Любой идее свойственно развиваться во времени, меняться, отвечая на новые вызовы, формулировать новые смыслы, отражающие изменяющуюся реальность. Иногда происходит так, что идея настолько трансформируется, вбирая в себя внешние дополнения, что перестает быть традиционной и достаточно радикально обновляется. В названии такие идеи, как правило, приобретают приставку «нео-». Эта приставка является неким символом, разграничивающим старую, классическую идею и новую, придавая ей оттенок отхода от традиционных представлений.
После распада СССР и возрождения разных идей, часть которых присутствовала на периферии общественного сознания, а другая находилась в латентном состоянии, проявляясь в общественной жизни незаметно, встал вопрос, насколько вновь появившиеся идеи являются возрождением и продолжением трансляции традиции, или же это то, к чему необходимо добавлять приставку «нео-». Особенно это касалось тех идей, которые в период советской власти воспринимались как не соответствующие стандартам интернационализма и советского понимания национального вопроса. К этим идеям относится и западнорусизм.
Какая идея существует сегодня - западнорусская или неозападнорусская - в настоящее время обсуждается не так активно, чтобы можно было найти большое количество мнений в пользу того или иного предположения. Все же приставка «нео-» в отношении бытования идей должна использоваться в определенных случаях. Например, если базовая, классическая идея с течением времени вобрала в себя смыслы других идей, после чего стала представлять из себя не классический вариант идеи, а нечто иное, в котором заметны следы прошлой идеи, но она уже не отражает изначальную полноту базовых утверждений, выдвигая в качестве этих базовых утверждений скорректированные или трансформированные постулаты, иногда противоречащие изначальным формулировкам.
В качестве отстраненного примера такого изменения идеи можно привести неоязычество. Естественно, любой пример страдает не абсолютной корректностью, поскольку вряд ли встречается ситуация, когда пример полностью аналогичен обсуждаемому явлению. Тем не менее примеры, если они относительно корректно подобраны, могут в более простой форме показывать механизмы и тенденции развития обсуждаемого явления. Итак, неоязычество, которое с конца XX века стало активно развиваться на просторах Евразии, воспринимается своими адептами как собственно язычество, как возрождение или воссоздание веры дохристианских предков. Но на самом деле то, что современные последователи «старой веры» называют возрождением язычества, является не чем иным как неоязычеством. В лучшем случае - попыткой реконструкции в современных условиях языческих представлений. Но этих «лучших случаев» практически нет. «Возрождение» язычества как формы духовности или религиозных верований сталкивается с отсутствием широких знаний о существовании язычества в прошлом. Максимально близко реконструировать языческое мировоззрение могут лишь профессиональные историки, которые далеки от желания «возродить» дохристианскую религию. Это позволяет уйти от ангажированности и желания приписать язычеству актуальные на сегодня ответы на вызовы для духовности. Язычество и неоязычество необходимо четко отделять друг от друга. Язычество (имеется в виду именно славянское язычество) является древней религией славян. Неоязычество (снова имеется в виду именно славянское неоязычество) представляет собой современный конструкт, созданный даже не на базе сугубо языческих представлений, а на основе радикального национализма, с которым тесно сплелись романтические и в основном мифические представления о дохристианской вере предков, а также наработки профессиональных и полупрофессиональных исследователей старины1. Современное неоязычество не опирается полностью на языческую базу. На нее и нельзя опереться, так как эта база до конца не реконструирована специалистами. Поэтому там, где не хватает места для транслирования реальности, на помощь активно приходит воображение. Помимо обычного придумывания, широко используется вполне конкретное присваивание достижений христианской культуры2.
Таким образом, между язычниками прошлого и современными неоязычниками простирается огромная культурная, мировоззренческая, духовная пропасть, которая объективно непреодолима по причине того, что настоящего славянского языческого мировоззрения не сохранилось. В начале XXI века можно найти остатки языческих обрядов, но они тесно переплетены с христианством и зачастую практически невозможно сказать, что в этих обрядах осталось от реального язычества. Например, неоязыческие представления о семье и межполовых отношениях выглядят явно христианскими. Что по поводу семьи думает христианство, известно. А дохристианские отголоски сказались на некоторых обрядах, присущих народным праздникам, которые ранее были языческими, но постепенно слились с христианскими.
Например, по мнению дореволюционного этнографа А.Е. Богдановича, в Белоруссии вторая часть празднования на Ивана Купалу напоминала «одно из тех празднеств любви, о которых упоминает летописец, когда описывает обычаи Северян, Радимичей, Вятичей и Кривичей: "браци (браков) не бываху въ нихъ, но игрыща, межю селы. Схожа-хуся на игрыща, на плясаніе, и на вся бЬсовськая игрища, и ту умыкаху жены собЬ, съ нею же кто совЬщашеся”» [3, с. 116-117]. Правда, далее А.Е. Богданович уточняет, что «в последнее время это не более, как обряд, и отношения молодых людей слишком далеко не заходят» [3, с. 120]. То есть можно сделать вывод, что христианские традиции повлияли на межполовые отношения и языческие «празднества любви» стали формальностью. Так что использование христианских представлений в неоязыческих реконструкциях язычества как раз говорит о создании нового мировоззрения, которое отчасти базируется на языческих представлениях, а отчасти имеет откровенно христианское наполнение, что игнорируется конструкторами новой неоязыческой мифологии. Именно поэтому к современным якобы языческим представлениям должна применяться приставка «нео-».
Также нельзя считать неким видом язычества и то, что наука называет народным христианством, которое сочетает в себе «элементы христианской канонической, апокрифической и фольклорной традиций» [2, с. 462]. Тут уместно провести аналогию с русским языком (это же касается многих других языков). Существует литературный русский язык, существуют народная речь и диалекты русского языка. Также существуют профессиональные и социальные жаргоны и сленги. Некоторые из них содержат множество заимствований из других языков, например, из английского. Но даже большое количество заимствований из английского языка в русском сленге профессиональной или социальной группы не делает этот сленг вариантом английского языка. Так же и языческие моменты, встречающиеся в народном христианстве, не делают его вариацией язычества. Можно сказать, что народное христианство соотносится с каноническим христианством как народный говор с литературным языком. Таким образом, неоидея все же отличается от идеи хотя бы тем, что она переработана, а в ее основе могут лежать не только ценности базовой идеи, но и ценности иных идей. Также ценности базовой идеи могут отвергаться, поскольку противоречат иным, приспособленным под новую идею ценностям.
Кстати, встречается мнение, что неоязычество корректнее называть псевдоязычеством. Отчасти это так. Но также можно обнаружить некие признаки, отделяющие неоязычество от псевдоязычества. Например, в качестве такого признака можно предложить набор богов в нео/псевдоязыческом пантеоне. Если люди поклоняются Перуну или Велесу, эту систему верований можно назвать неоязычеством, если же, помимо стандартных славянских богов, используются боги иных пантеонов3 или выдуманные самими неоязычниками, тогда такая система верований должна восприниматься как псевдоязычество.
Проблема существования на рубеже ХХ-ХХІ веков неозападнорусизма до сих пор дискуссионна. Однако с осторожностью можно предположить, что неозападнорусизм все же сформировался. Он базируется на смеси классических западнорусистских установок и появившихся в течение советского периода убеждениях, ряд из которых противоречит классическому западнорусизму, а некоторые установки по-иному формулируют смыслы. Таким образом, классический западнорусизм опирается на установки, сформированные в период его активной институционализации во второй половине XIX - начале XX века. Естественно, с учетом изменения научных данных, связанных с предметом. Западнорусская идея начала активно нарабатывать материал для самопознания лишь в XIX веке, но этим самопознанием занимались в основном профессиональные ученые. Традиция научного подхода к проблемам, в том числе и к изучению самого явления западнорусизма, закрепилась в то время и существует сейчас. Естественно, помимо ученых об идее пишут публицисты, но качественная публицистика все же опирается на наследие интеллектуалов западнорусизма, которые в массе являлись учеными.
Неозападнорусизм не отрицает ряд базовых ценностей западнорусизма, понимая их огромную роль в формировании мировоззрения. Одной из ценностей западнорусизма была и остается христианская православная духовность. Так получилось потому, что изначально истоки западнорусизма наблюдаются в период противостояния в Западной Руси православного мировоззрения и наступающего на него латинского. А через несколько веков, когда западнорусизм начал институционализироваться, западнорусский дискурс развивался интеллектуалами, так или иначе в своем большинстве связанными с православной средой. Например, П.А. Бессонов окончил Московскую духовную семинарию; протоиерей Иван Григорович - Санкт-Петербургскую духовную академию и сам являлся священником; П.Н. Жукович окончил Литовскую духовную семинарию и Санкт-Петербургскую духовную академию, преподавал в Литовской духовной семинарии и Виленском женском училище духовного ведомства, затем в Санкт-Петербургской духовной академии; Е.Ф. Карский окончил Минскую духовную семинарию; Г.Я. Киприанович - Литовскую духовную семинарию и Санкт-Петербургскую духовную академию, преподавал в Самарской, а позже Литовской духовной семинариях; М.О. Коялович окончил Супрасльское духовное училище, Литовскую духовную семинарию и Санкт-Петербургскую духовную академию, был ординарным профессором Санкт-Петербургской духовной академии; А.И. Миловидов окончил Московскую духовную академию; И.И. Носович - Могилевскую духовную семинарию; А.П. Сапунов хотя и не оканчивал духовных учебных заведений, но организовывал работу церковно-археологического древлехранилища, созданного по благословению архиепископа Полоцкого и Витебского Антонина (Державина); Д.В. Скрынченко окончил Воронежскую духовную семинарию и Казанскую духовную академию, преподавал в Пермской и затем Минской духовных семинариях, был редактором «Минских епархиальных ведомостей»; К.В. Харлампович окончил Литовскую духовную семинарию и Санкт-Петербургскую духовную академию, преподавал в Казанской духовной семинарии. Этот список можно продолжить. Естественно, что помимо лиц, связанных с православной церковной наукой, западнорусские идеи развивали и абсолютно светские интеллектуалы, тем не менее в основе западнорусизма лежали именно христианские ценности.
Неозападнорусская идея, помимо ряда базовых ценностей западнорусизма, вобрала в себя советские взгляды на проблему формирования идей в западной части бывшей Российской империи. Советская историческая школа базировалась отчасти на других установках, корректировавших или отрицавших дореволюционные исторические взгляды. Это касается и отношения к так называемому национальному вопросу, который логичнее было бы назвать вопросом этнокультурной идентификации, поскольку речь о нации в отсутствие национального движения или национализма вести сложно. Если дореволюционная историография видела триединый русский народ, то политика большевиков по конструированию наций 4 формировала новые идентичности, зачастую вступавшие в конфликт с прежними. В связи с чем белорусская народность, говорившая на своем белорусском наречии, превратилась в отдельный белорусский народ (или белорусскую нацию, так как большевики рассматривали нацию с примордиалистских позиций), говоривший на собственном белорусском языке.
Пожалуй, в этом заключается отличие западнорусизма и неозападнорусизма. Западнорусизм ранее воспринимал великорусов, малорусов и белорусов как единый народ, частично это восприятие осталось. Причем, стоит заметить, что оно является достаточно массовым для современной Белоруссии. На момент 2016 года 2/3 белорусов, участвующих в опросах негосударственного прозападного социологического института, были уверены, что русские, украинцы и белорусы являются одним народом [4, с. 47]. Частью современного западнорусизма наличие общерусских представлений воспринимается как подтверждение широкой идентичности, в которую входят более узкие идентичности, в том числе и белорусская. Двойные и даже тройные идентичности не редкость как в прошлом, так и в настоящем. Западнорусисты далеки от отрицания существования белорусской нации, они по-другому видят историю ее возникновения и критически относятся к националистическим конструкциям, не обращающим внимание на порой явное вмешательство политических сил в процесс появления современных наций. Также западнорусисты не видят в наличии русской идентичности у современных белорусов или украинцев признака их насильственной русификации. Судя по историческим источникам, русская идентичность для современных территорий Украины и Белоруссии существовала гораздо более продолжительное время и предшествовала появлению белорусской и украинской идентичностей, а региональные отличия далеко не всегда способны стать маркерами сепаратного самосознания.
Неозападнорусизм ориентируется на советские представления об этнокультурных процессах, опираясь на утверждение, что появление разных этносов, в том числе и белорусского, - естественный процесс, заложенный в самой сути этнокультурного развития, поэтому в данном случае мало внимания обращается на то, что в формировании этнокультурной идентичности активную роль играют пропаганда, внутренняя политика, административные меры по формированию самосознания, развитие внутриполитической ситуации и прочее5. Большевики рассматривали проблему проще - народы сформировались ранее, а отсутствие национального самосознания объяснялось наследием «кровавого царского режима». Поэтому в советской версии отечественной истории нет конструирования наций, есть их возрождение или формирование по естественным причинам из отдельных народов. Пожалуй, только советская нация явно создавалась из общности этнонаций, то есть не проходила стандартную советскую формулу национального развития «народность - народ - нация». Поэтому там, где у западнорусистов идет отсылка к триединому русскому народу или народам как этнокультурным группам с общей культурной, цивилизационной идентичностью, представляющих собой носителей двойного русского и локального самосознания, у неозападнорусистов отсылка идет к трем братским народам - русским, украинцам и белорусам. Однако стоит повториться, проблема наименования явления, частично базирующегося на советских представлениях, до конца не решена. Для выявления более-менее определенных признаков неозападнорусизма необходимо проводить дополнительные исследования и анализ текстов неозападнорусистов.
В среде тех, кто объявляет себя западнорусистами, можно обнаружить и оригинальных персонажей, стремящихся трансформировать идеи западнорусизма под свои то ли политические, то ли идеологические воззрения. К таким лицам можно отнести современных пророссийских неоязычников6, существующих в Белоруссии и в основном поддерживаемых российским посольством в Минске. Эти неоязычники в силу тяготения к русскому национализму имеют определенный политический бэкгнаунд. В их среде нет профессиональных ученых, что вполне логично, поскольку специалисты воспринимают неоязыческие представления об истории как фальсификации. Тем не менее, неоязыческие публицисты, зачастую выдающие себя за объективных исследователей, стремятся использовать западнорусские представления для расширения своей аудитории. Также они попытались стать идеологами западнорусизма.
В данном случае термин «западнорусизм» относительно неоязыческих представлений нельзя считать корректным. Также некорректно называть неоязыческие представления неозападнорусизмом. Наиболее точным обозначением этой неоязыческой попытки эксплуатации западнорусской идеи следует признать термин «псевдозападнорусизм». Попытка подогнать западнорусизм под неоязыческие представления о прошлом и настоящем является стремлением придать в общественном мнении статус традиционности неоязыче-ским представлениям. Идеологи псевдозападнорусизма признают заслугу православия в формировании западнорусских взглядов, но стараются акцентировать внимание на «славянских традициях», так как им необходимо включить в список духовных ценностей, повлиявших на формирование западнорусизма, языческую традицию.
Однако попытки найти языческую базу для западнорусской традиции разбиваются об исторические реалии. Язычество как явление исчезло за несколько веков до начала формирования мировоззренческой системы западнорусизма. Те есть язычество никак не повлияло на становление, развитие и бытование западнорусизма. О влиянии неоязычества нет смысла говорить. Славянское неоязычество как более-менее устойчивая мировоззренческая система сформировалось во второй половине XX века. К этому времени западнорусизм уже существовал. Именно для того, чтобы можно было как-то вписать неоязыческие представления в мировоззренческую систему западнорусизма, адептам этих псевдотрадиционных культов приходится, помимо указания на христианские корни западнорусизма, навязывать убеждение в полезности для западнорусской идеи неоязыческих представлений, которые, естественно, напрямую неоязыческими не называются.
Так, один из активных публицистов-неоязычников Н.М. Сергеев, который в последнее время мимикрировал под православного политолога, настаивает на том, чтобы западнорусизм был светской идеей. Публицист утверждает, что якобы «некоторые деятели, подвизающиеся на данном поприще, пытаются придать западнорусизму едва ли не религиозный характер» [5, с. 165]. Также Н.М. Сергеев обвинил редактора интернет-портала «Западная Русь» И.Ф. Зеленковского в том, что тот, якобы, «пытается выставить себя в качестве единоличного определителя западнорусского движения» и к тому же «извращает сам смысл западнорусизма, суть которого он неспособен понять в связи с ограниченностью своего мировосприятия» [5, с. 165]. И.Ф. Зеленковский на самом деле пытался формулировать смыслы западнорусизма, как и многие другие интеллектуалы, придерживающиеся данных взглядов. Но в качестве «единоличного определителя западнорусского движения» И.Ф. Зеленковский старался не выступать. Он попросту подметил ряд нестыковок и откровенных натяжек в попытках внести неоязыческие мотивы в западнорусизм. Поскольку западнорусизм базируется на христианских ценностях, он вступает в противоречие с неоязыческими утверждениями, что совершенно логично. Но западнорусизм является светским движением. Если бы он был сугубо внутрицерковным явлением, то он не имел бы такой поддержки (стоит еще раз напомнить, что в представлении о единстве русских, белорусов и украинцев 2/3 белорусских респондентов выбрали западнорусский взгляд). Религиозный характер западнорусизму не придается, но его формирование на базе именно христианских ценностей широко признается. Заявление же по поводу ограниченности мировосприятия стоит применить к самому Н.М. Сергееву, поскольку он в силу используемой им неоязыческой псевдоисследовательской оптики не в состоянии различить истинные и ложные факты, традиции и псевдотрадиции, науку и лженауку.
Анализируя западнорусскую идею, Н.М. Сергеев традиционно пытается приспособить под нее неоязыческие конструкции, выдаваемые за народные традиции. В статье «Западнорусская идея: от прошлого к настоящему» он пытается навязать мнение, будто неоязычество делает какие-то объективно полезные для западнорусизма вещи. Западно-русизм рассматривает русскую культуру как общую ценность для всех нынешних русских, белорусов и украинцев. Естественно, западнорусские активисты стараются защищать русскую культуру как общую ценность. Но, по мнению Н.М. Сергеева, «в настоящее время в Белоруссии продвижением идеи целостности общерусской культуры и неразделимости ее слагаемых [собственно русской (великорусской), белорусской, малорусской (украинской) культур - А.Г.] занимаются только казачьи коллективы и сообщества традиционной славянской культуры» [6, с. 60-61]. Фольклорные коллективы в казачьих нарядах, может быть, каким-то образом и продвигают идею целостности общерусской культуры, если, конечно, не выводить казаков от ариев, к чему склонны многие неоязычники. Но то, что Н.М. Сергеев именует сообществами традиционной славянской культуры, никоим образом не сохраняет и не развивает русскую культуру, потому что под данным термином скрываются тривиальные неоязыческие группы, слабо знакомые и с реальной историей, и с реальной традиционной культурой. Эти «сообщества традиционной культуры» лишь деформируют представление о настоящей, а не сконструированной традиционной культуре, подменяя традиции собственными псевдотрадициями.
Но Н.М. Сергеев, видимо, пытается принципиально создать убеждение о естественности неоязыческих практик, поэтому он продолжает утверждать, что «сообщества традиционной славянской культуры занимаются популяризацией общерусской (восточнославянской) народной культуры, проводят славянские этнографические праздники и образовательные семинары, организуют деятельность соответствующих клубов, секций и кружков» [6, с. 61]. Н.М. Сергеев желает спровоцировать «пробуждение у восточнославянского населения Белоруссии <...> осознания принадлежности к Русскому миру и национально-культурной общности с русским народом», что должно делаться «посредством сочетания элементов общерусской (восточнославянской) народной культуры и современных средств творческого выражения» [6, с. 6]. Хотя вряд ли он понимает под народной культурой реальную народную культуру. То, что подобная активность не относится к реальной традиции, говорит и используемое Н.М. Сергеевым словосочетание «массовые этнографические мероприятия славянской направленности» [6, с. 61]. Он утверждает, что «главное положение западнорусизма состоит в цивилизационной принадлежности Белоруссии (т.е. Западной Руси) к Русскому миру, а белорусов (в национальнокультурном отношении) к русскому народу. Отсюда вытекает и основная задача, стоящая перед современным западнорусским движением - пробуждение и укрепление общерусской составляющей национального самосознания восточнославянского населения Белоруссии» [6, с. 62]. Действенным инструментом продвижения в Белоруссии Русского мира, по мнению Н.М. Сергеева, может стать «этнокультурная деятельность общерусской направленности», и потенциал этой деятельности, как он уверен, наличествует, но «может быть воплощен только в случае целенаправленной поддержки со стороны соответствующих структур Российской Федерации» [6, с 66]. И хотя России нет смысла поддерживать неоязыческие фальсификации под видом возрождения русской традиционной народной культуры, но представительство Россотрудничества в Белоруссии этим занималось и продолжает заниматься.
Критическое отношение западнорусистов к псевдозападнорусизму с его попытками встроить неоязычество в структуру западнорусистских взглядов породило у сторонника псевдозападнорусизма обвинение западнорусистов в том, что они «при всем их "русофильском” лицемерии, крайне враждебно относятся к славянству, русскому народу и русской народной культуре» [5, с. 166]. В понимании Н.М. Сергеева, неоязыческие фальсификации, к которым крайне критически относятся западнорусисты, и есть представления о славянстве, русском народе и русской культуре. На самом деле западнорусисты совершенно адекватно, в отличие от тех же неоязычников-псевдозападнорусистов, воспринимают славян, русский народ и русскую культуру. Они видят в этих категориях смыслы, коррелирующие с научным взглядом на историю, а не набор современных неязыческих фальсификаций, которыми пользуется псевдозападнорусизм. Тем не менее неоязычники-псевдозападнорусисты продолжают фальсифицировать историю, проводя на постоянной основе «просветительские и этнографические праздники» [5, с. 166]. Если просвещение и этнография базируются на лженаучных утверждениях, распространяемых Н.М. Сергеевым7 в виде якобы научно-популярных публикаций, тогда стоит задуматься и о просветительской составляющей, и об этнографической ценности данных мероприятий.
В целом ныне изучение положения как западнорусизма, так и его производных даже не начато. Противники западнорусизма, к которым относятся белорусские националисты, достаточно поверхностно понимают явление, рассматривая его исключительно через ограниченную в методологии националистическую оптику. Для них современный западно-русизм, неозападнорусизм и псевдозападнорусизм - суть одно и то же явление, что в корне неверно, так как между западнорусизмом и неозападнорусизмом существует ряд различий, а между ними обоими и псевдозападнорусизмом существуют не только различия, но и серьезная пропасть, касающаяся неоязыческих фальсификаций, которые предполагаются как одна из духовных баз западнорусизма.
Гронский Александр Дмитриевич,
кандидат исторических наук, доцент, ведущий научный сотрудник сектора Белоруссии, Молдавии и Украины
Центра постсоветских исследований Национального исследовательского института
мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова Российской академии наук
Опубликовано: Тетради по консерватизму: Альманах. – № 2. 2020. С 265-273
---------------------
1 Достаточно подробно об этом можно прочитать в [1].
2 Автору приходилось лично сталкиваться с неоязыческими представлениями о том, что русский алфавит - это языческое наследие, а древнерусская кириллическая вязь, которая отличается от современного начертания букв, представляется неоязычникам как достижение языческой культуры. При этом неоязычники игнорируют отсутствие упоминаний в источниках о сложившейся в дохристианский период системе письма у славян. Такие же проблемы возникают и с «языческим» календарем, когда нынешний счет времени от Рождества Христова воспринимается как христианский календарь, а счет времени от сотворения мира - как языческий. При этом неоязычники абсолютно не понимают, что счет времени от сотворения мира тоже является христианским. Естественно, что у неоязычников присутствуют и собственные разработки календаря, опирающиеся на собственные фальсификации истории далекого прошлого. В неоязыческой среде происходит то, что можно назвать схлопыванием истории, когда события прошлого, происходившие в реальности в разные эпохи, воспринимаются как протекающие одномоментно или близко по времени. В современных бытовых представлениях это схлопывание истории можно проиллюстрировать уверенностью в том, что все динозавры существовали одновременно. Это заблуждение активно поддерживается поп-культурой. Хотя на самом деле между существованием стегозавра (155-145 миллионов лет до нашей эры) и тираннозавра (70,6 - 66 миллионов лет до нашей эры) лежат миллионы лет. В псевдонаучной литературе схлопывание истории можно проиллюстрировать утверждением авторов «Новой хронологии», что античные постройки Греции появились во времена крестовых походов.
3. Например, некоторые белорусские неоязычники почитают скандинавского Одина [7, с. 91].
4 Необходимо отметить, что конструирование наций началось несколько ранее, еще до того, как большевики подняли этот вопрос в качестве актуального.
5 Например, приспосабливанием к ситуации можно объяснить уменьшение количества русских на Украине и в Белоруссии в переписях населения. Быть русским становится отчасти опасно, отчасти невыгодно. В России также количество осознающих себя украинцами или белорусами уменьшается, но в России действует дополнительный фактор - сторонники теории триединого русского народа попросту записывают в качестве основной собственную русскую (в их системе координат общерусскую) идентичность, но не отрицают свое малороссийское (украинское) или белорусское происхождение. То есть они не требуют относить их к великорусам, но наряду с великорусами воспринимают себя русскими.
6 Неоязычество в Белоруссии не слишком заметно. Большая часть неоязыческих организаций заявляют о себе как о структурах, возрождающих традиционную духовность. Несмотря на малочисленность, неоязычество делится на различные лагеря, в том числе и по политико-идеологическим признакам. Русские неоязычники в Белоруссии существуют в двух версиях - пророссийские и антироссийские. Имеется в виду их отношение к нынешней России как государству - либо положительное, либо отрицательное. Во втором случае отрицание строится на обосновании тезиса, что Россия не исповедует русскую националистическую риторику агрессивного толка. Помимо русских неоязычников в Белоруссии существуют белорусские неоязычники, которые рассматривают белорусов как славян. Они настроены антироссийски. На рубеже XX-XXI веков была сконструирована литвинская идентичность. В этой среде появились литвинские неоязычники, которые видят в белорусах уже не славян, а балтов, в лучшем случае - балтославян. И белорусские, и литвинские неоязычники настроены антироссийски. Отдельные представители литвинского неоязычества примерно с начала 2010-х годов начали идеологически обслуживать белорусскую официальную власть.
7. Анализ псевдонаучной деятельности Н.М. Сергеева см. [5].
Литература
2. Белова О.В. Христианство народное И Славянские древности: этнолингвистический словарь: в 5 т. / под общ. ред. Н.И. Толстого. T. 5: С (Сказка) -Я (Ящерица). М.: Международные отношения, 2012. С. 462-466.
3. Богданович А.Е. Пережитки древнего миросозерцания у белорусов: Этнографический очерк. Гродно: Губернская типография, 1895. 186 с.
4. Возможен ли «белорусский майдан»? Диагностика и вызовы для России. М.: Научный эксперт, 2016. 116 с.
6. Сергеев Н.М. Западнорусская идея: от прошлого к настоящему// Постсоветский материк. 2016. № 1(9). С. 54-70.
7. Шиженский Р.В.. Тютина О.С. Некоторые аспекты кодификации феномена современного славянского язычества по данным полевых исследований (статья № 2) И Colloquium heptaplomeres. 2014. Т. I. С. 86-95.