Выселение кулаков
Крестьянство в массе своей является консервативной частью общества. Оно с предубеждением относится к всякого рода новшествам, изменению его социальноэкономического положения, хозяйственного уклада жизни. Вековая сила привычек и навыков, традиций и устоявшихся стереотипов сказались на психологии крестьянства. И если и менялось его отношение к новшествам, то только тогда, когда оно на собственном опыте, на практике убеждалось в их преимуществах и выгоде. Именно поэтому крестьянство поддержало аграрные реформы Советской власти в 1917— 1918 гг. (сбылась вековая мечта о ликвидации помещичьего землевладения, перераспределения земель и т. п.). Однако применение насилия, игнорирование интересов крестьянства в годы военного коммунизма (введение продразверстки, трудовой и гужевой повинности, мобилизация в Красную армию) резко изменили отношение крестьян к Советской власти, превратив их из союзников в противников. По стране прокатилась массовая волна крестьянских восстаний.
С переходом в начале 1920-х гг. к новой экономической политике (замена продразверстки продналогом, допущение торговли и предпринимательства в деревне) крестьянство вновь поддержало мероприятия власти, в результате чего к середине 20-х гг. было восстановлено сельское хозяйство, улучшилось благосостояние деревни. Но стоило власти в 1928—1929 гг. перейти от экономических мер воздействия на деревню к административно-репрессивным, чрезвычайным мерам, как крестьянство вновь возмутилось. В 1929 г. было зарегистрировано более 1 300 массовых крестьянских выступлений, в которых приняло участие более 800 тыс. человек.
Провозглашение в конце 1929 г. курса на сплошную коллективизацию крестьянских хозяйств сопровождалось применением насилия и репрессий, массовым раскулачиванием крестьян. В 1930 г. было раскулачено 400 тыс. хозяйств с населением более 2 млн человек. Один из раскулаченных середняков, сосланных в Северный край, объясняя причину отказа вступать в колхозы крепких середняков и зажиточных крестьян, писал И. В. Сталину: «Зажиточные труженики являлись сами ярыми, сами непримиримыми агитаторами и противниками коллективизации. Они совершенно не верили в возможность построения жизненных, рентабельных колхозов и ни под каким видом не желали рисковать, не желали выпускать «синицу» из рук ради «журавля в небе».
Мужик — практик, мужик — великий реалист! Он, по пословице, даже и «глазам своим не верит — все руками щупает». Мало ли крестьян побывало в мировую войну за границей и в качестве союзников, и в качестве пленников? И нигде никогда ни там, ни у себя дома они не видели колхозного строя, ни даже не слышали о нем». Поэтому они не хотели рисковать своей собственностью ради неизвестного им коллективного хозяйства, тем более создаваемого насильственным путем.
И они всячески сопротивлялись.
В 1929 г. в деревне было зарегистрировано более 9 тыс. террористических актов, т. е. в 9 раз больше, чем в 1928 г., а в 1930 г. — около 14 тыс. Правда, если в 1929 г. большинство террористических актов совершалось в связи с хлебозаготовками, то в 1930 г. — в связи с коллективизацией и раскулачиванием1. Наибольшее количество террористических актов как в 1929 г., так и в 1930 г., приходилось на хлебопроизводящие районы СССР: Украину, Центрально-Черноземную область (ЦЧО), Северный Кавказ, Поволжье, Сибирь, Урал.
В 1930 г. в связи с насильственной коллективизацией и раскулачиванием произошел мощный всплеск массовых крестьянских волнений, в 10 раз больше, чем в 1929 г., и в 19 раз больше, чем в 1928 г. Особенно сильно были «поражены повстанческим движением» Украина, ЦЧО, Северный Кавказ, Нижняя и Средняя Волга, Сибирь, Урал, а также Белоруссия, Московская, Западная области, Нижегородский край, Средняя Азия и Казахстан, на долю которых приходилось 11794 массовых крестьянских выступлений (из 13756 по СССР), т. е. 85,7% из общего числа. В каждом выступлении принимало участие от 250 до 300 человек, или примерно 3,5 млн человек.
Наибольшее количество массовых крестьянских выступлений произошло в январе-марте 1930 г. — 7976, т. е. 60% их общего числа2.
О характере крестьянских выступлений зимой 1930 г. можно судить по письму секретаря Центральночерноземного обкома ВКП (б) И. М. Варейкиса И. В. Сталину (февраль 1930 г.). Он, в частности, сообщал, что в 38 крестьянских выступлениях приняли участие более 15 тыс. человек. «В отдельных случаях, — писал Варейкис, — толпы выступающих достигали двух и более тысяч человек... Масса вооружалась вилами, топорами, кольями, в отдельных случаях обрезами и охотничьими ружьями». Для их подавления применялась вооруженная сила. Так, в Острогожском округе 6 выступлений были подавлены войсками. В конце января — феврале 1930 г. массовые выступления охватили ряд селений Тамбовского, Старо-Оскольского, Ново-Оскольского, Раненбургского, Сосновского районов, а также Россошанского и верной части Козловского округов. В начале марта в 54 селах Козловского округа в антиколхозных выступлениях участвовало 20 тыс. человек. В марте в Россошанском округе на почве раскулачивания произошло крупное выступление крестьян в 2 тыс. человек. Против них был направлен отряд ОПТУ, встреченный толпой в тысячу человек. В результате столкновения 18 человек убито, 8 ранено.
Об аналогичных фактах крестьянского сопротивления 26 марта телеграфировал Л. М. Каганович Сталину: «Последние дни дают рост новых выступлений в области в защиту высылаемых кулаков. За два дня зарегистрировано 11 случаев активного сопротивления при выселении кулаков». Недалеко от Воронежа в с. Бобяков толпа до тысячи человек не давала выселять раскулаченных, требуя возвратить им имущество, «освободить арестованных, выселить из села коммуну»3.
Борьба крестьян принимала все более острые формы. В ряде районов Северного Кавказа, в Средней Азии, Казахстане возникали вооруженные отряды (конные и пешие), на борьбу с которыми направлялись части Красной армии и войска ОГПУ. Нередко отряды восставших достигал нескольких сот человек, вооруженных огнестрельным и холодным оружием. На Северном Кавказе, например, возникло несколько таких отрядов. В одном из них насчитывалось 1 200 штыков, 400 сабель, артиллерия; в другом — 600 штыков, 200 сабель и тоже артиллерия. В Дагестане 11 марта вспыхнуло Дидоевское восстание. Командовал отрядом восставших Вали Догиев — бывший командир красных партизан. Его отряд за неделю вырос в 6 раз, до 360 человек. Два отряда восставших в Карачае и Черкесии, охватившие Баталпашинский и Учкуланский районы, насчитывали около 2 тыс. участников.
Об обстановке того времени можно судить по архивным документам марта 1930 г.: «25 марта 1930 г. Прокурору Республики. Копия: Сталину. Микоян-Шахар объявлен на осадном положении. Весь Карачай охвачен восстанием. Повстанцы имеют свои комитеты. Военные действия продолжаются. Требуется организация ревкома. Повстанцы упорно сопротивляются, предъявляются политические требования. Облисполком, обком бездействуют. Санкционируйте создание трибунала или политической тройки. Прокуратура и суд закрыты. Ждем срочных указаний».
«29 марта 1930 г. Наркомюст Янсону. Карачае, Черкесии организовалась банда 800 человек. Заняла ряд аулов, доходила до Кисловодска, Микоян-Шахара... »4
В Казахстане некоторые отряды восставших достигали 2—3 тыс. человек (отряды Саметова, Сатилбилдина и др.). Не удивительно, что из Алма-Аты 1 марта телеграфировали Сталину с просьбой разрешить использовать регулярные части Красной армии, так как войска ОГПУ не справляются.
Это не на шутку встревожило сталинское партийногосударственное руководство. 2 апреля 1930 г. ЦК ВКП (б) в закрытом письме признавал, что поступившие сведения «о массовых вступлениях крестьян в ЦЧО, на Украине, В Казахстане, Сибири, Московской области вскрыли положение, которое нельзя назвать иначе, как угрожающим. Если б не были тогда немедленно приняты меры против искривлений партлинии, мы имели бы теперь... широкую волну повстанческих крестьянских выступлений, добрая половина наших «низовых» работников была бы перебита крестьянами, был бы сорван сев, было бы подорвано колхозное строительство и было бы поставлено под угрозу наше внутреннее и внешнее положение»5.
Между тем и после принятия постановлений ЦК ВКП (б), публикации статьи Сталина «Головокружение от успехов», Примерного устава сельхозартели и других документов крестьянские восстания не прекратились: в апреле произошло 1992 выступления, в мае — 1378, в июне — 886 и т. д. Крестьянские выступления продолжали подавлять, в том числе в 993 случаях с применением регулярных частей Красной армии и войск ОГПУ.
Наряду с острыми формами сопротивления крестьян проведению коллективизации уже в 1929 г. все большее распространение получили пассивные формы: уклонение от уплаты налогов, покупки облигаций государственных займов. Особенно широкое распространение получил массовый сбыт скота (распродажа, убой и т. п.). Вынужденный в результате угроз и насилия вступать в колхоз крестьянин сбывал свой скот (рабочий и продуктивный). Об этом, в частности, говорили на Ноябрьском (1929 г.) пленуме секретари Средневолжского, Нижневолжского парткомов ВКП (б), руководители других районов СССР (Северный Кавказ, ЦЧО, Украина и др.). Несмотря на принятые 16 января и 1 ноября 1930 г. постановления о мерах против «хищнического убоя скота», сокращение поголовья скота продолжалось во все более возрастающих размерах. Так, численность лошадей в 1930 г. уменьшилась на 3,8 млн голов по сравнению с 1929 г., а в
1931 г. — на 7,8 млн; крупного рогатого скота соответственно на 15,6 млн и 20,2 млн голов; овец и коз — на 38,4 млн и 69,5 млн; свиней — на 7,3 млн и 6,5 млн голов. В последующие годы процесс сокращения поголовья скота продолжался.
Это значит, что за годы «сплошной» коллективизации поголовье лошадей сократилось более чем в 2 раза, крупного рогатого скота — в 1,8 раза, овец и коз — почти в 3 раза, свиней — в 1,7 раза.
Сталин на XVII съезде ВКП (б) в 1934 г.объяснял это издержками реорганизационного периода сельского хозяйства, когда миллионы крестьянских хозяйств встали на путь коллективизации.
Не лучше обстояло дело и с развитием сельского хозяйства в целом. За год коллективизации его производительные силы были разрушены, наиболее дееспособная и трудолюбивая часть деревни разорена и репрессирована. Только за 2 года коллективизации в 1930—
1932 гг. было раскулачено более 600 тыс. крестьянских хозяйств (не менее 3 млн человек), свыше 380 тыс. семей (1,8 млн человек) были сосланы в Северный край, на Урал, в Сибирь и Казахстан, в безлюдные и необжитые районы, где они были обречены на голодное существование и вымирание. Не удивительно, что в первые годы ссылки не менее 25% сосланных погибли от голода, болезней и каторжного труда на лесоповале, строительстве, горнорудных разработках, освоении засушливых степей Казахстана, болот и тундры Севера и Сибири.
Результатом антикрестьянской аграрной политики стал страшный голод 1932—1933 гг., охвативший огромную территорию Советского Союза — в основном земледельческие и животноводческие районы: Украину, Северный Кавказ, Поволжье, ЦЧО, Западную Сибирь, Южный Урал, Казахстан с населением более 50 млн человек. В итоге от голода и сопутствующих ему болезней умерло более 7 млн человек. Население сократилось с 165,7 млн до 158 млн человек.
Такова цена сталинской аграрной «революции сверху».
Ивницкий Николай Алексеевич
— доктор исторических наук, профессор,
научный консультант издательства «Собрание» (Москва)
Сборник научных статей "Крестьянство и власть в истории России XX века" Москва. 2011 г. С. 183-189
Библиография
1 Центральный архив ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 679. Л. 40.
2 Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы. 1927—1939. Т. 2. Ноябрь 1929-декабрь 1930. М., 2000. С. 801—802.
3 Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов) М., 1996. С. 152.
4 Там же. С. 157.
5 Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927—1932. М., 1989. С. 380.