В статье рассматривается миграция сербов и хорватов на Балканы в контексте международных отношений 20-30-х годов VII века. Показано, что приходящаяся на время правления императора Ираклия (610-641) волна славянского продвижения из Центральной Европы на Западные Балканы была составной частью военного и дипломатического противостояния, в ходе которого авары стали союзниками Персии, а славяне – союзниками Византии. Жившие в Средней Европе хорваты и сербы вошли в состав «державы» князя Само, утвердившейся в ходе ожесточённой войны с аварами. Обосновывается гипотеза, в соответствии с которой существовала прямая связь между существованием боровшегося с аварами славянского «государства» Само в современной Чехии и соседних областях, и хорватско-сербской миграцией из данного региона на запад Балкан, происходившей при содействии императора Ираклия. Продвижение славянского населения из пределов «державы» Само на Западные Балканы носило характер стратегической колонизации: Аварский каганат тем самым брался в железные клещи; на антиаварской основе создавался союз между славянами «державы» Само и Византией, заинтересованной в разгроме аваров и прекращении аварских набегов на земли империи, в чём ей должны были помочь ставшие федератами Константинополя группы сербов и хорватов, отправившиеся на Балканы.

Прибытие хорватов на Адриатику. Отон Ивекович

***

В 560-е годы авары, кочевой народ, этноязыковая принадлежность которого достоверно не установлена (в науке существуют гипотезы о монгольском, тюркском и иранском происхождении аваров), пришедший в Европу из евразийского степного пояса, захватывает Паннонию, ставшую ядром новой политии – Аварского каганата.

Поскольку основным земледельческим населением Центральной Европы и Северных Балкан были представители разных славянских этнополитических объединений, именно они стали основным объектом атак жестоких кочевников, стремившихся установить над ними своё иго. Аварское нашествие стало трагедией раннеславянской истории.

Менандр Протектор (VI в.) сообщает: «Правители антов (одного из славянских этнополитических объединений – М.Ж.) были поставлены в бедственное положение и против своих надежд впали в несчастье, авары сразу же стали опустошать [их] землю и грабить [их] страну» (Свод I: 317); «С того времени более, чем раньше, стали они (авары – М.Ж.) разорять землю антов, и не переставали порабощать жителей, грабя и опустошая [её]» (Свод I: 317); «Когда же [Баян] (аварский каган – М.Ж.) переправился на противоположную сторону потока, то немедленно принялся жечь деревни славян, разорять поля, всё грабить и опустошать… [славяне] были ему [Баяну] ненавистны из-за собственной вражды» (Свод I: 321).

Тот же автор передаёт слова аварских послов, сказанные в Константинополе в 565 г., которые, дабы получить дары от императора Юстина II (565 – 578), в числе прочих заслуг аваров перед империей указали: «и отца твоего, дарами нам изъявлявшего расположение, мы отдаривали тем, что и имея возможность, не совершали набегов на ромейскую [землю], но выказывали [и] нечто большее. Ведь из ваших соседей мы разом истребили варваров, постоянно грабивших Фракию, и никого из них не осталось для набегов на фракийские пределы. Ибо боятся они силы аваров, дружественно относящихся к державе ромеев» (Свод I: 319).

Очевидно, что «варвары, грабившие Фракию» – это, преимущественно, славяне, ведь далее Менандр рассказывает: «[Тиверий] (отец Юстина II, византийский император в 578-582 гг. – М.Ж.) побуждает его (кагана авар – М.Ж.) поднять войну против славян, чтобы те, кто разоряет [землю] ромеев, отвлекаемые своими бедствиями и желая помочь отеческой [земле], скорее бы прекратили разграбление ромейской [земли], а другие приняли на себя опасности своей [земли]» (Свод I: 319-320).

Менандр Протектор говорит и о том, что славяне оказывали аварам серьёзное сопротивление. Один из славянских правителей, Даврентий (Δαυρέντιον)[1], так ответил аварам на их требование подчиниться и платить дань: «родился ли среди людей и согревается ли лучами солнца тот, кто подчинит нашу силу? Ибо мы привыкли властвовать чужой [землёй], а не другие нашей. И это для нас незыблемо, пока существуют войны и мечи» (Свод I: 321).

По сообщению Феофилакта Симокатты (580-е гг. – середина VII в.), в 602 г. «хаган (авар – М.Ж.)… отправил Апсиха с войсками, чтобы уничтожить племя антов, которое было союзником ромеев (византийцев – М.Ж.)» (Свод II: 43). Удалось ли аварским войскам выполнить задуманное – неизвестно, скорее всего, нет (Литаврин 2001: 568-578), но показательно само намерение, хорошо передающее колорит аваро-славянских отношений.

Славян, потерпевших поражение в борьбе с аварами, кочевники принуждали сражаться в их войске, что не раз отмечается византийскими писателями.

Автор франкской «Хроники Фредегара» (ок. 660 г.) следующим образом описывает аварское иго над славянами Центральной Европы: «Виниды же издавна были “бефульками”[2] гуннов, ибо, когда гунны шли в поход против какого-либо народа, гунны, собрав своё войско, стояли перед лагерем, виниды же сражались. Если они оказывались в состоянии победить, тогда гунны подходили чтобы захватить добычу. Если же винидов одолевали то, поддержанные гуннами, они вновь обретали силы. “Бефульками” потому называли их гунны, что они шли впереди гуннов, образуя в сражении двойную боевую линию. Гунны каждый год приходили зимовать к славянам, брали жён славян и дочерей их к себе на ложе; сверх других притеснений славяне платили гуннам дань» (Fred. IV. 48; Хроника Фредегара 1995: 367).

За гротескным тоном известия «Хроники Фредегара»[3] скрывается описание реальной архаичной формы даннических отношений, когда побежденные должны открывать победителям свои территории и поселения для зимовки, и предоставлять им во время зимовки натуральное обеспечение (корм).

В т.ч. на побеждённых данников могла быть наложена обязанность предоставлять своих женщин зимующим у них победителям. Эта деталь особенно поразила Фредегара и приобрела в его известии явно гипертрофированную форму. Можно вспомнить сообщение Приска Паннийского в его рассказе о посольстве к гуннам в середине V в. и о подчинённых гуннам «скифах», под которыми судя по славянским глоссам (см. Примеч. 3), имеются в виду славяне: «правившая в селении женщина… послала нам пищу и красивых женщин для соития. Это по-скифски знак уважения. Ласково поблагодарив женщин за предложенную еду, мы отказались от сношения с ними» (Свод I: 87). То есть обязанность предоставлять женщин для «сексуальных услуг» накладывалась на покорённое земледельческое население ещё гуннами[4].

Стоит при этом подчеркнуть, что славянские женщины того времени были не так просты и беззащитны: как минимум, некоторые из них несли военную службу и бились наравне с мужчинами. «Бревиарий» патриарха Никифора (758 – 828, патриарх Константинопольский: 806 – 815) рассказывает, что после того как византийский флот в 626 г. уничтожил славянские однодеревки, «среди тел убитых были обнаружены и женщины-славянки» (Свод II: 227).

Типологической параллелью к рассказу Фредегара о зимовке аваров в покорённых славянских областях является рассказ Константина Багрянородного (945-959) о древнерусском полюдье: «Зимний же и суровый образ жизни тех самых росов таков. Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со всеми росами из Киава (Киева – М.Ж.) и отправляются в полюдия, что именуется “кружением”, а именно – в Славинии вервианов (древлян – М.Ж.), другувитов (дреговичей – М.Ж.), кривичей, севериев (северян – М.Ж.) и прочих славян, которые являются пактиотами (данниками – М.Ж.) росов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киав» (Константин Багрянородный 1991: 51).

Из текста источника следует, что дань представляет собой натуральное обеспечение – «корм». Даннические отношения в Восточной Европе первой половины Х века, описанные Константином Багрянородным, ещё довольно архаичны, сводясь, преимущественно, к простому натуральному обеспечению победителей побеждёнными. М.Б. Свердлов, обратив внимание на то, что в рассказе о полюдье Константин не только перечисляет несколько славиний, но говорит и о «прочих славянах», а в другом месте называет данниками Руси также лендзян и уличей, заключил: «полюдье является не последовательным объездом только древлян, дреговичей, кривичей и северян, а разъездом “архонтов” из Киева по “Славиниям”, названным “и прочих славян”. Там они совершали круговой объезд»; «великий князь, члены великокняжеской семьи, знатные княжие мужи с дружинами (“со всеми росами”) ежегодно выходили из Киева с ноября по апрель кормиться» (Свердлов 2003: 167-168, 169).

Аналогичный характер носили и славяно-аварские отношения VI-VII вв.: летом авары кочевали в степях Паннонской котловины, а зимой имела место откочёвка аварских отрядов на «кормление» из районов их летних кочевий на зимовку в различные подвластные им славянские области.

В древнерусской «Повести временных лет» сохранилось предание о насилиях аваров над дулебами в годы правления византийского императора Ираклия (610-641), то есть во времена князя Само: «…при Ираклии цари, иже находиша на Хоздроя царя Перьскаго. Въ си же времяна быша и Обри, [иже] ходиша на Иръклия царя и мало его не яша. Си же обре воеваху на словенех, и примучиша дулебы, сущая словены, и насилье творяху женамъ дулебьскимъ: аще поехати будяше обърину, не дадяше въпрячи коня, ни вола, но веляше въпрячи 3 ли, 4 ли, 5 ли женъ в телегу и повести обърена, [и] тако мучаху дулебы. Быша бо объре теломъ велици, и оумомь горди, и Богъ потреби я, [и] помроша вси, и не остася ни единъ объринъ. [И] есть притъча в Руси и до сего дне: “погибоша аки Обре”, ихже несть племени ни наследъка» (ПВЛ 2007: 10).

«Племя» дулебов известно с одной стороны на Волыни, где его фиксирует «Повесть временных лет» (ПВЛ 2007: 10, 16), а с другой стороны – в Чехии. У ал-Мас‘уди в «Золотых копях и россыпях самоцветов» назван народ дулаба с правителем по имени Вандж-Слава, отождествляемым традиционно с чешским князем Вячеславом (святой Вацлав; чеш. Svatý Václav, лат. Venceslaus, нем. Wenzel; 924-935), видимо, маркировавший всех чехов в целом[5]: «ещё племя, называемое дулаба, царь же их называется Вандж-Слава» (Гаркави 1870: 136, 165; Мишин 2002: 63). В Южной Чехии известен город Дудлебы (Dudlebi), упоминаемый Козьмой Пражским в числе владений зличанского князя Славника (ум. 981) (Козьма Пражский 1962: 70)[6].

Этимология этнонима дулебы и механизм его распространения в славянском мире к настоящему времени окончательно не прояснены. Р. Нахтигал выводил его от германского Dudl-eiba – «страна волынок» и видел в славянском волыняне калькирование германского dudlĕba – «дулебы» (Nahtigal 1951: 95-99).

Согласно О.Н. Трубачёву «в слав. *dudlebi скрывается герм. *daud-laiba- с этимологическим значением “наследство умершего, выморочное наследство”, что хорошо вяжется с раннеисторическим процессом освоения славянами земель, покинутых одно время германскими племенами» (Трубачёв 1974: 53).

Отталкиваясь от предложенной О.Н. Трубачёвым этимологии, В.В. Седов предположил, что «племенное образование дулебов сложилось ещё в римское время, когда на территории пшеворской культуры имели место внутрирегиональные контакты славян с германцами, в том числе и с западногерманскими племенами» (Седов 1999: 46).

Ряд историков предполагал, что «прародина» дулебов находилась на Волыни, а толчок их расселению оттуда дало аварское нашествие (см. например: Королюк 1979: 56-57; Рыбаков 1982: 236; Войтович 2006: 11; ранее данная гипотеза принималась и нами: Жих 2008: 36). С.В. Конча, напротив, пришёл к выводу, что дулебы на Волыни – это выходцы из Среднего Подунавья, бежавшие туда от аварского ига, они же и были носителями предания о его тяготах, попавшего в летопись (Конча 2005: 28). А.С. Кибинь обратил внимание на то, что «согласно грамоте 1086 г., в которой сохранилось описание границ пражского архиепископства 970-х гг., эти границы доходили именно до Буга и Стыря (Inde ad orientem hos fluvios habet terminos: Bug scilicet et Ztir cum Gracouua civitate)», то есть до Волыни, и именно с её вхождением в орбиту влияния державы чешского князя Болеслава I Грозного (935-972) связал возможность появления на Волыни дулебской идентичности (Кибинь 2017: 144).

С.В. Назин высказал гипотезу, что «славянское слово *dudlĕbъ – “дулеб”, а вернее его первую часть, следует выводить из того же источника, что и венгерское tót («славянин» – М.Ж.). Вероятно, оно образовано из сложения двух тюркских корней: “тат” и “оба”. Последнее слово родственно китайскому “бу” – “часть”, “племя” и неоднократно встречается в наших летописях в названиях половецких племён, таких как тортобичи (четыре рода), етебичи (семь родов), токсобичи (от названия тюркского племени “тухси”). В китайских источниках неоднократно упоминается жившее в Манчжурии племя (кумо)хи/(кумо)си, которое в тюркских надписях называется татабами, что следует понимать как “чужое, татское племя”. Прообразом славянского “дулѣбы” могло стать тюркское словосочетание, которое в современном турецком произношении звучало бы как *tatli oba / татлы оба – “татское племя”» (Назин 2017: 57). По мысли историка, авары называли подвластных им славян «татами» – «зависимыми земледельцами», что стало у аваров, а затем и венгров, синонимом этнонима словене (ср. летописное «дулебы, сущая словены»).

Если гипотеза С.В. Назина верна, то «дулебами» именовалось всё славянское земледельческое население обширных территорий, находившихся под аварским игом, а проникновение этнонима дулебы на Волынь логичнее, вслед за С.В. Кончой и А.С. Кибинем, рассматривать как вторичное и распространившееся сюда из славянских регионов, более тесно соприкасавшихся с аварами.

По словам А.Е. Преснякова «в истории авар, собственно, нет и места для сколько-нибудь длительного их соседства в местностях, заселённых восточными славянами. Всё, что мы знаем о встрече этих славян с аварами, – это известие Менандра о разгроме антов аварами, которые грабили славянскую землю и забирали невольников. Исторической чертой народного предания, сохранённого летописью, могло бы быть разве воспоминание о жестокости авар к порабощённым пленникам. Но возможно и другое: что рассказ этот забрёл в нашу летопись книжным путем из западнославянского её источника, где шла речь о притеснениях аварами чешского племени дулебов в духе рассказов об этом латинской Хроники Фредегария» (Пресняков 1993: 264).

Ранее мы были склонны, вслед за А.А. Шахматовым[7], относить описанное в «Повести временных лет» аварское иго над дулебами к Волыни (Шахматов 1919: 20-25; 1940: 91-92; Жих 2008: 35-37; 2015: 52-71; 2016: 60-67). Сейчас, однако, мы готовы допустить, что речь может идти именно о чешских дулебах (Вестберг 1908: 394-396; Пресняков 1993: 264; Королюк 1963: 24-31) и в таком случае повествование «Повести временных лет» об аварском иге над славянами хронологически и территориально совпадёт с пассажем Фредегара[8].

Что действие рассказа «Повести временных лет» вполне могло происходить на территории современной Чехии и прилегающих к ней регионов, подтверждается западнославянской традиции об обрах, в которой они наделялись качествами древних исполинов (ср. летописное «быша бо объре теломъ велици, и оумомь горди»). По-чешски «великан» – obr, по-словацки – оbоr, obrovská, по-польски – olbrzym (древнепольское obrzym), по верхне-лужицки – hobr, по-словенски – óbǝr. Прямую параллель находим в немецком hühne – «великан/исполин/богатырь», производном от этнонима «гунны».

То страшное иго, которое авары установили над среднеевропейскими славянами, описанное в «Хронике Фредегара» и в «Повести временных лет», не могло не вызывать сопротивления. Оно унижало славян, тормозило развитие славянской экономики, культуры и политической жизни, принуждало их воевать за интересы своих поработителей.

Можно указать конкретные события, которые могли стать катализатором недовольства славян, находившихся в зависимости от аваров. В 626 г. аварский каган подступил к стенам Константинополя. В его войске были и славяне, на которых он особо рассчитывал в действиях на воде (у кочевников-аваров не было лодок, а у земледельцев-славян они были[9]). Данные факты описаны в ряде византийских источников, среди которых особое внимание привлекает «Пасхальная хроника» (30-е гг. VII в.), поскольку её рассказ содержит параллель к словам Фредегара об использовании аварами славянской пехоты в первой боевой линии, что указывает на то, что речь в двух источниках хотя бы частично идёт об одних и тех же славянах (в подчинении у аваров, очевидно, находились разные славянские «племена» из разных регионов, а Фредегар знал только славян, живших близ границ Франкского государства).

«(29 июня 626 г. авангард аварской армии появился у стен Константинополя. 31-го произошли первые стычки, но до 8 июля передовые части врага оставались в удалении от города. Авары с помощью костров-сигналов координировали действия со своими союзниками персами, стоявшими на другом берегу Босфора, у Хрисополя.)

29 июля сам богомерзкий хаган подступил к стене со всем своим сбродом и показал себя горожанам. Через день, то есть 31 числа того же июля месяца, он явился, готовый к бою, и вёл его с раннего утра и до 11 часа [у городской стены] от так называемых Полиандрийских ворот до ворот Пемпта и даже дальше... Там он расположил свои огромные полчища, а вдоль остальной части стены, так, чтобы их было видно, выставил славян. Он оставался там, осаждая [стены], от рассвета и до 11 часа. В первой линии [у него были] пешие легковооруженные славяне, а во второй – тяжеловооруженная пехота. А к вечеру он поставил несколько осадных машин и “черепах” от Врахиалия и до Врахиалия.

(Горожане сжигают некоторые орудия. Магистр Вонос предлагает хагану дань, но он требует себе весь город.)

...Он попробовал спустить на воду моноксилы, которые привёз с собой, но ему не позволили [этого ромейские] военные корабли. В конце концов на третий день осады он подготовил их к спуску у моста св. Каллиника. Он подготовил моноксилы к спуску именно там потому, что места там были мелкие и военные суда не могли туда подойти. Корабли остались в пределах видимости с моноксил, [расположившись] от св. Николая до св. Конона, что на стороне Пиг, и не позволили моноксилам проскользнуть.

(В субботу 2 августа к хагану прибыло византийское посольство. Он опять требовал отдать ему город, указывая на присутствующих персидских послов и говоря, что персы пришлют ему трехтысячное подкрепление. Переговоры прервались. Византийцы захватили персидских послов при их возвращении и убили.)

В это воскресенье проклятый хаган отправился в Халы и спустил на море моноксилы, которые должны были переправиться на другую сторону [пролива] и привезти ему персов, согласно их обещанию. После того как это стало известно, вечером и с нашей стороны, несмотря на встречный ветер, отплыло в Халы около 70 кораблей, дабы воспрепятствовать моноксилам переправиться.

(Переговоры горожан с аварским военачальником Гермицисом.)

В понедельник, когда начало светать, их моноксилы безуспешно пытались обмануть наши дозоры и переправиться к... [персам. Ромеи] потопили и перерезали всех находившихся на моноксилах славян.

А армяне вышли за Влахернскую стену и разожгли огонь на близлежащем портике [храма] св. Николая. Те славяне, которые вплавь спаслись с моноксил, из-за [этого сигнала] огнём решили, что стоящие у моря [люди] – это авары. Они выбрались [на берег] в этом месте и были перебиты армянами. А те немногие славяне, кто, спасшись вплавь, вышел [на берег] в том месте, где стоял безбожный хаган, были убиты по его приказу. [Так] по велению Божию, чрез предстательство Владычицы нашей Богородицы в мгновение ока потерпел [хаган] поражение на море. Наши вытащили все моноксилы на сушу. После того, как всё это случилось, проклятый хаган возвратился в свой лагерь. Он отвел от стены осадные приспособления, которые там поставил, а также заграждение, которое выстроил, и принялся разбирать осадные башни, которые изготовил, а ночью сжег свой лагерь и башни, содрал шкуры с «черепах» и ушёл.

Некоторые же говорили, что, увидев происшедшее, снялись и ушли славяне – потому-то и проклятый хаган был вынужден уйти и последовать за ними.

(8 августа авары сожгли предместья и отступили. Хаган заявил, что видел на стене Богородицу.)» (Свод II: 76-79)^[10].

Для нашей темы данный рассказ интересен в нескольких отношениях. Собственно авары поражения под Константинополем не потерпели, просто после того как византийцы уничтожили ладьи их вассалов-славян, каган понял, что хорошо укреплённый город ему не взять и кочевники отхлынули от Константинополя. При этом за поражение разгневанный аварский каган обрушил на славянских воинов жестокие репрессии.

Эти два факта (большие потери среди славян, вынужденных сражаться за интересы аваров, в морской битве с византийцами, и жестокие несправедливые репрессии кагана против выживших) не могли не вызвать гнев славян. Они, наш взгляд, и стали своеобразной последней каплей, вызвавшей широкое вовлечение среднеевропейских славян в антиаварскую борьбу, возглавленную выходцем из франкского государства Само.

Предваряя последующий рассказ о борьбе Само с франкским королём Дагобертом I, «Хроника Фредегара» сообщает о происхождении Само: «В год 40-й царствования Хлотаря (в 623/624 г. – М.Ж.) человек по имени Само, по рождению франк, из округа Сансского, увлёк с собой многих купцов [и] отправился торговать к славянам, прозываемым винидами. Славяне уже начали восставать против аваров, прозываемых гуннами, и царя их хагана... Когда виниды пошли походом против гуннов, купец Само о котором я рассказал выше, отправился с ними в поход; и там столь большая доблесть проявилась в нём против гуннов, что было удивительно, и огромное множество их было уничтожено мечом винидов. Узнав доблесть Само, виниды избрали его над собой королём; там он и царствовал благополучно 30 и 5 лет. Во многие битвы вступали против гуннов виниды в его царствование; благодаря его совету и доблести виниды всегда одерживали над гуннами верх. Было у Само 12 жён из рода славян; от них он имел 22 сына и 15 дочерей» (Fred. IV. 48; Хроника Фредегара 1995: 366-367).

Саннский паг (de pago Senonago), из которого происходил Само, – очевидно, регион с центром в городе Санс на Йонне. Это город в форме Senonas дважды упоминается в «Хронике Фредегара» как город, находящийся на пути в Париж (Fred. IV. 58; Monod 1885: 144) или из Парижа (Fred. IV. 90; Monod 1885: 162). Население Саннского пага, как и всей Северной Галлии, было смешанным с преобладанием галло-римян.

Слова Фредегара Samo natione Francos не поддаются однозначной интерпретации с точки зрения того, идёт ли в них речь именно о национальной принадлежности Само или просто о его происхождении из государства франков (Labuda 1949: 101-106, 322, 324; Ронин 1995: 375-376; Жих 2019: 26-49). Этническая принадлежность Само достоверно не может быть установлена: в науке существуют идеи о его франкском, галло-римском и славянском происхождении, а также весьма вероятная гипотеза, что «Само» – не имя, а титул или эпитет славянского правителя («самовластец»/«самодержец»), превращённый франкским автором в антропоним и заслонивший в «Хронике Фредегара» его подлинное имя (рассмотрение проблемы происхождения Само см.: Жих 2019: 26-49).

Согласно «Хронике Фредегара», купец прибыл к славянам в год 40-й царствования Хлотаря II, то есть в 623/624 г., что очень близко к 626 году. Скорее всего, дата, указанная Фредегаром, имеет приблизительный характер и в реальности Само мог появиться в Чехии именно в 626 г. или позже. На такую возможность указывает то, что тем же сороковым годом правления короля Хлотаря II Фредегар датирует заговор лангобардов против короля Адалоальда и восшествие на престол сменившего его короля Ариоальда (Fred. IV. 49-50), которое согласно Павлу Диакону произошло на два года позже: не в 623/624 г., а в 625/626 г. (Paul. Diac. H. L. IV. 41; Павел Диакон 2004). По сути, Фредегар описывает под этим годом всё правление Адалоальда и там же сообщает о том, что Адалоальд принимал посла византийского императора Маврикия, который на самом деле был свергнут и убит в 602 г., то есть задолго до восшествия Адалоальда на лангобардский престол, которое произошло в 616 г. после смерти его отца Агилульфа (интересно, что в другом месте, Фредегар даёт верную дату убийства Маврикия, датируя его седьмым годом правления короля Бургундии Теодерика II, начавшего править в марте 596 г.: Fred. IV. 23). Хронология историй, отнесённых Фредегаром к сороковому году правления Хлотаря II явно нарушена и они как бы «спрессованы».

Но даже если указанная Фредегаром дата прибытия Само к славянам точна и антиаварское восстание чешских славян началось ранее 626 г., несомненно, что произошедшие у стен Константинополя события, способствовали расширению фронта антиаварской борьбы и вовлечению в неё новых групп славян.

Само сумел сплотить славян, и с помощью своего знания франкского военного дела и проявившего у него таланта выдающегося полководца, нанести аварам сокрушительное поражение. О масштабах победы славян над аварами говорит следующий факт: после сообщения Фредегара о гражданской войне в Аварском каганате из-за спора о том, кому быть каганом под 631/632 г. (Fred. IV. 72), авары исчезают из источников вплоть до 663 г., когда Павел Диакон сообщает о военных действиях аваров в Италии (Павел Диакон 2004). То есть на протяжении всего существования «державы» Само об аварах на западе не было ни слуху, ни духу. Очевидно, что «государство» Само полностью отрезало аваров от владений франков и лангобардов: в его составе оказались Чехия, Западная Словакия, Карантания, земли лужицких сербов. С аварским игом здесь было покончено, отныне славяне не должны были платить дань и служить жестоким кочевникам, и славянское общество получило возможность спокойного поступательного демографического, экономического, социально-политического и культурного развития.

Карантанские славяне помогли врагам аваров, болгарам во главе с их вождём Алциоком, предоставив им убежище на своей территории (Fred. IV. 72). Очевидно, это было сделано с ведома Само[11].

Скорее всего, поскольку торговый караван Само направился в ареал разгорающегося славяно-аварского вооружённого конфликта, основным товаром, который он вёз, было оружие для продажи его славянам (в западнославянском ареале археологи периодически находят франкское оружие, которые славяне могли получать именно в результате торговли). Учитывая, что Само с лёгкостью присоединился к боевым действиям на стороне славян, показал в них себя храбрым человеком, и, видимо, знатоком военного искусства, а впоследствии не раз побеждал как аваров, так и франков (Fred. IV. 48, 68, 74, 75), можно предполагать, что он был человеком, знакомым с военным делом и знающим позднеантичную и франкскую военную тактику и стратегию[12].

Вероятнее всего видеть в Само опытного галло-римского купца, возможно, ранее служившего в армии или привыкшего защищать своё добро с оружием в руках в ходе торговых экспедиций, что позволило ему легко присоединиться к славянам в их битвах с аварами и проявить себя в них доблестным воином, блестящим тактиком и стратегом. Благодаря этому Само заслужил такое уважение славян, что они, подобно жителям города, спасённого в былинах Ильёй Муромцем, избрали его своим князем.

Публий Корнелий Тацит (сер. 50-х – ок. 120 г.) сообщает о том, что германцы конца I – начала II в. избирали своих королей и военных предводителей: «Царей (reges) они выбирают из наиболее знатных (ex nobilitate), вождей (duces) – из наиболее доблестных (ex virtute sumunt). Но и цари не обладают у них безграничным и безраздельным могуществом, и вожди начальствуют над ними, скорее увлекая примером и вызывая их восхищение, если они решительны, если выдаются достоинствами, если сражаются всегда впереди, чем наделенные подлинной властью» (Tac. Germ. VII; Тацит 1993: 340).

Очевидно, подобные процедуры выбора на народном собрании (вече – *větje) князей и/или военных вождей из числа наиболее знатных и/или доблестных и одарённых талантами людей существовали и у славян[13].

Обратим внимание на явный параллелизм известия Тацита о вождях германцев, которые должны «увлекать примером и вызывать восхищение» и рассказа Фредегара о Само, который «проявил столь большую доблесть», что «узнав доблесть Само, виниды избрали его над собой королём». Славянское общество при этом выглядит более демократичным[14], чем германское: на основе доблести у славян можно было стать не только военным вождём (*vojvoda), но и князем (*kъnedzь)[15], в то время как у германцев последнее было прерогативой выходцев из определённого круга знатных семей.

Характерен в этом отношении приводимый Фредегаром эпизод: когда Само отказался принять франкского посла Сихария, тот, видимо для того, чтобы обмануть стражу, переоделся в славянскую одежду и предстал перед Само (Fred. IV. 68). Получается, доступ к князю для славян был весьма свободным: любой человек мог рассчитывать на приём у него в случае необходимости, что указывает на демократический характер славянских общественных институтов. Справедливо замечание М.Б. Свердлова: «То, что Само по происхождению был франк, а не славянин, свидетельствует о значительной степени развития славянских племён, в которых принадлежность к роду и племени приобретала меньшее значение, чем знатность по доблести или по мудрости» (Свердлов 1997: 50).

Высказывалась гипотеза, что Само помимо торговой миссии, мог быть политическим эмиссаром франкского короля, и имел задачу помочь славянам в борьбе с аварами, тем самым подорвать могущество последних и усилить в Среднем Подунавье франкское влияние (разные варианты данной гипотезы см.: Labuda 1949: 265-277; Chaloupecký 1950: 230-231; Kunstmann 1980a: 311; Geary 1989: 185; Pohl 2018: 307), однако рассказ «Хроники Фредегара» не даёт для неё оснований: торговая миссия Само к славянам представлена его собственным предприятием; ни о каких его связях с франкским правительством ничего не говорится; тому, что Само храбро показал себя в бою, Фредегар удивляется, что логично если речь идёт о купце и нелогично, если речь идёт об эмиссаре франкского правительства; дальнейшее поведение Само, ставшего славянским князем, отмечено резкой враждебностью к Франкскому государству (отказ принять франкского посла, отказ компенсировать преступление своих подданных против франкских купцов, регулярные набеги славян из «государства» Само на земли Франкского королевства).

Г.А. Шмидт предположил, что «византийский император Ираклий спровоцировал это восстание, чтобы отвлечь часть сил аваров, которые совершили в 618 и 626 гг. набеги на Фракию, в то время как Ираклий был занят войной с Сасанидами» (Хроники Фредегара 2015: 369. Коммент. 267). Такая формулировка (о непосредственной «провокации» Ираклиемвосстания Само) выглядит слишком смелой, но то, что византийские власти могли войти в контакт с восставшими славянами и оказать им определённую поддержку – весьма вероятно.

Правление императора Ираклия (610-641) началось в сложной обстановке продолжающегося персидского наступления на Византию, ставшего для империи угрозой номер один. В 610 г. персы взяли Апамею, Эдессу и подошли к Антиохии, которую захватили в следующем году. В 612 г. пала Мелитина, а в 614 г. персы захватили Иерусалим и овладели Палестиной, что открыло им дорогу в Египет, куда в 616 г. вторгся персидский полководец Шахин. Поскольку Египет был ключевой житницей империи, его потеря вызвала сложности с обеспечением Константинополя продовольствием.

В этой чрезвычайной ситуации Ираклий проявил себя решительным и волевым правителем: в 621-622 гг. он собирает мощную армию и не обращая внимания на персидские войска в Малой Азии начинает собственное вторжение в Персию. В свою очередь, одна из персидских армий в 626 г. вышла на азиатский берег Босфора напротив Константинополя. Этой ситуацией решил воспользоваться аварский каган, чьи войска не раз совершали набеги на балканские владения Византии. Каган заключает союз с персами и решает ударить напрямую по Константинополю, рассчитывая овладеть городом и захватить его огромные богатства, а также принудить империю выполнить все свои условия. Как мы уже знаем, соответствующие планы персидско-аварской коалиции потерпели полный крах: овладеть Константинополем её войскам не удалось. В следующем году Ираклий в битве при Ниневии нанёс поражение персидской армии, а в 628 г. византийская армия подошла к персидской столице Ктесифону, после чего персы запросили мира и вернули Византии все ранее захваченные у неё территории.

Чрезвычайность сложившейся в 626 г. ситуации показала византийцам необходимость решительно покончить с аварской угрозой. Поскольку масштабное вторжение византийской армии в каганат было весьма непростой задачей, более реалистичным путём было использовать против аваров других «варваров», которые могли бы стать федератами империи и буфером между ней и Аварским каганатом, предоставить им земли в обмен на защиту империи от аварских набегов. И здесь внимание византийских политиков и дипломатов не могло не привлечь масштабное и успешное восстание центральноевропейских славян против аваров во главе которого стоял Само. К этому времени византийской дипломатической службой был уже накоплен богатый опыт заключения разнообразных договоров со славянами и их использования в качестве союзников или федератов империи (Сахаров 1975: 133-141; 1980: 22-25; 1986: 15-34).

Согласно «Хронике Фредегара» в состав «державы» Само, центр которой находился на территории современной Центральной и Западной Чехии (Шафарик 1847: 225-231; Грацианский 1943: 46; Жих 2019: 50-76), после его победы над франками, вошли жившие в междуречье Заале и Одера сербы (это вообще первое упоминание сербов в письменных источниках): «Также и Дерван[16], князь народа сорбов, которые были из рода славян и уже издавна относились к Франкскому королевству, предался со своими людьми королевству Само» (Fred. IV. 68; Хроника Фредегара 1995: 371). Учитывая, что отдельные славянские «племена», признававшие верховную власть Само, продолжали управляться своими князьями, политическую организацию «державы» Само можно сравнить с другими раннеславянскими политическими объединениями трёхступенчатого уровня, состоявшими из нескольких славиний, одна из которых стояла во главе всего союза, будучи его ядром («малое племя» → славиния → союз нескольких славиний, возглавляемый одной из них). По нашей классификации такие объединения представляют собой второй этап развития славянского политогенеза (Жих 2017: 182-191).

Этноним сербы, согласно наиболее убедительной этимологии Г.А. Ильинского, связан с украинским присербитися – «присоединиться, пристать, привязаться» (от глагола сербити – «связывать, цеплять, соединять»), общеславянским пасерб – «пасынок» (русское пасерб; пасербка, пасербица – «падчерица»; украинское пасерб; болгарское пасерб; польское раsiеrb). Серб – изначально «человек, который является членом родового союза» или задруги, в отличие от пасерба (образование, параллельное pa-synъkъ – «пасынок», pa-dъkterica – «падчерица» и т.п.) – «незаконного или вообще неполноправного члена того же союза (задруги)» (Ильинский 1933: 204-208). С тем же кругом понятий связывал этноним сербы и Х. Шустер-Шевц, который обратил внимание на русское диалектное сербáть – «хлебать» и сопоставил его с древним обычаем молочного родства (Schuster-Sewc 1983: 138-147). Согласно Х. Поповской-Таборской славянский этноним сербы происходит из того же слова, что и кашубские sĕrba и sĕrbizna, которое имело первичное значение «сосать, лакать». Изначально понятие сербы означало тех, кто сосал молоко одной и той же матери и было термином семейного родства, который затем вторично был расширен до «племенного» названия в значении «члены одного рода (общности)» (Popowska-Taborska 1985: 227). Г.Ф. Ковалёв отметил, что вероятными следами этого древнего значения слова сербы являются белорусское сябры/сябар[17], и заимствованные из восточнославянских языков латышское sebrs и эстонское sōber – «друг» (Ковалёв 1991: 80)[18].

Поскольку в состав славянского объединения, возглавляемого Само, вошли сербы (Fred. IV. 68), вполне правомерна высказанная в историографии гипотеза согласно которой именно с победами Само над аварами связано продвижение части сербов и хорватов на Балканы (Назин 2017: 159). Хорваты были одним из племён Чешской долины и по их имени Константин Багрянородный называл всю Чехию Белой Хорватией (Łowmiański 1963-1985. II: 163-168; Константин Багрянородный 1991: 370-371. Коммент. 14-15; Алимов 2016: 154-155)[19].

Проживание хорватов на востоке Чехии документировано рядом источников. В «Житии Вячеслава Чешского» сказано, что после его убийства братом Болеславом «убоявши же ся мати его смерти бѣжа въ Хорваты» (Житие 2004: 172).

В дополнительных известиях составленного в конце IX в. королем Альфредом (872 – 899/901) или кем-то из его окружения перевода на англосаксонский язык «Истории против язычников» Павла Орозия, хорваты (Chorigti) упоминаются как проживающие к востоку от далеминцев (Dalamentsan) – одного из сербо-лужицких «племён»: «За моравами (Maroara), к западу от них, тюринги (Thytingas), богемы (Behemas) и бавары (Begware)… К востоку от страны моравов (Maroara londe) страна вислян (Wisle lond)… К северо-востоку от моравов (Maroara) сидят далеминцы (Dalamentsan). К востоку от далеминцев (Dalamentsan) сидят хорваты (Chorigti). К северу от далеминцев (Dalamentsan) сидят сербы (Surpe). Западнее их сусельцы (Sysyle)» (Пауль 2014. Перевод А. Пауля дан с нашими уточнениями – М.Ж.).

Согласно описанию границ Древнечешского государства, дошедшему до нас в составе грамоты императора Священной Римской империи Генриха IV (1084-1105) Пражскому епископству 1086 г., отражающей ситуацию, существовавшую в этом регионе в 70-80-х гг. X в. и заимствованной, по-видимому, из учредительной грамоты, выданной в 973 г. в связи с основанием Пражского епископства, среди ряда чешских «племенных» или территориально-политических групп упоминаются две группы хорватов: «Chrouati et altera Chrovati» (Bogusławski 1892: 299).

Ал-Мас‘уди говорит о центральноевропейских сербах и хорватах: «Племя, называемое сарбин (сербы – М.Ж.); это славянское племя грозно (своим противникам) по причинам, упоминание коих было бы длинно, по качествам, изложение которых было бы пространно, и по отсутствию у них закона, которому они бы повиновались. Затем идёт племя, именуемое марава (мораване – М.Ж.); затем племя, называемое харватин (хорваты – М.Ж.)… Упомянутое нами племя под именем сарбин сожигают себя на огне, когда умирает у них царь или глава; они сожигают также его вьючный скот» (Гаркави 1870: 136, 166-167; Мишин 2002: 63).

Еврейская «Книга Иосиппон» середины Х в. перечисляет славинии Центральной Европы и среди них называет хорватов и сербов: «И Морава (мораване – М.Ж.), и Харвати (хорваты – М.Ж.), и Сорбин (сербы – М.Ж.), и Лучанин (лучане – М.Ж.), и Ляхин (ляхи – М.Ж.), и Кракар (Краков – М.Ж.), и Боймин (богемцы – М.Ж.) считаются (происходящими) от сыновей Доданим, живут же они на берегу моря, от границы Булгар до Венетикии на море; и оттуда простираются до границы Саксонии, до великого моря; они то и называются Склави (славяне – М.Ж.)» (ДРЗИ III: 173)[20].

Весьма вероятно, что «чешские» хорваты также вошли в состав «государства» Само. Именно от них, согласно Константину Багрянородному, ведут своё происхождение далматинские хорваты.

«Хорваты жили в то время (первая половина VII в., т.к. в другом месте Константин датирует приход хорватов в Далмацию временем правления императора Ираклия (610-641) – М.Ж.) за Багиварией (Баварией – М.Ж.), где с недавнего времени находятся белохорваты. Один из родов, отделяясь от них, а именно – пять братьев: Клука, Ловел, Косендцис, Мухло и Хорват и две сестры, Туга и Вуга[21], – вместе с их народом пришли в Далмацию и обнаружили, что авары завладели этой землёй. Поэтому несколько лет они воевали друг с другом – и одолели хорваты; одних аваров они убили, прочих принудили подчиниться... С тех пор эта страна (Далмация – М.Ж.) находится под властью хорватов. Прочие же хорваты остались у Франгии и с недавних пор называются белохорватами, т.е. “белыми хорватами”, имеющими собственного архонта» (Глава 30; Константин Багрянородный 1991: 131).

В другом месте Константин Багрянородный подчёркивает роль императора Ираклия в произошедшем с хорватами: «Хорваты, ныне живущие в краях Далмации, происходят от некрещёных хорватов, называвшихся “белыми”, которые обитают по ту сторону Туркии (Венгрии – М.Ж.), близ Франгии и граничат со славянами – некрещёными сербами… Эти хорваты оказались перебежчиками к василевсу ромеев Ираклию в то время, когда авары, пойдя войною, прогнали оттуда римлян (византийцев – М.Ж.). Когда упомянутые римляне были прогнаны аварами, в дни того же василевса ромеев Ираклия, их земли оказались пустыми. Поэтому, по повелению василевса Ираклия, эти хорваты, пойдя войною против аваров и прогнав их оттуда, по воле василевса Ираклия и поселились в сей стране аваров, в какой живут ныне» (Глава 31; Константин Багрянородный 1991: 135-136).

Тот же источник повествует о происхождении балканских сербов: «Сербы происходят от некрещёных сербов, называемых также “белыми” и живущих по ту сторону Туркии (Венгрии – М.Ж.) в местности, именуемой ими Воики (вероятно, Богемия – М.Ж.). С ними граничит Франгия, а также Великая Хорватия, некрещеная, называемая также “Белой”. Там-то и живут с самого начала эти сербы. Но когда двое братьев получили от отца (вероятно, упоминаемого Фредегаром сербского князя Дервана – М.Ж.) власть над Сербией, один из них, взяв половину народа, попросил убежища у Ираклия, василевса ромеев. Приняв его, сам василевс Ираклий предоставил ему в феме Фессалоники как место для поселения Сервии, которая с той поры и получила это прозвание» (Глава 32; Константин Багрянородный 1991: 141).

Очевидна заинтересованность Византии в союзе со славянами против аваров, совершавших в начале VII в. набеги на земли империи, вплоть до Константинополя (события 626 г.). В Римской, а затем в Византийской империи, существовала практика использования «варварских» народов в качестве федератов, которые, получая от империи приграничные земли, должны были защищать её от нападений других «варваров» (Ермолова 2001: 33-44).

В качестве примера можно привести соглашение императора Юстиниана (527-565) с лангобардами, описанное Прокопием Кесарийским: «император Юстиниан одарил их городом Норикой, крепостями в Паннонии и многими другими местностями, сверх того, дал им огромные суммы денег. Поэтому лангобарды переселились из наследственных владений и осели на этом берегу Истра, недалеко от гепидов» (VII. 33; Прокопий Кесарийский 1996: 305).

Тот же император, согласно Прокопию Кесарийскому, положил начало практике использования славян в качестве федератов Византии: «в это время император Юстиниан, направив каких-то послов к этим именно варварам (к антам – М.Ж.), стал предлагать им поселиться всем вместе в древнем городе под названием Туррис, который лежит за рекой Истр (Дунай – М.Ж.); Траян, самодержец ромеев, в давние времена построил его, но издревле он безлюден, поскольку его разграбили тамошние варвары. Вот этим городом и землёй вокруг него, как принадлежащей изначально ромеям, император Юстиниан обещал их одарить и помочь им в заселении, насколько в его силах, а также выплатить им много денег, с тем, чтобы они, будучи впредь ему союзниками, всегда являлись препятствием гуннам (тюркским племенам – М.Ж.), желающим совершать набеги на державу ромеев» (Свод I: 185).

В рассказе Константина Багрянородного хорваты и сербы выступают типичными федератами империи, заключившими с ней союз и получившими земли в обмен на её защиту от аварских набегов.

Сербы, принадлежность которых к славянам подчеркнул Фредегар (gentes Srbiorum, que ex genere Sclauinorum erant – «народ сорбов, которые были из рода славян»: Fred. IV. 68; Monod 1885: 150; Хроника Фредегара 1995: 371), и хорваты оказываются соседями как на своей центральноевропейской «прародине», так и на западе Балканского полуострова. В. Тыпкова-Заимова констатировала: «Близость между племенными группами сербов и хорватов была весьма велика. Это находило иногда отражение даже в неопределённости представлений об их этнической территории. Так, например, в некоторых текстах упоминается, что “сербы” населяли земли к западу от Дукли, в других же источниках те же земли называются “хорватским” владением» (Тыпкова-Заимова 1987: 120)[22].

Весьма перспективным мы считаем наблюдение Г.Ф. Ковалёва: «Интересно, что у лужицких сорбов главным героем народного эпоса является народный заступник, парень из гущи народной по имени Крабат (Krabat: ср. хорват). Здесь-то, вероятно, и следует искать корни истории двух братских народов с одним языком и двумя разными названиями… Такое двойное членение одного племени было характерно и для других народов, в частности, для древних арабских племён, калмыков и монголов» (Ковалёв 1991: 82).

Доводя мысль исследователя до логического завершения, можно высказать гипотезу, что изначально, ещё до своей балканской миграции, сербы и хорваты представляли собой две фратрии одного славянского этнополитического объединения, расположенного в Центральной Европе. Дуальная организация (о её универсальности в древних обществах см.: Золотарёв 1964, о дуалистических верованиях и дуальной организации у славян на страницах 281-284; примеры исследования системы дуальной организации у отдельных народов см.: Толстов 1935: 3-41; Першиц 1958: 85-93; Крюков 1972; Карагодин 1984: 25-36) была построена, с одной стороны, на принципе взаимного заключения браков между представителями двух фратрий, а с другой стороны – на их ритуальном соперничестве. Причём это соперничество могло переживать собственно классическую дуальную организацию и дальше превращаться, например, в конкуренцию городских районов (А.В. Петров аргументировал гипотезу, что традиционное соперничество двух новгородских сторон представляет собой трансформацию древней ритуальной вражды двух фратрий «племени» словен: Петров 2003: 48-62), социальных или этнических групп, в которые, со временем, могли трансформироваться фратрии. Не в этом ли наследии тех времён, когда сербы и хорваты были двумя фратриями одной славинии, надо искать корни их традиционного исторического соперничества?

Г.А. Ильинский показал, что первоначально славянское сhъrvatъ (от индоевропейского *kher- – «резать») означало «защитник», причём это значение могло развиться из более древнего «борец, боец» или даже «храбрец» (Ильинский 1922-1923: 30). В том же направлении шла мысль Л. Гейтлера и А. Брюкнера, который сопоставил chъrv- со слoвацким charviti se – «сопротивляться, защищаться» (от *skъrv-), родственным латинскому servare (откуда armare – «вооружаться»), литовскому šarvas – «оружие, броня, доспехи» (откуда sarvotas – «вооруженный, одетый в латы»), готскому sarwa – «оружие, доспехи» и другим соответствующим понятиям в индоевропейских языках. Суффиксальное оформление -at аналогично рог-ат’ый, бород-ат’ый, gęb-at’y, rosoch-at’y и т.д. Соответственно, hrvat («хорват») – «защитник, вооружённый» (Geitler 1876: 111-118; Brückner 1924-1925: 211. В том же направлении «оружейной» этимологии этнонима хорваты идут поиски и ряда других исследователей, см. например: Lehr-Spławiński 1951: 17-32; Popowska-Taborska 1991: 65-66)[23].

Подобное образование этнонимов для славян нехарактерно, но если допустить, что изначально хорваты были одной из двух фратрий сербского «племени», лишь впоследствии трансформировавшейся в отдельный этнос, то оно представляется вполне вероятным: именование представителей одной из соперничающих фратрий «бойцами» или «храбрецами» выглядит логичным. Константин Багрянородный характеризует пришедших в Далмацию хорватов как очень воинственную общность. Л. Нидерле констатировал: «хорваты и сербы пришли на юг как сильные племена, следовательно, покидая Прикарпатье, они представляли значительную силу» (Нидерле 1956: 77).

Описанные Константином Багрянородным события времён императора Ираклия, связанные с переселением хорватов и сербов на Балканы, точно совпадают по времени с существованием «державы» Само, а территориально Константин Багрянородный локализует «прародину» хорватов и сербов на территории Чехии или по соседству с ней, то есть там, где находился центр возглавляемого Само славянского объединения. Если славяне во главе с Само по словам Фредегара «пошли походом против гуннов (аваров – М.Ж.)… и огромное множество их было уничтожено мечом винидов… Во многие битвы вступали против гуннов виниды… и… всегда одерживали над гуннами верх» (Fred. IV. 48; Хроника Фредегара 1995: 367), то хорваты, согласно Константину Багрянородному «одних аваров убили, прочих принудили подчиниться».

Таким образом, в истории борьбы славян Само с аварами, описанной у Фредегара, и в истории балканской миграции хорватов и сербов и их войны с аварами, описанной у Константина Багрянородного, совпадают и хронология, и фактография, и территориальная приуроченность.

Соответственно, вполне правомерно предполагать связь между существованием «государства» Само в Чехии и соседних областях, и хорватско-сербской миграцией из данного региона на запад Балкан. Продвижение славянского населения из пределов «державы» Само на Западные Балканы носило характер стратегической колонизации: Аварский каганат тем самым брался в железные клещи; на антиаварской основе создавался союз между Византией и славянами «державы» Само, переселенцы из пределов которой стали федератами империи, долженствующими защищать её от аварских набегов.

 

Максим Иванович Жих,
заместитель главного редактора журнала "Исторический формат"

Опубликовано: От Залмоксис до Кетцалкоатл. Изследвания в чест на 65-годишнината
на доц. д-р Стефан Йорданов. Велико Търново, 2020. С. 493-512

 

 

-----------------------

[1] Затем Менандр Протектор упоминает это имя в сокращённой форме «Даврит» (Δαυρίτας). Очевидно, мы имеем дело с искажённым в греческой передаче славянским именем *Dobręta или подобным (Jireček 1876: 87; Rospond 1968: 107).

[2] Употребляемый Фредегаром термин «бефульки» (befulci) объясняется различно. Наиболее популярны две версии: он восходит к славянскому *byvolki («погонщики буйволов», «волопасы»), переосмысленному Фредегаром как латинское bi(s) + fulti («имеющие двойную опору») или как латинско-германское bi(s) + *fulka («двойное войско»); он представляет собой латинизацию древне-верхне-немецкого *beifolc, представляющего собой перевод какого-то аварского слова, обозначающего вспомогательное войско. Обзор разных гипотез см.: Labuda 1949: 330-331; Avenarius 1974: 130-131; Ронин 1995: 380; Pohl 2018: 139. Об использовании аварами славянской пехоты в первой боевой линии сообщает византийская «Пасхальная хроника» (Свод II: 77).

[3] В историографии существует направление, основанное на наивном некритическом восприятии известий «Хроники Фредегара» об аваро-славянских отношениях, которое связывает происхождение славян и распространение славянского языка с Аварским каганатом (Pritsak 1983: 353-435; Curta 2004: 125-148; Коломийцев 2015). На наш взгляд прямолинейное потребительское отношение к источнику, свойственное для указанных работ, не может быть принято всерьёз. Судя по славянским словам, зафиксированным в середине V в. Приском Паннийским (μέδος – «мёд», κάμον – «камон», strava – «страва»; гидронимы Τίσας – «Тиса» и Τιφήσας – «Тимиш»), уже в это время славянский этноязыковой компонент был как минимум, широко представлен на Среднем Дунае (Свод I: 81-96, 161-169; Гиндин 1981: 52-96; 1990: 65-67; Трубачёв 2002: 88-93, 315-330, 370-390; Назин 2017: 116-119). Недавно С.В. Назиным была выдвинута гипотеза о формировании народа с самоназванием «славяне» (изначально он был лишь частью обширного славяноязычного мира, лишь впоследствии данное имя распространилось на всех славофонов) в Паннонии и Норике уже в римское время, в первые века н.э. (Назин 2017: 44-74, 108-203; 2018: 160-176), которая, на наш взгляд, заслуживает серьёзного обсуждения.

[4] Возможна и другая основа, стоящая за рассказом Фредегара: взимание аварами со славян «налога кровью», т.е. людьми (юношами для военной службы и девушками для рабства). Археологически зафиксировано вероятное наличие у некоторых авар славянских жён или наложниц: «на могильнике Покасенетк с аварскими мужчинами, погребёнными по обряду ингумации, хоронили женщин-славянок (?), которых кремировали, а кости складывали в урны пеньковского облика» (Петрухин, Раевский 2004: 242).

[5] Ср. с тем как у Константина Багрянородного вся Чехия именуется Белой Хорватией по имени хорватов – одного из чешских «племён» (Łowmiański 1963-1985. II: 163-168; Константин Багрянородный 1991: 370-371. Коммент. 14-15; Алимов 2016: 154-155).

[6] В Карантании «племя» дулебов неизвестно, но имеется ряд топонимов, предположительно связанных с этим именем (сводку см.: Жих 2015: 57).

[7] Учёный считал, что Волынь подвергалась аварским набегам с запада из Паннонии в конце VIII – начале IX в., когда с запада аваров теснили франки (Шахматов 1919: 21).

[8] Неясным остаётся вопрос, в составе какого источника предание о насилиях аваров над чешскими дулебами попало в состав «Повести временных лет». Очевидно смешение в летописном пассаже славянской эпической традиции о борьбе дулебов с аварами, об иге, установленном кочевниками над славянами, со сведениями о восточном походе византийского императора Ираклия (610 – 641; о персидском походе Ираклия, в ходе которого была возвращена ценнейшая христианская реликвия – Крест Господень, и о почитании Ираклия за этот подвиг в христианском мире см.: Майоров 2011: 478-495) и об аварской осаде Константинополя в 626 г., извлечёнными из хроники Георгия Амартола, обращение к которой показывает полное отсутствие там чего-либо похожего на сюжет о притеснении аварами дулебов (Истрин 1920: 434). А.А. Шахматов пришёл к заключению, что рассказ об аварах и дулебах не мог входить в состав западнославянского «Сказания о переложении книг на славянский язык», отразившегося в «Повести временных лет», из чего заключил, что в летописном рассказе мы имеем дело с «русским народным преданием», речь в котором идёт о волынских дулебах (Шахматов 1940: 91-92). В.Д. Королюк также считал основу рассказа «Повести временных лет» фольклорной, но относил его к чешским или паннонским дулебам и территориально-хронологически сопоставлял с пассажами «Хроники Фредегара» об аварском иге над славянами; на Русь, по мнению учёного, легенда попала в ходе межславянских контактов (Королюк 1963: 24-31). Ф. Курта высказал догадку, что один из списков «Хроники Фредегара» мог попасть в Моравию и там стать основой для создания рассказа, впоследствии попавшего в «Повесть временных лет» (Curta 1997: 150), однако сообщения Фредегара и «Повести временных лет» существенно отличны друг от друга и не имеют прямого текстуального соответствия. В новейшей историографии А.С. Кибинь предпринял новую попытку обоснования западнославянского литературного происхождения летописного повествования о дулебах и обрах, но не смог указать конкретный источник, в составе которого оно попало в «Повесть временных лет» (Кибинь 2014: 157-165; 2017: 141-161).

[9] Ср. рассказ Феофилакта Симокатты о том, как в конце VI в. «Хаган потребовал от кесаря (византийского императора – М.Ж.) увеличения выплат по договору. Когда же автократор не обратил на речи варвара ни малейшего внимания, тот немедленно начал войну. И вот хаган приказал славянам построить множество челнов, чтобы сделать Истр (Дунай – М.Ж.) послушным себе [для переправы]» (Свод II: 17).

[10] Другие описания этих событий даны у Георгия Писиды (конец VI в. – между 631 и 634) (Свод II: 66-71), Феодора Синкела (первая половина VII в.) (Свод II: 84-89), Патриарха Никифора (ок. 758 – 828; патриарх Константинопольский: 806-815) (Свод II: 224-227), Феофана Исповедника (ок. 760 – 818) (Свод II: 272-273). О ходе осады и её внешнеполитическом контексте см.: Pohl 2018: 294-305.

[11] Павел Диакон сообщает, что впоследствии в правление лангобардского короля Гримоальда (662 – 671) вождь болгар по имена Алцеко (Alzeko), видимо, тождественный Алциоку (Alciocus) Фредегара, прибыл к нему со своим войском и попросил место для поселения, обещав служить. Гримоальд поселил болгар в районе Беневенто (Paul. Diac. V. 29; Павел Диакон: 2004). Данный факт вкупе с появлением авар в Италии, произошедшим в 663 г., указывает на то, что после смерти Само авары оправились от поражения и возобновили свой натиск на запад. Болгарам, в поисках спасения от аваров, пришлось бежать из Карантании и искать новое убежище, а славяне после распада «державы» Само больше не были надёжной преградой для аварских набегов на германские королевства.

[12] Ни малейших оснований считать Само работорговцем, как это делают некоторые авторы (Verlinden 1933: 1094; Пирен 2011: 109; Pohl 2018: 306), источники не дают. Торговля славянскими рабами становится в Европе значимым явлением существенно позже рассматриваемого времени – только с развитием германской экспансии на славянские земли, которая и дала поток славянских пленных, обращаемых в рабов (Мишин 2002: 137-141 и сл.). У самих же славян формы зависимости в VI-VII вв. носили патриархальный характер, а виды эксплуатации были мягкими (Свердлов 1977: 53-56; 1997: 39-41; 2003: 63-67; Фроянов 1996: 28-74), что несовместимо со скольким-нибудь широким развитием работорговли. Поскольку в аваро-славянском конфликте Само активно встал на сторону славян, невозможно и предположение о покупке его экспедицией славянских рабов у аваров. Единственным источником рабства у славян в это время был плен (см. об этом в указанных работах М.Б. Свердлова и И.Я. Фроянова), поэтому потенциально можно допустить, что экспедиция Само занималась покупкой у славян их рабов-пленников из числа аваров.

[13] Опыт комплексного сопоставления исторических данных о германцах I-II вв. и славянах VI-VII вв. см.: Свердлов 1977: 46-59; 1997: 28-42; 2003: 55-82.

[14] Ср. слова Прокопия Кесарийского (между 490 и 507 – после 565) о славянах и антах, что они «не управляются одним человеком, но издревле живут в народовластии, и оттого у них выгодные и невыгодные дела всегда ведутся сообща» (Свод I: 183) и его описание принятия антами, очевидно, на народном собрании, решения о договоре с Византией (Свод I: 183-184).

[15] О том, что эти понятия у славян того времени различались, свидетельствуют «Чудеса святого Дмитрия Солунского», которые по титулу отличают экзарха (ἔξαρχος) славян Хацона (Χάτζων) и князя (ρῆξ из лат. rex) Первуда (Περβοῦνδος) (Свод II: 132-135, 144-145).

[16] Имя обычно связывается со славянским *dervo («дерево», «лес»), но Х. Кунстманн предположил, что сербский правитель поименован на основе одного из славянских обозначений правителя или входившего в славянский княжеский титул эпитета, превращённого Фредегаром в антропоним: *Dervanъ ˂ *dervьnь («старый»/«старший») (Kunstmann 1980: 173-174).

[17] О социальной категории «сябров» у восточных и южных славян см.: Васильев 2011: 114-121.

[18] Вопреки мнению ряда исследователей (см. например: Трубачёв 1999: 56, 73-75, 118-119, 164-165; 2002: 51; Седов 1994: 278; 1995: 331-332; 2002: 193, 493-494; Майоров 2006: 93-94; Назин 2017: 33), с упоминаемыми у античных писателей Σέρβοι, servi Sarmatorum и подобными этнонимами, ведущими в иранскую или в индоарийскую этноязыковую среду Северного Причерноморья, славянские сербы, скорее всего, никак не связаны. Сербы как славянский народ впервые зафиксированы в источниках в 630-е гг. на крайнем северо-западе славянского мира (Fred. IV. 68) и нет никаких данных о том, что они проживали где-либо в Северном Причерноморье, или пришли оттуда. Вероятнее, данный славянский народ, как и его имя, сложился в Висло-Одерском регионе.

[19] Белые хорваты упомянуты в этногеографическом введении к «Повести временных лет» без указания точной местности проживания, но рядом с сербами и хорутанами-карантанцами (ПВЛ 2007: 8). В «Летописи попа Дуклянина» упоминаются две местности в Хорватии: Белая Хорватия (9, 15, 22, 28, 29, 31; Поп Дуклянин 2015: 54, 56, 57, 61, 62, 63) и Червонная Хорватия (9, 28; Поп Дуклянин 2015: 54, 61).

[20] Древнерусской «Повести временных лет» хорваты известны как население Прикарпатья, будущей Галицкой земли (ПВЛ 2007: 10, 16, 54. О карпатских хорватах см.: Седов 1982: 123-129; Войтович 2006: 12-39; Майоров 2006: 155-173; Жих 2009: 25-44; Алимов 2016: 248-255). Нередко именно Прикарпатье рассматривают в качестве «прародины» хорватов, откуда они пришли в Центральную Европу и на Балканы (Майоров 2006: 155-173; 2006а: 40-73; Войтович 2006: 12-39; ранее данная гипотеза принималась и нами: Жих 2009: 25-44), но более вероятно обратное: в Прикарпатье, также как и на Балканы, хорваты продвинулись из Чехии и соседних районов. Данный тезис можно подтвердить следующим обстоятельством. Известно летописное предание о происхождении радимичей «от рода ляхов» (ПВЛ 2007: 10, 39). В.В. Седов установил, что в Восточной Европе имеются два уникальных повторяющихся гидронимических ареала: один в Верхнем Поднестровье, а второй – в земле радимичей, что позволяет надёжно говорить о том, что территорией, которую предки радимичей занимали непосредственно перед миграцией на берега Сожа, был регион верховьев Днестра (Седов 1965: 8-11; 1970: 142-143), т.е. территория, где принято размещать летописных хорватов. В этой связи можно высказать следующую гипотезу: в рамках миграции в Восточную Европу из западнославянского ареала одна из славянских групп (хорваты) продвинулась в Верхнее Поднестровье, где со временем от неё отделились предки летописных радимичей, отправившиеся на берега Сожа (о происхождении радимичей и их связи с западными славянами см.: Ильинский 1925-1926: 314-319; Жих 2017а: 12-63; 2018: 36-53).

[21] О возможности славянских этимологий имён легендарных хорватских первопредков см.: Loma 2000: 121-122; Щавелёв 2007: 157-159.

[22] Было высказано множество гипотез относительно происхождения этнонима хорваты (славянские, иранские, германские, тюркские), на которых основывались разные представления о начальных этапах истории хорватов. Историографию см.: Ильинский 1922-1923: 26-30; ЭССЯ 8: 149-152; Майоров 2006: 81-101; Алимов 2016: 38-60; Pohl 2018: 311-318. В работах А.В. Майорова, Д.Е. Алимова и В. Поля представлены гипотезы этногенеза хорватов, альтернативные нашей. Некоторые исследователи видели в именах сербы и хорваты общую словообразовательную структуру и предпринимали попытки рассматривать их как параллельные варианты оного этнонима (srb-chrv) (см. например: Руделев 1965: 281-282; Nalepa 1973: 80; Loma 2000: 93).

[23] Получившие в историографии распространение иранские этимологии этнонима хорваты, в частности, идея о его тождественности имени сарматы, и связанные с ними реконструкции начальной истории хорватов (см. например: ЭССЯ 8: 149-152; Трубачёв 1999: 56, 73, 118; 2002: 51; Седов 1994: 278; 1995: 321; 2002: 192-193, 484; Майоров 2006; 2006а: 40-73; Войтович 2006: 31-32; Назин 2017: 32-33; ранее данная гипотеза принималась и нами: Жих 2009: 30-32) выглядят умозрительными.

 

ЛИТЕРАТУРА

• Алимов 2016 - Алимов Д.Е. Этногенез хорватов: формирование хорватской этнополитической общности в VII-IX вв. СПб.: Нестор-История, 2016. 380 с.
• Васильев 2011 - Васильев С.В. «Сябры» у восточных и южных славян // Rossica antiqua. 2011. С. 114-121.
• Вестберг 1908 - Вестберг Ф. К анализу восточных источников о Восточной Европе // Журнал министерства народного просвещения. Новая серия. 1908. Часть XIII. Февраль. С. 364-412.
• Войтович 2006 - Войтович Л.В. Восточное Прикарпатье во второй половине І тыс. н.э. Начальные этапы формирования государственности // Rossica antiqua: Исследования и материалы. 2006. СПб.: Издательство СПбГУ, 2006. С. 6-39.
• Гаркави 1870 - Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870. 315 с.
• Гиндин 1981 - Гиндин Л.А. К вопросу о характере славянизации Карпато-Балканского пространства (по лингвистическим и филологическим данным) // Формирование раннефеодальных славянских народностей. М.: Наука, 1981. С. 52-96.
• Гиндин 1990 - Гиндин Л.А. Обряд погребения Аттилы и «тризна» Ольги по Игорю // Советское славяноведение. 1990. № 2. С. 65-67.
• Грацианский 1943 - Грацианский Н.П. Славянское царство Само (к критике известий «Хроники Фредегара») // Исторический журнал. 1943. № 5. С. 41-47.
• ДРЗИ III - Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия. Т. III: Восточные источники / Сост. Т.М. Калинина, И.Г. Коновалова, В.Я. Петрухин. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2009. 264 с.
• Ермолова 2001 - Ермолова И.Е. Римская империя и федераты в IV веке // Новый исторический вестник. 2001. № 2 (4). С. 33-44.
• Житие 2004 - Житие Вячеслава Чешского (подготовка текста, перевод и комментарии А.А. Турилова) // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 2. XI-XII века. СПб.: Наука, 2004. С. 168-175.
• Жих 2008 - Жих М.И. О предыстории Волынской земли (VI – начало X в.) // Русин. 2008. № 3-4 (13-14). С. 35-57.
• Жих 2009 - Жих М.И. К проблеме ранней истории славян Прикарпатского региона (середина – вторая половина I тыс. н.э.) // Русин. 2009. № 1 (15). С. 25-44.
• Жих 2015 - Жих М.И. Авары и дулебы в Повести временных лет: славянский эпос или книжная конструкция? // Исторический формат. 2015. № 3. С. 52-71.
• Жих 2016 - Жих М.И. Древние славяне на Волыни (I тыс. н.э.). Часть вторая // Исторический формат. 2016. № 2. С. 59-91.
• Жих 2017 - Жих М.И. Восточнославянский политогенез и реформы княгини Ольги // Исторический формат. 2017. № 3-4. С. 175-234.
• Жих 2017а - Жих М.И. Радимичи (локализация, происхождение, социально-политическая история) // Исторический формат. 2017. № 1-2. С. 12-63.
• Жих 2018 - Жих М.И. Лендзяне Константина Багрянородного и радимичи «от рода ляхов» // Новые исторические перспективы: от Балтики до Тихого океана. 2018. № 4 (13). С. 36-53.
• Жих 2019 - Жих М.И. Славянский правитель Само и его «держава» (623-658). Источники, локализация, социально-политическая организация, историческое значение. СПб., 2019. 148 с.
• Золотарёв 1964 - Золотарёв А.М. Родовой строй и первобытная мифология. М.: Наука, 1964. 328 с.
• Ильинский 1922-1923 - Ильинский Г.А. К этимологии имени chъrvatъ «хорватъ» // Јужнословенски филолог. Београд, 1922-1923. № 3. С. 26-30.
• Ильинский 1925-1926 - Ильинский Г.А. Кто были λενξανίνοι Константина Багрянородного? // Slavia. 1925-1926. T. IV. С. 314-319.
• Ильинский 1933 - Ильинский Г.А. К этимологии имени серб // Јужнословенски филолог. Београд, 1933. № 12. С. 204-208.
• Истрин 1920 - Истрин В.М. Книгы временыя и образныя Георгия Мниха. Хроника Георгия Амартола в древнем славянорусском переводе. Текст, исследование и словарь. Т. I: Текст. Петроград, 1920. 634 с.
• Карагодин 1984 - Карагодин А.И. Дуальная организация у приволжских калмыков // Советская этнография. 1984. С. 25-36.
• Кибинь 2014 - Кибинь А.С. Дулебы в поставарском историко-политическом контексте (новые направления историографии) // Ладога в контексте истории и археологии Северной Евразии. СПб.: Нестор-История, 2014. С. 157-165.
• Кибинь 2017 - Кибинь А.С. Дулебы и обры (авары) Повести временных лет // Санкт-Петербургский исторический журнал. 2017. № 3. С. 141-161.
• Ковалёв 1991 - Ковалёв Г.Ф. Этнонимия славянских языков. Номинация и словообразование. Воронеж: Издательство Воронежского университета, 1991. 176 с.
• Козьма Пражский 1962 - Козьма Пражский. Чешская хроника / Вступительная статья, перевод и комментарии Г.Э. Санчука. М.: Издательство АН СССР, 1962. 296 с.
• Коломийцев 2015 - Коломийцев И. Кто такие славяне? 2015 / Электронный ресурс: http://генофонд.рф/?page_id=4776 (дата обращения - 04.05.2019).
• Константин Багрянородный 1991 - Константин Багрянородный. Об управлении империей / Тексты, перевод, комментарий; под редакцией Г.Г. Литаврина и А.П. Новосельцева. М.: Наука, 1991. 496 с.
• Конча 2005 - Конча С.В. «Дулiбський союз» мiж мiфом i дiйснiстю // Вicник Кïвського нацiонального унiверситету iм. Т. Шевченка. Украïнознавство. 2005. № 9. С. 23-29.
• Королюк 1963 - Королюк В.Д. Авары (обры) и дулебы русской летописи // Археографический ежегодник за 1962 год. М.: Наука, 1963. С. 24-31.
• Королюк 1979 - Королюк В.Д. Дулебы и анты, авары и готы // Проблемы типологии в этнографии. М.: Наука, 1979. С. 53-59.
• Крюков 1972 - Крюков М.В. Система родства китайцев (эволюция и закономерности). М.: Наука, 1972. 333 с.
• Литаврин 2001 - Литаврин Г.Г. Византия и славяне (сборник статей). СПб.: Алетейя, 2001. С. 568-578.
• Майоров 2006 - Майоров А.В. Великая Хорватия: Этногенез и ранняя история славян Прикарпатского региона. СПб.: Издательство СПбГУ, 2006. 209 с.
• Майоров 2006а - Майоров А.В. Константин Багрянородный о происхождении и ранней истории хорватов: Великая Хорватия и белые хорваты // Rossica antiqua: Исследования и материалы. 2006. СПб.: Издательство СПбГУ, 2006. С. 40-73.
• Майоров 2011 - Майоров А.В. Русь, Византия и Западная Европа. Из истории внешнеполитических и культурных связей XI-XIII вв. СПб.: Дмитрий Буланин, 2011. 800 с.
• Мишин 2002 - Мишин Д.Е. Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье. М.: Крафт плюс, 2002. 368 с.
• Назин 2017 - Назин С.В. Происхождение славян: реконструкция этнонима, прародины и древнейших миграций. М.: Грифон, 2017. 280 с.
• Назин 2018 - Назин С.В. Об обстоятельствах возникновения этнонима славяне // Исторический формат. 2018. № 1-2. С. 160-180.
• Нидерле 1956 - Нидерле Л. Славянские древности / Перевод с чешского Т. Ковалевой и М. Хазанова, предисловие проф. П.Н. Третьякова, ред. А.Л. Монгайт. М.: Издательство иностранной литературы, 1956. 452 с.
• Павел Диакон 2004 - Павел Диакон. История лангобардов. Книги I-VI / Перевод И.В. Дьяконова, Д.Н. Ракова. 2004 / Электронный ресурс: http://www.vostlit.info/Texts/rus/Diakon_P/frametext1.htm (дата обращения - 04.05.2019).
• Пауль 2014 - Пауль А. Славянские племена Германии в «Орозии короля Альфреда». 2014 / Электронный ресурс: https://nap1000.livejournal.com/92720.html (дата обращения - 04.05.2019).
• ПВЛ 2007 - Повесть временных лет / Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д.С. Лихачёва; Под редакцией В.П. Адриановой-Перетц. Третье издание (подготовил М.Б. Свердлов) (Серия «Литературные памятники»). СПб.: Наука, 2007. 670 с.
• Першиц 1958 - Першиц А.И. Пережитки дуальной организации в родоплеменной структуре арабов // Советская этнография. 1958. № 3. С. 85-93.
• Петров 2003 - Петров А.В. От язычества к святой Руси. Новгородские усобицы (к изучению древнерусского вечевого уклада). СПб.: Издательство Олега Абышко, 2003. 352 с.
• Петрухин, Раевский 2004 - Петрухин В.Я., Раевский Д.С. Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье. Второе издание, переработанное и дополненное. М.: Знак, 2004. 416 с.
• Пирен 2011 - Пирен А. Империя Карла Великого и Арабский халифат. Конец античного мира / Перевод с английского С.К. Меркулова. М.: Центрполиграф, 2011. 351 с.
• Поп Дуклянин 2015 - Летопись попа Дуклянина / Перевод и комментарий С.В. Алексеева. СПб.: Петербургское востоковедение, 2015. 288 с.
• Пресняков 1993 - Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь (Серия «Памятники исторической мысли»). М.: Наука, 1993. 635 с.
• Прокопий Кесарийский 1996 - Прокопий Кесарийский. Война с готами / Перевод С.П. Кондратьева. М.: Арктос; Вика-пресс, 1996. 336 с.
• Ронин 1995 - Ронин В.К. Комментарии к фрагментам о славянах из Хроники Фредегара // Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. II. М.: Восточная литература, 1995. С. 364-397.
• Руделев 1965 - Руделев В.Г. К истории этнического имени славян // Питання ономастики (Матеріали II Республіканськой наради з питаньономастики). Киïв: Наукова думка, 1965.
• Рыбаков 1982 - Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М.: Наука, 1982. 598 с.
• Сахаров 1975 - Сахаров А.Н. Кий: легенда и реальность // Вопросы истории. 1975. № 10. С. 133-141.
• Сахаров 1980 - Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX – первая половина X вв. М.: Мысль, 1980. 358 с.
• Сахаров 1986 - Сахаров А.Н. «Мы от рода русского…»: рождение русской дипломатии. Л.: Лениздат, 1986. 344 с.
• Свердлов 1977 - Свердлов М.Б. Общественный строй славян в VI – начале VII века // Советское славяноведение. 1977. № 3. С. 46-59.
• Свердлов 1997 - Свердлов М.Б. Становление феодализма в славянских странах. СПб.: Дмитрий Буланин, 1997. 321 с.
• Свердлов 2003 - Свердлов М.Б. Домонгольская Русь. Князь и княжеская власть на Руси VI – первой трети XIII в. СПб.: Академический проект, 2003. 736 с.
• Свод I - Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. I. М.: Восточная литература, 1994. 474 с.
• Свод II - Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. II. М.: Восточная литература, 1995. 592 с.
• Седов 1965 - Седов В.В. Из истории восточнославянского расселения // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 104. 1965. С. 3-11.
• Седов 1970 - Седов В.В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М.: Наука, 1970. 199 с.
• Седов 1982 - Седов В.В. Восточные славяне в VI-XIII вв. М.: Наука, 1982. 328 с.
• Седов 1994 - Седов В.В. Славяне в древности. М.: Фонд археологии, 1994. 344 с.
• Седов 1995 - Седов В.В. Славяне в раннем средневековье. М.: Фонд археологии, 1995. 416 с.
• Седов 1999 - Седов В.В. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М.: Языки русской культуры, 1999. 312 с.
• Седов 2002 - Седов В.В. Славяне. Историко-археологическое исследование. М.: Языки русской культуры, 2002. 622 с.
• Тацит 1993 - Корнелий Тацит. О происхождении германцев и местоположении Германии / Перевод А.С. Бобовича; редактор М.Е. Сергеенко // Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах (Серия «Литературные памятники»). СПб.: Наука, 1993. С. 337-356.
• Толстов 1935 - Толстов С.П. Пережитки тотемизма и дуальной организации у туркмен // Проблемы истории докапиталистических обществ. 1935. № 9-10. С. 3-41.
• Трубачёв 1974 - Трубачёв О.Н. Ранние славянские этнонимы – свидетели миграции славян // Вопросы языкознания. 1974. № 6. С. 48-67.
• Трубачёв 1999 - Трубачёв О.Н. Indoarica в Северном Причерноморье. М.: Наука. 1999. 320 с.
• Трубачёв 2002 - Трубачёв О.Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. Издание второе, дополненное. М.: Наука, 2002. 489 с.
• Тыпкова-Заимова 1987 - Тыпкова-Заимова В. Форма власти в Византии и в балканских государствах (до X в.) // Этносоциальная и политическая структура раннефеодальных славянских государств и народностей. М.: Наука, 1987. С. 116-124.
• Фроянов 1980 - Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л.: Издательство ЛГУ, 1980. 256 с.
• Хроника Фредегара 1995 - Так называемая Хроника Фредегара (фрагменты о славянах) / Перевод с латинского и комментарии В.К. Ронина // Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. II. М.: Восточная литература, 1995. С. 366-373.
• Хроники Фредегара 2015 - Хроники Фредегара / Перевод с латинского, комментарии, вступительная статья Г.А. Шмидта. СПб.: Евразия; М.: Клио, 2015. 464 с.
• Шафарик 1847 - Шафарик П.И. Славянские древности. Т. II. Кн. 2 / Перевод с чешского О. Бодянского. М., 1847. 367 с.
• Шахматов 1919 - Шахматов А.А. Древнейшие судьбы русского племени. Петроград, 1919. 65 с.
• Шахматов 1940 - Шахматов А.А. Повесть временных лет и её источники // Труды отдела древнерусской литературы. Т. IV. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1940. С. 9-150.
• Щавелёв 2007 - Щавелёв А.С. Славянские легенды о первых князьях. Сравнительно-историческое исследование моделей власти у славян. М.: Северный паломник, 2007. 272 с.
• ЭССЯ 8 - Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. Вып. 8. (*xa-*jьvьlga) / Под редакцией О.Н. Трубачёва. М.: Наука, 1981. 252 с.
• Avenarius 1974 - Avenarius A. Die Awaren in Europa. Amsterdam; Bratislava, 1974. 282 s.
• Bogusławski 1892 - Bogusławski W. Dzieje Słowiańszczyzny północno-zachodniej do połowy XII w. Poznań, 1892. 690 s.
• Brückner 1924-1925 - Brückner A. Wzory etymologii i krytyki źródłowej // Slavia. Praha, 1924-1925. T. 3. S. 207-218.
• Chaloupecký 1950 - Chaloupecký V. Considérations sur Samon, le premier roi des Slaves // Byzantinoslavica. 1950 T. 11. S. 223-239.
• Curta 1997 - Curta F. Slavs in Fredegar and Paul the Deacon: medieval gens or ‘scourge of God’? // Early Medieval Europe. 1997. Vol. 6 (2). S. 141-167.
• Curta 2004 - Curta F. The Slavic lingua franca (linguistic notes of an archeologist turned historian) // East Central Europe. 2004. Vol. 31. S. 125-148.
• Geary 1989 - Patrick J. Geary. Le monde mérovingien. Naissance de la France. Paris, 1989. 293 p.
• Geitler 1876 - Geitler L. Etimologija imena Hrvat // Rad Hrvatske akademije znanosti i umjetnosti. 1876. T. 34. S. 111-118.
• Jireček 1876 - Jireček K. Geschichte der Bulgaren. Prag, 1876. 586 s.
• Kunstmann 1980 - Kunstmann H. Samo, Dervanus und der Slovenenfürst Wallucus // Die Welt des Slawen. Halbjahresschrift für Slavistik. Bd. XV. H. 1. München, 1980. S. 171-177.
• Kunstmann 1980a - Kunstmann H. Über die Herkunft Samos // Die Welt des Slawen. Halbjahresschrift für Slavistik. Bd. XXV. H. 2. München, 1980. S. 293-313.
• Labuda 1949 - Labuda G. Pierwsze państwo słowiańskie. Państwo Samona. Poznań, 1949. 357 s.
• Lehr-Spławiński 1951 - Lehr-Spławiński Т. Zagadnienie Chorwatów nadwiślańskich // Pamiętnik Słowiański. T. 2. Kraków, 1951. S. 17-32.
• Loma 2000 - Loma A. Serbisches und kroatisches Sprachgut bei Konstantin Porphyrogennetos // Зборник радова Византолошког Института. 1999-2000. 38. Beograd, 2000. S. 87-161.
• Łowmiański 1963-1985 - Łowmiański H. Początki Polski. T. I-VI. Warszawa, 1963-1985.
• Monod 1885 - Monod G. Études critiques sur les sources de l’histoire mérovingienne. La Compilation dite de «Frédégaire». Paris, 1885. 203 s.
• Nahtigal 1951 - Nahtigal R. Dudleipa (Dudlěba): Dudlěbi – Dulěbi // Slavistična revija. 1951. № 4 (1-2). S. 95-99.
• Nalepa 1973 - Nalepa J. Miejsce uformowania się Prasłowiańszczyzny // Slavica Lundensia. T. 1. Lund, 1973. S. 55-111.
• Pohl 2018 - Pohl W. The Avars: a steppe empire in Europe, 567-822. New York: Cornell University Press, 2018. 635 s.
• Popowska-Taborska 1985 - Popowska-Taborska H. Serb i sobaka – dwa slowa sluzace jako argumenty w dociekaniach nad etnogeneza Slowian // Studia z filologii polskiej i słowiańskiej. T. 23. Warszawa, 1985. S. 225-231.
• Popowska-Taborska 1991 - Popowska-Taborska H. Wczesne dzieje Słowian w świetle ich języka. Wrocław, 1991. 175 s.
• Pritsak 1983 - Pritsak O. The Slavs and the Avars // Settimane di studio del centro italiano di studi sull’alto medioevo. Vol. XXX. Gli Slavi occidental e meridionali nell’alto medioevo. Spoleto, 1983. S. 353-435.
• Rospond 1968 - Rospond S. Słowiańskie imiona w źrуdłach antycznych // Lingua Posnaniensis. 1968. T. XII/XIII. S. 99-117.
• Schuster-Sewc 1983 - Schuster-Sewc H. Zur Geschichte und Etymologie des ethnischen Namens Sorb/Serb/Sarb/Srb // Letopis. Zeitschriftfuer sorbische Sprache, Geschichte und Kultur. 1983. Gesamtband 30. Heft 2. S. 138-147.
• Verlinden 1933 - Verlinden C. Problèmes d’histoire économique franque: I. Le franc Samo // Revue Belge de Philologie et Histoire. 1933. № 12. S. 1090-1095.