Как известно, сведения источников о жизни св. князя Владимира имеют неполный, зачастую легендарный характер. Между тем, величие совершенного им дела привлекало внимание всех ученых исследователей, занимавшихся древнерусской историей. Со временем накопилась значительная литература по вопросу крещения Руси и роли в этом деле св. князя Владимира. Хотелось бы обратиться к одному спорному сюжету из предыстории крещения, а именно к т.н. «языческой реформе» 980 г. Вот, что говорится об этом в ПВЛ:
«И нача княжити Володимеръ въ КиевѢ единъ, и постави кумиры на холму внѣ двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а усъ златъ, и Хърса, Дажьбога, и Стрибога, и Симарьгла, и Мокошь. жряху имъ, наричюще я богы, и привожаху сыны своя и дъщери, и жряху бѣсомъ, и оскверняху землю требами своими» [7, c. 37].
В историографии получило развитие то мнение, что Владимиром двигали преимущественно политические соображения. Какие из них действовали в данном случае? На этот счет существует целый ряд предположений. Одни исследователи связывали установление кумиров с желанием нового князя киевского удовлетворить язычников, раздраженных усилением христианства при Ярополке [10, c. 167]. Это была форма «языческой реакции» [4, c. 106]. В советское время мнение об «уступке язычеству» была поддержана О.М. Раповым [8, c.210].
Другие ученые полагали, что Владимир хотел реформировать само язычество, сделать его основой для прочного объединения разноплеменной страны. Возвышение Перуна означало, по мнению Е.В. Аничкова, попытку превратить «дружинно-княжеский культ» во всеобщий, а также объединение вокруг Перуна других богов [1, c. 397, 405]. Эта идея получила преимущественное развитие в советской историографии с тем отличием, что акцент стал делаться на «объединительном» характере пантеона, на присутствии в нем разных богов. «Языческая реформа» стала первым этапом религиозной реформы: сначала язычество якобы модернизировалось и приспосабливалось к политике централизации, а затем оно заменилось единой государственной религией [2, c. 473; 5, с. 332-333]. Далеко в своих интерпретациях пошел Б.А. Рыбаков: «Это был не просто набор каких-то славянских богов во главе с Перуном. Здесь видна обдуманная теологическая система русского жречества, содержащая в себе явное противопоставление христианству» [9, c.445]. Автор предлагал следующую реконструкцию: Стрибог противопоставлялся христианскому Богу Отцу, Дажьбог — Богу Сыну, Макошь — Богородице [9, c.446]. В 1975 г. в ходе раскопок древнего Киева было обнаружено сооружение, интерпретированное как Владимирово капище [11, c. 197]. Впрочем, некоторым современным исследователям такое археологическое подтверждение представляется «не вполне убедительным» [6, c.368].
Можно сказать, что идея о «языческой реформе» князя Владимира является чисто историографической проблемой. Была ли на самом деле «реформа» или это только предположения некоторых историков?
Известный исследователь русского летописания А.А. Шахматов показал, что в ранних летописных сводах боги не именовались и запись выглядела, вероятно, таким образом: «И постави кумиры на хълму въне двора теремьного, и творяше потребу кумиромъ съ людьми своими», причем текст служил прологом к рассказу о мученической кончине варягов-христиан, помеченном в ПВЛ 983 г. [12, c. 39, 109, 113, 375]. Проблема критики источников приобретает таким образом немаловажное значение. Сколько было установлено кумиров и каких на самом деле? Интересные замечания сделал по этому поводу в свое время Е.В. Аничков [1, c. 384-398]. Очевидно, что без текстологического изучения летописной записи о богах Владимира рассуждения о религиозной «реформе» будут неосновательными.
Такую же проблему выявляют и интерпретации археологических находок. Летопись, например, сообщает о шести кумирах, а раскопанное в Киеве капище имеет пять выраженных «лепестков», реконструируемых как постаменты. Особенности сооружения заставляли тех, кто «разгадывал» «реформу», допускать целый ряд предположений и допущений (деревянный Перун, другие четыре кумира из камня, локализация Симаргла) [9, c.428-432], что также делает конечные выводы искусственными.
Исследователи, объясняющие «языческую реформу» Владимира, рассматривают ее как предшественницу введения христианства. При всей относительности летописной хронологии можно утверждать, что кумиры были установлены вслед за укреплением князя в Киеве. Означает ли это, что еще молодой по возрасту Владимир пришел к власти с твердыми намерениями религиозного реформатора? Совершив первый, скажем, этап, он планомерно приступил ко второму, т.е. крещению Руси? Источники не содержат убедительных доказательств такого поэтапного плана.
Если князь Владимир или его советники задумали реформировать язычество, структурировав определенным образом пантеон и объединив в нем разных богов, то выходит, что через непродолжительное время наступило разочарование в этом предприятии. Считается, что «реформа» не принесла ожидаемого религиозного объединения страны. Однако ставилась ли на самом деле такая задача? Походы Владимира на радимичей и вятичей, укрепление границ на западе и на востоке, борьба с печенегами на юге показывают, что князь держал власть крепкой рукой. Ничто не угрожало Владимиру до тех пор, пока его политика находила поддержку в княжеской дружине. Введение христианства было как раз очень рискованным шагом: при всем оптимизме неофита Владимир вряд ли мог надеяться, что очередная «реформа» даст ожидаемый результат уже при его правлении, а, вот, пошатнуться его власть в разноплеменном государстве и в глазах дружины очень даже могла. Его отец Святослав по этой причине и слушать ничего не хотел о христианстве [7, c. 30].
Думается, что князь как и любой человек мог иметь не столько политические, сколько личные мотивы к обращению. Летопись не напрасно упоминает в связи с этим о примере мудрой княгини Ольги [7, c. 49]. Среди жен Владимира называются «грекиня», «чехиня», «болгарыня», по всей видимости, христианки [7, c. 37]. На князя могли подействовать убеждения христиан из его дружины, советы варягов-христиан, как сообщается об этом в саге об Олаве [3, c. 551]. Наконец, киевский князь мог задумать о принятии христианства при заключении политических союзов с соседними странами.
Хотя утверждение об осуществлении «языческой реформы» князем Владимиром получило широкое распространение в исторической литературе, следует признать его искусственным и спорным. Во всяком случае, это мнение не может преподноситься как безальтернативное.
Доклад на конференции, посвященной тысячелетию преставления св. князя Владимира, состоявшейся 14-15 мая 2015 г. в Жировичском монастыре,: «Святой князь Владимир и Крещение Руси: цивилизационный выбор восточнославянского мира».
Литература.
1. Аничков, Е.В. Язычество и Древняя Русь. / Е.В. Аничков. — М.: Академический проект, 2009. — 538 с.
2. Греков, Б.Д. Киевская Русь. / Б.Д. Греков. — Л.: Политиздат, 1953. — 568 с.
3. Древняя Русь в свете зарубежных источников: Учебное пособие для студентов вузов / М.В. Бибиков, Г.В. Глазырина, Т.Н. Джаксон и др.; под ред. Е.А. Мельниковой. — М.: Логос, 1999. — 608 с.
4. Карташев, А.В. Очерки по истории Русской Церкви. / А.В. Карташев. — М.: Терра, 1993. — Т.1. — 686 с.
5. Мавродин, В.В. Древняя и средневековая Русь. / В.В. Мавродин. — СПб: Наука, 2009. — 719 с.
6. Петрухин, В.Я. Русь в IX – X веках. От призвания варягов до выбора веры. / В.Я. Петрухин. — М.: Форум, 2014. — 464 с.
7. Повесть временных лет. Подгот. текста, перевод, комментарии М.Д. Лихачев. — СПб: Наука, 1996. — 668 с.
8. Рапов, О.М. Русская Церковь в IX—первой трети XII в. Принятие христианства. / О.М. Рапов. — М.: Высшая школа, 1988. — 416 с.
9. Рыбаков, Б.А. Язычество Древней Руси. / Б.А. Рыбаков. — М.: Наука, 1988. — 784 с.
10. Соловьев, С.М. Сочинения в восемнадцати книгах. / С.М. Соловьев. — М.: Мысль, 1988. — Кн.1. — 797 с.
11. Толочко, П.П. Ранняя Русь: история и археология. / П.П. Толочко. — СПб.: Блиц, 2013. — 208 с.
12. Шахматов, А.А. История русского летописания. / А.А. Шахматов — СПб.: Наука, 2002. — Т.1. — Кн. 1. — 486 с.