Супрематизм. Казимир Малевич 1932 г.

Появление термина “идентичность” традиционно связывают с именем Э. Эриксона, который определил ее как чувство личного тождества и исторической непрерывности личности   ². По Эриксону, идентичность существует на двух уровнях. Первый уровень, индивидуальный (Я-идентичность), предполагает восприятие себя как тождественного и осознание непрерывности своего существования во времени и пространстве. Второй уровень, социальный, включает восприятие того, что другие признают мое тождество и непрерывность. Каждый из уровней идентичности имеет два полюса: положительный — то, каким человек должен быть с точки зрения своего социального окружения, и отрицательный — то, каким человек быть не должен. Для поступательного развития необходимо, чтобы положительная идентичность преобладала над отрицательной.

Термин “идентичность” происходит от латинского identifico — “отождествляю”. Психологи определяют идентичность как осознание принадлежности объекта (субъекта) другому объекту (субъекту) как части и целого, особенного и всеобщего³. C. Хантингтон определяет идентичность как самосознание индивида или группы⁴. Часто, используя это понятие, авторы просто отдают дань моде и не всегда четко представляют себе понятийное поле, этимологию и теоретические основания идентичности⁵.

Основатель психоанализа З. Фрейд ввел в научный оборот термин “идентификация”⁶. Его последователь К.Г. Юнг ввел понятие коллективного (трансперсонального) бессознательного, хранилища скрытых воспоминаний, в которых заключен опыт всей нации⁷. Содержание коллективного бессознательного составляют архетипы. Архетип — универсальная мыслительная форма, содержащая значительный эмоциональный компонент. Например, темнота хранила для первобытных людей множество опасностей, что проявилось в латентном (скрытом) страхе темноты. Архетипов много — персона, тень, анима, анимус, но главным Юнг считал “самость”, т.е. идентичность. Основываясь на теории Юнга, некоторые современные ученые пытаются ввести в научный оборот понятие “бессознательный компонент национального интереса”. Например, известный отечественный ученый-международник Б. Межуев стремление России закрепиться на восточных пространственных рубежах объясняет тем, что “для политического сознания России характерно представление, будто сакральный центр империи находится не внутри, а вне ее”⁸. Этим же объяснялось стремление русских правителей перенести столицу на край земли.

А. Адлер формирование идентичности объясняет теорией компенсации⁹. В отличие от Фрейда, который видел мотивы поведения человека в сексуальном инстинкте (либидо), Адлер считал, что человеком движет стремление к превосходству. Каждый человек появляется на свет со стремлением к превосходству, но его не всегда удается реализовать из-за физиологических или психологических особенностей. Поэтому все человечество страдает от чувства неполноценности вследствие недостатков или неудач. Для преодоления чувства неполноценности человек прибегает к компенсации. В процессе компенсации человек вырабатывает индивидуальный жизненный стиль, который трансформируется в идентичность. Нечто подобное наблюдается и в сфере международных отношений. Так, в XX в. развитие идентичности в Восточной Европе прошло три стадии. На первой стадии, до Второй мировой войны, идентичность характеризовалась сильным комплексом неполноценности перед Западом. На второй стадии, после Второй мировой войны, комплекс неполноценности сменился чувством превосходства над СССР и над Россией. Третья стадия, период после окончания холодной войны, связана с возвращением к комплексу неполноценности перед Западом¹⁰.

Много было сделано для исследования идентичности представителями символического интеракционизма. Одним из его основателей является Ч. Кули — исследователь самости (понятий “я” (I), “меня” (Me), “мое” (ту), “я сам” (myself)) и автор концепции зеркального “Я”¹¹. По мнению Кули, человек воспринимает свое “Я” через отражение в других. Поэтому огромную роль играет то, что думают о нас другие. Мы смотрим в представления других о нас самих, как в зеркало, и судим о самих себе по этому отражению. Именно через отношения с другими, через их оценки каждый человек устанавливает, умный он или глупый, привлекательный или некрасивый. При этом подобная оценка может не соответствовать реальности (эффект искаженного зеркала — misperception).

Дж. Мид разработал концепцию “обобщенного другого”, дополняющую и развивающую теорию зеркального “Я”¹². В соответствии с концепцией Дж. Мида “обобщенный Другой” представляет собой всеобщие ценности и стандарты поведения некоторой группы, которые формируют у членов этой группы индивидуальный Я-образ. Индивид в процессе общения встает на место других индивидов и видит себя другой личностью. “Обобщенный Другой” развивается через процессы принятия и исполнения роли — принятия на себя поведения личности в другой ситуации или в другой роли.

Американский социолог А. Халлер в дополнение к теории Дж. Мида разработал концепцию “значимого Другого”. “Значимый Другой” — это та личность, одобрения которой данный индивид добивается и чьи указания он принимает. Такие личности оказывают наибольшее влияние на установки индивидов и на формирование их собственного “Я”. В качестве “значимых Других” могут выступать родители, замечательные учителя, наставники, некоторые товарищи детских игр и, возможно, популярные личности. Индивид стремится принять их роли, подражать им и таким образом осуществлять процесс социализации через “значимого Другого”.

Исследования идентичности в когнитивно-ориентированной психологии начаты социальными психологами Х. Тэджфелом и Д. Тернером, разработавшими теорию социальной идентичности. По их мнению, социальная идентичность связана с категоризацией, благодаря которой устанавливаются различия между “своими” и “чужими”. Простое восприятие принадлежности к группе достаточно, для того чтобы вызвать позитивные внутригрупповые установки и дискриминационное отношение к внешней группе. Становление идентичности проходит три этапа. На первом этапе происходит социальная категоризация (познание социальной структуры окружающего мира). На втором этапе человек выбирает группу, которая ему больше подходит, изучает правила и ценности этой группы. На третьем этапе у человека формируется чувство тождественности с этой группой и он идентифицируется с ней. Например, после крушения “железного занавеса” перед советскими людьми открылись многообразие мира и возможности выбора идентичности. В качестве референтных вначале были выбраны ценности западной цивилизации. Однако идентификации с Западом не произошло, так как при более близком знакомстве оказалось, что эти ценности отторгаются русским менталитетом.

Создатель теории поля К. Левин считает, что субъект (индивид, государство) укоренен в окружающем пространстве (E — environment) и жизненном пространстве (L — life)¹³. Идентичность (I — identity) понять можно только через анализ окружения: географические, исторические, религиозные, языковые и другие факторы: I = E + L. Идентичность государства — это отражение окружающих материальных (Е, территория, климат, ресурсы) и нематериальных (L, цивилизация, культура, идеология) факторов. Изменения идентичности связаны с изменением окружения: переехал человек из города в деревню, из провинции в столицу — произошли изменения. В международных отношениях эти факторы изучают геополитика (Е) и кросскультурная психология (L).

Теория личностных конструктов Дж. Келли основана на предположении, что окружающий мир люди воспринимают с помощью четких моделей-конструктов¹⁴. Мы выдвигаем гипотезы относительно окружающего мира, а затем корректируем их в соответствии с реальностью. Например, на основе внешних деклараций может сложиться конструкт миролюбивого и гуманного государства. Однако в реальности может оказаться, что за миролюбивыми декларациями скрываются агрессивные намерения. В этом случае первоначальный конструкт корректируется. Государствам — обладателям сходных конструктов, одинаково воспринимающим международную реальность, легче достичь соглашений и образовать союзы.

М. Вертгеймер, В. Келер и К. Коффка — основатели американской школы “Новый взгляд” (“New look”) — понимали под идентичностью сумму знаний о себе и поведенческое единство. Созданное ими направление получило название гештальтпсихология (от нем. Gestalt — “форма, структура”). Гештальтпсихологи изучали роль познавательных процессов в формировании идентичности — мышления и особенно восприятия. По мнению гештальтпсихологов, восприятие и особенно ошибочное, искаженное восприятие (misperception) зависит от установок и стереотипов. Установка — готовность субъекта реагировать определенным способом на событие или явление. Стереотип (от греч. stereos — “твердый”, typos — “отпечаток”) — стандартизированный, схематизированный, упрощенный, эмоционально окрашенный образ объекта, обладающий значительной устойчивостью, но фиксирующий лишь некоторые, иногда несущественные его черты. Структура стереотипа включает центр (1—2 наиболее ярких и заметных признака) и периферию. Узнавая по наиболее ярким признакам объект, люди автоматически добавляют в свое восприятие характеристики периферии. Например, американское восприятие России состоит почти исключительно из стереотипов¹⁵.

В последнее десятилетие XX в. и особенно в начале XXI в. бурно развивается и становится все более влиятельным новая парадигма теории международных отношений — конструктивизм. В среде международников говорят даже о “конструктивистском перевороте”, суть которого состоит в том, что традиционные механизмы и движущие силы международного развития, такие, как государственный суверенитет, национальные интересы, политическое противостояние сверхдержав, отжили свое и отходят на второй план, уступая место идентичности как ведущему фактору развития. Остановимся на взглядах конструктивистов подробнее.

Конструктивистское понимание идентичности заложено концепцией социального конструирования реальности П. Бергера и Т. Лукмана¹⁶. Эти американские социологи показывают, что единство в восприятии внешнего мира обусловлено самим обществом. Предметы внешнего мира существуют не сами по себе, а имеют тот смысл, который вкладывает в них общество и сами люди. Ученые сосредоточиваются на трех вопросах: что такое общественное знание? социальная реальность? и идентичность? Понимание “общественного знания” Бергером и Лукманом восходит к идее К. Маркса о том, что знание людей определяется их общественным бытием, и К. Мангейма, основную мысль которого можно сформулировать следующим образом: всякое мышление связано с духовной атмосферой своей эпохи. Социальная реальность передается нам как само собой разумеющаяся, а важнейшим средством передачи является язык. Еще Фрейд столкнулся с тем, что многие его взрослые пациентки находятся под впечатлением потрясений, пережитых в юности. Однако углубленное исследование показало, что у некоторых истеричных пациенток никаких серьезных потрясений на самом деле не было, и они являются лишь плодом фантазии. Для характеристики такого душевного состояния Фрейд ввел понятие “психической реальности”, под которым он понимал все, что оказывало сильное влияние на мышление и поведение человека, хотя и не имело места в действительности. Отсюда следуют два вывода. Во-первых, люди сами создают для себя социальную реальность, а значит, создают ее для других. Следовательно, всякая реальность отличается индивидуальными особенностями. Во-вторых, смысл, который мы приписываем вещам, является лишь одним из возможных вариантов интерпретации фактов, которые мы воспринимаем.

В своем понимании идентичности Бергер и Лукман следуют теории Мида, согласно которой идентичность формируется путем восприятия себя с позиции другого человека.

Идентичностью обладают как индивиды, так и группы. Индивид может быть членом сразу многих групп и поэтому имеет возможность “переключать идентичности”. Групповая же идентичность менее гибкая. Индивиды, также как и группы, обладают множественными идентичностями, например семейной, половой, профессиональной, этнической, национальной. Значимость этих идентичностей меняется с течением времени, при этом они или дополняют, или конфликтуют друг с другом. Только во время тяжких испытаний на первое место выходит какая-то одна идентичность, заслоняя все другие. К. Либкинд писала: “Лишь экстремальные социальные ситуации, подобные военным сражениям, временно устраняют все идентичности, кроме одной, самой важной”¹⁷. Если у нас что-то случилось в семье — заболели родители или дети получили в школе плохие оценки, — на первый план выходит семейная идентичность. Сегодня в беде оказалась Россия, и поэтому первостепенную роль стала играть национальная идентичность.

На идентичность огромное влияние оказывает восприятие другими. Если при попадании в новую среду человек оказывается в положении чужака, изгоя, то он сам начнет считать себя чужаком. Если большинство населения страны считает меньшинство отсталым и невежественным, то члены этого меньшинства воспримут это отношение, и оно превратится в часть их идентичности.

Люди могут стремиться к идентичности, но достигнут ее лишь тогда, когда их примут в свой круг те, кто эту идентичность уже приобрел. Люди, которых вы желаете видеть своими друзьями, станут таковыми, только если они сами захотят видеть вас своим другом. После окончания холодной войны поляки, чехи и венгры напряженно ожидали, признает ли Запад их притязания на принадлежность к Западной Европе. Им это удалось, но не все народы встречают такой радушный прием. Европа не замечает Турции, чья элита мечтает о вестернизации страны. В итоге турки никак не могут ответить себе, кто они такие — европейцы или азиаты — и к какой геополитической сфере — Европа, Запад, Ближний Восток, исламский мир, Центральная Азия — они относятся.

Отметим основные характеристики идентичности.

Идентичности представляют собой конструкты. Мы сами конструируем свои идентичности по желанию, необходимости или принуждению. Идентичности — воображаемые сущности — то, что мы думаем о себе, к чему мы стремимся.

Идентичность ситуационна. Русскими мы чувствуем себя, когда выезжаем за рубеж. Чтобы подчеркнуть независимость Пакистана от Индии, основатели Пакистана выпячивали исламскую идентичность. Мусульманская страна Бангладеш, обосновывая свою независимость от Пакистана, упирала на особенности языка и культуры.

“Ширина” идентичности может изменяться. Для французов и немцев европейская идентичность становится важнее в случае противоречий с Японией или США. Арабы говорят: “Мы с моим братом против ваших братьев, мы с вашими братьями против всего мира”.

Важнейшей для понимания идентичности концепцией является концепция “значимого Другого”¹⁸. Люди интерпретируют окружающий мир и свое место в нем с помощью базового процесса категоризации. Категоризация протекает в соответствии с принципом биполярности. Понятия обычно рождались парами — понятие света появилось одновременно с понятием тьмы, покоя — с движением, жизни — со смертью. В соответствии с этим принципом происходит и категоризация общностей, членами которых люди себя воспринимают (“Мы”), и тех, которые они не воспринимают своими (“Они”). Например, в древнерусском языке словом “немец” обозначали и человека, говорящего неясно, непонятно, и иностранца: чужестранцы, не говорящие по-русски, воспринимались почти немыми. Для России “значимым Другим” является Запад, но и для Запада “значимым Другим” всегда была Россия. Нации могут взаимодействовать со своими “значимыми Другими” различными способами. Например, это может быть война или сотрудничество.

Традиционная идентичность была неизменна в течение всей жизни. Средневековые ремесленники наследовали профессию своих родителей и передавали ее своим детям. Всю жизнь они жили в одном месте. Информацию получали от своего ближайшего окружения, поскольку СМИ были неразвиты.

Глобализация лишает человека привычных, устойчивых ориентиров. Стирается грань между близким и далеким, важным и не важным. Современные средства массовой информации и мобильной связи облегчают доступ к информации. Легкость, с которой мы оперируем информацией, превращает ее в мусор. Массовыми становятся миграции. Тот факт, что количество контактов в современном мире растет, а идентичность невозможно поддерживать без участия других людей, дало основание Бергеру и Лукману утверждать, что в постиндустриальном обществе будет преобладать “извне ориентированная” личность. Достижимость надежной идентичности и возможность ее возникновения вообще станут проблематичными, а “отказ от идентичности” является единственно правильным поведением человека. Как писал И. Гофман, люди ведут себя, как актеры: “Я такой, каким вы меня хотите видеть”¹⁹.

В стабильных обществах вопроса об идентичности не возникает, поскольку каждый знает и ощущает свою принадлежность. Однако в смутные времена перемен и потрясений, когда прошлое невыносимо, а будущее неопределенно, вопрос об идентичности выходит на первый план. Она задает направление развитию, позволяет четко определить национальные интересы, отличить друзей от врагов. Пословица гласит: “Корабль, не знающий, куда плыть, никогда не будет иметь попутного ветра”.

Национальная идентичность существовала не всегда, как не всегда будет существовать. Предпосылкой возникновения национальной идентичности стало подписание в 1648 г. Вестфальского мирного договора, который возвестил о распаде Священной Римской империи германской нации и возникновении на ее обломках первых европейских государств-наций. До этого власть в средневековой Европе была религиозной и принадлежала Папе Римскому. Тогда Европу раздирали противоречия и междоусобные феодальные войны. Чтобы остановить кровопролитие, был установлен новый мировой порядок, основанный на понятии суверенитета. Первоначально это понятие означало неограниченную власть монарха осуществлять свою волю внутри страны и представлять государство за его пределами. В XVIII в. начинается новая фаза в распространении государственности — переход от суверенитета монарха к суверенитету нации. Формируется такая форма государственности, как национальное государство, распространившаяся начиная с XIX в. по всему Европейскому региону, а в последующем (особенно с процессом освобождения народов от колониальной зависимости и образованием национальных государств в “третьем мире”, который завершается в целом в 1960-е гг.) и на мир в целом. Национальное государство в лице правительства обладает полной самостоятельностью в пределах собственной территории. Никто, кроме правительства, не может решать, как себя вести государству. Государства равноправны. Никто не может диктовать суверенному государству свою волю. Так возникла современная система межгосударственных отношений, основанная на взаимном признании юридического равенства и независимости каждого государства.

Однако в настоящее время Вестфальская система мирового порядка претерпевает кризис. Под влиянием глобализации государственный суверенитет испытывает разрушительные потрясения. Новые акторы подрывают традиционные приоритеты государственного суверенитета. Некоторые исследователи говорят о “детерриторизации”, или о “конце территорий”, чтобы подчеркнуть обесценивание национального государственного правительства. Кризис государства — объективная данность. Государство испытывает давление “сверху”, “снизу” и “извне”. “Сверху” государственный суверенитет подрывается наднациональными организациями и институтами, которые все чаще вмешиваются в его прерогативы. “Снизу” государственный суверенитет подвергается эрозии со стороны внутригосударственных структур и структур гражданского общества. “Извне” ущерб суверенитету наносит активизация неправительственных групп и организаций. Поэтому не исключено, что в будущем государство-нация отомрет и на смену ему придут другие формы организации человеческого общества, например мировое правительство или разделение по этническому признаку.

Тем не менее генезис и существование современной формы государственности тесно связаны с формированием и развитием такого вида социальной общности, как нация.

Отметим основные факторы развития нации:

 1) общность территории проживания, способствующая формированию близости в восприятии природных феноменов и консолидации социальной общности;

 2) общность экономической деятельности, определяемая одними и теми же ресурсами, формирующая сходный тип хозяйственной активности;

 3) культурное единство, отражаемое в общности языка, религии, социальных норм поведения;

 4) общее этническое происхождение людей, хотя этот фактор не является решающим;

 5) общий исторический опыт, ощущение общей судьбы, общности прошлого, настоящего и будущего;

 6) общность национального самосознания. Формирование национальной идентичности явилось основным фактором формирования нации.

П.А. Сорокин писал: «Перефразируя слова Архимеда, можно сказать: “Дайте мне эти факторы, и я различным их сочетанием создам вам самые различные нации, начиная от бесправных судр и кончая полноправными браминами”»²⁰.

Рассмотрим особенности национальной идентичности.

Национальные доктрины производят мифы, символы, идеологии, призванные служить оправданию и укреплению государства. Они предлагают каждому индивиду как личную, так и социальную идентичность, позволяющую ему отличать себя от остального мира и от других культур. Распространению идентичности способствуют все правительства, заинтересованные в закреплении национальных особенностей, оправдывающих государственный суверенитет.

Определяющую роль в формировании и закреплении национальной идеологии играют политические и интеллектуальные элиты. Например, в постколониальной Африке процесс формирования наций идет как бы “наоборот”: не нация предшествует государству, а государство используется как решающий инструмент в формировании наций. Именно этим объясняется парадоксальный факт существования на политической карте мира государств, не имеющих нации: речь идет о процессе создания идентичности, которая подошла бы под уже существующее государство, а не о поиске нацией своего собственного государства.

Национальная идентичность — культурная норма, отражающая эмоциональные реакции индивидов по отношению к своей нации и национальной политической системе²¹. Значение национальной идентичности в последнее время повышается. И.Ю. Кисилев, А.Г. Смирнова отмечают следующие причины роста значимости национальной идентичности в современном мире: неравномерное развитие наций, порождающее экспансию более развитых стран, мировая конкуренция за ресурсы, акцентирование национальной нетерпимости в СМИ, потребность в безопасности и объединение с этой целью в группы со сходными ценностями, поиск ориентиров и стабильности в перенасыщенном информацией нестабильном мире, интенсификация межнациональных контактов: как непосредственных (трудовая миграция, туризм), так и опосредованных современными средствами массовой коммуникации²².

Проявления национальной идентичности — это чувства принадлежности, включенности или, наоборот, отторжения. Различают две характеристики национальной идентичности — общность и отличительность. Общность — степень гомогенности (однородности) нации, которая достигается мифами и представлениями о своей истории, территории, институтах, языке и религии. Общность отражает внутреннее измерение национальной идентичности. Отличительность показывает, насколько похожа или отлична нация от других наций — членов международного сообщества. Точно так же, как человек может узнать какой он — щедрый или жадный, храбрый или трусливый, — только вступив в общение с другими людьми, нации узнают о своей уникальности и особенностях во взаимодействии с другими нациями — членами международного сообщества. Отличительность отражает внешнее измерение национальной идентичности.

Национальная идентичность включает символические, социально сконструированные значения, общие для нации в целом, что хорошо схвачено в определении Б. Андерсона “нация — воображаемое политическое сообщество”²³. В структуре национальной идентичности можно выделить три компонента: когнитивный — знания об особенностях собственной нации и осознания себя ее членом; аффективный — эмоциональное отношение к своей и чужим нациям; поведенческий — соответствие нормам поведения своей нации.

Изменения национальной идентичности происходят в результате увеличивающегося напряжения между старыми и вновь возникшими смыслами (что указывает на кризис идентичности). Изменения идентичности происходят в двух видах — формы и содержания. Различают два вида изменений формы национальной идентичности: эволюционные и революционные. Эволюционные изменения происходят в результате постепенной адаптации страны к внутреннему или международному давлению. Революционные изменения происходят, когда общество должно ответить на огромный и всеобъемлющий по своему потенциалу вызов. Революционные изменения происходят в результате социальной революции, войны или любых других событий, непосредственно затрагивающих существовавший прежде образ себя. Примерами революционных изменений национальной идентичности могут служить изменения относительно открытой экономической системы России в экономическую изоляцию после Первой мировой войны и Октябрьской революции 1917 г. и изменения в Японии и Германии после Второй мировой войны. Поражение стран-агрессоров, которые развязали войну, повлияло на их идентичность кардинальным образом. В то же время китайские экономические реформы (начиная с 1979 г.) могут служить иллюстрацией эволюционных изменений, которые медленно, но верно размывали коммунистическую идентичность и создавали новый предпринимательский и капиталистический образ, который во все возрастающей степени находил свое отражение в государственных институтах.

Изменения национальной идентичности происходят как в историческом процессе (филогенез), так и в процессе индивидуального развития (онтогенез).

Изменения национальной идентичности в филогенезе осуществляется в четырех формах. Первой формой национальной идентичности, возникшей у охотников и собирателей, является “горизонтальная идентичность” — сознание родства по крови и браку. Вторая форма национальной идентичности — осознание общности происхождения. Формируется идея “вертикального родства”, которая проявляется в мифах о происхождении народа от героев и культе предков. Третья форма национальной идентичности формируется на основе территориальной общности. Четвертая, современная форма национальной идентичности возникла в XVIII в. на основе языка и культуры. Изменения идентичности начались так же давно, как существуют нации, в процессе столкновения с внутренними и внешними вызовами. Формирование идентичности — это процесс, всегда открытый изменениям и никогда не заканчивающийся. Нация, говоря словами Э. Ренана, является результатом “плебисцита повседневной жизни”. Идентичность формируется в процессе придания смысла реальности посредством установления или переустановления определенных ценностей. Следовательно, это процесс обретения смысла, посредством которого вновь выявленные и сильно оспариваемые смыслы эволюционируют в менее оспариваемые институционализированные смыслы. На первой стадии в результате исторических практик в обществе появляются новые смыслы, допускающие другое толкование прошлого и настоящего. На этой стадии вновь выявленные смыслы сильно оспариваются и минимальны по своему влиянию на превосходящую силу главного дискурса. На второй стадии вновь возникшие смыслы получают шанс увеличить свое влияние. Благодаря благоприятному стечению обстоятельств, повторяющимся историческим практикам и деятельности политических акторов новые смыслы распространяются в обществе и приобретают главенствующий статус. Наконец, на третьей стадии формирование идентичности достигает точки, когда новые смыслы успешно консолидировались и социально и политически используются. Между тем история продолжается. Вновь возникающие смыслы бросают вызовы содержанию и границам старой идентичности и приводят к изменениям. Идентичность меняется в процессе постоянного соревнования между старыми и новыми смыслами. Это интерактивный феномен, который всегда конструируется в ходе взаимодействия “Я” со своим окружением. Соприкасаясь с новыми смыслами, исторические практики играют роль, которую психологи назвали “значимый Другой”. Основными факторами, формирующими национальную идентичность, являются территория, климат, историческая память, религия, мифы, язык, политическое устройство государства, культура и общность экономических интересов.

Этапы формирования национальной идентичности в процессе индивидуального развития (онтогенезе) описал швейцарский психолог Ж. Пиаже, который сформулировал концепцию развития у ребенка осознания принадлежности к нации через восприятие им понятий “родина”, “другие страны” и “иностранцы”²⁴. На первом этапе, в 6—7 лет, ребенок приобретает первые фрагментарные, аморфные знания о своей национальной принадлежности. На втором этапе, в 8—9 лет, ребенок уже четко идентифицирует себя со своей национальностью по национальности родителей, месту проживания и родному языку. На третьем этапе, в 10—11 лет, национальная идентичность формируется в полном объеме. Ребенок знает особенности национальной культуры и ее традиции.

Можно выделить три возможных пути влияния национальной идентичности на мировую политику. Во-первых, национальная идентичность определяет, как политическая ситуация интерпретируется международными акторами. Во-вторых, национальная идентичность влияет на принятие внешнеполитических решений. Выбирая различные варианты решения, политический деятель с большей вероятностью примет те, которые соответствуют национальной идентичности и отвергнет те, которые ей не соответствуют. В качестве примера рассмотрим внешнюю политику Германии и Японии со времен Второй мировой войны. Отвечая на внешние угрозы, обе страны избегали насильственных государственных практик и не преследовали военных целей в поразительном контрасте с их национальной историей между 1880 и 1945 г. Одной из главных причин являлось то, что эти страны сменили идентичности под решающим влиянием многосторонних институтов безопасности, таких, как ООН, НАТО, и под более ограниченным влиянием двустороннего американско-японского договора о безопасности. Две страны согласились также участвовать в плане Маршалла, воспринимая его в соответствии с новым состоянием своей идентичности. В то же время Советская Россия отклонила участие в плане Маршалла, несмотря на приглашение США. Ее идентичность сформировалась под влиянием социалистической революции 1917 г. в революционной враждебности к западному миру, и ее культурное восприятие плана Маршалла было совершено другим, чем в Германии и Японии. В-третьих, сильная национальная идентичность может снабжать политических акторов дополнительными ресурсами для мобилизации необходимой социальной поддержки. Если политическое решение воспринимается как соответствующее общественной идентичности, то проводящая это решение политическая коалиция скорее преодолеет сопротивление оппозиции и добьется необходимой социальной поддержки. Если же общество расколото, то вероятность того, что решение будет осуществлено, уменьшается. Иллюстрацией может служить поведение европейских стран перед лицом новых технологических вызовов, таких, как быстрый прогресс в информационных технологиях. Франция, по словам французских политологов, до тех пор не встала на путь модернизации, пока не нашла способов сохранения национальной идентичности. Однако не всегда национальная идентичность влияет на мировую политику четко и быстро. Часто ее влияние оказывается косвенным и опосредованным.

Национальную идентичность необходимо отличать от этнической идентичности. Этническая идентичность — чувство лояльности и принадлежности к этнической группе. Она не имеет отношения к государственным институтам, которые обычно приводят к появлению национальной идентичности.

Нация — это группа людей, связанных общностью экономической жизни, территории, и объединенных общими политическими институтами.

Существует два основных понимания нации.

1. Немецкая теория нации, в рамках которой понятие “нация” формулируется исходя из этнических и языковых критериев и рассматривается на основе общей культуры и истории. При этом члены нации связаны кровными узами, а в ретроспективе все они оказываются родственниками, что обеспечивает лояльность традициям. Это примордиалистское, или кровнородственное, понимание нации.

2. Французская (американская, итальянская) теория нации основана на политической легитимности, на праве народа на самоопределение: в данном случае нация рассматривается как результат воли группы людей. Такое понимание нации подразумевает, что люди разного этнического происхождения и цвета кожи объединяются на основе общности прав и обязанностей. Это политическое понимание нации.

В первом понимании доступ в нацию для чужих закрыт, во втором — открыт.

Например, в конце 1990-х гг. во Франции родилось 30 000 детей от смешанных браков (коренных французов и выходцев из Алжира, Туниса, Марокко). 29 000 стали гражданами, только 1000 отказали в получении гражданства. В Германии в это же время родилось 40 000 детей от смешанных браков, из которых только 1000 человек получили гражданство.

Этнос — устойчивая совокупность людей, обладающих общими особенностями культуры, психики, языка и самосознанием (т.е. сознанием своего единства и отличия от всех других подобных образований).

1. Главный и основной признак нации, отличающий ее от этноса, — это наличие национальной идеи, т.е. идеального образца, совместно творимого, обсуждаемого, критически отрефлексирован-ного и отстаиваемого проекта будущего, способного мобилизовать членов общества к совместным действиям, подвигу.

2. Еще один важный признак нации заключается в том, что она по природе своей полиэтнична, или точнее надэтнична. Нация и только нация нуждается в государственном и юридически-правовом оформлении.

 3. Третий признак нации — наличие многослойной полифонической культуры, претендующей на мировую значимость.

В настоящее время существуют, по разным данным, от 4000 до 8000 этносов. Учитывая, что каждый этнос в идеале стремится к национальному самоопределению и созданию собственного государства, в этом заложен огромный конфликтный потенциал.

Соотношение этноса и нации подобно соотношению индивида и личности, принятому в психологии. Как известно, в понятии “индивид” зафиксированы природные, биологические особенности человеческого организма: рост, вес, ширина плеч, цвет глаз и волос, свойства темперамента.

Понятие “этнос” фиксирует естественные, природные начала психологии народа. Оно включает месторазвитие, этногенез, фазы развития и смерти (переход в состояние гомеостаза). Под “личностью” в психологии подразумевается то, как человек включен в общественные отношения (социальные характеристики). Продолжая эту аналогию, отметим, что нация включает формальные характеристики и официально закрепленные в международном праве статус и границы расселения народов.

Этносы подобно живым существам рождаются, развиваются, достигают расцвета, а затем бесследно исчезают. Рассмотрим взгляды ученых на движущие силы развития этноса.

Л.Н. Гумилев считает, что развитие этноса определяется не языком, расой, географической средой, социальными отношениями, самосознанием, процессом эволюции или их комбинацией. Формирование нового этноса всегда связано с наличием у некоторых индивидов необоримого внутреннего стремления к целенаправленной деятельности, с изменением окружения, общественного и природного, причем достижение намеченной цели, часто иллюзорной или губительной для самого субъекта, представляется ему ценнее даже собственной жизни. Такое, безусловно, редко встречающееся явление есть отклонение от видовой нормы поведения, потому что описанный импульс находится в оппозиции к инстинкту самосохранения и, следовательно, имеет обратный знак. Он может быть связан как с повышенными способностями (талант), так и со средними, и это показывает его самостоятельность среди прочих импульсов поведения, описанных в психологии. Этот признак никогда и нигде не описывался и не анализировался. Однако именно он лежит в основе антиэгоистической этики, где интересы коллектива, пусть даже неверно понятые, превалируют над жаждой жизни и заботой о собственном потомстве. Особи, обладающие этим признаком, при благоприятных для себя условиях совершают (и не могут не совершить) поступки, которые, суммируясь, ломают инерцию традиции и инициируют новые этносы. Эту особенность, ранее известную как страсть, Гумилев называет пассионарностью.

Здесь хочется напомнить слова Ф. Гегеля о том, что ничто великое в мире не совершается без страсти.

Гумилев делил всех людей в зависимости от имеющейся у них жизненной энергии на три группы:

1) люди, не обладающие достаточной энергией. Они живут за счет других;

2) люди, обладающие достаточной энергией. Их существование направлено на физиологическое выживание;

 3) люди, обладающие избытком энергии. Им недостаточно решать задачи простого выживания, поэтому их деятельность направлена на более высокие цели. Это и есть пассионарии. Примеры пассионарности — неуемная жажда деятельности Наполеона или иррациональность поведения Александра Македонского.

Гумилев выделяет семь стадий развития этноса:

1) инкубационный период фазы подъема: вновь появившийся этнос преображает ландшафт при помощи нового способа адаптации к природным условиям. Эта фаза не фиксируется в исторических источниках (только в легендах);

 2) явный период фазы подъема;

 3) акматическая фаза, когда этнос предельно активен, а давление на ландшафт уменьшено;

 4) фаза надлома, когда антропогенное давление максимально и деструктивно;

 5) инерционная фаза, в которой идет накопление технических средств и идеологических ценностей;

 6) фаза обскурации, во время которой нет забот ни о культуре, ни о ландшафте;

 7) фаза гомеостаза, когда идет взаимодействие остатков полу-истребленного этноса с обедненным ландшафтом.

Рассмотрим теперь концепцию развития культуры А. Тойнби. Он полагает, что человек достигает цивилизации не вследствие биологического дарования (наследственности) или легких условий географического окружения, а в ответ на вызов в ситуации особой трудности, воодушевляющей его на беспрецедентное до сих пор усилие. Одна из глав книги Тойнби носит название “Достоинства несчастья”. В ней он делит вызовы на три сорта:

1) неблагоприятные природные условия (например, для русских таковыми являются большие расстояния и суровый климат);

2) нападение иноземцев (в современной России военные действия ведутся не с иноземными завоевателями, а между своими, когда-то “братскими”, народами);

 3) гниение предшествовавших цивилизаций (пример — крах коммунистической системы в России).

Все эти ситуации очень характерны для России, которая в ХХ в. пережила две мировые войны и 14 локальных войн, две кровопролитные революции (1917 и 1991 гг.), гражданские войны (после революций 1917 и 1991 гг.), а кроме того сталинский террор, насильственную коллективизацию, раскулачивание, депортацию народов.

Н.А. Бердяев отмечал потенциальность, непроявленность русского народа. Ничего великого русский народ в истории не сотворил, не выполнил никакой высокой миссии, однако он призван осуществить великую миссию — разрешить вопросы, которые Запад вследствие отягощенности прошлым разрешить не может (в частности, предложить целостную картину мира и вывести из тупика, в который зашел Запад вследствие своей аналитичности).

Суровые, неблагоприятные жизненные условия сходным образом воздействуют и на отдельно взятую личность. Так, свои бессмертные произведения писатели, художники, ученые подчас создают в условиях скромного материального достатка, иногда лишенные самых необходимых средств существования. Когда же успех создает благоприятные материальные условия, творческий потенциал зачастую идет на убыль.

Как будут развиваться отношения национальной и этнической идентичности в будущем? Можно предположить по меньшей мере три варианта развития событий.

1. Национальная идентичность останется преобладающей в эпоху глобализации. Сложнее представить мир совсем без государств, чем мир, в котором число государств увеличится до 500 и даже более. Этническая идентичность будет играть подчиненную роль.

2. Национальная идентичность под влиянием глобализации отомрет вместе с государством. Ей на смену придут другие идентичности — цивилизационная, семейная, может быть, космополитическая. Этническая идентичность будет играть в новом глобальном мире одну из ведущих ролей, поскольку именно она дает гарантию устойчивости и стабильности в изменчивом глобализирующемся мире.

3. Национальная и этническая идентичность будут мирно сосуществовать в нарождающемся новом мире, дополняя и обогащая друг друга. Однако для реализации этого наиболее гармоничного варианта потребуется продуманная национальная политика государств.

Кочетков Владимир Викторович,
докт. социол. наук, проф. кафедры социологии международных
отношений социологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова.

Опубликовано: Вестник Московского университета. Серия 18.
Социология и политология. № 2. 2012. Стр. 144-162

----------------------

² См.: Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М.; Воронеж, 1996.

³ См.: Шнейдер Л.Б. Профессиональная идентичность. М., 2004.

⁴ См.: Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. М., 2004.

⁵ Тренин Д. Интеграция и идентичность: Россия как “новый Запад”. М., 2006.

⁶ Фрейд З. Психология масс и анализ человеческого “Я”. М., 1921.

⁷ Юнг К.Г. Об архетипах коллективного бессознательного // Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1991.

⁸ Межуев Б.В. Моделирование понятия “национальный интерес” (на примере дальневосточной политики России конца XIX — начала ХХ века) // Полис. 1999. № 1. С. 23.

⁹ См.: Адлер А. Наука жить. Комплекс неполноценности и комплекс превосходства. Киев, 1997.

¹⁰ Prizel I. National identity and foreign policy: nationalism and leadership in Poland, Russia and Ukraine. Cambridge, 1998.

¹¹ См.: Кули Ч.Х. Человеческая природа и социальный порядок. М., 2001.

¹² См.: Мид Дж. Интернализованные другие и самость // Американская социологическая мысль: Тексты. М., 1994.

¹³ См.: Левин К. Теория поля в социальных науках. СПб., 2000.

¹⁴ См.: Келли Дж. Теория личности: психология личных конструктов. СПб., 2000.

¹⁵ См.: Крашенинникова В. Россия — Америка: холодная война культур. Как американские ценности преломляют видение России. М., 2007.

¹⁶ См.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. СПб., 1995.

¹⁷ Liebkind K. Minority identity and identification processes: a social psychological study: maintenance and reconstruction of ethnolinquistic identity in multiple group allegiance // Societas Scientiarium Fennica. Helsinki, 1984.

¹⁸ См.: Кули Ч.Х. Указ. соч.; Мид Дж. Указ. соч.; Нойманн И. Использование “Другого”. М., 2004.

¹⁹ См.: Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта. М., 2004.

²⁰ Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. М., 2006. С. 34.

²¹ Tsygankov A.P. Pathways after Empire. National identity and foreign economic policy in the post-soviet world. Lanham, 2001.

²² См.: Кисилев И.Ю., Смирнова А.Г. Формирование идентичности в российской провинции. М.; Ярославль, 2001.

²³ См.: Андерсон Б. Воображаемые сообщества. М., 2001.

²⁴ См.: Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1994.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

• Адлер А. Наука жить. Комплекс неполноценности и комплекс превосходства. Киев, 1997.
• Андерсон Б. Воображаемые сообщества. М., 2001.
• Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. СПб., 1995.
• Генри О. Дороги, которые мы выбираем. Рассказы. М., 2009.
• Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта. М., 2004.
• Келли Дж. Теория личности: психология личных конструктов. СПб., 2000.
• Кисилев И.Ю., Смирнова А.Г. Формирование идентичности в российской провинции. М.; Ярославль, 2001.
• Крашенинникова В. Россия — Америка: холодная война культур. Как американские ценности преломляют видение России. М., 2007.
• Кули Ч.Х. Человеческая природа и социальный порядок. М., 2001.
• Левин К. Теория поля в социальных науках. СПб., 2000.
• Межуев Б.В. Моделирование понятия “национальный интерес” (на примере дальневосточной политики России конца XIX — начала ХХ века) // Полис. 1999. № 1.
• Мид Дж. Интернализованные другие и самость // Американская социологическая мысль: Тексты. М., 1994.
• Нойманн И. Использование “Другого”. М., 2004.
• Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1994.
• Пространство и время в мировой политике и международных отношениях: Мат-лы IV конвента РАМИ: В 10 т. Т. 2. Идентичность и суверенитет: новые подходы к осмыслению понятий / Под ред. И.М. Бусыгиной. М., 2007.
• Смирнова А.Г., Кисилев И.Ю. Идентичность в меняющемся мире. Ярославль, 2002.
• Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. М., 2006.
• Тренин Д. Интеграция и идентичность: Россия как “новый Запад” М., 2006.
• Фрейд З. Психология масс и анализ человеческого “Я”. М., 1921.
• Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. М., 2004.
• Цыганков П.А. Теория международных отношений. М., 2002.
• Шеллинг Т. Стратегия конфликта. М., 2007.
• Шнейдер Л.Б. Профессиональная идентичность. М.; Воронеж, 2004.
• Элиас Н. Общество индивидов. М., 2001.
• Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996.
• Юнг К.Г. Об архетипах коллективного бессознательного // Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1991.
• Aron R. Paix et guerre entre les nations. P., 1984.
• Blaney D. Equal sovereignty and an African statehood: tragic elements in the African agenda in world affairs // Cottam M., Chih-yu Shih. Contending Dramas: A Cognitive Approach to International Organizations. N.Y., 1992.
• Bloom W. Personal identity, national identity and international relations. Cambridge, 1996.
• Doyle M. Kant, liberal legacies and foreign affairs // Philosophy and Public Affairs. Vol. 12, N 3. P. 205—235; N 4.
• Hopf T. Social construction of international politics. Identities and foreign policies. Ithaca; L., 2002.
• Liebkind K. Minority identity and identification processes: a social psychological study: maintenance and reconstruction of ethnolinquistic identity in multiple group allegiance // Societas Scientiarium Fennica. Helsinki. 1984.
• Marcia J.E. Development and validation of ego identity status // Journ. of Personality and Social Psychology. 1966. N 3.
• Prizel I. National identity and foreign policy: nationalism and leadership in Poland, Russia and Ukraine. Cambridge, 1998.
• Tsygankov A.P. Pathways after Empire. National identity and foreign economic policy in the post-soviet world. Lanham, 2001.
• Walt S.M. The origins of alliances. Ithaca, 1987, 1990.
• Wendt A. Social theory of international politics. Cambridge, 1999.