Серьезным испытанием для правоохранительных органов в годы Великой Отечественной войны стала борьба с дезертирством из Красной Армии и уклонением граждан от воинской службы, рассматривавшихся в качестве тяжких государственных преступлений. Закон трактовал дезертирство военнослужащих как умышленное самовольное оставление воинской части или места службы либо неявку на военную службу с целью уклонения от нее. Ответственность за это преступление предусматривалась п. 7-10 ст. 193 Уголовного кодекса РСФСР, которые на военное время устанавливали абсолютно определенную санкцию - высшую меру социальной защиты, т.е. расстрел с конфискацией имущества¹.

Следует отметить, что розыском дезертиров из Красной Армии органы милиции занимались и до войны, т.е. данное направление их деятельности не являлось новым. Так, в докладе о работе милиции Кировской области за 1-й квартал 1941 года отмечалось, что к началу указанного квартала находилось в розыске 246 дезертиров из РККА, в течение квартала было получено 49 агентурнорозыскных дел на дезертиров из РККА. Разыскано за квартал 158 человек или 64,2 %, из них 102 - на территории Кировской области, 56 - на территории других областей².

С началом войны дезертирство из Красной Армии приобрело значительные масштабы. Только за период с 22 июня и до конца 1941    года органы НКВД СССР задержали свыше 710 тысяч дезертиров-военно-служащих, более 71 тысячи уклонистов от мобилизации³. На Оренбургской железной дороге, например, первый случай дезертирства был отмечен уже 1 июля 1941 г., когда с военного эшелона спрыгнул на ходу новобранец РККА. Через две недели на станции Бузу-лук задержали восьмерых дезертиров с оружием, 21 июля - 16 дезертиров и т.д. Всего к 1942    году на Оренбургской железной дороге их было задержано 299 человек⁴.

Опасность дезертирства была очевидной, поскольку затрагивала коренные, стратегические интересы государства, связанные с укреплением Красной Армии и устойчивым функционированием советского тыла. Находясь на нелегальном положении, дезертиры занимались бандитизмом, грабежами и хищениями государственной и общественной собственности, поддерживали и распространяли повстанческие и террористические настроения. Например, в мае 1942 года в селе Мухраново Илекского района Чкаловской области были задержаны дезертиры - местный уроженец (лейтенант Красной Армии) и уроженец Полтавы (помощник командира взвода). Оба дезертировали с Калининского фронта, при задержании у них были изъяты две винтовки, 175 боевых патронов и антисоветские листовки⁵.

Неслучайно поэтому важной особенностью борьбы с дезертирством являлось ее включение в качестве составной части борьбы органов госбезопасности с антисоветскими и повстанческими элементами. Так, в октябре 1942 года, когда сложилась критическая обстановка под Сталинградом, Нарком внутренних дел Л.П. Берия разослал директиву № 115 в адрес руководства НКВД-УНКВД по Башкирской и Удмуртской АССР, Алтайскому и Красноярскому краям, Молотовской, Новосибирской, Омской, Свердловской, Челябинской, Чкаловской областям, а также территориальных органов госбезопасности Казахстана и Дальнего Востока, в которой указывалось на значительную активизацию враждебной деятельности антисоветских элементов в ряде городов и районов глубокого советского тыла и на необходимость их ликвидации. В ходе выполнения данной директивы на территории 23 областей, краев и автономных республик с 1 ноября по 20 декабря 1942 г. было арестовано свыше 9 тысяч уголовных преступников, дезертиров из Красной Армии, с военного производства, беспризорников и хулиганов. Информация об оперативной обстановке в советском тылу докладывалась лично И.В. Сталину и В.М. Молотову⁶. В докладной записке НКГБ СССР о ликвидированных в стране на 1 мая 1943 г. антисоветских элементах в числе их активистов было отмечено 20 дезертиров из рядов Красной Армии⁷.

Поиск и задержание дезертиров представляло собой сложную задачу из-за целого ряда причин. Во-первых, через территорию важнейших тыловых областей страны - Челябинской, Молотовской, Кировской, Свердловской, Чкаловской и др. - проходили на фронт тысячи эшелонов военного назначения, шли в обратном направлении огромные потоки эвакуированных. Резкое увеличение численности населения в тыловых регионах способствовало развитию дезертирства и преступности. Например, в Чувашии дезертиры и уголовники, объединившись в бандитские шайки, терроризировали местное население, занимались насилием, грабежами и разбоем⁸. Сходная ситуация наблюдалась в других регионах. Во-вторых, в борьбе с организованными преступными группировками сотрудники милиции испытывали серьезные трудности, которые были связаны как с уменьшением их общей численности после мобилизаций на фронт, так, в частности, и резким сокращением количества опытных работников, постоянной текучестью кадров и недостатком их профессионализма. В-третьих, несмотря на то, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении» все дела о преступлениях военнослужащих передавались на рассмотрение военных трибуналов, приговоры которых кассационному обжалованию не подлежали и могли быть отменены или изменены лишь в порядке надзора, в критической ситуации начала войны, когда под натиском противника войска Красной Армии в большинстве своем беспорядочно отступали, объективно определить, кто из военнослужащих являлся дезертиром, а кто отстал от своей части и неорганизованно отходил в тыл, было практически невозможно. В этой связи Ставка Верховного Главнокомандования в директиве от 27 июля 1941 г. обращала внимание военных советов на то, что «через линию заградительных отрядов тыла⁹ просачивается в глубокий тыл очень большое количество командиров и красноармейцев. Проникая в глубокий тыл, они своим появлением и преувеличенными сообщениями дезорганизуют население и распространяют панику ...»¹⁰.

Следует отметить, что в тех случаях, когда дезертирство не носило злостного характера (например, в виде самовольной отлучки свыше суток с целью повидаться с близкими по дороге на фронт без намерения скрыться от военной службы), Верховный Суд в надзорном и кассационном порядке в первые месяцы войны принимал решение о смягчении наказания и направлении осужденных на фронт, полагая, что применение высшей меры в данном случае противоречило бы интересам обороны страны. Итогом обобщения судебной практики первого периода войны явилось руководящее постановление Пленума Верховного Суда СССР от 22 апреля 1942 г. и указавшее судам на их право карать дезертиров при наличии смягчающих обстоятельств (раскаяние, явка с повинной, самовольная отлучка хотя и свыше суток, но в течение сравнительно небольшого периода времени и т.п.) длительным сроком тюремного заключения с отсрочкой исполнения приговоров до окончания военных действий и направлением осужденных в действующую армию¹¹.

Разумеется, не все дезертиры могли надеяться на такое решение. Для тех из них, кто встал на путь вооруженных преступлений, постановлением ГКО от И октября 1942 г. «О мерах наказания дезертиров, занимающихся бандитизмом, вооруженными грабежами и контрреволюционной повстанческой работой» устанавливалась уголовная ответственность по ст. 58-16 УК РСФСР (измена Родине, каравшаяся расстрелом с конфискацией всего имущества)¹².

Суровая ответственность по данной статье распространялась и на родственников дезертиров. Совершеннолетние члены его семьи карались лишением свободы на срок от 5 до 10 лет с конфискацией всего имущества, если они чем-либо способствовали измене или хотя бы знали о ней, но не довели об этом до сведения властей. Остальные совершеннолетние члены семьи изменника, проживавшие совместно с ним или находившиеся на его иждивении к моменту совершения преступления, наказывались лишением избирательных прав и ссылке в отдаленные районы Сибири на пять лет. Такое наказание они несли даже в том случае, если ничем измене не способствовали или даже не знали о ней¹³. Применение сурового наказания для родственников дезертиров было обусловлено стремлением ГКО всеми мерами снизить масштабы дезертирства в чрезвычайно тяжелой обстановке на фронтах, сложившейся для Красной Армии летом и осенью 1942 года.

Организация мер борьбы с дезертирством военнослужащих и военнообязанных в тылу была возложена на органы НКВД. Директива НКВД СССР от 6 декабря 1941 г. «О мероприятиях по борьбе с дезертирством» приказывала наркомам внутренних дел союзных и автономных республик, начальникам УНКВД краев и областей лично наладить работу в данном направлении, организовать в населенных пунктах дозоры и патрулирование, взять под агентурный контроль вокзалы, пристани и железнодорожные станции, рестораны и столовые, систематически проверять документы у всех сомнительных лиц, ежедекадно информировать НКВД СССР, крайкомы и обкомы ВКП (б) о результатах проделанной работы¹⁴.

Решая задачу борьбы с дезертирством, в конце 1941 года Главное Управление милиции НКВД СССР разослало на места конкретные указания: выловить дезертиров в зимних условиях и не допустить организации из них преступных формирований; активизировать агентурно-оперативную работу по выявлению и ликвидации дезертиров, для чего применительно к местным условиям разработать планы мероприятий на зимний период; развернуть вербовку новой агентуры из числа лесников, лесообъездчиков, пасечников, охотников, рыбаков и других лиц, связанных по роду своей работы с пребыванием в лесах и знающих лесные и таежные условия; взять на оперативный учет семьи дезертиров с установлением за ними агентурных наблюдений и детальной проверки получаемых сведений, а также семьи призванных в РККА из числа ранее судимых, кулаков, служителей культа и подвергшихся репрессиям со стороны советской власти; вербовать квалифицированную агентуру из самих дезертиров, используя для этого различные компрометирующие материалы на их близких родственников, активно склонять дезертиров к добровольной явке с повинной. Кроме того, завербованных среди дезертиров агентов с санкции соответствующих органов НКВД и без привлечения к ответственности за дезертирство направлять в Красную Армию, тщательно готовить операции по задержанию дезертиров, избегая жертв со стороны милиционеров¹⁵.

Выполняя указания ГУМ НКВД СССР, органы милиции активизировали свою работу. Так, в Чувашской АССР с начала войны и до 25 декабря 1942 г. были задержаны 1532 дезертира и 962 уклониста от мобилизации.

Среди дезертиров органы милиции выявили и арестовали 14 человек, завербованных немецкой разведкой и переброшенных в тыл для шпионской работы¹⁶. В Ташкенте в 1942 году была обезврежена руководимая дезертиром банда, состоявшая из 48 человек и совершившая более 100 тяжких преступлений. В операции по ее ликвидации, наряду с сотрудниками милиции, участвовали военнослужащие воинской части НКВД¹⁷.

С учетом расширения масштабов дезертирства и преступности в условиях затяжного характера войны и неудач Красной Армии на фронтах Главное управление милиции НКВД СССР 9 мая 1942 г. издало директиву «Об организации активных мер по борьбе с уголовными проявлениями, совершаемыми дезертирами и другими уголовными преступниками»¹⁸. Необходимость данного и других дополнительных предписаний обусловливалась активизацией криминальных проявлений со стороны дезертиров и других уголовных элементов с наступлением теплого времени года. В связи с этим органы милиции выявляли и брали на учет места обитания беглых преступников, проводили прочесывание лесных массивов, организовывали за ними наблюдение силами участковых уполномоченных и общественников, создавали специальные оперативные группы по ликвидации дезертиров. Например, в 1942 году на территории Тавдин-ского и Тобольского районов Омской области в течение нескольких месяцев действовала группа дезертиров из семи человек, грабившая и терроризировавшая местное население. Для ее ликвидации областным управлением милиции была создана специальная группа. Сотрудники милиции с помощью колхозников долго выслеживали преступников, а затем внезапно настигли их и обезвредили¹⁹.

Занимаясь бандитизмом, грабежами и хищениями, многие дезертиры были хорошо вооружены, а потому при задержании нередко оказывали вооруженное сопротивление. Характерным примером является случай, произошедший в Катав-Ивановском районе Челябинской области летом 1942 года, где в лесной чаще на горе был обнаружен блиндаж, замаскированный хворостом. Разведка милиции установила, что в нем скрываются два вооруженных человека. Когда группа оперативных работников окружила блиндаж и потребовала от находившихся там людей выйти и сдаться, в ответ через бойницы раздались выстрелы. Завязавшаяся перестрелка продолжалась в течение нескольких часов. С наступлением темноты один из бандитов, прикрываемый огнем своего напарника, выполз из блиндажа и попытался скрыться в гуще леса, однако был ранен и сдался. После этого прекратил сопротивление и другой преступник. Задержанные оказались дезертирами Красной Армии, местными уроженцами. Вооружены они были винтовкой и охотничьим ружьем с большим количеством патронов²⁰.

Борьба с вооруженными дезертирами была чрезвычайно опасной. Только за первые два года войны в борьбе с ними погибло 112 сотрудников милиции²¹. С учетом недостаточного уровня профессионализма и в целях уменьшения потерь среди личного состава работников милиции при исполнении служебных обязанностей в апреле 1942 года Главное управление милиции НКВД СССР направило на места циркуляр, в котором особое внимание обращалось на необходимость умелой организации и тщательной подготовки всех операций по задержанию вооруженных дезертиров и других опасных преступников²². На низкое качество операций при задержании дезертиров обращал внимание в своем учебном пособии, изданном в 1943 году, начальник ГУМ НКВД СССР, комиссар милиции Ш ранга А.И. Галкин.

Анализ документов показывает, что отношение к мероприятиям, проводимым органами НКВД по выявлению и задержанию дезертиров, со стороны населения было неоднозначным и в ряде мест характеризовалось прямой поддержкой арестованных. В первую очередь это относилось к сельскохозяйственным регионам, таким, например, как Кировская область, где допущенные перегибы в период проведения коллективизации вызвали массовое недовольство среди большей части населения и где сосредоточились «кулацкие» спецпоселки с населением, враждебно относящимся к советской власти. Население указанных районов не только не осуждало дезертиров и уклонявшихся от мобилизации, но в ряде случаев целыми деревнями помогало их укрывать. Так, в деревне Соколовской Сан-чурского района за период войны было задержано 18 дезертиров. По сводкам НКВД, в деревне существовала круговая порука, большинство жителей знали, что дезертиры скрываются в устроенных землянках и подвалах своих домов, но об этом соответствующие органы не информировали. При аресте одного из дезертиров в марте 1943 года они прямо выразили свое сочувствие, открыто заявив: «Всех не пересадят, кончится война - все дезертиры вернутся в деревню». В деревне Агеево того же района летом 1942 года в ходе операции РО НКВД по изъятию дезертиров некоторые из них были укрыты в колхозном амбаре. Подобного рода факты наблюдались и в других местах²³.

Сотрудники милиции нередко выявляли факты пособничества и укрывательства дезертиров также со стороны должностных лиц. Причины этого крылись прежде всего в острой нехватке рабочей силы в колхозах. Важно отметить и то, что в значительной степени сочувствие населения к дезертирам и призывникам являлось следствием бездушного, бюрократического отношения местных руководителей к семьям фронтовиков, а порой - открытого произвола и издевательства над ними.

Между тем большинство жалоб нуждающихся в помощи семей фронтовиков имело под собой реальные основания²⁴. Несмотря на непрерывный рост затрат из госбюджета на социальные нужды, бюрократизм чиновников и воровство денежных средств, срыв снабжения и т.д. наблюдались повсеместно в течение всех лет войны, что никак не увязывалось с провозглашенной политикой чуткого отношения к нуждам семей военнослужащих. Так, по данным отдела «В» НКГБ Башкирской АССР, только за период с 20 января по 20 февраля 1945 г. было зарегистрировано 330 жалоб семей военнослужащих-фронтовиков из девяти районов республики, в которых указывалось на отсутствие одежды, обуви и топлива, на недостаточное питание, на отказы в выдаче хлебного пайка и дров, на случаи бюрократического отношения руководителей сельсоветов и райвоенкоматов к обращающимся к ним за помощью людям. В одном из проверенных органами госбезопасности писем на фронт мать сообщала сыну: «... Дорогой сынок, хлеба не дают уже месяц, помощи не оказывают, дров не дают. Не обращают внимания, что ты трижды орденоносец. А мы, красноармейские семьи, дрова таскаем на себе и без хлеба сидим. За что вы воюете?»²⁵ Без сомнения, бюрократический произвол негативно отражался не только на конкретных людях, но и наносил серьезный вред государству, создавая почву для антисоветских настроений и дезертирства и, в конечном счете, ослабляя боеспособность тыла и фронта.

Борьба с дезертирством из Красной Армии в течение всего военного времени имела наступательный характер, однако количество дезертиров в первые годы войны не уменьшалось. Так, в Челябинской области за девять месяцев 1942 года органами милиции было задержано 1879 дезертиров из Красной Армии и стройбатальонов, 1368 человек, уклоняющихся от военной мобилизации, изъято у них 12 винтовок, 1 пулемет, 1 автомат «1К HIT», 41 револьвер и 24 гранаты. За это же время были привлечены к уголовной ответственности за бандитизм, разбой и грабежи 72 человека, из них 49 человек или 67,1 % составляли дезертиры из Красной армии, строительных колонн и скрывающиеся от мобилизации²⁶.

В ряде мест борьбу с дезертирством осложняло активное сопротивление нелегальных церковно-монархических и сектантских религиозных организаций, которые не признавали советскую власть, проводили агитацию за склонение военнообязанных к дезертирству, уклонению от мобилизации в РККА и от работ в оборонной промышленности. Так, в Кировской области, опасаясь принудительной отправки на фронт и репрессий, активисты наиболее многочисленной сектантской группы - «Истинно-православной церкви» -перешли на нелегальное положение, устроили в лесах землянки и шалаши для укрытия в них членов ИПЦ, уклонявшихся от мобилизации и дезертировавших из Красной Армии. Только за февраль-сентябрь 1942 года оперативным составом милиции и НКВД в трех из 11 южных районов было ликвидировано 25 землянок, в которых скрывалось свыше 70 человек²⁷.

Наряду с вышеуказанным среди причин массового дезертирства и уклонения от воинской обязанности следует назвать тяжелую обстановку на фронте в первый период войны и одновременно ее замалчивание в средствах массовой информации, что приводило к распространению различных слухов, рождающих сомнения в победе над сильным врагом и пораженческие настроения. Так, преподаватель Полтавского ТПС Оренбургской области Кириллов высказал следующую точку зрения насчет доклада И. Сталина, посвященного 25-й годовщине Октября: «В докладе Сталина чувствуется понижение тона. Когда он выступал в прошлом году, то ясно указал - возможно, годик или полгодика пройдет и будет час расплаты, а в этом году о приближении конца войны не указано. Вероятно, затянется война»²⁸.

Руководствуясь постановлением ГКО от 11 октября 1942 г., о котором выше уже говорилось, НКВД СССР и Прокуратура СССР издали совместную директиву, в соответствии с которой дезертиров, занимавшихся бандитизмом, вооруженными грабежами, заочно предавали суду военных трибуналов как изменников Родине. Вместе с тем им предоставлялась возможность искупить свою вину перед Родиной. Директивой Главного военного прокурора от 18 октября 1943 г. все лица, дезертировавшие из рядов Красной Армии и добровольно явившиеся в органы местной власти или находившиеся в бандах, но не совершившие тяжких преступлений, направлялись в штрафные части в порядке приказа Наркомата обороны СССР без привлечения к уголовной ответственности²⁹.

С целью усиления борьбы с дезертирством предпринимались и организационные меры. Приказом НКВД СССР от 14 октября 1942 г. руководство и контроль за деятельностью органов НКВД по борьбе с дезертирством и уклонением от мобилизации были возложены на Отдел борьбы с бандитизмом /ОБЕ/ НКВД СССР и его органы на местах³⁰. В июне 1943 года в ОББ НКВД СССР было организовано специальное отделение по борьбе с дезертирством, что дало возможность сделать эту работу более целенаправленной и эффективной.

Повышению уровня профессионализма органов внутренних дел способствовала специальная директива НКВД СССР «О мерах борьбы с бандитизмом и дезертирством», разосланная в декабре 1942 года в периферийные подразделения. В ней требовалось перестроить оперативную работу и сделать ее более результативной, в частности, вместо преследования бандитско-дезертирских групп силами войск и милиции давалась установка обеспечить внедрение в банды агентов, способных подвести криминальные группировки под оперативный удар. В местах их дислокации предписывалось создавать специальную агентурно-осведомительную сеть из лесных объездчиков, охотников и чабанов, способных организовать необходимое наблюдение, а чекистско-войсковые операции по ликвидации банд осуществлять в сочетании с агентурнооперативными мероприятиями³¹.

Выполняя указания центра, местные органы НКВД накопили определенный опыт борьбы с бандами дезертиров. Соблюдение строгой конспирации, обеспечение проведения операций маршрутной и внутренней агентурой, тщательное изучение оперативными работниками внутренней структуры преступных группировок, их численного и персонального состава, связей с населением, средств передвижения, наличия оружия и боеприпасов, характера личностных взаимоотношений в бандах и т.д. - все это стало необходимым условием успешной агентурнооперативной работы, поскольку представляло собой чрезвычайно важную информационную базу данных при составлении конкретных планов ликвидации вооруженных бандитско-дезертирских формирований.

Так, в Омской области, в банду, действовавшую на территории Викуловского района, были внедрены в конце 1942 года два агента НКВД, выяснившие, что бандитская группа из четырех человек дислоцировалась в районе ряда деревень, имела на вооружении охотничьи ружья, ножи и пистолет и занималась грабежами колхозников, кражами крупного и мелкого скота. Группа имела свой отличительный «почерк», выражавшийся в том, что при совершении преступлений бандиты угрожали потерпевшим убийством, наклеивая на двери домов колхозников листки с надписью «Не болтай или получишь нож в бок». Кроме того, они готовили террористические акты над партийно-советским активом. Участники банды ранее были судимы за воровство, вооруженный разбой и попытку убийства председателя сельсовета, а после призыва в Красную Армию сбежали со сборного пункта и перешли на нелегальное положение. Установив их точное местонахождение, агенты НКВД передали информацию оперативной группе. В ходе завязавшейся перестрелки трое бандитов были убиты, один тяжело ранен. Легкое ранение получил оперативный со-трудник .

В начале 1943 года НКВД СССР подвел итоги борьбы с дезертирством, при этом обратив внимание на некоторые характерные особенности, присущие беглым военнослужащим. В ответ на усиление работы милиции они стали прибегать к более изощренным способам укрытия и маскировки, скрываясь в лесах и горах, в заброшенных полевых избушках и лесных землянках, в специально оборудованных убежищах и тайниках. Например, в одном из районов Омской области дезертир свыше полугода прятался в специально оборудованном укрытии, устроенном на глубине четырех метров под жилым домом. В отделении милиции этого же района от соседей гражданки С. поступило сообщение о проживании у нее на квартире незнакомой женщины. В ходе проверки выяснилось, что это ее муж, дезертировавший из рядов Красной Армии и переодевавшийся в женское платье³³. Арестованный сотрудниками УНКВД по Алтайскому краю один из военнообязанных отрастил бороду и два года скрывался под видом старика. Там же скрывавшиеся от призыва узбеки прятались в мешках с хлопком и чаем .

В ряде областей РСФСР были выявлены многочисленные факты, когда дезертиры, переходя из сельской местности в города, рабочие поселки и устраиваясь на нелегальное положение, занимались грабежами и убийствами, самочинными обысками под видом работников НКВД и других государственных органов. Часто они выдавали себя как за военнослужащих, отставших от воинских частей, так и демобилизованных по ранению командиров и красноармейцев, инвалидов Отечественной войны, эвакуированных граждан. Большинство таких лиц находило прибежище в притонах, у проституток, иногда у инвалидов войны, либо у родственников или знакомых³⁵. Так, в 1943 году органами милиции Новосибирской области была ликвидирована вооруженная бандитская группа из 19 человек, возглавляемая дезертиром из Красной Армии. Преступники совершили ряд вооруженных ограблений, выдавая себя за военнослужащих и работников НКВД. При их задержании были изъяты три пистолета «ТТ», револьвер системы «Наган» с боеприпасами и большое количество изготовленных типографским способом бланков воинских документов³⁶.

Анализ дел, расследованных в 1943 году органами милиции, показал, что дезертирами из РККА и с предприятий оборонной промышленности, а также военнослужащими в целом по стране совершалось 56 % разбоев и грабежей³⁷. Тем не менее, начиная со второй половины 1943 года, волна военного дезертирства пошла на убыль, о чем свидетельствуют милицейские отчеты. В Кировской области, например, в третьем квартале 1943 года по сравнению с первым кварталом 1942 года количество дезертиров и уклоняющихся от призыва в Красную Армию сократилось более чем в два раза. Из общего количества задержанных 846 человек в третьем квартале 1943 года дезертиры и уклоняющиеся от военной мобилизации составили соответственно 731 и 115 человек. Одновременно проводилась работа по разложению дезертирских групп, в результате которой явились добровольно с повинной 74 человека³⁸.

В Челябинской области активная борьба органов милиции с дезертирами привела как к уменьшению их общей численности, так и к значительному сокращению количества совершаемых ими преступлений. За 1943 год в ходе проведения облав и обходов с массовой проверкой документов было выявлено 549 дезертиров из РККА и 1254 лица, уклонившихся от мобилизации. По сравнению с показателями за 10 месяцев 1942 года и без учета пойманных дезертиров в четвертом квартале указанного года, их число в 1943 году сократилось в 3,4 раза. По той же системе подсчета количество уклонившихся от воинского призыва в 1943 году сократилось на 114 человек³⁹. При изучении уголовного контингента, проведенном Челябинским ОУМ по итогам второго полугодия 1944 года, выяснилось, что за этот период дезертирами было совершено 235 преступлений, которые распределялись следующим образом: разбои с убийством и убийства - 8, разбои без убийства и грабежи - 6, квалифицированные кражи -83, простые кражи - 65, карманные кражи - 2, скотокрадство - 70. В общем количестве данных видов преступлений за указанное время удельный вес преступлений, совершенных дезертирами, составил 6,1 %⁴⁰.

Достаточно результативно боролись с дезертирством органы милиции Чкаловской области. Например, в результате проведенных оперативных мероприятий (облав, оцеплений, периодической проверки мест, пораженных дезертирством и бандитизмом) только с июня по сентябрь 1943 года удалось выявить 869 дезертиров и 2240 лиц, уклоняющихся от службы в РККА, из них к уголовной ответственности было привлечено 1085 человек, передано в райвоенкоматы 1705 человек⁴¹. За этот же период органами УНКВД на территории области было ликвидировано 44 дезертирские группы⁴². Всего в годы войны за дезертирство и уклонение от мобилизации органами НКВД Чкаловской области было задержано 4964 человека, что составило 1,2 % от общего количества мобилизованных в РККА, возбуждено уголовных дел на 3997 человек. При этом за первое полугодие 1945 года количество задержанных преступников данной категории составило 90 человек⁴³.

Проводимая органами милиции работа по ликвидации дезертирства из РККА, а также реализация ряда других дополнительных мер карательного и организационного характера (приказ НКО от 27 декабря 1941 г. о ежедневной проверке документов военнослужащих на железнодорожных станциях, создание заградительных отрядов в соответствии с приказом НКО № 227 от 28 июля 1942 г., организация в апреле 1943 года Главного управления контрразведки НКО («Смерш»), одной из главных задач которого являлась борьба с дезертирством на фронте и др.) способствовала сокращению дезертирства военнослужащих, хотя и не обеспечила его полной ликвидации. Даже незадолго перед ее окончанием происходили побеги осужденных военнослужащих из эшелонов, следовавших на фронт, продолжалось дезертирство из воинских частей с целью уклонения от участия в боевых действиях⁴⁴.

Так, в докладе УНКВД Алтайского края «О работе Управления НКВД по АК за 1-йвартал 1945 года» отмечалось, что за отчетный период было выявлено и задержано дезертиров из армии 86 человек, уклоняющихся от призыва и мобилизации в армию -152 человека, из них по агентурным данным было задержано соответственно 46 и 41 человек. В результате проведения мероприятий массового характера, облав и обходов было задержано 40 дезертиров и 11 человек, уклоняющихся от мобилизации⁴⁵.

Таким образом, органы милиции в годы войны были постоянно нацелены на борьбу с военным дезертирством, которое являлось не только самостоятельным тяжким преступлением, но и широкой базой для совершения других опасных преступлений, подрывавших оборонную мощь страны. Не случайно поэтому борьба военных и правоохранительных органов с дезертирами носила жестокий и бескомпромиссный характер, сопровождаясь жертвами с обеих сторон. При этом наиболее трудный период этой борьбы выпал на первые военные годы, когда в силу целого ряда причин дезертирство приняло массовые масштабы. Тем не менее общие положительные результаты проведенной работы по неуклонному сокращению дезертирства из РККА были очевидны. Этому способствовало не только победное наступление Красной Армии, но и разработанная нормативно-правовая база, накопившийся в процессе развертывания борьбы с военным дезертирством ценный опыт работы, а также совместные целенаправленные усилия государственных органов по его ликвидации.

В.А. Гусак,
кандидат юридических наук, начальник УУР ГУВД Челябинской области.
Журнал: Вестник Южно-Уральского государственного университета. №8 2008

------------------------------

¹    В редакции Постановления В ЦИК и С НК СССР от 9 января 1928 г. // Собрание узаконений. - 1928. -№ 12. -Ст. 108.

²    См.: Порфирьев Ю.Б. Органы внутренних дел Кировской области в годы Великой Отечественной войны: дис.... кацд. ист. наук. - СПб., 2000. - С. 115.

³    Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 9478. On. 1. Д. 1. Л. 14.

⁴    См.: История УВД Оренбургской области. - Оренбург, 2002.-С. 109-110.

⁵    См.: Блинова В.В. Борьба органов НКВД Чкаловской области с контрреволюционными преступлениями в годы Великой Отечественной войны // Южный Урал -Великой Победе: материалы региональной научно-практической конференции, посвященной 60-летию Победы над гитлеровской Германией. - Оренбург, 2005. -С. 129.

⁶    См.: Вольхин А.И. Деятельность органов государственной безопасности Урала и Западной Сибири в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.): дис.... д-ра ист. наук. - Екатеринбург, 2001. - С. 302-303.

'Там же.-С. 316.

⁸    См.: Тимофеев В.В. Органы милиции Чувашии в годы Великой Отечественной войны (историко-правовой аспект): дис. ... канд. юрид. наук. - Н. Новгород, 2002. -С. 41.

⁹    Так в документах начального периода войны именовались пропускные пункты, засады и секреты войск НКВД по охране тыла действующей армии // См.: Лысенков С.Г. Организационно-правовые меры борьбы с дезертирством военнослужащих в период Великой Отечественной войны // Актуальные проблемы теории и истории государства и права: материалы международной научно-теоретической конференции. - СПб., 2004. - Ч. 2. -С. 226.

¹⁰    Там же.

¹¹    См.: Советское право в период Великой Отечественной войны. - Ч. 2. - М„ 1948. - С. 36-37.

¹²    ГАРФ. Ф. 9492. On. 1 а. Д. 309. Л. 9-10; Уголовный кодекс РСФСР: комментарий. - М., 1941. - С. 64.

¹³    См.: Уголовный кодекс РСФСР: комментарий. -С. 64-65.

¹⁴    ГАРФ. Ф. 9415. Оп. 3. Д. 4. Т. 2. Л. 327.

¹⁵    Там же.

¹⁶    См.: Тимофеев В.В. Указ. соч. - С. 46.

¹⁷    См.: История советской милиции: в 2 т. - Т. 2. - М., 1977.-С. 79.

¹⁸    ГАРФ. Ф. 9415. Оп. 3. Д. 13. Л. 116-117.

¹⁹    См.: Шатилова О.А. Милиция Западной Сибири в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.): дис.... канд. ист. наук. - Барнаул, 2004. - С. 87.

²⁰    ОГАЧО. Ф. П-288. Оп. 6. Д. 223. Л. 82-83.

²¹    См.: История советской милиции. — С. 79.

²²    См.: Галкин А.И. Особенности работы милиции в условиях Великой Отечественной войны. - М., 1943. - С. 12.

²³    См.: Порфирьев Ю.Б. Указ. соч. - С. 120-121.

²⁴    См: Любецкий А.Е. Партийно-государственная политика по отношению к семьям военнослужащих на Урале в годы Великой Отечественной войны: автореферат дис. ... канд. ист. наук. - Челябинск, 2005. - С. 20.

²⁵    См.: Башкирия в годы Великой Отечественной войны 1941-1945: документы и материалы. - Уфа, 1995. -С. 363.

²⁶    ОГАЧО. Ф.П-288. Оп. 6. Д. 223. Л. 71, 85.

²⁷    См.: Порфирьев Ю.Б. Указ. соч. - С. 122.

²⁸    См.: Блинова В.В. Указ. соч. - С. 129-130.

²⁹    Там же.

³⁰    ГАРФ. Ф. 9478. On. 1. Д. 63. Л. 102.

³¹    См.: Вольхин А.И. Указ. соч. - С. 330-331.

³²    Там же.-С. 332.

³³    См.: Шатилова О.А. Указ. соч. - С. 87.

³⁴    См.: Вольхин А.И. Указ. соч. - С. 332.

³⁵    ГАРФ. Ф. 9478. On. 1. Д. 351. Л. 34.

³⁶    См.: Шатилова О.А. Указ. соч. - С. 89.

³⁷    ГАРФ. Ф. 9415. Оп. 3. Д. 12а. Л. 29.

³⁸    См.: Порфирьев Ю.Б. Указ. соч. - С. 127.

³⁹    ОГАЧО. Ф. П-288. Оп. 6. Д. 223. Л. 85; Оп. 7. Д. 227. Л. 58.

⁴⁰    Там же. Оп. 8. Д. 227. Л. 36-37.

⁴¹    См.: История УВД Оренбургской области.-С. 111.

⁴²    См.: Хисамутдинова Р.Р. Борьба органов внутренних дел Чкаловской области с дезертирством в годы Великой Отечественной войны // Правоохранительные органы Южного Урала: история и современность: материалы научно-практической конференции. - Оренбург, 2000. - С. 164.

⁴³    См.: Хисамутдинова Р.Р., Блинова В.В. Деятельность органов НКВД Чкаловской области в годы Великой Отечественной войны // Вклад Урала в разгром фашизма: исторический опыт и современные проблемы национальной безопасности:    четвертые военно

исторические чтения, посвященные 60-летию Победы в Великой Отечественной войне. - Екатеринбург, 2005. -С. 355-356; История УВД Оренбургской области. -С. 113.

⁴⁴    См.: Лысенков С.Г. Указ. соч. - С. 226.

⁴⁵    См.: Шатилова О.А. Указ. соч. - С. 87.