захват власти у Временного правительства и у Учредительного собрания (разогнав его в январе 1918 г.) в пользу ВЦИК, но и волюнтаристски решила вопрос государственного устройства в форме республики Советов, приступив к формированию нового социального строя на основе новой цивилизационной модели, с новой идеологией.

Оценки Российской Коммунистической революции октября 1917 г. разнятся от крайне восхвалительных до резко отрицательных и уничижительных. Любопытно отметить, что, начиная с годов Гражданской войны и вплоть до недавнего времени, коммунисты говорили о том, что они не только свергли власть помещиков и капиталистов, но и царя. Но, в последние годы представители Компартии РФ подчёркивают, что большевики в октябре 1917 г. свергли Временное правительство, но не царя, что, в принципе, является правдой. Однако, правдой является и то, что именно коммунисты жестоко расправились с Николаем Вторым и его семьёй и со многими другими родственниками последнего Императора России. А это говорит о том, что коммунисты выступили приемниками самых радикальных политических кругов, участвовавших в Февральском государственном перевороте, и именно они насильственно прервали эволюционную трансформацию российской государственности, которая должна была завершиться установлениями, принятыми Учредительным собранием. Мысль не нова, но получается, что в 1917 году победили либералы – умеренные в феврале и крайние в октябре.

С другой стороны, захват власти большевиками и свершённая ими Коммунистическая революция стали реакцией на паралич власти в России, ущербную внутреннюю и внешнюю политику. И в этом смысле возникают условия её неизбежности, что, конечно же, не оправдывает сам факт насильственного захвата власти (включая и разгон Учредительного собрания) и последовавшую Гражданскую войну, спровоцированную этим фактом. При этом ещё более значительная, основная доля ответственности за начавшуюся в 1917 г. Вторую Великую смуту в России лежит на том олигархате, олигархическом окружении Императора, который не смог и не захотел извлечь уроки из Восстания 1905-1907 гг., вредил правительству П.А. Столыпина и, возможно, был причастен к его гибели, расшатывал Империю и власть Императора, не имея никаких проектов будущего, не представляя способов развития страны. Недаром, один из твёрдых российских государственников и монархистов И.Г. Щегловитов, понимавший опасность олигархического правления в ущерб имперской власти и видевший ущербность послестолыпинского правительства в конце 1916 г. на одном из заседаний Государственного Совета Российской Империи произнёс, имея в виду состав тогдашнего Совета министров: «Паралитики власти слабо, нерешительно, как-то нехотя, борются с эпилептиками революции» [2].

Иными словами, не было бы ни Февральского государственного переворота, ни Октябрьской коммунистической революции, если бы в Российской Империи в начале ХХ в. (хотя бы после Восстания 1905-1907 гг.) утвердилась охранительная, сдерживающая структура, обязательно под началом императорской власти, типа Опричнины Ивана Грозного, которая смогла бы, как минимум, нейтрализовать давление и влияние разлагающего общество олигархата. Но, ещё более правильным было бы, наряду с образованием охранительного учреждения, осознание и идеологическое оформление своего проекта российского цивилизационного строительства, исходя из учения о культурно-исторических типах Н.Я. Данилевского и с использованием идейных скрепов русской философской мысли. Нерешённость этих злободневных и насущных вопросов до 1917 г., привело к их решению, по сути, в извращённой форме – в виде института большевистских комиссаров и коммунистической цивилизационной модели, как искажённой вариации Европейской цивилизации. Да и сама Коммунистическая революция в октябре 1917 г. стала такой же формой решения нерешённых вопросов.

Очень важно отметить, что достаточно длительное существование, в измерении человеческой жизни, коммунистического режима, утвердившегося в результате Гражданской войны 1917-1920 гг., непосредственно доказывает, что отмеченные вопросы действительно были злободневны и существенны для этого отрезка пути исторического развития России. Таков был выход России из Второго Смутного времени, такое было преодоление очередного цивилизационного распутья российского общества. Не сумев выстроить свою собственную цивилизационную модель и применить её стандарты к обустройству своего социокультурного пространства, российское общество сполна испытало на себе все тяготы чуждых иноцивилизационных регуляторов, особенно в первые два десятилетия коммунистического правления. Стремясь утвердиться в российском социокультурном пространстве адепты коммунистической модели постарались выбить один из краеугольных камней этого пространства – Русскую Православную Церковь. Борьба коммунистов против Православия, равно как и против других традиционных конфессий России – Ислама, Иудаизма, Буддизма, – показывает процесс иноцивилизационного моделирования в другом, российском, социокультурном пространстве. К месту сказать, что для Европейской цивилизации, природно оппозиционной, а то и враждебной России, её традиционные конфессии и прежде всего Русское Православие всегда были объектами нападок и козней. Но, как и после проевропейских реформ Петра Великого, российское социокультурное поле перемололо иноцивилизационные стандарты и механизмы, не позволив им разрушить традиционные ценности, смыслы и символы [См.: 10].

Потому падение коммунистического режима в 1991 г. было проявлением очередного цивилизационного кризиса в нашей стране. Коммунистическая цивилизационная модель, её стандарты, механизмы, правила и приёмы обустройства и устройства социального пространства (постоянно изменяющегося и совершенствующегося) исчерпали себя. Это был кризис модели социального управления, вследствие этого кризис общества и государства, но никак не кончина страны – исторической России. Именно этот цивилизационный кризис привёл к распаду СССР и Третьей Великой Смуте, а совсем не падение цен на нефть и другие энергоносители. И даже происки спецслужб США и их пособников с Западной Европы и др., моральное растление советского народа разного рода «голосами» и «волнами», подпитываемые тем же Западом диссиденты не стали конечными разрушителями СССР. Да, расшатывали устои. Но, ничего бы не сделали, если бы система социального обустройства, политического устройства и государственного строя не дала бы сбой. Кстати, куда подевались после 1991 г. все те диссиденты, что «шатали» советский строй? Куда-то подевались, но в политике РФ 90-х годов прошлого столетия их заметить не получается. Естественно, я имею в виду реальную политику федерального уровня, а не политические тусовки в актовых залах, скверах и малотиражных изданиях.

С 1991 г. начался период цивилизационного распутья, когда вначале – 90-е годы ХХ в. – расколовшиеся фрагменты страны (все, без исключения, хотя и в разной степени) попытались применить модернизированные европейские цивилизационные стандарты, а затем – уже в XXI в. – в матричной части страны, в Российской Федерации, стало происходить переосмысление цивилизационной ориентации. Хотя, к сожалению, пока без осознания, на уровне государственного руководства страной и в сфере общественного сознания в целом, своей российской цивилизационной модели.

Как минимум, для имевших место в истории нашей страны состояний цивилизационного распутья – во второй половине XVI – начале XVII столетий, в начале XVIII в., в начале ХХ в. и в конце ХХ – начале XXI столетий – характерным является возникновение различных форм олигархического правления, попытки олигархата управлять страной исходя из своих личных и корпоративных интересов. Примечательно, что наиболее эффективный выход из цивилизационного распутья был совершён Петром Великим с опорой на институт гвардейцев, как системы защиты государства и противовес олигархату, а также с использованием имплантационной европейской цивилизационной модели. Опричнина Ивана Грозного, безусловно, обуздала боярский олигархат. Но тогда не определились с цивилизационной моделью и даже не подошли к пониманию необходимости таковой, что спровоцировало Великую Смуту начала XVII в., хотя Опричнина и отсрочила её возникновение. В начале ХХ ст. не было ни сдерживающей олигархат структуры, ни цивилизационного проекта и никакой остановки, возможной для предотвращения Смутного времени не стало. И это самый трагический эпизод цивилизационного распутья России.

Основной урок для нашего времени по событиям 1917 г. видится в том, что цивилизационное распутье рано или поздно приводит к социальной катастрофе, если не решаются две главные задачи в этом состоянии: 1) не образуется эффективная структура для сдерживания и подавления своеволия олигархата и 2) не принимается адекватный сложившимся историческим условиям цивилизационный проект развития страны и государства.

Утрата обществом цивилизационных ориентиров социокультурного развития, состояние цивилизационного распутья (особенно в фазе возникновения и длительности протекания) провоцирует пробуждение племенного мышления, разрушение моральных норм и нравственных ценностей духовно развитого общества, приносит этническую и групповую сегрегацию, что приводит к отторжению не только общенациональных, общедержавных и общесоциальных интересов, но и подавлению личностно-индивидуальных. А это как раз почва для Гражданской войны, которая мало чем отличается от племенных распрей в древних и архаичных обществах. Собственно, само современное общество в условиях Гражданской войны становится архаичным, где архетипы поведения группового изоляционизма по схеме свои-чужие провоцируют всё новые и новые социальные конфликты.

Выбор иноцивилизационных ориентиров, пусть и ограничивающийся имплантацией определённых стандартов и механизмов иной цивилизации, при некоторой пользе в сравнении с отсутствием какого-либо продуктивного плана будущего, несёт ещё одну проблему, можно сказать беду для общества, которая состоит в том, что в каждодневную жизнь, в т.ч. институтов социального и государственного управления, включается ценностная ориентация чужой культурно-цивилизационной системы. И это приводит к тому, что общество получает такой аппарат власти, который больше старается и стремится угодить и понравиться иноземцам, у которых копируется ценностная ориентация, нежели своему народу. Как ни прискорбно, но это становится именно проблемой и бедой общества, потому что власть в своём персонифицированном выражении при такой раскладке чувствует себя вполне комфортно. Правда, до определённого момента, пока общество не начинает избавляться от такой власти….

Относительно цивилизационных ориентиров для России в нынешнее время следует отметить, что никакой имплантационной модели европейского или, тем более, китайского образца уже быть не может. И не только по причине исторической исчерпаемости отмеченных моделей, но и вследствие того, что Россия со своим социокультурным пространством сейчас никакую иную, кроме своей, цивилизационную конструкцию не приемлет [Подробнее об этом: 6, С. 234-252]. Но, даже в случае возникновения задержки с принятием цивилизационного проекта органами социального и государственного управления, решение уже перезревшего вопроса о создании учреждения, сдерживающего проявления олигархического правления, должно быть в повестке дня Президента Российской Федерации. Чтобы более предметно обрисовать и представить эту тему, следует особо остановиться на характеристике первого отечественного учреждения по борьбе с олигархатом и дать некоторые сравнения с другими подобными институтами.

 

 

ОПРИЧЬ ОЛИГАРХАТА

 

Учреждение в Русском царстве в январе-феврале 1565 г. Опричнины и связанная с ней политика зачастую трактуются как совершенно негативные явления Отечественной истории. В подтверждение таковой трактовки говорится о необузданном нраве самого Царя Ивана Грозного, который проявил своё самодурство во время Опричнины, и о пагубных последствиях опричнинской политики, сопровождавшейся беззаконием и террором. Хотя, хорошо известно, что в сравнении с Англией и Францией и её правителями того же исторического времени, Русская держава и Иван Грозный были просто образцами добродетели. К сожалению, даже несмотря на научно-исторические оценки личности Ивана Грозного и опричнинской реформы, вызванной необходимостью укрепления русской государственности и направленной на сдерживание своеволия олигархата в лице бояр, дьяков (высшей бюрократии того времени) и церковного начальства, отмеченные мрачные описания стали распространёнными в общественном представлении о том историческом времени. Не вдаваясь в дискуссию по этому поводу (здесь написано много и вряд ли есть смысл повторяться), хотелось бы отметить некоторые исторические факты, достаточно известные, которые указывают на мотивы введения Опричнины и показывают её обусловленность запросами государственного строительства в России эпохи Ивана Грозного. В то же время, эти факты, а равно и сами результаты Опричнины, позволяют дать непредвзятую оценку этой страницы русской истории. А уже исходя из этого возможно будет показать историческое значение Опричнины для современности, для нынешнего укрепления российской государственности.

16 января 1547 г. Митрополит Московский и всея Руси Макарий возложил на Ивана Васильевича знаки царского достоинства. Этот акт имел многогранное значение. Во-первых, во главе Русской державы теперь стоял не просто князь, хотя и Великий, но в одной категории со многими другими русскими князьями, а носитель верховной цезарской власти – Царь. Следует сказать, что этим решением Иван Васильевич продолжил устремления своего деда Ивана Великого, заложившего имперские основы новой Русской державы с центром в Москве, который впервые принял титул Государя и Великого князя всея Руси. Во-вторых, статус Царя давал возможность Ивану Грозному подняться над боярскими распрями и своеволиями, которые захлестнули Русь после смерти Государя и Великого князя Василия Ивановича в 1533 г., подчеркнув дополнительным титулом мощь державной, теперь и царской власти. В-третьих, титул Царя давал возможность Русской державе и её правителю утвердить свой международный статус и формализовать его в категории европейских королевств и империй. Дело в том, что для европейских правящих кругов и дипломатии титул Государя был непонятен, а определение Великого князя ими транслировалось как принц или даже как Великий герцог, что влекло некое пренебрежение к Русской державе и её правителю. В-четвёртых, и это представляется самым важным, титул Царя позволял продолжить выстраивать образ Третьего Рима, идея которого была сформулирована в 1523-1524 гг. иноком Филофеем для отца Ивана Грозного Василия Ивановича. В этом значении царский титул мог стать символом выстраивания собственной цивилизационной модели для Руси, предпосылки которой возникли уже в эпоху Ивана Великого.

Введение царского титула стало первым преобразованием в устройстве и управлении Русской державой, осуществлённым Иваном Васильевичем. Следующие преобразования такого рода связывают с деятельностью так называемой «Избранной рады». Сам этот термин придумал князь Андрей Курбский, который до 1564 г. был сподвижником Ивана Грозного и входил в число наиболее близких к Царю людей. Слово «рада» скорее всего было заимствовано Курбским из польского лексикона, который он освоил во время пребывания в Речи Посполитой, после бегства из Москвы. В самой историографии Русской державы середины XVI века какого-либо названия ближайшего круга Ивана Грозного не было отмечено. Можно назвать этот круг людей Ближней думой, которая формально существовала в тот период или по Н.М. Карамзину «Священным союзом». Но, фактически, все преобразования готовились и проводились в жизнь самим Иваном Грозным и его ближними людьми, часть которых была прописаны в Ближней думе, а часть не входила в её состав. Итак, какие же преобразования были проведены? Они хорошо известны и описаны историками, потому достаточно их просто перечислить.

В 1549 г. состоялся Первый Земский (общегосударственный) собор, в котором приняли участие представители всех слоёв русского общества. По инициативе Ивана Грозного на Соборе было принято решение о выборности самими жителями старост и других местных управленцев, вместо государевых наместников. Также Собор постановил провести редакцию Судебника, сборника законов Русской державы, впервые принятого при Иване Великом, деде Ивана Грозного.

В 1550 г. редакция Судебника была закончена и он был принят Боярской думой. Судебник, как единственный источник права в Русской державе, закреплял процесс централизации государства и ослаблял влияние удельных князей, лишая их, в частности, судебных привилегий. В нём закреплялось право крестьян на переход от одного помещика к другому (Юрьев день), устанавливался единый размер судебных пошлин, усиливалось влияние царской администрации на процесс соблюдения законности в государстве и ограничивалась власть наместников.

Важнейшим положением Судебника стало учреждение системы органов централизованного государственного управления – приказов. Собственно, приказы как управленческие учреждения появляются ещё при Иване Великом, но они были скорее артикуляцией определённых поручений (приказов), которые великокняжеской властью давались должностным лицам – боярам, окольничим, дьякам или дворянам, нежели институтом как управленческим учреждением. Преобразования же Ивана Грозного создавали систему приказного управления государством по основным направлениям его деятельности – внешней (посольский приказ) и внутренней (челобитный, поместный, стрелецкий, пушкарский, бронный, печатный, земские приказы и т.п.).

В 1551 г. состоялся Стоглавый собор, посвящённый упорядочиванию церковных дел, на котором, в силу представительства земств и участия Боярской думы, решались и общегосударственные дела. Например, Стоглавым собором был утверждён Судебник, принятый годом ранее Боярской думой. Признание этим Собором всех местночтимых святых общерусскими и установлении чётких канонов иконописания для всей Русской Православной митрополии свидетельствует также об объединительных духовно-религиозных устремлениях в централизованной Русской державе. Достижением Стоглавого собора можно считать и примирение между внутрицерковными православными движениями – иосифлянами и нестяжателями.

Принятие в 1556 г. Уложения о службе подводит итог работе по земельному законодательству, формирует правовые основы поместного землевладения и закрепляет переустройство Войска Русской державы. Военная реформа приводит на смену дружин, которые комплектовались удельными князьями, единое державное дворянское войско, состоящее из служилых людей и подчинённое непосредственно центральной царской власти. Возникают специальные воинские подразделения регулярного войска – стрельцы и пушкари.

В том же 1556 г. в рамках преобразования местного самоуправления отменяется практика кормления, когда должностные лица на местах, направленные Великим князем или удельными князьями для несения государственной службы, содержались (кормились) местным населением. Это вело к произволу и злоупотреблению ряда наместников, волостелей и тиунов, которые пользуясь своим служебным положением и имеющимся в их распоряжении карательным аппаратом, пытались за время своего кормления «выжать все соки» с местного населения. Вместо назначаемых княжеской волей кормленщиков во главе земского самоуправления становятся выбираемые самой земщиной головы и целовальники (после избрания произносили клятву на верность долгу и целовали крест).

 Столь нужные для развития русской государственности преобразования были реализованы не в полной мере. И здесь основной проблемой стало кадровое обеспечение реализации принятых решений, прежде всего, по системе государственного управления. Даже люди ближнего круга Царя, декларировавшие поддержку преобразований, в политических действиях руководствовались своими олигархическими и личными интересами, а не интересами государства. Проблема эта имела и объективный характер, так как русская олигархия того времени, в лице бояр, окольничих, думных дворян и думных дьяков, в усилении Русской державы видела только усиление царской власти, но не видела идею русской государственности, которая должна была строиться по особой и отличной от иных цивилизационной модели. По сути дела, во всей системе преобразований пятидесятых годов XVI столетия была забыта идея Третьего Рима, которая как раз и смогла бы обосновать общее поле движения русской государственности и для Царя, и для высшей знати, создать цели такого движения.

Недоведённые до конца, половинчатые воплощения намеченных преобразований проявились в ходе Ливонской войны, начавшейся успешно для Русской державы, во многом благодаря хотя бы частичной реализации отмеченных преобразований. Однако, к 1564 г., когда Русская держава вела войну главным образом с Великим княжеством Литовским, Русским и Жемойтским со всей очевидностью сказались и незавершённые преобразования, и блуждающие настроения русской знати, и отсутствие идеологической обоснованности. Важно отметить, что абсолютное большинство земель и населения Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского были русскими, языком делопроизводства был русский язык и иногда использовалась латынь (как правило, в церковных документах), даже денежная единица называлась гривна. При отсутствии государственной идеологии, олигархат, который, в общем-то, и не стремится иметь для себя идейные ориентиры, руководствуясь корпоративными и личными интересами, получает дополнительный стимул и большие возможности выстраивать своё социальное, включая политическое, поведение исходя из своих собственных предпочтений. Тем более, что эти предпочтения можно как-то морально обосновывать. Что, собственно говоря и было продемонстрировано князем Курбским в его знаменитой переписке с Иваном Грозным.

К 1565 г. Иван Грозный убеждается, что рассчитывать на свой, теперь уже бывший, Ближний круг в реализации намеченных преобразований невозможно. Этот Ближний круг, названный Андреем Курбским «Избранной радой», противился выдвижению способных к государственному управлению людей только по той причине, что они были выходцами из незнатных сословий. Более того, многие вельможи из близкого окружения Царя начинают открыто и тайно противодействовать выстраиванию сильной централизованной Русской державы. Некоторые из них готовы поменять власть русского Царя на Великого князя литовского, русского и жемойтского и Короля польского. Тогда у Ивана Грозного рождается новый проект, призванный отрегулировать систему государственного управления и решить проблему кадрового обеспечения органов государственного управления всех уровней – от земств до общедержавного. Это более масштабное и глубокое преобразование получает название – Опричнина.

Таким образом основная причина Опричнины видится в трудностях, а то и невозможности произвести необходимые переустройства всей системы государственного управления, обустройство Русской державы в соответствии с её новым статусом, имеющим теперь уже имперские признаки. (К слову, отца Ивана Грозного Василия Ивановича Император Священной Римской Империи германской/тевтонской нации Максимилиан I в Договорной грамоте от 1514 г. уже титулует Императором русов [3]). Потребность таких переустройств отнюдь не диктовалась волей и стремлением Царя Ивана Грозного, даже не истекала из сугубо политико-административных соображений государственной власти, а исходила из устремлений всего русского общества, прежде всего от незнатных сословий. Подтверждением этому является тот факт, что в конце 1564 г. после отъезда Ивана Грозного из Москвы в Александровскую слободу по причине «беззакония боярского правления», «московское простонародье» прореагировало весьма показательно: «Все замерло, столица мгновенно прервала свои обычные занятия: лавки закрылись, приказы опустели, песни замолкли. В смятении и ужасе город завопил, прося митрополита, епископов и бояр ехать в слободу, бить челом государю, чтобы он не покидал государства. При этом простые люди кричали, чтобы государь вернулся на царство оборонять их от волков и хищных людей, а за государских изменников и лиходеев они не стоят и сами их истребят. … В слободу (Александровскую – А.Ф.) отправилась депутация из высшего духовенства, бояр и приказных людей с архиепископом Новгородским Пименом во главе, сопровождаемая многими купцами и другими людьми, которые шли бить челом государю и плакаться, чтобы государь правил, как ему угодно, по всей своей государской воле» [4, С. 67]. Тем самым народ заявил о своей полной поддержке Царю-преобразователю.

Надо сказать, что Иван Васильевич не «цеплялся» за власть и готов был положиться, как человек глубоко верующий, на Божью волю. Что, собственно говоря, он и делал – объявляя Опричнину, сохраняя Земщину, сажая на престол Симеона Бекбулатовича. Это достаточно рискованные шаги для самовластия, которые мог себе позволить не просто решительный или самоуверенный человек, а тот, кто готов пожертвовать личным статусом ради проведения необходимых преобразований, потребность которых он остро ощущал (хотя, так и не смог применить к ним идейное обоснование). Также в этих рисковых для царской власти решениях и действиях нетрудно увидеть готовность общества поддержать самодержавную власть, потребность Русского народа именно в самодержавии, что обеспечило беспрекословность власти Ивана Грозного на всей территории Русской державы, несмотря на все его пространственные и статусные манипуляции.

Опричнина описана и охарактеризована десятками отечественных историков, начиная с Н.М. Карамзина, потому повторяться в этом нет никакого резона. Существует достаточное количество исследований, в которых даны анализ и оценка мотивов и результатов Опричнины, её историческое значение для современной России. В этой связи, следует указать на интересную публикацию А. Фурсова «Опричнина в русской истории – воспоминание о будущем», в которой автор сосредоточился не на моральных оценках действующих лиц Опричнины и принимаемых ими решений с позиции современного человека, что весьма условно и некорректно, а на социально-исторических оценках с учётом исторического своеобразия и исторических запросов того времени, когда Опричнина проводилась. Такой подход видится и предметным, и продуктивным. А. Фурсов совершенно справедливо отмечает, что «опричнина до конца «дотёрла» удельную систему, устранив даже её следы … Иначе в лучшем случае Россия превращалась бы в нечто польшеподобное, олигархическое с перспективой войны всех против всех – так оно и произошло в Смуту, однако грозненский самодержавный каркас не позволил распасться обществу, получившему бифуркационный толчок в самодержавном направлении. В худшем случае Россия просто перестала бы существовать. С учётом этой перспективы и следует оценивать достижения и неудачи опричнины как исторического явления» [5].

Тем не менее, некоторые дополнительные выводы по исторической Опричнине сейчас стоит сделать. Они важны в плане выстраивания общей конструкции рассуждений и умозаключений о принципах и механизмах преобразований в российском обществе и государстве в периоды насущно необходимых социально-исторических выборов. Эти выводы строятся не только исходя из того, что Опричнина была потребным для русского общества и государства шагом преобразований, начатых в 1547 г. царским титулованием Ивана Васильевича, но и в контексте необходимости цивилизационного выбора для Руси и соответствии этих преобразований такому выбору. Цивилизационный выбор для общества не означает, что он должен быть публично предметно сформулирован. Тем более, когда речь идёт об исторической эпохе, когда не то что понятия, даже термина «цивилизация» не существовало. Однако, если рассматривать цивилизацию как обустройство социокультурного пространства, т.е. пространства с особыми, отдельными и отличными признаками культуры (материальной и духовной), то пространство Руси к середине XVI в. всеми этими признаками обладало [более обстоятельно об этом см.: 6, С. 78-123]. Развёртывание и концептуальное оформление идеи Москва – Третий Рим могло бы дать русскому обществу и, главное, государству цивилизационный проект движения в будущее или, иными словами, показать принципы, способы, механизмы и цели социального и государственного обустройства.

В преддверии и во время Опричнины Царь и его сподвижники не определили самого главного – целеполагания преобразований и идеи их обосновывающей. Представляется, что отсутствие целеполагания, предполагающего идейное обоснование и оформление, в первую очередь сказалось на несовершенстве, недоработках и расплывчатости самого процесса и результатов Опричнины.

1. Сам факт разделения Московской Руси на Земщину и Опричнину лишал преобразования полноты и комплексности, изначально делал невозможным её завершение с определёнными конечными результатами.
2. При введении Опричнины, в Земщине была сохранена Боярская дума, действовавшая как институт олигархии и по природе своей чуждая в тот период необходимому переустройству страны. Несмотря на вмешательства опричников и самого Ивана Грозного в дела Земщины, контроля с их стороны за Боярской думой, последняя с начала Опричнины в 1565 г. и до смерти Царя-преобразователя в 1584 г. сохраняла не только формальные признаки, но являлась фактическим органом государственной власти. Можно сказать, что и эта половинчатость сказалась в 1610-1612 гг. Семибоярщиной – олигархическим органом, сформированным из пяти князей и двух бояр после низложения Василия Шуйского, призвавшим на русский престол польского королевича Владислава из шведской династии Ваза. Да и, собственно, сам Василий Шуйский, Государь, Царь и Великий князь всея Руси с 1606 по 1610 гг., один из самых неудачных русских правителей, был ставленником Боярской думы и именовался «боярским царём».
3. Скрытый, а зачастую и открытый саботаж решений Земского 1549 г. и Стоглавого 1551 г. соборов; торможение, а то и срыв практической реализации положений Судебника 1550 г., в том числе в части формирования приказной системы; невыполнение или искажённое толкование Уложения о службе; препятствия в выполнении реформы местного управления со стороны знати и Боярской думы ввергают Ивана Васильевича в состояние близкое депрессии, которая во многом определялась как раз кризисом целеполагания в его государственной деятельности. В.О. Ключевский отмечает, что когда Царь вернулся в феврале 1565 г. в Москву из Александровской слободы, после «обиды» на бояр и высшее церковноначалие и с решимостью учредить Опричнину, то вид его свидетельствовал о тяжёлых духовно-психологических переживаниях: «небольшие серые проницательные глаза погасли, всегда оживленное и приветливое лицо осунулось и высматривало нелюдимо, на голове и в бороде от прежних волос уцелели только остатки. Очевидно, два месяца отсутствия царь провел в страшном душевном состоянии, не зная, чем кончится его затея» [4, С. 68]. Эти переживания свидетельствуют о том, что для Ивана Васильевича долг перед страной и государством был важнее и ближе, чем личное благополучие и личная выгода, которых он мог достичь без особых хлопот, потакая «Избранной раде» и олигархату в целом. В то же время, волевой настрой, характерный для Ивана Грозного побуждает его, как человека деятельностного, приступить к глобальным и коренным преобразованиям – Опричнине. И здесь мы видим, что не цивилизационной идеей, к сожалению, руководствуется Иван Грозный, а исключительно своей политической волей, можно сказать, интуитивным пониманием необходимости изменений в системе социального и государственного управления.

Скорее всего, отсутствие целеполагания и идеи преобразований порождает сомнения и поведенческие метания Царя, что проявляется и в его переписке с князем Курбским, и попытке получить политическое убежище в Англии [См.: 7, С. 219]. К тому же, переписка и, особенно, поиск возможности укрыться от угроз в Англии говорят не только о неуверенности Ивана Васильевича, но и о его определённой европейской ориентации, я бы даже уточнил, с учётом современных концептуальных подходов, – цивилизационной ориентации. В общем, Иван Васильевич проявлял склонности к «европейничанью» (термин Н.Я. Данилевского [См.: 8, С. 263-300]) в период Опричнины. 

1. Опричнина как способ продвижения преобразований в обществе и совокупность приёмов переустройства системы социального и государственного управления имеет свои более поздние аналоги в виде учреждения Гвардии, а также фискальной службы и «майорских» следственных канцелярий Петром Великим и института комиссаров, созданного большевиками. Образование фискальной службы и «майорских» следственных канцелярий заняло особое место в преобразовании «едва ли не всех звеньев государственного механизма России» первой четверти XVIII в. [9, С. 54]. А петровские преобразования вывели Россию на новый путь цивилизационного развития, который строился на основе заимствования европейских цивилизационных стандартов. Похожую задачу выполняли и комиссары большевиков, которые обеспечивали цивилизационное переустройство страны в формате коммунистической цивилизационной модели, являющейся ничем иным как вариантом европейской цивилизации, с чётко выраженной претензией на всемирный, глобальный статус.

В начале XVIII века при Петре Великом, так же как и в начале ХХ столетия наша страна стояла перед цивилизационным выбором и это были периоды исчерпания возможностей прежде использовавшихся цивилизационных моделей, периоды кризиса ранее использовавшихся способов социального обустройства и государственного управления. В подобных условиях возникает и Опричнина. И основной её задачей должно было стать цивилизационное «переодевание» с помощью Византийской цивилизационной модели, к которой, собственно говоря, и вела идея Третьего Рима. Опричнина не поднялась до этого уровня. И в этом видится главный её недостаток, причина её половинчатости и незавершённости.

1. Несмотря на то, что Опричнина была ярко артикулирована, настолько ярко, что остаётся до сегодняшнего дня феноменом социально-политического дискурса, не говоря уже об историческом, она не получила завершённой институционализации. Более того, в период формализованной Опричнины (1565-1572 гг.) её институциональное состояние было размытым и неустойчивым. – Была претензия на монашеское братство, но не было реализации; была территориальная локализация, но не было установлено правил взаимодействия с Земщиной; смыл разделения территории государства на Опричнину и Земщину так и не обнаружил себя. Видоизменение в 1572 г. Опричнины и даже запрет самого слова, замена его на Двор, а опричников на дворовых, ничего не прибавили в смысле институционализации. Неформализованное продолжение Опричнины в виде Двора имела ту же степень незавершённости и расплывчатости, усугублённые манипуляциями Ивана Грозного с «царствованием» Симеона Бекбулатовича.

Больнее всего все отмеченные недочёты Опричнины, возникшие вследствие её безыдейности, сказались на международном статусе Русской державы и итогах Ливонской войны, фактически проигранной и приведшей к территориальным уступкам – незначительным Речи Посполитой и более заметным Швеции. С другой стороны, и результаты Ливонской войны, и, отсюда, международный статус Русской державы могли быть значительно хуже, если бы не преобразования Царя Ивана Васильевича, начатые в 1547 г., составной частью которых была Опричнина. Так, с 1550 г. на смену войску пищальников, которое формировалось во многом как ополчение, было учреждено регулярное стрелецкое войско (стрельцы), которое хорошо зарекомендовало себя и во время взятия Казани в 1552 г. и впоследствии во время русско-шведской войны 1590-1595 гг., когда Россия смогла вернуть многие земли, утерянные в результате Ливонской войны. Потому, с достаточным основанием можно говорить, что достигнутая боеспособность русской армии в результате военных преобразований 1550 г. обеспечила и незначительные потери по итогам Ливонской войны, и возвращения территории после войны со Швецией в 1590-1595 гг., которую можно рассматривать как своеобразное завершение Ливонской войны на северо-западе.

Оценивая Опричнину, ещё раз следует отметить, что она была необходимой реакцией на трудности в реализации преобразований 50-х годов, а сами преобразования Ивана Грозного, включая Опричнину, стали потребностью социально-политического и экономического развития Русской державы и совсем не следствием царской прихоти. Уже этот факт, сам по себе, позволяет говорить о пользе Опричнины, а не о её вреде, ибо несовершенный план действий и слабая его реализация лучше, чем вовсе отсутствие плана. Что касается положительных результатов преобразований и Опричнины, то они состоят в целом ряде достижений, которые позволили Русской державе достаточно успешно не только существовать, но и развиваться в 80-е и 90-е годы XVI столетия, вплоть до 1605 г., выиграть войну со Швецией (уже упоминавшуюся выше), пережить, в конце концов, Смутное время 1605-1612 гг.

Опричнина во многом обеспечила утверждение в Русской державе самодержавной власти, которая проявилась даже в том, что Иван Грозный, оставив себе только опричные, а потом дворовые земли и даже провозгласив «запасного царя» Симеона Бекбулатовича, продолжал de-facto управлять всей страной и контролировать все социально-политические процессы, на территории Земщины в том числе. Сложившаяся система самодержавной власти включала в себя и эффективные сдерживающие факторы в виде Земского собора и совещательных органов при Царе. Боярская дума, после преобразований Ивана Грозного, избавилась от характера и привычек органа управления в удельно-княжеской Руси и приобрела черты представительного и совещательного учреждения в царской России, просуществовав ещё более ста лет до 1700 года. Причём, социальная потребность в самодержавной власти проявлялась в Русской державе и при Иване Грозном (уже отмеченная ранее требованием москвичей к боярской знати по возвращению Царя с Александровской слободы на престол в Москву), и в Смутное время, когда народ жаждал законного самодержца, и на Земском соборе 1613 г, когда представители российских сословий избрали новую царскую династию.

Обозначенные и реализованные дедом и отцом Ивана Грозного Государями Руси Иваном Великим и Василием Ивановичем центростремительные импульсы в Русской державе были сохранены и упрочены во многом благодаря преобразованиям 50-х годов XVI в. и Опричнине. Причём, следует отметить, что в этот период была велика опасность отката назад, распространения центробежных тенденций, что можно увидеть в той позиции, которую отстаивал князь Андрей Курбский в своих письмах Царю Ивану Васильевичу. Вне сомнения, что центростремительные факторы способствовали укреплению русской государственности, которую не смогло сломить тяжелейшее Смутное время начала XVII века.

Внедряемое преобразованиями Ивана Васильевича устройство местного самоуправления не только освободило посадское население от наместничества с его кормлением назначаемых княжеской волей кормленщиков – наместников, волостелей, тиунов, но обеспечило избираемость земских глав. Опять же, в Смутное время именно земское самоуправление выдвинуло одного из организаторов и руководителей Народного Ополчения, положившего, по сути, конец бесправия и неуправства в России начала XVII столетия. – Кузьма Минин, посадский человек, в сентябре 1611 г. избранный земским старостой Нижнего Новгорода, стал создателем Ополчения, откликнувшись на воззвание Патриарха Гермогена встать на борьбу с польско-шведской агрессией.

Таким образом, у нас есть основания сделать три существенных вывода по Опричнине Ивана Грозного.

1. Опричнина, как и предшествующие ей социально-государственные, экономические и военные преобразования, из которых она, собственно говоря, и вытекает, были порождены насущными требованиями развития страны и державы.
2. Несмотря на половинчатость, размытость, незавершённость, отсутствие институционализации, Опричнина сыграла положительную роль в истории России и её достижения помогли пережить Смутное время, после которого на протяжении всего XVII в. государство и страна успешно развивались. Не получив институционального оформления и выражения Опричнина, не смогла преодолеть социальное торможение, исходящее от боярского олигархата, удельно-княжеских устройств и установлений (проявлением чего можно считать даже деление на Опричнину и Земщину), что позволило возникнуть тяжелейшему общественно-государственному кризису в Смутное время.
3. Преобразования 50-х годов XVI ст. и Опричнину следует рассматривать в контексте цивилизационного выбора Руси, необходимость которого реально существовала, что выражено идеей Москва – Третий Рим, но, к сожалению, не была оформлена в идеологический концепт, который обозначил бы целеполагание общественных изменений на Руси. Безусловно, речь не идёт о репродуктировании и тем более повторении Византийской цивилизационной модели, а об имплантации и использовании стандартов Византийской цивилизации в Русском социокультурном пространстве, с последующим формированием самостоятельной Русской / Российской цивилизации. Нерешённость этой проблемы в середине XVI в. через полтора столетия привело к копированию и репродукции европейских цивилизационных стандартов и социокультурных ценностей вследствие реформ Петра Великого. (Хотелось бы отметить, что в данном случае, предлагается анализ исторического процесса, но не его критика. Возможно или вероятно такое развитие событий является особенностью исторического пути или даже исторической судьбы России. И выбор своей собственной цивилизационной конструкции в историческом пути развития, России предстоит сделать только сейчас в начале XXI века).

Если говорить о периодах цивилизационного распутья, когда необходимо делать выбор цивилизационных ориентиров для обустройства своего социокультурного пространства, то в истории России их было четыре: 1) период второй половины Х века, завершившийся принятием Христианства Великим князем Владимиром Великим и имплантацией стандартов Византийской цивилизационной модели; 2) с 1547 по 1613 гг., с характерной потребностью выстроить собственную Русскую цивилизационную модель с использованием цивилизационных стандартов Византии под идеей Москва – Третий Рим, но без осознания элитой и обществом этой потребности, сопровождавшийся, во многом по причине такой неосознанности, глубокими социальными потрясениями и закончившийся в 1613 г. восстановлением сложившихся стандартов социального и государственного управления, в частности, сильный Царь – сильный Патриарх; 3) первой четверти XVIII ст., выбора Петром Великим европейских цивилизационных стандартов и имплантация их в российское социокультурное пространство; 4) с середины XIX в. до 1917 г., кризиса имплантационной цивилизационной модели, строящейся на европейских стандартах, что отразилось в известном споре славянофилов и западников, вызвавшего в начале ХХ ст. Второе Смутное время, приведшего к выбору Коммунистической цивилизационной модели, которая, по сути, является вариацией Европейского цивилизационного устройства.

С конца 80-х годов ХХ века начинается современный, пятый по счёту, период цивилизационного распутья в историческом движении России, который обусловлен кризисом коммунистических стандартов Европейской цивилизации, имплантируемых в российское социокультурное пространство. Попытка заменить коммунистические стандарты на либеральные в 90-х гг. прошлого столетия не могла быть успешной, ибо все они находятся в формате Европейской цивилизации, репродукция которой в российской социокультурной среде невозможна. Кстати, эту невозможность показал опыт реформ Петра Великого, которые могли ограничиться только имплантацией европейских цивилизационных стандартов, но не могли репродуктировать Европейскую цивилизационную модель в российское пространство. Социокультурные основания России видоизменяли, приспосабливали, перемалывали и поглощали иноцивилизационные стандарты, превращали их в русские цивилизационные инструменты, определяли цивилизационную особость России даже тогда, когда она обустраивалась с помощью имплантационных моделей. Так было при имплантации и использовании стандартов Византийской цивилизации, Европейской и Европейско-коммунистической. Относительно последней, Н.А. Бердяев в 1933 г. отмечал: «Произошло удивительное превращение. Марксизм, столь не русского происхождения и не русского характера, приобретает русский стиль, стиль восточный, почти приближающийся к славянофильству. Даже старая славянофильская мечта о перенесении столицы из Петербурга в Москву, в Кремль, осуществлена красным коммунизмом. И русский коммунизм вновь провозглашает старую идею славянофилов и Достоевского – «ex Oriente lux» [10, С. 116]. (Суть этого бердяевского определения, безусловно, может быть применена и к характеристике превращений предыдущих цивилизационных моделей – Европейской и Византийской).

Касаясь исторических периодов цивилизационного распутья России, мы можем увидеть и весьма интересные отличия, и определённые закономерности. – В конце Х в. Владимир Великий сделал чёткий культурно-духовный и цивилизационный выбор между Иудаизмом, Исламом и Западным Христианством в пользу Византийского Христианства и решительно подчинил государственным интересам тогдашний олигархат. Иван Грозный не смог положить в основу преобразований идеологию и возможный с её использованием проект будущего страны, использовал сумбурные и половинчатые методы подавления олигархата, который только тогда действует в соответствии с государственными интересами, когда они не то, что не противоречат его личным или корпоративным интересам, а лишь способствуют реализации последних, т.е., как правило, никогда. Пётр Великий выстраивал проект будущего, используя европейские культурно-цивилизационные ценности, подавив и подчинив олигархат. В интервал с 1857 по 1917 гг. Имперское правительство России не смогло определить адекватный российской реальности концепт будущего, как идейного ориентира, особенно в период с 1905 по 1917 гг. не ограничило своеволия олигархата.

Что касается этого, четвёртого, исторического периода цивилизационного распутья России, то он достаточно показателен своей схожестью (не в лицах, и не в аналогии событий, а содержанием) с периодом от 1547 до 1613 гг. Необходимые реформы Александра II – ликвидация Военных поселений (1857), Крестьянская реформа с отменой Крепостного права (1861), Финансовая Реформа (1863), реформа Высшего образования (1863), Земская Реформа (1864), Судебная реформа (1864), реформа Городского самоуправления (1870), реформа Среднего образования (1871), Военная Реформа (1874) – были либо свёрнуты, ограничены или урезаны, либо уже изначально содержали в себе серьёзные изъяны, вызванные уступками олигархату. Так, Крестьянская реформа устанавливала цену на землю при выкупе её бывшими крепостными крестьянами в несколько раз выше, чем рыночная стоимость, что явно было в интересах землевладельцев. Особо спровоцировал социально-государственный кризис в России срыв преобразований, намеченных и начавшихся реализовываться Советом министров П.А. Столыпина.

Переживаемое сейчас Россией цивилизационное распутье было обозначено ещё в 1983 г. в известной статье Генерального секретаря ЦК КПСС Ю.В. Андропова «Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства в СССР», опубликованной в третьем номере журнала «Коммунист» за 1983 г. В череде славословий о развитом социализме, заверений в верности учению К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина, Ю. Андропов формулирует проблему, по сути, цивилизационной ориентации: «Нам надо трезво представлять, где мы находимся» [11, С. 245]. Судя по последующей истории СССР, коммунистам так и не удалось определить своё цивилизационное положение и так называемая Перестройка М.С. Горбачёва только окончательно запутала ситуацию.

К слову сказать, компартийный олигархат в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого столетия, в лице Политбюро и Центрального комитета КПСС, необходимые преобразования в стране тоже пытался мерить через свои личные и корпоративные интересы, естественно под декларации шаблонов т.н. социалистической демократии и советского народовластия. Кстати, провал Перестройки в какой-то степени, а м.б. и в решающей, определился не реализовавшейся Экономической реформой 1965-1970 гг. (реформа Косыгина), которая «захлебнулась» уже в процессе своей реализации во многом по причине неприятия именно компартийным олигархатом. Ряд его представителей имели свои интересы в системе кредитования и безвозмездной материально-финансовой помощи СССР странам так называемой социалистической ориентации, что, по сути, противоречило одному из основных положений Косыгинской реформы о хозяйственной самостоятельности предприятий.

 C конца 80-х годов ХХ в. уже достаточно чётко обозначившийся кризис системы управления обществом в СССР (наиболее наглядно в экономической сфере) попытались преодолеть методом копирования западных, прежде всего американских, моделей социального обустройства. Даже введение поста Президента СССР шло в русле таких тенденций. После распада страны в 1991 г. все её части устремились вписаться в европейский цивилизационный формат. Однако, единственное, что им удалось это образовать на своих территориях олигархические политические режимы – этнократического характера (с разной степью наполняемости) в Казахстане, Средней Азии, Закавказье, Молдавии, Украине, Прибалтике и спекулятивного в Российской Федерации. В Белоруссии зачатки этнократического олигархата первой половины 90-х годов не получили реализации вследствие утверждения авторитарного режима, который, следует отметить, достаточно эффективен в условиях переходного периода.

Спекулятивный олигархат в Российской Федерации 90-х гг. характеризуется активным проникновением в органы власти всех уровней торгово-посреднических и финансовых дельцов, непосредственное их влияние на принятие властных решений, а то и диктовка таких решений. В конце концов это вылилось в 1996 г. в известную Семибанкирщину[1], которая превратила Президента РФ Б.Н. Ельцина в марионетку. Люди, входившие в состав этой олигархической группы, не скрывали своего стремления взять под контроль всю российскую власть, как не скрывали, а даже вызывающе обнародовали свои имена: «1 ноября 1996 года в газете Financial Times было опубликовано интервью с Борисом Березовским, в котором он назвал имена семи человек, контролирующих более 50% российской экономики и совместно влияющих на принятие важнейших внутриполитических решений в России: Владимир Потанин (ОНЭКСИМ Банк), Владимир Гусинский (Мост-банк), Михаил Ходорковский (МЕНАТЕП), Петр Авен (Альфа-банк), Михаил Фридман (Альфа-банк), Александр Смоленский (Столичный банк сбережений, с 1997 года – СБС-Агро) и сам Борис Березовский (Объединенный банк). Ряд СМИ в состав "семибанкирщины" включали также Владимира Виноградова (Инкомбанк) и Виталия Малкина (Российский кредит)» [12].

С 1996 г. в стране оформилась политическая ситуация, когда все решения центральной власти контролировались и диктовались олигархатом. Достаточно сказать, что в течение двух лет (1996-1997) Б. Березовский был заместителем секретаря Совета безопасности РФ, а с 1998 по 1999 гг. он являлся исполнительным секретарём СНГ. Этот фактический координатор Семибанкирщины имел также статус в середине 90-х годов официального представителя федерального центра по урегулированию конфликта в Чечне. Безусловно, что сложившаяся в Российской Федерации форма олигархата была следствием не только общего кризиса власти и системы социального и государственного управления, но и блужданий в выборе способов и приёмов социального обустройства, того, что связано с цивилизационным моделированием. «По мудрости нашей «приватизации» почти за бесценок и выращивания коммерческих банков за счёт государственной казны у нас выросла самая решающая из властей. На вершине её – группа ведущих банкиров, которая так и шутит: «Бросаем жребий: кому теперь идти в правительство». Об этой капиталократии не раз прямым текстом заявлял Б. Березовский: «У нас – власть капитала». И он – на пороге того, что прав. Отныне без поддержки мощного капитала (а часто – и мафиозного, воровского) никто у нас, при нынешнем режиме, уже не доберётся до вершин власти – так что приходится пока отказаться от надежд на благоприятный для народа исход во всеобщих выборах...» [13, С. 56].

Спекулятивный олигархат был гораздо хуже и опаснее боярского и удельно-княжеского эпохи Ивана Грозного, его приемников и Смутного времени. Опаснее, прежде всего тем, что свой «удел» они видели в удовлетворении личных, узкогрупповых, соответствующих, опять же личным, интересов, а государство, страну и людей, ресурсы общества рассматривали как объекты, средства и инструменты извлечения прибыли. В отличие от боярской знати Руси, у них не было никаких ограничений в присвоении и использовании народного богатства и никаких площадок совпадения своих интересов с интересами государства и страны. В результате, возникло жёсткое противоречие между спекулятивным олигархатом и государством, которое могло завершиться только устранением одной из сторон. Причём, при любом исходе, спекулятивный олигархат был бы уничтожен, т.к. в случае его победы не стало бы и самой страны. Государство РФ, вначале в лице Е.М. Примакова и окончательно при В.В. Путине, ликвидировало спекулятивный олигархат, лишило возможности Семибанкирщину, в каком бы виде она не проявлялась, использовать власть в своих личных и узкогрупповых интересах. Причём, это не означало ликвидацию самих банкиров и не привело к уничтожению торгово-посреднической и финансовой деятельности. В этой ситуации государственные органы Российской Федерации, главным образом институт Президента, выступили в качестве опричников (если уж проводить аналогию с преобразованиями Ивана Грозного), которые вывели спекулятивный олигархат опричь системы социального и государственного управления.

Однако такая победа не означала и не означает окончательного преодоления олигархического влияния и давления на интересы общества и интересы государства. Государство, поборов спекулятивный олигархат, на его место привело олигархат номенклатурный. За полтора десятилетия XXI в. в Российской Федерации сформировался бюрократический или номенклатурно-корпоративный олигархат, который хотя и сдерживается президентской властью, но регулярно воспроизводит площадки, где продвигает свои корпоративные интересы, не совпадающие, а то и идущие вразрез с интересами страны и государства, соответственно и российского народа. В этом нынешнее положение становится достаточно похожим на то, что сложилось в эпоху Ивана Грозного. С той лишь разницей, что в XVI столетии для олигархата была присуща удельно-поместная сфера обитания, а сейчас – ведомственно-корпоративная.

Номенклатурный олигархат в современной Российской Федерации формируется из глав т.н. госкорпораций (которые назначаются при прямом участии высших государственных органов), а также собственников и высших управленцев торгово-посреднических и финансовых акционерных компаний, частных корпораций, зависимых от правительственных инстанций в своём деле эксплуатации российских природных и социальных ресурсов. При определённых формальных отличиях эти два вида номенклатурного олигархата общую природу имеют в том, что они обеспечены каналом связи с правительственными кругами, по которому испытывают влияние на свои кадровые подходы, но ещё более получают возможность продвигать свои ведомственные (корпоративные) интересы. В этом случае ведомственные интересы не диссонирует с государственными так остро как в условиях спекулятивного олигархата, интересы которого практически всегда расходились с интересами государства и общества.

По причине смычки правительственных инстанций и номенклатурного олигархата, государственные интересы, как правило, корректируются с учётом ведомственных. Единственным регулятором в пользу интересов государства и страны может в такой ситуации в нынешней Российской Федерации выступать президентская власть. Что мы смогли наблюдать в 2014 г., когда волевое решение В.В. Путина в поддержку требований абсолютного большинства крымчан обеспечило условия для волеизъявления граждан Крыма и мирное возвращение полуострова в состав Российской Федерации. При этом правительственно-ведомственные круги, руководствуясь интересами номенклатурного олигархата, не были расположены к воссоединительным действиям, опасаясь, прежде всего, за свои активы на Украине. Достаточно показательно в этом плане поведение посла Российской Федерации на Украине М.Ю. Зурабова, который вплоть до своей отставки исповедовал примирительный тон в отношении этнократических кругов Украины, пришедших к власти в результате государственного переворота 22 февраля 2014 г. Собственно, такой подход не был новым, ибо предшественник Зурабова В.С. Черномырдин тоже придерживался примирительной позиции в отношении политического и мировоззренческого, антироссийского по сути, облика Украины, исходя из тех же ведомственных, групповых и личных интересов.

И если по Крыму Президенту РФ удалось преодолеть сопротивление номенклатурного круга, то в отношении Новороссии подход номенклатурного олигархата возобладал. Отторжение в 2014 г. Новороссии было следствием соблюдения ведомственных интересов номенклатурного олигархата, имеющего свои активы, связи (в т.ч. по семейной линии), интересы в Европе и США и опасающегося, что в этом плане им может быть нанесён урон гораздо более опасный в личностном выражении, нежели объявленные Западом санкции после воссоединения Крыма с Россией. И попытки оправдать бездействие в Новороссии интересами Российской Федерации или неготовностью самой Новороссии освободиться от украинского засилья (это при многотысячных пророссийских демонстрациях в Одессе, Харькове, Николаеве, Днепропетровске весной 2014 г.!) выглядят совершенно неубедительно на фоне того как строит свои отношения с США и в целом с Западом Китай, который экономически более завязан на них, нежели РФ. Но, Китай не имеет того номенклатурного олигархата, который есть у нас и который имеет не обоснованные государственными интересами завязки с Западом и США, а личные и корпоративные. Однако, отказавшись от поддержки права населения Новороссии вернуться в состав России, так же как это сделали крымчане, российское государство понесло гораздо большие издержки, нежели те, что могли бы возникнуть из-за дополнительных санкций. Достаточно посчитать потери и затраты, связанные с водоснабжением и электрификацией Крыма, транспортной логистикой, прокладкой железнодорожной ветки, параллельной Украине, чтобы это увидеть. Не говоря уже о социально-психологических, моральных и мировоззренческих издержках[2], которые в будущем аукнутся значительными реально-практическими социальными потерями.

Крым весьма показателен в представлении различий ведомственных и государственных интересов. Так Сбербанк России не рассматривает Крым частью Российской Федерации, а его президент и одновременно председатель Правления Герман Греф заявляет, что Сбербанк подчиняется санкциям, введённым США и Евросоюзом против Российской Федерации и непосредственно Крыма [15]. И это при том, что Сбербанк контролируется Центральным банком Российской Федерации, который, хотя и выведен за рамки Правительства РФ, но, безусловно, является органом государственной власти в Российской Федерации, подчиняющийся распоряжениям и законам, подписанным Президентом РФ. А по распоряжению президента и главного собственника нефтяной компании «Лукойл» Вагита Алекперова уже в июне 2014 г. все автозаправочные станции этой компании в Крыму были проданы и «Лукойл» ушёл с полуострова. Но, остался на Украине исправно платить налоги в казну антироссийского и русофобского государства, «улучшая качество жизни» не только украинского общества, но и, в гораздо большей степени, украинской власти. Как отмечается на Интернет-сайте этой компании: «ЛУКОЙЛ – одна из крупнейших вертикально интегрированных нефтегазовых компаний в мире, на долю которой приходится более 2% мировой добычи нефти и около 1% доказанных запасов углеводородов. Обладая полным производственным циклом, Компания полностью контролирует всю производственную цепочку – от добычи нефти и газа до сбыта нефтепродуктов. 88% запасов и 83% добычи углеводородов приходится на Российскую Федерацию (выделено мной – А.Ф.), при этом основная деятельность сосредоточена на территории 4-х федеральных округов – Северо-Западного, Приволжского, Уральского и Южного.

Ежедневно наши продукты, энергию и тепло покупают миллионы потребителей в более чем 30 странах мира, улучшая качество своей жизни» [16].

Говоря о моральных и политико-психологических издержках позиции российского олигархата в нынешней украинской ситуации, хотелось бы обратить внимание на то, что агрессивные действия нациорадикалов на Украине против того же Сбербанка и других банков РФ, АЗС «Лукойла» не вызывают сочувствия и протеста у абсолютного большинства россиян. Тем более у крымчан. Они воспринимают эти структуры олигархата как чуждые. Такое восприятие транслируется и на всю современную государственную власть Российской Федерации – в разных пропорциях, по ветвям власти, во многом скрыто, но с весьма серьёзной опасностью в будущем.

Главная опасность для нашего общества, да и для государства, если мы озабочены его устойчивостью, состоит в том, что номенклатурный олигархат РФ существует не за счёт производства, а за счёт посреднической деятельности (финансовой, прежде всего) и эксплуатации природных ресурсов России. Собственно, если было бы производство, а ресурсы находились бы под контролем государства, то и об олигархате речи бы не шло. Как, например, обстоят дела в Китае и США. Практически невозможно предполагать, что госкорпорации, блаженствующие на природопользовании, если не природоэксплуатации России, самостоятельно откажутся от столь прибыльной деятельности и поменяют лёгкую наживу на трудоёмкое производство. Самое «глубокое» продвижение в производство у нас зафиксировано разве что в металлургии, да и то в производстве полуфабрикатов. Исключением является производство в военной и космической областях, но это исключительные случаи, которые, как раз, контрастируют и укоряют провалы в гражданском производстве. Эти провалы уже сейчас становятся болезненными для общества и вызовом для государства, а в перспективе могут провоцировать серьёзные социальные трудности и общественное беспокойство, которое зарплатами уборщиц «Газпрома» покрыть не получится.

В условиях номенклатурного олигархата даже попытки инновационной научно-технической деятельности оборачиваются полным провалом. Это хорошо видно на примере такой государственной корпорации как «Роснано», возглавляемой Анатолием Чубайсом. Никаких социально значимых и экономически эффективных производств по итогам деятельности этой корпорации не появилось. Показательно, что продекларированное ещё в 2008 г. создание в рамках деятельности «Роснано» промышленного производства модификатора дорожных покрытий «Унирем», на основе отработанных автопокрышек методом высокотемпературного сдвигового измельчения, не привело ни к решению проблем с дорогами в городах и весях Российской Федерации, ни к утилизации автопокрышек, которыми забиты многие российские свалки и СТО. И так практически по всем задекларированным направлениям деятельности «Роснано». Отсюда «Роснано» оказывается схожей с т.н. «автомобильной компанией «Маруся» Николая Фоменко – картинки нарисованы красивые, а на выходе (в результате) даже выхлопа не получилось. Кстати, весьма примечательно, и «Роснано», и «Маруся» были основаны в 2007 г. «Маруся» в 2014 г. прекратила сотрясать воздуси…

В общем, изменить природу номенклатурного олигархата и искоренить его в пространстве страны изнутри, в т.ч. с помощью правительственных мероприятий, невозможно. Невозможно, главным образом по причине его номенклатурности. Единственный способ избавиться от номенклатурного олигархата это создать контролирующую и направляющую организацию, которая бы существовала и действовала вне правительственных инстанций, которые сейчас покровительствуют номенклатурному олигархату, с одной стороны, и, с другой стороны, курируются им. В силу такой связи, само правительство становится превращённой формой номенклатурного олигархата. В этом контексте, организация, которая призвана продвигать преобразования в стране, должна быть за пределами, опричь олигархата и олигархически зависимого правительства.

В то же время, отмеченная природа номенклатурного олигархата, связанная с условиями природоресурсной эксплуатации и имеющимися методами обустройства социокультурного пространства России, позволяет говорить о том, что сложившаяся система социального и государственного управления является не столько следствием личностных усилий, индивидуальным произволом (как при спекулятивном олигархате), а возникает по причине данных обстоятельств, обусловленных природно-географическими, социально-историческими, политико-экономическими факторами. Признавая неблагоприятность для России и её будущего этих обстоятельств, многие руководители, вошедшие ныне в состав номенклатурного олигархата в силу служебных обязанностей, в состоянии переориентироваться и включиться в работу, условно говоря, Новой Опричнины. Как, например, в эпоху Ивана Грозного многие князья и бояре стали ведущими деятелями Опричнины. – Изменить классовый признак, если рассматривать олигархат (проявляющийся на разных уровнях государственного устройства) как социальный класс, конечно же легче, чем отказаться от родовых статусных характеристик знати.

По сути дела, признанием необходимости взять под контроль систему исполнительной власти в Российской Федерации, завязанной на номенклатурном олигархате, стало учреждение по инициативе Президента сначала Общественной палаты в 2005 г., а затем, во многом по причине её слабой эффективности, Общероссийского народного фронта в 2011 г. Однако, к настоящему времени стало совершенно очевидным, что ни та, ни другая общественные организации не в состоянии выполнять основные функции «общественного контроля за деятельностью федеральных органов исполнительной власти, органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации и органов местного самоуправления» и «контроля над исполнением указов и поручений главы государства, а также борьбы с коррупцией». Разве что, за редким исключением проведённых громких акций ОНФ, да и то в большей степени срежиссированных. Общественные палаты на региональном уровне являются скорее пародией на общественную инициативу и активность, превратились в некие бутафорские оформления публичных выходов местной власти. Даже, хотя бы, потому, что они в большинстве формируются региональными правительствами и парламентами.

Но, самое главное, в условиях переходного периода, очередного цивилизационного распутья, которое переживает наше общество и государство, полагаться на способность общественных организаций и отдельных общественников взять под контроль действия исполнительной власти, исключить олигархат из системы государственного и социального управления было бы, по меньшей мере, наивно. Смешно представить, что опричники Ивана Грозного, гвардейцы Петра Великого или комиссары большевиков действовали бы на общественных началах. В подобные исторические периоды органы социального и государственного контроля должны быть в высшей степени профессиональными. Ссылка на то, что такие функции могут выполнять правоохранительные органы и прокуратура в том числе, мало убедительна хотя бы потому, что ряд успешных акций ОНФ проводил именно вместо правоохранительных органов РФ. Точно также вряд ли сработают вливания в систему исполнительной власти и правоохранительных органов новых, даже нацеленных на необходимые преобразования, управленцев. – Внутри система не поддаётся изменениям, а свежие личностные элементы или перерабатывает, или отторгает.

Естественно, что в данной публикации не предполагается определять структуру, функции и задачи того органа, который уже обозначен как Новая Опричнина (ну, не Гвардией, которая сейчас имеет уже свой сложившийся образ, либо Комиссариатом называть). Но отмеченные аналогии с исторической Опричниной, гвардейцами и комиссарами (с учётом другой исторической реальности и без явных недостатков прежних контрольно-распорядительных структур), дают достаточно представлений о том, что нужно создавать. Думается, что будет вполне уместно в этом процессе использовать уже имеющиеся структуры, такие как аппараты Полномочных представителей Президента Российской Федерации в Федеральных округах.

Но, одно существенное отличие Новой Опричнины от прежних подобных органов следует не только увидеть, но на нём строить всю её деятельность. Речь идёт о том, что если Опричнина Ивана Грозного была безыдейной, без чёткого идеологического проекта будущего развития страны и государства, Пётр Великий и его гвардейцы продвигали европейские цивилизационные стандарты в Российское социокультурное пространство, а комиссары большевиков – коммунистические (сиречь тоже европейские), то сейчас в основу должен быть положен проект социально-государственного развития на основе модели Российской цивилизации. Потребность Новой Опричнины связана прежде всего с тем, что цивилизационное распутье без неё преодолеть можно будет только через социальные потрясения, революцию, а то и Гражданскую войну, как это случилось в 1917-1920 гг.

 

 Филатов Анатолий Сергеевич,
кандидат философских наук, доцент, философского факультета
Крымского федерального университета им. В.И. Вернадского.
Опубликовано: Международный журнал социальных и гуманитарных наук "Аспект". 2017г. №2(2)

 

 

 

Использованные источники

1. Уложенная грамота об учреждении в России Патриаршества. 1589 г., май // Седьмица. RU. Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия». –  11 сентября 2003 / Электронный ресурс: http://www.sedmitza.ru/text/443574.html
2. Спиридович А.И. Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 гг. – Нью-Йорк, Всеславянское Издательство, 1960-62. (1, 2 книги – 1960, 3 книга – 1962). – Сайт «Милитера» («Военная литература») / Электронный ресурс: http://militera.lib.ru/memo/russian/spiridovich_ai/03.html
3. Восточная литература. Средневековые исторические источники Востока и Запада. Комментарии. 26. // Электронный ресурс: http://www.vostlit.info/Texts/rus6/Fabri/primtext.phtml
4. Ключевский В.О. Исторические портреты. – М.: изд-во «Эксмо», 2008. – 542 с.
5. 5.    Фурсов А.  Опричнина в русской истории – воспоминание о будущем. Или кто создаст Четвёртый Рим? // Русский обозреватель. Интернет-сайт. – 11.03.2010 / Электронный ресурс: http://www.rus-obr.ru/ru-club/5948
6. 6.    Филатов А.С. Россия и мир. Геополитика в цивилизационном измерении. – М.: Проспект, 2016. – 352 с.
7. Скрынников Р.Г. Иван Грозный. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2001. – 480 с.
8. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. – М.: Книга, 1991. – 574 с.
9. Серов Д.О. Гвардейцы и фискалы Петра I в борьбе с лихоимцами и казнокрадами // Исторический вестник. История – свидетельница времён. Том шестой [153]. – Москва, 2013. – С. 54-81
10. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. Репринтное воспроизводство издания YMCA-PRESS, 1955 г. – М.: Наука, 1990. – 234 с.
11. Андропов Ю.В. Избранные речи и статьи. 2-е изд. – М.: Политиздат, 1983. – 320 с.
12. «Семибанкирщина». Справка // Сетевое издание «РИА Новости». – 08.11.2011 / Электронный ресурс: https://ria.ru/history_spravki/20111108/483944714.html
13. Солженицын А. Россия в обвале. – М.: Русский путь, 2006 – 208 с.
14. Филатов А.С. Своё-чужое в российской истории и современности. Несколько геополитических штрихов к проблеме // Русская народная линия. Информационно-аналитическая служба. – 16.10.2015. / Электронный ресурс:  http://ruskline.ru/opp/2015/oktyabr/16/svoyochuzhoe_v_rossijskoj_istorii_i_sovremennosti/
15. Греф: Сбербанк придет в Крым после снятия санкций // Прайм. Агентство экономической информации – 27 мая 2016 г. / Электронный ресурс: http://1prime.ru/mainnews/20160527/825695534.html
16. О компании // Лукойл. Нефтяная компания / Электронный ресурс: http://www.lukoil.ru/Company/CorporateProfile