В предыдущей публикации мы рассказывали об истории недавнего открытия творчества замечательного русского поэта начала 20 века Сергея Копыткина, чье имя было широко известно и любимо в дореволюционной России.
Сейчас мы продолжаем знакомство с его стихами по сборнику «Песни о войне», изданному в 1914 году в Петрограде, и посвященному героизму русской императорской армии в годы Второй Отечественной, Великой войны (Первая мировая война).
Эта публикация состоялась благодаря Сергею Шарапову, который уже не в первый раз предоставляет уникальные книги и документы из своего архива.
Дополнение от 14.09.2015
На сайте также размещен Сергей Копыткин.Сборник стихотворений. 1909 г.
Открыть сканированный оригинал книги в формате PDF
Сергѣй Копыткин
ПѢСНИ О ВОЙНѢ
СТИХОТВОРЕНІЯ.
ИСПОЛНЕНЫ ВЪ ИСТОРИЧЕСКОМЪ
ЦИКЛѢ ПАТРІОТИЧЕСКИХЪ КОНЦЕРТОВЪ
СОЛИСТКИ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА
ДОЛИНОЙ ВЪ ПЕТРОГРАДѢ.
ПЕТРОГРАДЪ.
1915.
На лихого обидчика.
С деревень, городов, с бесконечных лугов,
С океанских далеких, как сон, берегов,
Словно вал исполинский летучий,
Над безбрежною Русью на вызов врагов
Подымаются грозные тучи.
Буйный ветер старинную песню поет,
Буйный ветер их гонит вперед и вперед,
Надвигается буря с Востока.
Супостатов она, словно змей, обовьет,
Обовьет и задушит жестоко.
Русь идет через лес, через волжский пустырь,
Шлет ей знаменный крест золотой монастырь,
Шлют могилки ей вещее слово.
Он идет на врага, он восстал, богатырь,
И седлает коня удалого.
Русь идет. По проселочным пыльным путям,
По дремучей тропе, по сыпучим степям
Собираются вещие рати,
Чтоб могилу копать самозваным гостям,
Чтоб утешить славянских собратий.
И мужик, и боярин, я мал, и велик—
Все народы поднялись на Царственный клик
Как орлиная грозная стая!
И сожжет эта туча неметчину вмиг,
Вражьи гнезда с дороги сметая!
Да будет так!
Взошли тевтонские посевы
В полях замученных славян,
И Русь встает во блистаньи гнева,
Взыграв, как море-окиян.
Мы ждем гостей для смерти бледной,
В объятья северных долин.
И ляжет молнией победной
Наш путь на Вену и Берлин
Родимой.
Мать-земля, Твой порыв благодатный
Я в тревоге мирской позабыл.
Но теперь мне так дивно понятно,
Что Тебя я все время любил!
И как только послышалось слово,
Оскорбившее святость Твою,
Всей душой я почувствовал снова,
Что тебя бесконечно люблю.
Что тогда лишь я счастлив на свете,
Если царственно-счастлива Ты,
Что мы все—Твои кровные дети,
Как у ясной березки листы.
Если ствол покачнуть, —негодуя,
Встрепенутся все листья на нем.
Я люблю мою землю родную,
Мое сердце пылает огнем.
День царевича.
Дитя, в день Твоего Рожденья
Хотела Русь у Царских ног
Сплести в лучах благоговенья
Из русских белых роз венок.
Но рвать цветы в улыбках лета
Нам нынче не дано судьбой;
Коварный враг, гаситель света,
Русь вызвал на великий бой.
И, внемля грозовым раскатам,
Ведет в слиянии сердец
Войска навстречу супостатам
Наш светлый Царь и Твой Отец.
Пусть праздник Царственного Детства
Угодно омрачить судьбе.
Святое, мирное наследство
Готовит Царь-Отец Тебе!
Змею тевтонского коварства
Пронзит славянское копье.
Русь поднялась за целость Царства
И за грядущее Твое!
Русь говорит, что в утро это
Она на следующий год
К Твоим ногам в улыбках лета
Цветы другие принесет.
Средь роз, в её земле рожденных,
Вплетем мы, совестью чисты,
Цветы Карпат освобожденных
И верной Сербии цветы.
Отечеству.
Тебе—все лучшие порывы,
Тобой живу любя, скорбя.
Мой миг печальный, миг счастливый.
И мысль и страсть, —все от Тебя!
На зов Твой дивный, сердце радо
Все блага лучшие отдать.
Тебе единственное чадо
Вручит бестрепетная мать.
Пошлет жена кормильца-мужа,
Отдаст невеста жениха,
И что им смерть, нужда и стужа?!
Там нет боязни, нет греха!
За Русь, за отчее приволье,
За мир, за совесть, за детей,
Мы все пойдем, на бранном поле
Сразить непрошенных гостей.
Русская Мать.
В день освящения мечей
Слезу родительской печали
Спалил огонь моих очей.
Тогда уста мои молчали.
Нет, материнский трепет мой,
Мое задумчивое горе,
Я не верну, смутясь, домой,
А утоплю в народном море.
Лишь Ты незримую слезу,
Одна, найдешь, Святая Дева!
Я—Русь! Моя душа в грозу
Полна огнем любви и гнева.
Нет больше маленькой семьи,
А есть одна семья святая.
Ей все сокровища мои
Я отдаю благословляя.
В единый храм семьи несметной,
На золотой Его алтарь,
Пришли склонить свой дар заветный:
И Мать, и труженик, и Царь.
Памяти героя летчика.
(На смерть П. Н. Нестерова).
Из дикой Германии, злобной без меры.
Презревшей и мир, и закон,
Взвился на Восток в поднебесные сферы
Косматый, крылатый дракон.
Навстречу ему из-за русского бора
Вспорхнул наш ковер-самолет...
Так сокол на коршуна, хищного вора
Стрелой направляет полет!
Встал витязь славянский и с черным драконом
Схватился в воздушном бою...
Враг рухнул на землю с пронзительным стоном,
Прильнув к золотому копью.
А витязь пожертвовал жизнью за славу,
За гибель лихого врага.
Вспорхнул его пламенный дух величаво,
Молясь за родные брега.
Туда, в необъятное море лазури,
К великому солнцу небес,
Где меркнут и гаснут житейские бури
В созвучии райских чудес!
Ты был для отечества верным оплотом,
И пал, как народный герой!
Хвала тебе, витязь, с ковром самолетом,
Хваля тебе, сокол родной!
Русская женщина.
Христос Всесильный, Милосердный,
Бог всепрощенья, Бог любви,
Свечу мольбы моей усердной
В тиши ночной благослови!
Вт» час оскорбленья, в час печали,
Отчизну-мать боготворя,
Все, как один, пришли и встали
Вокруг родного алтаря.
Никто моей не слышал пени,
Никто моих не видел слез.
Но здесь на хладныя ступени,
Я слезы лью Тебе, Христос.
Одна, как перст! Мой мальчик кроткий
В безгрешном сне зовет отца.
Не дай же стать ему сироткой,
Бог, Исцеляющий сердца.
Ты видишь все, Бог милосердный,
Бог состраданья, Бог любви.
Тревожный луч мольбы усердной
В мой страшный час благослови!
Славянское возрождение.
Сбываются старые песни,
Славянская греза цветет.
Галиции молвят: Воскресни!
Галиция бодро встает.
Встает в раззолоченных датах
Родная Червонная Русь.
И слышится клич на Карпатах:
«За меч-кладенец я берусь! »
Встает и сестра Буковина,
Приветствуя Русскую рать.
Сподобит нас Бог воедино
Славянские земли собрать.
Отнять их от швабского гнета,
Из жгучих тевтонских оков.
Шум крыльев славянского слета
Разгонит последних врагов.
Он свалит их злого Кумира,
Разрушит воронье гнездо.
И мира, славянского мира
Потом не нарушит никто.
Победа.
Сегодня первою победой
Россию Бог благословил.
Презренный враг, теперь изведай
Всю глубину славянских сил!
Неумолимо, непреклонно
Русь Мономаха, Русь былин
Внесет победные знамена
В твой опозоренный Берлин.
Терпели мы великодушно
Твой лицемерный льстивый гнет,
Но вместе быть нам стало душно.
Один из нас, но упадет.
И там, где возглашал с балкона
Ваш Кайзер лживые слова,
Взовьются Русские знамена
В день золотого торжества.
А ты, Лоскутная Империя
Нам не родня. Твой ржавый герб,
Твои раскрашенные перья
Сорвет и брат наш меньший, Серб.
Там, сняв картонные доспехи
С Австрийской мумии долой,
Начнут Моравы, Сербы, Чехи
Сев жизни вольно—молодой.
Вздохнет поляк, благословляя
Царя за будущность свою.
А ты, Галиция родная,
Вернешься в Русскую семью.
Взятие Львова.
Он взят. Он вырван из неволи,
Славянский древний город Львов!
Встал богатырь на бранном поле,
Взмахнул мечом, —и нет врагов!
Под бранный гром из Швабской клети
Освобожден славянский лев.
И, как олень, от русской плети,
Бежит тюремщик двух столетий,
Тот, что кичился, обнаглев.
Трепещет Габсбургская клика,
Лоскутья рвутся пополам.
Вся Русь от мала до велика
На зов воинственного клика
Идет развеять пыльный хлам.
Несет карательное пламя,
Врагу сжигающее кровь.
А за мечом—святое знамя—
Славянам братскую любовь!
Врагам—безмерная могила!
Безумцам—каменная клеть!
….
Да разве есть такая сила,
Что может Русь преодолеть?!
Галич.
Подымайся, Галич Древний!
Громче бей в колокола,
Чтобы все твои деревни
Весть свободы обошла.
Вт. том краю, куда домчится
Русский посвист удалой,
Разверзаются темницы,
Цепи падают долой.
Изолгавшиеся швабы
Поддались позорно вспять.
До Дуная и до Лабы
Русь раскинется опять.
Русь Червонная, родная!
Колыбель Славянских сил!
Русский витязь кровью братской
Сердце края воскресил...
Петроград.
I.
Ознаменован дивным словом
Канун сегодняшнего дня,
В ночи, гордясь обрядом новым
Над детищем своим Петровым,
Встал Всадник с медного коня.
В Голландском стеганом камзоле,
С гигантской палицей в руке,
Встал Петр, покорный Высшей Воле
И подошел к Своей реке.
Он, брови Царственные хмуря,
Стал зорко вглядываться в тьму.
Лихая Западная буря
Звучала явственно Ему.
Он рек: —«Сильна моя держава,
Ея могуществу я рад.
Живи во век, богатый славой,
Любезный сердцу Петроград».
Мужайся, Русь! Стоит на страже
Царь Петр, Полтавский Исполин...
Грозя безмерной спеси вражьей,
Державный перст Его укажет
Нам путь на Вену и Берлин.
II.
С каким восторгом это слово
Русь приняла из Царских рук!
Им сброшен с детища Петрова
Немецкий выцветший сюртук.
Четырнадцатый год.
Огнем безмерного страданья,
Резцом невиданных невзгод,
Отмечен в безднах мирозданья
Наш год, четырнадцатый год.
Сплелись зловещие созвездья
Над нами в знаменьях луча.
Карает Бог мечем возмездья
Обожествление меча.
А если там, на звездах прочих
Способны чувствовать, как мы,
И различать светила ночи
Сквозь океан безбрежной тьмы,
То каплей крови, жуткоцветной,
Чуть уловимой, чуть заметной,
Им представляется земля,
Затем, что битвою всесветной
Пылают горы и поля;
Затем, что кровью в год ненастный
Все города напоены,
И над землею поднят красный,
Безумный факел Сатаны.
…….
Бог Милосердный! Бог Прощенья!
Бог человеческой души!
Взгляни... услышь... Одно мгновенье!
Единой слезкой сожаленья
Тот факел смерти потуши!
Видения Вильгельма.
Ему не спится. В мраке ночи
Он ждет забвенья от тревог.
Но сна послать ему не хочет
«Германский добрый старый Богь».
Не спит безумен сухорукий.
Он к ложу жаркому приник.
Он слышит битвы дальней звуки.
Он слышит чей-то страшный крик
Тот стон идет на целом свете
Из разных стран, со всех морей.
Везде кричат сиротки дети
У овдовевших матерей.
Шлют Императору проклятья
Невесты, матери, отцы.
Сцепившись в смертные объятья
Кричат солдаты-мертвецы.
Над пеплом Прусского позора,
В краю, где тешился тевтон.
С развалин Реймсского собора
Гудит зловещий перезвон.
А через кровь и лязг железа,
Сквозь треск Германского костра
Звучит все ближе Марсельеза,
Грохочет Русское ура.
Рычит голодный люд рабочий.
Встает обманутый Берлин.
Он не уснет до поздней ночи,
Кровавый Прусский властелин
Сербскому народу!
Да будет свят твой подвиг славный,
И перейдет из рода в род!
Тебе—поклон и клич заздравный,
«Великий Сербии народ»!!
В цепях османа-иноверца,
Под швабским хищным кулаком,
Ты сохранил гордыню сердца,
Ты не заискивал ни в ком.
Ты был могуч восторгом веры
В Славянской правды торжество.
За муки подвигов без меры
Ты будешь счастлив, как никто!
Ты, как орел, расправив крылья,
Весь в тяжких ранах, весь в крови,
Разбил все вражия усилья,
И Бог сказал тебе: живи!
Змею тевтонских оскорблений
Ты встретил первый у крыльца,
Мужайся! шваб согнет колени
К знаменам Сербского бойца.
Мы шлем молитвы и объятья
И умилённые хвалы
Вам, героические братья,
Вам, Черногорские орлы!
Освобожденные Балканы!
Забыть про них должны теперь,
И вы, голодные османы,
И ты, германский белый зверь!
Душа народная.
Душа—не здесь! здесь-только грани,
Воспринимающие луч.
Душа—давно на поле брани
У солнца, молнии и туч.
Душа земли, народа, Царства
Ушла держать народный меч;
Смягчать походные мытарства,
Вести как к празднику на сечь.
Ея призыв—сильнее смерти,
В себе святую мощь тая
Зовет на бой. В ту душу верьте,
Где наши братья, сыновья.
А здесь у нас, вдали от битвы,
Вдали от рек, струящих кровь,
Остались светлые молитвы,
Остались вера и любовь.
Остался братский дар участья
К семействам тех, кто пал в бою,
Кто заслужил святое счастье
Дать жизнь за родину Свою.
* * *
Наш господин фабричный мастер
Был очень горд, был очень строг;
Любил Вильгельма, деньги, кнастер,
Рабочих гнул в бараний рог
Он помышлял, что неприступна
«Двойного подданства» броня;
Но в Оренбург с друзьями купно
Плетется, Пруссию кляня.
Ах, господин фабричный мастер!
Вот «доннер-веттер» то настал!
Вильгельму налепили пластырь, —
Все «ганц капут»: —вино, и кнастер,
И добрый русский капитал...
В полевом лазарете
(подробнее об этом стихотворении, благодаря которому было вновь
открыто имя Сергея Копыткина в предыдущей публикации - прим. "ЗР")
Ночь порвет наболевшие нити.
Вряд ли их дотянуть до утра.
Я прошу об одном, напишите,
Напишите три строчки, сестра.
Вот вам адрес жены моей бедной.
Напишите ей несколько слов,
Что я в руку контужен безвредно,
Поправляюсь и буду здоров.
Напишите, что мальчика Вову
Я целую как только могу.
И австрийскую каску из Львова
Я в подарок ему берегу.
А отцу напишите отдельно,
Как прославлен наш доблестный полк
И что в грудь я был ранен смертельно,
Исполняя мой воинский долг.
Солдатское прости.
Грохочет бой в дыму пожарищ.
Свистит губительный свинец.
Господь с тобою. Спи товарищ,
Приявший доблестный конец!
Слыхал я: где-то на заводе
Остались детки и жена.
Ты повторял не раз в походе
Их дорогие имена.
Еще вчера под утро битвы,
Когда горнист играл зарю,
Ты, как дитя, среди молитвы
Вдруг зарыдал; а я смотрю.
Тогда, как будто, укоризна
Схватила за сердце тебя,
И ты промолвил: —«Мать—Отчизна,
Ты—нам единая семья!
Жила бы лишь страна родная,
А все другое—нипочем.
Вперед, врага уничтожая,
Мы в бой пойдем, к плечу плечом.
Уместны-ль жалобы лихие,
Когда грозит тевтонский зверь.
От нас Великая Россия
Ждет жертвы пламенной теперь».
И утром с доблестью достойной
Ты принял смерть в лихом бою.
Прощай, товарищ! Спи спокойно.
Ты пал за Родину Твою!
Листопад.
Надь озером светлым, как кубок хрустальный
Поют золотые листы.
Аллеи полны безгранично печальной,
Тревожно—больной красоты.
Звучит в листопаде напев тихострунный,
Эоловой арфы напев.
В нем грусть говорит о покойнице юной,
О ласковой нимфе дерев.
Упала на землю её диадема.
Ушла молодая любовь.
Марс пролил на ветви из медного шлема
Горячую алую кровь.
Кровь, всюду на листьях кровавые пятна...
Весь парк исполинский в крови.
Мой парк, где недавно в тени ароматной
Звенели всю ночь соловьи.
Но красные листья исчезнут под снегом.
А в шуме проснувшихся рек
Весенняя зелень могучим побегом
Пробьется сквозь тающий снег.
Придет изумрудное долгое счастье.
Опять запоют соловьи,
И сменять звезду боевого ненастья
Спокойные звезды любви.
Белая Дама.
В дворцовых покоях Потсдама,
Когда император уснул,
Зловещая Белая Дама
Смутила ночной караул.
Сверкали на ней бриллианты,
Шумел белоснежный волан,
И впали в испуг лейтенанты,
Дрожал трех аршинный улан.
Вцепившись в тяжёлые раны,
Зажмурили очи скорей
При виде таинственной
Дамы Курфюрсты немых галерей.
Был старым Вильгельмам и Фрицам
Не по сердцу странный визит.
Потсдамским владетельным лицам
Он страшным несчастьем грозит
Князек Гогенцоллерн когда-то
Сгубил на пиру в старину
Жену молодого магната,
Московского рода княжну.
Она закололась у спальной,
Томимая гневным стыдом.
Был найден в придворной читальной
Загадочный свиток потом.
И грамота та отмечала
Коварного рода судьбу:
«Он будет возвышен сначала,
Победно закончив борьбу.
Возьмет золотую корону.
Получит великую власть.
Но сказано—прусскому трону
От хладной Московии пасть. »
По древним покоям Потсдама
Под утро при свете луны
Зловещая Белая Дама
Прошла накануне войны.
Бедная.
Дождь под окном моей светелки
Трепещет, плача и грустя.
У золотой лампадной пчелки
Смеется Божее Дитя.
Спит в колыбельке мой малютка,
Забывший бедного отца.
В тиши ночной мне стало жутко.
Дождь плачет, плачет без конца.
В его глухом дрожащем шуме,
В его бессвязной болтовне,
Как бы в ответ тревожной думе,
Вдруг голос мужа слышен мне.
Быть может он, стеня от боли,
Сраженный пулей в этот час,
В холодной мгле на страшном поле
Лежит и думает о нас...
В грозу.
Смерть жнет торопливо и гневно,
Удар её метко—свиреп.
Все чаще в толпе повседневной
Встречается траурный креп.
Шьют женщины черные платья,
Могильщики рубят кресты.
Вам, доблестно павшие братья,
— Любовь, и хвала, и цветы.
Цветами весь холмик покроем,
Согреем надгробный гранит.
Пусть вечную память героям
Отечество Свято хранит.
Но Русь—накануне рассвета.
Не время томится тоской!
Отечеству—многая лета
А павшим—великий покой!
Пруссия.
Господь ей много шири дал,
Но к сожаленью мало мозга.
В её венце, какой скандал! —
Не лавр красуется, а розга...
Марии Ивановне Долиной.
(подробнее о выдающейся русской певице
в предыдущей публикации - прим. "ЗР")
Вы—соловей родной дубравы,
Славянской доблести баян.
Всю жизнь вы пели песню
Славы И возрождения Славян.
Вы звали нас на подвиг чести
За братьев в страждущем краю,
Чтоб все славяне были вместе,
Собравшись в мощную семью.
И нам нашептывали звуки,
Что братья маленькие ждут
И к нам протягивают руки,
Окровавленные от пут.
Звучал ваш голос соловьиный,
Давно рассказывая нам,
Что надо стать рекой единой
Славянским разным родникам
И внемля песне златострунной,
Родными грезами дыша,
В нас окрылилась мощью юной
Душа, Славянская душа.
Тевтон падет и не воскреснет!
Восходит солнышко славян....
Вы—героиня русской песни,
Вы—наш возлюбленный баян!
Раненые.
Они ушли совсем недавно,
Оставив счастье и семью.
Они ушли на подвиг славный
За нас, за родину свою.
На вызов дерзостной угрозы
Встал за Отчизну весь народ.
И, властно сдерживая слезы,
Русь детям молвила: «Вперед! »
Они ушли... И вот обратно
Иные шествуют в крови.
Наш долг борцам за подвиг ратный
Ответить подвигом любви.
Затеплим нежное участье,
Проявим братскую любовь
К ним, беднякам, за наше счастье
Пролившим собственную кровь.
Припомним мы, что в наше время
Всегда, везде и каждый день
Беззвестья тягостное бремя
Гнетет пустынность деревень;
Что там в потемках бредят дети
Священным именем отца, —
И станем раненых приветить,
Раскрыв к ним души и сердца.
Знаменщик.
Товарищ! Россия—за нами!
Россия у нас на груди.
Берите же Славное знамя.
Несите его впереди!
Пусть рвутся со свистом шрапнели!
Пусть смерть обагряет поля.
Тебя защитить мы сумели,
Святая родная земля.
Был знаменщик ухарь собою,
Но пал под ударом штыка.
Из рук его в пламени боя
Я принял святыню полка.
Да вот, не задача какая!
Не долго блаженствовал я.
Тевтонская пуля дурная
Коварно сразила меня.
Берите яс заветное древко!
Враги начинают отбой!
Ей, парень, а где же запевка?
Мы с песнями ходим на бой.
Послушай, в год внутренней страды,
В затмении чувства и сил,
С толпой впереди баррикады
Я красное знамя носил.
Но властвует вечно над нами
К отчизне святая любовь.
За русское светлое знамя
Я счастлив пролить мою кровь.
Вернешься в Россию, поведай,
Коль спросит рабочий—собрат,
Что я перед самой победой
Нес знамя и пал, как солдат.
А будешь стоять на границе,
Прошу тебя слезно, нагнись
И к черной родимой землице
Тихонько губами прижмись!
Высоко держите знамена,
Любовью и гневом горя!
Бог в помощь. Вперед на тевтона.
За Русь, за народ, за Царя!
Бельгия.
Застывший в бронзовом металле
У рокового рубежа,
Ждал фландрский лев на пьедестале,
Народ Бельгийский сторожа.
И встретил грозно и спокойно
Ты, героический народ,
Германских сил удар разбойный
У Льежских каменных ворот.
Ты задержал движеньем львиным,
Внезапный вражеский обвал.
В бою с тевтонским исполином
Священный Лавр завоевал.
Ты затопил родные шлюзы,
Ты сжег родные города.
Но наложить на край Твой узы
Ты не позволишь никогда.
Ты не внимал посулам лести.
Ныл тверд, как мраморный утес,
И на алтарь народной чести
Все жертвы высшие принес.
Твой лозунг: «Родины свободы
Я никому не уступлю! »
Хвала Бельгийскому народу!
Хвала Альберту королю!
Эхо.
Ночь. В окно на месяц острый
Доктор смотрит молодой.
Потихоньку дремлют сестры.
Дремлет батюшка седой.
А вокруг по всем палатам,
Наполняя лазарет,
Рассыпается раскатом
Громкий, страстный, общий бред.
Крик команды, крик атаки,
Звуки гимна и ура—
В царстве смерти в полумраке
Раздаются до утра.
Знать, душа полна до края,
Знать, решился весь народ,
Если бредит, догорая,
Каждый раненый: —вперед!!
Пиратам Ислама.
Притаясь подобно змию
Во хмелю германских чар,
Ополчился на Россию
Обнаглевший янычар.
Грязный, жалкий, в драной феске,
Промотавшийся до тла,
Нацепил на арабески
Знак германского орла.
Что-ж? дерзай стрелять и грабить!
Призрак нищий, не тебе—
Доблесть русскую ослабить
В исторической борьбе.
Не тебе равняться силой
С Русским витязем святым.
Призрак прошлого унылый,
Разлетайся, словно дым.
От кощунственного смрада
Все очистится окрест.
Над святынями Царьграда
Загорится Божий Крест.
Польше.
Не может быть невзгоды большей,
Чем та воинственная мгла,
Что над несчастной гордой Польшей,
Как страшный призрак залегла.
Судил Господень Помысл дальний
Стране Мазуров и полян
Быть раскаленной наковальней
В борьбе за первенство Славян.
Германский вепрь, пронзенный пикой,
Учуя смерти голоса,
Рыча и брызжа пеной дикой,
Вломился в Польские леса.
Он сжег поля, разграбил селы,
Разбил седые города.
Он осквернил Твои костелы,
Дикарь, не знающий стыда.
Не плачь, сестра. Твой брат могучий
Убьет исчадье сатаны.
Наступит мир, и будет лучше,
Чем было раньше до войны.
Не тяготись коварством вражьим.
Не бойся искр его костра.
Мы раны сердца перевяжем.
Мы исцелим Тебя, сестра.
Царьградская легенда.
В день разрушенья Византии,
К мирскому зрелищу слепа,
Под купола Святой Софии
Стеклась несметная толпа.
В лазурной дымке фимиама
Светились тысячи лампад,
И отражался в окнах храма
Пылавший гибнущий Царьград.
Как рев морской, перед собором
Неслось победное—«Алла».
Звучали скорбью над Босфором
В последний раз колокола.
Когда враги, набросив сходни,
Вломились буйно в храм святой,
Там воздымал Дары Господни
Священник в ризе; золотой.
Как бы грозясь бесстыдным фескам
За поругание небес,
Он отступал к настенным фрескам,
И во светлом облаке исчез.
Но есть старинное преданье.
Оно твердит, что день придет,
Когда исполнится мечтанье
И полумесяц упадет.
В тот светлый день в Софийском храме
Под звук воскресных тропарей,
В стенах, с Господними Дарами
Предстанет древний Иерей,
И Он дослужит литургию,
Что битвой прервана была.
Царьград зовет. Зовет Россию.
Царьград звонит в колокола.
Русская смерть.
Памяти минного транспорта Прута.
Когда, таясь, как вор порочный,
Облекшись в матовый туман
На Севастополь в час полночный
Дерзнул продажный оттоман,
Ты предпочел предаться безднам.
Чем взрывом сдвинуть берега,
И пал с бесстрашием железным,
Не став добычею врага.
И вскрывший дно, в ночном просторе,
Теснимый водною горой,
Ты умирал на Черном море,
Как русский воин и герой.
Когда твой борт равнялся с пеной,
А смерть стояла на руле,
Читал твой пастырь вдохновенно
Молитвы в грозной полумгле,
Служил, как в храме, чин обедни,
В порыве истинно святом,
И, погружаясь, в миг последний
Был виден с поднятым крестом.
Уже вдали туман белёсый
Алел, предчувствуя зарю,
И пели русские матросы
Гимн Православному Царю.
Тот подвиг, гимны, тот молебен—
В народной славе не умрут...
Не он герой, продажный Гебен.
Ты победил, малютка Прут!
Северный гнев.
Взмыл берега и кличет глухо
Дед—Ледовитый океан: —
«Вставай, зима! Спеши, старуха!
Беда—у наших поморян».
«Иди скорей! Да, чур, побольше
И льду и снега приготовь.
Держи дорогу к теплой Польше,
Где льется северная кровь".
«А если там остались гости,
В их жилах кровь заледени,
Развей в полях их злые кости,
Задуй походные огни! »
«Глаза слепи колючим снегом!
Запутай вьюгами пути!
В окопы к ним лихим набегом
Сугробы снега намети! »
«Морозной плетью разузорной
Гони их вон, гони проворно.
Ледяной цепью угрожай!
А Русь укрой, чтоб дали зерна
Богатый добрый урожай! »