События восстания 1830-1831 гг. на землях Беларуси в современной российской и белорусской историографии освящены довольно скупо. Еще меньше сведений по социально-сословному составу участников уже того довольно далекого от нас восстания. Из комплексных исследований по данной проблематике можно выделить лишь труды советских историков, изданных в 60-70-х гг. XX в. (В.А. Дьяков, В.М. Зайцев, Л.А. Обушенко-ва) и труды современного белорусского историка О.В. Горбачевой.

К сожалению, при исследовании сословного характера восстания 1830-1831 гг. советские ученые использовали материалы Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА) и практически не принимались в расчет материалы белорусских архивов в Гродно и Минске. Между тем, содержащиеся в них сведения позволяют более точно составить картину по участию тех или иных социальных групп в восстании. В последние годы появились исследования по участию населения ряда белорусских регионов в восстании 1830-1831 гг., проведенные на базе Национальных исторических архивов Беларуси (НИАБ) в Гродно и в Минске. К таковым следует отнести работы гродненских ученых В. Шведа, С. Донских и доцента Полесского университета А. Ильина, где рассматривалось положение в западном регионе Беларуси и ряд публикаций О. Горбачевой, сделавшей упор на ситуации в Минской губернии. Тем не менее, комплексного анализа участия общего числа жителей белорусских губерний в восстании сделано не было.

На основе материалов Национального исторического архива Беларуси (г. Минск) и публикаций польских историков С. Данге ля и В. Сливовской мы исследуем социально-сословный состав участников восстания 1830-1831 гг. на территории Минской губернии в ее границах по состоянию на 1831 г.

Крестьяне. Как известно, наиболее активно восстание 1831 г. охватило северные и южные уезды Минской губернии - Вилейский, Дисненский (где действовали отряды крупных помещиков Валентина Брохоцкого, Станислава Радзищевского и Ромуальда Подбипенты), Пинский, Мозыр-ский и Речицкий (отряды Титуса Пусловского, Феликса Кеневича и Александра Барановского). В центральной части региона были лишь отголоски восстания и существенного влияния на общественно-политическую жизнь этой территории они не оказали.

Повстанческое руководство прилагало активные усилия для увеличения численности своих отрядов. Наряду с обычными призывами и агитацией к крестьянам следовали и приказы к помещикам поставить одного пешего от 5 «душ» и конного от 20 (в Вилейском уезде); одного кантониста с 7 «душ» (в Дисненском уезде) [3, с. 77-79]. На этот призыв одними из первых откликнулись помещики Дисненского уезда Даниил Рудомино и Юлиан Розенфельд, поставившие около 70 кантонистов из крестьян. Помещик Вилейского уезда Крукович поставил 11 крестьян [1, д. 5, л. 18; 14, л. 193]. Нередко помещики поставляли крестьян в отряды, выдавая потом это за бегство [3, с. 87]. На юге Минской губернии отряд из крестьян собственного родового имения Дорошевичи сформировал помещик Мозырского уезда Феликс Кеневич. Позднее Кеневич приказал набрать из соседних имений помещика Александра Горвата до 60 крестьян, попутно обещая крестьянам своего отряда землю и отмену барщины [9, с. 65; 18, s. 53-55].

Власти признавали безвыходное положение крепостных крестьян, вынужденных вступать в повстанческие отряды. Вот что отмечал в своем донесении полоцкий комендант полковник Данилов после разгрома одного из отрядов в Дисненском уезде: «Но как крестьяне, часто обманутые и не знавшие истинного намерения насильственного сгона их в Лужки, состоят под неограниченной властью своих помещиков..., то вообще дворовые люди и крестьяне виновны менее шляхтичей. Крестьяне из своих деревень, будучи под строгим присмотром поставлены в Лужки, приведены к присяге и подведены к двум устроенным виселицам с тем, что всякая отлучка из стана мятежников накажется виселицей» [10, с. 352].

Согласно имеющимся в Национальном историческом архиве Беларуси архивным материалам и опубликованным источникам, в Минской губернии приняло участие в восстании 120 крестьян [1; 20]. По данным VIII ревизии (1834 г.), на территории Минской губернии проживало 353 282 крестьянина мужского пола [12, с. 213]. Таким образом, можно подсчитать, что в большинстве своем крестьянство осталось довольно равнодушным по отношению к восстанию (1 повстанец на 3 019 коллег по сословию), хотя не стоит игнорировать и тот факт, что власти лояльно относились к крестьянам-повстанцам и зачастую отпускали их по домам, не внося в списки.

Также власти довольно активно привлекали крестьян для борьбы с повстанцами, обещая им солидное вознаграждение. Так, в Минском уезде крестьяне поймали 8 беглых пленных польских солдат, за что каждый крестьянин получил по 25 рублей ассигнациями [7, л. 20].

Дворяне. Дворянская часть населения этого региона проявила внушительную активность в восстании. Главным образом это произошло за счет двух северных уездов Минской губернии - Вилейского и Дис-ненского, где происходили серьезные сражения с правительственными войсками.

Уездные повстанческие комитеты в этих регионах возглавили влиятельные и авторитетные помещики: предводитель дворянства Вилейского уезда Ипполит Гецевич и бывший дисненский предводитель дворянства Ромуальд Подбипента, которые стали активно склонять на свою сторону окрестных помещиков. Так, ополчение Вилейского уезда возглавил бывший предводитель дворянства Станислав Радзишевский, в Дисненском уезде эти функции принял на себя крупный помещик Валентин Брохоцкий. Членами Дисненского комитета кроме прочих стали сплошь представители титулованных родов: граф Август Бржостовский, граф Антоний Ширин, кавалерию возглавил граф Михаил Храповицкий [1, д. 1, л. 16-23]. Позднее к ним добавились в числе 18 юнкеров Динабург-ской школы прапорщиков графы Фердинанд и Люциан Плятеры. Немалую помощь в организации повстанческого комитета Дисненского уезда в начальном периоде восстания оказали владельцы имения Лужки граф Цезарь Плятер с женой Эмилией. Как затем показывал на следствии один из инициаторов создания комитета, ксендз пиарского монастыря в Лужках Адам Татур, деньги на восстание собирались от помещиков по 30 коп. серебром. В общей сложности удалось собрать около 2 000 рублей серебром, затем добавилось еще 300 рублей серебром. «Более всех пожертвовали Валентин Брохоцкий, Иероним Косов, Самуйло Подбипента, Антоний Корсак. Граф Тизенгаузен ... дал оружие и людей вилейскому повстанью» [10, с. 490-494]. Упомянутый граф Константин Тизенгауз был назначен военным начальником Поставского ключа Дисненского уезда [1, д. 1, л. 43].

Помимо названных лиц активную помощь финансовыми средствами повстанцам оказывали представители таких магнатских родов, как крупный помещик князь Михаил Радзивилл, владелец ряда имений в Минской и Волынской губерниях князь Гавриил Огинский, помещик Могилевской, Минской и Волынской губерний князь Генрих Любомирский [Там же, д. 3]. Владелец имений в Пинском уезде князь Грациан Друцкий-Любецкой служил в польской армии рядовым (!) 4-го егерского полка и был убит в одном из сражений против русских войск [5, с. 134]. Бывший губернский предводитель дворянства граф Храповицкий «возмущал окрестных помещиков, шляхту и крестьян», распространяя слухи, что «шведы идут на Петербург, турки готовы вступить в пределы России, а сама русская армия переходит на сторону поляков» [14, л. 114 об].

Стоит отметить, что столь потрясающая активная позиция значительного числа крупных помещиков, в том числе и представителей титулованной знати, обусловлена, очевидно, и чисто экономическими соображениями. Дело в том, что к 1825 г. значительная часть имений была заложена в российских банках. Самая привилегированная часть общества жила в кредит. Как писал маркиз де Кюстен, император России является «не только первым дворянином своего государства, но и первым кредитором своего дворянства». Очевидно, что к 1831 г. число заложенных имений увеличилось. Так, помещик Дисненского уезда Иосиф Лопатин-ский, активный участник восстания, имел долгов в общей сложности на 264607 рублей серебром; князь Михаил Радзивилл задолжал банку и другим кредиторам 610 983 рубля серебром. При этом годовой доход с их имений не превышал 10-15 тыс. рублей (в зависимости от числа крепостных крестьян) [8, л. 13-14].

Проанализировав ряд архивных материалов и опубликованных источников, нами были установлены 116 представителей дворянства (без указания рода их занятий) и 193 помещика, принявших участие в восстании.

По данным VIII ревизии, по состоянию на 1834 г. в Минской губернии проживало 28531 дворян мужского пола (вместе с чиновниками, отставными офицерами и т.д.). Таким образом, можно определить, что 1 повстанец-дворянин приходился на 92,3 «пассивных» коллег по сословию. Исходя из таких данных, логично предположить, что в целом дворянские слои губернии активно участвовали в восстании. Наши выводы совпадают и с мнением Могилевского, а затем и гродненского губернатора М.Н. Муравьева, активного участника подавления восстания: «В главном же составе бунта все сии сословия руководимы были тайно и явно лучшими коренными дворянскими фамилиями и теми из владельцев, которые, служившие в разных случаях против России, сохранили тогдашние свои названия, мундиры и знаки отличия. Владельцы же, имеющие достаточную оседлость, способствовали мятежу лишь разными пожертвованиями, опасаясь принимать более деятельное участие» [Цит. по: 2, с. 355].

По итогам восстания в Минской губернии было конфисковано 28 помещичьих и монастырских имений, лидером среди которых стал князь Михаил Радзивилл, потерявший владения в Слуцком и Борисовском уездах с 8172 крестьянами мужского пола [16, с. 76]. Следует отметить, что руководящие слои восстания в Минской губернии сумели благополучно избежать личного наказания, скрывшись за границей. Так, в эмиграции оказались организаторы восстания помещики братья Клот, Александр Лопатинский, графы Люциан и Фердинанд Плятеры, Станислав Радзишевский, Феликс Кеневич и т.д. В общей сложности сумело эмигрировать 19 дворян и 40 помещиков [13, с. 176]. Феликс Кеневич неоднократно предпринимал попытки нелегально вернуться в Россию (последняя состоялась в 1844 г.) и окончательно вернулся по амнистии только в 1857 г. [15, с. 110].

Разночинцы. В данную категорию мы условно включили не сословия, а социальные группы: чиновников, учителей, преподавателей и учащихся учебных заведений (гимназисты, студенты), военнослужащих (отставные и действующие офицеры и нижние чины армии), врачей и фельдшеров, адвокатов, служащих дворянских имений (экономы, приказчики, писари и Т.Д.).

Губернское чиновничество и интеллигенция весьма активно откликнулось на события восстания, организуя как подписание населением различных актов повстанческой администрации, так и прямо агитируя жителей губернии за вступление в ополчение. Как писал М.Н. Муравьев, повстанцы, руководимые «называющимися дворянами, как то: экономами, комиссарами, писарями-официалистами, адвокатами, пленипотен-тами и прочими составляли злобные мятежные скопища... Адвокаты, регенты, пленипотенты и прочие были разносителями мятежных новостей и приглашений, и вообще с разоренными владельцами, приготовляя всех к бунту, сами входили в состав упорных мятежных скопищ» [Цит. по: 2, с. 355]. Так, заседатель Докшицкого участка «передал мятежникам оружие, отобранное крестьянами у своих помещиков» [14, л. 194].

Не отставали от своих старших коллег ученики уездных гимназий и училищ. Практически в полном составе участие в восстании приняли ученики и учителя Молодечненского уездного училища, студенты Виленского университета - уроженцы Минской губернии [1, д. 2-5]. Сам префект Молодечненского училища Иван Дульский передал повстанцам всю кассу училища [Там же, д. 2, л. 111]. Ученик Минской гимназии В. Неве-рович присоединился к повстанцам и ушел с ними за границу [3, с. 139]. Из Динабургской школы прапорщиков на помощь повстанческому комитету в Лужках прибыло 18 юнкеров. Но если 10 человек из них владели землей и крестьянами, то у 8 юнкеров никакого недвижимого имущества не оказалось [6, л. 7-7 об].

Согласно проанализированным нами источникам, в восстании приняло участие 54 гимназиста и студента, 38 чиновников и адвокатов, 35 служащих имений и 38 отставных и действующих военнослужащих [1, д. 2-5; 5; 18, s. 117-156].

Шляхта. При рассмотрении вопроса об участии шляхты в восстании, прежде всего, необходимо выяснить, что же представляла собой шляхта в первой трети XIX в. Шляхта являлась разновидностью дворянства. Как отмечает в своем исследовании О.В. Горбачева, шляхта могла делиться на 4 категории: долевые владельцы части деревни, владельцы или арендаторы хутором с одним-двумя крестьянскими дымами; владельцы или арендаторы ненаселенных земель; безземельные слуги, работавшие по найму, но являвшиеся шляхтичами по происхождению [3, с. 114]. Проще всего выразился насчет шляхты минский губернатор князь Хованский на дворянском собрании: «В Западных губерниях... было сословие шляхты, которого многочисленность, неопределенность прав и повинностей и смешение под сим именем действительных дворян с лицами, ничем права своего не подтвердившего - обращали на себя долгое внимание правительства». Указом от 1824 г. мелкая и средняя шляхта лишалась права на земельные владения, если не предоставила документы, подтверждающие право на владение землей [17, с. 232]. Стремясь выжить, такая категория вынуждена была идти в приказчики, камердинеры, экономы, лакеи, стражников лесных угодий, управляющих имениями и т.д. Шляхта, однако «не забывая своего происхождения и желая отличаться от простого народа, живет ...в совершенном невежестве и в своем быту представляет малую разницу от крестьян» [9, с. 50].

Минская шляхта проявила незначительную активность в восстании, чем гродненская и, как правило, участвовала в вооруженной борьбе. Так, значительное количество представителей шляхетского слоя наблюдалось в отрядах Феликса Кеневича (таблица 1). Это связано с тем, что, как уже отмечалось выше, представители этого сословия находились в услужении у помещиков и влиятельного дворянства, выполняя, таким образом, волю своих хозяев по пополнению повстанческих отрядов. Кроме того, для привлечения населения в восстание, повстанческая администрация издавала особые распоряжения с требованием выставить одного-двух кантонистов со шляхетских дворов (от нескольких до 15-20). Нами было выявлено 69 представителей шляхты, принявших участие в восстании [1, д. 2-5; 5; 8, s. 117-156].

Духовенство. В мест. Лужки Дисненского уезда инициатором создания повстанческого комитета и составления Акта восстания стал ксендз местного костела Адам Татур. В мест. Радошковичи Вилейского уезда руководителем вооруженного ополчения стал местный ксендз Симон Войткевич. Монахи Глубокского кармелитского монастыря (Дисненский уезд) во главе с Владиславом Казакевичем обучали собственных крестьян обращению с оружием, а затем около 300 из них отправили в ополчение [5, с. 36]. Вообще, Глубокский кармелитский и Лужковский пиарский монастыри участвовали в восстании практически всем своим составом, включая и ректора пиарского монастыря Винцента Густиневича [1; 5, с. 136]. Некоторое число духовенства участвовало в вооруженной борьбе. Так, в отряде Валентина Брохоцкого (Дисненский уезд) упоминаются 4 монаха Глубокского монастыря. Несколько монахов Лужковского монастыря служили капелланами в повстанческих отрядах [18, s. 38-39]. Ряд священнослужителей присоединились к частям регулярной польской армии и покинули пределы России [3, с. 138; 9, s. 445].

В целом по региону в восстании приняло участие 56 католических и 14 униатских священников [1, д. 2-5; 5; 18, s. 158-164].

В основном, в восстании приняли участие средние и низшие слои католического и униатского духовенства. Высшие круги этих двух конфессий христианства сразу заняли резко отрицательную позицию по отношению к восстанию. В первую очередь, это связано с боязнью потерять свое влияние и авторитет, а главное, немалое личное состояние. Так, высшему католическому духовенству в общей сложности в 1831 г. принадлежало 19319 крестьян мужского пола, 154331 руб. серебром годового дохода. Один из влиятельнейших католических епископов Иосиф Гедройц имел до 20 тыс. рублей серебром ежегодного дохода со своих имений [11, с. 112].

Проанализировав ряд опубликованных источников [1, д. 2-5; 4, с. 288-303; 19, s. 444-452], мы определили примерный состав некоторых повстанческих отрядов (таблица 1).

Таблица 1

Примерный сословный состав ряда повстанческих отрядов Минской губернии

Командиры отрядов	Дворяне	Помещики	Разночинцы	Шляхта	Крестьяне	Духовенство	Служащие имений	Неустановл. сословий	Всего
Барановский	3	1	2	6	10			i	27
Брохоцкий	11	42	24		26	12		8	123
Кеневич	7	6	4	8	27		7	2	61
Итого	21	49	30	14	63	12	7	11	211

На первый взгляд бросается большое число крестьян в отрядах (таблица 1). Однако именно представители привилегированного слоя (помещики, дворяне, шляхта) вместе с разночинцами играли здесь преобладающую роль и были основной «руководящей и направляющей» силой в отрядах.

Общую картину участия населения Минской губернии в восстании можно увидеть в составленной на основе анализа опубликованных источников [1, д. 2-5; 4, с. 288-303; 19, s. 444-452; 20] таблице 2.

Таблица 2

Социально-сословный состав участников восстания по Минской губернии

Губерния	Крестьяне	Дворяне	Помещики	Шляхта	Разночинцы	Духовенство		Всего
						католики /	униаты
Минская	120/ 16,4%*	116/ 15,8	193/ 26,3%	69/ 9,4%	165/ 22,5%	56 / 7,6%	14/ 1,9%	733

Указаны проценты от общего количества участников восстания

Наши данные несколько отличаются от сведений, полученных советскими историками в 1960-е гг., использовавшими материалы Центрального государственного военно-исторического архива СССР (ЦГВИА СССР) (в настоящее время - Российский государственный военно-исторический архив) (таблица 3).

Таблица 3

Участие населения Беларуси в восстании 1830-1831 гг.

(по материалам ЦГВИА СССР)

Губерния	Крестьтяне	Дворяне	Помещики	Шляхта	Разночинцы	Духовенство		Всего
						Католики	Униаты
Минская	152	89	178	55	186	35	5	700

Как видно из таблиц 2 и 3, данные Национального исторического архива Беларуси и Российского государственного военно-исторического архива расходятся. На наш взгляд, такое расхождение можно объяснить следующим: некоторые лица не имели постоянного места жительства и скитались по разным уездам губернии, либо переходили из одной губернии в другую в поисках работы. Особенно это касается шляхты. Исходя из этого, военно-следственные комиссии нередко записывали таких лиц как жителей того уезда, на территории которого они были арестованы. Нередки были случаи повторного внесения в списки арестованных одного и того же человека. Наконец, часто списки участников восстания составлялись на основе просто устных показаний очевидцев, которые просто не могли указать не только социально-сословную принадлежность, но и фамилии своих коллег по восстанию по причине недостаточного знакомства с ними.

Исходя из вышеизложенного, можно сделать следующие выводы.

1. Решающую роль в восстании 1830-1831 гг. на территории Минской губернии играли, в первую очередь, наиболее обеспеченные и авторитетные слои дворянства - помещики. Это были лица, способные силой власти, авторитета, связями, деньгами увлечь за собой население. Многие из них действовали из патриотических соображений, надеясь восстановить независимость Речи Посполитой. Но, несомненно, среди повстанцев были и те, кто наряду с патриотическими порывами, проявлял и экономическую заинтересованность своим участием в восстании, надеясь (в случае его успеха) выбраться из финансового разорения.

2.    Не меньшую активность в восстании проявили группа, условно названная нами «разночинцами» - гимназисты, студенты, представители чиновничества, т.е. молодая и социально активная часть населения.

3.    Наконец, стоит сказать о самом многочисленном и обездоленном слое Минской губернии - крестьянстве. Для привлечения большего количества населения в отряды, крестьянам обещалось со стороны своих помещиков уменьшение повинностей, вплоть до предоставления вольной. Однако для реального облегчения участи крестьян повстанцы не сделали ничего, чего не скажешь о властях, привлекавших крестьян в сельские караулы и активно награждавших отличившихся. Именно нежелание решить крестьянский вопрос со стороны привилегированных слоев, а также откровенные угрозы, описанные выше, оттолкнуло крестьянство от активного участия в восстании.

Олег Валерьевич Карпович,
Вестник МГТУ имени Шолохова № 2 / 2012. Стр. 22-32

 

Библиографический список

1.    Алфавитный список участников восстания 1831 г. (1831-1832 гг.) // Национальный исторический архив Беларуси (НИАБ). Ф. 561 (Минская губернская следственная комиссия по делам восстания 1831 г.). On. 1. Д. 1-5.
2.    Белоруссия в эпоху феодализма: Сб. документов и материалов: В 4 т. Т. 4. Минск, 1979.
3.    Гарбачова В.В. Паўстанне 1830-1831 гг. на Беларусь Мінск, 2001.
4.    Гарбачова В. Рэчыцкі павет ў паўстанні 1830-1831 гг. i далейшы лес яго удзельнікаў // Трэція Міжнародныя Доўнараўскія чытанні, Рэчыца, 14-15 верасня 2001 г. Мінск, 2002. С. 288-303.
5.    Гарбачова В.В. Удзельнікі паўстання 1830-1831 гг. на Беларусь Біябі-бліягр. слоўнік. Мінск, 2006.
6.    Дело о конфискации имений, принадлежащих участникам польского восстания 1831 г. //НИАБ. Ф. 295 (Канцелярия Минского гражданского губернатора). Оп. 1. Д. 369.
7.    Дело по рапорту Минского уездного земского исправника о пойманных в Минском уезде беглых польских солдатах (1831 г.) // НИАБ. Ф. 295 (Канцелярия Минского гражданского губернатора). Оп. 1. Д. 386.
8.    Дело о 84 мятежниках, имений которых не оказалось (1833 г.) // НИАБ. Ф. 54 (Минская губернская люстрационная комиссия). Оп. 1. Д. 3.
9.    Дьяков В.А., Зайцев В.М., Обушенкова Л.А. Социальный состав участников польского восстания 1830-1831 гг. (по материалам западных губерний Российской империи) // Историко-социологические исследования. М, 1970.
10.    Кропотов Д.А. Жизнь графа М.Н. Муравьева в связи с событиями его времени и до назначения его губернатором в Гродно. СПб., 1874.
11.    Лыкопшна Л.С. Католическое и униатское духовенство Королевства Польского и Западных губерний России и польское восстание 1830-1831 гг.: Дис. ... канд. ист. наук. М., 1981.
12.    Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Минская губерния: В 2 ч. Ч. 1. СПб., 1864.
13.    Митина Н.П. Социальный состав участников польского восстания 1830- 1831 гг. (по спискам эмигрировавших и скрывшихся от репрессий) // Историко-социологические исследования. М, 1970.
14.    О доставлении сведений о действиях повстанческих отрядов в белорусских губерниях (1831 г.) // НИАБ. Ф. 1297 (Канцелярия генерал-губернатора Витебского, Могилевского и Смоленского. On. 1. Д. 5240.
15.    Польская эмиграция до и во время последнего польского мятежа
1831- 1863 гг. Вильно, 1866.
16.    Радзюк А.Р. Канфіскацыя прыватнай уласнасці на Беларусі ў канцы XVIII -першай палове XIX ст.: Дыс. .. .канд. гіст. навук. Мінск, 2006.
17.    Смяховіч М. Арганізацыі і асобы // Полымя. 1996. № 4. С. 218-233.
18.    Dangel S. Rok 1863 w Minszczyznie. T. 2. Warszawa, 1925.
19.    Hedemaim O. Historija powiatu Braslawskiego. Wilno, 1930.
20.    Sliwowska W. Zesłańcy polscy w Imperium Rosyjskim w pierwszej połowie XIX wieku: Słownik biograficzny. Warszawa, 1998.