До  настоящего  времени  не  было  опубликовано  ни  одной  специальной  научной  работы,  в  которой  бы  детально  рассматривалась  деятельность  профессора  Евфимия  Федоровича  Карского   в  должности  ректора  Варшавского  университета.  Данная  статья,  не  претендуя  на  полноту  освещения  столь  обширной  темы,  имеет  целью  изложить  ряд  достоверно  установленных  фактов  и  наметить  хронологическую  канву  пребывания  ученого  на  этом  ответственном  посту.

В  известных  биографиях  академика,  написанных  М.Г.Булаховым [1]  и  А.П.Цыхуном [2],  об  этом  важном  периоде  в  его  жизни  упоминается  лишь  вскользь.  Всего  несколько   строк  находим  и  в  давней  брошюре   зятя  ученого,  профессора  В.И.Борковского  «Академик  Е.Ф.Карский (1861 – 1931)» [3].  Собирать  материал,  воссоздавая  цепь  событий,  пришлось  по  старым  газетам  и  подшивкам  журнала  «Варшавские  Университетские  Известия».  Некоторые  важные  документы  были  обнаружены  в  архивах.

 

         1.                                

В  конце  августа  1905  года,  в  момент  подъема  Первой  Русской  революции,  университетскую  среду  всколыхнула  потрясающая  новость – Именной  Высочайший  Указ,  данный  Сенату  27  августа,  «О  введении  в  действие  временных  правил  об  управлении  высшими  учебными  заведениями  ведомства  Министерства Народного Просвещения». В  Указе  говорилось:

«…§ 1.  В  Университетах  Совету  и  факультетам  предоставляется  избирать:  первому – Ректора  и  его  Помощника,  где  таковая  должность  установлена  законом,  вторым – Деканов  и  Секретарей  факультетов.

Ректор  и  его  Помощник  избираются  из  числа  Ординарных  Профессоров, Деканы и Секретари – из  всех  Профессоров  соответственного  факультета.

Избранные  Советом  и  факультетами  лица  представляются  в  установленном  порядке  на  утверждение.

§ 2.  Заботы  о  поддержании  правильного  хода  учебной  жизни  в  Университете  возлагаются  на  обязанность  и  ответственность  Совета…» [4].

Фактически  это  означало  существенный  шаг  к   введению  автономии  университетов  в  России.  К  § 1  имелось  важное  примечание:

«Выборы  вышеозначенных  должностных  лиц  должны  быть  произведены  в  нынешнем  же  учебном  году,  перед  началом  учебных  занятий» [5].  А  истекали  уже  последние  дни  августа…

В  четверг,  1  сентября,  в  «Варшавском  Дневнике»  помещено  было  неброское  объявление: 

«Ввиду  нового  положения,  созданного  временными  правилами  для  высших  учебных  заведений,  возобновление  всех  занятий  и  экзаменов… откладывается  до  15  сентября  сего  года» [6]. 

Как  проходила  в  Варшавском  университете  подготовка  к  первым  выборам  ректора  по  новым  правилам,  какие  кандидатуры  обсуждались  в  кулуарах –  пока  не  известно. Автор  также  не  располагает  и  протоколами   экстраординарного  заседания  6  сентября.

Сохранились  в  архиве  три  письма  1905  года  от  попечителя  Варшавского  учебного  округа  А.Н.Шварца – два  неофициальных  и  одно  официальное.  Приведу  сперва  приватные:

                                                                        7  Сент. 905

                                                                      12  часов  ночи

             Многоуважаемый Евфимий  Феодорович!

Сейчас  получил  следующую  телеграмму  от  М-ра  в  ответ  на  ту,  которую  послал  ему  вчера:

«На  утверждение  профессора  Карского  ректором  испрашиваю  Высочайшее  разрешение;  профессоров  Новосадского,  Зинина.  Горб-Ромашкевича  и  Кудревецкого  утверждаю  деканами, -  всех  согласно  избранию  с  6  Сентября.  Генерал-лейтенант  Глазов».

Пользуясь  этим  случаем,  еще  раз  поздравляю  Вас  и  прошу  верить  совершенному  уважению  и  преданности  Вашего

                                                              покорного  слуги     А. Шварца  [7].

Во  втором  письме,  написанном  через  два  дня  и  посвященном  уже  частному  вопросу  текущей  университетской  жизни,  интересна,  собственно,  только  приписка:

P.S.  Письмо  это  б.  уже  написано,  когда  я  получил  (в  10½ ч. вечера)  телеграмму  Глазова  такого  содержания: «Проф. Карский  Высочайше  утвержден  в  должности  ректора  Варш.  Ун-а   с  6  сент.»

Завтра  сообщу  официально.  Поздравляю!  [8]

Действительно,  на  следующий  день,  10  сентября,  из  канцелярии  Попечителя  было  направлено  письмо  следующего  содержания:

     МИНИСТЕРСТВО

НАРОДНОГО   ПРОСВЕЩЕНИЯ

                  -----------------

                  ПОПЕЧИТЕЛЬ                         Господину и. д. Ректора ИМПЕРАТОРСКОГО

ВАРШАВСКОГО  УЧЕБНОГО  ОКРУГА    Варшавского  Университета  ординарному

                       --------------------                           профессору  К а р с к о м у

                    КАНЦЕЛЯРИЯ

                            ---------

                 Отделение  Учебное

                10   сентября    1905  г.

                         № 20515

                       г.  Варшава

                                                     Г. Министр  Народного  Просвещения,  телеграммой  от

                                                 9  текущего  сентября,  изволил  уведомить  меня, что  Вы,

                                                 Милостивейший  государь, ВЫСОЧАЙШЕ  утверждены

                                                 в  должности  Ректора  Варшавского  Университета

                                                 с  6  сентября  сего  года.

                                                      Об  этом  имею  честь  сообщить  Вашему

                                                 Превосходительству.

                    Попечитель  округа                       А. Шварц [9]

Видимо,  в  те  же  дни  было  получено  и  послание  от  академика  А.И.Соболевского,  который  в  столице,  похоже,  одним  из  первых  узнал  об  избрании  Е.Ф.Карского  ректором:  «Поздравляю,  хотя  и  не  очень  горячо. Дела  таковы, что  честь  чересчур  тяжка,  чтобы  ей  радоваться»  (из  письма  от  7  сентября  1905 г.) [10].

Сам  академик  Е.Ф.Карский  позже,  в  1927  году  так  объяснит  обстоятельства  своего  избрания:  «…Ректором  Варшавского  Университета  я  действительно  был  избран  после  первой  революции  в  1905 г.  и  вторично  переизбран  в  1908  г.  с  целью  установления  приемлемого  modus  vivendi  c  поляками  /прибавка  3-х  польских  кафедр/,  а  не  для  обрусения  их,  что  видно  из  корректных  отношений  ко  мне  поляков  до  сих  пор…»  [11]. 

В  начале  ноября  1905  года,  когда  сменились  уже  и  министр,  и  попечитель,  когда  в  стране  вообще  происходили  весьма  значительные  политические  подвижки, из  канцелярии  учебного  округа  на  имя  ректора  Варшавского  университета  статского  советника  Е.Ф.Карского  пришло  еще  одно  письмо,  также  на  официальном  бланке  (№ 24955  от  4  ноября  1905 г.):

«Временно  Управляющий  Министерством  Народного  Просвещения, Г. Товарищ  Министра, от  25  октября  сего  года  за  № 22861, уведомил  меня,  что  ВЫСОЧАЙШИМ  приказом  по  гражданскому  ведомству,  последовавшим  14  октября  сего  года  за  № 75,  Ваше  Превосходительство  утверждены,  согласно  избранию,  Ректором  ИМПЕРАТОРСКОГО  Варшавского  Университета  с  6  сентября сего года» [12]. 

Под  уведомлением  стоит  подпись  нового  попечителя  Варшавского  учебного  округа,  бывшего  профессора  по  кафедре  ботаники  Варшавского  университета  В.И.Беляева.  Ему,  конечно,  было  прекрасно  известно,  что  университет  давно  закрыт  и  вряд  ли  удастся  в  ближайшем  будущем  восстановить  учебный  процесс. Как  уже  было  сказано  выше,  из-за  необходимости  избрать  новых  деканов  и  ректора  и  вообще  примериться  к  работе  по  временным  правилам,  открытие  Варшавского  университета  в  первый  день  осени  было  отменено. «В  этот  день  явилась  толпа  студентов,  человек  в  200,  с  целью  не  допустить  начала  занятий.  Беспорядки  не  произошли  только  потому,  что  ректор (П.А.Зилов – Авт.), получив  как  раз  к  этому  времени  министерскую телеграмму  об  отсрочке  начала  лекций  до  15  сентября,  сообщил  студентам,  что  экзамены  и  лекции  начнутся  через  две  недели» [13].

Но  в  намеченный  день  занятия  не  начались. В  «Варшавском  Дневнике»  15  сентября,  в  разделе  «Хроника», появилось  сообщение: 

«От  ректора  Варшавского  университета  у  входа  в  университет  вывешено  следующее  объявление: “Вследствие  продолжающихся  заседаний  Совета,  учебных  занятий  в  Императорском  Варшавском  университете  15  сентября  с.г. не  будет”» [14].

Это  уже  объявление  от  нового  ректора – Е.Ф.Карского.  На  следующий  день  газета  проинформировала:

«Совет   Императорского  Варшавского  университета   вышел  с  ходатайством  к         г. министру  народного  просвещения  об  отсрочке  начала  занятий  в  университете.  О  времени  начала  занятий  будет  объявлено  особо» [15].

 

2.

Ситуация  в  стране  оставалась  нестабильной.  В  Варшаве  продолжали  кипеть  страсти. А  в  университетских  стенах  стояла  тишина.  Об  этом  периоде  в  «Записке  о  современном  положении  Императорского  Варшавского  университета»  сказано: «С  самого  начала  текущего  академического  года  Варшавский  университет  был  открыт  и,  кроме  двух-трех  дней,  когда,  ввиду  особых  волнений  в  городе  и   начавшихся  стачек  рабочих, все  почти  правительственные  здания  и  улицы  охранялись  войсками,  вход  в  него  для  студентов  и  для  публики  был  свободен;  несмотря  на  это  университет  оставался  пустым,  никаких  неразрешенных  сходок  студентов  в  нем  не  происходило,  а  разрешенная  одна  общестуденческая  сходка  ничем  не  окончилась» [16].

Действительно, 24  сентября,  в  субботу,  студенты  собрались  во  дворе  университета, между  зданием  библиотеки  и  главным  корпусом. Общий  сход  происходил  с  ведома  нового  ректора.  По мнению администрации,  «студенческие  организации  не  желали  этой  сходки,  не  допускали  тайного  голосования  и  вообще  ни  в  каком  случае  не  соглашались  выпустить  руководительство  из  своих  рук,  действуя  на  массу  очень  искусно  и  порабощая  ее,  без  сомнения,  силой  морального  воздействия,  под  давлением  которой  никто  открыто  не  рисковал  высказываться  в  пользу  прекращения  бойкота» [17].  В  итоге  собравшиеся  подтвердили  решимость  продолжить  бойкот  университета  до  тех  пор, пока  он  не  станет  польским [18].  Свыше  100  русских  студентов  решили  покинуть  Варшавский  университет,  мотивируя  свое  желание  тем,  что  они  не  желают  стоять  на  дороге  у  поляков  и  препятствовать  полонизации  университета,  впрочем,  «пред  советом  делегаты  студентов  эту  мотивировку  дополнили  иными  соображениями,  и  между  прочим  тем,  что  их  жизнь  становится   невыносимой  в  Варшаве,  что  польская  ненависть  гнетет  их…» [19]

Университетская  профессура  и  учителя  варшавских  школ,  тем  не  менее,  пытались  наладить  привычную  для  себя  жизнь.  С  1  сентября  открыла  свои  залы  для  посетителей  университетская  библиотека [20].  25  сентября, в  воскресенье, состоялось  годичное  собрание Общества  истории,  филологии  и  права,  на  котором  был  заслушан  отчет  о  деятельности  за  последние  полтора  года [21].

Стихия  уличного  насилия  врывалась,  однако,  и  в  академическую  жизнь.  11  октября,  средь  бела  дня,  подвергся  нападению  профессор  В.П.Амалицкий.  Владимир  Прохорович,  известнейший  геолог,  специалист  по  древней  фауне  позвоночных,  заведующий  Палеонтологическим  кабинетом,  на  свою  беду  еще  в  1901  году  был  выдвинут  от  физико-математического  факультета  в  члены  Профессорского  Дисциплинарного  Суда,  одно  время  был  даже  его  председателем.  Теперь  на  улице  шестеро  молодых  людей  избили  его  палками  [22]. Не  смотря  на  это,  через  несколько  дней  была  предпринята  очередная  попытка  нормализовать  ситуацию.  В  субботнем  выпуске  «Варшавского  Дневника»  (15  октября  1905 г.)  можно  прочесть: 

«У  входа  в  Варшавский  университет  от  ректора  вывешено  объявление  следующего  содержания: “В  виду  начала  учебных  занятий  в  Императорском  Варшавском  университете  с  15  октября  в  помещения  университета  допускаются,  кроме  служебного  персонала  только  лица,  состоящие  студентами  Варшавского  университета,  посторонними  слушателями  и  фармацевтами.  Сохранение  порядка  на  лекциях,  практических  занятиях,  сходках  и  пр.,  согласно  постановлению  Совета  университета,  возлагается  на  самих  студентов”» [23]. 

То  есть,  как  видно  из  объявления,  при  Е.Ф.Карском  разрешались  уже  любые  студенческие  собрания  (сходки),  лишь  бы  не  нарушались  общепринятые  нормы  поведения.

Но  вышло  следующее:

«15  октября,  в  день,  назначенный  для  открытия  занятий  в  университете,  один  из  профессоров  пошел  в  лекционное  здание  и  как  раз  наткнулся  на  группу студентов, обходивших  аудитории  с  целью  осмотра,  не  читает  ли  кто-нибудь  лекции  и  нет  ли  изменников  слушателей?  Эти  студенты  набросились  на  профессора,  выругали  его самыми  площадными  ругательствами  и, грозя  ему кулаками,  с  криком  заявили  (по-польски), что  они  его  спустят  с  лестницы,  если  он  посмеет  появиться  на  лекцию,  назначенную  ему  расписанием.  Так  же  изгнан  был  из  своей  лаборатории  и  другой  профессор,  явившийся  туда  для  производства  экзаменов» [24].

После  этих  инцидентов  последовал  обмен  телеграммами  со  столичным  начальством,  вершившим  судьбы  науки  и  просвещения  из  здания  на  Фонтанке,  у  Чернышева  моста.  Ответ  последовал,  естественно,  в чиновничьем  стиле:

«Министерство народного просвещения  телеграммою  уведомило  совет  варшавского  университета,  что  ему  надлежит  принять  соответственные  меры  к  недопущению  отныне  в  стенах  университета  каких-либо  сборищ  при  участии  посторонних  лиц.  При  невозможности  же  достигнуть  этого  мерами  совета,  ему  надлежит  возбудить  по  телеграфу  ходатайство  о  закрытии  университета,  согласно  пун. б  § 2  высочайшего  указа  27  августа  сего  года» [25].

В  целом  момент  для  страны  был  крайне  напряженный.  Как  раз  в  эти  дни  ширилась  и  набирала  силу  железнодорожная  забастовка.  В  Царстве  Польском  она  к  15  октября  охватила  все  магистрали.  Тогда  же  начали  забастовку  и  работники  варшавских  типографий.  17  октября  Николай II  подписал  Манифест «Об усовершенствовании Государственного  порядка». Утром  18 октября  газета  «Варшавский  Дневник», продолжавшая  выходить  несмотря  на  забастовку  большинства  типографских  рабочих,  принесла  потрясающую  весть:  Манифест  был  полностью  приведен  на  3  странице,  в  рубрике  «Ночные  телеграммы» [26].

В  последующие  дни  в  университете  прошло  несколько  экстренных  собраний  профессоров.  21  октября  «Варшавский  Дневник»  опубликовал   заметку  «Постановление  Совета  Императорского  Варшавского  университета  по  поводу  закрытия  университета».  В  ней  говорится: 

«В  заседаниях  совета  варшавского  университета  18  и  20  октября  рассматривался  вопрос  о  положении  университета  по  поводу  открытия  в  нем  занятий…»  [27].

Отсюда  следует,  что  сразу  же  после  обнародования  Манифеста  новый  ректор  университета  созвал  профессоров  для  обмена  мнениями  о  создавшейся  обстановке. Видимо,  решили  посмотреть,  как  будут  развиваться  события.  После  бойни  на  Театральной  площади,  возле  Ратуши,  когда  войска  открыли  огонь  по  толпе,  собрались  вновь – и  прогнозы  на  сей  раз  были  неутешительны.  В  итоговом  постановлении  сказано:

«В  таких  условиях  всякая  учебная  деятельность  оказывается  невозможной.  Поэтому  Совет  Императорского  Варшавского  университета,  не  находя  в  настоящее  время  другого  исхода, возбуждает  ходатайство  о  закрытии  университета  и  о  размещении  всех  желающих  из  наличного  состава  студентов  по  другим  высшим  учебным  заведениям  в  России» [28].

  Министерство  это  ходатайство  удовлетворило,  причем  университет  был  закрыт  «без  обозначения  даже  срока, на  который  он  закрывается» [29].

 

3.

Важные  сведения  содержатся  в   «Записке  о  современном  положении  Императорского  Варшавского  Университета».  Эта   брошюра   отпечатана  в  Варшаве,  в  типографии  Окружного  Штаба,  дозволена  цензурой  14 февраля 1906 года.  Пометка  «На  правах  рукописи»  указывает  на  то,  что  тираж  был ограничен  и  не предназначался  для  широкого распространения.  К  счастью,  один  экземпляр  попал  в  хранилище  Публичной  Библиотеки  (ныне Российской  Национальной  Библиотеки)  в  Санкт-Петербурге.

«Записка»  была  подготовлена, видимо, по  требованию  министерского  начальства. В конце  текста  указано: Варшава. Февраль 1906 г.   Работала,  вероятно,  специальная  комиссия,  составленная  из  профессоров.  Степень  участия  Е.Ф.Карского  сейчас  установить  вряд  ли  возможно,  хотя  текст  в  окончательной  редакции  принимал,  несомненно, Совет  университета  под  его  председательством.

«Записка»  составлена  в  спокойных,  выдержанных  тонах.  Изложив  события,  приведшие  к  закрытию  университета,  перечислив  все  учебно-вспомогательные  учреждения  при  нем  (фундаментальная  библиотека,  кабинеты, мастерские, лаборатории,  клиники, музеи), а  также  напомнив  имена  наиболее  выдающихся  выпускников  и  некоторых  знаменитых  его  профессоров,  авторы  переходят  к  анализу  перспектив   и  делают  неутешительный  вывод: 

«…существование  русского  университета  в  Варшаве  немыслимо  ни  теперь,  ни  в  ближайшем  будущем.  Борьба  создала  атмосферу,  при  которой  нельзя  существовать,  которая  невыносима  не  только  для  русских  студентов,  но  и  для  профессоров» [30].

И  далее  в  брошюре  рассматривается  несколько  вариантов  развития  событий:  совершенное  упразднение  университета;  общая  единовременная  его  полонизация; существование  его  какое-то  время  в  смешанном  русско-польском  виде.  На  каждый  из  этих  вариантов  имеются  серьезные  возражения.  Возникало  много  неясностей  с  финансированием  в  условиях  намечавшейся  автономии  края,  с  общеимперскими  правами  выпускников,  Совершенно  непонятно,  зачем  на  государственные  дотации  обучать  специалистов,  которые  затем  могут  перебраться  в  Пруссию  или  Австро-Венгрию.  В  итоге  составители  «Записки»  делают  вывод:

«Единственным  выходом  из  нынешнего  тяжкого  положения  представляется  перенесение  ныне  существующего  Варшавского  университета  в  один  из  крупных  русских  городов,  где  он,  конечно,  встретит  сочувственное  отношение  со  стороны  всего  населения  и  потому  с  особым  успехом  разовьет  ученую  деятельность  вне  тяжких  условий  национальной  ненависти,  нетерпимости  и  борьбы» [31].

С  этой  «Запиской»  ректор  Варшавского  университета, видимо,  ездил  в  столицу,  на  совещание  в  Министерстве  Народного  Просвещения,  где  и  вручил  брошюру  министру. О  том,  что  такая  поездка  состоялась  во  второй  половине  февраля,  можно  судить  по  вскользь  оброненной  фразе  в  послании  к  профессору  Б.М.Ляпунову: «За  мое  отсутствие  здесь  произошло  некоторое  замедление  по  печатанию  Вестника...  Но  теперь  все  готово» (из  открытки  от  25  февраля  1906) [32].

 

4.

С  той  поры  мечта  о  переводе  университета  из  Варшавы  в  какой-либо  российский  город  укоренилась  в  профессорской  среде.  В  основном  говорили  о  Поволжье,  в  частности, о  Саратове.  Большинство  варшавских  профессоров  искало  любую  возможность  для  перехода  в  другие  университеты.  А  в  начале  мая  Е.Ф.Карский  неожиданно  получил  письмо  от  Матвея  Ивановича  Соколова,  некогда  читавшего  ему  лекции  в  Нежинском  институте,  а  ныне – декана  историко-филологического  факультета  Московского  университета:  «…за  выслугой  30  л.  профессора  Миллера  у  нас  свободна  одна  кафедра  по Русскому  языку  и  словесности. …Соображая  научные  силы  в  России  по  Р.  языку,  я  остановился  на  Вас  как  наиболее  желательном  кандидате.  Обращаясь  к  Вам,  я  конечно  делаю  это  с  большим  риском,  в  виду  Вашего  особого  положения  в Варшаве.  Но  кой-какие  слухи,  дошедшие  до  меня,  дают  и  некоторую  надежду  на  Ваше  согласие  перейти  в  Моск.  ун.  в  орд.  профессора  по  кафедре  русского  яз.  и  словесности…»  (из  письма  от  8  мая  1906  г.) [33].

Ответ  необходимо  было  дать  срочно,  до  17  мая,  когда  предстояло  очередное  заседание  университетского  Совета.  Похоже,  для  переговоров  по  столь  важному  вопросу  Евфимий  Федорович  немедленно  отправился  поездом  в  Москву.  Доверия  к  варшавской  почте  уже  не  было  никакого:  как  выяснилось  из  того  же  письма,  предыдущее  обращение  с  этим  предложением, отправленное еще 17 апреля, попросту  не дошло, затерялось.

Что  касается  основной  цели  приезда,  то,  судя  по  словам  самого  Е.Ф.Карского,  он  так  и  не  принял  окончательного  решения,  Вероятно,  попросил  время  на  размышление. А  затем  17  июня  внезапно  умирает  Матвей  Иванович  Соколов.  В  некрологе,  написанном  Е.Ф.Карским,  есть  такие  слова: «Тяжкие  недуги  посещали  покойного  уже  несколько  лет  тому  назад,  но  смерть  его  явилась  совершенной  неожиданностью:  еще  накануне  он  был  в  заседании  Совета  у – та» [34].

В  середине  лета  Е.Ф.Карский  напишет  проживавшему  на  подмосковной  даче  профессору  А.В.Михайлову: «Покойным  деканом  Ист. фил. факультета  Моск.  у – та  мне  предложено  было  занять  у  них  кафедру  русс. языка;  я  ответил,  что  мог  бы  быть  у  них  нештатным  преподавателем,  но  окончательного  слова  не  дал.  Теперь  факультет  у  них  будет  в  другом  составе,  и  желание  факультета  мне  не  известно.  Пока  остаюсь  в  Варшаве…»  (из  открытки  от  22  июля  1906 г.) [35].

Любопытное  признание:  ректор  готов  пойти  работать  нештатным  преподавателем!  Это  доказывает  полное  отсутствие  у  Е.Ф.Карского  каких-либо  карьеристских  устремлений.  Для  него  главным  делом  жизни  оставалась  наука,  и  цель  была  одна – завершить  свой  капитальный  труд  «Белорусы».  При  этом,  конечно,  и  от  «РФВ»  он  не  думал  отступаться.  А  журнал  требовал  много  времени  и  сил.  Этим,  видимо,  и  можно  объяснить  намерение  вообще  отказаться  от  профессорской  кафедры.  Необходимый  для  получения  пенсии  20-летний  преподавательский  стаж  (для  трудившихся  в  западных  губерниях  и  Царстве  Польском)  в  этому  времени  был  уже  выработан. 

Вероятно,  в  середине  августа  состоялось  малоприятное  совещание  в  Министерстве  Народного  Просвещения.  Министр  П.М.Кауфман,  находившийся  в  этой  должности  менее  четырех  месяцев,  очевидно,  ознакомился  с  «Запиской  о  современном  положении  Императорского  Варшавского  университета»,  но  что-либо  предпринимать  не  решался.  Министру  было  едва  за  сорок,  и, похоже, особым  авторитетом  в  ученых  кругах  он  не  пользовался.  Итоги  беседы  с  ним  Е.Ф.Карский  вкратце  изложил  А.В.Михайлову: «На  совещании  в  СПбурге  постановлено  не  открывать  варшавских  высших  учебных  заведений,  а  Министр  в  беседе  со  мной  и  Садовским  высказался,  что  нас  за  ненадобностью  уволят  за  штат; политехников  уже  уволили. Министр  только  желает, чтобы  мы  сами  ходатайствовали об  увольнении  за  штат,  так  как  нам  “надо  уйти  с  честью  и  демонстративно”.  Я  еле  упросил  его  подождать  постановления  нашего  Совета  по  этому  предмету…» (из  письма  от  21  августа  1906 г.) [36].

Заканчивается  это  письмо  горькой  констатацией  факта: «…вообще  в  Варшаве  теперь  жить  опасно» [37].  И  тем  не  менее  приезд  Александра  Васильевича  на  Совет  в  этой  сложной  обстановке  крайне необходим.  Поэтому  ректор  через  неделю  направляет  ему  еще  одно  послание  на  официальном  бланке  университета: «День  Совета  пока  не  назначен,  но  люди  опытные  советуют  сначала  устроить  несколько  частных  совещаний.  Поэтому  желательно  было  бы  Ваше  присутствие  в  начале  сентября»  (из  письма  от  29  августа  1906 г.) [38].

На  заседании  Совета  профессора,  видимо,  решили  заявлений  об  отставке  не  подавать  и  вообще  держаться  до  последнего,  настаивая  на  переводе  университета  в  какой-нибудь  крупный  город  России.  Власти,  однако,  ничего  для  этого  не  предпринимали.  Так,  в  бездействии  и  неопределенности,  и  тянулось  время.  Интересно,  что  при  этом  ректору    Е.Ф.Карскому,  не  смотря  на  его  отказ  подчиниться  рекомендациям  министра,  был  присвоен  положенный  по  рангу  чин:

ВЫСОЧАЙШИМ  приказом  по  гражданскому

ведомству  за  № 1  произведен,  за  отличие,  

в  Действительные  Статские  Советники  .  .  .  .   1907  Января 1. [39].

 

5.

С  начала  1908  года  по  Варшаве  стали  циркулировать  слухи  о  возможном  скором  открытии  университета. Особой  радости, однако, это  не  вызывало.  Предполагалось,  что  вокруг  университета  могут  вновь  закипеть  страсти,  начнутся  беспорядки.  Профессорский  состав  к  этому  времени  заметно  поредел:  одни  профессора  умерли  (Ф.К.Горб-Ромашкевич, А.В.Краснов,  А.И.Смирнов),  другие  серьезно  заболели  (О.Ф.Базинер  оказался  в  клинике  для  душевнобольных,  у  В.А.Анисимова  открылась  тяжелая  неизлечимая  болезнь), третьи  с головой  ушли  в политику (И.П.Созонович),  четвертые  уже  вышли  в  отставку  или  собирались это сделать (Д.В.Цветаев, И.П.Филевич), пятые, найдя  работу в более спокойном  месте, покинули Варшаву (Д.М.Петрушевский, Н.Н.Зинин, Г.В.Демченко,  К.А.Красуский,  Е.А.Чичибабин). Зоолог  Николай  Викторович  Насонов перебрался  в  столицу после  избрания  в  1906  году  действительным  членом  Академии  Наук. Мечтали  уехать  почти  все  профессора.

28  февраля  Е.Ф.Карский  в  неофициальном  письме  на  имя  бывшего  своего  коллеги,  а  ныне  Товарища  Министра  народного  просвещения  Г.К.Ульянова  высказал  ряд  тревоживших  его  соображений  о  нынешнем  положении  Варшавского  университета;  при  этом,  видимо,  он  высказал  намерение  в  ближайшем  времени  подать  в  отставку.  Письмо  это  пока  не  обнаружено,  но  сохранился  ответ  Товарища  Министра: «Мне  не  совсем  понятно,  какие  основания  заставляют  Вас  ожидать  тех  особенных  обстоятельств  в случае открытия Варшавского Университета,  о  которых  Вы  говорите. Думаю,  что  Вам  теперь  об  этом  нечего  беспокоиться,  и  нет  оснований  для  Вас  подавать  в  отставку.  Оставайтесь  на  своем  месте,  и  если  нужно  будет  с  осени  открыть  Университет,  помогите  провести  это  дело  без  особых  затруднений» (из  письма  от  12  марта  1908 г.) [40].

После  этого  начали  поступать  сбивчивые  и  противоречивые  указания  из  министерства,  департамента  и  попечительства.  16  мая  попечитель  округа  направляет  ректору  официальное  письмо  за  № 10975:

«По  личному  распоряжению  г. Министра Народного Просвещения  имею  честь сообщить,  что  учебные  занятия   в  Варшавском  Университете  должны  начаться  с  начала  1908 / 9  академического  года.  Вследствие  сего  имею  честь  покорнейше  просить  Ваше  Превосходительство  принять  все  зависящие  на  сей  предмет  меры  и  о  последующем  мне  доложить» [41].

17  мая  Товарищ  Министра  телеграммой  (№ 12123)  потребовал,  чтобы  университетский  Совет  срочно  установил  надлежащий  комплект  студентов.  Однако  уже  20  мая,  перед  самым  заседанием  Совета,  от  попечителя  Варшавского  учебного  округа  в  ректорат  поступила  бумага  (№ 11412):

«Вследствие  полученной  мною  от  г. Товарища  Министра  Народного  Просвещения  Ульянова  телеграммы,  имею  честь  просить  Ваше  Превосходительство  отложить  заседание  Совета  Университета  по  вопросу,  относящемуся  к  предполагаемому  открытию  с  начала  1908 / 9  учебного  года  занятий  в  означенном  Университете,  до  получения  особого  по  этому  делу  распоряжения  Министерства» [42].  

Тем  не  менее,  намеченное  заседание  Совета  20  мая  1908  года  состоялось.  Ректор  университета  Е.Ф.Карский  прежде  всего  сообщил  собравшимся,  что  в  начале  мая  было  получено  из  попечительства  следующее  указание  (от  2 мая  за  № 9543):

«Совет  Министров  постановил:  Лица,  избранные  в  порядке  Высочайших  указов  Правительствующему  Сенату  27  августа  и  17  сентября  1905 г.  на  должности  ректоров  Императорских  Университетов  и  директоров  высших  технических  учебных  заведений,  утверждаются  впредь  до  введения  в  действие  новых  уставов  соответственных  высших  учебных  заведений,  но  во  всяком  случае  на  срок  не  свыше  трех  лет» [43].

 Поскольку  Е.Ф.Карский  был  избран  ректором  6  сентября  1905  года,  это  постановление  имело  к  нему  непосредственное  отношение.  Однако,  оказывается,  новые  выборы  нельзя  было  назначить  на  осень. Далее  в  послании  попечителя  читаем:

«Г. Министр  Народного  Просвещения,  от  17  апр.  с. г. за  № 10051,  сообщая  о  сем  для  сведения  и  надлежащего  руководства,  вместе  с  тем  просит  меня  принять  меры  к  тому,  чтобы  выборы  начальников  соответственных  высших  учебных  заведений  Варшавского  Учебного  Округа,  если  трехлетний  срок  полномочий  профессоров,  занимающих  ныне  эти  должности,  истекает  в  текущем  году,  были  произведены  заблаговременно,  т. е. не  позднее  одного  месяца  до  истечения  срока  полномочий» [44].

После  прочтения  требования  попечителя  Е.Ф.Карский заявил:

«Так  как  согласно  предложению  выборы  ректора  должны  быть  произведены  не  позже  как  за  месяц  до  истечения  моих  полномочий,  то  есть  не  позже  6  августа,  но  этот  срок  приходится  на  вакационное  время,  когда  согласно  § 47  Устава  Императорского  Варшавского  университета  баллотировка  на  должность  не  может  быть  производима,  поэтому  вопрос  о  выборах  и  был  поставлен  мною  в  порядок  дня  заседания  этого  Совета» [45].

После  этого  естественным  решением  большинства  было  произвести  выборы  ректора  сейчас  же.  Судя  по  крайне  лаконичному  отчету,  было  выдвинуто  несколько  кандидатур.  Но  все  они,  кроме  Е.Ф.Карского,  по  запискам  собрали  менее  5  голосов.  Таким  образом,  баллотировался  шарами  только  нынешний  ректор.  Его  и  переизбрали  еще  на  один  срок.

  «Постановили: Просить  ходатайства  г. Попечителя  округа  об  утверждении  Ректора  Е.Ф.Карского  в  занимаемой  должности  на  новое  трехлетие» [46].

А  на  следующий  день  в  столице,  в  Министерстве  Народного  Просвещения,  родился  документ,  предписывающий  открыть  осенью  Варшавский  университет  (предложение  № 12641  от 21  мая).  Об  этом  через  два  дня  (в  предложении  № 11745  от  23  мая)  сообщил  только  что  переизбранному ректору  попечитель  учебного  округа:

«Так  как,  согласно  представлению  Начальства  Округа  от  11  марта  с. г.,  за  № 6000,  и  отзыву  Варшавского  Генерал-Губернатора  от  20  февраля  за  № 1090,  в  крае  наступило  то  желаемое  успокоение,  при  котором  возможно  нормальное  течение  академической  жизни,  то  университет  может  и  должен  возобновить  свою деятельность  с  начала  наступающего 1908/9 учебного  года»  [47].

После  этого  состоялось  два  экстренных  заседания  Совета – 24  и  31  мая.  На  первом  из  них  были  рассмотрены  животрепещущие  вопросы  по  приему  студентов  и  организации  учебного  процесса.  На сей  счет  из  Департамента  Народного  Просвещения  ранее  уже  поступил  документ  (№12179  от  16  мая),  вносивший  изменения  и  дополнения  в  прежние  циркулярные  распоряжения.  Кроме  того,  «г. Ректор  прочел  составленный  им  проект  извлечения  из  правил  о  поступлении  в  университет» [48].  Проект  был  утвержден  Советом [49].  Открыть  чтение  лекций  на  всех  факультетах  предполагалось  только  на  I  курсе [50].  На  втором  экстренном  заседании  Совета,  в  последний  день  мая,  были  уже  рассмотрены  представленные  факультетами  проекты  преподавания  предметов  на  1908 / 9  академический  год  и  решены  некоторые  вопросы  по  замещению  вакантных  кафедр [51].

 

6.

Из  отпуска  в  тот  год  Е.Ф.Карский,  несомненно,  вернулся  пораньше,  возможно,  к  началу  приемных  испытаний.  Еще  в  мае  на  Совете  было  принято  решение  не  устраивать  традиционного  торжественного  акта [52]. Тем  не менее, положенная  актовая  речь была подготовлена известным зоологом, профессором  Д.И.Ивановским,  и  ее  опубликовали  в  сентябрьском  выпуске  университетских  «Известий» [53].

Открытие  университета  прошло  без  каких-либо  эксцессов.  На  31  августа  оказалось  729  зачисленных,  еще  двое  были  приняты  по  специальному  распоряжению,  сверх  комплекта,  на  юридический  и  медицинский  факультеты,  На  фармацевтические  курсы  поступило  16  слушателей.  По  особому  разрешению  поверочные  испытания  на  физико-математический  факультет  был  продлены  до  1  октября  [54].  И  в  итоге    поступило  всего  805  молодых  людей,  из  них  подавляющее  большинство,  643  человека,  православного  вероисповедания,  67  иудейского  и   только  42  римско-католического [55].

2  сентября  под  председательством  ректора  прошло  очередное  заседание  Совета  университета,  посвященное  итогам  приема  на  I  курс.  Присутствовало  29  профессоров,  отсутствовали  по  различным  причинам  11  человек.  Таким  образом,  видно,  что  на  тот  момент  в  штате  было  всего  40  профессоров  (из  них  33  ординарных  и  7  экстраординарных).  На  историко-филологическом  факультете,  например,  вакантными  были  кафедры  русской  истории,  всеобщей  истории,  славянской  филологии,  истории  всеобщей  литературы,  греческой  словесности,  римской  словесности  и  лектуры  польского  и  итальянского  языков.  Отсутствие  лектора  польского  языка  является,  видимо,  отголоском  недавнего  бойкота  университета –  никто  из  поляков  не  желал  занимать  это  место. А  вот  профессором  по  вновь  учрежденной  кафедре  польской  словесности,  с  правом  преподавания  на  польском  языке,  стал  известный  филолог  Ф.Ф.Вержбовский [56].

Утверждение  Е.Ф.Карского  в  должности  ректора  на  второй  срок  состоялось  уже  после  открытия  университета.  Попечитель  Варшавского  учебного  округа  В.И.Беляев  8  октября  направил  на  официальном  бланке  следующее  послание,  отпечатанное  на  пишущей  машинке  (№ 25873):

«Г. Ректору  ИМПЕРАТОРСКОГО  Варшавского  Университета,

  Действительному  Статскому  Советнику   К а р с к о м у.

ВЫСОЧАЙШИМ  приказом  по  гражданскому  ведомству  от  20  сентября  с. г. за  № 64  /Правительственный  Вестник  № 212/  Ваше  Превосходительство  утверждены,  согласно  избранию,  вновь  Ректором  ИМПЕРАТОРСКОГО  Варшавского  университета  на  три  года,  считая  с  6  сентября  сего  1908  года» [57]. 

Помимо  выполнения  ректорских  обязанностей  Е.Ф.Карский  нес  еще  и  другую  нагрузку:  все  те  годы  он  оставался  председателем  историко-филологического  отделения  в  Обществе  истории,  филологии  и  права,  существовавшем  при  университете.   Если  в  1906 – 1907  годах  жизнь  Общества  практически  замерла,  то  с  января  1908  года  заседания  историко-филологического  отделения  возобновились.  В  январе  1909  года  состоялось  общее  собрание,  на  котором  были  заслушаны  отчеты  и  произведены  выборы.  И  вновь  Е.Ф.Карский  был  избран  в  Бюро  Общества.  Тогда  же  было  принято  решение  торжественно  отметить  приближающийся  юбилей – 100  лет  со  дня  рождения  классика  отечественной  литературы  Н.В.Гоголя.  При  этом  ректор  Варшавского  университета  взялся  подготовить  к  торжественному  собранию  обстоятельный  доклад. 

Порой  положение  ректора  помогало  решать  организационные  вопросы  Общества  истории,  филологии  и  права,  порой  текущие  дела  накладывались,  создавая  напряженный  рабочий  ритм.  Так,  в  субботу,  31  января  1909  года,  сперва  прошло  заседание  университетского  Совета  под  председательством  ректора,  на  котором  обсуждался  вопрос  о  дешевой  студенческой  столовой,  на  устройство  которой  были  получены  добровольные  пожертвования  [58]. (Следует  заметить,  что  чуть  ранее  из  казны  уже  были  выделены  5000  рублей  на  воспомоществование  наиболее  достойным  и  нуждающимся  студентам  [59]).  Вечером  того  же  субботнего  дня  под  председательством  Е.Ф.Карского  состоялось  очередное  заседание  историко-филологического  отделения  ученого  Общества,  на  котором,  в  частности,  был  заслушан  доклад  заслуженного  профессора  Н.Н.Любовича  о  международном  историческом  конгрессе  в  Берлине [60].

В  середине  февраля  1909  года  наметившийся  было  спокойный  ход  учебного  процесса   внезапно  был  прерван  начавшимся  в  студенческой  среде  волнением.  Причиной  беспорядков,  насколько  можно  судить  по  протоколам  заседаний  профессоров,  послужила  неуверенность  некоторых  слабо  подготовленных  студентов,  что  они  смогут  весной  сдать  все  положенные  экзамены, поэтому  в  их  среде  и  возникла  идея  требовать  переноса  части  испытаний  на  осень.  Видимо,  впервые  требование  было  озвучено  17  февраля,  всю  последующую  неделю  в  университете  шло  брожение.  В  субботу,  21  февраля,  администрации  университета  была  наконец  подана  петиция.  При  этом  почему-то  происходили  буйства,  в  результате  чего  несколько  студентов  были  арестовано.  Впрочем,  вскоре  их  отпустили.

А  в  понедельник, 23  февраля,  начался  бойкот  большинства  лекций. В  протоколе  экстренного  заседания  Совета,  созванного  в  тот  же  день,  зафиксировано,  что  в  аудиторном  здании  состоялась  только  одна  лекция,  по  немецкому  языку,  для  двух  человек,  а  остальные  лекции  вовсе  не  начинались  из-за  отсутствия  слушателей. В  физической  аудитории  лекция  по  физике  началась  в  10  часов  утра  при  6  слушателях,  к  которым   затем  присоединилось  еще  8.  Но  оказалось,  что  они  пришли  лишь  для  того,  чтобы   вступить  в  бурные  пререкания  с  товарищами,  слушавшими  лекцию,  и  в  итоге  трех  из  них  заставили  удалиться.  Тем  временем  в  вестибюле  собралось  до  200  студентов.  Проректор  советовал  им  успокоиться  и  разойтись  по  аудиториям.  От  митингующих  последовал  ответ,  что  они  не  успокоятся,  пока  не  будут  удовлетворены  все  их  требования,  изложенные  в  петиции.  В  толпе  находились  и  те,  кто  был  арестован  21  февраля,  но  затем  освобожден.  Собравшиеся  разошлись  только  тогда,  когда  им  объявили,  что  всякий,  подвергшийся  вторичному  аресту, будет  немедленно  отчислен  из  университета.  Перед  уходом  один  из  студенческих  вожаков  провозгласил  забастовку,  и  участники  сходки  поддержали  его  аплодисментами [61].

На  экстренном  заседании  23  февраля  ректор  зачитал  телеграмму,  полученную  попечителем  Варшавского  учебного  округа  от  министра:

 «Примите  энергичные  меры:  всех  участников  сходки  немедленно  лишите  пособий  и  стипендий;  в  случае  дальнейшего  упорства  в  нарушении  порядка  не  останавливайтесь  перед  увольнением  виновных  из  Университета. Шварц»  [62].

Крайне  поучительно  проследить,  как  повели  себя  в  столь  критической,  внезапно  накалившейся  обстановке  ректор  Е.Ф.Карский  и  ведомый  им  коллектив  профессоров.  Университетский  Совет  занял  твердую  позицию,  но,  надо  заметить,  без  излишней  репрессивности.  Прежде  всего,  решено  было  обратиться  к  студентам  с  воззванием,  в  котором  сообщалось  мнение  Совета:

«…1).  Что  образ  действия  студентов  является  в  высшей  степени  прискорбным  и  крупным  нарушением  правильного  хода  академической  жизни.

2).  Что  желания  студентов  об  изменении  порядка  экзаменов  не  могут  быть  удовлетворены  Советом,  как  нарушающие  § 99  Устава  Университета…

3).  Исходя  из  вышеизложенного,  Совет  Университета  обращается  к  благоразумию  студентов,  приглашая  продолжать  успешно  начатые  занятия…

4).  Вместе  с  тем  Совет  Императорского  Варшавского  Университета  считает  своим  долгом  предупредить,  что  студенты, нарушающие  обычное  течение  университетской  жизни,  подвергнутся  серьезной  ответственности – до  увольнения  из  Университета  упорствующих  в  нарушении  порядка.

В  случае  каких-либо  крайне  уважительных  причин  экзамены  отсрочиваются  на  послевакационное  время,  но  не  иначе,  как  из  всех  предметов  только  по  особому  на  каждый  раз  разрешению  Совета…» [63].

Этот  выработанный  профессорами  документ  был  доведен  до  сведения  студентов.  Кстати,  по  предложению  историко-филологического  факультета  экзамены  по  новейшим  языкам  для  первокурсников  были  перенесены  на  II  курс.  Даже  после  этой  важной  уступки  волнения  в  студенческой  среде,  судя  по  протоколам,  продолжалось  еще  до  конца  месяца,  затем  порядок  постепенно  восстановился.  Совет  собирался  еще  26  февраля  и  1  марта,  к  профессорскому  дисциплинарному  суду  было  привлечено  в  общей  сложности  296  студентов [64].  Некоторых  участников  беспорядков,  очевидно,  перевели  в  вольнослушатели,  но  затем   ректор Е.Ф.Карский  своим  приказом,  на  основании  соответствующих  параграфов  Устава  университета  и  Правил  для  студентов,  вновь  их  зачислил.  А  в  начале  лета  Совет  вернулся  к  проблеме,  чтобы  окончательно  решить  судьбу  бунтарей: 

«Г.  Ректор  предложил  обсудить  вопрос  об  условиях  допущения  к  курсовым  испытаниям  студентов,  переведенных  в  вольнослушатели,  согласно  постановлению дисциплинарного  суда,  и  вновь  зачисленных…  в  студенты  г. Ректором  Университета»  [65]. 

Возникли,  судя  по  всему,  довольно  жаркие  прения,  в  которых,  кроме  ректора,  выступило  еще  девять  профессоров.  В  итоге  приняли  решение  передать  прошения  студентов  на  заключение  факультетов.

 

7.

Интересно,  что  в  самый  разгар  студенческих  беспорядков,  26  февраля  1909  года, на  заседании  Совета   было  рассмотрено  следующее  представление  историко-филологического  факультета:

«В  виду  предстоящего  20  марта  празднования  столетия  со  дня  рождения  Н.В.Гоголя,  историко-филологический  факультет  имеет  честь  просить  Совет  об  устройстве  в  этот  день  соединенного  заседания  Совета  Университета  и  состоящего  при  Университете  Общества  истории,  филологии  и  права.  При  этом  факультет  имеет  честь  довести  до  сведения Совета, что  в  этом  заседании  предположены  к  произнесению  речи:  1) Ректора  Университета  Е.Ф.Карского – «Значение  Гоголя  в  истории  русского  литературного  языка»  и  2) профессора  И.И.Замотина – «Общественные  заветы  Гоголя  в  русской  литературе  70 – 90-х  годов».  Положили:  Удовлетворить  ходатайство,  просить  г. Попечителя  Округа  ходатайствовать  перед  Министром  о  разрешении  устроить  совместное  заседание» [66]. 

Как  видно,  в  той  тревожной  обстановке  организовать  даже  такое  благое  мероприятие  было  непросто.  Письмо  от  попечителя  за  № 6399  с  сообщением,  что  министр  дозволил  провести  соединенное  публичное  заседание,  было  получено  буквально  накануне  торжества,  18  марта,  и  на  следующий  день  принято  к  сведению Советом  [67].

20  марта  состоялось  торжественное  заседание  варшавских  ученых –  филологов,  историков,  правоведов.  Речь  ректора  Е.Ф.Карского  «Значение Н.В.Гоголя  в  истории  русского  литературного  языка»  хорошо  известна:  она  была  целиком  напечатана  в  № 2  «РФВ»,  позже  неоднократно переиздавалась [68].

 

8.

Набор  новых  студентов  в  том  году  прошел благополучно. 1 сентября,  как  обычно,  в  университете  начались  занятия.  А  3  сентября,  в  четверг,  под  председательством  ректора  состоялось  очередное  заседание  Совета,  на  котором  были  подведены  итоги  приёма,  рассмотрены  факультетские  обозрения  преподаваемых  предметов,  а  также  утверждено  расписание  лекций [69].  Кстати,  Евфимий  Федорович  тогда,  после  долгого  перерыва,  наконец  вернулся  к  преподавательской  практике:  он  читал  грамматику  древнего  церковно-славянского  языка  студентам  1  и  2  курсов  славяно-русского отделения  по  2  часа  в  неделю  и  с  ними  же  вел  практические  занятия  (чтение  и  разбор  древних  текстов)  1  час  в  неделю [70].  Жизнь  вошла  в  привычную  колею.

При  ректоре  Е.Ф.Карском  в  Варшавском  университете  смело  опробовались  новые  формы  работы.  Так,  в  октябре  1909  года  для  студентов,  с  целью  расширения  их  кругозора,  были  организованы  экскурсионные  поездки  в  Санкт-Петербург,  Москву,  Киев.  Понравилось!  В  конце  года  (10 – 28  декабря)  еще  одна  группа  молодежи,  под  руководством  доцента  Е.В.Спекторского,  съездила  в  столицу [71].

В  ноябре  было  получено  следующее  официальное  послание: 

«Совет  Императорского  Саратовского  Университета  считает  долгом  известить Высокое собрание, что торжественное  открытие Саратовского Университета  и  освящение  места  для  постройки  его  зданий  последует  6-го  декабря  текущего  1909 г.  Вместе  с  этим  Совет  льстит  себя  надеждой,  что  Императорский  Варшавский  Университет почтит  это  торжество  присылкой  депутации» [72].

Наконец-то  идея,  обсуждавшаяся  в  течение  нескольких  лет  варшавской  профессурой,  стала  обретать  плоть!  Совет  Варшавского  университета  принял  решение:  для  вручения  приветственного  адреса  направить  в Саратов  депутацию  в  составе  ректора  и  двух  профессоров [73].

В  Императорском  Варшавском  университете  в  1910 году  продолжала  успешно  вестись  научная  и  просветительская  деятельность.  К  50-летию  А.П.Чехова  17  января  в  актовом  зале  профессор  И.И.Замотин  прочел  публичную  лекцию.  Эта  работа,  озаглавленная  «А.П.Чехов  и  русская  общественность»,  вскоре  будет  напечатана  в  «РФВ» [74].  Продолжая  гоголевскую тему, 3 апреля  секретарь историко-филологического  отделения  Общества  истории,  филологии  и  права  В.А.Каминский  прочитал  доклад  «Гоголь  и  Плетнев.  К  вопросу  об  отношениях  между  ними» [75]. 

Новым  направлением  работы,  возникшим  в  период  ректорства  Е.Ф.Карского,  было  проведение  в  университете  летних  курсов  для  учителей  городских  и  начальных  училищ.  Инициатива  исходила,  вроде  бы,  от  попечителя  учебного  округа  В.И.Беляева,  а  возможно,  идею  спустили  из  министерства.  Впервые  такие  курсы,  по  естественным  наукам,  были  организованы  в  1909  году.  На  следующий  год  решено  было  собрать  преподавателей  гуманитарных  наук.  28  января  1910  года  помощник  попечителя  округа  И.В.Посадский  собрал  предварительное  совещание, на  которое  были  приглашены  инспекторы  учебных  заведений,  директора  гимназий,  педагоги, а  также  профессора  и  ректор  Варшавского  университета.  В  ходе  обсуждения  определились  тематика  и  объем  лекций,  были  найдены  решения  многих  организационных  вопросов [76].

Торжественное  открытие  курсов  состоялось  в  воскресенье,  30  мая  1910  года,  вскоре  после  полудня,  в  актовом  зале  университета.  Кроме  ректора,  проректора  и  профессоров,  присутствовало  также  многие  представители  администрации  (во  главе  с  начальником  края  генерал-адъютантом  Г.А.Скалоном  и  варшавским  губернатором  бароном  С.Н.Корфом)  и  всё  руководство  учебным  округом.  Как  оказалось,  слушателей  курсов  собралось  около  450  человек.

«По  окончании  молебна  Попечитель  учебного  округа  В.И.Беляев  объявил  курсы  открытыми  и  предоставил  слово  Ректору  Университета  проф. Е.Ф.Карскому,  который  произнес  речь  на  тему  “Об  употреблении  иностранных  слов  в  русском  языке”» [77]. 

Как  вспоминает  один  из  слушателей  курсов,  речь  ректора  была  покрыта  громом  аплодисментов [78].  Тот  же  учитель  начального  училища  из  глубинки  с  восторгом  вспоминает  и  о  других  ярких  впечатлениях,  полученных  в  Варшаве:  для  слушателей  курсов  были  организованы  экскурсии  в  Королевский  замок, в  Лазенковский  дворец  и  Зоологический  музей,  в  ботанический  и  помологический  сады, в  университетскую  фундаментальную  библиотеку  и   даже  20-го  июня  на  Мокотовское  поле,  для  осмотра  авиационной  выставки,  где  полёты  демонстрировал – и  даже  катал  желающих – известный  в  те  годы  авиатор  С.И.Уточкин  [79].

 

9.

Вернувшись  после  летнего  отпуска  в  Варшаву,  Е.Ф.Карский  2  сентября   1910  года  проводит  очередное  заседание  Совета  университета,  на  котором   доводит  до  сведения  собравшихся  некоторые  итоги  приема  студентов [80]. А  6  сентября   он  подает  прошение  об  отставке.  Бюрократический  механизм,  по  обыкновению,  сработал  неторопливо:  приказа  пришлось  ждать  два  месяца.

За  это  время  под  председательством  Е.Ф.Карского  прошло  три  заседания  Совета (30 сентября, 14  и  28 октября). Кроме  того,  ему довелось  3 – 4  октября  посетить  Сокольское  празднество  учащихся  Варшавского  учебного  округа,  начавшееся  в  I  мужской  гимназии  (где,  кстати,  в  выпускном  VIII  классе  учился  сын  Сергей)  и  продолжившееся  в  V гимназии.  Во  время  этого  мероприятия  не  только  демонстрировались  различные  физические  упражнения,  делались  пирамиды  и  изображались  античные  фигуры,  но  были  также  прослушаны  лекции  университетских  профессоров  о  пользе  гимнастики,  о  гигиене.  А  завершилась  программа  музыкой,  пением  и  кинематографом [81].  Затем  22  октября  ректор,  вместе  с  деканом  историко-филологического  факультета  С.И.Веховым,  присутствует  на  официальном  открытии  студенческого  «Кружка  для  изучения  вопросов  художественного  творчества»,  руководимого  профессором  А.М.Евлаховым  [82].

В  то  же  время  Е.Ф.Карский  продолжает  читать  лекции – историю  русского  языка  студентам  3  курса  славяно-русского  отделения   (2  часа  в  неделю), славянскую  кирилловскую  палеографию  студентам  2  и  3  курсов  обоих  отделений  историко-филологического  факультета, также  по 2 часа  в  неделю. Практические  занятия  велись  по  мере  прохождения  материала [83].

Наконец  12  ноября 1910 года  на  свет  появилось  предложение  попечителя  Варшавского  учебного  округа  (№ 17996)  следующего  содержания:

«Высочайшим  приказом  по  гражданскому  ведомству  от  2  ноября  с. г. за  № 72  Ваше  Превосходительство  уволены  от  должности  ректора  и  ординарного  профессора  Императорского  Варшавского  Университета,  согласно  прошению,  с  мундиром,  первой  из  означенных  должностей  присвоенным» [84]. 

С  назначением  пенсии  отставному  ректору  и  профессору  Е.Ф.Карскому,  как  водится,  вышла  небольшая  задержка:

«Предложением  Министерства  Н.Пр. от  7  дек. 1910 г.  за  № 16042,  за  свыше  25-летнюю  службу  назначена  пенсия  по  пяти  тысяч  рублей  в  год  с  2  ноября  1910  года»  [85].

Хотя  приказ  об  увольнении  и  был  подписан  2  ноября,  пока  сведения  не  дошли  до  Варшавы,  Е.Ф.Карский  официально  оставался  ректором.  И  последние  его  действия  в  этой  должности  заслуживают  особого  внимания.

Как  известно,  Лев  Николаевич  Толстой,  покинув  дом  в  Ясной Поляне,  7 ноября  1910 года  скончался  на  станции  Астапово,  Рязано-Уральской  железной  дороги. Весть  об  этом  мгновенно облетела Империю.  И  вот  тогда-то  ректор  Варшавского  университета  и  направил  вдове  гениального  художника  слова  взволнованную  телеграмму: 

«Графине  Софье  Андреевне  Толстой.  Императорский  Варшавский  Университет,  глубоко  опечаленный  тяжелой  и   незаменимой  утратой,  понесенной  русским  народом  и  всем  миром  в  лице  умершего  великого  писателя  земли  русской  Льва  Николаевича  Толстого, просит  Вас  принять  выражения  самого  искреннего  соболезнования  и  сочувствия» [86]. 

Текст  этой  телеграммы  был  одобрен  18  ноября  в  заседании  Совета,  проходившем  под  председательством   профессора  В.В.Кудревецкого,  который  временно  исполнял  обязанности  ректора.  В  протоколе  так   и  записано:

«…и. д. Ректора  был  доложен  текст  телеграммы,  отправленной  г. Ректором  Университета  от  имени  Совета…» [87].

Совет  одобрил  текст  телеграммы.  Более  того,  собрание  приняло  решение: 

«Выразить  б.  Ректору  Ун-та  Е.Ф.Карскому  благодарность  за  его  труды  по  несению  в  течение  5-ти  лет  обязанностей  ректора,  сожаление  по  поводу  его  ухода  из  Ун.  и  искреннее  пожелание,  чтобы  он  не  оставлял  своей  ученой  и  преподавательской  деятельности  в  Варшавском  Университете,  который  таким  образом  в  его  лице  сохранил  бы  в  своей  среде  крупную  научную  силу» [88].

 

10.

В  заключение  приведу  несколько  абзацев  из  первой  биографии  академика,  принадлежащей  перу  В.И.Борковского.  В  этих  строках  чувствуются  отголоски  живых  воспоминаний  очевидцев: 

«…Лица,  окончившие  Варшавский  университет,  с  неизменной  теплотой  вспоминают  деятельность  Ефимия  Федоровича  в  качестве  ректора.   Ефимий  Федорович  пользовался  огромным  уважением  со  стороны  профессорского  персонала  и   студенчества,  так  как,  помимо  своих  качеств  как  ученого  и  администратора,  отличался  удивительной  простотой,  скромностью  и  чуткостью.  Нуждавшийся  в  поддержке,  нравственной  или  материальной,  студент  всегда  получал  ее  у  Ефимия  Федоровича.

Профессуре  и  студенчеству  нравилась  и  та  независимость,  с  которой  держался  Ефимий  Федорович  по  отношению  к  попечителю  Варшавского  учебного  округа,  к  Министерству  Народного  Просвещения.  Высокое  положение  ректора  отнюдь  не  привлекало  Ефимия  Федоровича,  и  когда  он  почувствовал,  что  ректорство  мешает  его  научной  работе,  без  колебаний  подал  в  отставку  (в  1910  г.).

Следует  отметить,  что  белорусское  землячество  в  Варшавском  университете  пользовалось  неизменным  покровительством  Ефимия  Федоровича  и  в  бытность  Ефимия  Федоровича профессором, и особенно – ректором Варшавского университета» [89]. 

 

 Александр Карский,
историк-архивист, биограф академика Евфимия Карского

Впервые опубликовано: Карский  А.А.   Е.Ф.Карский – ректор  Императорского  Варшавского  университета. // Веснiк  Гродзенскага  дзяржаўнага  унiверсiтэта  iмя Янкi Купалы. Гродна. 2010. Серыя  3.  № 1 (93). С. 64 – 75. 

Это  же  в  сборнике:  Е.Ф.Карский  и  современное  языкознание.  Материалы  XII  Международных  научных  чтений  (Гродно,  20 – 21  мая  2010).  Гродно.  ГрГУ  им. Я.Купалы.   2011.  С. 13 – 37.

Авторская  правка для публикации на сайте "Западная Русь":  октябрь  2014.

 

---

 

  Условные  сокращения

ВД – Варшавский  Дневник

ВУИ – Варшавские  Университетские  Известия

Записки  ОИФиП  при  ИВУ – записки  Общества  истории,  филологии  и  права  при  Императорском  Варшавском  Университете.

ИВУ – Императорский  Варшавский  университет

ПСЗРИ – Полное  Собрание  Законов  Российской  Империи

РФВ – Русский  Филологический  Вестник

СНК – Совет  Народных  Комиссаров

СПбФ  АРАН – Санкт-Петербургский  филиал  Архива  Российской  Академии  Наук

ЦГИА  СПб – Центральный  Государственный  Исторический  Архив  Санкт-Петербурга