В ряду ведущих представителей галицко-русского движения в Галиции особое место занимает Иоанн Григорьевич Наумович (1826-1891) — один из наиболее ярких и в то же время незаслуженно забытых галицко-русских деятелей Червонной Руси второй половины XIX века. Будучи греко-католическим священником, позже перешедшим в православие и по политическим мотивам эмигрировавшим из Австро-Венгрии в Россию, И. Наумович проявил себя как энергичный и бескомпромиссный защитник прав галицко-русского крестьянства в качестве депутата галицкого краевого сейма и австрийского рейхсрата; как идеолог и зачинатель «обрядового» движения в греко-католической церкви, направленного на защиту восточного обряда от латинизации; а также как талантливый организатор и будитель галицко-русского народа, создавший в 1874 г. знаменитое Общество имени М. Качковского, деятельность которого была направлена на развитие просвещения и подъем экономического и морального уровня галицких русинов.
Важной стороной деятельности И. Наумовича было литературное творчество, в котором он в яркой художественной форме отразил жизнь доукраинской Галицкой Руси и галицко-русского народа во второй половине XIX века. Литературные труды И. Наумовича обладают колоссальной ценностью исторического источника еще и потому, что их автор в юности находился под сильнейшим влиянием польской культуры и общественно-политической мысли, выступая во время революции в Австрии в 1848 г. как участник польского революционного движения в Галиции. Лишь позже сама логика житейских обстоятельств и галиц-ких реалий вернула его в лоно галицко-русской жизни, сделав одним из самых убежденных и талантливых защитников русского начала в древней и многострадальной Червонной Руси. Таким образом, И. Наумович избежал участи многих представителей галицкой интеллигенции и образованного сословия, которые стремительно полонизировались и становились выразителями польских культурных и политических интересов в Галиции. Суть своих историософских воззрений И. Наумович предельно четко сформулировал в своей статье во львовской галицко-русской газете «Слово» в 1866 г., провозгласив, что «Русь Галицкая, Угорская, Киевская, Московская, Тобольская и пр. с точки зрения этнографической, языковой, литературной, обрядовой — это одна и та же Русь... Мы не можем отделиться китайской стеной от наших братьев и отказаться от языковой, литературной и народной связи со всем русским миром».1
* * *
Большое место в произведениях Наумовича занимают облеченные в литературную форму размышления об исторической судьбе Галицкой Руси и ее коренного русинского населения. В одном из своих произведений Наумович сравнивает Галицкую Русь с несчастным христианским ребенком, похищенным у родителей толпой бродячих цыган и заточенным в темной пещере без солнечного света и свежего воздуха. «... Это бедное, несчастное христианское дитя и все, что оно вытерпело от цыган в темной пещере, представляет мне наш галицко-русский народ, который много выстрадал в своей исторической жизни»2, — говорит один из литературных героев Наумовича. Зловещий образ похитителей-цыган и темной пещеры под пером Наумовича предстает символом многовекового польского господства над Червонной Русью и его последствий, превративших галицких русинов в «детей подземелья». «Тянется эта неволя с того времени, когда польские иезуиты, порешив ополячить нашу Галичину, опутали ее своими сетями и заключили договор с польским правительством, чтобы всеми способами притеснять русских и их православную веру. Правда, стремясь погубить русский народ, Польша сама себя погубила, — констатирует Наумович. — Польша пала от ненависти, а Русь крепка терпением своим... ».3
Однако вину за тяжелое положение Галицкой Руси, нищету и забитость ее коренного русинского населения Наумович возлагал отнюдь не только на поляков, к которым он относился без всякой предвзятости и тем более ненависти, но и на самих галицких русинов, которых он резко критиковал за целый ряд недостатков. «Русский не любит наук, он не имеет любви к труду, он теряет уже и веру, и добрые обычаи... Если русский народ в Галичине не возьмется за школы, за общества трезвости, если он не заведет у себя лучших порядков жизни, то может совсем погибнуть ... »4, — предостерегает один из литературных персонажей Наумовича, отражая его собственные взгляды. Будучи греко-католическим священником и постоянно наблюдая за образом жизни и нравами своих прихожан, Наумович имел веские основания для столь неутешительных выводов.
В «Повести Онуфрия Грушкевича о 12 разбойниках» Наумович в аллегорических образах этих разбойников указал на самые тяжкие, с его точки зрения, пороки современного ему галицко-русского народа. К числу этих пороков Наумович относил «неволю; неволю народную; неволю общественную; невежество; пьянство; легкомыслие; легковерие и жидолюбие; нелюбовь к нашей русской народности; недостаток общественного таланта и расточительность».5 Обращает на себя внимание то, что многие из названных Наумовичем недостатков галицких русинов в разное время в отношении славян вообще отмечали и другие проницательные и самокритичные славянские деятели, начиная с Юрия Крижанича.
Иллюстрируя свою мысль о «неволе народной» и «нелюбви к нашей русской народности», Наумович, опираясь на свои наблюдения и знание галицких реалий, указывал, что «если в обществе соберется 100 русских и 1 поляк, то считается неприличным говорить по-русски, а не по-польски».6 Объясняя свой несколько неожиданный для многих упрек галицких русинов в «легковерии» и особенно в «жидолюбии», Наумович ссылается на широко распространенную практику галицких крестьян приспосабливаться к еврейским традициям в ущерб собственным обычаям. Это проявлялось, в частности, в готовности русинов посещать базар и совершать сделки не по субботам, когда евреи не работали, а по воскресеньям, когда это было удобно еврейским торговцам.
Однако Наумович не просто фиксировал и критиковал пороки галицких крестьян, но и пытался деятельно их искоренять. Основанное им в 1874 г. Общество имени Михаила Качковского сделало программой своей деятельности афористичный призыв Наумовича к галицко-русскому народу: «Молися, учися, трудися, трезвися»,7 что и по сей день звучит крайне актуально не только для украинизированной Галиции, но и для всех остальных ветвей русского народа. Реализуя данную программу, Общество имени Качковского, несмотря на противодействие австрийских властей, польской администрации в Галиции и галицких украинофилов, достигло колоссальных успехов. Так, издаваемые Обществом имени Качковского печатные издания пользовались большой популярностью у галицко-русского населения, а число читален Общества имени Качковского в Галиции к 1903 г. достигло 940. Галицко-русские эмигранты в Северной Америке в конце XIX — начале XX века основали читальни Общества имени Качковского в США и Канаде.
Системная, прекрасно организованная и последовательная просветительская деятельность Общества имени Качковского под руководством И. Наумовича, который являлся автором большого числа популярных брошюр для простого народа, в значительной степени объясняет широкое распространение «москвофильских» настроений среди галичан в конце XIX — начале XX века. Младший современник Наумовича, известный галицко-русский деятель и публицист О. А. Мончаловский в конце XIX века отмечал, что галичане превосходят «малорусское и великорусское простонародье в России в развитии национального самосознания, в патриотизме и в глубокой привязанности к русскому обряду и церкви».8 Примечательно, что с этим утверждением были вынуждены согласиться и активисты украинского движения в Галиции, сожалевшие по поводу того, что галицкие мужики «от природы москвофилы».9
Успешная общественная деятельность И. Наумовича и его широкая популярность в Галиции вызывали растущую тревогу в Вене. В 1882 г. австрийские власти организовали политический процесс по делу О. Грабарь и А. Добрянского, обвинив их в государственной измене. На скамье подсудимых оказался также и ряд других деятелей галицко-русского движения, включая И. Наумовича, который обвинялся в «возбуждении симпатий к России» и «распространении отвращения к австрийским политическим учреждениям и церковной унии».10 Наиболее суровый приговор в итоге был вынесен Наумовичу, который помимо предварительного шестимесячного заключения был вынужден отсидеть в тюрьме еще восемь месяцев. После выхода из тюрьмы Наумович принял православие, а в 1886 г. вместе с семьей эмигрировал в Россию. Так австрийское правительство избавилось от талантливого, принципиального и популярного в народе галицко-русского патриота, который являлся серьезным препятствием в реализации Веной «украинского проекта». Процесс О. Грабарь и А. Добрянского стал «началом австро-польских насилий, преследовавших в борьбе с влиянием России... уничтожение галицко-русского народа».11
В своем творчестве И. Наумович не мог не затронуть и тему борьбы галицко-русской интеллигенции с растущим во второй половине XIX века украинским движением в Галиции. В повести «Отец и дети» Наумович изобразил убежденного галицко-русского традиционалиста, греко-католического священника о. Димитрия, который с душевной болью делился со своей супругой переживаниями по поводу украинских симпатий своего сына-сту-дента. «Он перечитал сочинения Шевченки и воюет выдержками из него, утверждая, что не одна Русь на свете, а две. Но почему не двадцать? — спрошуя его. — Ведь когда-то были поляне, древляне, северяне и т. д. — и все это была Русь. Как можно теперь делить Русь на Московскую и нашу Галицкую, если у нас в Галичине существует несколько наречий? — полемизировал с сыном-украинофилом галицко-русский традиционалист о. Димитрий. — Если уж анатомировать, то надо быть последовательным и доводить дело до последней жилки!»12 Супруга о. Димитрия оказалась не менее критичной по отношению к украинским увлечениям своего сына Фёдора. По ее словам, «увлечение Украйной — ребячество, мечта, не имеющая никакой будущности...».13 Когда сын Фёдор станет «самостоятельным человеком и присмотрится к жизни, он узнает, что наш малорусский язык чересчур ополячен, крайне беден и совершенно недостаточен для того, чтобы... он мог теперь, при существовании богатейшей общерусской литературы, приобрести себе какое-нибудь значение в свете...».14
Описываемые И. Наумовичем диалоги свидетельствуют, что не только о. Димитрий, но и другие греко-католические священники в Галиции в то время были крайне негативно настроены по отношению к украинскому движению, горячо поддерживая меры властей Российской империи по его ограничению. Так, один из героев повести «Отец и дети», греко-католический священник, говорит в кругу своих единомышленников: «Если русское правительство теперь запрещает издавать и перевозить через границу книжки на украинском наречии, то это потому, что литература украинская еще не приносила ничего положительного для народа, а всегда поднимала вопросы политики, подкапывающие законный порядок в империи. Украиноманы идут рука об руку с поляками — разрушителями и цель их в том, чтобы произвести религиозно-гражданский переворот... Запрещение литературы, ведущей народ в пропасть, было обязанностью русского правительства... ».15 Судя по всему, галицко-русские интеллигенты понимали смысл имперской политики в украинском вопросе лучше, чем многие ее критики в лице российских либералов.
Усиленно пропагандируемое галицкими украинофилами фонетическое правописание, призванное отделить создаваемый украинский литературный язык от русского литературного языка, получило уничижительную оценку со стороны галицко-русской интеллигенции. «Я не могу перечитать ни одной книжки, написанной с соблюдением украинского правописания, — говорит один из персонажей И. Наумовича. — Мне претит эта гниль».16
Однако галицко-русские деятели были вынуждены признать, что система образования в Галиции уже превратилась в механизм постепенной украинизации молодых галичан. «Теперь такие времена настали, — сожалеет сосед о. Димитрия, греко-католический священник о. Виктор, — что в русской школе, если кто из учеников осмелится написать по-русски слово «надежда» (слово чисто народное, а не заимствованное из польского «надия»), то это слово подчеркивают как «церковщину» и засчитывают бедному ребенку за ошибку!»17 Недоверие и даже страх к галицкой школе в это время являются характерными для галицко-русских интеллигентов. «Страшно подумать, что отец — одних убеждений, а сын — других, — говорит собеседник о. Виктора Брикульский. — У меня тоже есть сын, но боюсь за него, потому что не знаю, какого русского из него сделают в школе...».18 Аналогичная с Галицией ситуация в сфере образования сложилась и в соседней Угорской Руси, входившей в венгерскую часть Австро-Венгрии. По словам хорошо информированного о положении в Угорской Руси современника, школа здесь «служит прежде всего целям мадьяризации и в этом направлении воспитывает всю угро-русскую молодежь».19
Общее положение в Галиции в культурно-языковой и образовательной сфере в конце XIX в., когда австро-польский проект этнекультурной инженерии заработал в полную силу, Наумович как один из лидеров галицко-русского движения оценивал довольно пессимистично. По словам Наумовича, «нам грозит уничтожение нашей национальности. Нам несвободно иметь свой литературный язык. Нам велят довольствоваться простонародным наречием. Нам нельзя решать вопросов о своем языке и его грамматике. Наш язык идет чрез польское решето: здоровое зерно отделяется, как московщина, а высевки оставляются нам из милости. Русских чиновников предают опале. Не остается нам ничего, как уйти из родной земли!»20
«Символ веры» галицко-русской интеллигенции выражен одним из героев Наумовича, по словам которого, «и Великая Русь, и Малая, и Белая, и Червонная — одно целое, так же как и Тело Христово одно, хотя раздробляемое, но не разделяемое....Кто из ненависти к русскому народу выбрасывает из русской азбуки буквы, освященные церковью, историею и именами апостолов, тот оскорбляет их светлую память... ».21
Свой рассказ И. Наумович завершает пожеланием, чтобы «он послужил к нашему домашнему взаимному согласию, чтобы все мы утвердились на наших старых русских началах, чтобы вся наша Русь была с одним великим русским сердцем и одною душою!»22 Однако развитие общественно-политической ситуации в Галиции в конце XIX века пошло по совершенно иному сценарию, написанному австрийскими и польскими властями. Вместо «домашнего взаимного согласия», к которому тщетно призывал Наумович, произошел окончательный раскол между русскими галичанами и украйнофилами, подготовленный и организованный польской администрацией Галиции в 1890 г., когда после консультаций с наместником Галиции К. Бадени русинский депутат галицкого сейма Ю. Романчук провозгласил программу соглашения с поляками, получившую название «Новая эра». Главные пункты программы Романчука, продиктованные Бадени, гласили, что русины являются самостоятельным народом, «отдельным от польского и российского», и на этом основании желают развивать свою народность и язык. По словам О. Мончаловского, данная программа означала «отречение от племенной связи с остальным русским миром... ».23 Провозглашение этой программы положило начало системному преследованию русского литературного языка в Галиции, против которого, по выражению хорошо информированного русского современника и очевидца событий, «начался крестовый по-ход»,24 а также связанная с ним кампания шельмования и дискриминации галицко-русских деятелей, не принявших «Новую эру». В конце концов подобная политика Вены закончилась виселицами и концлагерными ужасами Талергофа.
В силу ряда обстоятельств пожелания И. Наумовича так и не были реализованы, что стало одной из причин последующей трагедии Галицкой и всей Южной Руси, продолжающейся и поныне. Впрочем, мысли и призывы великого галицко-русского будителя, выраженные им полтора столетия назад, ничуть не утратили своей актуальности, приобретая сейчас особенный смысл и остроту.
Шевченко Кирилл Владимирович — доктор исторических наук,
профессор Минского филиала Российского государственного социального университета.
Опубликовано «Русский сборник». Том XXI. Стр. 232-240. 2017 год. Москва. Издатель Модест Колеров.
Электронные версии «Русского Сборника»: www.iarex.ru/books
1 Пашаева Н. М. Очерки истории русского движения в Галичине XIX-XXвв. М., 2007. С. 63.
2 Сочинения Протоиерея И. Наумовича. Повести и рассказы из галицко-русской жизни. Том II. Пг., 1914. С. 21.
3 Там же. С. 41.
4 Тамже. С. 71.
5 Тамже.
6 Там же. С. 41.
7 Гопцус П. О. Зарубежная Русь в борьбе за свою национально-культурную самобытность. Полтава, 1909. С. 19-20.
8 Мончаловский О. А. Литературное и политическое украинофильство. Львов, 1898. С. 187.
9 Там же.
10 Мончаловский О. А. Житье и деятельность Ивана Наумовича. Львов, 1899. С. 75.
11 Николаев Н. Политические движения в Галиции // Русский вестник. Том 289. СПб., 1904. С. 161.
12 Сочинения Протоиерея И. Наумовича. Повести и рассказы из галицко-русской жизни. Том II. Пг., 1914. С. 135.
13 Там же. С. 137.
14 Там же. С. 138.
15 Тамже. С. 156.
16 Тамже.
17 Тамже. С. 166.
18 Тамже. С. 169.
19 Путник. Современное состояние Угорской Руси // Русский вестник. Том 265. СПб., 1900. С. 630.
20 Де-Витте Е. Чему учат нас поляки. Галицкая Русь и поляки с I860 г. по 1904 г. Почаев, 1905. С. 15.
21 Сочинения Протоиерея И. Наумовича. Повести и рассказы из галицко-русской жизни. Том II. Пг., 1914. С. 170.
22 Там же. С. 179.
23 Мончаловский О. А. Литературное и политическое украинофильство. С. 83.
24 Николаев Н. Политические движения в Галиции. С. 169.