Русская революция положила конец имперскому периоду русской истории, равно как и синодальному периоду истории Русской Православной Церкви. Революция разорвала узы, которые связывали церковь и государство в течение 200 лет и которые к концу этого периода тяготили как церковь, так и самодержавие. Тем самым для Русской церкви, как ни парадоксально, революция принесла освобождение. Только после марта 1917 г. оказалось возможным созвать собор, который знаменовал возвращение Церкви к самоуправлению, построенному по ее внутренним законам, а не по законам, продиктованным самодержавной властью.

В настоящей статье мы увидим, как Церковь воспользовалась открывшимися после марта 1917 г. возможностями по восстановлению своего внутреннего строя и демонтажу наследия синодального периода. Чтобы в полной мере оценить это, мы остановимся и на этом наследии, на тех проблемах, которые накапливались в жизни церкви в конце имперского периода. А также -на обстоятельствах «церковной революции», захлестнувшей Русскую церковь в первой половине 1917 г.

I. Кризис в отношениях империи и Церкви

К 1917 г. Российская империя подошла в состоянии глубокого кризиса «государственной церковности». Так, «государственной церковностью» выдающийся эмигрантский историк Игорь Смолич именовал систему государственно-церковных отношений, сложившуюся в имперский период¹. Она предполагала, прежде всего, подчинение жизни Церкви интересам имперского государства и включение ее в государственный аппарат в качестве одной из его составляющих, как «ведомство православного исповедания». Кризис «государственной церковности» выражался в неспособности этой системы решить основные проблемы русской церковной жизни.

Современные историки, в частности, американский исследователь Грегори Фриз называют около 10 проблем, из которых складывался кризис во взаимоотношениях церкви и государства, все более углублявшийся к моменту революции. Это были проблемы разного масштаба и разной хронологической длительности. Некоторые из них к началу XX в. имели 200-летнюю историю, некоторые - возникли и развивались перед самой революцией. Перечислим эти проблемы, останавливаясь подробнее на особенно важных.

1. Огосударствление - «бюрократизация» церкви.

Неканонический характер высшего церковного управления предполагал необходимость ликвидации Синода и замены его собором. А также - восстановление достоинства предстоятеля Церкви, который фактически отсутствовал в течение 200 лет.

Бюрократизация системы церковного управления, т.е. главенство светских чиновников над епископатом и духовенством давала себя знать на всех уровнях церковного организма. На центральном и на епархиальном уровнях она выражалась в том, что церковное делопроизводство фактически контролировали чиновники обер-прокуратуры и секретари духовных консисторий. На приходском уровне бюрократизация выражалась в том, что на приходских священников был возложен гигантский объем нерелигиозных функций. К ним относились ведение актов гражданского состояния, выдача справок с этим связанных, ведение государственной статистики, списков мужчин, подлежащих призыву в армию, отчетов о заболеваемости инфекционными болезнями и многое другое. Эти бюрократические функции приходских священников наносили вред их пастырским обязанностям².

Бюрократическая система церковного управления воспринималась современниками как одно из главных зол, как то, что отнимает у Церкви ее самостоятельность.

2. Политика власти в области расширения веротерпимости, при игнорировании интересов Православной церкви.

Особенно это проявилось в вопросе расширения прав старообрядцев. На определенном этапе, после 1906 г. старообрядческие общины обладали большими юридическими правами, чем православные приходы³.

3. Вопрос о церковном и светском браке.

Церковный брак оставался единственным видом брачного союза, который признавала законным Российская империя. Соответственно и условия развода также регулировались церковным законодательством и крайне ограничивали возможности расторжения брака. В условиях растущей секуляризации общества это становилось проблемой, причем массовой. К 1917 г. в епархиальных консисториях, по оценкам Грегори Фриза, скопилось около 60 тысяч заявлений о церковном расторжении брака. Только 10% из них рассматривались Синодом. Однако правительство так и не пошло на введение института гражданского брака и внеконфессио-нального состояния подданных Российской империи⁴.

4.    Церковь, власть и народное образование: вопрос о церковно-приходских школах.

Начальное образование в Российской империи было представлено школами разных типов и разной ведомственной принадлежности. Наряду с государственными «министерскими» школами, подчинявшимися Министерству народного просвещения, существовали и церковно-приходские школы, подчинявшиеся особому Училищному совету при Синоде, в создании которых участвовало духовенство и прихожане. В начале XX в. вставал вопрос о создании единой системы начального народного образования. Поэтому и правительство, и депутаты Государственной думы ставили вопрос о слиянии «министерских» и церковно-приходских школ. Что очень болезненно воспринималось Церковью, рассматривалось как попытка секуляризации народного образования⁵.

5.    Культурно-бытовые вопросы.

В частности, вопрос о сокращении числа официально нерабочих дней, большинство из которых были церковными праздниками.

6.    Вмешательство императорской власти в канонизацию святых.

Особенно это сказалось в деле епископа Варнавы (Накропина) - в 1915 г. самовольно канонизировавшего Тобольского святого Иоанна Максимовича, но поддержанного царской властью против Синода.

7. Приходский вопрос.

Еще одной хронической проблемой русской церковной жизни была неурегулированность приходского вопроса. Беспомощность главной и самой многочисленной церковной структуры - православного прихода, его зависимость от церковных и светских властей была ясна еще в 1860-е гг. Тогда императорская власть попыталась разбудить инициативу прихожан, позволив им создавать Приходские попечительства при православных церквах. Однако скоро стало ясно, что этот опыт неудачен. В 1880-1890-е гг. правительство пыталось инициировать новую приходскую реформу, которая не была осуществлена. Одновременно со своими проектами реанимации приходской жизни выступали представители местного самоуправления (земцы), но их предложения духовное ведомство неизменно блокировало. Между тем, кризис прихода углублялся, и в период первой русской революции дело дошло до прямого неповиновения прихожан духовенству и епархиальным властям, в частности, до отказов отчислять приходские средства на общецерковные нужды. Это явление получило тогда название «забастовок церковных старост»⁶.

В этом контексте в связи с более общим движением за церковные реформы был поставлен вопрос об издании (впервые в истории Российской Церкви) приходского устава, который четко обозначил бы права прихожан и дал бы им большую самостоятельность во внутриприходской жизни. Вопрос о приходском уставе особенно стимулировался тем, что как раз в 1905 г. после долгих проволочек был наконец принят такой устав для православных приходов Финляндии, российской самоуправляющейся провинции, где православные находились в лютеранском окружении. Общественность проявляла повышенное внимание к приходскому вопросу. Депутаты Государственной думы предложили несколько своих проектов приходской реформы. Видные публицисты и общественные деятели разрабатывали свои проекты приходского устава. Однако обер-прокуратура постаралась перехватить инициативу у общественности и заняться самостоятельной разработкой устава. В результате с 1906 по 1914 гг. было создано шесть синодальных проектов приходского устава, но ни один из них так и не дошел до обсуждения в правительстве и Государственной думе. Несмотря на личные напоминания императора, синодальная система не смогла предложить эффективное решение даже такого значимого вопроса⁷

8. Вопрос о материальном обеспечении духовенства.

С приходским вопросом непосредственно была связана проблема неэффективности церковного (приходского) хозяйства и материального обеспечения духовенства. С начала XIX в. государство отбирало деньги у приходов, чтобы финансировать систему духовного образования. Для приходской жизни это имело тяжелые последствия: прихожане были отстранены от ведения приходского хозяйства, священники превратились в фискальных агентов, обязанных следить за постоянным поступлением приходских средств в вышестоящие инстанции, что вело к психологическому отчуждению между духовенством и паствой. В последующие десятилетия число обязательных и полуобязательных ежегодных сборов с приходов увеличивалось и к последней четверти XIX в. достигало 80 наименований. Светские и церковные власти отбирали у приходов в зависимости от региона от 50 до 80% их ежегодных доходов. При этом доходы эти постоянно падали, поскольку прихожане все меньше жертвовали на церковь⁸.

Это напрямую отражалось на уровне жизни священников, поскольку и в начале XX в. главным источником для духовенства была «плата за требы» и пожертвования прихожан, которые все чаще приходилось выпрашивать как милостыню. Большинство священников считали такой способ содержания крайне унизительным для пастыря. Они все чаще говорили о необходимости введения постоянного государственного жалования или особого налога с прихожан. При этом государственное финансирование существовало, но было крайне недостаточным. Это касалось не только многочисленного приходского духовенства, но и чиновников епархиальных консисторий. В начале XX в. денежных сумм, выделяемых государством духовным консисториям, хватало на то, чтобы выплатить зарплату их служащим только с января по сентябрь. На оставшиеся 3 месяца консистории изыскивали средства самостоятельно. Как правило, они изобретали новые способы налогообложения приходов. Что в свою очередь усиливало недовольство епархиальной властью со стороны прихожан⁹. Возникал порочный круг.

9. Сословность православного духовенства как проблема церковной и государственной жизни.

Отчуждение прихожан от духовенства было обусловлено не только фискальной политикой государства, но и сословностью приходского духовенства. Наследственный статус духовенства, передача приходских мест от отца к сыну или от тестя к зятю, замкнутая сословная система образования привели к тому, что белое (женатое) духовенство и социально, и юридически, и психологически было отделено от остального населения империи, т.е. от своей паствы¹⁰. То обстоятельство, что церковное образование в империи носило сословный характер и финансировалось из приходских средств, принудительно изымаемых у приходов государством, давало повод обвинять духовенство (в целом справедливо) в том, что оно использует пожертвования верующих в своих сословных целях. При этом многократные призывы к государству взять на себя финансирование духовных учебных заведений и тем самым устранить повод к недовольству священниками со стороны прихожан неизменно отклонялись по финансовым соображениям.

10. Первая мировая война: углубление кризиса.

Как видим, утилитарное отношение к Церкви, свойственное основателю империи Петру I, сохранилось до конца существования созданной им империи. Первая мировая война, с одной стороны, заморозила решение большинства церковных проблем, с другой стороны -обострила их. В частности, экономическое положение духовенства в годы мировой войны только ухудшилось, государственные субсидии духовенству не индексировались (в отличие от выплат чиновникам), в некоторых областях семьи духовенства голодали. Церковное делопроизводство было, фактически, парализовано, поскольку многие чиновники епархиальных консисторий были призваны в армию. Но в наибольшей степени церковные проблемы обострились с падением монархии в феврале 1917 г.

 

II. «Церковная революция» 1917 года

События в России февраля - марта 1917 г. повлекли за собой слом старого порядка, разрушение всей прежней системы государственной власти. Это не могло не затронуть и Церковь. Можно сказать, что русская революция принесла Церкви «церковную революцию»¹¹, и речь в данном случае идет не об участии Церкви в революционных преобразованиях - здесь она только следовала за общим ходом событий в стране, - а о революции внутри Церкви. Можно говорить о следующих четырех ее составляющих.

1.    Прежде всего, о кризисе центрального церковного управления, вызванного в том числе его столкновением с новой властью в лице «революционного обер-прокурора» В. Н. Львова. Назначенный Временным правительством В. Н. Львов претендовал на роль «церковного диктатора», он заявлял о необходимости «вычистить» епископат от «распутинских ставленников», стремился смещать недостаточно революционных, по его мнению, архиереев. Состав Синода, существовавший накануне революции, был им распущен и созван новый.

2.    Следующей составляющей «церковной революции» были конфликты духовенства с епископатом. В ряде епархий духовенство требовало удаления архиереев из епархий или прямо изгоняло их. Причем часто это было делом рук сравнительно небольшой группы недовольных. Так было в Орле, где церковную власть, прогнав епископа, захватила группа священников, что вызвало недовольство со стороны остального духовенства епархии. В Твери против архиепископа Серафима (Чичагова) консолидировано выступили диаконы и псаломщики.

3.    Одновременно происходили столкновения внутри духовного сословия, в частности, конфликты младших клириков (диаконов и псаломщиков) с высшей стратой белого духовенства - священниками и протоиереями. Внутри сословия младшие члены причта часто оказывались людьми второго сорта, они не могли занимать многие выборные должности, которые доставались священникам; при разделе пожертвований они получали меньшую часть. Поэтому диаконы и псаломщики требовали смягчения этого неравенства. На это накладывались конфликты сельского духовенства с городским. Такая ситуация сложилась, например, в Киевской епархии. Здесь сельское духовенство «восстало» против городского, которое обладало лучшим образованием, значительно большими доходами и занимало ключевые посты в епархиальной администрации, причем порой эти посты распределялись среди родственников и друзей.

4.    Наконец, речь шла и о «приходской революции» -бунте прихожан, особенно на селе против неугодных священников, против старой системы епархиального и приходского управления. Уже в марте - апреле этот бунт выразился, фактически, в отказе содержать духовенство. Прихожане, прежде всего крестьяне отбирали закрепленную за духовенством землю, на сельских сходах устанавливали предельно низкие ставки по оплате за требы, отказывались отчислять средства на епархиальные нужды, неугодных пастырей изгоняли и избирали новых. Одновременно прихожане начинали самостоятельно распоряжаться храмовым и приходским имуществом, которое ранее находилось в ведении клира. Нужно обратить внимание на то, что вопрос о расширении прав прихожан в сфере распоряжения церковно-приходским имуществом и выборности приходских священников обсуждался с 1860-х гг., но так и не был разрешен до революции 1917 г. Теперь же прихожане явочным порядком взяли власть в приходах в свои руки. При этом духовенство было глубоко травмировано происходящим, оно искало защиты у новой власти (и этим также объясняется его подчеркнутая лояльность Временному правительству).

Изучение «церковной революции» первой половины 1917 г. сегодня находится еще в начальной стадии¹². Одним из обсуждаемых вопросов является такой: в какой степени «церковная революция» была обусловлена политическими факторами, и, в частности, политикой Временного правительства и его церковного уполномоченного - В. Н. Львова. Мы полагаем, что все эти конфликты были в наименьшей степени обусловлены политической составляющей (за исключением конфликта обер-прокурора В. Н. Львова с Синодом). Их главной причиной были застарелые социальные и экономические противоречия, которые вторгались в церковную ограду.

Так, конфликты духовенства с епископатом и в среде самого духовенства были вызваны внутрисословным напряжением: старым протестом белого (женатого) духовенства против епископата, приниженностью младших клириков, диаконов и псаломщиков перед старшими. Протест прихожан был вызван их ощущением бесправности в приходских делах, несправедливости расходования церковных средств, когда их пожертвования направлялись на сословные нужды духовенства, отчуждением от клириков.

Другое дело, что этот протест весной 1917 г. маскировался под протест политический: в этот период епископа или священника было легче всего удалить, обвинив в монархических симпатиях или недостаточной лояльности новой революционной власти. Некоторые организации псаломщиков прямо именовали себя революционными и даже террористическими группами. Но главный мотив «церковной революции» - перераспределение власти в Церкви: священники стремились потеснить монашествующих, псаломщики - священников, миряне желали закрепления своих прав в приходе.

Задача Синода и Церкви в целом была - ввести стихию «церковной революции» в каноническое русло и при этом провести действительно необходимые реформы. По выражению историка Елены Беляковой, надо было «церковную революцию» превратить в «каноническую реставрацию». При этом высшая церковная власть понимала, что с новой реальностью церковной жизни необходимо считаться, но одновременно уже весной и летом 1917 г. пыталась хотя бы отчасти обуздать стихию «церковной революции».

В апреле Синод создал комиссию под председательством архиепископа Новгородского Арсения (Стадницкого), которая разработала определение «О привлечении духовенства и паствы к активному участию в церковном управлении», выпущенное в начале мая 1917 г. В нем оговаривались случаи, когда прихожане могли выбирать священника: за смертью занимавшего его члена причта, выходом за штат, перемещением или лишением места по суду. Причем за епископом сохранялось право утвердить или отклонить предложенную кандидатуру. Таким образом, центральная церковная власть пыталась удержать прихожан от произвольного смещения приходских пастырей. Но этим же определением она одобряла практику обсуждения на приходских собраниях не только местных дел, но и вопросов церковной жизни в целом. Также определение предписывало созвать «в ближайшие дни» епархиальные съезды духовенства и мирян, на которых начать обсуждение «вопросов о положении православной Церкви в Русском государстве в связи с произошедшими переменами в строе государственного управления и предстоящим созывом Церковного Собора и Учредительного Собрания, а также вопросов о желательных преобразованиях в церковном управлении и церковно-общественной жизни с тем, чтобы о принятых съездами решениях и о высказанных пожеланиях по общим вопросам было доложено Святейшему Синоду»¹³.

В это же время еще одна созданная Синодом комиссия под председательством епископа Уфимского Андрея (Ухтомского) в спешном порядке разработала

Временное положение о православном приходе, которое с одной стороны закрепляло сложившуюся ситуацию. Так, храмовое имущество объявлялось собственностью прихода, за прихожанами признавалось право избрания членов причта, но за епископом в этом вопросе сохранялось право вето. С другой стороны, Временное положение пыталось ограничить произвольное смещение прихожанами клириков со своих мест, оговорив, что это может происходить только по суду или по их желанию. Предсоборный совет, работавший в июне 1917 г., был еще консервативнее: согласно его решениям, прихожане не являлись собственниками церковно-приходского имущества, а только его распорядителями.

Таким образом, весной и летом 1917 г. церковная власть, в определенной степени признавая «завоевания» «церковной революции», все же стремилась ввести ее в канонические рамки. Но главная роль в превращении «церковной революции» в «каноническую реставрацию» принадлежала Священному Собору Православной Российской Церкви 1917-1918 гг.

 

III. «Каноническая реставрация» на Соборе 1917-1918 гг.

Тому, что Собор стал органом не революции, а канонической реставрации способствовало поправение российского, в том числе церковного общества к лету 1917 г. Все были напуганы государственной и церковной разрухой и надеялись, что Собор, внеся успокоение в Церковь, благоприятным образом повлияет и на государство.

Собор собрался в Москве в день Успения Божией Матери, 15 (28) августа 1917 г. и закончил свою работу 7 (20) сентября 1918 г. За 13 месяцев деятельности Собора состоялись три его сессии: 15 (28) августа - 9 (22) декабря 1917 г., 20 января (2 февраля) - 7 (20) апреля и 6 (19) июля - 7 (20) сентября 1918 г.

Его участники прекрасно понимали, что восстановить формы церковной жизни допетровской Руси и невозможно, и ненужно. Речь шла о воссоздании этих норм в новых условиях. Фактически, собор должен был заново создать Русскую церковь на канонических началах. Поэтому сам Собор, его участники тогда и позднее называли его церковным Учредительным собранием¹⁴. Напомним, что именно гражданское Учредительное собрание было тем единственным полностью легитимным органом власти, который мог определить будущую форму государственного устройства страны. Подобно ему и церковное учредительное собрание - Всероссийский собор должен был определить будущую форму церковного устройства.

Исключительность положения Собора определяла и исключительное его устройство. Собор охватывал все слои и группы населения России. Его членами по должности или по выбору своих корпораций были представители органов государственной власти, армии, научного мира, монашества. Основную часть соборян составляли члены епархиальных делегаций, каждая из которых состояла из шести человек: правящий архиерей (или его заместитель) был членом собора по должности, два клирика (один в пресвитерском сане, другой -в любом сане от епископа до псаломщика) и три мирянина избирались на епархиальном избирательным собрании¹⁵. (Его члены в свою очередь избирались на приходских и благочиннических избирательных собраниях.) В результате на собор должны были прибыть 564 делегата: 80 епископов, 22 представителя черного духовенства (монашествующих), 163 представителя белого, женатого приходского духовенства (причем как священников, так и диаконов и псаломщиков, которые тогда считались членами клира) и 299 мирян. В процентном отношении структура Собора выглядела следующим образом: епископы составляли 14% членов Собора, монашествующие (но не епископы) - ок. 4%, белое приходское духовенство - 28%, миряне - 53%. Присутствие на Соборе клириков и мирян, а не одних только епископов реализовывало идею единства всех церковных групп, Собор оказывался зримым воплощением такого единства.

В рамках Собора были созданы тематические отделы, которые занимались разработкой конкретных церковных проблем и документов. В частности, были созданы отделы высшего и епархиального церковного управления; церковного суда; благоустроения прихода; правового положения церкви в государстве; церковной дисциплины; внутренней и внешней миссии; о богослужении, проповедничестве и храме; монастырей и монашества; духовных учебных заведений; церковного имущества и хозяйства и др. Всего было создано 23 отдела¹⁶. Состав отделов формировался по принципу свободной записи. Поэтому некоторые из них насчитывали несколько сотен членов, другие же - всего несколько человек. Так, для работы в отделе о благоустроении прихода записались 230 человек, а в отделе об устройстве православной церкви в Закавказье в связи с объявленной грузинами автокефалией своей церкви - только 12¹⁷.

Документы, подготовленные в отделах, поступали на рассмотрение в пленарные заседания Собора, в которых участвовали уже все его члены. Здесь порой разворачивалась новая горячая дискуссия, а проекты отделов могли быть существенно переработаны. Но не каждый одобренный пленарным заседанием Собора документ считался принятым окончательно. «Правилодательные или основоположные» постановления поступали на рассмотрение Совещания епископов, которое объединяло всех архиереев - членов Собора. Оно могло одобрить документ, и тогда он приобретал статус соборного определения, но могло и отклонить его, вернув снова на рассмотрение отдела. Повторно отвергнутое Совещанием постановление не могло претендовать на статус соборного решения¹⁸. Так случилось, например, с постановлением Собора «Об основаниях устройства церковного суда», которое было отвергнуто епископским совещанием в конце третьей сессии собора¹⁹.

Совещание епископов нельзя сопоставлять с некоей «верхней палатой» Собора, поскольку его члены были одновременно и полноправными участниками его пленарных заседаний²⁰. Оно было своего рода догматическим и каноническим фильтром, призванным проверять каждое основополагающее постановление Собора на предмет «соответствия его Слову Божию, догматам, канонам и преданию Церкви». Если широкое представительство различных церковных групп обеспечивало манифестацию на Соборе соборного начала, то через епископское совещание в устройстве Собора реализовывался иерархический принцип церковного бытия. Так был соблюден баланс между соборностью и иерархичностью в устройстве Всероссийского собора 1917-1918 гг. Отметим, что этот баланс Собор стремился выдержать и в своих решениях относительно конфигурации всех уровней церковной жизни, высшего, епархиального и приходского.

Остановимся кратко на ключевых решениях Собора. В ходе первой сессии развернулась дискуссия о восстановлении патриаршества, в результате которой было принято соборное определение о его восстановлении при усвоении высшей власти в Русской Церкви поместному собору; были проведены выборы патриарха и им был избран митрополит Московский Тихон (Белавин). Кроме того, были обсуждены перспективы государственно-церковных отношений, соборное мнение по этому вопросу было закреплено в определении «О правовом положении Православной Российской Церкви» от 2 декабря 1917 г.

Текст «Определения о правовом положении» многое говорит о том, как Русская Церковь видела свое положение в стране после революции. Фактически, этот документ был проектом конкордата между Православной Церковью и новым Российским государством, адресованным Учредительному собранию. Церковь отказывалась от положения «господствующей» религии (этот статус был закреплен за ней в законодательстве Российской империи), но надеялась сохранить «первенство чести» среди других конфессий страны. Соборяне предполагали, что будущее российское государство признает за Православной Церковью и другими ведущими конфессиями страны публично-правовой статус. Отношения с государством мыслились как партнерские, как отношения сотрудничества. Но при этом возможные конфликтные ситуации между Церковью и органами власти должны были разрешаться в судебном порядке, тем самым Церковь уже не мыслила себя как часть государственной системы, а мыслила себя как часть общества²¹. И этот путь был пройден Церковью за считанные месяцы после падения самодержавия.

Среди наиболее значимых решений Собора, принятых на второй сессии, следует назвать определение о епархиальном управлении; приходский устав - самый обширный документ, принятый Собором; определение о поводах к расторжению брака; о миссии и о духовных средних учебных заведениях. При этом в ходе этой сессии Собору практически постоянно приходилось реагировать на антицерковные акции пришедших к власти большевиков. Новая власть своим Декретом «О свободе совести, церковных и религиозных обществах», принятым 20 января (2 февраля) и опубликованным 23 января 1918 г. (позднее он публиковался под названием «Об отделении церкви от государства и школы от церкви») лишила «церковные и религиозные общества» права владения собственностью, права юридического лица и объявила о национализации всех их имуществ. Декрет был воспринят верующими как кощунство. Такая оценка была дана этому документу и Собором в обращении 27 января (9 февраля) 1918 г. Несмотря на это, Священный Собор тогда же сформировал специальную делегацию, которой поручил установить контакт с представителями советского правительства и вести переговоры, защищая интересы Церкви и добиваясь пересмотра наиболее болезненных положений декрета. Одновременно Собор и священноначалие Российской Церкви призвали верующих оказать ненасильственное сопротивление политике новой власти в отношении религиозных объединений. Фактически, речь шла о призыве к гражданскому неповиновению с целью добиться пересмотра дискриминационных для Церкви положений декрета. Силой, призванной в данной ситуации отстаивать интересы Церкви, по мнению Собора и Патриарха, должны были стать объединения верующих.

Уже в посланиях Собора и Патриарха, опубликованных 19 января 1918 г., содержался призыв организовывать «духовные союзы... которые силе внешней противопоставят силу своего святого воодушевления». Такие союзы мирян должны были возникнуть при приходах, монастырях и учебных заведениях. Они должны были иметь «просветительские и благотворительные задачи и именования», а их члены «защищать святыни и церковное достояние от посягательства» новой власти. «В крайних случаях, - говорилось в постановлении Патриарха и Синода от 28 февраля 1918 г., - союзы эти могут заявлять себя собственниками церковного имущества, чтобы спасти его от отобрания в руки неправославных или даже иноверцев»²².

На третьей сессии Собора были приняты, в частности, определения о порядке избрания патриарха; о местоблюстителе патриаршего престола; о церковном управлении на Украине; о привлечении женщин к церковному служению. Во время работы третьей сессии Собора появилась инструкция Наркомата юстиции о порядке проведения в жизнь Декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», что знаменовало собой новый этап в становлении антицерковной политики советской власти. В этой связи Собор принял решения, призванные нейтрализовать разрушительные для церковной жизни последствия принятой инструкции. В условиях начинающейся гражданской войны Собор не завершил свою работу, передав ряд подготовленных, но не принятых общим собранием документов на усмотрение Высшего церковного управления.

Охарактеризуем систему церковного самоуправления, как ее спроектировал Собор 1917-1918 гг. Прежде всего, Собор 1917-1918 гг. планировал, что в Русской Церкви будут существовать соборы, собираемые каждые три года в составе епископов, клириков и мирян. Таким образом, эти соборы были бы зримым выражением как соборного начала Церкви, так и ее единства. Эти соборы должны были опираться на соборные институты нижестоящих уровней: на соборы округов, включавших в себя несколько епархий, епархиальные и приходские собрания.

Председательствовал во всех соборных институтах представитель иерархии: священник на приходском уровне, епископ - на уровне епархии, митрополит на уровне округа, патриарх - на уровне всей церкви. Эти соборные институты (за исключением окружных соборов) избирали постоянно действующие органы церковного управления, в которых также председателем был представитель иерархии.

Так, при Патриархе учреждались органы высшего церковного управления. Таких органов было два. Это был состоящий из епископов Священный Синод - принципиально новый орган. Старый Синод был учрежден Петром I вместо патриарха и именовался Святейшим Синодом. Новый Синод был органом представительства иерархии при Патриархе и потому именовался Священным Синодом. Таким он остается и до сих пор.

Вторым органом был Высший церковный совет, в который входили как епископы, так и священники, и миряне. Он занимался в основном хозяйственными вопросами. Члены обоих органов в своем большинстве избирались на Поместном соборе.

На уровне епархии постоянным органом церковного управления был епархиальный совет, а на уровне прихода - приходский совет. Возглавляли их соответственно епископ и священник как представитель епископа. Характерно, что, если между органом церковного управления и представителем иерархии возникал конфликт, разрешить его должен был орган управления вышестоящего уровня: для прихода - епископ и епархиальный совет, для епархии - патриарх и синод. Если же конфликт возникал между Синодом и Патриархом, то Патриарх действовал по своему усмотрению, но спорное дело должен был вынести на ближайший или чрезвычайный Поместный собор, который и оказывался последней инстанцией в таких спорных случаях.

Несколько епархий (от 2-х до 4-х) объединялись в церковные округа, в пределах которых должны были периодически созываться окружные церковные соборы. Это было необходимо, чтобы децентрализовать церковное управление и наладить каноническое «горизонтальное» взаимодействие епархий, число которых Собор 1917-1918 гг. постановил значительно увеличить для приближения епископа к его пастве. При этом главная цель создания округов виделась как «миссионерско-пастырская», но не «административно-судебная». То есть митрополит как «первенствующий архипастырь округа» не наделялся административными и судебными полномочиями по отношению к своим собратьям -епископам входящих в округ епархий (именно поэтому собор именовал округа «церковными», а не «митрополичьими»), Главное выражение «церковно-окружной жизни» заключалось в ежегодных соборах округа, на которые должны были съезжаться все епископы округа, а в особых случаях - представители входящих в округ епархий из числа клира и мирян.

 

Заключение

Как видим, «каноническая реставрация», предпринятая Собором 1917-1918 гг. в условиях гражданской и церковной смуты, выражалась прежде всего в том, что в конкретных исторических условиях он смог найти баланс между иерархическим (апостольским) и соборным свойствами Церкви. Церковь восстанавливала иерархический принцип, затушеванный в синодальный (имперский) период своей истории и попиравшийся тогда светской бюрократией. В рамках соборных органов восстанавливалось участие церковного народа, как белого духовенства, так и мирян в церковной жизни и в органах церковного управления, что обеспечивало единство Церкви, поскольку способствовало снятию внутрисос-ловных противоречий и противоречий между прихожанами и духовенством, так ярко проявившихся в «церковной революции» весны - лета 1917 г. Баланс между иерархическим и соборным началами был проведен на всех уровнях церковного организма: высшем, епархиальном и приходском. Так в конкретной исторической действительности реализовывались свойства Церкви, сформулированные в 9-м члене Никео-Цареградского символа веры: верую во «единую... соборную и апостольскую церковь».

Священный Собор Православной Российской Церкви был уникальным коллективным, по-настоящему соборным творческим актом. Это особенно хорошо видно на фоне тех разрушительных тенденций, что неодолимо охватывали русскую государственную и общественную жизнь во время его работы, и не вина Собора, что эти тенденции одержали верх. Система церковного управления, разработанная Собором 1917-1918 гг., была сбалансирована, но рассчитана на мирное существование Церкви. В условиях гонений, когда собирать регулярные соборы оказалось невозможно, она не могла сохраняться долгое время. Уже в первой половине 1920-х гг. иерархический принцип и связанный с ним принцип единоначалия начали превалировать над соборностью. Но их равновесие и вообще принципы, выработанные Собором 1917-1918 гг., рассматривались как образцовые на протяжении всего советского периода.

Сегодня у исследователей и широкого круга читателей появляется возможность вновь открыть для себя Священный Собор 1917-1918 гг., поскольку в 2011 г. положено начало реализации проекта по первому научному изданию всех документов Собора. Этот проект осуществляется московским Новоспасским ставропигиальным мужским монастырем под руководством епископа Воскресенского Саввы (Михеева) при участии светских и церковных ученых. Предполагается, что в результате реализации проекта по современным научным стандартам будет опубликован весь сохранившийся в архивах корпус документов Собора. Речь идет не только о протоколах и стенограммах (деяниях) его пленарных заседаний, которые частично были напечатаны еще во время работы Собора, но и о никогда не издававшихся ранее документах отделов, епископского совещания и других соборных органов. Сегодня уже выпущены в свет тома с документами Предсоборного совета, Совещания епископов, с краткими протоколами Собора, начата публикация деяний Собора (подробных стенограмм его пленарных заседаний), которая осуществляется с учетом не публиковавшихся ранее архивных материалов²³. Ожидается выход в свет томов с документами соборных отделов. В рамках проекта ведется работа по сбору дополнительных материалов, в частности, планируется выпуск томов с биографиями всех членов Собора, с материалами периодики 1917-1918 гг., посвященными Собору, с воспоминаниями современников о его работе. Хочется надеяться, что реализация этого проекта создаст условия для появления новых исследований, посвященных Священному Собору 1917-1918 гг., как в России, так и за рубежом.

Москва. Март 2017

Беглов Алексей Львович,
 кандидат исторических наук,
старший научный сотрудник Института всеобгцей истории Российской академии наук;
доцент Национального исследовательского ядерного университета МИФИ;
член Научно-редационного совета по изданию документов Собора 1917-1918 гг..

 

Опубликовано: Беглов А. Российская революция и Священный Собор Православной Российской Церкви 1917–1918 гг.: от «церковной революции» – к «канонической реставрации» // Христианос. Альманах. Вып. XXVI. Рига, 2017. С. 24–51

 

--------------------

1 Смолич И. К. История Русской Церкви. 1700-1917. Чч. 1-2. М, 1996. Ч. 1. С. 21.

2 Беглов А. Л. Делопроизводство православного прихода Российской империи в конце XIX - начале XX в.: социальный аспект // Электронный научно-образовательный журнал «История», 2015. Выпуск 6 (39) [Электронный ресурс]. Доступ для зарегистрированных пользователей. URL: http://history.jes.su/s207987840001170-6-l (дата обращения: 06.08.2015)" DOI: 10.18254/S0001170-6-1.

3   Полное Собрание Законов Российской Империи. Собрание 3. СПб., 1909. Т. 26. Отд. 1. 17 октября 1906 г. № 28424. С. 904-915; Журналы и протоколы заседаний Высочайше учрежденного Предсоборного присутствия. Т. 1-4. СПб., 1906-1907. Т. 91 и др.

4   Freeze G. L. "Bringing Order to the Russian Family: Marriage and Divorce in Imperial Russia, 1760-1860;’ Journal of Modern History, 62 (December, 1990): 709-748; Freeze G. L. "L'ortodossia russe e la crisi delle famiglie. II divorzio in Russia tra la rivoluzione e la guerre (1917-1921);’ in: LAutunno della Santa Russia, 1917-1945. Atti del VI Convegno ecumenico in-ternazionale di spiritualitd in Russia, ed. Adalberto Mainar-di (Magnano: Qiqajon, 1999), 79-117; Freeze G. L. "Krylov v. Krylova: 'Sexual Incapacity' and Divorce in Tsarist Russia;’ in: The Human Tradition in Modern Russia, ed. William Husband (Wilmington, Delaware: Scholarly Resources, Inc., 2000), 5-17; Фриз Г. Л. Мирские нарративы о священном таинстве: Брак и развод в позднеимперской России // Православие: конфессия, институты, религиозность (XVII-XX вв.). Сборник статей / под ред. М. Долбилов, Б. Колоницкий, П. Рогозный. СПб., 2009. С. 122-175.

5 См., например: Рожков Владимир, прот. Церковные вопросы в Государственной Думе. М., 2004. С. 113-187.

6 Беглов А. Л. Приходские попечительства при православных церквах Российской империи в 1890-е гг.: итоги 30-летней деятельности // Российская история. 2014. № 6. С. 104-127; Беглов А. Л. Конформизм приходской реформы К. П. Победоносцева // Quaestio Rossica. 2014. № 3. С. 107— 123; Беглов А. Л. Земские проекты переустройства православного прихода. 1860-1890-е гг. // Государство, религия, Церковь в России и за рубежом. 2014. № 1(32). С. 172-200.

7 Freeze G. L. All power to the parish? The problems and politics of church reform in late imperial Russia // Social Identities in revolutionary Russia / ed. by Madhavan K. Palat. Palgrave, 2001. P. 174-208; Беглое А. Л. «Община, учреждение, братство...»: Поиск идентичности православного прихода в проектах и дискуссиях конца XIX - начала XX в. // Диалог со временем. 2014. № 48. С. 241-264; Беглов А. Л. Православный приход на иноконфессиональных окраинах Российской империи: случай Финляндии // Государство, религия, Церковь в России и за рубежом. 2014. № 4(32). С. 107-135; Беглов А. Л. Государственная дума и проект организации православного прихода в 1911 г. // Российская история. 2016. № 5. С. 87-92: Беглое А. Л. Духовное ведомство и приходские институты: проект положения о православном приходе в редакции В. К. Саблера 1912 г. // Электронный научно-образовательный журнал «История». М., 2013. Выпуск 7 (23) [Электронный ресурс]. Доступ для зарегистрированных пользователей. URL: http://mes.igh.ru/s207987840000560-5-l (дата обращения: 07.02.2017).

8 Подробнее см.: Беглое А. Л. Православный приход Российской империи как объект фискальной политики светских и церковных властей в конце XIX - начале XX вв. // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия II «История. История Русской Православной Церкви». 2014. № 2(57). С. 56-81.

9 См., например: Пастырские беседы преосвященного Стефана, епископа Могилевского с отцами благочинными Могилевской епархии, с отцами депутатами Могилевской епархии // Прибавление к «Церковным ведомостям». 1905. 20 августа. № 34. С. 1435-1436.

10 Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XIX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. Т. 1-2. СПб., 1999. Т. 1. С. 76-77, 140-141; Беглов А. Л. Сословность православного приходского духовенства в России в начале XX века: региональные особенности // Электронный научно-образовательный журнал «История». М., 2013. Выпуск 5 (21) [Электронный ресурс]. Доступ для зарегистрированных пользователей. URL: http://mes.igh. ru/s207987840000561-6-l (дата обращения: 04.08.2016).

11 Рогозный П. Г. Церковная революция 1917 года: (Высшее духовенство Российской Церкви в борьбе за власть в епархиях после Февральской революции). СПб., 2008.

12 Фруменкова Т. Г. Высшее православное духовенство в России в 1917 г. // Из глубины времен. СПб., 1995. Вып. 5. С. 74-94; Фруменкова Т. Г. Синод в 1917 году. (Персональный состав) // 90 лет Февральской революции в России. СПб., 2007. С. 76-89; Рогозный П. Г. Церковная революция 1917 года: (Высшее духовенство Российской Церкви в борьбе за власть в епархиях после Февральской революции). СПб., 2008.

13 О привлечении духовенства и паствы к активному участию в церковном управлении // Всероссийский церковнообщественный вестник. 1917. 6 мая. № 21. С. 3.

14 См., например: Кривошеева Н. А., Мраморное А. И. Подготовка Всероссийского Церковного собора в апреле -середине августа 1917 года и документы о предсоборных трудах // Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 годов. Т. 1. Кн. 1. С. 26.

15 Положение о созыве Поместного Собора Православной Всероссийской Церкви в Москве 15 августа 1917 года // Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 годов. Т. 1. Кн. 2. С. 1183.

16 Руикевич С. Г. Священный Собор Православной Российской Церкви в Москве 1917-1918 гг. // Дело великого строительства церковного: Воспоминания членов Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 годов. М., 2009. С. 36-45.

17   ГАРФ. Ф. 3431. On. 1. Д. 268. Л. 19-25; Голубцов Георгий, npomonepefi. Поездка на Всероссийский церковный собор. Дневник: (29 января - 18 апреля 1918 г.) // Российская Церковь в годы революции. (1917-1918). Сборник / публ. М. И. Одинцов. М., 1995. С. 156. При этом в работе отделов одновременно участвовало меньшее число соборян. Так, в приходском отделе на заседаниях присутствовали от 17 до 150 его членов.

18   Устав Поместного Собора Православной Всероссийской Церкви // Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 годов. Т. 1. Кн. 2. С. 1188, 1193.

19   См. подробно: Белякова Е. В. Церковный суд и проблемы церковной жизни. Б. м., 2004. С. 188-192.

20 Ср.: Дестивелъ Иакинф, священник. Поместный собор Российской Православной Церкви 1917-1918 гг. и принцип соборности. М., 2008. С. 102-103.

21 Подробнее см.: Беглое А. Л. От соборного Определения-к Декрету СНК. К вопросу о генезисе государственно-церковных отношений советского периода // Альфа и Омега. 2007. № 1(48). С. 146-170.

22 См.: Следственное дело патриарха Тихона. Сборник документов по материалам Центрального архива ФСБ РФ. М., 2000. С. 815-821; Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917-1941. Документы и фотоматериалы. М., 1996. С. 20, 30-35; Кашеваров А. Н. Православная Российская Церковь и советское государство. (1917-1922). М, 2005. С. 100-115, 130-131; Беглов А. Л. Объединения православных верующих в СССР в 1920-1930-е гг.: причины возникновения, типология и направления развития // Российская история. 2012. № 3. С. 93-94.

23 Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 годов. Т. 1. Кн. 1-2. Предсоборная работа 1917 года. Акты, определявшие порядок созыва и проведения Собора. М., 2012; Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 годов. Т. 2. Протоколы Соборного Совета. М., 2013; Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 годов. Т. 3. Протоколы Священного Собора. М., 2014; Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 годов. Т. 4. Документы Совещания епископов и Судной комиссии Собора. М., 2015; Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 годов. Т. 5. Деяния Собора с 1-го по 36-е. М., 2015.