Февральская революция 1917 г., уничтожив монархию, сделала ненужными и структуры, охранявшие её. Новая власть решила, что она не нуждается в аппарате подавления антиправительственных выступлений. 6 марта Временным правительством был упразднён Отдельный Корпус жандармов, а 10 марта – Департамент полиции. Однако в прифронтовые губернии эти новости дошли с опозданием.
Так, 12 марта 1917 г. начальник штаба Двинского военного округа сообщил новому руководству Витебской губернии о расформировании полиции и жандармерии. На основании этого витебский губернский комиссар обратился к начальнику Витебского жандармского управления полковнику А.Р. Шульцу. Комиссар, назвав полковника «бывшим начальником», сообщил ему, что все жандармские офицеры и нижние чины должны перейти в распоряжение воинских начальников. Из них должны были формироваться особые команды для дальнейшего отправления на фронт. В Минске же подобный приказ из Главного управления Генштаба был получен лишь 25 апреля 1917г. Однако не все жандармские структуры подлежали расформированию. Те из них, которые могли принести реальную пользу воюющей стране, должны были существовать ещё некоторое время.
Все же новая власть начала с перегибов. Например, было расформировано железнодорожное жандармское управление в Минске (хотя сам город находился менее чем в 100 км от линии фронта).
Большую роль в «борьбе» с жандармскими структурами сыграли всевозможные комиссии, созданные в армии. Например, в начале апреля 1917г. Объединённая комиссия офицерских и солдатских депутатов решила, что в прифронтовых губерниях не проведены «меры изолирования опасных для нового строя слуг старого режима». По мнению комиссии, отправленные на фронт жандармы и полицейские, оказывали на армию «растлевающее влияние». Для прекращения деятельности «этих элементов» Объединённая комиссия предложила осуществить некоторые меры. Во-первых, задерживать всех чинов жандармской, тайной и общей полиции и направлять их в распоряжение воинских начальников. Во-вторых, срочно вывести из всех боевых и тыловых частей уже служащих там полицейских и жандармов. В-третьих, распределить их равномерно по строевым частям передовой линии с обязательной письменной отметкой об их предыдущей службе. В-четвёртых, жандармских и полицейских офицеров не назначать на командные должности.
Видимо, Объединённая комиссия не понимала, что, направляя на фронт «слуг старого режима», она тем самым давала им возможность для продолжения «растлевающего влияния» в армии. Таким образом, комиссия просто бравировала внезапно полученной властью, не зная, куда её приложить, и противоречила своими постановлениями своим же заявлениям.
Комиссия оказалась не одинока. Резолюция Главнокомандующего армиями Западного фронта по поводу постановлений комиссии гласила: «В общем изложенное правильно и справедливо, так как все эти лица достаточно послужили в тылу – пусть послужат и в передовых линиях...». Сожаление Главнокомандующего вызвал лишь тот факт, что направлять жандармов и полицию на передовую можно было только по распоряжению Военного министерства, а таковое распоряжение ещё не поступало.
В ответ на постановление Объединённой комиссии из Главного управления Генерального Штаба сообщили, что тотальное направление жандармов на передовую полностью развалило контрразведывательную работу фронтов (руководство российской контрразведкой полностью находилось в руках жандармских офицеров). Понимая, что уже ничего нельзя вернуть. Главное Управление попросило хотя бы претворять в жизнь подобные постановления постепенно, «чтобы делу контрразведки не было нанесено ущерба».
Своё отношение к бывшим защитникам режима показывали и гражданские власти. Например, чтобы подчеркнуть свою лояльность новой власти, некоторые чиновники очень быстро отреагировали на изменение политической ситуации. Так, не прошло и недели с момента отречения Николая II. как прокуратура Витебского окружного суда затребовала подробные справки о личном составе Витебского охранного отделения и местонахождении его архива.
Однако не все полицейские подчинились после Февральской революции новой, нелегитимной, с их точки зрения, власти. Таковым оказался люцинский полицейский исправник. Губернский комиссар разослал во все полицейские управления приказание о сдаче оружия. Приставы Люцинского уезда спросили своего исправника, что им делать. Тот, в свою очередь, заявил, что это недопустимо. После чего губернскому комиссару ещё раз пришлось требовать от исправника выполнения приказания. Однако это был единичный случай. В основном, полиция сдавала оружие на военные склады, не вступая в конфликт с новой властью.
Всё же даже в период, когда критиковать старую полицию считалось хорошим тоном, находились люди, гордившиеся своим мундиром. Например, бывшие служащие Полоцкого полицейского управления посчитали, что приказ об увольнении, опубликованный в местной газете, порочит их честь. Дело в том, что полицейских уволили по причине расформирования управления, а в газете это не было указано, и создавалось впечатление, что полицейских уволили в связи «с опорочением по службе». Полицейские просили внести это уточнение в послужные списки. Однако, рассмотрев просьбу бывших полицейских, товарищ прокурора Витебского окружного суда отказал им по причине того, что приказ об их увольнении сформулирован, согласно телеграмме исполняющего обязанности министра внутренних дел. Поэтому полицейские так и остались уволенными по неясным причинам.
Местные власти относились к бывшим полицейским достаточно негативно. Конечно, бывали случаи, когда полиция попросту переименовывалась в милицию, и всё оставалось на своих местах, но эти случаи являлись исключением. Правилом же было рассмотрение полиции как пособницы старого режима. Например, в журнале заседания 10 чрезвычайного Велижского уездного земского собрания было записано «Приглашение в состав новой милиции бывших полицейских не представляется возможным не потому, что среди прежних полицейских не оказалось честных людей, а потому, что против всего состава прежней полиции существует огромное раздражение в народе...». На руководящие должности в милиции не могли претендовать не только бывшие полицейские, но и лица, ранее занимавшие административные должности. Однако тех полицейских, которые покинули службу ещё до революции, а теперь активно «разоблачали» пособничество полиции «преступлениям царского режима», охотно продвигали в органы контроля над работой милиции как знающих основы охраны правопорядка. Предвзятость по отношению к бывшим полицейским проявлялась практически повсеместно. Так, в Себежском, Невельском и Городокском уездах никто из них в милицию не попал, а в Двинском уезде на службу приняли трёх бывших городовых – писцов при канцелярии на должности письмоводителей.
Новые органы охраны правопорядка оказались невооружёнными. Они обращались к комиссарам Временного правительства с просьбой выдать им оружие. Однако некоторые их представители предпочитали действовать напрямую. Так, руководство полоцкой милиции обратилось к заведующему артиллерийской частью штаба 3 армии с просьбой выдать ей 37 револьверов. Причём милиция вооружалась не только казёнными револьверами, но и отобранным у полицейских оружием, которое те купили за свой счёт. Например, у одного из полицейских были отобраны лично приобретённые им револьвер и шашка. Полицейский обратился в суд, требуя восстановления справедливости. Дело тянулось вплоть до января 1918 г., когда большевистское правительство решило закрыть его, оставив просьбу полицейского без удовлетворения. Однако не всегда в полицейских управлениях было достаточно оружия. Так, в одном из них в наличии имелись только клинки шашек без ножен, часть из которых была к тому же повреждена. Новые органы охраны правопорядка не имели не только оружия, но и опыта работы. Например, взявшая железную дорогу под свой контроль милиция не могла в полной мере владеть спецификой полицейской работы на этом стратегическом объекте. Так, при обнаружении неопознанного трупа на железнодорожном полотне милиция доставила его ближайшему воинскому начальству, которое никогда такими делами не занималось. Поэтому военные просили сообщить, куда сдать труп «ввиду расформирования железнодорожной жандармской полиции». Гражданский комендант Минска посоветовал им доставить труп в больницу и сообщить о случившемся судебному следователю.
Такое положение дел наблюдалось повсеместно. В милицию зачастую попадали случайные люди, например, желавшие получить какую-либо власть над окружающими. Так, минский милиционер счёл необходимым задержать человека за вопрос: «Вы тоже поступили в милицию?», обвинив его в оказании сопротивления.
Сменившая полицию милиция переняла не все её функции. Например, ранее представители полиции назначались в члены торговых присутствий при производстве торгов. После Февраля 1917 г. представители Крестьянского коммерческого банка спрашивали у губернского комиссара, какое учреждение создано вместо полиции и кого из числа его служащих можно пригласить в качестве члена торговой палаты. Витебский губернский комиссар предложил просителям обратиться к уездному комиссару.
Таким образом, после Февральской революции в белорусских губерниях, как и на всей территории России, органы полиции и жандармерии были заменены структурами, не знавшими и зачастую не понимавшими специфики подобной работы.
1 Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). Ф. 622. Оп. 1. Д. 67.
2 Там же. Ф. 615. Оп. 1.Д. 6.
3 Там же. Ф. 622. Оп. 1.Д. 9.
4 Там же. Ф. 622. Оп. 1. Д. 55.
5 Там же. Ф. 622. Оп. 3. Д. 52.
6 Там же. Ф. 622. Он. 3. Д. 55.
7 Там же. Ф. 622. Оп. 2. Д. 36.
8 Там же. Ф. 622. Оп. 1. Д. 52.