От редакции.
Размышления украинского автора о природе власти на Украине будут интересны и для белорусских читателей. Мы совсем недавно, разрушив общий дом, разошлись в поисках своего отдельного счастья. Наши пути не раз пересекутся, и возможно соединятся в одну столбовую дорогу.
Любая оценка ситуации на Украине приводит к вопросу о власти. И вопросы «почему?», «что делать?», «кто виноват?» с неизбежностью обнажают болезненный вывод: украинство и власть не синонимичны. Можно даже сказать одно исключает другое. Но, анализируя текущие события, легко незаметно смешать нетождественные понятия власти и политики. И тогда делается вывод, что поскольку внешние атрибуты государственности на Украине присутствуют, и есть люди, якобы осуществляющие внутреннюю и внешнюю политику, то, значит, они и являются носителями власти. Но метастазы тотального украинского кризиса говорят о другом. О потере, а может и об изначальном неумении осуществлять властные полномочия.
На вопрос «почему власть на Украине так трудно инсталлируется?» легче всего ответить - во всем виноваты «оранжоиды». Ответ верен лишь отчасти. Вина есть, и они ее наверняка искупят. Но во всем ли виноваты эти люди? И если забрать власть у «помаранчей», то кому отдавать бразды правления? То, что желающие найдутся, понятно, сейчас не об этом. Существуют ли люди и структуры, способные практиковать технологии управления? И если нет, то почему?
Комплекс неполноценности лучше сразу отбросить. В истории были и есть вполне жизнеспособные государства восточных, южных, западных славян, тюрков и прочих этносов, чьи предки, так или иначе, создавали «украинцев». Значит, гпамять в генах осталась. И пусть великороссы и малороссы между собой принципиально не отличаются, сепаратизм, фронда – явление частое в мировой истории. Многие государства в той же Европе вполне успешно отделялись от материнского суперэтноса и успешно существовали. Например, Германия после 1648 года представляла собой множество самостоятельных «народов» и независимых государств. Поэтому не является такой уж фантастикой существование еще одного русского государства с русским же языком общения.
Мания величия тоже не подходит. Вроде того, что на самом деле, далеко в степи, девять (а может двенадцать) казаков-характерников когда-то создали иллюзорный мир своей тайной магией, переданной от великой культуры трипольцев. И скоро мир прозреет. И попросит укров – правьте нами, вот вам скипетр. И выйдут на свет истинные властелины мира. Но холодные батареи центрального отопления приводят к другому прозрению - власти на Украине нет.
Может возникнуть вопрос: а у кого эта власть была? В качестве ответа – короткое культурологическое отступление. Освальд Шпенглер в свое время заявил: история мировой культуры – это история городов. Он рассматривал историю государств как процесс взаимодействия двух сословий – аристократии и духовенства. Первые творят историю, вторые – религию. Субстратом для этих первичных сословий выступает протосословие - крестьянство. Оно живет само по себе и не включено в историю. Шпенглер даже использует термин «вечный крестьянин», феллах, человек, который по определению, вне истории. Поэтому история свершается только в городах. Вот они, примеры:
Древний Египет: возник и существовал как союз двух десятков городов.
Западноевропейская цивилизация: создание и развитие городов вызвала бурный рост и усложнение экономических отношений, что привело к созданию национальных государств, но сначала, все же, был Город, который становился столицей.
Рим как империя начинался с многовековой традиции муниципальной деятельности.
Культура майя – конфедерация (иногда федерация) независимых городов- государств.
Древняя Эллада: полисы как ключевой аспект всей истории Древней Греции.
Разумеется, на определенном этапе Город и Деревня превращались в Империю, взаимодействуя и развивая друг друга. Но Город первичен как место, где зарождается власть. Тщательный взвешенный анализ истории человечества позволил Шпенглеру поделить народы на исторические и неисторические. На тех, кто творит Историю, даже не зная об этом, и тех, «кем творят Историю». Исторических народов не так и много. Но именно о них и пишется в учебниках. Остальные – расходный исторический материал. Здесь нет места для расизма или национализма. Мировую культуру творили египтяне (хамито-семитское происхождение), Мезоамерика (индейцы), цивилизация Междуречья (большая примесь семитов). Из этой формулы (а возразить трудно) получается, что «украинцы» (термин сугубо технический) выступали либо в роли исторического фона, либо субстратом для Православной (Русской) цивилизации.
Почему Шпенглер прав? Потому что «украинская культура» в принципе не урбанистична. Слова «украинец» и «горожанин» несовместимы. Только не будем вспоминать Киев и его 1 500 лет. Да, в свое время Киев был одним из самых больших и развитых городов средневековой Европы, но уже к 13 столетию он стал рядовым городом, одним из десятка таких же на русской земле. И уже никогда после этого Киев не достигал того могущества. Казаки, как специфический малорусский феномен, к Киеву как к некому политическому или государственному центру, отношения не имели. Чигирин, Батурин, Трахтемиров – это не города, это ставки. А значит, казаки не владели городской культурой и аристократией быть не могли по определению. Важно различать силу и власть. Стотысячное войско может взять город приступом, но наладить жизнедеятельность города не смогут даже самые лучшие воины. Власть – это технология, которая вырабатывается и практикуется в течение многих поколений и в определенной среде. Власть – это система сложно переплетенных вертикальных и горизонтальных взаимодействий. Постоянная динамика здесь –ключевой фактор. Сравните темп деревни и города. Суета мегаполиса, на которую часто нарекают горожане, ностальгируя о летнем отдыхе в селе, является по-своему завораживающим действием. Многочисленные процессы, запущенные разными людьми в разный период взаимодействуют на разных уровнях. Миллионы людей и тысячи механизмов находятся друг с другом в неком симбиозе и при этом особо не задумываются, а как это в принципе возможно? Городская жизнь дает наглядное понимание власти как, прежде всего, действия, а не полномочий. Город и село в принципе находятся в разных измерениях, настолько разные у них уровни сложности. Но ведь на Украине даже в начале 21 столетия отсутствует городская культура. Парадокс: Украина есть, украинцев нет, города есть – горожан нет. Некая культура есть, но в ней нет городского элемента. Того, что уже тысячу лет существует в пресловутой Европе.
То, что сейчас называется «украинская культура» – это культура малорусского села и казачьих воинских поселений (Запорожская Сечь). И если отбросить лирику – песни, вышиванки, обрядовые праздники – окажется, что здесь на протяжении столетий не существовало площадки, где можно было получить навыки управления. Да, были города в Галичине с многовековой историей, тот же Львов, но вот беда, жили в них поляки, евреи, армяне, и только на окраинах - русины. Существует целый индустриальный регион на востоке страны, где город на городе, но заселялся Донбасс пришлыми людьми, потому что малорусского крестьянина только невероятными усилиями можно было согнать с земли. Вот и получилось, что в новое тысячелетие Украина вошла с архаическим мировосприятием, основанным на вечных ценностях земледельца, для которого время измеряется в сезонах посадки и выкапывания картофеля. Ведь часы как обязательный атрибут жизни общества возник именно в городе, где рядом с Ратушей, местом власти, стояла башня с часами. Потому что темп жизни требовал учитывать каждый час. А зачем в селе часы? Даже сейчас многие крестьяне (не жители села, а именно крестьяне) встают и ложатся по солнцу. А часы используют, чтобы узнать время трансляции сериала.
Работа на селе представляет собой горизонталь, в прямом и переносном смысле. Крестьянин живет одним днем, вечным сегодня, он не готов прогнозировать, что будет даже послезавтра, не говоря уже о более длинных периодах. Конечно, у него есть виды на урожай, но это так неустойчиво, да и, по сути, характер деятельности крестьянина не в состоянии изменить как неурожай, так и сверхурожай. Обладая ограниченным комплектом навыков и умений, сельский житель адекватно их старается применять в своем ограниченном мирке. Это вынужденное ограничение, но оно вполне подходит для такого способа жизни. Пространственные категории тоже вполне конечны: подворье, усадьба, огород. Другие масштабы не используются, потому что не используются. И, попадая в город, человек с такими представлениями начинает испытывать то, что в психологии называют когнитивным диссонансом. Возникает противоречие между тем, что человек видит и способом описания этой реальности. В таком случае, либо сознание подстраивается под реальность, либо реальность замещается подходящим описанием и удобной картиной мира, не всегда адекватной, но всегда комфортной. Что легче, стать настоящим горожанином, выработав у себя определенные навыки и способы поведения или подогнать картинку, превратив город в большую деревню? Ответ зависит от количества. Город способен переварить безболезненно некоторую массу новых жителей, но есть критическая точка, после которой город становится большой деревней. Это уродливое зрелище, современный Киев – яркий тому пример. Те немногие, кто является истинными киевлянами, стали маргинальной прослойкой, тихо и беззубо протестующей против вульгаризации древнего города. А город переполнен массами, чье любимое занятие – щелканье семечек. Не правда ли, древняя традиция «укров»?
Кроме того, на Украине городская культура не имеет глубоких корней, и поэтому сама по себе слаба. Конечно, можно вспомнить Магдебургское право, но в условиях империи, будь-то Австро-Венгерской или Российской, городские права и свободы были скорее элементом экономических уступок, чем реальным опытом самоуправления.
Казачество, как сословие, по роду своей деятельности было анти-городским. Города можно осаждать, собирать с них дань, сжигать, но продуктивно работать в черте города казаки в принципе не могли. Да и по происхождению казаки были сплошь из крестьян, и видели в городе только источник опасности. Если оставить в стороне милитарные и духовные аспекты жизни казачества, то окажется, что Запорожская Сечь представляла собой в экономическом срезе систему хуторского землепользования (так называемые «зымивники»). То же село, но с еще более упрощенными социальными связями. В организационном плане Запорожье было типично организованной Ордой. В слове «орда» не должно слышаться каких-либо уничижительных ноток. Речь идет о некотором способе взаимодействия вооруженных людей, с жесткими правилами подчинения. Не зря же слова орда, орден, Ордунг - однокоренные. Но не всегда те, кто хорошо воюет, хорошо управляет. Орда Чингиза захватила все, что можно захватить, но уже внукам Монгола было удобнее править своими отдельными улусами. Для армий Хмельницкого оказалось легко дойти до западных рубежей современной Украины, но в его войске не было ключевого звена - горожан. Поэтому и вопрос о независимости не возник.
Свобода – это атрибут сугубо городской жизни, за это горожанин воюет и умирает. А для православного шляхтича-казака главное – права (привелеи), для простого казака главное – быть внесенным в реестр и получать жалование, для крестьянина цель – земля. Дело не в том, что нынешние украинцы лишены каких-то особенных качеств, просто в их истории было слишком мало городов. И главное – не было смыслообразуещего Города. Как Рим, как Москва (третий Рим), как Париж.
Поэтому в новейшее время независимость Украины воспринималась, прежде всего, с потребительской точки зрения. С точки зрения хутора. В сознании миллионов возникла идиллическая картинка рая на земле, где все есть. И действительно, в 1992 году картинка была хотя и радужная, но подтвержденная развитыми экономическими связями, грамотным и профессиональным населением, богатыми природными запасами. Но это не помешало в Украине развернуться гиперинфляции и катастрофическому падению производства. Потому что современный мир требует динамики, а село – это статика. Не случайно все три президента Украины – выходцы из сел, и сел довольно, как бы помягче выразиться, забитых. Кравчук - с Волыни, Кучма с Новгород-Северщины, Ющенко - с Сумщины. Это все окраины Украины. Хочется в очередной раз подчеркнуть, речь не идет о неполноценности. Работа на земле так же достойна, как и работа в городе. Но существуют фундаментальные различия в видении мира и места человека в этом мире для горожанина и селянина.
В психологии считается, что детский опыт оказывает ключевое воздействие на всю дальнейшую жизнь. Уровень социальных отношений, который воспринимает ребенок, потом переносится на все общество в целом, какого бы возраста человек не достиг. Многие психологические и социальные стереотипы формируются именно в детском возрасте. А уже во взрослый период, они накладываются на все события и поступки человека, и часто происходит грубое искажение в понимании многих процессов. И никакие книжные знания не заменят реальный опыт. А главная опасность заложена в том, что эти шаблоны может заметить только специалист, да и то – только зафиксировать, изменить такие ключевые представления практически нереально.
Человек со стойким хуторянским сознанием и должность президента рассматривает не как должность бургомистра, топ-менеджера, посредника между пересечением интересов разных кланов и групп (а дело это архисложное и непростое), а как должность старосты села, который в перерывах между своими праведными делами решает споры односельчан. Но что хорошо для деревни, то для города, а тем более, для такой сложной системы как государство – катастрофа. Именно в последнем президенте Украины (скорее всего он станет последним во всех смыслах) воплотились худшие черты сельского мировоззрения. Кравчук прошел через коридоры партийной иерархии, Кучма получил опыт управления крупнейшим заводом Украины, Ющенко – только кабинетный начальник, причем с откровенно хуторянским мышлением. Но если бы только это было бедой президента. Иногда отсутствие опыта работы с людьми – это преступление, ибо затрагивает интересы и судьбы миллионов. Та же нелюбовь Ющенко к России - это не отношение к конкретному народу. Скорее, это выбор мифологической реальности вместо скучного и пресного бытия. Вместо признания права сильного на свои интересы - апелляция к сказочным отношениям вымышленных царств. Вместо каждодневной тяжелой работы, часто неблагодарной, ибо почти никто не знает тяжкость бремени власти, – пустопорожние воззвания к народу. Вместо «я должен это сделать», – «они (в том числе целый народ) мне должны». Тут в первую очередь не о вине следует говорить, а о неадекватности. Это как если бы существо из двухмерного мира поместили в трехмерный.
Но вспомнив о Ющенко, не стоит забывать о тех, кто его короновал. Они, прежде всего, хотели реализовать ту самую хуторянскую мечту, колбасно-матрасную. И мечта эта никуда не делась, просто Ющенко исчерпал кредит доверия. Феномен Ющенко следует рассматривать не через тщательный анализ биографии этого человека, там нечего особенно выискивать. Продуктивнее будет увидеть за президентом те миллионы селян, которые будут предсказуемо голосовать за хуторянские ценности снова и снова.
Очень показательным примером сельской идеологии является баба Параска. Этот гротескный персонаж вызывает скорее чувство неловкости, чем осуждения. Пожилая женщина выглядит более чем комично, пытаясь политику страны перевести на уровень банальной склоки. Наверное, многим приходилось видеть сельских бабушек, попавших по каким-то неотложным делам в город. Они выглядят чужими в этом ландшафте, но все равно, им присуще чувство достоинства и особенного такта. В случае с бабой Параской у меня всегда возникало недоумение. Ну не может эта пожившая немало лет женщина не видеть, что над ней потешаются, почему же она продолжает регулярно выставлять себя на посмешище? Да еще и тратить время и деньги на необязательные поездки в Киев? Ценности Майдана? Ну ведь нет. И вот недавно был сюжет в выпуске новостей: баба Параска, приехав в очередной раз «разруливать» проблемы, стала жаловаться на свои плохие условия проживания (хотя какая-то фирма, сжалившись, выделила ей в коридоре угол для кровати, «мечта бомжа»). Жалоба заканчивалась словами: «ну разве я не заслужила хотя бы однокомнатную квартиру в Киеве для себя и своих дочек?». Я бы не поверил, если бы мне кто-то сказал об этом. Но я видел и слышал это сам. Она даже не понимала, что можно говорить, а что нет. Речь даже не о том, зачем бабушке из Тернопольской области жилье в Киеве. В ее вопросе заложен весь смысл Майдана. И смысл психологии селянина, который по определению ничего «просто так» не будет делать.
Известно, кто составлял электорат «оранжевых». Западные, северные, центральные области Украины. Население сел, поселков, местечек. Ну, еще Киев, но это тоже сельская конфедерация: Поздняки, Оболонь, Троещина. Украина во время Кучмы уверенно и прочно заняла место страны, которая проходит «між крапельками». И как теперь видится, это место отнюдь не было худшим. Но хочется всегда лучшего. Вот здесь и всплывает любимое занятие крестьянина при его несогласии с реальностью - бунт. С обязательным сжиганием усадьбы как символа ненавистной власти. Многие помнят кураж «оранжоидов», когда они хотели из администрации Президента сделать музей «кучмизма». Типичное хуторянское мышление. С одной стороны - мифологизация и демонизация власти (Кучма как абсолютное зло), с другой – ритуальное надругательство над символами власти. В данном случае , места, где принимались государственные решения. Мечта не реализовалась, здание оказалось добротным, стало жалко его терять (еще одна крестьянская черта). Но вполне искреннее желание было.
Простодушие хуторянина – его слабое место. И этим часто пользуются хитрецы. Некоторые обманутые, типа бабы Параски, все-таки пытаются конвертировать свои заслуги, не понимая исчерпанности ситуации. Большинство же с интересом вслушивается к новым версиям песен о главном очередной лисы Алисы. "На этот раз уж точно не обманут. Не посмеют!"
Избиратели другой силы были не лучше. Но там больше городского населения, а оно более адекватно и прагматично. Житель Краматорска за русский язык не потому, что хочет читать Пушкина без перевода, а потому, что хочет смотреть свои любимые сериалы без дурацкого коверканья. И за дружбу с Россией потому, что его завод работает на российском газе. Быть пророссийским - выгодно, а скоро станет еще и модно. Но хитроумный хуторянин жадно поглощает картинки с Брюсселя и почему-то верит, что и он будет жить также. Взывать к логике тут бесполезно. Поэтому и диалог с «помаранчами» нереален. Им нужно говорить либо на языке мифа, либо на языке сверхприбыли. Или на языке силы. Мифами сыт не будешь. Прибыли все меньше. А для силы нужна соответствующая, отнюдь не селянская, организация масс.
Близится эра «темных годов». Украина с необратимостью идущего на водопой слона, входит во всеохватывающую катастрофу. Хуторяне потянутся назад в села. Города опустеют. Оптимисты будут пробиваться на Запад, реалисты – на Северо-Восток, пессимисты не переживут смутное время. А романтики начнут собирать кирпичики и строить Город. Место могущества, точку сборки. Она, эта точка, возможно, будет в Киеве, точно не будет в Диком Поле. Но она будет. Она уже есть. Она где-то рядом.
Тарас Урсуляк