В XX-ом веке Россия пережила несколько революций (в 1905 – 1907, 1917 – 1920 и 1991 – 1993 гг.), которые нанесли тяжелейший удар по её общему развитию, привели к колоссальным человеческим жертвам и даже к частичному разрушению государства. Но ещё известный русский философ Г. Г. Шпет утверждал, что «Революция есть не только казуальное следствие и результат, но также осуществление замысла. Этот замысел выносила, лелеяла, сама себя на нём воспитывала наша интеллигенция XIX-го века…»
Как оказалось, для основной части нашей интеллигенции, вне зависимости от того, какие сиюминутные лозунги она формально провозглашала, оказался присущ особый внутренний радикализм, часто ведущий к трагическим последствиям всю страну. В основе этого радикализма лежали три застарелых духовных болезни: максимализм, утопизм и чужебесие, которые в целом приводили к двум ещё более опасным порокам: отступничеству и предательству.
Определение максимализма дал ещё в начале XX-го века замечательный философ Николай Бердяев: «Максималист – революционер, который почитает себя спасителем мира и его единственным судьей… Максималист видит источник зла вне себя, в других людях, во вчерашних силах, в тех или иных слоях общества и так страстно желает произнести суд над этим злом, что в себе зла уже не способен увидеть., как бы он ни был смиренен по внешности. Максимализм потому глубоко противоположен христианству, что все люди, исповедующие максимализм, полагают мир лежащим во зле, а себя – спасителями мира, пребывающими вне зла».
Вторая болезнь наших радикалов, часто прикрываемая громкими либеральными фразами, – утопизм, то есть попытки осуществить то, что осуществить невозможно в силу изначальной противоестественности задуманного идеального проекта. «Ересь утопизма» была подробно описана в одноименной статье С.Л. Франком, согласно которому «существо утопизма состоит в замысле построить совершенно новый (математически правильный и разумный) мир, через принудительное утверждение в нём праведного порядка». То же самое происходило и на постсоветском пространстве в 1990-е годы: коль вчера не получилось с построением правильного «социалистического рая», так сегодня будем навязывать строительство рая либерально-капиталистического, не смотря на то, что в природе такого общества в идеальном виде никогда не существовало. Утописты никогда не считаются с реальным состоянием общества, они не желают замечать естественного живого, грешного и своевольного человека, который живет и думает не так, как хотелось бы очередным радикальным пророкам. Вот почему, пытаясь принудительными мерами и законами уничтожить то, что они принимают за зло (например исторически сложившееся использование русского языка в некоторых регионах новых государств ближнего зарубежья), утописты начинают насиловать человеческую природу и создают только множество болезненных и отравляющих жизнь противоречий, заведомо программирующих возникновение длительных жестоких конфликтов.
И, наконец, третья болезнь – «чужебесие», которую русский писатель югославского (хорватского) происхождения Юрий Крижанич в середине XVII-го века определял как «бешенную любовь к чужим вещам и народам и чрезмерное доверие к чужеземцам». А в начале XX-го века даже такой достаточно либеральный философ как Н.А. Бердяев упрекал русскую интеллигенцию в том, что «всё западное было воспринято ею в самой крайней форме и превращено не только в примитивную метафизику, но ив особую религию, заменяющую ей все прежние религии». Это преклонение перед некритично воспринятой иностранщиной, вместо того, чтобы сначала исправляться самим, и за счет своего собственного внутреннего очищения (катарсиса) и развития становиться достойными участниками мирового сообщества, вызывало закономерное возмущение и у Ф.М. Достоевского, который указывал, что «чем больше мы в угоду европейцам презираем нашу национальность… и подобострастно исповедовали им наши «европейские» взгляды и убеждения… тем больше они презирали нас самих». Впрочем у болезни «чужебесия» есть и другая сторона, объяснение которой дал известный сербский писатель Иво Андрич: «Неудовлетворённые собой и обстоятельствами в своей стране, мы часто хвалим другие страны и народы, создавая из них недостижимые образцы. При этом мы преувеличиваем, восхваляя их больше, чем они того заслуживают, и приписывая им достоинства, и особенности, которых у них нет. Так что всё, о чём мы говорим, менее соответствует подлинному облику данной страны, но является скорее идеализированной картиной нашей отчизны, такой, какой мы бы хотели её видеть».
Феномен чужебесия появился на Руси не в один день и за время своего формирования прошёл несколько этапов.
I Окаянство
Первая стадия этой духовной болезни уходит своими корнями в далёкий XI-й век, когда после смерти великого князя Владимира Крестителя его старший сын от жены-гречанки (или чешки) Святополк, князь Туровский, проявил самые отрицательные человеческие качества: властолюбие, жестокость, вероломство и братоубийство. В 1015 году он захватил власть в Киеве и устроил в стране кровавую 4-летнюю усобицу, которая продолжалась до 1018 года. Он хотел перебить всех наследников отца своего, чтобы одному захватить всю власть и с этой целью «начальник зла» - «треклятый окаянный» Святополк призвал к себе соответствующих помощников - «сообщников злодеяния и зачинщиков всей неправды». Летопись называет их «лютыми братоненавистниками и безжалостными кровопийцами» («Жития святых святителя Димитрия Ростовского. Май. Книга 9, М., 1992 г., с. 87).
Для утверждения своего господства над Русью он убил 3 своих младших братьев, в том числе русских святых страстотерпцев Бориса и Глеба, а после первого поражения в битве с войском Ярослава Мудрого привёл в Киев интервентов – «безбожных печенегов» и ляхов во главе со своим тестем – польским князем Болеславом I-м Храбрым, получившим за это «червеньские города» в западной Волыни. Лишившись позднее поддержки внешних интервентов, в 1019 году армия Святополка была разбита в битве на реке Альте, а сам он получил тяжелое ранение и погиб во время бегства где-то в Карпатах: «Святополк, неизвестно от кого бегая, позорной смертью скончался…», - как повествует летопись.
За эти преступления за Святополком на века закрепилось унизительное прозвище Окаянный – проклятый, грешный, отверженный, нечистый, а сам он стал символом предательства, вероломства и братоубийства. Сам термин «окаянный» обычно выводят от слова «окаяти» - «проклясть», «осудить» и «каяти» - «порицать», «наказать». Есть также версия происхождения данного термина от имени библейского персонажа Каина. «…Каин, после страшного братоубийственного греха, стал исповедовать грех свой лишь после того, как был обличен Богом… и потому был проклят и погиб» (Преподобный Иосиф Волоцкий, «Просветитель», М., 1994 г., с. 357). К сожалению, эпизоды братоубийственной усобицы с попытками привлекать зарубежных доброхотов для решения конфликтов в правящей элите наблюдались на Руси вплоть до 17 века.
II Отступничество
Отступничество (апостасия, от «апостатис» – мятежник, вероотступник) – отпадение от христианства, было связано с появлением двух ересей в Древней Руси: ересью стригольников и ересью жидовомудрствующих (а также ересью перебежчика Феодосия Косого, ставшей логическим завершением последней).
Ересь (от греч. «эиресис» – выбор, избранный образ мыслей) с церковной точки зрения означает сознательное и преднамеренное уклонение от ясно выраженного и сформулированного догмата христианской веры и вместе с тем выделение из состава Церкви нового сообщества («Христианство. Энциклопедический словарь.» т.1, М., 1993 г., с.534).
1. Ересь стригольников. Упоминания о стригольниках встречаются в древнерусской литературе начиная с 50-ых гг. XIV–го века при архиепископе Новгородском Моисее, который управлял епархией до 1359 года и в это время боролся и против пропаганды стригольников и против языческих обычаев. Первые стригольники появились именно в Пскове (Псковской вечевой республике), а затем распространились также на Новгород, организовав «брожение в народе». Основателем ереси был бывший псковский диакон Карп по прозвищу Стригольник. По древнерусски стригольник – это парикмахер. От прозвища Карпа получила название и основанная им ересь стригольников. Впрочем, есть версия, утверждающая, что «стригольником» его называли за то, что в его обязанности как диакона входило пострижение новопоставляемых диаконов. Последователи секты не хотели признавать истинными пастырями современных им епископов и священников, обвиняя их в симонии, мздоимстве и недостойной жизни. Стригольники отрицали хождение в храмы, собирая свои отдельные собрания, отвергали одно из основных таинств христианства – покаяние и заменяли исповедь в церкви покаянием бездушной земле (Б.А. Рыбаков «Стригольники. Русские гуманисты XIV столетия», М., 1993 г., с.328, 204). Некоторые исследователи предполагают, что для стригольников было характерно такое же дуалистическое мировоззрение, какое существовало у последователей средневековых европейских сект богомилов и катаров. Они тоже отрицали институты церкви и считали церковное сословие излишним. Их взгляды показывают сходство с богомильскими.
По утверждениям противников ереси, её последователи скептически относились к учению о воскресении мертвых и даже сомневались в евангельском рассказе о воскресении Христа. В ряде вопросов их взгляды были отличны даже от представлений богомилов и катаров и по своему характеру ещё более радикальны.
Сходным с богомильским было и их понимание церковных обрядов и символов. Стригольники не признавали причастия, в котором не находили ничего святого; отвергали культ икон; считали излишним посещать церкви, так как там обитала злая сила,— утверждение вполне в духе их дуалистических представлений. Константинопольский патриарх Антоний сравнивал стригольничьих учителей-самосвятов с татями (разбойниками), которые входят во двор не через двери.
Упоминание о контактах жителей древней Руси с представителями богомилов («болгарской» ереси) ещё во 2-й половине XI-го века имеется у преп. Феодосия Печерского в послании к киевскому князю Изяславу Ярославичу о вере христианской и латинской, именовавший пропаганду подобных сект «совращением в кривоверие» и «зловерие» («Златоструй. Древняя Русь X – XIII веков». М., 1990, с. 162).
Богомилы полагали, что на протяжении всего периода Ветхого Завета людьми управляли силы старшего сына Отца Небесного Сатанаила. Они также верили, что до распятия Христа старший сын Бога демон Сатанаил, князь мира сего, обитал в святая святых иерусалимского храма. Немедленно после Своей смерти на кресте Спаситель вошел в святая святых и изгнал его оттуда, причем завеса святилища разорвалась сверху донизу. Как и подобает изгнанному нечистому духу, Сатанаил много лет скитался по местам безводным и пустынным. По одной из богомильских теорий, когда во время освящения известного своим великолепием храма Святой Софии в Константинополе одержимый тщеславием византийский император Юстиниан Великий воскликнул: «Я превзошёл тебя, Соломон!», — Сатанаил с радостью водворился в своём новом обиталище, прихватив с собою «семь злейших». Представление богомилов о том, что материальный мир не может быть творением Божиим, а является делом рук Сатаны, было взято ими от ещё более древней ереси манихеев.
Подобно богомилам, стригольники считали, что основой истинного христианства являются новозаветные писания. Они имели собственное «писание книжное», которое использовали для «совращения народа» и полностью отрицали церковную иерархию. Под 1375-1376 годом летописи сообщают, что в Новгороде предали казни трех «развратников христианские веры»: Никиту диакона, Карпа — диакона-расстригу, и третьего неизвестного человека - «простца». Никоновская летопись сообщает: «Того же лета Новгородцы ввергоша в воду, в Волхов, стригольников еретиков, глаголюще: «Писано есть в Евангелии: аще кто соблазнит единого от малых сих, лутчи есть ему, да обвесится камень жерновный на выи его и потоплен будет в море»».
После этого известий о стригольниках в летописях нет до времён митрополита Киевского Фотия. Фотий узнал о стригольниках спустя 5-6 лет после того, как он занял кафедру в Киеве, из донесения псковского духовенства. 23 сентября 1416 года он написал послание во Псков к властям, священникам и всем христианам, в котором обличал стригольников, убеждал псковичей уверять их наставлять на истинный путь, а в случае нераскаянности и упорства повелевает «отженуть» их от православной веры, «да не будут они среди православных как в пшенице плевелы».
Псковичи схватили часть стригольников и многих из них отправили по тюрьмам. Позднее митрополит Фотий снова написал специальное послание против стригольников. В нём он призывал обращать стригольников в том числе и «казньми (толико не смертными, но внешнеми казньми и заточении)». Фотий отмечал также факт того, что, опасаясь преследований, многие стригольники «ударились в беги» (Б.А. Рыбаков «Стригольники. Русские гуманисты XIV столетия», М., 1993 г., с. 335).
После 1429 года стригольники не упоминаются ни в летописях, ни в церковных документах. О них лишь вспоминает преподобный Иосиф Волоцкий в своей книге «Просветитель», по словам которого эту «соблазнительную ересь» удалось искоренить и уничтожить «лишь тогда, когда посадники, по совету благочестивых князей и святителей и иных именитых христиан, велели схватить стригольников и не оставили ни одного, но всех заточили в темницу, до самой смерти их.» (Преподобный Иосиф Волоцкий, «Просветитель», М., 1994 г., с. 364).
2. Так называемая ересь жидовомудрствующих - это еретическое движение, получившее распространение в Новгороде и в Москве в 80-ых годах 15 века (отсюда другое название московско-новгородская ересь) и действовавшее в виде закрытых обществ. Учение, которое распространялось еретиками, по сути, представляло из себя синкретическую мешанину из элементов иконоборчества, иудаизма, манихейства и средневекового рационализма. Ересь эта имела некоторое сходство с иудаизмом, за что и получила название «ереси жидовствующих» или «жидовомудрствующих», а также с т. н. ересью стригольников. Представители данного лжеучения отрицали авторитет церкви, монашество, Троицу, отвергали многие догматы православия и церковные таинства, почитание икон и мощей. Впервые была обнаружена в 1484г. в Новгороде и проявлялась в религиозном кощунстве, осквернении общепринятых святынь и отречении от веры. Конфликт начался с того, что новгородскому архиепископу Геннадию стало известно о том, что немцовский игумен Захария воспрещал в своём монастыре причащаться своим постриженикам. В 1487 году поступил донос на двух новгородских священников Григория и Герасима, которые в пьяном виде «поругалися святым иконам». Вскрылись и другие случаи глумления над святынями: «¼а что пакы безъименних, ино и числа нет, кое резаны, а не весть», а также сексуальные извращения среди самих еретиков (содомский грех). Осквернение икон в Новгороде оказалось делом распространённым. По словам Иосифа Волоцкого еретики бросали иконы на землю, мочились на них, плевали, клали в «скверную лохань» (Преп. Иосиф Волоцкий, Указ. соч., с. 348 – 349).
А занесена на Русь данная ересь была давно, ещё в 1470 году, неким «жидовином Схарией» (Захарией бен Арон Га-Когеном), прибывшим в Новгород из Литвы в качестве лекаря в окружении луцкого князя Михаила Олельковича. Первым он склонил к «жидовствским учениям», как назвали современники указанную ересь, попа Дионисия, а тот привёл к нему другого новгородского иерея – протопопа Алексея, названного преп. Иосифом Волоцким «проклятым растлителем душ». Дело вербовщиков пошло успешно, и для поддержки из Литвы прибыли ещё два иудея: Иосиф Шмойло-Скаровей и Моисей Хануш, возможно принадлежавшие к какой-то каббалистической секте. А уже впоследствии Алексей и Дионисий склонили к «жидовству» алексеева зятя Ивана Максимова, его отца и многих других новгородцев и москвичей, как священников, так и простых мирян. К ереси оказался причастен и дьяк Посольского Приказа Фёдор Курицын, один из влиятельнейших политиков в окружении великого князя Ивана III-го, распространявший учение о «самовластии души» и названный архиепископом Геннадием «начальником ереси», а также митрополит Зосима, занимавший высший пост в русской церковной иерархии с 1490 по 1494 гг. Иосиф Волоцкий, не случайно называл Зосиму «предтечей Антихриста», намекая на гонения, которые претерпели в этот период сторонники традиционного православия, а также на пропагандировавшееся последователями ереси ожидание в 1492 (7000 год «от сотворения мира») конца света и «воцарения антихриста» (А.Ю. Григоренко «Духовные искания Руси конца XV в.», С-Пб., 1999 г., с. 36 - 37) и утверждение Зосимы о том, что «Дьявол служит Богу», являясь «жезлом наказания» (А.Ю. Григоренко, Указ. соч., с. 71). В 1480 г. главные еретики Алексей и Дионисий были даже переведены в Москву и поставлены во главе важнейших храмов. По утверждению ряда исследователей, «жидовомудрствующие» распространяли ренессансно-каббалистические трактаты и «герметико-христианско-каббалистические тексты» (А.Ю. Григоренко, Указ. соч., с. 86). При этом они устраивали показательное кощунство над христианскими святынями. Преп. Иосиф Волоцкий в своих посланиях призывал вел. Князя Ивана Васильевича «очистить святую Божию Церковь от еретических скверн» (И. Хрущев «Исследование о сочинениях Иосифа Санина преподобного игумена Волоцкого. Репринт, 1868 г., с. 264). В первый раз ересь была осуждена на соборах в 1488 и 1490 годах. Тогда группа еретиков была выслана в отдаленные монастыри. При этом ведущие ересиархи продолжали находиться в составе русской государственной и церковной элиты, «распространяя зловерие» и «извращая Божественное Писание» (Преп. Иосиф Волоцкий, Указ. соч., с.359). Из-за этого «многие к ним присоединились, погрязнув в глубине отступничества (Преп. Иосиф Волоцкий, Указ. соч., с. 27).
Лишь на соборе 1504 года ересь была разгромлена окончательно. К тому времени главных зачинателей ереси - протопопа Алексея, попа Дениса Архангельского, чернеца Захара и «гнуснейшего злодея, притворявшегося христианином» (Преп. Иосиф Волоцкий, Указ. соч., с. 29 – 30) бывшего митрополита Зосимы, обвинявшегося в вероотступничестве, развратном поведении (А.П. Доброклонский, «Руководство по истории Русской Церкви», М., 2001г., с. 191), а также в «еретических и содомских делах» (Преп. Иосиф Волоцкий, Указ. соч., с. 346) уже не было в живых. Собор постановил предать казни через сожжение в деревянных клетях главных еретиков: Ивана-Волка Курицына (Федор Курицин к тому времени очевидно умер), Дмитрия Коноплева и Ивана Максимова. Всего было казнено 9 еретиков. Остальных разослали по монастырям. Для сравнения в Испании инквизицией было только сожжено 28540 человек. (В.В. Кожинов, «Духовное величие Руси» - в кн. «Правда против кривды», М. 2006, с.455)
В борьбе против «жидовомудрствующих» единым фронтом выступили конфликтовавшие друг с другом по ряду вопросов нестяжатели и иосифляне, что позволило сохранить в неприкосновенности духовные основы для формирования единого Российского государства. По мнению В.В. Кожинова, в отличие от западноевропейской Реформации, не отрицавшей основ христианства, ересь жидовствующих была направлена именно против главных христианских устоев (В.В. Кожинов, Указ. соч., с. 449 – 450). Как писал Кожинов, историческая склонность русских людей к разного рода «крайностям» порою «наносила тяжкий ущерб стране. Речь идёт о таких периодах в истории Руси-России, когда ради пришедших извне новаций предпринимался «экстремистский» отказ от веками складывавшихся устоев бытия и сознания – отказ, который не мог привести ни к чему, кроме разрушения, и только последующий нелегкий, подчас мучительный возврат на собственный путь спасал страну» (В.В. Кожинов, Указ. соч., с. 448).
3. Ересь Матвея Башкина и Феодосия Косого. Ересь возникла в середине XVI-го века, но была быстро пресечена властям. Если кружок Башкина был скорее кружком иконоборцев, подражавшим модным в тот момент на Западе протестантским движениям, то учение Феодосия Косого и его последователей было результатом увлечения крайностями почти исчезнувшей ереси жидовствующих. В конце концов Феодосий сбежал в Литву где в 1560 – 1570-х гг. довольно успешно проповедовал свою ересь всё время обновляя и «осовременивая» её. В конечном итоге в своём радикализме он дошёл до совершенно анархистских взглядов: выступив против почитания родителей, повиновения земным властям и уплаты податей государству. (А.П. Доброклонский, «Руководство по истории Русской Церкви», М., 2001г., с. 195).
По существу, таким образом и Русская Православная Церковь и Русское государство стремились избавиться от тех духовных болезней и их возбудителей, которые, в случае своей победы, разрушали бы её национальное бытие, расшатывали бы её духовное постоянство и позволяли бы осуществлять конфессиональное совращение народов, населявших Россию. Как доказывал замечательный русский философ И.А. Ильин, «единая Россия есть национально и государственно сильная Россия, блюдущая свою особливую веру и свою самостоятельную культуру: всё это решительно не нужно её врагам. И это надо было давно предвидеть» (И.А. Ильин, М. 1992 г., т. 1, с.165, - «О расчленителях России»). Наученные горьким опытом борьбы с отступничеством, наши предки, в отличие от нашего поколения, предвидели это очень хорошо.
III Самозванство
Самозва́нец — человек, выдающий себя за лицо, которым он не является, обычно в корыстных (мошенничество) или политических целях
Самозванство получило распространение в России в начале 17 века и было связано с феноменом трёх Лжедмитриев, выдававших себя за погибшего царевича Дмитрия Ивановича, и являвшихся проводниками иностранных интересов, и в первую очередь с фигурой обманщика и авантюриста бывшего дьяка Чудова монастыря Григория (Юшки) Богдановича Отрепьева (около 1580 - 1606 гг.) Лжедмитрия I-го, прозванного в народе «расстригой» и обвинявшегося в воровстве, богоотступничестве и чернокнижии. В феврале 1602 года этот бывший дьяк выехал в Польшу, где францисканские монахи обратили его в католичество. В1603 году он объявил себя царевичем Дмитрием, в 1604 г. при помощи иезуитов с отрядом польских наемников вторгся в Россию и в июне 1605 г. захватил московский престол. Придя к власти Лжедмитрий I-й организовал «Тайную канцелярию», состоявшую исключительно из поляков, ввел в царский дворец иноплеменников и иноверцев – католиков и протестантов, а также учредил при своей особе иностранную гвардию, которая должна была обеспечивать его личную безопасность, отстранив русскую царскую охрану. По странным причинам самозванец не ходил в баню. Один из его «прожектов» предлагал сместить с государственных постов всех русских бояр и передать их должности иностранцам. Старался ввести в России абсолютное самодержавие, и в то же время уравнял в правах с русским православным населением пришлых католиков и протестантов. В мае 1606 г. был убит в результате боярского заговора, после чего всю страну окончательно поглотила смута, продолжавшаяся до победы народного ополчения под руководством Минина и Пожарского в 1612 году.
IV Собственно чужебесие (ксеномания)
Окончательное формирование феномена чужебесия происходит в середине XVII века. Наиболее характерным примером проявления чужебесия стало поведение подьячего Посольского приказа Григория Карповича Котошихина (около 1630 – 1668) Котошихин - русский перебежчик, с 1663 года выдававший за мзду шведским эмиссарам в Москве секретные сведения и по заказу графа Магнуса Гавриила Дельгарди написавший в Швеции скандальное сочинение «О России в царствование Алексея Михайловича», позднее сменивший православную веру на лютеранство и казнённый шведами за убийство в пьяном виде хозяина своего дома. Описывая Россию в своём заказном сочинении, он изображал её государей, как правителей «правивших государством своим в ярости и во злобе сильной, тиранским обычаем», а её народ - как сообщество невежественных и безнравственных людей. По утверждению Котошихина «искони в российской земле лукавый дьявол всеял плевелы свои: если человек хотя бы мало придёт в славу, и в честь, и в богатство, то возненавидеть его могут» («Русское историческое повествование XVI – XVII веков» М. 1984, с.162, 166). Излагая сведения из своей практической деятельности в Посольском приказе, он давал крайне субъективное изображение разных сторон московской действительности, целенаправленно стремясь очернять всё русское и восхвалять всё западное.
Первым же сформулировал понятие чужебесия в 60-ых гг. XVII–го века замечательный русско-хорватский мыслитель, предтеча славянофильства Юрий Крижанич (1617 – 1883 гг.), в своей книге «Политика».
«Ничто не может быть более гибельным для страны и народа, - предупреждал Ю. Крижанич, - нежели пренебрежение своими благими порядками, обычаями, законами, языком и присвоение чужих порядков и чужого языка и желание стать другим народом». И добавлял: «Однако зло, проистекающее из-за несовершенства языка и из-за неудобства… всего нашего образа жизни, не так ещё велико. Гораздо большая беда происходит по причине, которую я называю ксеноманией или чужебесием, то есть из-за того, что мы дивимся всяким чужим вещам, и их ценим, хвалим и возносим, а свой собственный образ жизни презираем, уничижаем, отвергаем. Потому-то мы и принимаем всяких чужеземцев и дивимся их красивому обличию, звучному языку и привольному, а скорее распущенному образу жизни и даём им такую власть в наших странах, что они поедают всё наше богатство и в конце концов ездят на нас самих, как хотят…» (Ю. Крижанич, «Политика» М., 1997 г., с. 170).
Особо подчеркивал Крижанич склонность некоторых иностранных путешественников и политиков к ругани и оговорам в отношении Руси и славян в целом, приводя в качестве примера сочинения гольштинского и датского послов Олеария и фон Ульфельда. «Наши пороки, несовершенства и природные недостатки они преувеличивают и говорят в десять раз больше, чем есть на самом деле, а где нет греха, там его придумывают и лгут. И пишут о нас также оскорбительные лживые истории…» «Ни один народ на свете не потерпел такого позора от чужеземцев, какой потерпели мы из-за того, что дали себя победить одними лишь речами без всякого оружия…», - утверждал он.
В то же время Крижанич не только критиковал преклонение славянских народов перед мнением иностранцев и чужеземными вещами, но и предлагал очень разборчиво относиться к решению этой проблемы: «Итак, поскольку без общения с чужеземцами мы жить не можем и от них и много хорошего получаем и много больших зол терпим, нам следует вспомнить о той заповеди, в которой говорится: «Кто подлинное добро отличает, хорошо поступает». Так и мы должны отличать добро от зла: то есть брать от чужеземцев то подлинное (а не поддельное) добро, что они дают, и самим его добиваться, а зло должны всеми способами от себя отвращать и отметать» (Ю. Крижанич, Указ. соч., с. 218)
Таким образом, уже в допетровской Руси формируются два взгляда, две позиции в отношении к собственной стране и к процессам, в ней происходящим: самобытная, патриотическая и созидательная, и пораженческая, потребительско-презрительная, уничижительная, зачаточно-западническая, энергично насаждаемая путем культурной и идеологической экспансии, особенно возросшая в связи с изобретением книгопечатанья и зарождением средств массовой пропаганды и обретшая своё воплощение в виде «чужебесия».
С позиций западноевропейских элит Русь уже тогда оценивалась как страна отсталая, невежественная, а её самобытность трактовалась западными политиками и их немногочисленными русскими последователями как недоразвитость. Известный российский публицист, доктор экономических наук О.А. Платонов писал об этом феномене следующим образом: «Эпизодически с XIV - XVII веков, нарастая в XVIII веке и приобретая угрожающий характер в XIX веке, рядом с традиционной народной культурой, народными основами жизни и хозяйствования возникает идущее сверху движение за их отрицание. Сначала незначительная, а затем и преобладающая часть высшего правящего слоя России начинает предпочитать народным основам жизни заимствованные преимущественно из Западной Европы формы и представления…». ( О. Платонов «Леворадикалы» - «Литературная Россия», 1991, № 8, с. 20).