Предлагаем вниманию наших читателей глубокую по смыслу аналитическую работу карпаторусского политического деятеля Адриана Владимировича Копыстянского, написанную в 1917 году, и посвященную теме русского единства, а также праву и возможности отделения украинской и белорусской ветвей русского народа в самостоятельные независимые государства.
Приводим выдержки из статьи Игоря Баринова о Копыстянском.
«Адриан Владимирович Копыстянский родился 5 августа 1883 г. в лемковской семье и, по некоторым данным, происходил из шляхетского рода Добромильского повета Червонной Руси, который еще в XVII в. дал русинского писателя и интеллектуала Захарию Копыстенского. После окончания Львовского университета работал учителем истории и географии в галицийских гимназиях.
…
Копыстянский, до войны избежавший судебного преследования, а с началом боевых действий - отправки в концлагерь, которой в массовом порядке подвергались русофилы, летом 1915 г. был вынужден вместе с отступавшими русскими войсками уехать из Галиции. Тогда родные места покинули около 228 тыс. русинов (по официальной переписи 1910 г. русинское население Австрии составляло 3,2 млн человек). Он обосновался в Ростове-на-Дону, ставшем центром галицко-русских беженцев, куда из Киева переехал Русский народный совет - организация, координировавшая деятельность русофилов в России. В русской печати стали появляться публикации Копысгянского: так, в 1916 г. петроградский журнал «На новом пути» напечатал его большую статью «Из прошлого Галицкой Руси», выпущенную впоследствии отдельной брошюрой, а осенью 1917 г. в Ростове-на-Дону вышла его программная работа «Возможно ли отделение Украины от России?».Копыстянский подчеркивал, что именно увлечение «иноземными» (европейскими) идеями отдалило Россию от понимания истинного положения русинов и самой Галиции, которую, по его словам, даже националисты называли Русью.
Вскоре после выхода работы Копыстянского произошла Октябрьская революция. В условиях начинавшейся в России гражданской войны на Дону образовалась Добровольческая армия, при которой стал формироваться Карпаторусский добровольческий отряд из живших в Ростове галицко-русских беженцев. (В. Р. Ваврик. Карпатороссы в Корниловском походе и Добровольческой армии)Другим центром карпаторусского движения стал контролировавшийся Временным Сибирским правительством Челябинск, где в октябре 1918 г. был образован Центральный карпаторусский совет (ЦКС). Его возглавил А. Копыстянский.
Подробнее читайте в статье «А.В. Копыстянский и его деятельность в России в годы гражданской войны, 1918-1920 гг.»
Сегодня нам интересен взгляд Копыстянского на историю Украины и Белоруссии не с Москвоцентричной позиции, а как ее видели сторонники русского единства из Белоруссии, Украины и тем более Галиции, то есть зпаднорусские общественные и политические деятели. И вот Копыстянский, который был не только ярким представителем западнорусской мысли, но и активным политическим и военным деятелем, непосредственно воевавшим в рядах Белой армии за «Единую и неделимую Россию», напоминает Петербургу и Москве об обиде малороссов и белорусов, и о том, что российские власти обманули их ожидания, и что после вхождения в состав Российской империи они не получили свободы от иноземных и инославных угнетателей. Он пишет, что сейчас после падения царизма проснулись национально-освободительные демократические устремления малороссов и белорусов и они могут объединиться с таким же движением великороссов в мощный национальный поток. Однако, из Великороссии на Украину и Белоруссию идет не национальная идея, а враждебный ему интернационализм. В таком разе рассуждает Копыстянский украинцы и белорусы могу выбрать свой независимый путь. После выхода этой работы произошел Октябрьский переворот. Большевизм создал на территории Украины и Белоруссии псевдогосударства с извращенными интернационализмом искусственными советскими нациями. Однако, после развала Советского Союза на Украине и в Республике Беларусь постепенно стали вызревать политические нации. Эти политические нации еще в стадии формирования и далеко не совершенны, и как на Украине со многими изъянами. Однако их существование свершившийся факт. И задача, например западнорусских деятелей чтобы эти политические нации вызревали на почве русской православной традиции, при этом с бережным отношением к местной самобытной культуре и со свободным употреблением трех литературных форм русского языка - укранского, белоруского и общерусского. И как в 1917 году сегодня стоит вопрос – в то время как идет формирование по сути европейских политических наций Украины и Республики Беларусь что происходит в Российской Федерации с ее невнятным мононациональным интернационализмом и идеями туранского евразийства. Думается, что сегодня в столь драматический исторический момент Российской Федерации следует внимательнее подходить к проблемам русского народа у себя, и более вдумчиво относиться к братских русским государствам к Украине и Беларуси. Видится, что именно зрелые политические нации демократических государств Украины, Беларуси и России в дальнейшем смогут создать естественный полноценный и равноправный союз. И далее, уже на основе идей неославизма о равноправных славянских нациях, может естественным взаимным притяжением появиться неформальный гуманитарный общеславянский союз и с Польшей, и с Чехией, и с Сербией и другими славянскими государствами.
В этом отношении, публикуемая ниже работа Копыстянского, написанная в июне 1917 года, как напоминание об этих проблемах весьма и весьма актуальна.
Текст работы нами переведен в современную орфографию, а в прикрепленном файле PDF находится сканированный оригинал текста.
***
- Оригинал текста в формате PDF -
Возможно-ли
ОТДЕЛЕНІЕ УКРАИНЫ ОТ РОССИИ.
РОСТОВ НА ДОНУ,
Типография А. И. Тер-Абрамиан. 1917.
СОДЕРЖАНИЕ
I Россия—русское государство. —Единство русского народа: а) в антропологическом, б) в религиозном, в) в лингвистическом отношениях.—Общее имя „Русь*.—Малороссия и Великороссия в их историческом взаимоотношении.—Духовное объединение Малороссии с Великороссией .
II Горькое разочарование малорусского населения.—Санкт-Петербургский период русской истории.—Духовный развал русской интеллигенции 18 и 19 ст.—Польское засилье в Малороссии под русским владычеством.— Немецкое засилье в Малороссии.—Безотрадное положение малорусского населения.— Горе народа в его песнях.—Мечта о самостоятельной Малороссии
III. Польская ягеллонская идея и Малороссия. — Сочувственное отношение поляков к украинскому движению. — Галичина—Пьемонт украинской идеи. —Русское прогрессивное общество и украинское движение. —Академия Наук по украинскому вопросу. —Министр иностранных дел П. Н. Милюков и украинское движение...
IV. Общий взгляд на украинский вопрос,— Спасение России в возврате к русской народности. —Национальное русское знамя. — Освобождение Прикарпатской Руси -дело всего русского народа. —Перенос столицы в Киев—„мать русских городов». —Областная автономия. —Народная работа на широких демократических началах стр. 45
-//--//--
„Боже, утверди, Боже, укрепи,
чтобы мы во веки были едино!
(Переяславская Рада 1654 г.)
I
Россия—Русское Государство.
Хотя Россия отличается чрезвычайной пестротой племенного состава, однако, главное ядро населения составляют русские. Их насчитывается около 2/з всего населения, т. е. 65, 3°/0, следовательно, около трети (34, 7%) падает на народности нерусские. В виду того, что эта треть многоязычна (около 140 народностей) и, в случае восстановления польского государства, процент не русских народностей значительно понизится, так как придется исключить еще 9 миллионов поляков, т. е. 6°/0, сравнение России по её этнографическому составу с лоскутной Австро-Венгрией не выдерживает строгой критики. Россия, вследствие преобладающего большинства русских, представляет собою, несомненно, русское государство. Этот непререкаемый факт весьма удачно поясняет И. Н. Манасеин*) сравнением из оптики. „Если взять один какой ни будь цвет,— например, синий,—на две трети и прибавить одну треть другого цвета—скажем, красного, то получится смешанный составной цвет (в данном примере—фиолетовый). Но если к двум третям одного синего—цвета прибавить одну треть смеси разных цветов, которая сама по себе неопределенная, дает в сумме серый (безразличный цвет), то от присоединения этой трети серого цвета к двум третям синего цвета получится в общем итоге все же синий цвет".
Итак, ядром российского государства является русский народ, который, несмотря на некоторые вполне естественные различия, дающие повод к научному подразделению на малороссов, великороссов и белорусов, как в антропологическом, так в лингвистическом отношении составляет одно целое.
*)И. Н. Манасѣинъ. Къ вопросу объ установленіи альной границы на западѣ Россіи. Спб. 1913 стр. 11.
Единство русского народа.
а) в антропологическом отношении.
В отдалённые времена вся почти восточно-европейская равнина, начиная с севера вплоть до Киева, была занята финским племенем. Когда с Карпат надвинулись на эту территорию славяне, между славянской и финской расами установилось смешение и объединение, результатом которого является русская народность. «Антропологическое исследование живого контингента современного русского народа— говорит проф. И. А. Сикорский *)—открывает тот же факт, что в состав населения России входят частью индивидуумы чисто финского типа, частью чисто славянского, частью же смешанного типа—из обоих. Татарская и монгольская примесь является в виде ничтожных вкраплин по местам и по своей, так сказать, случайности и незначительности, нисколько не нарушают чистоты и очевидности главного основного финско-славянского состава. От Архангельска до Таганрога и от Люблянского Холма до Саратова и Тамани живёт одна и та же (в главных чертах) русская народность. В малорусском населении тот же племенной состав, что и в великорусском, с незначительным только перевесом славянского элемента над финским. Этим антропологически, т. е. по своей породе и природе, исчерпывается все русское население европейской России. Украинцев здесь пет! Их нет ни в живущих экземплярах, ни в кладбищном населении, нет ни на земле, ни под землей. Если бы череп украинца, взятый с кладбища в России или Украине, дали в руки любому антропологу, он бы признал череп просто за русский».
*) Проф. И. А Сикорскій. Русскіе и Украинцы. (Глава—изъ этнологическаго катехизиса) Кіевъ 1913 стр. 11—13.
б) в религиозном отношении.
Одним из крепких уз, связывающих русский народ, является православная вера. Ее исповедует русский народ на протяжении своей тысячелетней исторической жизни. Православная вера сплелась так тесно с русскою народностью, что часто еще ныне, особенно в западных окраинах, она отождествляется с русскою народностью. В течение веков были попытки расколоть русский народ в религиозном отношении, но история наглядным образом свидетельствует о том, что церковную, иезуитскую унию можно было насадить только путем обмана и насилия. Этой идеей, по большей части ради своих личных выгод, соблазнялись только верхние слои русского народа, для народной же массы идея церковной унии всегда была чуждой. Во всех областях, в которых падала польская власть, одновременно быстро исчезала уния. Остатки унии еще сохранились в Галичине. Но и тут всегда жила традиция православия, на что указывает довольно сильное православное движение до войны, принявшее, в особенности в нынешнюю освободительную войну, характер стихийного явления.
в) в лингвистическом отношении.
Наиболее ярким и существенным показателем национальной особенности является язык. Факт целости и единства русских наречий (малорусского, белорусского и великорусского) в смысле принадлежности их к одной диалектической группе, считается в современной науке истиной, не требующей доказательств. Известный знаток И. И. Срезневский говорит следующее о русском языке и его наречиях: «Давние, но не испоконные черты, отделяющие одно от другого наречия, северное и южное—великорусское и малорусское; не столь уже давние черты, разрознившие на севере наречия восточное—собственное великорусское и западное—белорусское; а на юге наречия восточное—собственно малорусское и западное—карпатское; еще новые черты отличия говоров местных, на которые развилось каждое из наречий русских. Конечно, все эти наречия и говоры остаются до сих пор только оттенком одного и того же наречия и нимало не нарушают своим несходством единства русского языка и народа. Их несходство вовсе не так велико, как может показаться тому, кто не обращал внимания на разнообразие местных говоров в других языках и наречиях, напр. в языке итальянском, французском, английском, немецком, в наречии хорутанском, словацком, серболужицком, польском.*) В такой же категорической форме высказывается по этому вопросу также А. И. Соболевский. «Русский народ—читаем в его лекциях**)—как в антропологическом, так в лингвистическом отношениях представляет единое целое. История русского языка, отличающегося вообще значительным консерватизмом (сравните историю языков чешского и болгарского) за много веков не дала ничего такого, что разрушило бы единство русского языка. Он делился на говоры издавна с тех времен, когда у нас еще не существовало никакой письменности, он делится на наречия и говоры теперь подобно тому, как делится на них всякий язык, имеющий сколько-нибудь значительную территорию, но эти наречия и говоры, имея друг от друга отличия в фонетике, морфологии и лексике, вместе с тем имеют такое множество общих черт, что русский тип языка вполне сохраняется в каждом из них; он выступает в них настолько ясно, что не может быть вопроса относительно ни одного из них, не следует ли его считать говором не русским, а например, польским или словацким. Если есть полное основание видеть в современном русском языке один язык, то об единстве древнерусского языка, например, XI века, когда различие между русскими говорами не было сколько-нибудь значительно не может быть даже и вопроса. Вследствие этого мы излагаем не историю отдельных русских наречий и говоров, а историю всего русского языка».
*) И. И. Срезневский. Мысли об истории русского языка и других славянских наречий, изд. 2-е Спб. 1889 стр. 34-35.
**) А. И. Соболевский. Лекции по истории русского языка. Изд. 2-е Спб. 1891 стр. 1—12.
Известный заграничный ученый, академик И. В. Ягич, взаимные отношения русских наречий определил следующим образом: „Что все русские наречия в отношении к прочим славянским языкам (кому не нравится выражение „наречие" может заменить его словом „язык"—в науке это—второстепенное дело) составляют одно целое, отличающееся многими замечательными чертами внутреннего единства, это для языковедов не представляет спорного вопроса"*).
Немудрено, что при таких выводах научных исследований бессильным чувствует себя даже столб современного украинского движения, М. Грушевский**), который на этот важный вопрос умел найти только ловкий и уклончивый ответ: „Если филологи спорят о том, самостоятельный ли язык составляют украинские диалекты или только наречие русского языка, обнимающего также диалекты великорусские и белорусские, то это собственно спор более формальный, спор о словах; понятия языка и наречия—понятия относительные и едва ли можно установить, какие количественные и качественные признаки дают группе говоров право на титул самостоятельности языка. Гораздо существеннее—и здесь не может быть спора, что группа украинских говоров» представляет отдельный, более или менее самостоятельный лингвистический тип, связанный известными чертами, объединяющими разнообразие украинских говоров в одно целое—все равно назовем ли его языком или наречием".
*)Archiv fUr slaviche Philologie 1898. Bd. XX I. 33. „Dass alle riissischen Dialecte gegenfibor den Ubrigen slavischen Dialecten—wem der Ausdrdck Dialect nicht gefiilt, kann daftlr Sprache sagen, in der Wissonschaft ist das Nebensache—ein Ganzes bilden, mit vielen merkwOrdigen Ztlgen, einer inneren Einheit atisgestattet, das bildet tintcr Sprachforschern keine Streitfrage".
**) M. Грушевскій. Очеркъ исторіи украинского народа. Стр. 14—15.
Общее имя «Русь».
Историческим и национальным именем, как для великороссов, так для малороссов было и осталось до сих порч, имя „Русь", „русин", „руснак", „русский". Сам М. Грушевский доказывает, что это имя вышло из „Украины", т. ѳ. Киевской земли, следовательно исторические права на это имя имеют прежде всего малороссы. „Отсюда несомненно вышло имя Руси, хотя мы и не можем удовлетворительно объяснить его происхождения. Древнейшие источники прилагают имя „Русь" специально к земле Полян, название „русина" к полянам, хотя с образованием Киевского государства это имя прилагалось также в более широком смысле, и к целому этому государству, и ко всему восточному славянству, входившему в состав „Русского государства"*). За пределами российского государства имя „Русь, русин, русский" для своего национального самоопределения сохраняет еще до сих пор та часть малорусского населения, заселяющего Галичину, Буковину и Угорскую Русь, которая волею судеб еще не вошла в состав русского государства. Первые двигатели национального возрождения Галицкой Руси в 1830 годах, как Маркиан Шашкевич, Яков Головацкий и Иван Вагилевич, начиная свою народную работу, особенно сильно подчеркивали свое русское происхождение.
Руска мати нас родила,
Руска мати пас повила,
Руска мати нас любила;
Буковинский поэт, Исидор Воробкевич, в своем стихотворении „Що старый Прут каже", тоже употребляет имя „Русь":
Скажи-ж нам, Пруте престарый.
Ты знаешь не одно,
У тих прекрасных сторонах
Хто проживав давно?
Струями Прут нам каже так:
„Тут з поконвику жив
Тот сын, що матир Русь святу
Над все, над все любив".
*) Мих. Грушевскій. Очеркъ исторіи украинского народа—стр. 125.
Имя „Русь, русин, русский" в зарубежной Руси так глубоко вошло в сознание народной массы, что вырвать его из употребления не смогли ни вековой гнет со стороны Польши и Австрии, ни новейшие попытки украинской партии. Этого факта не могут отрицать даже самые видные представители современного украинского движения. „Я напоминаю еще раз—пишет Грушевский*), что в Галиции удержалась и доселе традиция русского имени, и тут и поляки, и русины называют „русскими- язык и племя украинское (в отличие от великорусского или российского) ". Видный украинский политический деятель в Галичине, Лонгин Цегельский, считал безнадежной попытку навязать населению Галичины имя „украинского" вместо „русского". В изданной во Львове в 1907 году брошюре, на поставленные себе вопросы: что же делать нам, галичанам? Отбросить ли нам целиком слово „Русь, русин" и принять имя „Галицкая Украина" и „галицкие украинцы", чтобы именем не отличаться от 30-миллионного закордонного нашего народа", автор дает следующий ответ: „Нет! Мы галичане не находим возможным отказываться от имени „Русь и русин", так как употребляя в слове и в письме эти названия, мы знаем хорошо, что эти слова обозначают то же самое, что „Украина" и „украинец". Мы знаем, что „Русь„ и „Украина", то все одно, что то одна и та сама земля, так само як „Русины" и „Украинце, то один и той же народ"**).
*)М. Грушевскій. Очеркъ исторіи украинского народа-стр. 427.
**) Лонгин Цѳгельскій. Звідки взяли ся и що значат назви .Русь” і „Украина”? Львів 1907.
Неумолимая историческая и настоящая действительность заставила убеждённейших украинцев употреблять в Галичине имя „Русь", хотя они старались всякими способами убедить население в том, что употребляемое им имя „русский" принадлежит исключительно малороссам. Наведенные нами факты свидетельствуют о том, что малоросс, не только пронес через свою тысячелетнюю историю свое национальное имя „русский" и стойко и крепко сохранял его по сей день, но он даже претендует на первенство в праве называться русским и в этом отказывает великороссам. На этот спор из-за имени „русский" между южанами и северянами еще в 1830 г. обратил внимание Ю. Венелин. „Весь русский народ—так как он есть ныне, по огромности своей (удивительная вещь!) разделился только на две ветви (между тем, как другие народы распались на многие отрасли); этих ветвей иначе назвать нельзя, как только по местоположению, Северною и Южною Русью или, иначе, Северянами и Южанами. Главное условие разделения одного и того же огромного народа на две ветви было во взаимном постепенном уклонении в языке. Это уклонение называется наречием; отсюда наречие северное и южное. Так только понять то и другое можно; так только то и другое называть должно". Далее Венелин отмечает, что каждая из ветвей признает русскою, в сущности, только себя. „По убеждению московского простолюдина, малоросс уже не русский, а поляк, или хохол, или литва, или казак, или украинец, или что-либо похожее, словом, он не свой. Точно также южане, в свою очередь, не допускают северян участвовать в русизме, как ни называй себя русским, все-таки он не русин, а москаль, липован или кацап. По мнению южан, настоящая Русь простирается только до тех пределов, до коих живут южане, а все прочее Московщина".*) Этот спор из-за имени Руси между южанами и северянами напоминает нам спор между двумя родными братьями, которому из них принадлежит право носить фамилию отца. Беспристрастный судья, опираясь на фактические данные, не мог бы вынести другого решения, как только признавая право к фамилии за одним и другим. К такому же логическому заключению должен прийти каждый здравомыслящий человек при решении вопроса, кому принадлежит имя „Русь, русский", южанам или северянам.
*) Ю. Венѳлинъ. О спорѣ между Южанами и Сѣверянами на счетъ ихъ россизма. (Пыпинъ т. Ill, стр. X).
Малороссия и Великороссия в их историческом взаимоотношении.
Сознание единства русского народа получило свое развитие вследствие общей исторической жизни как малороссов, так великороссов. В начале возникновения русского государства не существовало понятия „Малороссия" и „Великороссия"; был одноцельный русский поток, который развивался во все стороны, становясь все глубже и глубже. Лишь в XIII ст. нашествие татар, а вслед затем поляков и литовцев, временно разбило одноцельный русский поток на два рукава. Большая часть русской земли, так называемая „Великороссия", нашлась под игом татарской орды. В продолжение двух столетий она точила меч, которым окончательно ниспровергла татарское иго и в конце XV столетия получила полную независимость. В худшем положении очутилась юго-западная и западная Русь. Дольше всех южно-русских земель Галицко-Волынское княжество сохранило свою политическую независимость. В начале XIV ст. галицко-волынский князь Юрий I титулует себя в одной грамоте (dux totius Ruseiae Minoris) князь всея Малой Руси. Под этим названием Малая Русь, константинопольские патриархи стали разуметь всю южную Русь, в противоположность Великой Руси—Московской.
Судьба Малой Руси известна. Она вошла частью в состав литовского, частью же польского государства. Бывший центр русской земли Киев, естественным образом, стал окраиной польского государства. Гонения и преследования, каким подверглось малорусское население в пределах Польши, в религиозном и экономическом отношениях, вызвали ряд казацких восстаний, средоточием которых явились окраины польского государства, „Украина", т. ѳ. Киевская Русь. Последствия казацких, народных восстаний, отразились на судьбе не только польского государства, но и всей восточной Европы. Народный герой Богдан Хмельницкий повернул колесо истории опять в сторону политического объединения Руси. На Переяславской раде состоявшейся в 1654 г. и проложившей путь к созданию нынешней великой России, громко прозвучал могучий народный клич к единению, сделавшийся путеводной звездой в развитии новейшей русской истории: „Боже, утверди, Боже, укрепи, чтобы мы во веки были едино! “ Прошло одно столетие и последствия постановлений Переяславской рады сказались во всем своем объёме. Польское государство пало, на его развалинах выросла могучая Россия. Почти все малорусские земли вернулись на лоно матери-Руси. Одна только Прикарпатская Русь (Галичина, Буковина и Угорская Русь), по неблагоприятным политическим обстоятельствам, еще до сих пор не дождалась своего освобождения, заменив польское иго австрийским владычеством.
Духовное объединение Малороссии с Великороссией.
С воссоединением Малой Руси с Великой Русью, разорванный одноцельный поток русской жизни опять вошел в одно глубокое русло и названия „Малороссия и Великороссия“ ныне имеют только историческое значение. Представители Южной Руси („Киевско-Могилянская Коллегия, Мелетий Смотрицкий, Эпифаний Славинецкий, Симеон Полоцкий, Степан Яворский, Дмитрий Митрополит Ростовский и др.) сыграли важную роль в духовной русской жизни и, смело можно сказать, что в выработке общего литературного языка участвовала вся этническая Русь. Самым ярким выразителем слияния малорусской и великорусской ветвей в духовном творчестве всего русского народа является Н. В. Гоголь. Он писал в 1844 г. в письме к А. О. Смирновой следующее: „Скажу вам одно слово на счет того, какая у меня душа, хохлацкая или русская, потому что это, как я вижу из письма вашего, служило в одно время предметом ваших рассуждений и споров с другими. На это вам скажу, что я сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому перед малороссиянином. Обе природы слишком щедро одарены Богом и как нарочно, каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой,—явный знак, что они должны пополнять одна другую. Для этого самые истории их прошедшего быта даны им непохожие одна на другую, дабы порознь воспитались различные силы их характеров, чтобы потом, слившись воедино, составить собою нечто совершеннейшее в человечестве*).
*) Петров Очерки истории украинской литературы. XIX 201. Киев, 1884.
Автор известной статьи „Две русские народности“ Николай Костомаров, в 1861 г. писал следующее: „Ни великорусом без малороссов, ни последние без первых не могут совершать своего развития. Один другим необходимы; одна народность дополняет другую и чем стройнее, уравнительнее, взаимодейственнее будет совершаться такое дополнение, тем нормальнее пойдет русская жизнь. Шевченко, как поэт народный, чувствовал это и уразумел, и оттого то его понятия и чувства не были никогда, даже в самые тяжёлые минуты жизни, осквернены ни узкою, грубою неприязнью к великорусской, народности ни донкихотскими мечтаниями о местной политической независимости: ни малейшей тени чего-нибудь подобного не проявлялось в его поэтических произведениях"*).
*) Н.Костомаров. Воспоминания о двух малярах 1861 стр.53
---
Наступила чорна хмара--настала щей сива
Вула Польша, була Польша, та стала Россия.
II.
Горькое разочарование малорусского населения.
Поднимая восстание против польского владычества и добровольно присоединяясь к Великороссии, население юго-западной Руси стремилось освободиться от польского господства и социального гнета, чтобы вместе с остальным русским миром, в рамках своего русского государства, найти более подходящие условия для своей национальной жизни. В борьбе за попранные святейшие как национальные, так религиозные чувства, закалилась русская стихия в Малороссии. Вековой чужеземный гнет вызвал не только физический отпор, проявившийся в казацких войнах и гайдамацких восстаниях, но встряхнув до глубины народную душу, способствовал развитию и углублению национального русского самосознания. „Что я щирий „малороссиянин", и теперь, как прежде и буду даже до смерти,—писал 1850 г. Максимович к Погодину— это очень естественно; я не от рода варяжска, а от малороссийского,—и люблю Малороссию, люблю язык её народа, и песни его, и его историю, как во времена княжеские, от Аскольда до Симеона, так во времена гетманские, от Лянцкоронского до Разумовского. Что я люблю наш первопрестольный Киев больше, чем ты, это такт» естественно, ибо, питая к нему любовь общерусскую, и ближайшую к нему любовь малороссийскую, я люблю его еще как родину моего рода; там на горах, лежат кости прадеда моего, и его прадеда, Максима Печерского. У меня и теперь болит сердце, когда читаю в Киевской летописи „и грабиша за два дни весь град, подолье и гору, и монастыри. Мне досадно и на всех последующих разорителей Киева" *).
*) Полное собраніе сочиненій И. С. Аксакова т. Ill, стр. 75.
Измученное и материально обнищавшее, но с закаленной в тяжелых страданиях русской душей, и с великими задатками единения, население почти всей Малороссии (без Прикарпатской Руси) вошло в состав России. Русское правительство обязано было предоставить простор для этого стихийного тяготения народной массы к единению, не только путем внешнего присоединения Малороссии, но прежде всего заботой о том, чтобы устранив все причины недовольства народной массы под польским владычеством и, обласкав наболевшую в течение веков народную душу, способствовать скорейшему духовному объединению двух еще недавно политически разобщенных отраслей русского парода. Однако, малорусское население, дождавшись своего политического воссоединения с Россией, жестоко было обмануто в своих надеждах и испытало горькое разочарование. „Мы, как любят выражаться ныне—пишет И. Аксаков,—купили малороссийские земли, ценою русской крови, но купивши ценою крови внешнее обладание, мы за очень дешевую цену (цену похвал нашей гуманности, космополитизму и либерализму) уступили нравственное обладание над ними Польше, польскому элементу... Край, в продолжение веков силою своих русских элементов тяготевший к России, по присоединении к России, ополячился так, как в продолжение веков не могли ополячить его поляки".
В чем причина этого неудачного поворота исторических событий?
Санкт-Петербургский период русской истории.
Воссоединение Малороссии с Великороссией происходило в то время, когда последняя в своем внутреннем развитии стала на распутье, приведшем окончательно к переносу столицы в Петербург. Петр Великий хотел непосредственно сблизить Россию с Западной Европой, но дело, вопреки душевным его пожеланиям, вышло иначе. Сквозь прорубленное окно ворвалась в Россию широкая струя иностранных влияний, которые вполне заполонили русскую душу, оторвав ее от русской народной почвы. В русской истории начался 200-летний Петербургский период, ознаменовавшийся полным разрывом русских верхов и народных низов и продолжавшийся почти до нынешней великой войны. Русская интеллигенция, выросшая и воспитанная в этот последний Петербургский период истории России под влиянием Западной Европы, переживает настоящую духовную трагедию.
Духовный развал русской интеллигенции XVIII и XIX веков.
Яркую характеристику русской интеллигенции в новейшее время дал проф. Ключевский: «Это люди воспитанные на иностранный лад, у них нет отечества; к русской жизни они относятся с величайшим презрением уже потому, что не знают её, никогда её не видели-. Причину такого уродливого явления в русской жизни проф. Ключевский объясняет следующим образом: „русская действительность создавалась без всякой связи с западноевропейскими идеями; русские народные понятия текли не из тех источников, из которых вытекают идеи французской литературы. Русский человек вращался в русской действительности, на его плечах тяготели факты русского прошлого, от которых он никуда не мог убежать, ибо эти факты находились в нем самом, а ум его был наполнен содержанием совсем другого происхождения, заимствованным совсем из другого мира. Это очень неестественное положение. Обыкновенно общество и отдельные лица, вращаясь среди внешних явлений и отношений, для оценки их имеют и свои понятия, и чувства, но эти понятия и чувства, родственны по происхождению с окружающими явлениями и отношениями. Значит в каждом, правильно сложившемся миросозерцании факты и идеи должны иметь одно происхождение и только при таком родстве могут помогать друг другу... Русский образованный ум с XVIII ст. стал в трагикомическое положение; он знал факты одной действительности (русской) и питался идеями иноземными. Вот когда зародилась умственная болезнь, или умственный недостаток, который, если угодно, тяготеет потом над целым рядом поколений, если мы только не признаемся, что он тяготеет и над нами. Недостаток этот заключается в том, что наши идеи не имеют ничего общего с нашими наблюдениями. Мы знаем свои явления, но обобщения, которые мы знаем, взяты из других явлений: мы знаем русские факты и нерусские идеи... Непонимание действительности всегда развивалось в более горькое чувство, в отвращение к непонятной русской действительности. И чем успешнее русский ум усваивал себе чужие идеи, тем скучнее и непригляднее казалась ему своя действительность. Она была так непохожа на мир, из которого выросли его любимые идеи, он никак не мог примириться с родной обстановкой и ему ни разу не пришло в голову, что должен улучшить эту обстановку упорным трудом, чтобы приблизить ее к любимым идеям; что идеи только цвет, украшение, которое является результатом упорного труда поколений. Почувствовав отвращение к родной действительности, русский образованный ум почувствовал себя одиноким в мире. У него не стало почвы: та почва, на которой он стоял, совсем не давала ему таких цветов; а образованный человек не знал, куда деться. Тогда им овладела та космополитическая безпредельная скорбь, которая так пышно развивалась в нашей интеллигенции XIX века... Ни идеи, ни практические интересы не призывали их к родной почве. Русский человек старался стать своим между чужими, а только становился чужим между своими: в Европе в нас видели переодетого по-европейски татарина, а в глазах своих он казался переодетым французом*).
*) Цитирую из брошюры Вл. Волжанина, В. Ф Динзе, U. Д. Смирнова. О напюнальной школе. Сборник статей. Петроград, 1916.
Польское засилье в Малороссии под русским владычеством.
Неудивительно, что русская интеллигенция, под влиянием западноевропейской культуры порвавшая связь с народными низами, всегда в течение XIX ст. весьма чутко относилась к страданиям чужих народов. Но в то же время, во имя космополитических идей, она приносила в угоду инородцев насущные интересы своего многомиллионного русского населения. При таком положении вещей в политически освобожденной от польского владычества Малороссии в течение 70-ти лет, с 1793—1863, прекрасно чувствовали себя только бывшие господа поляки и новые гости—немцы, которых русское правительство любезно пригласило для заселения „освобожденных" малорусских земель. Началось мирное завоевание Малороссии поляками и немцами при содействии русского правительства. Уже Павел Петрович на всем пространстве присоединенных областей дал силу литовско-польскому законодательству и даже дозволил собирать сеймики для выбора, вместо предводителей дворянства, маршалов и других чиновных людей. Вопреки стихийному стремлению русского населения к переходу из унии в православие, он восстановил униатскую епископию, но притом он не дал униатам ни митрополита, ни самостоятельного управления, а подчинил их управлению устроенной тогда римско-католической коллегии. В это центральное управление, которому подчинены были униаты, Павел не допустил никого из униатов. Этим решением униаты не только отдавались во власть латинян, но осуждались на переход в латинство *). Такую же политику продолжал вести его сын, Александр I. В 1803 г. образован был виленский учебный округ из 8-ми губерний (виленской, витебской, гродненской, минской, могилевской, киевской, подольской, и волынской), т. е. из областей присоединенных от Польши при разделах последней. До 1823 г. попечителем этого округа состоял личный друг имп. Александра I, князь Адам Чарторыйский, ревизором же училищ в губерниях: киевской, подольской и волынской, был друг попечителя Тадеуш Чацкий. В Кременце состоялось в 1805 г. открытие классической гимназии, переименованной в 1819 г. в лицей. Как далеко шла полонизация Малороссии посредством школы, свидетельствует о том факт, что, когда во время польского восстания 1881 г. получен был указ о закрытии лицея, там не нашли ни одного ученика: все ушли в повстанцы. В Уманском училище киевской губернии учителя-поляки учили, что Россия —за Днепром, а здесь Украина, населенная особой ветвью польского народа—украинской**). Таким образом с утверждением русской власти казацкие и гайдамацкие бунты уже перестали пугать поляков. Казаки превратились в надежную стражу польских — панских резиденций. Панско-казацкий виршеслагатель Ф. Падура пел в 1-ю четверть XIX ст.: „Не бойтесь лядския дети, пейте вино у стола, теперь можно вам сидеть, как под крылом ангела". При таких обстоятельствах польские поэты, конечно, воспевали Украину в своих стихотворениях. В то время, когда Украина для коренного русского населения была адом, для польского поэта, Богдана Залеского, она была лучше рая.
„Boze lzami modle ciebio
Jak umre, daj mi Ukraine wniebie"!
*) М. Коялович. История воссоединения западнорусских униатов старых времен. СПБ. 1873 стр. 398.
**) Стороженко „Кіевлянинъ" 1911 г. Н. 320.
Немецкое засилье в Малороссии.
Превосходно чувствовали себя также новые гости—немцы, которые, по любезному приглашению русского правительства в XVIII и XIX вв., как вороны налетели на Малороссию. Немецкая колонизация Новороссии открылась манифестом Екатерины II 4 декабря 1762 г., колонизация же юго-западного края (киевской, волынской и подольской губ.) продолжается с 1791 года. Из-за границы двинулся в Россию, по выражению Клауса, всяческий сброд: пьяницы, лентяи, одним словом, отбросы человечества. Лишь с 1804 г. правительство решило принимать колонистов с выбором. Находясь в привилегированном положении, немцы в течение одного столетия захватили самые лучшие земли, сделав русских крестьян своими батраками. Достаточно вспомнить, что ныне в Херсонской губернии около 90 десятин приходится на одну немецкую семью, между тем, как наше коренное русское население должно довольствоваться часто одною или двумя десятинами на душу. На острове Хортице, где когда-то была Запорожская Сечь, уничтоженная Екатериною II в 1775 г., теперь немецкая колония и слышна почти исключительно немецкая речь. Там на Хортице в 1788 году поселились менониты*), отказывающиеся нести военную службу, а потомки Тараса Бульбы превращены в безземельных батраков. Это, поистине, трагическое положение коренного русского населения ярко обрисовал Т. Шевченко в своем „послании до живых и мертвых".
А на Січи мудрый німецъ
Картопельку садить;
А вы ѳі купуете
Й істе на здоровье
Тай славите Запорожье...
А чіею кровью
Отъ та земля напоена
Що картоплю родить?
Вамъ байдужѳ, абы добра
Була для городу.
*) Ив. Ив. Сергеев. Мирное завоевание России немцами. Спб. 1917 г. стр. 10.
Но немцы не ограничились только материальной эксплуатацией малорусского забытого и забитого населения, по начали развращать народную душу, распространяя штундизм и онемечивая беспомощное русское население. На эти ненормальные отношения в Малороссии, русское образованное общество совершенно не обращало внимания. Оно не имело даже ясного представления о том, что такое Малороссия—польская-ли или русская земля. Правда, при Николае I провозглашено господство т. н. „официальной русской народности", но при этой „официальной народности" легко и привольно чувствовали себя только инородцы, русские же люди страдали тяжело, нередко с горькой иронией высказывавшие пожелание „быть произведенными" в немцы. Русские чиновники обязаны были стоять на страже русских интересов в юго-западном крае, но, как говорит И. С. Аксаков, „редкий начальник и, в особенности, начальница в западном крае могли устоять против ежедневного натиска польских просьб и домогательств, предъявляемых панами—грабями и грабинями—большею частью на французском языке, с приемами настоящих Европейцев: да вообще известное дело, что русский, когда говорит о России по-французски, чувствует себя отрешеннее от национальных предрассудков, будто выше народного пристрастия, ощущает себя будто в общении с всей интеллигенцией человечества и относится к своему русскому, как то извне, свысока, со стороны—делается, одним словом, податливее в охранении русских интересов. Французские просьбы польских панов не могли, разумеется, не перевешивать грубого дзякания бело русского просящего народа *).
Лишь польские восстания в 1830 и особенно в 1863 г. заставили русское общество вспомнить о том, что Киев и Малороссия всё-таки не польский, но русский край. Драгоманов рассказывает, что на студенческой сходке в Киеве в 1860 г., один украинец сказал: „история показывает, что здешний край не Польша"—на что студент поляк воскликнул: „не история, а Устрялов-. Восклицание было покрыто аплодисментами поляков, которые заглушили замечание другого украинца: „не-одна история, а и статистика" **). Лишь в 1909 г. в России вспомнили о том, что существует Холмская Русь и после многих мытарств, наконец выделили ее из состава царства Польского. Только в 1914 г. под гром пушек русское общественное мнение наткнулось на Зарубежную, Прикарпатскую Русь. „Открытие" Прикарпатской Руси было настолько неожиданным, что еще до сих пор в России сомневаются в действительности этого факта, несмотря на то, что миллионная русская армия многократно вдоль и поперек исколесила всю Прикарпатскую Русь (Буковину, Галичину и Угорскую Русь) и наглядным образом убедилась в существовании живого обломка русского народа вдоль карпатских гор. Хотя во многих появившихся брошюрах, книгах и газетных статьях обрисованы бурная русская жизнь, протекавшая в этой стране, и героическая борьба за русские идеалы, участие русского общества к судьбе той земли еще до сих пор более чем равнодушно. Даже в нынешний момент, когда многих русских волнует вопрос о будущем Эльзас-Лотарингии, Армении, Бельгии и т. д., на столбцах русских газет царит преступное молчание о судьбе Прикарпатской Руси. С одной стороны громкие фразы о свободе, равенстве и человеколюбии, с другой же стороны полное забвение своих русских, национальных интересов. Это, еще ныне господствующее, миросозерцание русской интеллигенции нашло полное осуждение в стихотворениях Т. Г. Шевченка.
Нема на світі Украины
Нема другого Дніпра.
А вы претеся на чужину
Шукати доброго добра,
Добра святого, воли, воли,
Братерства братнього: пайшли,
Несли, несли съ чужого поля
И въ Украину принесли
Великихъ слівъ, велику силу,
Тай більшъ ничего.
*) Полное собраніе сочиненій И. С. Аксакова т. Ill, стр. 75.
**) Драгомановъ. Историческая Польша и великорусская демократія, стр. 62
Безотрадное положение малорусского населения.
Это безотрадное положение малорусского населения, в особенности в первую половину XIX ст., под русским владычеством отметил Ю. Венелин. „Высшее общество (понимаю образованное) несравненно малочисленнее у южан, нежели у северян, ибо оно состоит большею частью из поляков, посему южане, если исключить Украину и Новороссию, не имеют собственного литературного голоса; во всей южной и западной Руси вся Русь разжалована в крестьянство; вдоль и поперек все немо и тихо между жителями; разве только, на вопрос западного путника скажет крестьянин окрестностей Гродна, Бреста или Замостья, возвращающийся с панщины, что он русин и что язык и вера его русская, не говоря уже о Волыни, о Подолье. Чувствуя свое уничижение, для южанина-русака нет силы, нет удовольствия в его собственном имени, в имени Русь. Это слово в тех странах веками унижено до земли, и русин в средних и высших тамошних обществах значит ничто иное, как только босой, бритоголовый раб. Какая отрада для него мирного земледельца, если прохожий солдат или ямщик, или даже русский барин поиздевается над ним хохлом, а собственный его пан холопом? Он не воззывает матери родины своей по имени; он о ней знает только по преданию, он даже не имеет права назвать Русь своею матерью, одни только поляки шумят о ней под именем отчизны... Русь отчизна поляков!"*).
*) Пыпин. История русской этнографии III, гл. X. ’) Н. И. Костомаров, последние годы Речи-Посполитой Спб 1870, стр. 867—870.
Горе народа в его песнях.
Бездна разочарования охватила малорусское население после присоединения его к России. „Россия возвратила себе русские земли,—писал в 1870 г. Н. Костомаров*),— сбылись заветные желания многих поколений и как страшно был обманут, как поруган в своих ожиданиях этот бедный народ, давний страдалец. Россия оставила его под ярмом тех же панов-ляхов, которых он ненавидел и от которых искал спасения; и долго, долго суждено было ему терпеть прежнюю долю.
*) Н. И. Костомаровъ. Послѣдніе годы Рѣчи-Посполитой. Стр. 867—870
А какова была эта доля, явствует из народной песни, записанной Н. Костомаровым на Волыни:
Наступила чорна хмара, настала щей сива
Була Польша, була Польша, та стала Россія.
Сынъ за батька не одбуде, а батько за сына!
Живуть люде, живутъ люде, живуть слободою;
Иде мати на данъ жати разомъ изъ дочкою.
Прійшлы воны до ланочку: помагай намъ Боже
И святая недилонька, велика госпоже!
Сіяй жъ воны обідаты—гіркій нашъ обіде!
Оглянуться назадъ себе, ажъ окомонъ иде.
Пріѣхавъ вінъ до ланочка, натай распускав: —
Ой чомъ же васъ, вражнхъ людей, по трое не мае!!!
Ой зачавъ же ихъ окомопъ лаяти та бити.
— Ой чомъ же вамъ, вражимъ людямъ, снопівъ не носити?
А въ нашего окомона червоная шапка;
Якъ пріѣде до панщины—скаче якъ та грабка,.
А въ нашого окомона шовкови онучи;
Плачутъ, плачутъ бідии люде изъ панщины йдучи;
Пооблазили воламъ шиі, біднымъ людямъ руки..
Ой ярини по півторы, а имени копу.
Треба стати поправитись хочъ якому хлопу,
Змолотыти и звіяти и въ шпіхліръ собрати,
А въ вечері по вѳчѳрі та на варту стати.
Прійшли воны до шинкарки—дай шинкарко, кварту;
Выпьемъ съ жалю по стакану, тай станемъ на варту.
Ходитъ попокъ по церковці, у книжку чатае:
Ой чомъ-же васъ, добрыхъ людей, у церкві не мае?
— Ой якъ же намъ, добродію, у цѳркву ходити
Одъ неділі до неділі кажутъ молотити.
(Перевод - „Наступила туча черная, наступила еще сизая, была Польша, была Польша, а вот стала Россия. За отца сын не отбудет дела, ни отец за сына. Живут люди, живут люди, живут слободою; идет мать на ниву, идет вместе с дочкой; пришли они на нивочку: помогай нам Боже и святой воскресный день, господин великий. Сели пообедать: горек наш обед! Они оглянулись назад—эконом идет. Приехал он на нивочку, нагайку расправляет. От чего же вас, вражьих людей, не трое?! И начал эконом ругаться, да драться: зачем же вы, вражьи люди снопов не носите? А у нашего эконома шелковая обувь; плачут, плачут бедные люди, с барщины идучи. Натерты у волов шеи, а у бедных людей руки. Собери—мол ярового хлеба полторы копы, а озимого—копу! Хоть какому мужику впору —все вымолотить, вывеять и в амбар сложить. А вечером, поужинав, в караул ступай! Пошли они в шинок—дай, шинкарка, кварту: выпьем с горя по стакану, а потом и в караул. Ходит поп по церкви, да книжку читает: от чего вас, добрых людей, в церкви не бывает? Как же нам, батюшка в церковь то ходить: с воскресенья до другого нужно молотить!”)
Вот где—говорит Костомаров,—настоящая история, правдивая история народной жизни, которая катилась незаметно для профессоров, академиков, членов исторических обществ, история совсем несогласная с тем, что мы слыхивали от наших пиитов, риторов, педагогов. Нам воспеваи торжество верного росса над кичливым ляхом, а русский народ пел о том, как кичливый лях—эконом бил верного росса-хлопа нагайками; нам восхваляли мудрость, человеколюбие и попечительность наших властей в такое то и такое время, а народ пел, что от тяжкой, чужой, невольной работы, при горьком обеде у него облезла на руках кожа; у его волов стерлась шерсть на шее от не снимаемого ярма. В нас возбуждали патриотическое умиление при мысли о том, что русский народ, долго находившийся под гнетом Польши, воссоединился с своим древним отечеством к великой его радости, а этот русский народ говорил, что для него все равно—Россия-ли или Польша, словно две тучи: „одна черная, другая сизая", солнце же для него еще не показывалось; нас в школах заставляли содрогаться при описаниях гонений и поруганий, какие чинили поляки над православною верою, а народ в своих песнях, никому, кроме его, неведомых и непонятных, заявлял о том, что и теперь православные церкви стоят пустыми, потому что папы-ляхи гонят его на работу в воскресные дни. Так делалось почти 70 лет в империи, которая считалась русскою, православною и гордилась своею силою"**).
**) Н. И. Костомаровъ. Послѣдніе годы Рѣчи-Посполитой. Стр. 867—870
Мечта о самостоятельной Малороссии.
При таких весьма тяжелых обстоятельствах мысль, вполне естественно, возвращалась в те времена, когда народу было лучше, когда он проявил свою силу. Традиция казацких войн, в которых малорусское население обнаружило свои героические усилия, жила в памяти народной массы и в его песнях окружалась ореолом славы. Жаль за славным прошлым переходит в ненависть к русскому правительству, которое умело только разорить очаг народной славы, Запорожскую Сечь, но не принесло никакого реального облегчения. „Була Польша, була Польша, та стала Россія“, -пел народ в своих песнях, а поэт, вышедший из массы, истинный сын крестьянского горя, Тарас Шевченко, свою накопившуюся горечь направил против народного героя, Богдана Хмельницкого, за то, что он проложил путь к объединению Малороссии с Великороссией.
О, Богдане,
О, Богдане,
Нерозумный сыну!
Подивись теперь на матірь,
На свою Вкраину,
Що колишучи співала
Про свою недолю,
Що співаючи рыдала
Выглядала волю...
Ой, Богдане, Богданочку!
Якъ бы була знала,—
У колысці-бъ придушила,
Підъ сѳрцемъ прислала!
Степы моі заиродані,
Жидови, Німоті,—
Сыны моі на чужпні
На чужій родині.
Надежды на скорое духовное объединение малорусской и великорусской ветвей не осуществились. Малорусское население нашлось еще в худшем положении и более чутко чувствовало это горе, ибо оно имело право ожидать лучшей доли от русского правительства. В то время, когда великорусские патриоты ищут выхода из создавшегося положения в усвоении и осуществлении либеральных западноевропейских идей, когда они совершенно потонули в социализме и интернационализме, малороссы входят всею душою в узкий, местный малорусский патриотизм. Малорусские поэты, скорбя за участь своего парода, обращаются к нему, тщательно собирают его песни и стараются усвоить речь простонародья и ввести ее в литературу. Сознавая вполне, что причина неотрадного положения кроется в политическом режиме, они стараются разрушить существующий политический строй. В 1846 г., Костомаров, Шевченко и Кулиш образовали тайный панславистский республиканский кружок под им. Кирилло-Мефодиевского братства и в основу программы положили федерацию автономных славянских штатов. В программе этого братства отмечались такие пункты, как уничтожение рабства во всех видах, упразднение сословных преимуществ, осуществление веротерпимости и религиозной свободы, свободы мысли и печатного слова. Вместо того, чтобы расследовать и устранить причины нарождающегося недовольства народной массы, русское правительство ограничилось преследованием основателей Кирилло-Мефодиевского общества и предпочло бороться с украинофильским движением административным порядком, тюрьмой, ссылкой и запретом, наложенным на малорусскую речь. Такая политика правительства, конечно, не только не смогла подавить начавшееся движение, но наоборот, усилила и ускорила ход мысли о создании „самостийной Украины от Карпат до Кавказа". Кучка людей начала кипучую деятельность для подготовки материала под новое здание „самостийной Украины". Подыскиваются всевозможные доказательства для того, что малороссы составляют совершенно отдельный от великороссов народ, и вопреки настоящей действительности даже название „русский" они пытаются заменить „украинским". „Наши закордонні братья въ Россиі—пишетъ Л. Цегельскій— мусіли занехати имя „Русь" і „руській", а приняти имя „Украина", оби тим способомъ відріжнитися від „русскихъ" (т. ѳ. від москалівъ)*). Таким же чисто политическим мотивом проф. Грушевский оправдывает свою попытку в этом направлении. „Так как историю древней Руси включили в свои компиляции московские компиляторы, то и на Украине вслед затем привыкают смотреть на эту старую Русь, как на часть истории Москвы. Утрачено было, в связи с этим и национальное имя: после некоторых колебаний в терминологии принимается для украинского народа имя „малороссийского", навеянное отношениями к Московскому государству „Великой России" и под „русским, российским" народом начинают разуметь не украинцев, как раньше, а великороссиян**).
В одноцельном, в течение веков сложившемся русском организме, вследствие пренебрежительного отношения русского правительства и образованного русского общества к нуждам народных масс, образовалась серьезная трещина, которою воспользоваться не замедлили враги России.
*) Л. Цѳгельскій. Звідки взяли ся і що значат назви .Русь- і „Украина?" Львовъ 1907, стр. 73.
**) М. Грушевский. Очерки истории украинского народа. Стр. 399
---
„Та мій (Мазепы) дух хоч Вами клятый
Вічно бодрий, все завзятий
Не поляжѳ і не умрѳ
Аж Россію розідре!
Так на двое, так на двое
Москва тое,—а ми тoe"
В. Пачовскій. Сфинкс Европы. Стр. 18.
III
Польская ягеллонская идея и Малороссия.
Несмотря на трагическое падение польского государства, поляки не пали духом. В течение XIX и XX ст. они старались сверхчеловеческими усилиями восстановить свое государство в пределах 1772 г., т, е. создать Польшу с Литвой и Малороссией. Польша от моря до моря была политическим идеалом поляков вплоть до нынешних дней. Имп. Александр I шел на встречу их желаниям, и только благодаря вмешательству Карамзина, отказался от своих намерений включить все малорусские земли в состав образованного на Венском конгрессе Царства Польского. Хотя в административном отношении Малороссия принадлежала к России, однако, в культурном отношении она всецело находилась под польским влиянием. Во время восстаний в 1830 и 1863 гг. поляки пытались даже поднять малорусское население против России, но и в одном и другом случаях их попытки потерпели полную неудачу. Распространяемые „золотые грамоты" не имели успеха, население Малороссии в 1863 г. само принялось усмирять польских повстанцев. Поляки, однако, не отказались от своей ягеллонской идеи и даже в нынешнее время претендуют на малорусские земли. 16 марта 1917 г. Временное Правительство издало воззвание к полякам, в котором оно заявило, что считает создание независимого польского государства, образованного из всех земель, населенных в большинстве польским пародом, надежным залогом прочного мира в будущей обновленной Европе". В ответ на это Варшавский Государственный Совет (Rada Stanu) 24 марта 1917 г. в своей декларации заявило следующее: „Государственный Совет с удовольствием приветствует факт признания новым российским правительством принципа независимости Польши. Но одновременно подчеркивает, что вековой спор польско-российский из-за пространных областей, лежащих между этнографической Польшей и Россией, но в течение веков, принадлежавших Польше, еще не окончен. Решение этого вопроса он не может предоставить Русскому Учредительному Собранию. Судьба этих земель должна решиться в пользу государственных интересов Польши".
Против такой постановки вопроса протестовал состоявшийся 6 апреля 1917 г. в Киеве украинский съезд: „В связи с декларацией польского Государственного Совета, как ответом на воззвание Временного Русского Правительства о союзе польского народа с свободным российским государством, первый всенародный украинский съезд решительно протестует против всяких притязаний на непольские земли. Украинский народ не потерпит никаких попыток к захвату прав на территорию Украины, пропитанной кровью и потом украинцев". Все эти факты, как из прошлого, так и настоящего, указывают на то, что пропасть между Польшей и Малороссией непроходима и только фантазеры могут еще мечтать о добровольном объединении малороссов с поляками в рамках польского государства.
Сочувственное отношение поляков к украинскому движению.
Трезвые польские политические деятели уже после восстания в 1863 г. учитывали это неблагоприятное для себя обстоятельство. Увидев, что всякие попытки втянуть малорусское население в колесницу ягеллонской идеи заранее обречены на неудачу, они для скорейшего достижения своей цели: восстановления польского государства, старались воспользоваться недовольством малороссов и разбить единство русского народа. Повстанческий генерал Мировлавский взывал к единомышленникам полякам: „Бросим пожар и бомбы за Днепр и Дон в сердце России. Пускай он уничтожит ее. Раздуем ненависть и споры в русском народе. Русские будут рвать себя собственными когтями, а мы будем расти и крепнуть". Теорию разъединения русских отраслей обстоятельно развил польский историк, Валериан Калинка. „Между Польшей и Россией живет народ ни польский ни российский. Польша не воспользовалась в свое время случаем, чтобы превратить его в народ польский, вследствие слабого воздействия на малороссов польской культуры. Если поляк во время своего господства и своей силы не успел привлечь к себе малоросса и превратить его в поляка, то тем менее может он это сделать ныне, когда он сам слаб; малоросс теперь крепче прежнего, вследствие своего демократизма и расслабления польской стихии. Простой народ не сознает еще своей национальности, но он не любит ляха, как своего господина, более богатого человека и исповедника иной, римской, веры. Просвещенные малороссы ненавидят ляха еще больше, чем простонародье, и в этом нерасположении поддерживают простой народ. Все малороссы подчинены нравственному влиянию России, которая говорит похожим языком и исповедывает ту же веру... Исторический процесс, начавшийся при короле Казимире, подвинутый вперед Ядвигою и закончившийся передвижением римского католицизма и западной цивилизации на двести миль к Востоку, проигран уже поляками. Как же защитить себя? Сознание „ Украинской самостоятельности", которым малороссы медленно начинают проникаться, недостаточно, чтобы предохранить их от неизбежного поглощения Россией. Если противодействующая сила поляка хранится в его польской душе, то между душой малоросса и душой москаля нет основного различия. Поэтому, надо влить новую душу в малоросса,— вот в чем главная задача поляков. Эта душа да будет от Запада. Пусть малороссы своею душою соединяются с западом и только внешним церковным обрядом с Востоком. Тогда Россия отодвинется в свои узкие пределы великорусского племени, между тем, как на Днепре, Доне и Черном Море возникнет нечто другое. Тогда, быть может, малорусская Украина возвратится к братству с Польшей против России. А если бы это и не сбылось, в таком случае в тысячу раз лучше Малороссия самостоятельная, нежели Малороссия российская. „Если Гриць не может быть моим, в таком случае пусть не будет ни моим, ни твоим". Из этого проистекает для поляков указание: не только не препятствовать национальному развитию самостоятельной Украины, но наоборот, всячески поддерживать украинский сепаратизм и укреплять среди малороссов церковную унию с Римом*).
*) А. Tarnowski. Ks. Waleryan Kalinka. Krak6w. Przeglad 1887 стр. 167-170.
Галичина—Пьемонт украинской идеи.
Австрийское правительство всецело разделяло точку зрения поляков па украинский вопрос и, конечно, в этом отношении оказывало им поддержку. С образованием двойственного союза между Австро-Венгрией и Германией в 1879 г., в создании отдельного „украинского “ народа заинтересовалась также Германия. В тревожное время в 1888 г., когда война между Австро-Венгрией и Германией с одной стороны и Россией с другой — казалась неизбежной, появилась статья немецкого философа Гартмана, вызвавшая сенсацию в политических кругах Европы. Автор указывал на опасность, угрожающую центральной Европе со стороны России; русский колос, по мнению автора, следует разбить с оружием в руках, присоединить к Германии Литву, Жмудь, Лифлявдию и Курляндию, при Днепре же надо образовать отдельное малорусское киевское королевство. В течение последних 25 лет до начала нынешней войны, эта идея Гартмана тщательно обсуждалась немецкими политическими деятелями. Проф. Самасса, в своей рецензии на книгу Гецша и. з. „Russland“, считал наилучшим средством ослабления России образование маленьких славянских государств на территории нынешней России. Ему хотелось бы видеть, кроме независимой Финляндии, польское государство и „украинское" королевство, великороссов же он предлагал оттеснить в пределы Азии.
Галичина, как территория, находящаяся в пределах Австрии, представляла наилучшие условия для развития идеи „самостийной Украины". Туда перенесли свою деятельность главные корифеи украинофильского движения из России, как Кулиш, Драгоманов и, в особенности М. Грушевский, занимавший с 1894 г. кафедру истории в Львовском университете. Хотя сторонники идеи независимой Украины заручились поддержкой поляков и австрийского правительства, все-таки в своей работе нашли неожиданный отпор со стороны русского населения Галичины. Лишь в конце XIX ст. и в начале XX ст. усилия поляков и австрийского правительства увенчались значительным успехом. Часть галицко-русской интеллигенции покинула стяг единства русского народа, и нынешняя война застала галицко-русскую интеллигенцию, разбитую на две враждебные друг другу партии: русскую и украинскую. Из теории двух народностей в Галичине уже сделаны все возможные выводы. В то время, когда одна часть русских галичан, отстаивая принцип единства русского народа, ожидала завершения дела Переяславской Рады 1654 г. и объединения подяремной Руси с Державной Русью, другая часть интеллигенции ждала другого Богдана, который освободил бы не только Галичину, но и всю Малороссию из-под российского ига и создал „самостийную Украину". Русское направление в Галичине опиралось на естественное, стихийное тяготение русского населения к России, украинское же движение находило не только материальную и нравственную поддержку от австрийского правительства, но в борьбе со своими политическими противниками, как это ясно обнаружилось накануне нынешней войны, оно имело в своем распоряжении австрийские штыки и тюрьмы. В Галичине пелись два друг другу противоположных гимна:
|
Пора, пора за Русь святую, |
Не пора, не пора, не пора |
В богатой фантазии сторонников идеи „самостийной Украины" уже виделась развязка украинского вопроса в море крови и братоубийственной резне. В 1900 году Бачинский в своей „Укряiна irredenta" предвидит кровавую борьбу. „„Мов грім залунае над Украіною проймаючий окликъ мести і страшноі“ відплати... Тоді кинесь вона на своіх „братів,“сусідів... тоді і виложить вона на стіл и свое право до житя: право на політичну самостійность, право бути своім паном в своій власній хаті!.. Як проти Польщи, так і против Великоруси будѳ мусіла вона (Украина) виступити до бою: противъ обох тих наций буде мусіла добиватися політичноі відрубности, політичноі самостійности. Самостійність політична Украіни то conditio sine qua non eі економичного i культурного розвою, услівье, в загалі, можности еі екзистенциі".*).
*) Бачинский. Украина irredenta. Львов, 1900.
Вопрос создания самостийной Украины“ тщательно обсуждается даже в художественной литературе. В 1914 году во Львове издано драматическое сочинение В. Пачовского „Сфинкс Европи", в котором поэт ясно выражает мысль, что создать „самостийную Украину" возможно только с помощью Германии.
Для волі Украіни тільки один шлях*),
Через Герман—в Славян ми все раби.
Поэтому, украинцам следует опереться только па германскую силу.
Німецька сила—стане за любовь!*)
Німецька сила—двигне волю намъ!
В то время, когда все либеральные круги русского общества с симпатией относились к украинскому движению, украинцы из России советовали галицким „украинцам" не рассчитывать на поддержку прогрессивных русских партий, так как украинцам не по пути с русской демократией. В 1913 году во Львове Дм. Донцов**) читал „украинской молодежи" свой доклад о грядущем кровавом столкновении в Европе и высказал мнение, что украинцам надо отказаться от мысли об автономии Украины в пределах России, и с оружием в руках надо стремиться к созданию „самостийной Украины". „Актуальним, бильше реальним, більше конкретним і скорше здійснимим!—с гасло відірваня від Росиі, зірваня всякоі злуки з нею,—політичний сепаратизмъ. Теперішний момент як найбільше спріяе свентуальній реалізациі сепаратистичноі програми. Якеж становище мае заняти украінска нація в тім конфлікті, що збираеться на нас? Як я вже сказав, одинокою, відповідаючою интересам українскої нациї програмою, е тепер—політичний сепаратизм. Тому, коли б ми тепер в тій великій бурі, грокіт котроі вже ловить наше ухо, не канули усї наші сили яки-б малі вони не були— на сторону противників Росиї, то був бы злочин перед нашою націею і її будуччиною".**)
*) В. ІІачовскій. Сфінкс Европи. Львовъ 1914, стр. 12—18.
**) Дмитро Донцов. Сучасне політичне положенье на-ціі і наші -завданя („Молода Украіна"). Львовъ 1913, стр. 24.
Русское прогрессивное общество и украинское движение.
Благодаря заботам австрийского правительства и поляков, и приливу украинских элементов из России, в Галичине в течение нескольких десятков лет приготовлялся резервуар для осуществления идеи „самостийной Украины". Часть галицко-русской интеллигенции, самоотверженно отстаивавшая идею единства русского парода и сумевшая свою веру в эту идею запечатлеть тюремным заключением и смертью на виселицах, не только не находила нравственной поддержки в русском образованном обществе, но, как это ни странно, она подвергалась систематическому, беспощадному осуждению русских прогрессивных кругов, и чуть не была смешана с „черной сотней". По своеобразно понимаемому либерализму, русские профессора и академики своим авторитетом поддерживали украинцев в их стремлениях. Русская Академия Наук, русские профессора, как Шахматов и прежде всего И. Н. Милюков оказали огромные услуги мечтателям о „самостийной Украине".
Академия Наук по украинскому вопросу.
Во время первой русской революции в 1905 году была образована комиссия Академии Наук по вопросу „об отмене стеснений малорусского печатного слова". В её состав вошли семь лиц: зоолог В. В. Заленский, археолог А. О. Лаппо-Данилевский, ориенталист С. Ф. Ольденбург, ботаник А. О. Фаминцын, а также три специалиста по славянской или славяно-русской филологии: Ф. Ф. Фортунатов, А. А. Шахматов и Ф. Е. Корш. В составленной записке признается, что в 17 в. русский литературный язык наводнили особенности малорусской книжной речи, что „влияние малорусских писателей и ученых деятелей XVIII и XIX вв. на московскую образованность отразилось на русском литературном языке, и что „наносное малорусское произношение не чуждо языку Ломоносова и Сумарокова". Однако, записка утверждает, что усилия великих русских писателей все более сближали книжный язык с народным, и это направление ужо в конце 18 ст. и в начале 19 ст. сделало наш литературный язык вполне великорусским, и нашу современную литературную речь речь образованных классов и письменности, всех родов, должно признать вполне великорусскою“. Итак, вышеупомянутая комиссия Академии Наук признала русский литературный язык исключительно великорусским языком, следовательно, она признала за малороссами право создать свою особую литературную речь. Победа украинцев была, поистине, огромной. Вопрос, конечно, не в самой сути дела, но в политических последствиях этой записки, изданной русской Академией Наук.
В науке мнение Шахматова или Корша не является чем-то вечным и неопровержимым. Их мнению можно противопоставить взгляд целого ряда не менее авторитетных русских ученых, напр. академика В. В. Ламанского, который утверждает, что „русский литературный язык по своему происхождению и образованию, есть общее достояние Великой, Малой и Белой Руси; мысль о нем, как будто он есть чисто великорусский, есть мысль ложная" *).
*) Отечеств, записки 1864. XI 187
С протестом против взглядов, выраженных участниками комиссии, выступил известный знаток по этому вопросу, академик А. И. Соболевский. Вся суть вопроса не в тех или других взглядах Шахматова и Корша, но в политических последствиях издания этой записки под фирмой русской Академии Наук. Это обстоятельство дало сторонникам „самостийной Украины" мощное оружие для распространения своих идей. В многих не только строго научных, но и политических украинских брошюрах и газетах записка семи членов Русской Академии Наук наводится как неопровержимое доказательство правильности украинской идеи. Когда в 1914 году в Львове происходил известный процесс С.Ю. Бендасюка и тов. принявший характер генерального сражения между двумя так ярко определившимися противоположными взглядами на единство русского народа, и когда в этой борьбе русская идея одержала блестящую победу, разбив в пух и прах аргументы всех украинских свидетелей, тогда газета „Діло“ нашла возможным спасать пошатнувшееся положение .украинской партии" вторичным напечатанием пресловутой записки Академии Наук.
Министр иностранных дел П. Н. Милюков и украинское движение.
Вторая русская революция в 1917 году опять оказала украинскому сепаратизму, сверх ожидания, огромные услуги. В своей речи, произнесенной 2 марта 1917 г., П. Н. Милюков заявил следующее.
„Быть может, на этом посту (министра иностранных дел) я окажусь и слабым министром". Его предчувствие вполне оправдалось, так как он, действительно, оказался очень плохим министром иностранных дел. В первом своем заявлении о задачах русской иностранной политики, сделанном 9 марта 1917 г. представителям большой петроградской печати, он только слегка затронул вопрос о судьбе Прикарпатской Руси, отметив, что „украинцы“ в Галичине, если пожелают, могут объединиться с „украинцами“, заселяющими Россию. П. Н. Милюков, как министр иностранных дел, перед изумленным миром подтвердил существование отдельного „украинского" народа, одним своим словом он превратил Галицкую Русь с её тысячелетней историей в Галицкую „Украину", русскому же населению этой страны он навязал имя „украинцев". Судьбу этой искони русской земли он поставил в зависимость не от России, но от „Украины", вверив попечение об этой стране не русскому народу, но украинцам. С международной трибуны П. Н. Милюков, как министр иностранных дел, разбил русский народ на два народа „русский“ и „украинский “.
С этого момента защитницей Галицкой Руси и Холмской Руси, по воле П. Н. Милюкова, сделалась не Россия, но мифическая „Украина"!
Чтобы в этом убедиться, достаточно перелистать номера газеты „Холмская Русь". 4 апреля 1917 г. состоялось в Москве общее собрание уроженцев и деятелей Холмщины. По предложению Н. П. Кобрина собранием была послана следующая телеграмма украинскому конгрессу, который должен был собраться 7--8 апреля с. г. в Киеве.
„Второе общее собрание эвакуированных в Москву холмщан просит вас радостно приветствовать украинский конгресс, собравшийся для объединения всех украинских земель и заявить ему о горячем желании Холмщины присоединиться к всему украинскому народу. Холмщина всегда входила в состав земель Малой России, жила одной жизнью с соседними Волынью и Галичиной и до настоящего времени сохранила свою русскую народность, свой вековой уклад жизни и исповедует единую со всей Русью православную веру. Временное обособление Холмщины от родственных ей земель и включение её на Венском конгрессе в состав Царства Польского имело для её религиозной, национальной и культурной жизни весьма вредные последствия. Общее собрание, непоколебимо убежденное в том, что оставление крестьянской Холмщины за государственно-политической границей Руси в пределах самостоятельной Польши неминуемо повлечет за собою полную религиозную, национальную и общественно экономическую гибель крестьянских масс Холмщины, настойчиво просит украинский конгресс включить Холмщину в состав объединённых украинских земель*)
*) Холмская Русь 1917, № 16—18
В записке о нуждах Холмщины, поданной министру внутренних дел от имени общих собраний холмщан в Москве 4 апреля 1917 года. сказано: „объявленный акт Временного Правительства о независимости Польши не оговаривается ни одним словом о том, какая судьба постигнет Холмщину. По вопросу о национальном самоопределении собраниями холмщан приняты следующие резолюции. 1. Оставление Холмщины в пределах Польши собрание считает недопустимым. 2. Признавая, что только органическое слияние Холмщины с украинским народом может обеспечить ей возможность правильного политического и культурного развития в будущем—собрание полагает, что Холмщине необходимо всецело слиться с украинским движением при условии сохранения некоторых особенностей её жизни". *) Как надо понимать это „слияние с украинским движением", редакция „Холмской Руси" объясняет в статье свещ. П. Короля „Исторический путь Холмщины". „Вступая на этот путь—пишет автор—органического слияния с Украиной, мы тем не менее далеки от тех крайностей охватившего Украину движения, которое проповедует узкий сепаратизм и обособление от общерусской культуры. Усваивая себе то лучшее, что ость в украинстве, мы не можем совершенно разобщаться с той Великороссией, которая и духовно и материально всегда поддерживала нашу окраину, не можем порывать связь с теми ценностями общерусской культуры, которые составляют в одинаковой степени результат творчества как великорусского, так и малорусского племени.
Сливаясь с Малороссией, мы не подчеркиваем вражды к Великороссии, так как та и другая с первого момента своего соединения были равноправными строительницами русской государственности, русской церковной жизни (достаточно напомнить роль малороссов в истории русской церкви 17 и 18 в.) и русского языка". **)
*) ididem.
**) Холмская Русь 1917 г. № 19.
Таким образом, Холмская Русь и Галицкая Русь, ради своего спасения, забытые не родной Россией, ибо на Галицких полях льется потоками русская кровь, но её интеллигенцией с П. Н. Милюковым во главе, насильственным образом загнаны под украинский стяг, и ныне они ожидают только от „Украины" своего спасения.
Вследствие заявления П. Н. Милюкова украинское движение, имеющее только внутреннее значение для России, как бы по волшебному мановению, превратилось в международный фактор, который должен решать судьбу Зарубежной Руси и Холмской Руси. --И опять победа украинцев неслыханная, о которой они, может быть, никогда даже не мечтали. Благодаря записке Академии Наук в 1905 году и декларации И. Н. Милюкова, как министра иностранных дел, признавшего 9 марта 1917 г. с международной трибуны, существование украинского народа, украинское движение получило головокружительное развитие, последствия которого для будущего всей России и русского народа могут быть неисчислимы. На этот путь, проложенный П. Н. Милюковым, вступило также Временное Правительство в полном своем составе и 16 июня 1917 г. оно издало воззвание к „украинскому" народу, начинающееся со слов „граждане украинцы".
Предводители украинческого движения не замедлили воспользоваться благоприятными для себя обстоятельствами и начали энергичную деятельность с целью осуществления идеала „самостийной Украины".
Но подлежит никакому сомнению, что вследствие ошибок Временного Правительства украинский вопрос вошел в очень острый фазис своего развития. В Малороссии „Центральная Украинская Рада“ захватила всю власть в свои руки. По её почину возникли, „генеральный Секретариат", заведывающий делами внутренними, финансовыми, продовольственными, земельными, сельскохозяйственными и т. д. в пределах Малороссии, дальше „войсковой генеральный комитет“; уже сформированы украинские полки, насчитывающие, как это оказалось из приказа командующего войсками киевского военного округа К. М. Оберучева,—свыше 50.000 штыков. Непосредственные сношения малороссийского населения с Временным Правительством прерваны. Под давлением внешних событий Временное Правительство в начале июля с. г. вынуждено было пойти на уступки, результатом которых явилось нынешнее отдельное украинское областное правительство. При таком положении вещей внешнее отделение Украины уже произошло захватным порядком: весь аппарат государственной власти с Украинским правительством и отдельной украинской армией уже имеется налицо. Вся дальнейшая деятельность Украинской Центральной Рады заключается в том, чтобы закрепить за собою приобретённые права и выдвинуть украинский вопрос на международном конгрессе. Их задача облегчена тем, что судьба Прикарпатской Руси и Холмщины передана исключительно в руки „украинцев". Они ловко использовали этот козырь и надо отдать справедливость, что во время русской революции лишь украинцы нашли возможным заботиться о Зарубежной Руси. В докладной записке поданной Центральной Украинской Радой Временному Правительству и Совету Рабочих и Солдатских Депутатов требуется „разрешить выезд на родину тем зарубежным украинцам, которые незакономерно выселены из мест своего постоянного жительства, а также облегчить участь пленных украинцев—галичан, разместив их в украинских губерниях". Авторы записки указывают на то, что „необходимость поставить украинский вопрос на международном конгрессе в связи с судьбой Галичины и частей украинской территории, захваченной немцами, заставляет сейчас принципиально решить вопрос об участии в этой конференции представителей украинского народа, так как такое участие требует немедленно принять предварительные меры относительно закордонной Украины". *)
Украинский крестьянский съезд 30 мая 1917 г. высказался за обязательное участие представителей украинского народа на мирном международном конгрессе.**) Удовлетворение этих требований и участие представителей „украинского народа" в совещаниях международного конгресса, естественно, означало бы санкционирование существования „украинского" народа и явилось бы подтверждением окончательного распадения русского народа на два народа: русский и украинский.
*) Народная Воля, Кіевъ, 1917. 25.
**) Биржевыя Вѣдомости 1 іюля 1917..
„Украинская Центральная Рада" пока еще не порвала всех сношений с Россией, как государством. Она пока довольствуется национальным отделением малороссов (ныне „украинцев") от великороссов, в политическом же отношении она желает видеть всю Украину в пределах „федеративной Российской республики". В „универсале всеукраинской Рады" сказано: „Не отделяясь от всей России, не разрывая с Российским государством, пусть украинский народ на своей земле имеет право сам распоряжаться своей жизнью". Но сам Винниченко признает, что существует другое течение. „Началось наступление—говорил он 20 июня 1917 г. на очередном объединённом заседании исполнительных комитетов — между тем—я не стану скрывать,—есть течение, которое стоит не только против наступления, но которое считает более выгодным для Украины открыть фронт для немцев. Представители этого течения говорят, что от России Украина вряд ли добьется того, чего она может добиться в том случае, если Украина будет оккупирована. Примером служит Польша". *)
Одновременно, по ту сторону кордона германцами и австрийцами ведется оживленная пропаганда „самостийной Украины". По сообщениям венских газет, в Холмщине формируются украинские легионы. Набор производится под лозунгом „независимая Украина во главе с Киевом и Львовом". Германский штаб восточного фронта предписал военным властям оказывать всяческое содействие. **)
Предсказания Винниченко сбылись. Ныне фронт открыт. Русский народ стал перед грозным вопросом о полном отделении Малороссии от России не только в национальном, но и политическом отношении. Вопрос „быть или не быть" Великой России и единому русскому народу, еще никогда не был поставлен в столь грозном виде, как в настоящее время.
*) Русское слово 21 іюня 1917.
**)Биржевыя Вѣдомости № 16308.
---
Обнимите жъ браты мои
Найменшого брата.
Нехай мати усмѣхнется
Заплакана мати.
IV.
Общий взгляд на украинский вопрос.
Подвожу итоги всему изложенному. Малорусское население в течение веков считало и считает себя русским, а не „украинским". Стремление к единению в рамках одного государства, так ярко выразившееся в постановлениях Переяславской Рады 1654 года, не потеряло своей силы вплоть до нынешних дней, когда еще неосвобожденная Прикарпатская Русь стихийно стремится к объединению с Россией под кличем „единой и неразделимой Руси". К сожалению, русское правительство и русское образованное общество, увлеченное блеском западноевропейской культуры, уже с конца 18 в. порвало связь с народными низами и не только не использовало настроения народной массы для духовного объединения двух ветвей русского народа, но оно отдало в жертву чужим интересам как малорусское, так великорусское население. В течение 19 ст. Россия вела политику—какую угодно, назовем ее европейской или даже всемирной, но ни в коем случае -русскую. Русский народ потоками проливал свою кровь ради спасения Европы от ига Наполеона, для поддержки династических интересов Габсбургов. Благодаря России, в течение 19 ст., возник целый ряд маленьких государств на Балканском полуострове, а в то же время родная русская земля, Прикарпатская Русь, оставлена была Россией на произвол судьбы и изнемогала в неравной борьбе за русские идеалы.—Провозгласив в внутренней политике господство „официальной русской народности", русское правительство отдало власть всем, кроме русских, и малорусское население, тяготевшее к России, очутилось под властью поляков и немцев. Наследие старого режима действовало даже в светлые минуты русской революции. Мы знаем, что первые члены Временного Правительства хотели видеть русскую революцию народной, но они не сделали ничего для того, чтобы революционное движение вошло в национальное русло. Провозгласив независимость Польши, автономию Финляндии, Временное Правительство в то же время упустило с виду русские интересы, забыв провозгласить объединение всего русского народа. Вскоре Петроград обнаружил свое интернациональное лицо. Формула „мир без аннексий и контрибуций на основании самоопределения национальностей" до сих пор не наполнена содержанием с русской точки зрения. В петроградских газетах обстоятельно обсуждалась судьба Эльзас-Лотарингии, появлялись громоздкие статьи п. з. „Освободите Индию", но напрасно мы искали бы статьи п. з. „Освободите Прикарпатскую Русь". При таких обстоятельствах, естественно, выросла глухая стена между русским народом и правительством. Недовольство это вылилось у великороссов в форме интернационализма, из которой-то теории последний вывод сделал Ленин, у малороссов же в виде узкого малорусского или „украинского" национализма, выразителем которого является М. Грушевский.—Великорусские интернационалисты шли навстречу работе М. Грушевского и в бурное время русской жизни в 1905 и 1917 гг. посредством Русской Академии Наук и министерства иностранных дел провозгласили существование „украинского" народа. Все великороссы прекрасно знают, что Малороссия или „Украина" от Карпат до Кавказа с плодородным черноземом, с богатым Донецким бассейном, с плотным населением и выходом в Черное море великолепно может существовать как самостоятельное государство без Великороссии, но что последняя с своим 80-миллионным населением, загнанная в Сибирь и тундры, отрезанная от Чёрного моря и прижатая к берегам Ледовитого Океана, не может обойтись без Малороссии. Несмотря на все это, они сами отталкивают от себя малорусское население, приказывают ему заменить имя „русский" „украинским" и, следовательно, стремиться к политическому отделению от России, хотя само население Малороссии стремится к единению с великороссами. Более диковинного и вместе с тем более трагического явления, поистине, не знает история всего мира. Неудивительно, что великорусский интернационализм и „украинский" национализм, встретившись с собою во время революции на реальной почве, не нашли общего языка, наоборот, между ними произошел полный разрыв. На всеукраинском крестьянском съезде в Киеве 29 мая с. г. докладчик, член делегации Одинец, между прочим, заявил: „На Петроград, на эту лужу, где лежит много костей нашего народа, нам надеяться нечего. Надо организоваться: эта организованность даст нам автономию"*).
*) Русское Слово 1 июня 1917 г.
Спасение России—в возврате к русской народности.
Но действительно ли положение России в нынешнее время настолько безнадежно, что следует примириться с возможностью отделения Малороссии и поставить крест над великой Россией? Разве уже исчерпаны все средства, могущие предотвратить надвигающуюся катастрофу над русским народом?
Еще в 1860 г. И. С. Аксаков писал: „Самый внешний рост России, самое её могущество не так страшны Европе, сколько пробуждение в русских людях народного самосознания: могущество России не однажды было употреблено западною Европою в пользу себе, не однажды служило оно интересам иноземным в ущерб интересам русским. Всего сильнее опасается Европа нашего внутреннего выздоровления, цельности нашего духовного организма. Всего нежелательнее ей, чтобы мы стали наконец нами самими. Проявление самобытной русской духовной творческой силы—по мнению Европы—опаснее для её духовного и политического владычества, чем миллионы вооружённого русского воинства. Не немецкий немец нам опасен, а немец, что сидит в душе всякого „образованного русского"*).
*)Полное собрание сочинений. И. С. Аксакова.
Исцеление от тяжкого недуга можно найти не столько в западноевропейских идеях, сколько в русской народной среде. Только здравый инстинкт, дремучий в народных русских низах, может вывести Россию из того тупика, в который в нынешнее время ее втянули разные теоретики в лице Ленина и Грушевского. Пора обрести самого себя, как с внешней, так и внутренней стороны.
а) Национальное русское знамя.
Красный флаг имеет уже свое интернациональное и социал-революционное символическое значение. Это—знак опасности, пожара, крови и переворота. Так как революция является необходимой хирургической операцией больного государственного организма, её символ,—красное знамя,—в момент революции должно объединять всех. Ныне русская революция уже кончилась, ибо цель её—ниспровержение старого режима уже достигнута. Теперь, когда предстоит мирное строительство и созидание общерусского дома, красное знамя должно уступить свое место национальному русскому флагу. Это уже случилось в Киеве, где красные флаги заменены, правда, национальными, но только украинскими, желто-голубыми, символизирующими единую Украину от Карпат до Кавказа. Узкому „украинскому" национализму пора ужо противопоставить русский национализм и высоко поднять общерусское знамя --цветок—красного, синего и белого,—знамя единства Руси.
б) Освобождение Прикарпатской Руси—дело всего русского народа.
В мае с. г. в французском сенате Рибо сказал: „Без аннексий не может означать, что мы не имеем права требовать того, что нам принадлежит, т. е. Эльзас-Лотарингию, которая не перестала быть душою французской со времени гнусного акта, коим были осквернены справедливость и право в 1871 году. Ни один француз не будет настолько подл, чтобы согласиться на прекращение войны ранее, чем эти две провинции вернутся на лоно матери—родины". Подобно тому, как вся республиканская Франция заинтересована в судьбе Эльзас-Лотарингии, так весь русский народ (великороссы, белорусы и малороссы) не может равнодушно относиться к судьбе Прикарпатской Руси (Галичины, Буковины и Угорской Руси), в течение веков ожидающей своего освобождения. На галицких полях свою кровь пролетают не только малороссы, но и великороссы и белорусы, следовательно, судьбу зарубежной Руси должны решать не только „украинцы", как это себе представляет П. Н. Милюков, но весь русский народ.
Народные массы должны знать, за что они проливают кровь, и его предводители обязаны громко заявить всему миру: „Без аннексий—не может означать, что мы не имеем права требовать того, что нам принадлежит, т. е. Прикарпатской Руси (Галичины, Буковины и Угорской Руси), которая не перестала быть душою русской со времени гнусного акта, коим были осквернены справедливость и право в 1340 и 1772 гг. Ни один русский не будет настолько подл, чтобы согласиться на прекращение войны ранее, чем эти провинции вернутся на лоно матери- родины".
в) Перенос столицы в Киев, „мать русских городов“.
Общеизвестный факт, что средоточие государственной власти оказывает свое чрезвычайное влияние на ход дел во всей стране, потому что в это место собираются люди со всех концов и из этого центра исходит множество отношений, влияющих на весь быт страны. Петр Великий, перенося столицу из Москвы в Петербург, имел в виду сблизить Россию с западной Европой и от неё взять все то, что нужно русскому народу для его успешного развития. История горьким смехом посмеялась над великим созидателем русского государства. Западноевропейские влияния вызвали полный разлад в русской народной душе. „Петербург с своим немецким названием русской столицы—писал И. С. Аксаков—и поныне живое выражение отрицания—родоначальник того отрицательного отношения к русской народности и её духовным жизненным основам, в котором со времени Петра Великого развиваются у нас преемственно поколения, и которое, наконец, охватило, отравило все стороны нашего духа... Многие ставят в достоинство Петербургу, именно то, что он чужд всякой национальности и выражает собою отвлеченную идею государства, свободную от всякой исключительности, но нужно-ли говорить, что подобное государство, выражающее собою одну отвлеченную идею государственности, никакой внутренней жизни, и силы иметь не может, напротив, мертвит всякую жизнь и силу, а само становится трупом...Петербург есть передовой человек лжи, присущей нашему общественному развитию. Всякая ложь имеет два исхода: или развиваясь логически до нелепости,—самоубийство, или же при нравственной реакции,— самоотречение"*). В начале нынешней войны Петербург совершил самоубийство, переименовав себя в „Петроград".
*) Собраніе сочиненій И. С. Аксакова, т, И, стр. 671.
Петербургский период русской истории надо считать завершившимся и в настоящее время, когда перед нами новая эпоха не только в развитии русского народа, но и всего человечества, следует переменить центр русской жизни. Где должна быть столица обновлённого русского государства? „Для создания великой России, по мнению П. Б. Струве, есть только один путь: направить все силы на ту область, которая действительно доступна реальному влиянию русской культуры. Эта область —весь бассейн Чёрного моря, т. е. все европейские и азиатские страны, выходящие к Черному морю. Здесь для нашего неоспоримого хозяйственного и экономического господства есть настоящий базис: люди, каменный уголь и железо. На этом реальном базисе, и только на нем—неустанною культурною работой, которая во всех направлениях должна быть поддержана государством, может быть создана экономически могучая великая Россия. Она должна явиться не выдумкой реакционных политиков и честолюбивых адмиралов, а созданием народного труда, свободного и в то же время дисциплинированного. В последнюю эпоху нашего дальневосточного расширения мы поддерживали экономическую жизнь юга отчасти нашими восточными предприятиями. Отношение должно быть совершенно иное. Наш юг должен излучать по всей России богатство и трудовую энергию. Из Черноморского побережья мы должны экономически завоевать и наши собственные тихоокеанские владения"*). Экономические отношения России повелительно требуют передвинуть столицу России к югу. Из южнорусских городов только Киев, как по своим историческим, такт по политическим соображениям, может быть столицей Российского государства. На это обстоятельство еще в 1862 году обратил внимание неизвестный автор статьи „Заметка о хозяйственном положении России", напечатанной в „Русском Вестнике" за сентябрь 1862 года. „Будет ли когда исправлена ошибка, сделанная Петром? „Будет ли когда средоточие правительственной деятельности перенесено из ингерманландских болот в страны более плодородные, например, в Киев?" Указанные этим автором выгоды в случае переноса столицы в Киев вполне соответствуют требованиям нынешнего момента и ближайшего будущего России. „1) Западные, возвращённые от Польши губернии скрепились бы неразрывными узами с остальными частями государства; 2) Россия сблизилась бы с южно-славянскими племенами; 3) Южная полоса империи воскресла бы к новой жизни, от перенесения тяжести на юг, Россия сделалась бы более и самостоятельнее".
*) П. Б. Струве. Patriotic. стр. 302.
г) Областная автономия.
Единство русского народа нельзя отожествлять с единством государства в смысле централизации. Нынешняя война и, в особенности, революция разбудили народные массы в России к новой жизни. При огромном пространстве, занимаемом Россией, предстоящая задача: привлечь народную массу к культурной работе,— не легка. Она осуществима только при условии проведения в жизнь принципа автономии в областях Российского государства. „При огромной величине своей и огромном разнообразии местных условий - говорил на съезде партий народной свободы Ф. Ф. Кокошкин,—Россия не может управляться вся из центра. Ей необходимо широкое развитие местного самоуправления и децентрализация законодательства. Право автономии должно быть предоставлено существующим территориальным единицам, губерниям и областям, с правом издавания местных законов". Такую точку зрения разделяет Н. В. Некрасов: „Временное Правительство должно стоять на точке зрения децентрализации законодательства: нельзя, сидя в Петрограде, создавать законы для всей обширной и разноплеменной России"*).
*) Бирж. Ведом. № 16314.
Клич об автономии до сих пор, к сожалению, идет параллельно с идеей национального самоопределения, а не сообразно различию местных условий. Опираясь на этот принцип, Финляндия и Украина предъявили уже широкие требования и, воспользовавшись удобным моментом, захватным порядком уже осуществили значительную часть своей политической программы. Предводители украинского движения требуют автономии для всей „Украины", т. е. Малороссии на территории в 513.000 кв. верст с 30 миллионным населением. По докладу Садовского, прочитанному 7 апреля с. г. на украинском съезде, западную границу автономной Украины должны составлять Люблинская, Гродненская губ., юго-восточную—Кубань, северную—Припять, южную же—Азовское и Черное моря. Автономная Украина, по этому проекту, занимала бы почти такое же пространство, как Австро-Венгрия (594.000 кв. верст при 51 мил. населения).
При разнообразии исторических и экономических отношений такая автономия не была бы децентрализацией, необходимость которой диктуется желанием втянуть массу населения в культурно-политическую жизнь, воспитать ее и развернуть все силы.
Поэтому, для России необходима областная автономия, которая, однако, не должна служить исключительно средством национального самоопределения, но политически всесторонне воспитать и развить народные массы.
Народная работа на широких демократических началах.
„Соловья баснями не кормят"—говорит пословица. Внешние меры, обозначающие поворот России к родной ниве, как национальный флаг, перенос столицы и т. д., еще не удовлетворительны. Вслед за внешним преобразованием русской жизни должна идти интенсивная народная работа под руководством, патриотически настроенной русской интеллигенции. Для такой деятельности уже подготовлена почва.
Война и революция сблизили народные низы с русской интеллигенцией и, по крайней мере механически, объединили их в одно целое. Правда, в этом совершающемся ныне слиянии верхов и низов еще много трений, еще много взаимного непонимания и недоверия, ведущего к прискорбным явлениям, но факт происходящего слияния всех слоев общества в одно целое уже не подлежит никакому сомнению. Все социальные, искусственные перегородки сметены революцией, на арену выступил весь русский народ. Перед русской интеллигенцией раскрылись теперь новые горизонты, повелевающие ей бросить лозунги интернационализма и под национальным флагом, своим упорным и самоотверженным трудом, вести народные массы к солнцу правды и добра.
Я уверен, что само слово „национализм* может испугать не одного русского интеллигента. Понятие национализма в его уме срослось с контрреволюцией, с угнетением не русских национальностей, с разрывом с западноевропейской культурой и, наконец, с изменой общечеловеческим началам. Все эти опасения лишены всякого основания. Старый режим, как карточный домик, уже рухнул бесповоротно и о возврате к кошмарному прошлому может думать или безумец или настоящий эгоист. Все народы, заселяющие Россию, уже самоопределились и получили все условия для своего развития. Национальные польские, латышские, эстонские, финские и т. д. флаги уже давно заменили революционное красное знамя. Они уже с начала революции ведут энергичную народную работу. Только русский народ еще до сих пор не самоопределился и топчется на одном месте в атмосфере туманных интернациональных идей. Разве то, что дозволительно для поляков, эстонцев, литовцев, финнов, украинцев и т. д., недопустимо только для русского народа? Разве только русский народ как таковой не имеет права развиваться и жить?!
Точное изучение западноевропейской культуры может привести только к таким заключениям, до которых дошел П. Б. Струве.
„Я западник и потому—националист,
Я западник и потому—государственник.*)
*) П. Б. Струве. Спор с Д. С. Мережковским-Patriotica стр. 116.
Что истинный национализм не противоречит общечеловеческим идеалам, достаточно навести взгляд Эдуарда Бернштейна, германского социал-демократа и ревизиониста, принадлежащего к группе Карла Либкнехта. В своей недавно изданной книге „Socialdemokratische Volkerpolitik" он считает невозможным совершенно отрицать национальное чувство и становиться на космополитическую точку зрения. По его мнению, национальное чувство и любовь к родине будут существовать до тех пор, пока будут в мире существовать различия в языке, в климате, в нравах, в исторических воспоминаниях, и поскольку патриотизм не вырождается в страсть к господству над другими народами, постольку он вполне совместим с идеалами международной демократии.
Национализм в нашем понимании не следует, конечно, смешивать с прежним „официальным национализмом". „Национализм может быть подлинной силой—говорит П. Б. Струве - только там, где он опирается на самодеятельность широких народных масс.
Не политический эмигрант, аристократ, или мечтательный интеллигент, не помещик—депутат, а деловитый кооператор, работающий в массах, организовал в Познани польскую народную силу. До тех пор, пока главным деятелем русской культуры в западном крае, задающим ей тон, будет помещик—чиновник—русская культура, как бы ее не охраняли, будет страдать внутренней слабостью. Охранять и ширить национальную культуру в современных условиях экономической и политической жизни может только народ*). И так, к народной работе в первую очередь призван учитель, деревенский священник и деловитый кооператор. Взгляд на этот вопрос Т. Г. Шевченко ныне не может, как до сих пор, ограничиться только стихами, но должен облечься в конкретную форму.
Обнимите-ж, браты- мои
Наймѳншого брата,
Нехай мати усмехнется
Заплакана мати.
Вот меры, ведущие к успешной борьбе с украинским сепаратизмом и великорусским интернационализмом. Успех их вполне обеспечен. Витающий над нашими головами призрак отпадения Малороссии от России и раздробления великого триединого русского народа исчезнет как дым, и «скорее Днепр потечет вспять, чем поколеблется созданное веками народное русское единство".
*) П. Б. Струве. Patriotica стр. 302.