Обложка учебника истории за 8 класс 2010 г. (на русском языке).
Открыть в формате PDF можно по этой ссылке

Обложка учебника истории за 8 класс 2018 г. (только на белорусском языке).
Открыть в формате PDF можно по этой ссылке

С середины XVI по конец XVIII в. белорусские земли входили в состав Речи Посполитой - государства, образованного в результате слияния Польского королевства и Великого Княжества Литовского (ВКЛ). Этому периоду истории посвящён школьный учебник по истории Белоруссии за 8 класс, изданный в 2010 г. [1]. (В 2017 г. был издан новый учебник, посвящённый данному периоду истории).

Начинается изучение этого времени с Ливонской войны 1558 - 1583 гг., которая дала толчок для интеграции Польши и Литвы. Ливония просила о помощи у ряда европейских стран для противостояния с Россией, но «только Великое Княжество Литовское согласилось оказать поддержку» [1, с. 5]. У Литвы на это были свои объективные причины - Литовское княжество не желало допустить Россию к Балтийскому морю. Россия, не имея балтийских портов, была вынуждена доставлять свои товары к морю по территории других государств, в том числе и Литвы, которая имела с этого определённый доход, хотя тоже в тот момент не имела морских портов. При укреплении России на Балтике, этот доход терялся. В учебнике этот фактор не упоминается, что создаёт представления о каких-то более высоких мотивах поведения Литвы. Учебник всемирной истории сообщает о начале войны немного по-другому: «Первоначально московским войскам сопутствовал успех. К 1561 г. они разгромили Ливонский орден. Однако в войну против России вступили сразу несколько государств: ВКЛ, Польша и Швеция» [7, с. 129]. Таким образом, не только Великое Княжество Литовское выступило против претензий Ивана Грозного, но и ряд других государств Европы.

Литва завязла в войне и начала уступать России, Польша вынудила её пойти на подписание унии, по которой обе страны объединялись в одно государство. Ранее в белорусской историографии существовали попытки идеализировать нахождение белорусских земель в составе Речи Посполитой, потом постепенно белорусские исследователи стали склоняться к версии, что Польша начала полонизировать Литву, но местные магнаты боролись за суверенитет Великого Княжества и добились на этом поприще определённых успехов. В представлении современных учебников союз Польши и Литвы рассматривается как необходимость, вызванная внешнеполитическими причинами. Подчёркивается, что Литва заняла подчинённое положение. Учебник обращает внимание, что поляки даже предлагали заменить название «Литва» на название «Новая Польша» [1, с. 13].

Образованию Речи Посполитой посвящён целый параграф [1, с. 11 -16]. Достаточно подробно рассматриваются предпосылки унии Польши и Литвы, её условия. Обращено внимание на то, что шляхта Литовского Княжества сама стремилась к унии. В частности, присоединение к Польше бывших территорий Литвы (Подляшье, Волынь, Киевщина и Подолия) произошло с согласия местной шляхты [1, с. 15]. Интересна цитата из акта унии, в которой говориться, что «с этого времени два государства представляют собой одно неделимое целое, а также одну общую Речь Посполитую, в которой оба государя и оба народа объединились в один народ и одно государство» [1, с. 15]. Однако дальнейшая история показала, что акт Люблинской унии не выполнялся полностью. Например, Литва получила право на собственную армию, госаппарат, оставила за собой старое название и т.д. «Большинство белорусских историков считают, что Речь Посполитая представляла собой федерацию», - говорится в учебнике. Эта фраза интересна уже тем, что ранее утверждение о федеративном характере нового государства не подвергалось сомнению. В новом государстве постепенно проходила унификация элиты. Так, один из вопросов, разбираемых в учебнике, звучит как «Формирование единого шляхетского сословия в Речи Посполитой» [1, с. 20]. Далее по тексту учебника авторы приводят ряд фактов, подчёркивающих определённую самостоятельность Великого Княжества Литовского в составе Речи Посполитой и приходят к выводу, что «Великое Княжество Литовское сохранило в составе Речи Посполитой элементы самостоятельного развития, что даёт повод употреблять выражение “государство обоих народов”» [1, с. 24].

В учебнике в отдельных случаях также можно заметить некую нелогичность связи причин и следствий, во всяком случае, для школьника. Так, описывая войну между Россией и Речью Посполитой 1632 - 1634 гг., авторы утверждают, что 15 февраля 1634 г. русская армия попала в окружение и капитулировала. В следующем предложении говориться о том, что стороны заключили перемирие. Логично было бы предположить, что русские после капитуляции должны были бы пойти на уступки, но условия перемирия говорят об обратном. После капитуляции русской армии Россия получила «г. Серпейск, крепости Трубчевск, Ахтырку и Лебедин. Но смоленские, черниговские и новгород-северские земли вернуть не смогла. Владислав IV официально отказался от претензий на российский трон, что для царя Михаила Фёдоровича было самым важным условием. Король получил за отказ значительную сумму денег» [1, с. 31]. Т.е. сразу после капитуляции Россия не отдаёт города, а получает их. Тут авторам учебника следовало бы более корректно объяснить, каково было положение обеих стран, если даже после поражения Россия получила приращение территории.

Великое княжество Литовское по отношению к концу XVI в. названо «белорусско-литовским государством» [1, с. 22]. Хотя отрывки из источников, представленных в учебнике, не подтверждают наличие белорусской составляющей. Например, в Витебской летописи о битве под Кирхгольмом 1605 г., в которой войска Швеции были разбиты отрядами литовского гетмана Яна Ходкевича, последних назвали поляками [1, с. 27]. В другом источнике войска Литовского княжества обозначены как татары и литва [1, с. 39]. В своём «Тренасе» Мелетий Смотрицкий упоминает «славные дома русских князей», перечисляя известные фамилии, которые сейчас в Белоруссии воспринимаются как белорусские - Чарторыйские, Сагнушки, Сапеги и другие [1, с. 55]. Ипатий Патей написал «Паренетику одного к своей Руси» (1605) [1, с. 59]. И только один источник, представленный в учебнике, вспоминает слово «белорусы» в XVII в.: «Белорусы всякие, чёрный люд всех городов и поветов стоят против ляхов с казаками заодно» [1, с. 71].

Тем не менее, существует ряд событий, которые воспринимаются в современном белорусском общественном мнении негативно. Это, например, интервенция Речи Посполитой в Россию в начале XVII в. Именно поэтому в описании событий смутного времени отсутствует понятие «белорусы», хотя по отношению ко времени и до событий Русской Смуты, и после них этот термин используется. Современные авторы, когда пишут о войсках Речи По-сполитой, оказавшихся в осаждённом ополчением Минина и Пожарского Кремле, утверждают, что это польско-литовские войска [1, с. 30]. В этом случае используется советский штамп о том, что интервенцию в Россию в «Смутное время» проводили «польско-литовские феодалы», а «благородные белорусы» были ни при чём. Вообще, в учебнике, посвящённом периоду середины XVI - конца XVIII в. о белорусах как таковых упоминается немного.

Кроме того, в белорусской научной и популярной литературе принято называть Речь Посполитую именно так, не используя сокращённый вариант - Польша. Причина этому в том, что при наименовании государства Польшей, теряется субъектность Великого Княжества Литовского как части государства. Тем не менее, если прочитать в учебнике выдержку из наказа представителей шляхты Стародубского повета послам на сейм (1766 г.) сложится иное впечатление. Вот эта цитата: «Не только в Литве, но даже по всему Польскому королевству разнеслась весть [...]» [1, с. 101]. Т.е. Литва с точки зрения местной шляхты считалась частью даже не Речи Посполитой, а просто Польского королевства. Видимо, для современников тех событий Речь Посполитая и Польское королевство были синонимами, которые взаимозаменялись без всяких оговорок.

Кроме того, в учебнике авторы не могут прийти к определённому мнению, когда же старобелорусский язык стал белорусским. Так, при упоминании «Катехизиса» (полное название: «Катехизис, то есть наука стародавная христианская, от святого писма, для простых людей языка руского, в пыта-ниах и отказах събрана») Симона Будного говориться, что это - «первая в границах современной Белоруссии печатная книга на старобелорусском языке» [1, с. 49]. Т.е. язык старобелорусский. Когда говориться о переводе Василием Тяпинским «Евангелия», оказывается, что оно написано уже на белорусском, а не старобелорусском языке [1, с. 62]. С. Будный издал свой Катехизис в 1562 г., а В. Тяпинский издал перевод ок. 1570 г. Между ними лежит около десятка лет. И если буквально понимать авторов, получается, что старобелорусский язык именно в это время стал собственно белорусским. К сожалению, авторы не приводят каких-то объяснений по этому вопросу. Тема языка в учебнике не исчерпывается только Симоном Будным и Василием Тяпинским. Ещё один культурный деятель продолжает её. Симеон Полоцкий, живший в XVII в., «свои произведения писал на старобелорусском, польском и латинском языках». Таким образом, Симеон Полоцкий, живший позже Василия Тяпинского, писал свои произведения ещё на старобелорусском, тогда как его предшественник уже писал на белорусском. До нас дошли «Вертоград многоцветный» и «Рифмологион или стихослов». В последнем «были собраны драматические пьесы, которые ставились в придворных театрах Москвы» [1, с. 116]. Если Симеон Полоцкий не писал на русском, тогда же на каком языке были написаны пьесы, ставившиеся в Москве? Ведь они были понятны москвичам. Значит, или Симеон Полоцкий писал по-русски, или старобелорусский язык понимали в Московском государстве без проблем, т.е. он очень походил на «московский» язык. Но тогда стоит ли говорить о старобелорусском или белорусском языке как отдельном явлении по отношению к тому времени?

Авторы учебника утверждают, что для Литвы была характерна широкая религиозная веротерпимость. Это доказывается тем, что в Речи Посполитой сосуществовали как Католицизм, так и Протестантизм различных номинаций, Православная же церковь, хоть и имела худшее положение, но также существовала. Кроме того, феодалы любых христианских конфессий могли получать должности в высшем управлении. В Великом Княжестве Литовском, как пишет учебник, «господствовала религиозная толерантность - веротерпимость» [1, с. 47]. Однако во второй половине XVII в. религиозная толерантность исчезла [1, с. 80]. В связи с этим встаёт закономерный вопрос. Можно ли назвать появление Брестской церковной унии в 1596 г. и принудительный перевод православных в униатство актом толерантности? Или как обозначить официальное запрещение деятельности Православной Церкви и преследование православных униатами даже тогда, когда Православную Церковь вновь легализовали? (Подробнее о «религиозной толерантности» и реальном положении см.: [2; 8]). В этот же период действовал один из самых последовательных и жёстких гонителей Православия униатский архиепископ Иосафат Кунцевич. Всё это происходило в первой половине XVII в., т.е. ещё в эпоху «религиозной толерантности». Получается, что все нападки на Православие, имевшие место в XVI - начале XVII в., это и есть религиозная толерантность? Или всё же понятие «религиозная толерантность» относиться к таким же штампам как тоталитаризм и демократия?

Также достаточно показательно рассмотреть привычные стереотипы по отношению к деятельности известных людей. Так, Иван Фёдоров родился где-то на территории современной Белоруссии, поэтому о нём, как и о Петре Мстиславце, обязательно упоминание в учебниках по истории Белоруссии. Иван Фёдоров издал «первую точно датированную русскую печатную книгу - “Апостол”», а позже, переехав во Львов «заложил начало украинскому книгопечатанию» [1, с. 62], - пишут авторы истории Белоруссии. Но поскольку Иван Фёдоров работал в Москве, о нём пишется и в учебнике по всемирной истории, в котором сказано, что первая русская типография была основана в Москве в 1550-х гг., но, видимо, она сгорела, хотя несколько печатных книг сохранилось. Новую типографию организовал Иван Фёдоров, сподвижником которого был «белорусский мастер Пётр Мстиславец». О белорусском следе Ивана Фёдорова уже не сообщается, а происхождение Петра Мстиславца подчёркивается. Они-то и издали 1 марта 1564 г. «Апостол» [7, с. 154]. Тут всё достаточно унифицировано, но вот что касается львовского периода жизни и деятельности Ивана Фёдорова, то мы видим, что «кроме религиозных книг Фёдоров напечатал в городе Львове первую русскую “Азбуку” (1574)» [7, с. 154]. Таким образом, если совместить одни и те же события в разных учебниках истории, изучаемых в одном классе, то получается, что «начало украинского книгопечатания» отсчитывается от первой русской «Азбуки». У школьника может возникнуть некий когнитивный диссонанс. Но поскольку в практике белорусской национальной риторики принято всем достижениям прошлого придавать современные национальные черты, белорусский школьник чаще скажет, что Фёдоров зародил украинское книгопечатание, мотивируя это утверждение тем, что речь идёт о городе Львове, который в настоящее время находится в составе Украины. (Как наиболее яркий пример «белорусизации» исторических событий в публицистике см.: [6]).

Стоит обратить внимание и на то, что в учебнике по отечественной истории в числе своих «национальных» деятелей упоминают обычно тех, кто или по происхождению, или по проживанию связан с территорией, воспринимаемой как своя. В учебнике по истории Белоруссии упомянут львовский коштелян Анджей Фредро - защитник шляхетских вольностей [1, с. 117].

Как фигура «украинского» общественно-политического деятеля соотносится с территорией Белоруссии, непонятно, но поскольку его личность относится к отечественной (т.е. белорусской - А.Г.) политической мысли, т.к. упоминается в перечне «своих», тогда надо признать, что всё-таки Речь По-сполитая в целом, а не какая-то её отдельная часть рассматривается как Отечество, как Белоруссия.

Авторы, описывая позднюю Речь Посполитую, дают ей достаточно объективные и нелестные характеристики. Так, после окончания Северной войны на переговоры о мире Речь Посполитую не пригласили, что «свидетельствовало о её неспособности проводить самостоятельную внешнюю политику» [1, с. 85]. После окончания этой войны Речь Посполитая превратилась в заезжий двор и корчму для иностранных войск, где “они, как правило, забывали про оплату”» [1, с. 85].

Однако и в этот период можно найти повод для гордости. Если государство не в состоянии защитить себя, т.е. нельзя гордиться его величием и мощью, тогда можно искать определённую «прогрессивность» в слабостях. «Война [Северная - А.Г.] показала внешнеполитическую слабость Речи По-сполитой и свидетельствовала про дипломатический успех Российской империи. Но нужно учитывать и то, что господство шляхты позволило избежать установления в Великом Княжестве Литовском деспотической власти» [1, с. 91]. Таким образом, гордость по поводу отсутствия деспотизма предлагает компенсировать внешнеполитическую слабость. Чуть ниже на этой же странице расшифровано, как выглядело отсутствие деспотической власти: «При Августе III сначала боролись коалиция Чарторыйских, Сапег, Мо-сальских, Сологубов против доминирования Радзивилов, а потом Чарторый-ские с Радзивилами. Все соймы, за исключением сойма 1736 г., были сорваны. На поветовых сеймиках обычным явлением стали драки и вооружённые столкновения между шляхтой, убийства политических противников. Сам король большую часть жизни проводил в Саксонии, где проводил время охотой. Он правил страной с помощью фаворитов, в частности, непопулярного среди поляков Генриха Бруля» [1, с. 91]. То есть именно таким отсутствием деспотизма предлагается гордиться. Есть ли смысл акцентировать внимание на невозможность появления деспотической власти при условии, что такая «борьба с деспотией» подтолкнула страну к гибели? Это можно назвать попыткой объективного взгляда на событие, но, скорее всего, это желание найти хоть какую-то гордость в эпоху тотального ослабления государства.

Последним политическим аккордом существования Речи Посполитой стала Конституция 3 мая 1791 г., которая ранее рассматривалась в Белоруссии как памятник белорусской правовой мысли. В современном учебнике истории о ней сказано достаточно корректно без упоминаний того, что она несла белорусам. Но если посмотреть на предлагаемые в учебнике цитаты, то складывается впечатление, что этот документ вряд ли можно записывать в разряд памятников белорусской политической мысли. Так, «Конституция 3 мая не упоминала Великое Княжество Литовское [...]». «Она была принята обществом, потому что большинство (90 %) поветовых сеймиков положительно отнеслись к этому документу» [1, с. 142]. Таким образом, подавляющее большинство шляхты, в том числе и «белорусской», поддержали документ, в котором не было упоминания о «белорусском (или литовско-белорусском) государстве» Великое княжество Литовское. Например, в одной из приведённых цитат из Конституции прямо сказано: «правительство народа польского [...]» [1, с. 144]. (Подробнее об этноконфессиональном наполнении конституции 3 мая 1791 г. см: [5]).

Авторы учебника делают вывод, подводящий итог существования государства: «В небытие отошла старая феодальная Речь Посполитая, а новая, реформированная, не успела установиться. В этом была вина не только соседних государств, но и консервативной шляхты самой Речи Посполитой» [1, с. 151]. Вина за «отход в небытие» возлагается в первую очередь на соседей, однако соучастниками этого является и консервативная шляхта. В принципе, вывод можно признать полностью логичным, но вся логика укрепления государства в Речи Посполитой не оставляла шансов для белорусов и др. Ведь, если бы Речь Посполитая продолжила бы существование как самостоятельное государство с Конституцией 1791 г., тогда не могло идти никакой речи о белорусах, украинцах, литовцах как субъектах исторического процесса, поскольку новый основной закон не подразумевал каких-то автономий для Великого Княжества Литовского, унифицировал всю территорию и потенциально конструировал из местного населения будущих поляков. Тем забавнее выглядит восхищение некоторых белорусских политиков этой Конституцией как памятником белорусской правовой мысли. Россия всё же не выступает как некая тёмная сверхсила по отношению к Речи Посполитой. Хотя в начале 90-х гг. ХХ в. именно Россия обвинялась во всех польских проблемах. Авторы современного учебника стараются возвратить историческую истину. Например, указывают, что инициатором последнего (третьего) раздела Речи Посполитой стала Австрия [1, с. 151].

Что же касается рассмотрения образа России в учебнике всемирной истории этого периода [7], то он достаточно позитивен. Например, положительно оценивается деятельность Василия III, достойно продолжившего дело своего отца Ивана III [7, с. 126]. Очень отрицательная характеристика даётся пропольским действиям русского боярства. В частности, авторы пишут: «Воспользовавшись “смутой”, военные действия против России в 1609 г. начала Речь Посполитая. Русская армия не смогла остановить продвижение неприятельских войск. В этой обстановке группа московских бояр, которые боялись собственного народа больше, чем интервентов, совершила предательство. В июле 1610 г. бояре-изменники низложили Василия Шуйского и создали собственное правительство из семи бояр, известное как “Семибоярщина”. Новое руководство России пошло на сговор с Сигиз-мундом III. Был подписан договор о признании его сына - королевича Владислава - русским царём. В ночь на 21 сентября 1610 г. в русскую столицу тайно были впущены войска Речи Посполитой» [7, с. 134 - 135]. После преодоления Смуты, «с приходом Романовых началась эпоха расцвета Российского государства» [7, с. 136]. Интересным представляется совершенно «неевропейское» впечатление, которое производил двор Алексея Михайловича на иностранцев. Так, в учебнике дано его описание английским современником: «Двор московского государя так красив и держится в таком порядке, что между христианскими монархами едва ли есть один, который бы превосходил в этом московский» [7, с. 140].

Положительно оценивается и деятельность Петра I. Указывается, что он оставил после себя могущественную империю [7, с. 142]. Принятие титула императора «вызвало протест многих европейских государств. Но со временем они признали русского государя императором, а Россию - великой европейской державой» [7, с. 145]. Также положительная оценка даётся правлению Екатерины II. После Петра «во главе государства оказывались случайные люди, поэтому страна нуждалась в мудром правителе» [7, с. 147], которым и стала Екатерина. Нужно напомнить, что именно в «век золотой Екатерины», как когда-то пел И. Тальков, исчезла с карты Европы Речь По-сполитая. В учебнике всемирной истории подчёркнуто, что Россия не являлась инициатором разделов Речи Посполитой, «Россия была заинтересована в сохранении под своим контролем слабой Речи Посполитой. Но на польские земли претендовали также Австрия и Пруссия» [7, с. 151 - 152]. Именно претензии соседей вынудили Россию на раздел польских земель, в противном случае, она теряла бы многое.

Белорусское массовое сознание, сформированное как в советское время, так и в период 90-х гг. ХХ в. под воздействием тех же советских или раннебелорусских учебников воспринимает Россию конца XVIII в. как агрессивную крепостническую самодержавную страну, в которой страдали и русские крестьяне, и «покорённые народы». Совершенно не вяжется с этим убеждением, навязываемым чересчур «патриотической» белорусской интеллигенцией, следующее утверждение учебника: «Биографии многих выдающихся деятелей русской культуры XVIII в. во многом схожи. М.В. Ломоносов - выходец из народа. Ф.И. Шубин начинал свой путь к вершинам скульптурного мастерства придворным истопником и только потом обучался в Петербургской академии художеств, а также в Париже. Г.Р. Державин, сын бедного дворянина, прошёл путь от солдата до крупного государственного деятеля. Ф.С. Рокотов происходил из крепостных крестьян» [7, с. 160].

Однако самая интересная деталь в структуре учебника «Всемирная история Нового времени» за 8-й класс в том, что в числе иностранных государств не изучается Польша. О ней вообще нет упоминания как об иностранном государстве. Таким образом, Польша, являясь наряду с Великим Княжеством Литовским частью Речи Посполитой, должна восприниматься учениками как «своя», поскольку в учебнике по истории Белоруссии изучаются не белорусские земли в составе Речи Посполитой, а собственно Речь Поспо-литая - государство со столицей в Варшаве. В противовес Древнерусскому Государству, Российской империи или СССР, куда также входили белорусские земли. Но, несмотря на это, данные государства изучаются в курсе всемирной истории, а не истории Белоруссии. Вообще, в отношении «своих» или «не своих» государств учебники дают однозначные ответы. Ведь «свои» государства изучаются в курсе отечественной истории, а «не свои» - в курсе всемирной. (О проблеме «своих» и «не своих» государств в белорусской учебной литературе см.: [3]. Более широкую картину того, какими способами национализируется история в Белоруссии см.: [4]).

Таким образом, белорусские школьные учебники достаточно корректны, но в них проявляется определённая оценочность, которая не высказывается напрямую, а завуалирована за набором намёков и косвенной информации. В принципе, в любом учебнике есть оценочное отношение к событиям и личностям, поскольку учебник истории не только даёт информацию, но и воспитывает в школьниках чувство патриотизма и гражданственности или, как минимум, лояльности к государству. Как пишут авторы одного из учебников: «хорошее знание истории своего Отечества - это важнейшая гражданская обязанность каждого из нас. Человек, основательно знающий пути развития своей страны, наполняется чувством любви к ней, становится настоящим патриотом. Знание прошлого даёт надёжную опору в жизни. Такой человек является носителем исторической памяти своего народа. Его охватывает жажда деятельности. Он стремиться оставить след в истории Родины, содействовать тому, чтобы она была сильной и процветающей» [10, с. 5].

Описание исторических событий в школьных учебниках является достаточно важной вехой становления мировоззрения будущего члена общества. Это отметил ещё М. Ферро, который писал: «Не нужно себя обманывать: образ других народов или собственный образ, который живёт в нашей душе, зависит от того, как в детстве нас учили истории. Это запечатлевается на всю жизнь. Для каждого из нас это открытие мира, открытие его прошлого, и на сложившиеся в детстве представления впоследствии накладываются как мимолётные размышления, так и устойчивые понятия о чём-то. Однако то, что удовлетворяло нашу первую любознательность, побуждало наши первые эмоции, остаётся неизгладимым» [9, с. 8]. И вполне возможно, что баталии между политиками разных, даже близких по культуре и исторической судьбе стран, базируются на когда-то усвоенном в школе материале, формирующим представление о соседях.

 Александр Дмитриевич Гронский. 
Ведущий научный сотрудник Центра постсоветских исследований 
Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений
Российской академии наук. Кандидат исторических наук, доцент.

Опубликовано: Россия и славянские народы в XIX-XXI вв.:
Материалы международной научной конференции
(г. Новозыбков, Брянская область, 18 мая 2018 г.) ISBN 978-5-6040796-0-7
Стр. 55-64

Литература:

1.    Белазаровіч В.А., Крэнь І.П., Ганушчанка Н.М. Гісторыя Беларусі. Другая палова XVI - канец XVIII ст.: вуч. дапаможнік для 8-га класа агуль-наадукацыйных устаноў з беларускай мовай навучання. - Мінск: Выда-вецкі цэнтр БДУ, 2010. - 191 с.

2.    Гаркович Н.В. К вопросу о религиозной толерантности в Речи Посполи-той // Научные труды Республиканского института высшей школы. Исторические и психилого-педагогические науки: сб. научн. статей. В 2 ч. Ч. 1. Вып. 6 (11) / под ред. В.Ф. Беркова. - Минск: РИВШ, 2008. - С. 59

3.    Гронский А. Д. Концепция «своего/ не своего государства» в белорусских школьных учебниках истории // Общество и этнополитика: материалы Пятой Международной научно-практической интернет-конференции, 1 апреля - 1 мая 2012 г.; СибАГС; / под ред. Л.В. Савинова. - Новосибирск: Изд-во СибАГС, 2012. - С. 187 - 194.

4.    Гронский А.Д. Методы национализации белорусской истории // Русский сборник: исследования по истории России / ред.-сост. О.Р. Айрапетов, М. Йованович, М.А. Колеров, Б. Меннинг, П. Чейсти. Т. XII. - М.: Издательский дом «Регнум», 2012. - С. 345 - 367.

5.    Гронский А.Д. Польская конституция 1791 г. и отражение в ней этнокон-фессиональной проблематики // Аспект. Журнал социальных и гуманитарных наук. 2017. № 04. С. 51 - 58.

6.  Зеленкова А. Топ-10 побед белорусского оружия // сайт газеты «Салідар-насць». [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.gazetaby.com/cont/art.php?sn_nid=26938. Дата доступа: 28.02.2014.

7.    Кошелев В.С., Кошелева Н.Г., Темушев С.Н. Всемирная история Нового времени, XVI - XVIII вв.: учеб. пособие для 8-го класса общеобразовательных учреждений с русским языком обучения / под ред. В.С. Кошелева. 3 -е изд. доп. и пересмотр. - Минск: Издательский центр БГУ, 2010.

8.    Уния в документах. Сборник. Составители В.А. Теплова, З.И. Зуева. -Минск: Лучи Софии, 1997. С. 520 с.

9.    Ферро М. Как рассказывают историю детям в разных странах мира: Пер. с фр. - М.: Высшая школа, 1992. - 350 с.

10.    Штыхов Г.В., Темушев С.Н., Ракуть В.В. История Беларуси с древнейших времён до середины XIII в.: учеб. пособие для 6-го кл. общеобразоват. учреждений с рус. яз. обучения; под ред. Г.В. Штыхова. - Минск: Издательский центр БГУ, 2009. - 143 с.