Доклад Кирилла Владимировича Шевченко на конференции "Отечественные войны Святой Руси", посвященной 200-летнему юбилею Отечественной войне 1812 года. Конференция состоялась 22 июня 2012 года в Бресте.
Исторические западные рубежи Русского мира, включавшие Карпатскую Русь, Холмскую Русь и населенное малороссами и белорусами Подляшье, представляют собой величественную и трагическую восточнославянскую Атлантиду, постепенно исчезавшую под волнами исторического забвения по мере денационализации и ассимиляции автохтонного восточнославянского населения этих областей.
С распадом Киевской Руси и с переходом ее западных областей, населенных русскими славянами, под власть Польши и Венгрии, начался длительный и мучительный процесс этнокультурных экспериментов над коренным восточнославянским населением, направленных на его латинизацию и ассимиляцию, первой жертвой которых стали высшие сословия. В ходе данных экспериментов активно использовались не только этнокультурные и конфессиональные рычаги, выразившиеся, в частности, в навязывании Брестской (1596 г.) и Ужгородской (1646 г.) церковных уний православному населению, но и прямые репрессии, преследования и насилие. Одной из наиболее трагических и одновременно несправедливо забытых страниц истории восточнославянской Атлантиды является судьба Карпатской Руси и русинов во время Первой мировой войны.
Карпатская Русь и ее автохтонное население в лице русинов – крайняя юго-западная часть обширной восточнославянской этноязыковой общности, занимавшей южные и северные склоны Карпат и территорию Восточной и части Западной Галиции. К началу ХХ века все русины проживали на территории тогдашней Австро-Венгрии; при этом русины, населявшие южные склоны Карпат, входили в состав Венгрии (историческая Угорская Русь), а русины Восточной и Западной Галиции входили состав австрийской части монархии Габсбургов.
Национальная идентичность карпатских русинов, сформировавшаяся в XIX веке под воздействием русинских будителей – убежденных русофилов, основывалась на идее о принадлежности карпатороссов к единому русскому племени от Карпат до Тихого океана и апеллировала к русскому литературному языку и русскому культурному наследию. Русинская интеллигенция в XIX веке была убежденной сторонницей концепции триединого русского народа, состоящего из великороссов, малороссов и белорусов. Органичной частью русского народа русинские национальные деятели считали и карпатских русинов.
Вместе с тем, во второй половине XIX века традиционному русофильскому направлению начинает противостоять украинофильское движение, отстаивавшее идею существования независимого украинского народа, частью которого, по мнению украинофилов, являлись карпатские русины. Наибольших успехов украинофилы достигли в Восточной Галиции, где, впрочем, русофилы продолжали оставаться влиятельной общественной силой. Среди русинов Угорской Руси и русинов-лемков, проживавших на северных склонах Карпат в Западной Галиции, полностью доминировали русофилы, а украинская идентичность была практически неизвестна.
* * *
Начало ХХ века было отмечено нарастанием противостояния между русофильской интеллигенцией и украинофилами Восточной Галиции, которые пользовались существенными преференциями и поддержкой со стороны австрийских властей. Для усиления украинского влияния на грекокатолическое духовенство Восточной Галиции и для подрыва позиций русофилов по инициативе австрийских властей был затруднен прием в духовные семинарии Галиции лиц русофильской ориентации, значительная часть которых была уроженцами Лемковины – области проживания русинов-лемков на северных склонах Карпат в Западной Галиции. Так, в 1911 г. из сорока русинов-лемков – кандидатов на поступление в духовную семинарию в Перемышле был принят лишь один.[1] Воспитанники духовной семинарии во Львове русофильской ориентации подвергались травле и издевательствам со стороны господствовавших там украинцев. В 1912 г. русские воспитанники Львовской духовной семинарии «дважды были вынуждены ночью бежать из семинарии, чтобы спасти свою жизнь перед одичавшими товарищами-украинцами».[2]
Начало Первой мировой войны повлекло широкомасштабные репрессии австрийских властей против русинов-лемков, что стало одной из самых трагических страниц истории лемковского народа. «Вся Лемковина была покрыта виселицами, на которых гибли ее лучшие сыны»,[3] - писал лемковский историк. С сентября 1914 по весну 1915 гг. русские войска занимали большую часть территории австрийской Галиции, включая территорию Лемковины, где, в отличие от Восточной Галиции, русская армия встретила доброжелательное отношение местного населения. После ухода русской армии австрийские военные власти арестовали около пяти тысяч лемков, подозреваемых в шпионаже в пользу России, в основном представителей интеллигенции, которые были брошены в австрийский концлагерь Талергоф неподалеку от Граца. Значительная часть узников Талергофа погибла, не выдержав издевательств и нечеловеческих условий содержания. По сути, в Талергофе был ликвидирован цвет лемковской русофильской интеллигенции, а сам концлагерь вошел в историческую память лемков как символ мученичества за народность и веру.[4] Другим символом мученичества русинов-лемков стал уроженец западной Лемковины молодой православный священник Максим Сандович, призывавший лемков к возвращению в лоно православия. М. Сандович и вся его семья, включая отца, мать, брата и беременную жену, были арестованы австрийскими властями сразу после начала войны. 6 сентября 1914 г. М. Сандович без суда и следствия на глазах престарелого отца и жены был расстрелян во дворе тюрьмы в г. Горлице. Его беременная жена была интернирована в концлагерь Талергоф, где она родила сына. Впоследствии Максим Сандович был канонизирован как Святой Максим.[5]
После трагических событий 1914-1915 гг. среди лемков широко распространилось мнение о том, что в трагедии Талергофа виновны украинофилы, доносившие австрийским властям на своих идеологических врагов-русофилов. «По лемковским селам под видом торговцев иконами... ходили украинские провокаторы и вели с селянами разговоры на политические темы, выдавая себя за друзей русского народа, - писал И.Ф. Лемкин. – У селян выясняли политические взгляды, все записывали, а потом отсылали властям. Таким образом был составлен список «moskalofilow»... На основе этого списка в начале войны была арестована вся лемковская интеллигенция и сотни селян...»[6]
В наибольшей степени от австрийских репрессий пострадали русины-лемки, однако преследования со стороны австро-венгерских властей коснулись всех областей, населенных карпатскими русинами. «Как только Австро-Венгрия объявила войну России, - сообщали в июле 1917 г. североамериканские русинские деятели – авторы «Меморандума Русского Конгресса в Америке», - более 30.000 русских людей... в Галичине, Буковине и Угорской Руси были арестованы, избиты австрийскими жандармами, полицией и войском, подвергнуты неописуемым мучениям и заключены в концентрационные лагеря...: Талергоф, Терезиенштадт, Куфштейн, Шпильберг... и др. В одном лишь Талергофе... их умерло 1.500 человек от побоев, болезней и голода... Над мирным населением в Прикарпатской Руси немцы и мадьяры издевались таким нечеловеческим образом и сделали над ним столько насилий и зверств, что они ни в чем не уступают зверствам турок в Армении... Лишь за первые девять месяцев войны немцы и мадьяры расстреляли и повесили в Галичине, Буковине и Угорской Руси 20.000 людей. Сколько русского народа перевешали они во время своего наступления в 1915 и вообще в продолжение 1915, 1916 и 1917 годов, не поддается никакому исчислению».[7]
Дочь известного ученого-карпатоведа Ф.Ф. Аристова Т.Ф. Аристова, ссылаясь на показания очевидцев, вспоминала, что «только в одном селении Камен-Броды в Галичине палачи через единственную петлю повесили 70 крестьян на глазах их матерей, жен, детей, а затем убитых докалывали штыками».[8] По словам русского журналиста, посетившего Львов сразу после его взятия русскими войсками, «быть арестованным и отведенным в военно-полевой суд, заседавший в каждом местечке, считалось счастьем, ибо в большинстве случаев палачи казнили на месте. Казнили врачей, юристов, писателей, художников, не разбирая ни положения, ни возраста».[9]
Осмысливая трагедию русинского народа во время Первой мировой войны и роль в ней местных украинцев, галицкие общественные деятели-русофилы писали впоследствии, что «в то время как... террор в Бельгии или других странах всецело объясним одним фактором – войной..., в отношении Прикарпатской Руси этого недостаточно. Война тут была лишь удобным предлогом, а подлинные причины этой позорной казни зрели у кого-то в уме самостоятельно... Исключительным объектом... австро-мадьярских жестокостей... было русское народное движение, т.е. сознательные исповедники национального и культурного единства малороссов со всем остальным русским народом... Прикарпатские «украинцы» были одним из главных виновников нашей народной мартирологии во время войны. В их низкой и подлой работе необходимо искать причины того, - отмечали галицкие русофилы, - что карпато-русский народ вообще, а наше русское национальное движение в частности с первым моментом войны очутились в пределах Австро-Венгрии... на положении казнимого преступника».[10] Впрочем, некоторые польские историки, столь трепетные и чуткие к страданиям собственного народа, ставят под сомнение страдания русинов во время Первой мировой войны, по меньшей мере бестактно рассуждая о «мифе мартирологии» и о «легенде Талергофа».[11]
К началу Первой мировой войны проавстрийская украинская ориентация в Восточной Галиции уже пустила достаточно глубокие корни. Мощная волна верноподданических манифестаций, прокатившаяся в Австро-Венгрии в поддержку правящей династии в конце июля 1914 г., затронула не только собственно австрийские и венгерские земли, но и славянские народы дунайской монархии, включая галицких русинов. Вечером 30 июля 1914 г. во Львове толпа местных русинов «двинулась к городской площади, распевая патриотические песни. Оркестр исполнял гимн австрийских народов и марш Радецкого; народ пел гимн с обнаженной головой... Вышедший на балкон наместник поблагодарил манифестантов за их лояльность, на что народ ответил громогласным: «Да здравствует Австрия! Да здравствует наш император!»[12] Переполненные пламенным австрийским патриотизмом львовяне вряд ли предполагали в то время, что уже через несколько месяцев Галиция будет занята русской армией. Однако связанные с этим мрачные ожидания галичан не оправдались. Чешские газеты со ссылкой на жителей западной Галиции сообщали о в целом корректном поведении русской армии. Так, заняв город Санок, «...русские не жгли и не грабили...; не было проявлений какого-либо явного насилия... Впрочем, не обошлось без некоторых связанных с казаками инцидентов, за что их виновники были отстеганы нагайками... В деревнях русские реквизировали скот и зерно, но в большинстве случаев за это платили...»[13]
Разница между карпатскими русинами и украинцами Восточной Галиции проявилась в их отношении к русской армии, которая с осени 1914 до весны 1915 г. занимала австро-венгерские территории, населенные русинами. Если австрийские воинские части, сформированные из украинских «сичевых стрельцов» Галиции, оказывали русским войскам ожесточенное сопротивление,[14] то после преодоления Карпат части русской армии встретили доброжелательное отношение карпатских русинов, которые не только помогали русским продовольствием, но и добровольно вступали в русскую армию. Русины часто сообщали русскому командованию о перемещениях австро-венгерских подразделений. В г. Бардейов местные русины раздавали листовки, призывавшие население помогать русским войскам. В ходе отступления русской армии в ее состав влилось много добровольцев из числа карпатских русинов. Только в Воловецком округе вместе с русскими войсками ушло 238 человек.[15] Весьма сочувственное отношение русская армия встретила и со стороны русинов-лемков Западной Галиции, населявших территории к западу от реки Сан.
Однако и в Восточной Галиции, несмотря на успехи поддерживаемого здесь Веной украинского движения, русофилы продолжали оставаться влиятельной общественной силой, что проявилось после занятия Восточной Галиции русской армией. Так, 9 (22) сентября 1914 г. назначенный генерал-губернатором Галиции граф Г.А. Бобринский принял в своей резиденции во Львове делегацию представителей 19 галицко-русских культурно-просветительных и экономических обществ во главе с доктором В.Ф. Дудыкевичем, бывшим депутатом галицкого сейма и одним из лидеров Русской народной партии Галиции, выступавшей с позиций общерусского единства и боровшейся с украинским движением. Представители галицких русинов выразили радость в связи с освобождением от австрийского ига и заявили о своих верноподданнических чувствах по отношению к императору Всероссийскому. 15 (28) сентября 1914 г. Николай II в телеграмме генерал-губернатору передал Высочайшую благодарность депутациям русинских организаций.[16] По свидетельству М.М. Пришвина, посетившего Восточную Галицию осенью 1914 г., в тылу русской армии было абсолютно безопасно даже в самых «мазепинских местах». Пришвин отмечал, что «…почти нигде не было войск, даже разъездов, патрулей, и везде было так, как будто едешь по родной земле, способной нести крест татарского и всякого ига».[17]
Во время кратковременного пребывания Галиции под контролем русской армии галицкие политики-русофилы развернули энергичную деятельность по созданию «карпато-русской добровольческой дивизии - в противоположность поддерживаемому Австрией украинскому движению».[18] Активное участие в этом приняли ранее приговоренные австрийским судом к смерти депутаты австрийского парламента галицкие русофилы Курилович и Марков, помилованные австрийцами только благодаря заступничеству испанского короля. Однако когда эта задача уже была близка к выполнению, «русская армия отступила из Галиции; затем последовала революция в России. Эти два события не позволили создать отдельную карпато-русскую добровольческую дивизию…»[19]
Репрессии против русинов со стороны властей Австро-Венгрии приобретали и разнообразные культурно-языковые формы. Так, летом 1915 г. венгерское правительство создало специальную комиссию грекокатоликов, призванную внести изменения в церковную литературу, ввести грегорианский календарь и заменить традиционный кириллический алфавит русинов латиницей. Хотя эти попытки потерпели неудачу, мадьяронские иерархи грекокатолической церкви, включая главу Прешовской епархии епископа И. Новака и главу Мукачевской епархии епископа А. Паппа, по собственной инициативе стали заменять кириллицу венгерской латиницей в школах и в церковной прессе.[20]
После отступления русской армии русины подверглись массовым преследованиям со стороны австрийских властей. Главной жертвой преследований стали подозревавшиеся в политической неблагонадежности русинское духовенство и русофильская интеллигенция, представители которой были брошены в австрийские концлагеря. В результате массовых репрессий со стороны австро-венгерских властей погибли тысячи русинов. Примечательно, что представители украинской историографии предпочитают не заострять внимание на этой трагической странице в истории карпатских русинов. Те же из украинских историков, кто коротко упоминает об этом, стремится возложить всю ответственность за страдания русинского народа исключительно на «москвофилов», из-за которых «народ, осужденный за государственную измену, оказался в австрийских островах смерти».[21]
Массовые репрессии против русинского населения, осуществлявшиеся в крайне жестоких формах, позволяют говорит о том, что антирусинская политика австро-венгерских властей с началом Первой мировой войны начала приобретать формы геноцида. Главной жертвой австро-венгерского террора стала русофильская часть русинского общества, которая в результате широкомасштабных репрессий была сильно ослаблена, а в Восточной Галиции даже перестала существовать как сколько-нибудь значимый культурный слой, что облегчило окончательную победу поддерживаемых Веной украинофилов.
Трагический опыт массового преследования русинского населения австро-венгерскими властями во время Первой мировой войны вызвал рост антиавстрийских и антивенгерских настроений среди карпатских русинов и радикализировал русинских политиков, которые все чаще связывали политическое будущее своего народа с выходом из состава Австро-Венгрии. Неблагоприятный для Центральных держав ход Первой мировой войны создавал питательную почву для подобного рода настроений. Инициативу радикального решения русинского вопроса взяли на себя влиятельные политические организации американских русинов, которые, в отличие от своих соотечественников в Австро-Венгрии, имели возможности для активной политической деятельности.
Примечательно, что первые проявления внешнеполитической активности русинских политических деятелей в США летом 1917 г. и после распада Австро-Венгрии осенью 1918 г. были направлены на вхождение Карпатской Руси в состав российского государства. Однако большевистская революция и гражданская война в России, а также образование новых независимых государств в Центральной Европе не позволили реализовать эти планы. В период между Первой и Второй и мировыми войнами области, населенные русинами, вошли в состав Чехословакии и Польши, где русины продолжали подвергаться дискриминации и ассимиляции.
[1] Лемкин И.Ф. История Лемковины. Юнкерс, Нью-Йорк. 1969. С. 119.
[2] Там же.
[3] Там же. С. 139.
[4] См. Талергофский альманах. Львов. 1930.
[5] Magocsi P.R. The People from Nowhere. An Illustrated History of Carpatho-Rusyns. Uzhhorod, 2006. P. 67.
[6] Лемкин И.Ф. История Лемковины. С. 119.
[7] Меморандум Русского Конгресса в Америке. 13 июля 1917 года, Нью-Йорк // Bratislava. Časopis učené společnosti Šafaříkovy. 1931. Roč. 5. Číslo 3. S. 515-516.
[8] Аристова Т.Ф. Федор Федорович Аристов и карпаторусская проблема // Аристов Ф.Ф. Литературное развитие Подкарпатской (Угорской) Руси. Москва. 1995. С. 10.
[9] Голос Москвы. 8 (21) октября 1914 г. № 231. С. 4.
[10] Военные преступления Габсбургской монархии 1914-1917 гг. Галицкая Голгофа. Книга I. Trumbull, Conn. 1964. C. 9.
[11] См. Moklak J. Republiki łemkowskie 1918-1919 // Wierchy. Kraków. 1994. Rok 59. S. 66.
[12] Čas. 1.08.1914. Číslo 213.
[13] Lidové noviny. 26.10.1914. Číslo 296.
[14] Тарнович Ю. Iлюстрована iсторiя Лемкiвщини. Львiв. 1998. С. 217-225.
[15] Ванат І. Нариси новітньої історії українців Східної Словаччини I. 1918-1938. Словацьке педагогічне видавництво в Братиславі. Відділ української літератури в Пряшеві. 1990. С. 33.
[16] Утро России. 16 (29) сентября 1914 г. № 222. С. 2.
[17] Речь. 2 (15) ноября 1914 г. № 296. С. 2.
[18] Archiv Ústavu T.G. Masaryka (AÚTGM), fond T.G. Masaryk. Podkarpatská Rus 1918, krabice 400. Report of members of Russian National Council of Carpatho-Russia.
[19] Ibidem.
[20] Magocsi P.R. The Shaping of а National Identity. Subcarpathian Rus’, 1848-1948. Harvard University Press. 1978 P. 72.
[21] Тарнович Ю. Iлюстрована iсторiя Лемкiвщини. С. 249.
Выступление на Международной конференции «Отечественные войны Святой Руси»
(Брест, 22 июня 2012 г.)