В истории любой страны существуют персонажи, которые составляют пантеон национальных героев — победителей, борцов за независимость и т. д. Причём далеко не всегда эти исторические деятели являются героями на самом деле. Некоторые персонажи попадают в список великих исторических деятелей достаточно случайно, за неимением лучшего. Обычно такие казусы происходят в период быстрого формирования пантеона, когда главной целью является найти хоть кого-то для заполнения места в ряду национальных героев, а задача обоснования действительных заслуг персонажа перед страной и народом отходит на второй план. Попадаются и такие личности, которые в героический пантеон данного государства войти и вовсе не должны были, поскольку воевали главным образом за интересы другой, иногда враждебной державы. Однако если деятель всё же вписан в героический пантеон, то с его оппонентами и противниками происходит любопытная метаморфоза — они автоматически зачисляются в разряд врагов. Исключения бывают, но они редки.

Несмотря на то что списки героев и антигероев периодически пересматриваются, разграничение двух этих категорий персонажей со временем нередко теряет всякий смысл. Героев и врагов продолжают считать таковыми главным образом по инерции, нежели в связи с идеологическими потребностями сегодняшнего дня. Решающее значение обретают оценки, некогда вынесенные идеологами прошлых лет. «Враг» становится «врагом» на вечные времена. То, что он когда-то воевал против того, кто был признан героем, уже не имеет особого значения.

Для общественного, в первую очередь исторического, сознания современной Белоруссии такие подмены в высшей степени характерны. Здесь присутствуют «белорусский герой» Тадеуш Костюшко и «враг Белоруссии» Александр Васильевич Суворов, «белорусский герой» Кастусь Калиновский и «враг Белоруссии» Михаил Николаевич Муравьёв-Виленский. Причём образы этих врагов и героев успели прочно закрепиться в сознании определённых групп белорусских граждан. Если проанализировать, каково представление части белорусских пользователей интернета о том же Муравьёве-Виленском, можно сделать достаточно однозначные выводы о бытовании идеологических штампов, не имеющимх ничего общего с историческими фактами.

Виленский генерал-губернатор М. Н. Муравьёв известен тем, что смог достаточно быстро и эффективно подавить на территории Северо-Западного края Российской империи польское восстание 1863-1864 гг. Восстание началось в Польше, быстро распространилась на Северо-Западный край (в основном на его западную и центральную части). Повстанцы попытались поднять на бунт и население Юго-Западного края, но потерпели неудачу. Крестьяне не только не горели желанием возрождать польское государство, но и крайне негативно отнеслись к сторонникам этой идеи. Сельское население Северо-Западного края, белорусы и литовцы также не особенно стремились участвовать в «панских делах», но вели себя более пассивно. М. Н. Муравьёв в своей антиповстанческой деятельности опирался не только на армию, но и на местное крестьянское население, на простых белорусов и литовцев. Тем не менее и советская, и националистическая белорусская традиции воспринимают Муравьёва как врага белорусского народа. Одна из основных причин тому — характеристика России как «тюрьмы народов», восприятие Белоруссии и Литвы как российской колонии. Государство, получившее клеймо «тюрьмы народов», не может вызывать к себе положительного отношения, поэтому все, кто ей служил, автоматически зачисляются в ряды врагов народной свободы. На репутации Муравьева негативно сказалось и то, что он подавлял восстание, а с точки зрения советского дискурса восстание против империи однозначно расценивалось как положительное явление. То, что повстанцы подвергали простой народ репрессиям, отходило на второй план. История заменялась пропагандой.

Один из эффективных способов пропаганды — сравнивать персонажей или события разных эпох, связанные с историей разных стран. В науке также используется сравнительный метод, однако учёные, разумеется, стараются по мере возможности избегать идеологической ангажированности. Для придания позитивной или негативной окраски тем или иным событиям прошлого их необходимо сопоставить с некими «эталонными» явлениями истории. Этот «эталон» должны иметь однозначно позитивную или негативную окраску в глазах большей части общества. Для белорусского (как и для российского) общества таким эталоном — с позитивной окраской — является, и долгое время будет являться, Великая Отечественная война. Сравнение войны с историческими событиями других эпох, разумеется, позволяет делать важные выводы. Однако сопоставление должно быть корректным. Во многих же случаях ни о какой корректности говорить не приходится. Так, белорусский историк А. Погорелый, избирая Великую Отечественную войну в качестве эталона, выявляет сходство польских повстанцев 1863-1864 гг. с партизанами времён Великой Отечественной войны. Естественно, что в этом случае «каратели» Муравьёва сравниваются с «гитлеровскими фашистами»¹.

Сравнение польских повстанцев 1863-1864 гг. с советскими партизанами достаточно натянуто. Естественно, и те, и другие воевали в сходных природных условиях — лесистая местность, болота и т. д. Но между действиями повстанцев и партизан были глубокие различия. Советские партизаны являлись гражданами страны, которую защищали. Воевали они против немецких оккупантов, которые вторглись в Советский Союз. Советских партизан поддерживало большинство населения. Польские повстанцы были подданными Российской империи, но воевали не за, а против неё. Эти отличия очень важны. Польские повстанцы 1863 г. выступали против законной власти, которая к тому моменту уже несколько десятков лет правила краем. Большинство населения польских повстанцев не поддерживало. В целом, советские партизаны периода Великой Отечественной войны являлись партизанами-государственниками, а польские периода восстания 1863-1864 гг. — партизанами-сепаратистами. Естественно, польские повстанцы также сражались за возрождение государства — Польши, но её возрождение должно было произойти за счёт разрушения территориальной целостности той страны, подданными которой повстанцы являлись. Таким образом, сравнение польских повстанцев 1863— 1864 гг. с советскими партизанами достаточно натянуто и является частью идеологической риторики, а не элементом научного исследования.

По словам А. Погорелого, «и “рельсовая война” случилась задолго до 1943 г., ещё в 1863 г. Повстанцы подрывали составы, прерывали телефонные и телеграфные коммуникации». Логично. Но ведь «рельсовая война» будет случаться везде, где есть железнодорожное сообщение. Например, в период гражданской войны в России воюющие стороны также разрушали железные дороги.

А. Погорелый указывает, что Муравьёв приказывал арестовывать подозреваемых даже без явных доказательств вины, имея в виду, что такие доказательства обязательно будут найдены позже. Отчасти это обвинение верно. М. Н. Муравьёв был искренне уверен, что все польские помещики Северо-Западного края являются потенциальными повстанцами или симпатизантами восстания. Муравьёв этого не скрывал. В частности, вводя в курс дела офицеров Лейб-гвардии Семёновского полка, он говорил, что среди помещиков «невиновных нет»². Однако, настаивая на аресте тех или иных лиц на основе подозрений, Муравьёв требовал передавать арестованных воинским начальникам, которые, хорошо зная ситуацию на местах, либо отпускали арестантов, либо начинали расследование³. Таким образом, Муравьёв, подозревая всех помещиков в нелояльности, тем не менее не собирался наказывать всех подряд без суда и следствия.

Пытается историк привести какие-то аргументы в пользу того, что восстание 1863 г. не носило сугубо польского характера. «Несправедливо называть восстание исключительно польским, — заявляет историк, — поскольку в нём, кроме белорусов, литовцев, евреев и татар, участвовали также русские солдаты и офицеры, переходившие на сторону повстанцев». То есть без изменивших присяге русских солдат и офицеров восстание было бы «исключительно польским»? Лишь русские солдаты и офицеры придали польскому восстанию непольский характер? Именно так можно понять фразу автора. Даже наличие среди повстанцев определённого количества белорусов, литовцев, евреев и татар не может служить аргументом в пользу непольского характера восстания. А. Погорелый не хочет замечать, что главной целью восстания было возрождение независимой Польши. И именно по своей сути это восстание было польским.

Пытаясь преуменьшить заслуги М. Н. Муравьёва в деле облегчения участи белорусских крестьян после отмены крепостного права, А. Погорелый утверждает, что Калиновский и другие повстанцы пожертовали жизнью, дабы крестьяне получили более выгодные условия освобождения «от феодального русского крепостничества». Польское восстание действительно стимулировало изменение в ситуации с крестьянскими выкупами в пользу крестьян. Но пошёл на этот шаг именно Муравьёв, а не кто-нибудь другой. Отмена выкупных платежей не была предопределена ни самим восстанием, ни действиями Калиновского и его соратников, ни даже их смертью. Она была мероприятием, предложенным генерал-губернатором Муравьёвым. Не будь Муравьёва на посту генерал-губернатора, неизвестно, состоялась бы отмена выкупных платежей.

Помимо текстов статей, размещённых в сети Интернет, большой интерес представляют материалы форумов, на которых обсуждаются те или иные злободневные вопросы. Так, в январе 2013 г. Польское радио организовало интервью с В. Хурсиком и доктором исторических наук профессором А. Смоленчуком. Разговор был в основном посвящён Калиновскому, но про Муравьёва тоже вспомнили⁴. По мнению Хурсика, и Муравьёв, и Калиновский использовали тёмную крестьянскую массу в своих целях. Смоленчук заявил, что именно Муравьёв и его сторонники развя-зали настоящий террор, а в Белоруссии и Литве шла «почти что гражданская война». Естественно, была упомянута и проведённая Муравьёвым отмена выкупных платежей с указанием на то, что «только восстание принудило российских чиновников пойти на этот шаг». При этом Смоленчук заявил, что «крепостничество в западных губерниях было отменено быстрее». К слову, в любом учебнике по истории Российской империи можно найти информацию о том, что крепостничество было отменено в 1861 г. Смоленчук путает отмену крепостного права и отмену выкупных платежей. Но это является общим местом распространённой в Белоруссии идеологической риторики и встречается довольно часто. Для большей части общества, по словам Смоленчука, Муравьёв был и остался «Вешателем». Отметим, что для какой-то части шляхты и интеллигенции Муравьёв действительно был и остался «Вешателем». Но ведь шляхта и интеллигенция — это лишь малая часть общества. Известно, как оценивали Муравьёва простые люди — те, кого в любой стране подавляющее большинство. «Удивительно и возмутительно, — провозгласил Смоленчук, — что в Белоруссии находятся “специалисты”, которые равняют его [Муравьёва] с Калиновским». На эту фразу отреагировали пользователи форума. Один из них согласился с профессором в том, что, действительно, глупо сравнивать Муравьёва и Калиновского, потому что «Муравьёв делал для Руси, Калиновский — для Польши. Это нормально. Просто Белая Русь — это Русь»⁵.

Некоторые участники форума откровенно признали, что научный подход противоречит задаче создания эффективного мифа, который мог бы стать основой националистической идеологии. «Период романтизма и идеализма не имеет права заканчиваться, так толком и не начавшись, — заявил один из посетителей форума. — Нам нужна как раз романтизация и идеализация, а не комплексный анализ на основе чьего-то личного мнения, основанного на чьём-то другом личном мнении и стилизованного под “научную и рациональную гипотезу” (основанную на слухах и предположениях)». Возможность нейтрального, не предвзятого подхода, по сути, полностью отвергается. «И больше всего меня смущает, — провозглашает пользователь, — что я так не понял — сам-то из каких будет этот Хурсик? Я не верю в “нейтральную точку зрения”». Таким образом, форумчанин, сознавая мифологический характер созданного в белорусской националистической публицистике образа (русские — оккупанты, повстанцы — не поляки, а белорусы), явно стремится использовать этот образ для подкрепления близкой ему политической программы.

Дискуссии на форуме зачастую обретают весьма острый характер. «Что, теперь каждый лжец и подлец будет плясать на могилах беларуских национальных героев, патриотов Беларуси и марать их имена, сравнивая с палачами беларуского народа типа Муравьёва-вешателя?» — пишет один из участников форума. Отметим, что грамматические ошибки, наподобие тех, которые имеются в тексте цитаты, стали в настоящее время нормой среди части националистически настроенных лиц. Форумчанину, впрочем, сразу возразили, что при Муравьёве было казнено около 130 повстанцев, а в ходе организованного А. Тьером в 1871 г. разгрома Парижской коммуны власти казнили 30 тыс. человек и отправили в ссылку 50 тыс. человек «А между прочим, демократ», — замечает комментатор о Тьере.

В 2016 г. прошла презентация белорусского издания «Записок» М. Н. Муравьёва. Предисловие к ним написал белорусский литературовед и политолог А. И. Федута. Событие вызвало оживленную реакцию различных интернет-ресурсов. Сайт газеты «Наша нива» отозвался материалом под названием «Выходят из печати мемуары Муравьёва-вешателя о восстании Калиновского»⁶. Уже в самом названии заметен пропагандистский посыл, поскольку термин «восстание Калиновского» сугубо искусственный. Калиновский был руководителем повстанческого движения лишь в одном из регионов и руководил им в течение достаточно ограниченного периода. Восстание, в котором участвовал Калиновский, являлось, как отмечалось выше, польским по сути, сам этот деятель не был крупной фигурой повстанческого лагеря, но без мифа о «восстании Калиновского» белорусская националистическая героика теряет опору, лишается единственной основы, на которой можно выстроить героизированный миф применительно к истории XIX в. Именно поэтому польский повстанец предстаёт в качестве белорусского, а противники восстания, в том числе и генерал-губернатор Муравьёв, автоматически переводятся в разряд врагов Белоруссии.

Во «Введении», написанном Федутой, представлен крайне тенденциозный образ Муравьёва, хотя сам автор ничтоже сумняшеся утверждает, что он — единственный, кто пишет о нём объективно. Для того, чтобы создать у читателя негативное представление о Муравьёве, Федута заявляет, что генерал-губернатор враждовал со всеми окружающими, даже отказался встречать в Вильне брата царя, великого князя Константина Николаевича. Но это на самом деле говорило не столько о неуживчивости Муравьева, сколько о его принципиальности. Тот же Калиновский, скажем, враждовал со многими руководителями восстания 1863 г., которым претили террористические методы «белорусского национального героя». Но о нём Федута пишет, что тот не «враждовал», а лишь «вступал в конфликт», используя более мягкие и уважительные выражения.

Один из подзаголовков материала, размещённого на сайте «Нашей нивы», назван «Психология карателя». Сайт цитирует Федуту: «Для Муравьёва, как для карателя, повстанцы не существовали как люди. Это были “мятежные банды”, антигосударственный, антимонархический бунт, который надлежало душить». Здесь встаёт вопрос: а воспринимали ли повстанцы своих противников как людей? Всё-таки русские солдаты не отрезали языки у пленных повстанцев, не вешали белорусских крестьян лишь потому, что те попались им на пути⁷. А вот повстанцы это практиковали. Федута или не знает про эти факты, или попросту умалчивает о них, поскольку иначе нарисованный им «объективный» (т. е. отрицательный) образ Муравьёва не будет восприниматься негативно на фоне образов повстанцев. Странным кажется и представленное Федутой объяснение такого поступка Муравьёва, как утверждение им смертных приговоров нескольким ксендзам. По мысли белорусского интерпретатора, предшественник Муравьёва В. Н. Назимов не утвердил приговоры именно для того, чтобы дать возможность своему преемнику совершить «имиджевый поступок» — помиловать приговорённых. А тот этой возможностью не воспользовался. На самом же деле Назимов попросту боялся подписать смертные приговоры, а Муравьёв оказался гораздо более смелым и решительным руководителем. Более того, жёсткие меры, предпринятые новым Виленским генерал-губернатором, очень быстро дали тот эффект, который ожидали от руководителя края, — подавление восстания. Так что Муравьёв всё же совершил «имиджевый поступок» — он создал себе имидж борца против помещиков и защитника крестьян.

Опубликованный «Нашей нивой» текст вызвал бурную полемику на сайте газеты. Противники Муравьёва, явно не читавшие его «Записок», назвали их мемуарами Геббельса, а также «’’Майн Кампфом” своего времени». Вообще неумение и нежелание работать с источниками является огромной проблемой белорусского околонаучного и даже научного сообщества. Принцип «не читал, но осуждаю» применяется очень часто. «Ну, теперь Гундяев [патриарх Московский и всея Руси Кирилл], прочитав эти мемуары, Муравьёва канонизирует», — пишет один из форумчан. Постоянно встречаются негативные оценочные суждения о Муравьёве: «сатрап — пёс режима», «Муравьёв — проклятое семя». Муравьёва, а также Суворова, ставят на одну доску с генеральным комиссаром генерального округа Белоруссия в 1941-1943 гг. В. Кубе, заявляя, что все они — захватчики. Стремясь побольнее уязвить Виленского генерал-губернатора, один из пользователей даже заявил, что тот — «такой же карьерист, как и Лукашенко».

Распространёнными являются заявления о том, что Муравьёв для белорусов не сделал ничего хорошего, лишь «накинул петлю» на их шею. Встречаются и возражения — указания на то, что «Муравьёв погнал поляков с нашей земли». Фантомные страхи националистов относительно возможной мемориализации генерал-губернатора (вопрос о которой не ставился даже косвенно) приобретают нередко нелепые формы. «Такие, как хамовая тётка, что считается министром образования, могут создать музей, как Суворову», — заявилв апреле 2016 г. пользователь под ником Алесь. Пикантность ситуации заключается в том, что в описываемый период (с декабря 2014 г. по декабрь 2016 г.) пост министра культуры занимал М. Журавков, который никак не мог быть «хамовой тёткой». Форумчанин явно спутал министра образования с какой-то белорусской чиновницей.

Интересно проанализировать полемику, связанную с обсуждением конкретных исторических фактов — вопросом о числе казнённых сторонами конфликта. Достаточно обоснованными являются данные, которых придерживаются противники националистической точки зрения: Муравьёв казнил 128 человек, повстанцы — от 600 до 924. «Повстанцы повесили более 600 белорусских крестьян и священников — они у вас герои, — заявляют противники героизации восстания. — Муравьёв повесил 128 убийц и террористов — он для вас вешальник». «’’Вешатель” казнил 128 чел., благородные “калиновцы” за 1863 г. — 924. Так кто “вешатель”?» — пишет другой форумчанин. В ответ на это сторонники белорусского национализма прямо заявляют: «Калиновцы вешали оккупантов, а не человеков». Однако даже такое объяснение не выглядит убедительно, поскольку среди жертв повстанцев абсолютное большинство составляли мирные жители, причём именно местные уроженцы, т. е. белорусы. Получается, что в категорию «не человеков» попали белорусские и литовские крестьяне. На счет Муравьёва записывается и гибель повстанцев на поле боя. Но ведь и повстанцы убивали в бою своих противников. Вину за гибель в бою повстанцев и солдат можно возложить и на любого повстанческого руководителя. Не Муравьёв начал восстание, поэтому обвинять его в гибели повстанцев вряд ли логично. Что же касается казнённых, то таковых при Муравьёве всё же отправляли на смерть по приговору суда, тогда как повстанцы в большинстве случаев руководствовались «революционной целесообразностью».

В конце концов противники Муравьёва, поняв, что им не удастся переспорить оппонентов, обратились к модераторам сайта, чтобы те заблокировали «российских троллей». В качестве основного аргумента было заявлено, что для «троллей» главное — не обсуждение статьи, а «прыніжэньне Беларушчыны», оскорбления белорусов и их истории. Националисты предложили убрать с форума «врагов белорущины». Модераторы решили не блокировать противников национализма, заявив, что «контраргументы, полемика с ними» необходимы, ибо это «показывает никчемность их работы». Однако даже беглый просмотр материалов форума позволяет утверждать, что позиция «пророссийских троллей» в ходе полемики выглядит гораздо более логичной и убедительной. Сами по себе призывы к блокировке являются доказательством неспособности националистов победить своих оппонентов в открытой дискуссии.

Порой пропагандистские приёмы сторонников националистической точки зрения удивительным образом напоминают методику пропаганды советских времен, которые с точки зрения националистов заслуживают самой негативной оценки. Один из националистов выдвинул лозунг «Слава Кастусю Калиновскому». В ответ на это участник дискуссии заметил: «Когда-то в каждом городе и захолустном посёлке висел лозунг “Слава КПСС”. Что нового и умного вы придумали вместо коммунистов?» На этот вопрос ответа так и не последовало.

Значительные усилия прилагаются к тому, чтобы представить Калиновского носителем белорусского национального самосознания и сторонником независимости Белоруссии. В этой связи подчёркивается его принадлежность к лагерю «красных» (последние, в отличие от другого лагеря — «белых», придерживались более радикальных взглядов). «Красные», по мнению ряда белорусских исследователей и публицистов, выступали за отделение от Западного края от Польши после победы восстания. Проблема, однако, заключается в том, что «красные» действовали не только в Минске и Вильне, но и в Варшаве. Не могли же варшавские «красные» стремиться к отделению Польши от Польши? Белорусские националисты, по сути, не понимают (или не хотят понять), что восстание 1863 г. началось не в Вильне, а в Варшаве, что Северо-Западный край был одним из регионов распространения именно польского восстания, а не какой-то замкнутой территорией. Повстанческие формирования вторгались на территорию Северо-Западного края из земель Царства Польского, а отряды, сформированные в пределах края, заходили на польскую территорию.

В качестве доказательства того, что Калиновский был именно белорусским, а не польским повстанцем, используют также название руководящего органа повстанческого движения в крае. «Он [Калиновский] возглавлял ЛИТОВСКИЙ провинциальный комитет. Это вам разве не говорит о его самоопределении?» — спрашивает один из форумчан. Однако здесь загвоздка в том, что Литовский комитет был именно провинциальным, Центральный же комитет восстания находился, разумеется, в Варшаве. Название органа управления далеко не всегда что-то говорит о самосознании тех, кто этот орган возглавляет. Так, упоминавшийся выше немецкий генеральный комиссар В. Кубе в 1941-1943 гг. возглавлял округ Белоруссия, но к белорусскому национальному сознанию он явно не имел никакого отношения.

Свой вклад в дискуссию о Муравьёве и его «Записках» внесла и журналистка Л. Михеева, представив ещё один вариант националистически окрашенного дискурса⁸. «Споры о личности и управленческих талантах Муравьёва сегодня снова становятся актуальными, в то время как имена Калиновского или Костюшко не так часто звучат в публичном поле», — заявляет Михеева, сразу задавая определённый уклон дискуссии: всякий, кто следит за публичной полемикой, знает, что имя Калиновского уж точно упоминается гораздо чаще, чем имя Муравьёва. Да и про Костюшко в публичном пространстве говорят достаточно часто. «Кого только не видят в Муравьёве — защитника беларусов от полонизации, охранителя православия, просветителя, гуманно, “малой кровью” пресекшего “повстанческий террор”», — возмущается Михеева, имея в виду, что ни одна из указанных характеристик к деятельности Виленского генерал-губернатора не относится. По мнению журналистки, положительные оценки Муравьёва лишь в редких случаях являются отражением реального состояния общественного мнения в стране. Её изумляет, что позитивные высказывания «можно прочитать не только в интернет-комментах, созданных ботами, но и услышать из уст искренних любителей истории из плоти и крови». Иными словами, положительные оценки Муравьёва в большинстве случаев всё же результат работы ботов. В некоторых случаях с журналисткой можно согласиться. «У нас нет “публичной истории”, — заявляет она, — зато есть точечно использующая историю пропаганда. Альтернативных версий истории в стране несколько, и каждый интересующийся историей гражданин может выбрать ту или иную версию прошлого на свой вкус». Но, справедливо указав на замену «публичной истории» пропагандой, Л. Михеева сама не замечает, что вносит посильный вклад в эту замену, транслируя мифы о «национально-освободительном восстании белорусского народа под руководством Кастуся Калиновского». Белорусская журналистка отмечает: «В глобальном смысле бедность публичного дискурса именами исторических героев ведет к изоляции — как пространственной, так и временной». Наверное, в этом утверждении есть доля истины, но встаёт вопрос, стоит ли для богатства публичного дискурса и выхода из пространственной и временной изоляции деформировать историю? Или лучше всё же опираться на факты?

На презентацию «Записок» Муравьёва, в ряду других СМИ, откликнулся и информационный портал TYT.BY, разместивший интервью с публикатором «Записок» А. И. Федутой⁹. Исследователь ещё раз повторил, что именно он проявил максимальную объективность при оценке деятельности Виленского генерал-губернатора. Однако особенности своего подхода он истолковал весьма своеобразно. «Объективность исследователя, — по словам Феду-ты, — состоит в том, чтобы дать возможность читателю выбирать. Мои предшественники такой возможности не давали». Отметим, что объективность — это всё-таки нечто иное. Её скорее следует понимать как способность придерживаться максимально отстранённого от идеологических требований взгляда на историческую личность. Так, по мнению авторов Стэнфордской философской энциклопедии, научная объективность выражается в том, что научные выводы, методы и т. д. «не влияют или не должны зависеть от конкретных перспектив, ценностных обязательств, предвзятости сообщества или личных интересов, чтобы назвать несколько релевантных факторов»¹⁰. И вот с этой точки зрения объективность Федуты как раз вызывает сомнения. «Муравьёв, может, тоже герой, но не моей страны и не моего народа, — заявляет исследователь. — Мне абсолютно безразлично, что о нем думают его соотечественники, а вот что о нём думает мой народ, — мне небезразлично». Такой подход трудно признать объективным. «Калиновского обвиняют в убийствах мирного населения, — продолжает Федута, — но основное количество столкновений началось как раз после того, как сюда приехал Муравьёв, и основные жертвы, в том числе среди мирного населения, случились именно при нём». В подобных высказываниях трудно усмотреть логику. В ходе военных столкновений гибли солдаты и повстанцы, но не мирное население. Последние становились жертвами повстанцев в ходе их карательных операций. Если повстанцы таким образом мстили мирным жителям за проигранные сражения, то это никак не было связано с политикой Муравьева. Здесь лишь достаточно красноречиво проявлялось истинное отношение вождей восстания к потенциальным будущим гражданам независимой Польши. Показательно в этом отношении одно из распоряжений повстанцев: «А кто этому приказу сопротивляться будет... сообщать польскому правительству, чтоб можно было его потом повесить, или, созвав сельский сход и свершив справедливый суд, без лишних слов вести на виселицу»¹¹. Формулировка примечательная. У повстанцев был выбор — «повесить, или, созвав сельский сход и свершив справедливый суд, без лишних слов вести на виселицу», т. е. повесить сразу или повесить после суда. Стоит напомнить, что Муравьёв не приказывал немедленно вешать причастных к восстанию, а передавал их воинским начальникам, которые выясняли степень виновности или невиновность подозреваемых¹².

В интервью Федута посетовал на то, что белорусская литература бедна произведениями на исторические темы, и это ведет к негативным последствиям. «Свободу поддерживают читатели исторических романов, — говорит исследователь. — Наша литература в большом долгу перед читателями. Именно они каждый раз поднимали восстания. Восстание 1830-31 гг. - это читатели песен, стихов, листовок, созданных на основе движения Костюшко; восстание 1863-64 гг. — читатели Мицкевича; польское национальное движение начала XX века и «чудо над Вислой» - читатели Сенкевича; Варшавское восстание — те, для кого уже не существует вопроса, есть ли Польша или нет». Обратим внимание на то, что Федута считает «нашей литературой». Те, кто читал эту литературу, стали движущей силой ряда исторических событий и процессов — польского восстания 1830-1831 гг., польского восстания 1863-1864 гг., польского национального движения начала XX в. и «чуда на Висле» 1920 г., а также Варшавского восстания. И если первых три события ещё как-то можно связать с тем, что в националистическом дискурсе именуется белорусской национально-освободительной борьбой, «чудо на Висле» и Варшавское восстание 1944 г. — это однозначно часть польской истории. Так какую литературу автор имеет в виду, называя её «нашей»? Возвращаясь к вопросу об оценке деятельности Виленского генерал-губернатора, надо ещё раз подчеркнуть, что на словах Федута признает необходимость объективного подхода: «Обсудить, “каким он [Муравьёв] парнем был”, имеет смысл хотя бы для того, чтобы не становиться в той или иной степени жертвой мифов». И здесь же заявляется нечто прямо противоположное: «У нации должны быть свои мифы. И миф героя и борца за свободу неизбежен. Даже если исторически это далеко не самый безобидный персонаж, даже если выяснится, что им проливалась кровь». А как тогда относится к тем людям, которые пали жертвами именно этого национального героя? В чём же тут объективность, за которую так ратует Федута? Однако в данном случае вопрос не столько в том, проливал ли «герой и борец за свободу» кровь. Проблема в том, что на роль национального героя белорусской истории выдвигается польский повстанец. А эту проблему автор не затрагивает в принципе.

Массовая безграмотность носителей белорусской националистической формы исторического сознания порой вызывает оторопь. Подчас участники дискуссий смешивают разных исторических деятелей, не имеющих ничего общего Друг с другом. «Опять Муравьёвы-Апостолы, Калиновские», — заявляет один из форумчан, видимо, не понимая, что Виленский генерал-губернатор, по приказанию которого был повешен Калиновский, и любой из троих братьев-декабристов Муравьёвых-Апостолов — это разные люди. Другой участник дискуссии заявляет: «После подавления войсками Суворова А. В. восстания, возглавляемого Тадеушем-Андреем Кастюшка, российский генерал Муравьёв-Апостол “висельник” заявил: “Что не сделал огонь и меч — сделает школа”. Так что думайте сами и помогайте другим избавляться от раба, взращенного в беларусах за 300 лет исторического развития». Вновь Виленского генерал-губернатора спутали с одним из братьев Муравьёвых-Апостолов. Что касается фразы про школу, то её произнёс не Муравьев, а И. П. Корнилов — попечитель Виленского учебного округа в 1864-1868 гг. Отметим, что Муравьёв участвовал в подавлении восстания 1863 г., а не восстания Костюшко. К разгрому же последнего, естественно, не был причастен ни он, ни один из братьев Муравьёвых-Апостолов.

Ошибку единомышленника попытался исправить ещё один пользователь, Pascha88, написавший: «Генерал Муравьёв-Апостол подавлял восстание 1863-1864 гг., а не 1794 года. С Суворовым они не были современниками. А насчет раба всё правильно». Вновь получилось не очень удачно, поскольку опять оказались спутаны представители двух разных дворянских родов. Третий пользователь, Druh TUTBY заявил: «Муравьёв-Апостол и Муравьёв-Вешатель это разные люди. Одного повесили сами русские, второй любил вешать беларусов». Однако здесь проскальзывает ошибка уже содержательная, ибо, как показано выше, «любили вешать» белорусов в основном повстанцы. В целом же практически неизбывная путаница с многочисленными Муравьёвыми говорит о глубокой идеологизации массового исторического сознания. Посетители форумов путают однофамильцев, по сути, автоматически, без размышлений реагируя на знакомое слово, насыщенное в представлении определённых кругов негативными коннотациями.

В целом, анализ идеологических штампов и догм белорусского сегмента интернета достаточно интересен для понимания состояния умов части политически активного населения. Националистическая оптика не даёт возможности не только объективно оценить роль той или иной личности в истории, но и ведёт к заведомым ошибкам, побуждает игнорировать хорошо известные факты, толкает к выводам, нарушающим элементарную логику.

ГРОНСКИЙ АЛЕКСАНДР ДМИТРИЕВИЧ, 
кандидат исторических наук, доцент,
ведущий научный сотрудник Центра постсоветских исследований
Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений
Российской академии наук (Москва, Российская Федерация).

 

------------------------------------------------------------

1 Погорелый А. Партизаны Кастуся Калиновского // Историческая правда. URL: http://www.iilpravda.ru/bel/research/9078 (дата обращения: 12.09.2016).

2   ДиринП. История Лейб-гвардии Семеновского полка: В 2-хт., с альбомом. Т. 2. СПб., 1883. С. 195-196.

3   Там же.

4 Мікулевіч С. Каліноуцы былі палякамі? Сяляне выдавалі паустанцау? Мурауёу-вешальнік і Каліноускі — абое рабое? URL: http://news.tut.by/society/329 493.html (дата обращения: 6.11.2016).

5 В настоящее время записи форума недоступны. Ссылки на форум под статьёй удалены. Тем не менее я счёл необходимым использовать в статье материалы форума, поскольку их содержание раскрывает важные аспекты массового исторического сознания в Белоруссии. Скриншоты материалов форума находятся в распоряжении автора.

6 См.: Выходят из печати мемуары Муравьёва-вешателя о восстании Калиновского// Наша ніва. URL: http://nn.by/?c=ar&i=168160&lang=ru (дата обращения: 12.11.2016).

7 О жертвах среди мирного населения от рук повстанцев, например, см.: Щеглов Г. Э. 1863-й. Забытые страницы. Минск, 2005. С. 20-39; ХурсікВ.У. Трагедыя белай гвардыі. Беларускія дваране у паустанні 1863-1864 гг. Гіста-рычны нарыс і спісы. Мінск, 2002. С. 10: Архивные материалы муравьёвско-го музея, относящиеся к польскому восстанию 1863-1864 гг. в пределах Северо-Западного края. В 2 Л. Ч. 1. Переписка по политическим делам гражданского управления с 1-го января 1862 г. по май 1863 г. / Сост. А. И. Миловидов. Вильна, 1913. С. 427; Польско-шляхетский террор и список его жертв во время польского восстания 1863-1864 гг. // Западная Русь. URL: https://zapadrus.su/bibli/arhbib/781-polsko-shlyakhetskij-terror-i-spisok-ego-zhertv-vo-vremya-polskogo-vosilaniya-1863-1864-g-g.html (дата обращения: 17.11.2016); Карпович О. «Невинные жертвы» Муравьёва, или За что казнили участников восстания 1863-1864 гг. в Беларуси // Вестник Брестского технического университета. 2011. №6.

8 Михеева Л. История без героев. Возвращение вешателей // Беларусский журнал. URL: http: //journalby.com/news/iitoriya-bez-geroev-vozvrashchenie-ve-shateley-622 (дата обращения: 12.09.2016).

9 Добро Вольский П. «Каждый раз восстания поднимали читатели». Федута рассказал о Муравьёве-Вешателе // TYT.BY. URL: http://news.tut.by/soci-ety/491 930.html (дата обращения 1.09.2016).

10   Reiss SprengerJ. Scientific Objectivity // Stanford Encyclopedia of Philosophy. URL: https://plato.itanford.edu/entries/scientific-objectivity (дата обращения 15.03.2017).

11   Каліноускі К. За нашую вольнасць. Творы, дакументы. Мінск, 1999. С. 104-105.

12 Дирин 17. Указ. соч. С. 195-196.