На территории Речи Посполитой великорусские старообрядцы появились в конце XVII - середине XVIII вв. (Земли, на которых они поселились, впоследствии стали неофициально называться Северо-Западным краем Российской империи[1]). Причиной появления старообрядцев на землях польского государства стали религиозные гонения, которым «раскол» подвергался в Московском царстве и в Российской империи[2]. С присоединение этих земель к Российскому государству для старообрядческих общин настали трудные времена. Уже с начала 20-х годов XIX в. правительство вступило на путь запрещения «публичных проявлений раскола»[3].
Под этим термином понималось: «как старообрядчество, отделившееся от законной иерархической власти, при полном сохранении всех существенных обрядов, а тем более догматов веры, так и разные направления, выродившиеся от него около половины XVII века и образовавшие, кроме двух главных ветвей раскола поповщины и беспоповщины, множество толков и сект обрядового раскола, а в связи с ними, под иностранным воздействием, не малое также количество еретических сект мистического (скопцы, хлысты и др.) и рационалистического характера (молокане, духоборцы, штундисты и др.)»[4].
Затем, в период правления Николая I (1825-1855 гг.) последовали меры, которые законодательным образом ограничивали гражданские и религиозные права старообрядцев, полученные ими во времена правления Екатерины II и Александра I[5].
К дискриминационным мерам в области гражданских прав старообрядцев относились запреты на выдачу паспортов для передвижения внутри империи, на вступление в иконописные цехи и деятельность на общественных должностях. Были введены ограничения на занятия торговлей и промыслами[6]. В области религиозной наиболее «стеснительными» для старообрядцев были дискриминационные решения правительства относительно храмового строительства и общественного богослужения. Старообрядцам было запрещено строительство новых церквей и ремонт старых. Легальными считались лишь те церкви, которые были построены до 1826 г. С действовавших церквей снимались кресты и запрещался колокольный звон как «публичное оказательство раскола».
Законы Российской империи признавали право верить только за старообрядцами «по рождению» (т. е., не перешедшими из православия). Однако законы не признавали право этих старообрядцев исповедовать свою веру публичным порядком. Проведение богослужений разрешалось в церковных зданиях, без проявления веры вне стен этих зданий[7]. Реальным правовым выражением нетерпимости явилось непризнание религиозных общин старообрядцев в качестве юридических лиц[8]. Духовенство и монашество старообрядцев не признавалось законом в качестве особого сословия. Не признавались законными и браки, заключенные старообрядцами в своих храмах[9].
«Раскол» признавался государством только как явление административно терпимое, за исключением сект, именуемых «изуверскими»[10]. По отношению к «раскольникам» российское законодательство дозволяло лишь внутреннюю «свободу веры», проявления которой были возможны только в стенах частного дома или церковных зданиях, без «публичного оказательства раскола»[11].
Следует отметить, что в Российской империи представители «иностранных» конфессий и общин (немцы, поляки, финны, татары, калмыки, иудеи и др.) пользовались правом свободно исповедовать свою веру в частном порядке и публично. Монархия, признав «иностранные» исповедания в качестве легальных, брала на себя обязательство соблюдения гражданских прав их духовенства и паствы. Эта часть населения являлась, согласно общему правилу, полноправными подданными Российской империи[12].
К великорусским подданным империи – старообрядцам, Российское государство проявляло религиозную нетерпимость в форме действующего дискриминационного законодательства, представленного как «особые административные постановления»[13]. Это законодательство ставило «раскол», к которому причисляли старообрядцев, принципиально ниже в правовом отношении, нежели общины нехристианских «иностранных» исповеданий – мусульман, иудеев, ламаистов и язычников[14].
По словам профессора Павлова, «Наше гражданское законодательство смотрит на «раскольников» как отпадших от господствующей Церкви, которые должны с ней воссоединиться: вот почему они до сих пор не получили ещё той степени свободы, какой пользуются у нас последователи других христианских и даже нехристианских вероисповеданий[15].
Для старообрядчества наиболее трудным периодом во взаимоотношениях с Российским государством и Православной церковью было правление императора Николая I. Конфессиональная политика императора была направлена на «полное уничтожение раскола». Характерными чертами этой политики стала практика административного закрытия храмов, скитов и монастырей, конфискации церковной собственности, икон, богослужебных книг, аресты и ссылки старообрядцев и принудительный перевод их в единоверие[16].
Указанные меры применялись правительством и в отношении старообрядцев Северо-Западного края. Как отмечал Г. В. Поташенко: «Были запечатаны и разрушены сотни молитвенных домов, некоторые из них переданы синодальной Церкви, много церковных колоколов было конфисковано. В Ковенской и Виленской губерниях тогда было закрыто не менее 13 из 33 действовавших староверческих храмов; восемь из них разрушены»[17].
Государственная нетерпимость к «расколу», принявшая радикальные формы в Николаевскую эпоху, была продиктована причинами религиозного и политического характера. В основе правовой дискриминации старообрядцев лежал законодательно закрепленный союз «господствующей» Православной церкви и монархического государства. «Господствующий» статус Православной церкви свидетельствовал о том, что российское государство признавало ее исключительную роль не только в религиозном, но и в историческом, политическом и этническом отношении[18].
Наделяя Православную церковь особыми преимуществами государство видело в ней и «единую истинную на земле религию», и «национальную веру» русских государей и русского народа[19]. Представления о православии как одном из «главных устоев русской государственности» позволяли официально именовать «терпимые исповедания» «иностранными», несмотря на то, что некоторые из них имели долгую историю пребывания в составе России[20].
Существовала жесткая правовая зависимость между «господствующим» статусом Православной церкви и государственной дискриминацией «раскола». По отношению к лицам, отпавшим от православия в «раскол», светское законодательство империи придерживалось норм канонического права «господствующей» Православной церкви. По словам Н. Суворова, Церковь «смотрит на всякое отделение от неё как на преступное нарушение её порядка». В свою очередь, и «государство не допускает образования раскольнических и еретических сект в смысле признанных религиозных обществ»[21]. Старообрядцы рассматривались правительством в качестве «церковных мятежников», вышедших из повиновения архиереям Русской церкви. А это влекло за собой выводы о политической неблагонадежности и даже опасности «раскола» для устоев государства, на чем особенно настаивал обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев[22].
Однако во время польского восстания 1863 г. старообрядцы Северо-Западного крае выступили на стороне России, приняв активное участие в борьбе правительственных войск с мятежниками[23]. Открытое проявление политической лояльности в сложный для империи час позволило правительству приступить к улучшению социально-экономического положения старообрядцев.
В частности, Виленский генерал-губернатор М.Н. Муравьев принял меры по защите их экономических интересов от «произвола помещиков польского происхождения». 17 июня 1863 г. был издан циркуляр губернаторам края, согласно которому польским помещикам запрещалось самовольно лишать старообрядцев арендуемых участков земли и повышать арендную плату выше указанной нормы[24]. Это решение, принятое М.Н. Муравьевым в качестве временной меры, было подтверждено затем его преемником К.П. фон Кауфманом в циркуляре губернаторамот 7 мая 1865 г.[25] Однако в религиозно-правовом положении старообрядцев существенных перемен так и не произошло[26].
Об этом свидетельствуют обращение старообрядцев Витебской губернии к представителям власти, в котором они просят администрацию позволить им открыть запечатанную моленную, а также прошение виленских старообрядцев о возвращении колоколов, снятых по приказанию губернатора (документы:1, 2).
К началу XX в. среди поликонфессионального населения Северо-Западного края, принадлежавшего к «господствующему» православию и терпимым «иностранным» конфессиям – католичеству, протестантизму, иудаизму и исламу, великорусские старообрядцы по-прежнему представляли собой дискриминируемое религиозное меньшинство.
12 декабря 1904 г. был издан высочайший указ, 6 пункт которого предписывал правительству «подвергнуть пересмотру узаконения о правах раскольников, а равно лиц, подлежащих к инославным и иноверным исповеданиям»[27]. На этом основании Комитет министров начал разработку законопроекта «об укреплении начал веротерпимости».
Указ о веротерпимости, изданный 17 апреля 1905 г. впервые предоставил старообрядцам легальный статус терпимых религиозных организаций. Приведенные документы (3, 4) свидетельствуют о реакции старообрядцев Северо-Западного края на позитивные перемены, которые произошли в их религиозно-правовом положении. В связи с выходом указа у ряда старообрядческих общин появилась возможность приступить к решению вопросов возвращения конфискованной у них собственности, икон, церковной утвари и богослужебных книг (документ 5). В новых правовых условиях содействие старообрядцам начал оказывать Департамент общих дел МВД и местная губернская администрация[28].
Однако реальные перспективы возвращения конфискованной церковной собственности старообрядческих общин были ограничены действием имущественных прав «господствующей» Православной церкви[29]. Вместе с тем, обретение нового правового статуса «терпимых» религиозных общин позволило старообрядцам начать процесс легализации своей религиозной деятельности и восстановления церковной жизни там, где она была прервана в период религиозных гонений (документ 5).
В результате издания указов от 17 апреля 1905 г. и 17 октября 1906 г. общины старообрядцев и сектантов получили правовой статус «терпимых», позволивший им юридически приблизиться к положению «иностранных» христианских конфессий. Правовая дискриминация по религиозным мотивам была существенным образом сокращена[30]. Однако общинам легализованных старообрядцев так и не удалось получить равный правовой статус с «иностранными» христианскими конфессиями. Этому препятствовали сохранявшиеся в Российской империи правовые преимущества «господствовавшей» Православной церкви[31].
Документ 1.
Михаилу Николаевичу Муравьеву[32]
раскольников Витебской губернии, Невельского уезда, прихода Репища.
Покорнейшее прошение.
Чувствуя себя истинными сынами Отечества и убедившись в безграничном милосердии возлюбленного нашего монарха и благих исполнителей воли его, не теряя в этом надежды, решившись со слезами пасть к стопам Вашего Высокопревосходительства, как единственному представителю и ходатаю за верноподданных вверенного попечению вашему края, нуждающихся в этом.
Милосердный начальник! Мы раскольники, но мы выполнители древней веры нашей, завещанной нам древними потомками нашими, и мы ей преданы; посему в пылу самонадеянности на изливаемые милости и решились послать через почту 3 февраля прошлого 1864 года покорнейшую просьбу нашу. Ныне древняя наша молельная по распоряжению начальства опечатана, и средства к молитве вкупе прекращены.
Со слезами вновь умоляем не лишить нас единственного утешения в принесении теплых молитв о благих наших и снять печати с моленной, где молились предки наши.
Февраль 1865 года.
НИАБ. – Ф. 295. – Ф.1430. – Оп.1. – Д. 31747. – Л. 58 б.
Документ 2.
Его Сиятельству господину Виленскому, Ковенскому и Гродненскому генерал-губернатору[33]
Старообрядцев Виленского старообрядческого общества
Прошение
Для более вящей памяти увековечения чудесного дня избавления 2 апреля 1879 года от покушения на драгоценную жизнь в Бозе почившего государя императора Александра II[34], мы старообрядцы единодушно постановили запечатлеть эту память постановкой в нашей моленной колоколов со следующей надписью «г. Вильна, 2 апреля 1879 года, пожертвованы Виленским старообрядческим обществом в память избавления от покушения на жизнь драгоценного императора нашего Александра Николаевича» и эти колокола были уже повешены в моленной и долгое время возвещали час молитвы, но с приездом в г. Вильну вновь назначенного
виленского губернатора, колокола приказано снять, и со снятием колоколов вместе с тем прекращены и благовест на молитву, что нас крайне осиротило и не дает возможности утвердить нашу память в потомстве о том чудесном дне, о котором упоминается в сем нашем прошении[35].
Повергая настоящее наше прошение на высокогуманное усмотрение вашего сиятельства, мы смеем надеяться, что задуманному и уже совершившемуся факту доброй памяти, будет дан желаемый исход[36].
2 ноября 1882 года.
Литовский государственный исторический архив. Далее: ЛГИА. – Ф. 378. – Оп. 1883. – Д. 330. – Л. 4.
Документ 3.
Всеподданнейший адрес наставников и представителей старообрядческих общин Новоалександровского уезда Ковенской губернии императору Николаю II.
Великий государь.
Наставники и представители старообрядческих общин Новоалександровского уезда Ковенской губернии, собравшись в городской моленной помолиться о здравии и благоденствии твоём и всего твоего семейства, постановили повергнуть к стопам твоим чувства безграничной любви и благодарности по поводу незабвенной милости, дарованной нам 17 апреля[37].
Со слезами радости прочли мы Высочайший указ твой, самодержавный русский царь, известивший о дарованных нам равных правах в делах веры со всеми русскими людьми. Здесь, на Западной окраине, мы, носители русских начал, верные интересам нашей русской родины, готовы жертвовать всем на защиту интересов нашей отчизны. Денно и нощно молим Бога. Да поможет тебе Всевышний Создатель победить врага.
10 мая 1905 года. г. Новоалександровск
ЛГИА. – Ф. 378. – Оп. 1905. – Д. 352. – Л. 55.
Документ 4.
«Челобитная» государю Николаю IIcтарообрядцев Бобтовской волости Ковенского уезда Ковенской губернии.
Из текста челобитной
Миновало более 200 лет как мы старообрядцы в родном Отечестве и между родного своего племени тяжёлое несли на своих плечах бремя, заключающееся в гонениях духовной жизни и других угнетениях по духовным требам и таким путём по истечении многих трудных для нас лет мы увидели на горизонте восход солнца при царствовании Царя Освободителя.
Царство Небесное Царю Освободителю Александру II и Царство небесное ныне покойному Государю Александру III за столь человеческое к нам измягчение и внимательно-приятный взгляд[38].
Вслед за минувшим горем мы, старообрядцы, удостоились дожиться столь драгоценного для нас милосердия от царствующего ныне самодержца Государя Императора, за каковое милосердие мы все совокупно старообрядцы напрягаем силы вообразить себе, как выразить свою неизречённую искренность и принести свою благодарность за дарованные нам щедроты
Не смотря на то, что были гонимы, в минуту печальной памяти польского восстания, но все-таки и тогда не согласились наговору польских помещиков в 1863г, дабы быть на стороне их, а напротив – все силы употребляя, двинулись дружинами и помогали с огнестрельным оружием скорейшему подавлению польского мятежа....[39]
Мы старообрядцы, возлагаем надежду на Бога, а потому то мы все готовы миром помолиться Богу и выступить в ряды вооружённой дружины, дабы стереть злодеев и твоих врагов с лица земли для скорейшего успокоения в нашем Отечестве смут и волнений, дабы доступно исправить по-прежнему свободно пространный путь для дальнейшей жизни православных христиан и для свободного Вашему Величеству самодержавного правления.
13 января 1906 г.
ЛГИА. – Ф. 378. – Оп. 1905. – Д. 352. – Л. 92-94.
Документ 5.
Возлюбленные братья во Христе!
В первой половине восемнадцатого столетия, когда особенно сильны были гонения на православных христиан старой веры, на Литве возник старообрядческий скит, получивший название по ближайшему селению «Дегуцкий»[40]. При ските существовала большая молельня с особой колокольней; при молельне был приют для бедных престарелых мужчин и женщин, а также гостиница для приезжавших и приходивших многочисленных паломников… Дегуцкий скит весьма чтился всем старообрядческим миром и к 1 октября, в день праздника Покрова Пресвятыя Богородицы, туда стекалось несколько тысяч богомольцев из всех старообрядческих центров и главным образом из городов Риги и Москвы, так как в молельне была весьма почитавшаяся Икона Божией Матери и праздник Покрова считался храмовым праздником.
Необходимые на содержание скита расходы с излишком покрывались богомольцами. Молельня была богато обставлена церковной утварью, старинными богослужебными книгами и иконами, а в ризнице хранилась священническая риза со времени царствования Царя Алексея Михайловича, т. е. до отступления никонианцев от церкви. Жившие при ските монахи, а также наставники похоронены на Дегуцком кладбище и в настоящее время знатнейшие из старообрядцев, стариков всего уезда, пред смертью завещают своим детям хоронить их на Дегуцком кладбище. Скит был закрыт по ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению в 40-х годах, а бывшая при нем молельня обращена в никонианскую церковь, 6-го декабря 1850 года освящена во имя Покрова Пресвятыя Богородицы и считалась приписною к Антолептской приходской церкви. В последнюю были переданы, после закрытия скита, иконы, богослужебные книги и прочее церковное имущество…[41]
В настоящее время при деревне Дегуцях сохранилось старинное старообрядческое кладбище с часовней при нем, а земля, вследствие ходатайства Новоалександровских старообрядцев, встретивших сильную поддержку в лице Виленского, Ковенского и Гродненского генерал-губернатора генерал-лейтенанта К. Ф. Кршивицкого, возвращена по распоряжению Архиепископа Литовского, старообрядческой общине…[42].
Так как Дегуцкое кладбище и по настоящее время служит местом паломничества старообрядцев Северо-Западного и Прибалтийского края, то местная старообрядческая община решила возобновить на старом месте Молитвенный Храм. Средств у местных старообрядцев немного, а потому они обращаются за посильной помощью ко всем православным христианам старой веры. Возлюбленные братия во Христе! Помогите святому делу возобновить почитаемый скит в «Дегуцях» Новоалександровского уезда Ковенской губернии.
По поручению старообрядцев Новоалександровского уезда, их уполномоченный Садофей Александрович Киселев.
Июль 1906 г.
ЛГИА. – Ф. 378. – Оп. 1905. – Д. 392. – Л. 36-37.
Бендин Александр Юрьевич,
доктор исторических наук, доцент кафедры основного богословия
Института теологии Белорусского государственного университета.
Опубликовано: Международный журнал социальных и гуманитарных наук "Аспект". 2017г. №2(2)
[1] Таково было неофициальное название территориально-административной единицы, в состав которой в начале 60-х гг. XIX в. входило шесть губерний: Ковенская, Виленская, Гродненская, Витебская, Минская и Могилевская. Северо-Западный край находился в подчинении генерал-губернатора, резиденцией которого был г. Вильна.
[2] Лилеев М. И. Из истории раскола на Ветке и Стародубье XVII – XVIII вв. Вып. 1. – Киев, 1895. С. 206-215. Поташенко Г. П. Русские старообрядцы в Великом княжестве Литовском: становление древлеправославной традиции. [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://library.by/portalus/modules/religion/readme.php?subaction=showfull&id=1096464045&archive=&start_from=&ucat=1&
[3] «Расколом называется отделение от законной иерархической власти при сохранении всех существенных обрядов и тем более догматов веры». Суворов Н. Учебник церковного права. 2-е изд. – М., 1902. – С. 522; Национальный исторический архив Беларуси. Далее: НИАБ. – Ф. 295. – Оп.1. – Д. 226. – Л. 8-9, 24.
[4] Добротин Г. П. Закон и свобода совести в отношении к лжеучению и расколу. – Киев, 1896. – С. 3.
[5] Сборник правительственных сведений о раскольниках, составленный В. Кельсиевым. Выпуск первый. – Лондон. 1860. – С. 185-187; Смирнов П. С. История русского раскола старообрядства. 2-е изд. – СПб., 1895. – С. 217-221.
[6] Ивановский Н. И. По поводу новых законов относительно раскольников // Православный собеседник. – 1883. – № 9. – С. 29.
[7] Устав о предупреждении и пресечении преступлений // Свод законов Российской Империи. – СПб., 1842. – Т. 14. – Ст. 60.
[8] «Государственный закон не признает раскольников в качестве отдельного вероисповедания, как не имеющих законного духовного начальства, а только впадшими в заблуждение и непослушание Православной церкви, к которой от предков принадлежали». См: Собрание постановлений по части раскола. – СПб., 1858. – С. 684; «Под именем раскольников разумеется ряд сект, отлучившихся в свое время от Православия, не признаваемых государством и отчасти нетерпимых». См: Градовский А. Д. Начала русского государственного права. / Собр. соч. – СПб., 1901. – Т. 7. – С. 338.
[9] Смирнов П. С. История русского раскола старообрядства. 2-е изд. – СПб., 1895. – С. 221-223.
[10] Уголовному наказанию подвергались «раскольники, которые принадлежат к ересям, соединенным со свирепым изуверством и фанатическим посягательствам на жизнь свою или других, или же с противонравственными, гнусными действиями». См: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных // Свод законов Российской империи. – Т. 15. – СПб., 1857. – Ст. 223.
[11] «Под публичным оказательством раскола должно разуметь: крестные ходы, пение вне молелен и такое пение внутри молелен, которое было бы слышно вне оных, торжественное совершение крещения и брака; сопровождение тел умерших на кладбище в мантиях, клобуках и иных раскольнических особенных одеяниях, с пением; ношение раскольниками монашеского одеяния; открытие вновь раскольнических молелен; поставление над молельнями новых крестов или возобновление старых и употребление в моленных или при оных колоколов». См: Извлечения из распоряжений по делам о раскольниках при императорах Николае и Александре II, пополненные запиской Мельникова. – Лейпциг, 1882. – С. 57–58.
[12] Суворов Н. Учебник церковного права. – С. 591; Российский государственный исторический архив. Далее: РГИА. – Ф. 821. – Оп. 150. – Д. 7. – Л. 36.
[13] Михайлов А. По вопросу о веротерпимости к расколу // Вестник Европы. – 1882. – № 3. – С. 70-92; Сборник правительственных сведений о раскольниках, составленный В. Кельсиевым. – Вып. 1. – Лондон. 1860. – С. 185–187; Смирнов П. С. История русского раскола старообрядства. – С. 217–223.
[14] Ивановский Н. И. По поводу новых законов относительно раскольников // Православный собеседник. – 1883. – № 9. – С. 9-11; Реформы веротерпимости на пороге XX века и состояние государственной церкви России. / Сост. Г. М. Калинин. – Н. Новгород, 1905. – С.11.
[15] Павлов А. С. Курс церковного права. – СПб., 2002. – С. 371.
[16] Смолич И. К. История Русской церкви. 1700-1917. Часть вторая. М., 1997. – С. 147; Поташенко Гр. М. Муравьев, «польский вопрос» и старообрядцы Литвы: зигзаги конфессиональной политики в 1863-1865 гг. // Lietuvių katalikų moksloakademijosmetraštis. XXVI. – Vilnius. 2005. – С. 350-353; Гарбацкi А. А. Стараабраднiцтва на Беларусi ў канцы XVII – пачатку XX ст.ст. – Брест, 1999. – С. 97-107; НИАБ. – Ф. 299. – Оп. 2. – Д. 13611. – Л. 8; Ф. 1430. – Оп. 1. – Д. 31375 – Л. 4-5; Ф. 1430. – Оп. 1. – Д. 31678. – Л. 11.
[17] Поташенко Г. В. Староверы Литвы: вехи истории (вторая половина XVII - начало XXI в.). [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://www.anti-raskol.ru/pages/1023.
[18] РГИА. – Ф. 821. – Оп. 150. – Д. 7. – Л. 238.
[19] Добротин Г. П. Закон и свобода совести в отношении к лжеучению и расколу. – К., 1896. – С. 88–90.
[20] Рейснер М. А. Государство и верующая личность. С. 193; Кудрина Т. А., Пинкевич В. К. Вероисповедные реформы в России в начале XX века. – М., 2003. – С. 20.
[21] Суворов Н. Учебник церковного права. – С. 522.
[22] РГИА. – Ф. 821. – Оп. 133. – Д. 1. – Л. 7.
[23] Бендин А. Ю. Польский мятеж 1863 г. в судьбах старообрядцев Северо-Западного края // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: История России. – 2011. – № 1. – С. 77–92
[24] Цылов Н. Сборник распоряжений графа Михаила Николаевича Муравьева по усмирению польского мятежа в северо-западных губерниях 1863-1864. – Вильна, 1866. – С. 18-19; НИАБ. – Ф.1430. – Оп.1. – Д. 31318. – Л.1-2.
[25] РГИА. – Ф. 1282. – Оп. 1. – Д. 248. – Л. 59-60.
[26] Леклер И. «Литовский парадокс»: российская конфессиональная политика по отношению к старообрядцам в Северо-Западном крае с 1863 по 1883 год // Lietuvių katalikų moksloakademijosmetraštis. XXVI. – Vilnius. 2005. – С. 370-376.
[27] Извлечения из Особого журнала Кабинета Министров 25-го января, 1-го, 8-го и 15-го февраля 1905 г. “О порядке выполнения пункта 6 Именного Высочайшего Указа 12 декабря 1904 г. // Журнал министерства юстиции. – 1905. – № 5. – С. 42.
[28] НИАБ. – Ф. 299. – Оп. 2. – Д. 13611. – Л. 1; Ф. 299. – Оп. 2. – Д. 13813. – Л. 1-22; Ф. 299. – Оп. 2. – Д. 14139. – Л. 1-47; Ф. 1430. – Оп. 1. – Д. 47162. – Л. 1-5; Ф. 1430. – Оп. 1. – Д. 47382. – Л. 19-20; Ф. 1430. – Оп. 1. – Д. 47162. – Л. 1-22, 47-48.
[29] В церковном имуществе различаются вещи священные (res sacrae) в обширном смысле и вещи церковные в тесном смысле. … Вещи священные по их назначению подразделяются на священные в тесном смысле слова и освященные. Вещь становится в тесном смысле слова священной через совершение над ней особого акта религиозного освящения или через само употребление её по назначению, вследствие чего она уже навсегда получает характер священной и изымается из обыкновенного гражданского оборота.См: Павлов А. С. Курс церковного права. – СПб., 2002. – С. 316. На этом каноническом основании богослужебные предметы, конфискованные у старообрядцев и освященные в Православной церкви, не подлежали изъятию, а, следовательно, и возвращению прежним владельцам. Возможность возвращения старообрядцам конфискованных предметов богослужебного характера появлялась в том случае, когда иконы и книги находились в собственности различных гражданских ведомств.
[30] Согласно новому законодательству, преследованию подвергались только «последователи изуверных учений, самая принадлежность к коим наказуема в уголовном порядке». См: Законодательные акты переходного времени 1904–1908 гг. – 3-е изд., пересмотр. и доп. по 1 сентября 1908 г. / Под ред. Н. И. Лазаревского. – СПб., 1909. – С. 35–36.
[31] Сафонов А. А. Свобода совести и модернизация вероисповедного законодательства. – Тамбов, 2007. – С. 125–126; Ершова О. П. Старообрядчество и власть. – М., 1999. – С. 182–184. 185–186.
[32] Граф М.Н. Муравьев, генерал-губернатор Северо-Западного края (1863-1865). Подавил польское восстание и провел ряд глубоких, системных реформ в социально-экономической и культурно-образовательной сфере. Рассматривал старообрядцев края как надежную опору монархии, но в отношении их религиозных прав твердо стоял на страже дискриминационного законодательства. Старообрядцы, пользуясь ослаблением правительственного надзора, вызванного польским восстанием, начали несанкционированное строительство моленных домов, в которых испытывали острую нужду. После подавления восстания администрация, побуждаемая православными духовными консисториями, начала закрывать моленные, построенные в нарушение действовавших правил. Поэтому прошение старообрядцев прихода Репище было отклонено. Инициатором закрытия моленной была Полоцкая духовная консистория. См: Всеподданнейший отчет графа М.Н. Муравьева по управлению Северо-Западным краем (с 1 мая 1863 г. по 17 апреля 1865 г.) // Русская старина. – 1902. – № 6. – С. 496; НИАБ. – Ф. 295. – Ф.1430. – Оп.1. – Д. 31747. – Л. 18, 58; Ф. 1430. – Оп.1. – Д. 31974. – Л. 1-2.
[33] В 1882 г. генерал-губернатором Северо-Западного края был Э. И. Тотлебен.
[34] Покушение на Александра II совершил А. К. Соловьев, повешенный позднее по приговору суда.
[35] К этому времени вместо прежнего виленского губернатора Е. П. Стеблин-Каменского был назначен А.М. Жемчужников.
[36] МВД в августе 1883 г. отклонило ходатайство виленских старообрядцев, ссылаясь на то, что в п. 8 указа от 3 мая 1883г. содержался строгий запрет на устройство колоколов при раскольничьих молитвенных зданиях. Колокола были сняты новым губернатором по требованию обер-прокурора Святейшего Синода К. П. Победоносцева. См: ЛГИА. – Ф. 378. – Оп. 1883. – Д. 330. – Л. 32, 37.
[37] Речь идет об указе «Об укреплении начал веротерпимости», принятом 17 апреля 1905 г. Как уже отмечалось выше, конфессии и общины старообрядцев и сектантов, отколовшихся от «господствовавшего» православия, находились вне действия института веротерпимости. Они не признавались законом и подвергались правовой дискриминации. В результате издания указа от 17 апреля 1905 г. границы веротерпимости изменились. Религиозные сообщества, не признаваемые ранее законом, получили правовой статус «терпимых». До издания указа от 17 апреля 1905 г. понятие «веротерпимость» уместно употреблять в узком смысле слова, так как ее объектом традиционно являлись только «иностранные исповедания». После легализации общин старообрядцев и сектантов веротерпимость следует понимать уже в широком смысле слова. Признание государством религиозных прав дискриминируемых ранее религиозных сообществ придало этому понятию универсальный характер.
[38] При императоре Александре II, религиозные гонения на старообрядцев, проводимые в период правления Николая I, были прекращены. В пореформенный период началась постепенное упразднение действия «специальных административных постановлений о раскольниках». В результате, нормы административной терпимости начали трансформироваться в нормы положительного права, действие которых распространялось на «раскольников от рождения»[38]. Первые позитивные перемены в положение «раскола» внесли указы Александра II от 19 апреля 1874 г., и Александра III от 3 мая 1883 г[38]. По словам Ар. Попова: «Только закон 3 мая 1883 года, дозволивший раскольникам богомоление, implicite признал раскол за особое, юридически существующее исповедание». Однако вплоть до издания указа от 17 апреля 1905 г. действовавшее российское законодательство не признавало легальный статус религиозных общин «раскольников», выводя их за пределы веротерпимости, установленные для «иностранных исповеданий». См: Законы о раскольниках и сектантах. – 2-е изд., исправ. и доп. – М., 1903. – С. 12–13; Вестник Европы. – 1874. – № 12. – С. 866-875; Попов Ар. Суд и наказания за преступления против веры и нравственности по русскому праву. – Казань, 1904. – С. 473.
[39] Старообрядцы Витебской губернии в апреле 1863 г. участвовали в разгроме отряда польских мятежников графа Л. Плятера. В мае того же года старообрядцы обратились к М. Н. Муравьеву с просьбой сформировать из добровольцев сотню конной милиции для борьбы с мятежными поляками. К началу июня сотня старообрядцев, вооруженная и снабженная из ресурсов Динабургской крепости, во главе с казачьим офицером приступила к несению службы в Витебской губернии. В Ковенской губернии более 600 старообрядцев явились к представителям администрации с просьбой о выдаче им оружия. Добровольцам было выдано около 300 ружей и вскоре 23 мятежника были арестованы и доставлены властям. В ответ мятежники осенью 1863 г. в местечке Ибяны Ковенской губернии после жестоких истязаний повесили 11 старообрядцев. Российская славянофильская и патриотическая печать сочувственно отозвалась о жертвах, понесенных старообрядцами в борьбе с мятежниками.
Вот как об этом писала газета И. С. Аксакова «День». «Заброшенные на чужбину, среди чужого им жмудского племени, … – эти люди сохранили свою русскую народность и свою ненависть ко всему враждебному этой народности. Они старообрядцы, враги господствующей церкви, – от них ждали участия себе «паны из лясу» и, оказалось, что они такая же Москва, да ещё и похуже Москвы в своей ненависти к латинству. Вечная память вам, страдальцы! Вы погибли за то, что не изменили Русской земле, и Русская земля вас не забудет!». См: День. – 1863. –№ 40. – С. 19; Брежго Б. Р. Очерки истории крестьянских движений в Латгалии. 1577-1907 гг. – Рига, 1956. – С.114-115; Комзолова А. А. Политика самодержавия в Северо-Западном крае в эпоху Великих реформ. – М., 2005. – С. 80; Катков. М. Н. 1863 год. Собрание статей по польскому вопросу, помещавшихся в Московских Ведомостях, Русском Вестнике и Современной летописи. Выпуск первый. – М., 1887. – С. 518; Мосолов А. Н. Виленские очерки. 1863-1865 гг. (Муравьёвское время). – СПб., 1898. – С. 112; ЛГИА. – Ф. 378. – Оп. 1863. – Д. 1393. – Л. 1, 4-5, 10.
[40] Ныне пос. Дягучай Утенского уезда Литвы. Основанный в середине XVIII в. Дегуцкий скит (1756-1851 гг.) был духовным центром старообрядцев-беспоповцев федосеевского согласия на территории Литвы и Курляндии. Здесь был создан «Дегуцкий летописец», «оригинальный памятник крестьянско-старообрядческой литературной и историографической традиции». См: Маркелов Г. В. Дегуцкий летописец. [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://samstar-biblio.ucoz.ru/publ/markelov_gv_deguckij_letopisec_chast_2/52-1-0-1660; Гонения на старообрядцев во времена правления Николая I привели к разорению знаменитого старообрядческого скита.
[41] Так, по имени патриарха Никона называли старообрядцы духовенство и мирян «Господствующей Православной Кафолической Восточной Церкви».
[42] Это характерный пример принципиально нового отношения администрации Северо-Западного края к религиозным нуждам старообрядцев, которое было вызвано не только изданием указа от 17 апреля 1905 г., но и региональными политическими интересами. Еще более важными представляются перемены в поведении никониан, как именовали старообрядцы православное духовенство. Причт соседней с Дегуцями Ракишской церкви, который более полувека владел конфискованными у старообрядцев землями, согласился уступить им эту землю (более двух десятин) безвозмездно. По словам архиепископа Литовского Никандра (Молчанова) местное духовенство приняло во внимание: «Особую моральную ценность этого участка земли для старообрядцев и их постоянную преданность Государю и Отечеству». См: ЛГИА. – Ф. 378. – Оп. 1905. – Д. 392. – Л. 31.
Указ о веротерпимости позволил православному духовенству пойти навстречу интересам бывших религиозных изгоев. Межцерковные различия оставались непреодолимыми, но в условиях Северо-Западного края они отходили на второй план. В Ковенской губернии старообрядцы и православные представляли собой религиозно-этническое русское меньшинство, проживавшее в окружении литовцев-католиков, которые проявляли открытую враждебность к русским во время революционных событий 1905 г. См: За первый год вероисповедной свободы в России. – СПб., 1907. – С. 159. В связи с этим на первый план выходили задачи взаимного соблюдения интересов друг друга, вызванные общей угрозой, которую представляли собой революционный террор, воинствующий национализм и католическая нетерпимость.
События 1905 г. вновь подтвердили верность старообрядцев монарху и своему российскому Отечеству. Об этом свидетельствуют представители администрации края, которые заявляли, что местные старообрядцы по-прежнему стоят «на страже русских интересов среди местного инородческого населения, являя с этой стороны неоценимые заслуги правительству в смысле надежного оплота русской гражданственности в Северо-Западном крае». См: ЛГИА. – Ф. 378. – Оп. 1905. – Д. 392. – Л. 57-58. Народный монархизм и патриотизм старообрядцев стали тем решающим фактором, благодаря которому практика правоприменения указа о веротерпимости в отношении «православных христиан старой веры» в этом неспокойном регионе империи выходила за рамки формальных требований закона.