Отторгнутые насилием воссоединены любовию

180-летие Полоцкого Собора 1839 года, является замечательным поводом для того, чтобы поразмышлять над масштабом этого исторического события и значением Полоцкого Собора для современной Белорусской Православной Церкви и всего белорусского общества.

Под Полоцким Собором 1839 года понимается совместное богослужение иерархии и духовенства униатских Белорусской и Литовской епархий, располагавшихся в границах Российской империи. Во время Литургии вместо папы Римского торжественно поминались Святейший Синод Русской Православной Церкви и предстоятели всех Православных Поместных Церквей. Полоцкий Собор состоялся в Софийском соборе г. Полоцка 12 февраля ст.ст. / 25 февраля н.ст. 1839 года в неделю Торжества Православия. Он проходил под руководством епископа Литовского Иосифа (Семашко) при участии епископа Полоцкого Василия (Лужинского) и викария Литовской епархии епископа Брестского Антония (Зубко), а также 21-го представителя органов административного управления унией и униатских духовных школ. Перед Полоцким Собором все его участники одобрили и подписали Соборный Акт, объявлявший о возвращении униатов к православному вероисповеданию. После Собора на имя императора Николая І были отправлены Соборный Акт и прошение о присоединении униатов к Греко-Российской Православной Церкви. К этим документам прилагались 1305 собственноручных подписок униатских приходских священников, в которых выражалось принципиальное согласие на воссоединение с православием.

Полоцкий Собор прекратил действие Брестской церковной унии 1596 года на территории Российского государства за исключением Царства Польского, где до 1875 года продолжала действовать униатская Холмская епархия, насчитывающая более 200 000 верующих.

По итогам Полоцкого Собора к православному вероисповеданию вернулись 1 500 000 белорусских и 100 000 украинских униатов. Из 1 947 униатских священнослужителей и монашествующих, состоявших в унии в 1839 г., по религиозным мотивам отказались от православия 20 человек. Им было предложено самим выбрать место своего поселения вне пределов компактного проживания воссоединенного из унии народа и правительство Российской империи пожизненно выплачивало этим людям пенсию в размере 350 рублей в год. Степень суровости обращения российских властей с несогласными на воссоединение униатскими священнослужителями ярко оттеняет тот факт, что самое высокое жалование, на которое в середине XIX века мог рассчитывать действующий православный священник, составляло 250 рублей в год[1].

Полоцкий Собор не был случайным событием и не явился результатом давления на греко-католиков со стороны правительственных структур Российской империи. Воссоединение униатов с православными в 1839 году имело целый ряд объективных, как внутренних, так и внешних, и субъективных предпосылок. Я не буду их долго перечислять, скажу лишь, что исторические обстоятельства и сложное взаимодействие разнородных процессов, часть которых получила развитие еще во времена Речи Посполитой, послужили возникновению в первой трети XIX века в среде униатского духовенства, совершавшего служение в пределах Российской империи, негативного отношения к союзу с Римом и симпатий к православию. Можно утверждать, что главное, что привело унию к упразднению в 1839 году было согласие униатского духовенства вернуться в Русскую Православную Церковь. Это согласие являлось осознанным и твердым, о чем свидетельствует тот факт, что во время восстания 1863–1864 годов, когда революционеры, стремившиеся восстановить Польско-Литовское государство, призывали белорусское духовенство возродить унию, воссоединившиеся из унии священники и их сыновья – новое поколение белорусских пастырей – решительно отвергли эти призывы. Они были готовы быть ограбленными, оскорбленными действием, избитыми и даже шли на смерть, но не соглашались отказаться от православия и вернуться к унии.

Значение Полоцкого Собора для современного Белорусского Православия очевидно. После воссоединения униатов Беларусь превратилась в православную страну. То, что в начале XXI века в Республике Беларусь 85% верующих причисляют себя к Православной Церкви, является результатом Полоцкого Собора и дальнейшей интеграции бывших белорусских униатов в состав Русской Церкви.

Чтобы дополнительно оценить масштаб и определить значение совершенного Полоцким Собором, нужно обратить внимание на следующее. В правление императрицы Екатерины II с 1780 по 1795 год из унии в православие добровольно перешли 1 689 254 человека. Имел место и противоположный процесс. В 1796–1803 годах из униатских церквей в костелы перешли 1 425 302 человека. Отток униатов в католичество латинского обряда продолжался и далее, так что к 1839 году число униатов, перешедших в костелы достигло 1 719 153-х^[2]. Массовый переход униатов в костелы захватил часть тех бывших униатов, которые воссоединились с православием в 1794–1795 годах. Точные цифры не известны, но имеются сведения, что в южных уездах Минской губернии из православных храмов в костелы в полном составе перешли прихожане 44 приходов[3], что, учитывая среднее количество прихожан в униатских приходах того времени – 821 человек[4], превышало 36 000 верующих.

В результате такого межконфессионального перераспределения населения белорусско-украинско-литовских территорий число униатов в 1803 году составило 1 538 890 верующих[5] и к 1839 году оно возросло незначительно – до 1 600 000 человек [по Литовской епархии 986 249, по Белорусской епархии–613 751 человек[6]].

В структуре этих цифр для осмысления значения Полоцкого Собора особое значение имеет следующий показатель. С 1780 по 1795 год в православие перешли 1 441 194 украинца и лишь 248 060 белорусов. Так что в 1803 году на украинских территориях оставалось 94 977 униатов^[7], в то время как в белорусско-литовских губерниях их число составляло 1 443 913. Нежелание большинства белорусских униатов вернуться в православие на переломе XVIII и XIX веков было связано с условиями, сложившимися на белорусских землях исторически:

Во-первых, на белорусских территориях уния за два столетия своего существования сумела создать устойчивые церковно-административные структуры и находилась под сильным влиянием Католической Церкви латинского обряда, чего не наблюдалось на украинских землях;

Во-вторых, основная масса белорусской знати во времена Речи Посполитой перешла в костелы, где подверглась полонизации. Патриоты Польско-Литовского государства, мечтавшие об его возрождении, эти люди страдали русофобией и не сочувствовали возрождению православия в крае. Поэтому, несмотря на запрет мешать свободному волеизъявлению народа в вопросах выбора конфессиональной принадлежности, содержащемуся в указах и распоряжениях императрицы Екатерины II в 1794–1795 годах, белорусские помещики-католики, в чьих руках находилось материальное благополучие крестьян и пользовавшиеся большим на них моральным влиянием, во многих случаях подавляли желание народа оставить унию и перейти в православие;

В-третьих, простые верующие в Беларуси в начале XIX века отличались социальной неразвитостью. Они не разбирались в религиозных вопросах, были склонны к обрядоверию, свойственному всем восточным славянам, видели в унии свою родную церковную древность – обряд отцов и дедов. Они не понимали: зачем нужно что-либо менять в привычной религиозной жизни. Тем более, что изменения, к которым их призывали православные миссионеры и российские правительственные чиновники, оказывались связанными с неудовольствием господствующей в крае католической шляхты, власть которой не была подорвана российской властью.

Таким образом, в первые годы XIX века униатское население в пределах Российской империи оказалось преимущественно сконцентрировано в Беларуси – около 1 500 000 человек. В православных епархиях, действовавших на белорусских землях в это время насчитывалось около 600 000 верующих.

Эти цифры, на первый взгляд, говорят о том, что православные в конфессиональной структуре белорусского общества составляли меньшинство, и белорусский народ был консолидирован унией, что позволяет говорить об унии, как религии, способствовавшей национальному самоопределению белорусов. Такой поверхностный вывод делают многие белорусские историки. Однако они не учитывают два обстоятельства:

Во-первых, территория современной Беларуси была разрезана конфессиональной границей примерно от пункта на границе между современными Витебской и Могилевской областями через восточные районы современной Минской области к Пинску. На Востоке и Юго-Востоке Беларуси было сосредоточено православное население. Северо-Восток, западная часть центра, Запад и Юго-Запад Беларуси являлись регионами компактного проживания униатов. В результате униаты и православные существовали обособленно друг от друга. Например, в Гродненской губернии в первые годы XIX века действовали только 4 православных прихода, и те обслуживали военных и чиновников. Сложившееся в первой трети XIX века положение несло для белорусского народа очевидную угрозу религиозно-культурного разделения, образец которого у нас перед глазами – это Запад и Восток современной Украины. Построение единой белорусской нации в таких обстоятельствах было невозможно.

Во-вторых, заблуждением является представление о том, что уния была способна стать духовным фундаментом возникновения белорусской нации на той территории, где она численно господствовала. Дело в том, что уния была беззащитна перед латинским прозелитизмом, а также процессами полонизации и латинизации церковной жизни белорусов. Об опасности для унии латинского прозелитизма свидетельствует то, что с 1805 по 1828 год, невзирая на законодательное запрещение, из унии в костелы перешли не менее 200 000 верующих[8]. В результате в эти годы наблюдался очень незначительный рост численности униатов. В свою очередь латинизация церковной жизни белорусов и полонизация белорусского униатского духовенства вели унию к поглощению Польским католичеством и перерождению белорусов-униатов в так называемых «костельных поляков». Некоторые белорусские ученые стараются доказать, что степень опасности поглощения унии католичеством латинского обряда преувеличивается православными историками. Однако, как объяснить тот факт, что в записке, адресованной графу Захарию Григорьевичу Чернышеву, датированной 2-м июля 1805 г., глава униатов в пределах Российской империи архиепископ Ираклий (Лисовский) прямо просил этого сановника обратить внимание царя на проблему спасения униатов от латинян[9]. Чернышев в письме к императору Александру I писал, что Лисовский умоляет его «доставить униатам справедливую защиту»[10]. Нужно представить себе степень трагичности и безвыходности обстоятельств, которые должны были заставить католического униатского архиерея умолять православное правительство защитить его паству от католической иерархии латинского обряда. И это только один маленький факт, свидетельствующий о катастрофическом бессилии унии перед лицом латинства в начале XIX века, а таких фактов огромное множество.

Помимо этого, уния, терзаемая накопившимися еще со времен Речи Посполитой кризисными явлениями, не обладала ни материальными средствами, ни организационным ресурсом, ни интеллектуальным потенциалом для того, чтобы заниматься культурным проектом белорусского национального строительства. Такого проекта, собственно говоря, тогда еще не существовало, да и не могло существовать, поскольку белорусы были лишены культурообразующей элиты общества – шляхты. Единственная группа униатского духовенства, которая обладала определенной культурной силой – это было базилианское монашество. Почти при каждом монастыре они содержали, как правило, небольшие начальные «школки», в которых светская молодежь могла получить начальное образование. Но базилиане были сторонниками слияния унии и католичества латинского обряда. 2/3 базилиан в первой трети XIX века были представителями католической шляхты и, соответственно, патриотами Польши. Из базилианских школ выходили люди, считавшие польский язык и польскую культуру родными для себя, а все белорусское рассматривали как отсталое и ущербное. Чем чем, а формированием белорусской культурной элиты базилиане не занимались. Так что уния не способствовала, да и не могла способствовать росту белорусского национального самосознания. К концу XVIII века она в полной мере представляла собой инструмент денационализации белорусов.

Отсюда становится понятным масштаб и значение Полоцкого Собора для белорусского народа. Упразднение унии в 1839 году остановило процессы поглощения унии Польским католичеством и денационализации белорусов. Полоцкий Собор духовно и культурно объединил белорусов, разрушив вполне осязаемую религиозно-культурную границу, разделявшую народ. Вернувшись к православию, избавившись от навязчивой латинизации, полонизации и пропаганды русофобии, соединившись с русским народом, белорусы не растворились в русском море, наоборот, они осознали свое особое место среди других восточнославянских этнических общностей. Проще говоря, воссоединившиеся с православием белорусы и их потомки не утратили свое этническое белорусское самосознание. А вот те белорусы, которые из унии перешли в костелы и их потомки, стали считать себя частью польской нации.

Таким образом, упразднение унии в 1839 году стало отправной точкой для становления современного белорусского национального самосознания и развития самобытной белорусской культуры. Полоцкий Собор – это не трагедия белорусов, как его сейчас пытаются представить, а их спасение на краю пропасти исторического небытия.

В то же время нужно отметить, что значение Полоцкого Собора не ограничивается только сказанным выше. Актуальность этого события в наши дни только возрастает.

Во-первых, все мы живем в той духовной реальности, которая была создана Полоцким Собором 1839 года. Мы – православные, и мы – белорусы, потому что в 1839 году состоялся Полоцкий Собор униатского духовенства, принявший решение об общем возвращении 1 500 000 белорусско-литовских униатов в лоно Вселенского Православия. Это событие было сопряжено с духовным подвигом. Сколько сомнений оно возбудило, сколько напряженных размышлений оно потребовало. Тогда, с одной стороны, митрополит Иосиф (Семашко) и его единомышленники убеждали униатских священников в истинности православия, но, с другой стороны, полонизированная знать запугивала их, оказывала на них моральное давление. Священникам говорили, что если они согласятся на православие, то обрекут себя и свою паству на вечные муки ада, что их ждет обнищание, что как только они возвратятся к вере предков, в «благодарность» за это их всех вместе с семьями переселят в Сибирь. Исторические документы содержат множество подобных фактов. В таких непростых условиях белорусские униатские священники решали для себя главный вопрос – по какому пути ко спасению вести многострадальный белорусский народ. Несмотря на моральное давление, на неприкрытые угрозы, они выбрали православие. Помнить о духовном выборе наших предшественников, ценить его – это наш священный долг.

Во-вторых, торжественное воспоминание о Полоцком Соборе 1839 года в наши дни приобретает особое звучание. Я поясню. Дело в том, что Полоцкий Собор завершил многовековой период церковной истории белорусских земель, который можно характеризовать как эпоху церковных разделений.

Начиная с первых десятилетий XIV века не прекращались попытки разделить Русскую Церковь, выделить из ее состава то отдельную Галицкую, то отдельную Литовскую митрополию[11]. Наших предков убеждали, что по-отдельности спасать свои души – это современно, это является закономерным следствием объективных исторических процессов, что каноническое разделение благотворно повлияет на церковную жизнь. В конечном итоге поверили, и в середине XV века действительно произошло разделение Русской Церкви на Литовскую и Московскую части. Вот тогда-то и вскрылась ложь вкрадчивых разговоров о благодетельности канонического разделения. Оно привело не к улучшению, а к деградации церковной жизни на белорусско-украинских землях, и введению в конце XVI века Брестской церковной унии. Брестская церковная уния была призвана подменить собой православие, бесповоротно вытеснить его из жизни белорусов и украинцев. В реальности же она дополнительно разделила белорусов, но уже между разными конфессиями, а также стала инструментом денационализации белорусов и принесла им многочисленные страдания. Это был жестокий урок, преподанный нашим предкам.

Каноническое разделение Русской Церкви было преодолено в конце XVII века, когда в 1686 году православные белорусы и украинцы вошли в состав Московского Патриархата. А вот плод канонического разделения – разделение белорусов на православных и униатов, был окончательно устранен только на Полоцком Соборе униатского духовенства в 1839 году. 

Из сказанного следует, что воспоминание Полоцкого Собора является поводом для обращения к историческому опыту нашей Церкви, который свидетельствует о губительности разделений и трудности их преодоления. Воспоминание Полоцкого Собора может и должно подтолкнуть нас к новому осмыслению ценности церковного канонического единства. Это актуально именно сейчас, когда нам вновь повторяют то, что уже говорили раньше: разделитесь – это современно, это закономерное развитие исторических процессов, это послужит совершенствованию церковной жизни. Возникает законный вопрос: раньше не послужило, почему же должно послужить сейчас? Не придется ли нашим потомкам совершать подвиги, равные духовному подвигу отцов Полоцкого Собора, чтобы исправить наши ошибки?

В-третьих, воспоминание о Полоцком Соборе является поводом для того, чтобы все белорусское духовенство задумалось о той огромной ответственности, которая лежит на нем. Мы в ответе за белорусский народ, его духовное благополучие и религиозное спасение, а потому должны понимать, что любое разделение в религиозной сфере, которое в большинстве случаев начинается с церковноправовых разногласий, сопровождается ожесточенными спорами, быстро и легко переходящими в конфронтацию. Но противостояние в церковной сфере, формирующей мироощущение людей, даже тех, которые отрекаются от веры в Бога, затрагивает фундаментальные вопросы существования общества и ведет к его дестабилизации, за которым неизбежно следует ослаблению государства. Пример Великого княжества Литовского и Речи Посполитой, в состав которых входила территория современной Беларуси, их трагическая судьба, во многом обусловленная религиозными разделениями, сопровождавшимися религиозной нетерпимостью и конфессиональным противостоянием, должны заставить нас серьезно задуматься. Коль скоро мы выступаем за сильную и процветающую Беларусь, мы должны избегать втягивания нас в разногласия, должны выступать единым фронтом за сохранение канонического единства нашей Святой Православной Церкви. Именно оно является основанием для продолжения спокойствия также в межконфессиональных отношениях и, как следствие, в белорусском обществе. Только в каноническом единстве с полнотой Русской Церкви православные белорусы ограждены от внешних угроз, могут беспрепятственно совершенствовать свою церковную жизнь, хранить верность православному пути ко спасению и лояльно относиться к представителям других конфессий.

Таким образом, воспоминание о Полоцком Соборе предоставляет прекрасную возможность оценить современные вызовы с позиций исторического опыта нашей Церкви.  

И наконец последнее – четвертое, вокруг событий Полоцкого Собора сформирован целый ряд мифов, которые активно навязываются обществу. Суть этих мифов сводится к тому, что уния на территории современной Беларуси была уничтожена насилием над религиозной совестью белорусского униатского духовенства и простых верующих униатов, которые, якобы, стойко сопротивлялись православной агрессии. Эти мифы не соответствуют действительности, но очевидно направлены на дискредитацию православия и его вытеснение из жизни белорусского общества. Все эти мифы – ложь. Если последовательно и непредвзято изучать исторические материалы, оставшимися от событий упразднения унии в 1839 году, то становится очевидным, что Православная Церковь не имеет ни малейшего повода стыдится за воссоединение униатов. Полоцкий Собор, круглую дату с момента проведения которого мы сегодня отмечаем, – это слава Белорусской Православной Церкви. Память о нем должна жить в сердце каждого белоруса, любящего свою страну и свой народ.    

Протоиерей Александр Романчук, 
кандидат богословия, заведующий кафедрой церковной истории
Минской духовной семинарии (Минск)

Доклад на Международной научной конференции
«Церковь, идентичности и нациестроительство в Европе в XIX-XX веках»,
приуроченная к 180-летнему юбилею Полоцкого церковного собора 1839 года.

Опубликовано: Междунароный независимый журнал
социлаьных и гуманитарных исследований "Аспект" 2019 № 1-4 (9-12)

----------------

[1] Романчук, А., протоиерей. К вопросу о преследованиях униатского духовенства в ходе общего воссоединения униатов с православными в 1839 году / протоиерей А. Романчук // сайт храма Избавительницы | церковь Жодино | Жодинское благочиние [Электронный ресурс]. – Режим доступа : http://izbavitelnica.by/mitropolit-iosif/к-вопросу-о-преследованиях-униатског – Дата доступа : 10. 03. 2019.

[2] Романчук, А., протоиерей. Динамика численности униатов в пределах Российской империи с 1772 по 1839 г. / протоиерей А. Романчук // Молодеченская епархия. Официальный сайт [Электронный ресурс]. – Режим доступа : http://molod-eparchy.by/ru/home/item/3952-dinamika-chislennosti-uniatov-v-predelakh-rossijskoj-imperii-s-1772-po-1839-g. – Дата доступа : 28. 01. 2019.

[3] Записка об упразднение греко-униатских монастырей в Западной России 28 февраля 1828 года // Русская старина. – 1870. – 2 изд. –  Т.1. –  С. 517–538. – С. 526.

[4] Radwan, M. Carat wobec kościola greckokatolickiego w zaborze Rosyjskim 1796–1839 / M. Radwan. – Roma; Lublin : Polski instytut kultury chrzescijanskiej, 2001. – 504 s. – S. 68.

[5] Ibid. S. 70.

[6] РГИА. Ф. 797. Оп. 16. Д. 38385. Л. 11–13.

[7] Radwan, M. Carat wobec kościola greckokatolickiego w zaborze Rosyjskim 1796–1839. S. 29, 72.

[8] Бобровский, П.О. Русская Греко-Униатская церковь в царствование императора Александра I. Историческое исследование по архивным документам П.О. Бобровского / П.О. Бобровский. – Санкт-Петербург : Типография В.С. Балашева, 1890. – 394 с. – С. 163–164.

[9] РГИА. Ф. 797. Оп. 6. Д. 22303. Л. 26–27.

[10] Там же. Л. 28 об.

[11] Литовская митрополия была впервые учреждена в период с 1315 по 1319 г. при великом князе Гедимине, неоднократно прекращала свое существование и восстанавливалась в зависимости от усилий русских митрополитов сохранить каноническое единство Русской Церкви и заинтересованности великолитовских правителей создать зависимую от государства Православную Церковь ВКЛ. Окончательно Литовская митрополия утвердилась после 1458 г. в связи с деятельностью назначенного в Риме митрополитом Киевским и всея Руси униата Григория (Болгарина).

Литература     

1. Бобровский, П.О. Русская Греко-Униатская церковь в царствование императора Александра I. Историческое исследование по архивным документам П.О. Бобровского / П.О. Бобровский. – Санкт-Петербург : Типография В.С. Балашева, 1890. – 394 с.
2. Записка об упразднение греко-униатских монастырей в Западной России 28 февраля 1828 года // Русская старина. – 1870. – 2 изд. –  Т.1. –  С. 517–538.
3. РГИА. Ф. 797. Оп. 16. Д. 38385.
4. РГИА. Ф. 797. Оп. 6. Д. 22303.
5. Романчук, А., протоиерей. Динамика численности униатов в пределах Российской империи с 1772 по 1839 г. / протоиерей А. Романчук // Молодеченская епархия. Официальный сайт [Электронный ресурс]. – Режим доступа : http://molod-eparchy.by/ru/home/item/3952-dinamika-chislennosti-uniatov-v-predelakh-rossijskoj-imperii-s-1772-po-1839-g. – Дата доступа : 28. 01. 2019.
6. Романчук, А., протоиерей. К вопросу о преследованиях униатского духовенства в ходе общего воссоединения униатов с православными в 1839 году / протоиерей А. Романчук // сайт храма Избавительницы | церковь Жодино | Жодинское благочиние [Электронный ресурс]. – Режим доступа : http://izbavitelnica.by/mitropolit-iosif/к-вопросу-о-преследованиях-униатског – Дата доступа : 10. 03. 2019.
7. Radwan, M. Carat wobec kościola greckokatolickiego w zaborze Rosyjskim 1796–1839 / M. Radwan. – Roma; Lublin : Polski instytut kultury chrzescijanskiej, 2001. – 504 s.