Современное человечество не знает периодов в своей истории, практически свободных от каких-либо форм религиозных верований. Тем сложнее найти ответ на вопрос, какие социальные потребности религия реализует и каким социальным ценностям отвечает.
В переводе с латинского religio - набожность, святыня, предмет культа. У Русской Православной Церкви это - связь с Богом. Свое определение религии дает и социология. В советский период развития социологии религия трактовалась в контексте марксистской теории общества. В связи с этим религия должна была рассматриваться как одна из форм общественного сознания. [1, с.56]
На современном этапе подобного единства во мнениях нет. Каждый из авторов, занимающихся социологией религии, дает своё, авторское определение. Нам наиболее близка точка зрения казанского исследователя Л.С. Астаховой, у которой религия - это «общественно-историческое явление, форма общественного сознания и соответствующая ей психология и поведение людей» [2, с. 11]. Как видим, акцент делается как на сознании, так и на поведенческой составляющей личности, субъекта действия.
В государстве Россия за более чем двухтысячелетнюю историю вопрос о религии, её месте в обществе стоял трижды. Первый раз в конце X века, и тогда он закончился принятием христианства в 988 году. Второй раз - в конце XIX -начале XX веков, на сломе эпох, когда переосмыслялась роль церкви в жизни общества и отдельного индивида. Третий раз случился в конце XX века - начале XXI, в период глобальной трансформации российского общества и института религии на фоне становления информационного общества.
Отметим: начало XXI века - не просто период продолжающейся трансформации религии, но и период глубокого кризиса в истории российского общества. Ломка традиционных ценностей, неудачи в построении новых, буржуазнодемократических идеалов привели к нарушению психологического здоровья нации и возникновению явления, названного С. Бочнером «культурным шоком».[3, с. 193]
Культурный шок - это шок от нового. Гипотеза культурного шока основана на том, что опыт новой культуры (в нашем случае, современной российской) является неприятным или шоковым потому, что он неожидан и может привести к негативной оценке собственной культуры и ценностей, накопленных предыдущими поколениями [3, с. 194]. Первым использовал этот термин К. Оберг, выделив шесть аспектов культурного шока:
1) напряжение, к которому приводят усилия, требуемые для достижения необходимой психологической адаптации;
2) чувство потери или лишения (друзей, статуса, профессии и собственности);
3) чувство отверженности представителями новой культуры или отвержения их;
4) сбой в ролях, ролевых ожиданиях, ценностях, чувствах;
5) неожиданная тревога, даже отвращение и негодование в результате осознания культурных различий;
6) чувство неполноценности от неспособности «совладать» с новой средойфЗ, с.194]
В начале 90-х годов, с распадом СССР были потеряны значимые социальные связи, поддерживавшие общество в прошлом. Новая реальность не смогла предоставить их аналогов, что и привело к возникновению культурного шока. Культурный шок стал частью процесса адаптации к возникшему психологическому стрессу и проявился в стремлении к более понятной, стабильной и предсказуемой среде.
Наиболее комфортным и приемлемым для российского общества выходом из состояния культурного шока стал поиск поддержки со стороны других людей и объединение единомышленников. Подобные союзы чаще всего возникают в двух сферах - профессиональной и религиозной. В данном случае нас интересует религиозная сфера жизни общества.
Конец XX века стал временем всеобщего обращения жителей бывшего СССР к религии. Обращение было тем интенсивней, чем больше чувствовалась усталость от перемен и революций. [4, с. 37] Религия получила возможность вступить в диалог с миром, провозгласив ориентацию на возрождение традиционных ценностей как реакцию на вызов современности и глобальные проблемы - политическую нестабильность и социальные потрясения. В религиозной сфере жизни российского общества стали наблюдаться две основные тенденции: возрождение русского православия и распространение как «нетрадиционных», так и простейших древних верований, не препятствующих принятию христианства.
В отсутствие официальной статистики Государственного комитета статистики по религиозной принадлежности населения Российской Федерации, критерием определения численности последователей того или иного религиозного направления могут служить, прежде всего, данные социологических опросов. По их данным и по количеству зарегистрированных религиозных организаций, доминирующее положение в религиозном пространстве современной России занимает Православие в лице Русской Православной Церкви. [5, с.51]
РПЦ оказала огромное влияние на становление и развитие российской государственности, культуры и образа жизни. Этот исторический факт, а также то обстоятельство, что, по данным опроса Левада-Центра в 2007 году [5, с.51], от 56% до 63% россиян относят себя к православным, позволяет говорить о том, что изменился и статус Русской Православной Церкви как социального института: от «выживающего» до важнейшего. Именно с РПЦ большинство людей связывают свои и надежды на достойную жизнь и возрождение России [6, с.24].
С другой стороны, крушение господствующих идеологических систем, как свидетельствует исторический опыт, всегда вызывало к жизни новые системы взглядов, помогавшие ориентироваться в изменившемся мире, делавшие этот мир понятным и предсказуемым, а главное управляемым. Отказавшись от всего, что было связано с Советским Союзом, часть российского общества стала искать духовную опору в идеализированном прошлом - в нетрадиционных и простейших древних верованиях, которые «обещают наделить» своего адепта силой, способной управлять миром с помощью общения (запугивания или задабривания) сверхъестественных сил. Среди них особое место занимает неоязычество.
Как и религия, термин «неоязычество» не имеет общепринятого в социологии религии толкования. Большинство исследователей определяет неоязыческие культы как новые или реконструированные древние языческие учения и духовные практики.[7, с.61] На наш взгляд, наиболее полно отражает особенности неоязычества определение, данное А.В. Гайдуковым. Неоязычество - совокупность религиозных, общественно-политических и историко-культурных объединений и движений, обращающихся в своей деятельности к дохристианским верованиям и культам, обрядовым и магическим практикам, занимающихся их возрождением и реконструкцией.^, с.61] Эго своеобразная субкультура, представляющая автономное образование внутри господствующей культуры. Само звучание термина «неоязьиество» роднит его с «язычеством». Но хотелось бы подчеркнуть, что неоязьиество - это качественно иное образование, своеобразное переосмысление язьиеского мировоззрения, модернизация и развитие архаических основ культуры.
Эволюция неоязьиества происходит не в направлении буквального возрождения язычества, а в соответствии с рефлексией над современными проблемами самоопределения человека в мире. Если язьиество имеет отношение в основном к прошлому, то неоязычество апеллирует, в основном, к настоящему и будущему человечества.
Неоязьиество не является особенностью развития постсоветской российской культуры. Впервые это явление возникло в Западной Европе в 20-е, 30-е гг. XX века[8, р. 128]. В это время нации, находящиеся в поиске национальной идеи, пытаются найти её решение, в том числе и в религии. Появляются духовные течения, схожие с русским неоязычеством конца XX века, - Nature Religions и Native Religions, наиболее характерные для Германии и США. В Англии или Франции, где подобных проблем не возникало, кризис традиционной религиозности выражался, в первую очередь, в росте интереса к оккультизму и сектанству [9, р.57].
В России неоязьиество тогда не успело сформироваться, так как тенденции его формирования были подавлены революцией и насаждением новой идеологии марксизма-ленинизма [8, р. 135]. Второй виток развития неоязьиества в
России произошел в конце 1980-х - начале 1990-х годов.
Возникают несколько регионов высокой активности адептов неоязыческих культов. При этом основная масса их относится к городской интеллигенции. Сейчас эта тенденция сохраняется. Главным регионом распространения неоязычества является Центральная Россия, а Санкт-Петербург и Москва считаются наиболее активными информационными и организационными центрами пропаганды [7, с.72]. В этих регионах сосредоточено подавляющее большинство всех российских центров неоязыческих культов, их штаб-квартиры и издательства.
Краснодар стал средоточием неоязычников южного региона России. В Поволжье возник регион возрождения этнического язычества - в местах расселения марийцев, чувашей, удмуртов [7, с.73]. Язьиество стало здесь символом национального возрождения трех поволжских народов. В Сибири центром неоязычества является Новосибирск.
Неоязьиество не имеет единой организационной структуры и подразделяется на множество групп, взгляды которых существенно различаются. Несмотря на это, на современном этапе можно условно выделить два основных течения неоязычников в России.
Первая группа, наиболее организованная и многочисленная, - приверженцы «современного язычества».
Основными категориями мироустройства в «современном язычестве» считаются Явь, Навь и Правь. Явь - это мир «явный», где обитают люди. Навь - «непроявленный мир», где обитают души предков, мир духов, или Пепельное (Подземное) Царство. Правь понимается как мир богов или Закон, управляющий Явью и Навью [10]. Несмотря на общее понимание мироустройства, в течение «современного язьиества» можно обозначить два крупнейших направления: «Роднове-рие» (этнический политеизм, вера в исконных богов своего народа) и «Природоверие» (обожествление сил природы).
Представители «современного язычества» часто оформляются как общественные объединения. В среднем их общины состоят из 10 - 15 человек в возрасте 20-35 лет.
Вторая группа «неоязычников» - это группы населения, сохранившие свои традиционные верования с незначительными изменениями под влиянием православия, иначе говоря - этнические язычники.
К числу областей Российской Федерации, где в начале XXI века проживает немногочисленное число этнических язычников (до 1,5 тысячи человек) относится Самарская область (Шенталинский район). Большая часть из них по национальной принадлежности - чуваши. Религиозные практики неоязычников носят коллективистический, традиционный характер.[11, с.93].
При всем своем разнообразии неоязыческие культы обладают определенным единством сущностных признаков, а также общих характеристик как их собственно религиозного содержания, так и их социальной апелляции, которые позволяют видеть их типологическое отличие от традиционных религий.
Всем неоязыческим культам свойственны такие особенности как:
1. акцент на иных формах связи со сверхъестественным началом, не характерных для традиционного христианства. Провозглашается верховенство безличного священного начала (Абсолюта, Природы), возможность прямой и непосредственной связи с ним;
2. особая роль отправителей культа. В неоязыческих объединениях славянских и поволжских народов высокое положение занимают жрецы, которые разрабатывают новую обряд-
ность и мифологию (в первую очередь формируют обширный пантеон богов), используя реликты архаических культов;
3.предпринимаются активные попытки участвовать в патриотических мероприятиях.
Заключая сказанное отметим. Возникшая в 80-е - 90-е гг. XX века тенденция роста религиозности сохраняется в российском обществе и в первое десятилетие XXI века. Её особенностью является распространение на территории России особой духовной субкультуры - «неоязычества». Распад государства и смена индустриальной цивилизации постиндустриальной привели к возникновению условий для развития неоязычества. Среди них мы считаем нужным выделить следующие:
1. Поиск национальных корней и национальной идеологии, основанный на стремлении к национальной сегрегации и национальному обособлению. Возрастание роли этичности - реакция на неопределенность, поскольку нетерпимость к неопределенности - одна из самых сильных психологических характеристик человека, способствующая его адаптации в окружающем мире [1, с.56].
2. Стремление противодействовать ряду негативных тенденций в развитии общества: мировому экономическому кризису, распаду государства и т.д. Сложность новой жизненной ситуации значительно опережает возможности людей адекватно реагировать на происходящие изменения. В результате этого возникает острая потребность в «психологических фильтрах». Одним из таких фильтров служит обращение к этническим ценностям, представляющимся вечными и незыблемыми в бурном потоке времени.
Неоязычество - не особое культурное явление, характерное только для российского общества. Это часть культурной реалии общеевропейской современной цивилизации, складывавшейся на протяжении всего XX века. Вместе с тем неоязычество неспособно заменить собой традиционные религиозные системы, в том числе и Русскую Православную Церковь. Не смотря на это анализ духовной составляющей неоя-зыческих культов, причин их возникновения и динамики их распространения является первостепенной задачей, необходимой для прогноза и выявления основополагающих тенденций развития современного общества.
Е.М. Лемешева
Казанский государственный университет культуры
Вектор науки ТГУ. № 1(15), 2011
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Гараджа В.И. Социология религии. М., 2005.
2. Астахова Л.С. Религия в системе социальных отношений и процессов: идеально-типологический и исторический аспекты. - Казань, 2006.
3. Лебедева Н. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. М., 1999.
4. Юдин В.В. Вера в колдовство как проявление обыденного сознания молодежи // Социологические исследования. 2005. №11. С.35- 40.
5. Андреева Л.А. Процесс рехриастинизации в секуляризованном российском обществе // Социологические исследования. 2008. № 8. С. 46- 52.
6. Возьмитель А.А. Социология религии в России: проблемы и перспективы // Социологические исследования. 2007. №10. С.20 -25 .
7. Балагушкин Е.Г. Нетрадиционные религии в современной России. Морфологический анализ. М., 1999. 4.1.
8. Roszak Т. The Making of a Counter Culture. New York, 1976.
9. Eliade M. Occultism, Witchcraft and Cultural Fashions. Chicago, 1975.
10. Неформальные общественные движения языческого толка: Круг язьиеской традиции URL:http://www.slavya.ru
11. Поликарпов В.С. История религий. М. 1997.